Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)
– Вы же адвокат, мисс Грейнджер, – не отступалась Нарцисса. – Он не виновен, и я уверена в этом! Неужели для Вас ничего не значит то, что могут посадить невиновного человека?
– Я лучше защищу десять убийц, насильников и других преступников, нежели Вашего сына!
Она слышала плач женщины, но просто выбежала из поместья, оставив ту стоять на коленях посреди гостиной. Гермиона чувствовала, как вместе с хозяйкой поместья плачут и стены особняка, но это никак не влияло на её решение. Не достаточно пяти минут страдальческого вида этой женщины, чтобы Грейнджер смогла забыть все свои беды. В какой-то момент она осознала для себя, что могла бы смотреть бесконечное количество жизней на страдания этой семьи. Она была бы не против самой стать причиной этих страданий.
Это жестоко, бесчеловечно и уж точно шло против принципов отчаянной гриффиндорки Гермионы Грейнджер, но только вот была одна незначительная поправка – именно Малфой убил ту самую гриффиндорку. Он долго и упорно вкачивал в неё яд на протяжении всего времени их обучения в Хогвартсе, а в конце вонзил ей кол в сердце.
Девушка опустила голову и посмотрела на свои бледные руки, которые снова были в крови, которую никто больше не видел. Палочка в руке дрогнула, а Гермионе захотелось вновь прошептать очищающее заклятие, но она молча аппарировала в дом на площади Гриммо, где её точно никто не ожидал увидеть. Этот визит должен был исправить всё послевкусие этого неожиданного визита в Лондон.
Если бы не то, что случилось со Скарлетт, она бы не появилась в этой стране ещё столько же лет, но всё случилось именно так. Гермиона с таким же успехом могла определить своего психолога в одну из больниц Северной Америки, но куда больше она была уверена в компетенции небезызвестного целителя Януса Тики. И только своему отражению в тёмной ванной комнате Гермиона могла признаться, что её влекло сюда, что образ серого и унылого Лондона давно начал преследовать её во сне. Что-то изменилось, но она ещё не поняла, что именно.
Её прагматичность давно сменилась некой неосторожностью, а продуманность – безрассудством. Она становилась совершенно другим человеком, когда речь заходила о её прошлом и о её взглядах на это самое прошлое, словно где-то под коркой родилось второй альтер-эго Гермионы Грейнджер – мстительное, заносчивое, не способное простить и желающее видеть безысходность в глазах других людей. Она ненавидела это в себе, но это была часть неё, без которой она бы не смогла справиться. В те моменты, когда нервные клетки в панике разбегались, а глаза были на мокром месте круглые сутки, именно эти изменения помогли ей выжить. Это было то, что девушка так старательно пыталась скрыть от друзей, но видела, что они тоже всё это замечают.
Дом под номером двенадцать, который когда-то стал их перевалочным пунктом, любезно открыл свои двери для неожиданной гостьи. Всякий раз, когда ей приходилось вновь оказаться тут, память будоражила старые воспоминания. Гермиона словно вдыхала в себя воздух прошлого, что напоминал о тех днях, когда казалось, что жизнь ломается с каждой минутой, но по факту – это теперь было что-то слишком хорошее. Тогда было всё предельно понятно: был враг, против которого они выступили, и были люди, ради которых они это сделали. Тогда у неё были такие люди.
– Мисс Гермиона? – тоненький голосок вырвал её из раздумий. – Добби не верит своим глазам!
Девушка повернулась и заметила эльфа, который смотрел на неё изумлёнными глазами, полных восторга и теплоты. На какой-то момент ей показалось, что на неё уже очень давно так не смотрел, словно видел в ней кого-то невероятного. Грейнджер присела и раскрыла руки, чтобы обнять маленькое существо, которое когда-то практически ценой собственной жизни спасло их.
– Здравствуй, Добби, – она крепко прижала эльфа к себе. – Давно не виделись.
– Добби очень рад видеть мисс Гермиону! Добби скучал по мисс Гермионе!
Нельзя сказать, что это была та встреча, которая бы махом перекрыла все негативные чувства Гермионы, но на сердце стало немного легче. Домовой эльф жил в доме Гарри, по-прежнему считав, что он – герой и лучший человек. Так считала и сама девушка, но просто давно не говорила об этом вслух. Каждый разговор о былых временах всегда вёл скользкой дорожкой к одному и тому же.
Её руки дрогнули, а лёгкие сжались, напоминая о том, что нужно опустошить флакончик с новым чудо-зельем, которое ей когда-то приготовил Ньют Саламандер. Дедушка Рольфа с неохотой согласился выдать ей несколько порций мерзопакостной настойки, которую стоило принимать лишь в самых крайних случаях. Гермиона знала, что наркотики бывают не только в мире маглов, но и в магическом мире, и такие наркотики гораздо страшнее. Она разложила по одному флакончику в каждую из сумочек на «чёрный» день, и старательно пыталась о них забыть.
Хотела найти своё спасение хоть в чём-то, чтобы уберечь себя от ярко-красной вонючей жидкости, особенно в свете последних событий. В Америке ей в этом помогал крепкий алкоголь, но в Англии она не могла себе позволить забрести в очередной запой. Пусть и во имя облегчения. Таков её удел – всё время искать странные и неординарные способы облегчить свою жизнь, а ведь можно было это сделать много лет назад. Нужно было только суметь отпустить, но Гермиона выбрала путь наименьшего сопротивления – путь, где желание отомстить было её жизненным топливом.
Домовой эльф радостно поскакал на кухню, зазывая за собой девушку. Ей было приятно оказаться в стенах, где чувствовался домашний уют, а не пахло сигаретным дымом. Она заметила множество комнатных растений, которые придавали жилищу некую ауру спокойствия и безопасности. Казалось, что в месте, где благоухает столько прекрасных цветов, просто не может быть опасно, что тут заведомо закрыт путь любым невзгодам и проблемам. Единственным цветком Гермионы была анемона, которую ей когда-то подарил Гарри, и несмотря на то, что девушка частенько забывала её полить – она чудным образом до сих продолжала расцветать каждый апрель.
Добби продолжал звонко болтать, рассказывая Грейнджер какие-то небылицы и забавные истории аж до тех пор, пока она не услышала звук открывающихся дверей и знакомых мужских голосов. Она улыбнулась и прикусила губу, но не сдвинулась с места, прислушиваясь к тому, как две пары ног бредут к кухне.
– … и это только сегодня, – голоса становились всё чётче. – Что я по-твоему должен сказать Лаванде? Что отныне мой рабочий день ненормированный и я переезжаю жить в кабинет?
– Я думаю, что это всего на несколько дней… – Гарри замолчал, уставившись с прохода на девушку, что сидела за столом и водила пальцем по узорам скатерти. – Гермиона! Мерлин! Глазам своим не верю!
Они виделись всего пару дней назад, но сейчас эта встреча была по истине фееричной. В последний раз она была здесь семь лет назад, когда внезапно появилась посреди гостиной со слезами на глазах и растрёпанными волосами. Тогда ей казалось, что больше такого не случиться, и она никогда не найдёт в себе сил вернуться в этот дождливый город. Всё менялось, и совершенно в диаметрально противоположном направлении. За сегодня Гермиона успела нарушить уже несколько обещаний, данных себе много лет назад: она снова вернулась в Лондон, она побывала в доме Малфоев, она говорила с Нарциссой. Для полного комплекта не хватало только отпустить весь свой груз.
– Гермиона! – Рон подскочил к ней, поднимая на руки, и закружив в воздухе. – Как я рад тебя видеть!
– Я тоже рада тебя видеть, Рон, – она крепко обняла друга, вжимаясь в его грудь и вдыхая знакомый аромат кедра. – Как же я соскучилась по тебе.
Она продолжала поддерживать отношения с Роном, но они виделись гораздо реже, чем с Гарри. У него была своя семья: любящая жена и трое маленьких рыжих ангелочков, чьи колдографии Уизли частенько ей присылал. Гермиона была рада, что у её друга жизнь сложилась наилучшим образом – так, как он когда-то мечтал, пусть и не она смогла подарить ему это счастье. Девушка наклонила голову и провела рукой по щеке друга, когда тот поставил её на пол. Рон был счастлив, и это читалось в его глазах – точно таких же, какими они были ещё в школе. Голубые, сияющие и чистые.
– У тебя что-то случилось? – Поттер подошёл поближе и насторожено оглядел её с головы до ног.
– Нет, – как можно непринуждённее ответила девушка. – Я просто решила заглянуть в гости… Если ты не против, конечно.
– Нет, ты о чём? – встрепенулся брюнет. – Ты же знаешь, что мои двери всегда открыты для тебя…
Он не стал больше ничего говорить, хотя Гермиона отчетливо почувствовала все его недосказанные слова. Она знала, что сейчас у Гарри значительно больше вопросов нежели ответов, но он решил промолчать: то ли не хотел обсуждать это при Роне, то ли в принципе не хотел лезть с ненужными расспросами. Поттер так до сих пор и не знал, что случилось с его подругой, и что заставило её выпасть из жизни на несколько недель, а поэтому просто боялся затронуть какую-то слишком личную тему. В этом и была прелесть Мальчика-Который-Выжил – он был прекрасным другом: всегда был рядом, всегда подставлял своё плечо, готов был прийти на помощь в любой момент и никогда не задавал лишних вопросов. Он лишь покорно ждал, пока Гермиона решиться сама ему что-то рассказать. Правда вот она редко на это решалась.
Почти никогда.
Неловкое молчание прервал Рон, что точно заметил искры напряжения, повисшие на кухне:
– Я бы рад остаться, но меня уже давно потеряла Лаванда. Если никто не против, то предлагаю встретиться завтра во время ужина в честь возвращения Гермионы. Ты ведь завтра ещё будешь тут?
Столько мольбы и надежды в этих глазах.
– Да, – на выдохе ответила девушка. – Я никуда не денусь.
– Отлично, прости, – Рон поцеловал её в щеку. – Тогда до завтра.
– Передавай «привет» Лаванде, – Гермиона улыбнулась. – До завтра.
Рон исчез в языках зеленого пламени, а девушка повернулась к Гарри, который всё ещё не понимал, что происходит. Она видела, что радость от встречи сменилась каким-то смятением и неловкостью, будто бы это он внезапно появился у неё на кухне и теперь не знал, как оправдаться.
– Я наверное помешала вам, – Гермиона первой нарушила тишину. – Вы собирались обсудить что-то по работе или, может быть, выпить сливочного пива и просто отдохнуть…
– Что случилось? – он подошёл к ней и взял за плечи. – Почему ты здесь?
– Я просто в гости…
– Нет, Гермиона, – перебил её Гарри. – Я молчал, я принимал тебя, но что-то изменилось. Сначала ты пытаешься утопить что-то в алкоголе, теперь ты возвращаешься в Лондон, – он сильнее сжал её плечи. – Ты сама начинаешь со мной говорить о Малфое, сама прибываешь в Малфой-Мэнор и ты какая-то не такая…
– Откуда ты знаешь?
– Всё Министерство на ушах из-за убийства Астории и Скорпиуса. Ты же должна сама прекрасно знать, что теперь все телодвижения в их поместье отслеживаются…
– Чёртова Англия с её консервативными законами, – девушка ухмыльнулась и закатила глаза. – Я уже успела забыть о том, что тут отслеживается каждое твоё движение. Даже в туалет спокойно сходить нельзя.
– Что происходит, Гермиона? Объясни мне, я прошу тебя.
– Всё нормально, Гарри, – она попыталась освободиться от цепких рук парня. – Я просто решила наведаться к тебе в гости и попутно встретилась с Нарциссой, она же зачем-то хотела встретиться со мной.
– Я всё ещё жду, что ты когда-то перестанешь мне лгать, – он сделал шаг назад. – Все эти десять лет я жду, что ты когда-то перестанешь мне лгать, Гермиона. Я не могу выразить, как мне жаль, что так всё случилось. Не могу просто словами объяснить то, что я чувствую изо дня в день, когда думаю о тебе. Ты – моя лучшая подруга, мой самый близкий человек, моя сестра и твоя боль – моя боль, но ты не дала мне даже шанса помочь себе. Ты всегда отталкивала меня и только делала вид что честна со мной, – он снял очки и глубоко вздохнул. – Я никогда не задал тебе лишнего вопроса и не сделал ничего из того, что могло бы сделать тебе больнее, потому что не теряю надежды, что когда-то ты сможешь оправиться. Я хочу лучшей жизни для тебя, Гермиона, но я устал стучаться в закрытые двери. Я устал натыкаться на ложь с твоей стороны, потому что я давно тебя не узнаю. Я попросту не знаю ту девушку, что сейчас стоит передо мной.
Каждое его слово, каждый вздох – пропитаны отчаянием. Она слушала его и чувствовала, как все эти слова летят камнями в её чёрствое сердце. Родные зелёные глаза блеснули и Гермиона кинулась к груди лучшего друга, вздрагивая от раздирающей боли.
– Я не могу быть той, кем ты хочешь меня видеть, – прошептала девушка. – Я – не она. Её больше нет.
– Я не требую от тебя быть прежней Гермионой, – Гарри провёл рукой по её волосам. – Я лишь хочу знать с кем говорю, и что ты на самом деле чувствуешь.
Она бы и сама хотела знать, что чувствует на самом деле. Все чувства в ней давно перемешались и создали какие-то новые неизвестные эмоции, названия которым всё ещё не успели придумать. Ненависть переплелась с желанием простить, гнев боролся против жалости, желание любить поддавалось желанию убивать, а человечность искоренялась звериной жестокостью. Гермиона потерялась в себе, отказывалась от помощи и не видела смысла делать себя лучше – и так продолжалось много лет, за которые она успела полностью измениться. Лишь изредка в ней проскакивали отблески прежней храброй гриффиндорки, способной на самопожертвование, отвагу и благородство.
– Я просто стала жалкой, слабой и никчёмной, – она отпрянула от Гарри и опустила голову. – Мне стыдно за то, какой я стала. Стыдно, что ты знал лучшую версию меня.
– Ты продолжаешь улыбаться, Гермиона, а это о многом говорит. Улыбка – показатель силы, и что бы ты там не говорила о себе, я знаю, что у меня самая лучшая подруга. Как бы ты не изменилась, и сколько бы раз я тебе не высказался о том, что меня что-то в тебе не устраивает – ты всё равно моя подруга, и я люблю тебя. Я просто хочу, чтобы у меня была возможность помочь тебе.
– Всё будет хорошо, Гарри.
Она опять солгала ему. Она всегда будет лгать ему, чтобы уберечь его от самой себя. Гермиона понимала, что никогда не сможет рассказать своему другу о том, что творилось в потёмках её души, потому что это чревато последствиями. Она лишь заикнулась Скарлетт о том, что терзает её душу, и теперь вынуждена прятать её в стенах Святого Мунго. На долю секунды Грейнджер позволила себе обнажить свои истинные чувства перед Рольфом, и тот попал в госпиталь, а теперь она игнорировала его письма. Гермиона не хотела, чтобы что-то из этого приключилось с Гарри или Роном.
Это было эгоистично, но если без Скарлетт и Рольфа она видела свою жизнь, то без друзей детства – нет. Это всё, что у неё осталось, и что она не готова была терять. Потеря Уизли или Поттера была для неё равноценна потере родителей. Если кто-то отберёт у неё этих двоих, то она потеряет себя навсегда и бесповоротно.
– Ты обещаешь? – парень серьёзно посмотрел на неё.
– Обещаю, – ответила девушка, скрестив за спиной два пальца. – Скоро всё будет хорошо.
Поттер обнял подругу, и она почувствовала, что он снова ей поверил. Гермионе хотелось отругать его как школьника и вбить одну простую истину в его голову: ей нельзя верить – никогда и ни при каких обстоятельствах. Но ведь это глупо, потому что она сама научила его доверять ей, чтобы не случилось. Девушка отстранилась от него и наклонила голову:
– Если ты не против, то я хотела бы отдохнуть. День выдался сложным для меня, я бы даже сказала, что я устала.
– Конечно, – Гарри пожал плечами. – Доброй ночи.
Ей казалось, что этой ночью сон долго будет обходить её стороной, но стоило её коже соприкоснуться с холодным шёлком, как она провалилась в беспросветную пучину сновидений. Гермиона всё же отложила лечение настойкой Ньюта Саламандера до худших времён, которые стопроцентно настигнут её после первой же ночи в Лондоне. Она знала, что кошмары станут реалистичнее и страшнее, будут заставлять сердце выпрыгивать из груди, а лёгкие не будут справляться с поставленной задачей. Так уже когда-то было, и она это не забыла.
Она не понимала, что её давно вывели из этого дома, что она больше не стоит на коленях перед останками своих родителей. Гермиона продолжала чувствовать боль в коленях, которые без устали перемещались по окровавленному полу, пока дрожащие руки тянулись к частям тела четы Грейнджеров. Девушка открыла рот и поднесла к лицу руку, которую миссис Уизли успела перебинтовать и подлечить.
На белом бинте проступили небольшие пятнышки крови, но её потускневшие карие глаза видели реки стекающей крови. Её всю трусило, не помогло зелье сна без сновидений и успокаивающие настойки, приготовленные мадам Помфри. Гермиона до сих пор не выбралась из дома по улице Эбби-Роуд: не слышала голоса Гарри, Рона и Джинни, не видела заботливой Молли и не замечала весенних солнечных лучей. Боль выжигала всё новые и новые отметины на полотне её души и сердца.
Грейнджер достала палочку из внутреннего кармана мешковатой кофты и направила её на ложку, которая лежала на подносе с едой. Она задумчиво вгляделась в столовый прибор, пока в мыслях пыталась отыскать нужное заклинание, но в голове была сплошная каша. Казалось, что она даже забыла своё имя в свете всего происходящего.
– Диффиндо, – прошептала гриффиндорка и направила палочку на своё правое бедро.
Из уст сорвался тихий стон, а на щеках заблестели слёзы. Гермиона сильно прикусила нижнюю губу, продолжая полосовать свою бледную кожу и сдерживать болезненные всхлипывания. Она вырезала себе фигуру, похожую на квадрат, кожа стала липкой и блестящей из-за горячей крови. Густая тёмная кровь сочилась из открытых свежих порезов, пока это понемногу заглушало душевные терзания. Или попросту отвлекало от этого.
Всё же она вскрикнула и отбросила палочку в сторону. Голубая простынь под ней была залита кровью, а омерзительный запах спровоцировал девушку на рвоту. Она с грохотом скатилась с кровати и опустошила свой желудок, оставив на стареньком коричневом ковре остатки вчерашнего ужина. Её исхудавшее бледное тело содрогалось от каждого вздоха и вскрикивания.
– Гермиона! – Рон ворвался в комнату и бросился к девушке. – Мерлин! Гермиона! – он поднял её на руки и понёс к ванной, что находилась в маленькой комнате за соседними дверьми. – Я рядом, слышишь? Успокойся! Ты в безопасности…
– Я не могу! – перебила его девушка, вырываясь из крепких рук друга. – Я не хочу больше так!
Эти шрамы останутся с ней на всю жизнь и она прекрасно знала об этом, когда продолжала наносить себе физические увечья. Она хотела, чтобы если когда-то ей вдруг станет не больно и легко, она смогла вспомнить о том, как смогла когда-то пережить эту боль. Хотела, чтобы эти уродливые шрамы на бёдрах напоминали ей о том, как её жизнь сломалась в один миг, а весь внутренний мир превратился в пепелище несбывшихся мечт и счастья. Шрамы стали её неотъемлемой частью.
Она хотела, чтобы эта боль всегда была её стимулом.
– Гермиона! – громкий крик пытался вырвать её из далёкого прошлого. – Гермиона, проснись! – она почувствовала тяжелую пощёчину на своём лице. – Гермиона!
Её глаза начали медленно открываться, но вокруг было слишком темно, что сбивало с толку: она не могла понять, удалось ли ей проснуться, или она всё ещё спит. И только странная знакомая боль и тёплые руки Гарри, которые сжигали её плечи, давали это ощущение реальности – она всё же больше не спала.
– Что…
Девушка не смогла закончить фразу прежде, чем Поттер подхватил её на руки. Это стало какой-то не смешной шуткой – всё время сеансы её боли прерывались тем, что кто-то подхватывал её на руки и куда-то уносил. Эта внезапная мысль вызвала какой-то истерический смешок на её лице, но потом снова стало больно. Гермиона почувствовала жгучую боль в области левого предплечья, а в глаза резко ударил яркий свет настенного светильника. Они оказались в ванной комнате.
Ей пришлось перебороть зародившуюся головную боль, чтобы попытаться открыть глаза, услышать шум проточной холодной воды и увидеть, как белая раковина окрашивается тёмно-бордовыми подтёками её собственной крови. Левое предплечье исполосовано полностью прямыми глубокими порезами. Она видела, как Гарри пытается смыть всё это кровавое месиво, а в правой руке у него палочка, которой он уже накладывал швы на израненное предплечье Гермионы. Грейнджер лишь наблюдала за этим с каменным выражением лица и тихо прошептала:
– Я когда-то хотела стереть себе память, чтобы избавиться от этих воспоминаний. Хотела, чтобы в меня направили палочку и произнесли заветное заклинание, что обнулило бы всю мою жизнь, – она слабо улыбнулась. – Но та скорбь, что переполняла меня, не дала этого сделать. Я хваталась за каждое чёртово воспоминание, которое возвращало меня домой к живым родителям и к той Гермионе Грейнджер, которой я когда-то была. Я просто смирилась с тем, что мою участь облегчит только смерть, и похоже, что подсознательно я искала эту смерть. Всё так происходит, потому что я, блять, больная на голову. Я больная на голову, Гарри! Это объясняет, почему я сейчас тут стою, но это не объясняет, почему ты тут?
Он последний раз взмахнул волшебной палочкой, очищая раковину и полы от крови.
– Я тут, потому что единственная правда, которую я могу распознать в твоей лжи – это то, что тебе плохо. Ты говоришь о том, что всё будет хорошо, Гермиона, и это самая огромная твоя ложь. Ты нуждаешься в помощи, сколько бы ты этого не отрицала, – он направился к двери. – Только запомни, что когда-то я не успею прийти тебе на помощь.
========== Глава 9 ==========
Если вы неискренни, люди обязательно это почувствуют и рассчитаются с вами своим равнодушием.
Июнь, 2008.
Она слышала, как Гарри громко захлопнул за собой двери, когда уходил на работу. Что-то ей подсказывало, что он мог воспользоваться камином или магическим перемещением, но выбрал путь посложнее. Гермиона почти была уверена в том, что Поттер хотел, чтобы она услышала тот громкий звук закрывающейся двери. Он был последней точкой в их ночном разговоре, потому что девушка так и не смогла хоть что-то ответить другу. Своему лучшему другу, который всегда был с ней рядом, но которому она продолжала нагло врать в глаза. Гермиона расценивала это, как «ложь во благо», хотя Гарри так вряд ли считал.
Грейнджер сжала руку в кулак, почувствовав боль от свежих наложенных швов, и закрыла глаза. Ей хотелось надеяться на то, что когда-то Поттер сможет понять её, принять все эти недосказанности и простить всю гнусную ложь. Она возлагала на друга такие надежды, хотя отчётливо понимала, что в жизни бы этого не сделала, окажись на его месте. Было слишком эгоистично требовать всецелого доверия от человека, который всеми силами пытался сделать твоё существование лучше.
Она приняла душ, и обмоталась персиковым полотенцем, оставленным для неё Добби. Гермиона не захватила с собой свой гель для душа с экстрактом чайного дерева, поэтому пришлось закрыть глаза на нотки апельсина, которые отпечатались на её коже. Она провела пальцами по аккуратным швам и почувствовала неприятное покалывание под кожей, когда надавила на запястье чуть сильнее. Ей так и не удалось вспомнить, как она смогла нанести себе такие глубокие раны во сне, потому что могла поклясться, что не чувствовала никакой режущей боли до тех самых пор, пока Поттер не ударил её. Только пощёчина смогла вырвать её из оков сна и помогла ощутить жжение в области предплечья. Гермиона понимала, что такой глубокий порез точно оставит шрам и ещё долго будет напоминать ей о первой ночи в этом городе спустя столько лет.
В Лондоне было значительно прохладнее, чем в Америке. А ещё тут были дожди, по которым она уж точно не скучала, живя на другом континенте. Никаких прямых солнечных лучей и ярких веснушек, что проявлялись не её бледной коже всякий раз, когда она находилась на улице дольше, чем пятнадцать минут. Гермиона подошла к окну в спальне и прикоснулась носом к холодному стеклу, которое тут же вспотело из-за её горячего дыхания. Она позволила себе мимолётную улыбку на лице, а потом вывела аккуратными маленькими буквами два слова, сконцентрировавшись на них прежде, чем они исчезли.
Мама. Папа.
Они растворились так же быстро, как и всегда. Гермиона уже привыкла к этому, но каждый раз выводила эти два слова, словно напоминая себе о том, что никогда не сможет уже ничего изменить. Таков был её удел – пытать себя собственноручно, принимая наказания за то, что она делала, и за то, что собиралась сделать. Она принимала себя такой, хоть иногда и пыталась что-то изменить или вернуть.
Начался дождь, и Гермиона отошла от окна, позволяя себе проникнуться звуками барабанящих капель и видом вечно-хмурого города. В какой-то степени Лондон отражал внутреннее «я» Грейнджер, разве что не хватало какого-то урагана и внезапных вспышек пожаров по городу. Она взмахнула палочкой, сменяя все яркие цвета гостевой спальни на серый и чёрный, зная, что Гарри точно не будет против. Ей хотелось уснуть, потому что ночное происшествие лишило её нормального сна, но она откинула эту затею в сторону.
Вечером ей предстояло встретиться с Роном и его семьёй, с которой она прежде никогда не виделась. Детей друга она видела на колдографиях, а супругу Уизли – Лаванду, помнила ещё со школы, хоть и похвастаться нормальными взаимоотношениями там нельзя было. Но прошло слишком много лет, чтобы судить по детским и юношеским воспоминаниям, и Гермионе хотелось, чтобы грядущая встреча стала чем-то приятным и чем-то новым, что помогло бы ей ассоциировать Лондон не только со своими кошмарными снами.
Девушка повалялась на кровати ещё несколько минут, но всё же заставила себя встать и открыть сумочку, доставая оттуда новый наряд. Лёгкий брючный прогулочный костюм серого цвета и белые кроссовки. Она давно так не одевалась, храня эти вещи для лучшего времени, которое всё никак не наступало. Гермиона не могла сказать, что сейчас было самое подходящее время, которое можно было бы назвать «лучшим», но она ведь пообещала себе, что хотя бы постарается. На голове образовалась незамысловатая причёска в виде небрежного объемного пучка.
У неё было слишком много причин для этого визита, которые она пока не могла озвучить.
Девушка посмотрела на своё отражение в зеркале, но помутневший взгляд совсем не вдохновлял. Синяки под глазами, слегка обветренные искусанные губы и возрастающая боль в руке не вписывались в придуманный ею образ на сегодня. Гермиона наклонила голову, мысленно принимая важное решение в своей голове. Рука дрогнула над сумочкой, но она уже определилась в своих колебаниях. Флакончик, врученный ей мистером Саламандером, наконец-то стал пустым, а в голове тут же прояснилось. Гермиона сделала ещё один выбор, который обязательно будет иметь свои последствия.
Омерзительная на вкус жидкость осела в желудке, но вот боль в руке тут же исчезла, а на лице промелькнула задорная улыбка. Это было необходимое облегчение, но девушка задержала взгляд на пустом флакончике, вспоминая строгий голос Ньюта Саламандера:
– Тебе станет легче на время, но лучше бы тебе знать о той боли, что вернётся в твоё тело после того, как это зелье выветрится.
Гермиона набрала полные лёгкие воздуха и вышла из дома, аппарируя туда, где прошлое начнёт вываливаться ей на голову, как снег. Несмотря на эффект «лекарства», волнение и гнетущая злость скреблись острыми когтями в душе. Она прекрасно понимала, что мало нескольких капель очередного изобретения старого магозоолога, чтобы жизнь тут же наладилась.
Перед её глазами открылась извилистая улочка, где толпилась куча незнакомых людей. Грейнджер не сомневалась в том, что где-то среди новых лиц обязательно затерялись давно знакомые черты лиц тех, кого она помнила со своей прошлой жизни. Вымощенный булыжником переулок, который был вытянут с северо-запада на северо-восток – центр волшебных товаров и единственное место во всём Лондоне, где можно найти всё, что душе угодно. Гермиона снова оказалась посреди Косого Переулка, что не изменился с того самого дня, когда она была здесь впервые – семнадцать лет назад. Знакомые вывески магических лавок и вскрики всевозможных существ моментально вернули девушку в приятные воспоминания, где всё было хорошо и предельно понятно.
Она сделала несколько шагов, почувствовав, как буквально переступает через какую-то невидимую грань между «прошлым», от которого она так старательно убегала, и «настоящим», что с каждой секундой становилось всё запутаннее и неприятнее. Гермиона хотела разделить в своей голове воспоминания на несколько маленьких «отделов», чтобы выделить для себя безопасное прошлое, которое не смогло бы нанести ей непоправимый урон. Она старательно пыталась разложить всё по местам в своей ментальной библиотеке, но организм не справлялся. Как бы девушка не отрицала – она находилась в постоянном стрессе последние несколько недель, а последние сутки стали уж совсем не простыми для неё.
Сладкий и терпкий аромат корицы, что доносился из «Чайного пакетика Розы Ли» смешался с хмельным запахом, исходящим из «Бутылочного пива Белчера». Грейнджер нацепила на лицо странноватую улыбку, и расправила плечи, пытаясь сосредоточиться на том, ради чего она сюда прибыла. Ей хотелось купить подарки для семьи Уизли, а ещё нужно было приобрести что-то особенное для Гарри, что смогло бы сгладить углы, образовавшиеся между ними.
Гермиона прикусила губу, и открыла двери одного из самых дорогих бутиков одежды – «Твилфитт и Таттинг», к которому в далёком прошлом была скептически настроена. Тогда она считала, что платить такие огромные деньги за обычные тряпки – это пустая трата денег, но теперь у неё было намного проще отношение к материальным благам. Как она и говорила Скарлет Питерс: «Всё можно купить, были бы только деньги».
– Добрый день, – пролепетала невысокая брюнетка, как только Гермиона переступила порог бутика. – Меня зовут Джейн, чем я могу Вам помочь?
– Мне нужно платье для жены моего близкого друга, – безразлично протянула в ответ Грейнджер. – Я не видела её десять лет, и совершенно не представляю, что она носит и что ей нравится.
Холодный и отстранённый голос явно сбил с толку молодую девушку, но та всё же вежливо улыбнулась и указала рукой на первый манекен, который находился в метре от огромного витринного окна.
– Как Вам такая модель? Прекрасное расклешенное платье с цветочным принтом, что, как раз, очень актуально для лета. Это стопроцентный шёлк…
– Нет, – оборвала её Гермиона. – Мне не нравится.
– Хорошо, – Джейн указала на соседний манекен. – Что скажете об этой модели? Чёрное вечернее платье с цветочной аппликацией и кружевными вставками на спине. К нему прилагается корсет и…
