Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"

Автор книги: feral brunette

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

– И ты ей рассказала об этом?

– А потом стёрла ей память, – Гермиона выкинула цветок, который очень быстро завял в её руках. – Я неосознанно вывалила на неё такой груз, я напугала её, а потом не придумала ничего лучше, чем просто применить Обливиэйт. Она ведь не заслуживала этого.

– Где сейчас эта девушка?

– В Святого Мунго. Собственно из этого и началось моё увлекательное приключение. Хотя нет, оно началось раньше.

– Ты была у неё?

– Да, – они снова продолжили идти по дорожке. – Но я начала это рассказывать с другой целью. Ты понимаешь, что я убила человека? Ни одного, и не двух. Гораздо больше, Блейз.

– Ты мне не поверишь, если я скажу, что удивлён, – Забини выдохнул. – Прости, Гермиона, но я – не Поттер, не Уизли и никто из тех твоих друзей, что верят в твою доброту. Я помню тебя, когда ты провожала меня, я помню тебя, когда ты стояла на краю Астрономической башни. Из каждой ситуации есть, как минимум, три выхода, и твоя ситуация не была исключением. Первый – ты бы просто сиганула вниз с башни, и ты пыталась, но я тебе не позволил, – парень загнул палец на левой руке. – Второй – ты приняла бы и отпустила всё это. Возможно, что даже рассказала бы своим друзьям о том, что с тобой случилось, смогла бы жить нормальной жизнью, но ты отказалась от этого. И третий – ты бы жила с этими сжигающими чувствами, которые с каждым годом только становились бы сильнее. Думаю, что ответ очевиден, какой из предложенных вариантов выбрала ты.

– Во всём этом я не услышала, что я должна была стать потрошителем, – фыркнула Гермиона. – Кажется, ты что-то упустил.

– Всё то, что ты не смогла отпустить и привело тебя к безумию, как ты сама выразилась. А безумие у каждого протекает по-разному.

– И ты так спокойно об этом говоришь, Блейз? Словно я тебе рассказываю о том, что украла конфету в магазине.

– А что ты хочешь услышать? – он остановился и посмотрел на неё. – Что? Что мне неприятно с тобой рядом находиться? Или, возможно, я должен тебе сказать, что ты ужасный человек? Ты сама всё это понимаешь – ты безумна, но не глупа. Или ты надеешься, что я отвернусь от тебя только потому что ты – пороховая бочка? А смысл в этом? Я только ускорю процесс, а я не теряю надежды, что тебе можно помочь.

Нет, это не тот Блейз, который был на Астрономической башне. Этот Блейз был взрослым, он прошёл свой путь, он смог выстоять против урагана своей души и боли. Он был сломанным, но нашёл выход.

– Они были живыми людьми, и они были невиновными.

– Зачем же ты жалуешься, что горишь в аду, если сама продолжаешь танцевать там с дьяволом, моя дорогая?

Она не стала ничего отвечать, а лишь задумалась о том, как бы выглядел этот разговор с Гарри. Она соскучилась по своему лучшему другу, прокручивая раз за разом их последние встречи у себя в голове.

Ей бы сейчас сидеть где-то в ресторане или в баре, но она снова пришла в хорошо знакомую квартиру к Скарлетт. Очередное дело не принесло должного облегчения, а победа не была столь сладкой на вкус. Для Грейнджер каждое новое дело было всё преснее и скучнее, будто бы преступники изжили всю свою изобретательность, а каждое судебное заседание больше походило на повторение предыдущего. Возможно, ей нужно был отпуск, а возможно, что ей просто было неинтересно.

– Мне кажется, что я бы могла продавать сценарии убийств за хорошие деньги, – она сняла туфли и отшвырнула их в сторону, по Питерс наблюдала за каждым её движением. – Все становятся настолько предсказуемыми, что аж тошно.

– Думаешь, людям не хватает фантазии? – Скарлетт не сводила с пациентки глаз. – Тебе не кажется, что преступления – это не совсем та сфера, где следовало бы всё продумывать по какому-то сценарию?

– Брось! Не будь такой занудой!

– Интересно, – протянула Скарлетт и сделала несколько пометок в блокноте. – Гермиона, ты что-то слышала о диссоциативном расстройстве личности?

– Конечно. Каждый второй мой клиент тот ещё шизофреник.

– Знаешь, я последние все наши сеансы записывала: твои какие-то незначительные реплики, твои реакции, твои движения…

– К чему ты клонишь, Скарлетт? – Грейнджер настороженно посмотрела на девушку. – Ты же не хочешь сказать, что я – псих?

– Я не собиралась этого говорить, но я более, чем уверена, что некоторые события из твоего прошлого оставили довольно тяжёлый отпечаток, который периодически при сильных стрессах или похожих обстоятельствах проявляет себя. Это вполне может дать толчок к развитию диссоциативного расстройства идентичности… Если этого еще не случилось.

– Нет! – Гермиона встала с кресла. – Ты ошибаешься, моя дорогая.

– Резкие смены настроения, твои панические атаки, частые стрессы и переживания, связанные с работой, кошмарные сны – это лишь малая часть из того, что тебе приходится переживать.

Она впервые услышала со стороны от кого-то то, что давно сама подозревала. Грейнджер не раз думала о том, что у неё произошел серьёзный сдвиг в плане психики после всего пережитого в Лондоне. Каждую ночь она умирала, когда мучилась от кошмарных воспоминаний, и боялась, что когда-то этот ужас вырвется в реальную жизнь.

– Старайся избегать стрессов, Гермиона, – психолог по-доброму взглянула на девушку. – Это можно всё исправить, пока не поздно.

Можно было, и действительно, тогда было не поздно, а теперь уже было слишком поздно.

– Я практически не чувствую вины, Блейз, и именно это пугает меня. У меня такое чувство, что я лишь со стороны наблюдала за тем, как они умирали, и той «я», которая тогда занимала моё место, всё это нравилось.

– Всё в твоих руках, Гермиона. Никто не заставит тебя что-то делать, пока ты сама этого не захочешь.

– Дело в том, что я не хочу. Я боюсь, что стоит всем этим моим «я» исчезнуть, как я снова вернусь в тот ад. Я снова стану слабой и беззащитной, а я не хочу.

– Я в любом случае тебе помогу. Я помню, что обещал подать тебе руку.

– Это порой пугает, когда ты не помнишь несколько дней своей жизни.

– Но это ведь ты помнишь, – Забини протянул ей руку. – В конце любого тоннеля есть свет.

– Даже если это адское пламя. Да, я помню, Блейзи. Спасибо, что поговорил со мной, мне это нужно было.

Они вернулись к столику, где сидели в самом начале встречи. Блейз допил свой остывший кофе, а Гермиона продолжала обдумывать всё сказанное Забини. Это не было фееричной встречей двух людей, которые не виделись много лет – это было воссоединением двух несчастных людей, которые начали свой путь вместе, но потом разошлись. И каждый из них пришёл к своей точке невозврата – Забини нашёл в себе силы на прощение, а Грейнджер – на месть, в которой теперь было поздно сомневаться.

– А мне можно встретиться с Драко? – внезапно спросил Блейз. – Или в его случае – это противозаконно?

– Ну ты же получил разрешение на аппарацию сюда. Забавно, что Огден уж точно не догадывался, что ты был намерен встретиться со мной, а не с Малфоем.

– Я с ним не виделся десять лет, а с тобой – семь. Эти три года очень много решили, Грейнджер, и ты прекрасно знаешь об этом. Он – давно не мой друг, в отличии от тебя.

– Я не имею права оставлять вас наедине, но я не буду слышать вас.

– Это необязательно.

– Я не хотела бы слушать ваш разговор, Блейз. Думаю, что ты – последний из тех людей, кого Малфой рассчитывает увидеть здесь.

– Я его не простил за тебя, – совсем тихо произнёс Забини, вставая из-за стола. – Я не знаю, как ты простила его тогда. Да, я твержу тебе о прощении, но вот я не простил его за тебя. Считай, что во мне тоже живёт две личности.

Эти слова попали в самое сердце, потому что она никогда ничего подобного не слышала от Блейза. Было что-то слишком личное и неправильно нежное в этом. В её жизни так давно не было места подобным словам, таким, как те самые лепестки сорванных ею цветов. На миг показалось, что зима в душе сменилась весенней свежестью и разнообразием полевых цветов, но реальность быстро ударила её и отрезвила. Они подошли к особняку, и прямо перед главными дверьми увидели Малфоя.

Вот она – реальность с серыми глазами и платиновыми волосами.

– Здравствуй, – Блейз протянул руку Драко. – Давно не виделись.

– Здравствуй.

Это было так холодно, что Грейнджер буквально почувствовала пробегающий по спине мороз. Настолько сдержанно, отстранённо и чуждо, будто бы этих людей совершенно ничего не связывало, словно они только что познакомились. На миг показалось, что даже Гермиона была куда приветливее и дружелюбнее к Малфою, нежели Блейз – его старый, некогда близкий друг.

– Вот вернулся в Лондон, решил заглянуть к тебе в гости.

– Я думаю, что ты выбрал не самое удачное время для этого, – фыркнул Малфой. – Загляни через лет десять.

Она знала, что это такое – уж слишком хорошо она выучила Драко, пока наблюдала за ним со стороны в Хогвартсе. Даже спустя много лет, в нём точно так же отражалась злость, презрение и ненависть. Уж-то эти эмоции Гермиона различала в Малфое безошибочно, потому что зачастую именно на неё они были направлены. Он смотрел на Блейза так, будто тот был его самым главным врагом, будто бы именно он был виновен во всех его бедах.

– Я так и знал, что это не самая лучшая идея, – Забини ухмыльнулся и перевёл взгляд на девушку. – До последнего сомневался, стоит ли это того. По-видимому, что нет. Прости, Гермиона, что отнял твоё время, ради этого.

– Да я не…

Это вгоняло её в ступор. Ей казалось, что она знала об отношениях Драко и Блейза всё, но всё было совсем не так. Напряжение между ними буквально искрилось в воздухе, а на лице самого Малфоя впервые за всё время проскочили хоть какие-то эмоции, кроме тоски, печали и грусти. Гермиона видела в нём живого человека, а не тот ходячий труп, в какого он превратился после смерти Астории и Скорпиуса.

– Это что? Это благородство, Забини? – с издёвкой поинтересовался блондин. – Таким ты знаешь его, Грейнджер? Благородным принцем? Коня, правда, ему не хватает для полной картинки.

– До встречи, Гермиона, – Блейз улыбнулся и погладил её по волосам. – Пиши, не забывай.

Грейнджер не успела слова выдавить из себя, как мулат исчез, оставив её наедине с разгневанным Драко. Теперь они поменялись местами – от него исходила вся та тьма, что обычно концентрировалась в Гермионе. Она с непониманием посмотрела на своего подзащитного, словно ждала внятных объяснений, но Малфой только закатил глаза и зашёл в дом.

– Что это было? – она забежала вслед за ним. – Какого чёрта?

– Ты не моя мамочка, Грейнджер, чтобы отчитывать меня за то, что я не поделил песочницу с другим мальчиком.

– Я – твой адвокат, Малфой.

– Так иди и работай! Моя мать тебе платит не за то, чтобы ты шлялась по саду с мужиками.

Кто-то покрутил маховик, и вот они снова прежние гриффиндорка и слизеринец. Не хватало только школьных стен Хогвартса и школьных мантий, чтобы наверняка почувствовать себя в той шкуре. Опять какие-то крики, опять у неё ком в горле и опять это всё спровоцировал Малфой.

– Где бы ты был, если бы не я?

– Подальше от тебя! Подальше от этого ебаного дома, этих стен – от этого всего, Грейнджер! Я тебя просил об этом? Прошерсти в своей маленькой пустой голове мысли и вспомни: я тебя просил об этом?

– Не смей! – громкая пощёчина оставила след на его щеке. – Ещё раз ты посмеешь хоть одно кривое слово сказать в мой адрес, и я сотру тебя в порошок, Малфой! Мне насрать на все твои личностные переживания, на твои какие-то комплексы и принципы. Мне насрать на тебя, ублюдок. Я тут, потому что ты – моё дело, и мой заказчик – твоя мать, поэтому закрой рот и вали в свою спальню.

– Какая же ты дура, Грейнджер! – он рассмеялся ей в лицо. – Тупая дура! Я в сотый раз убедился, почему Гойл и Монтегю решили тебя трахнуть, потому что ты тупая…

– Круцио! – она в одно движение достала палочку с кармана. – Круцио! Круцио! Круцио!

Ему было больно, потому что она хотела доставить ему эту боль. Слишком долго и много раз Гермиона сглатывала все его слова, все его унижения, но не в этот раз. И разве это Блейз называл любовью?

Безумная зависимость. Даже в боли.

Малфой корчился на полу, а она просто не слышала его криков, потому что в ушах разносились лишь раскатистое эхо учащённого сердцебиения. Малфою было больно, но и ей было больно, и кто знает, чья боль превосходила. Грейнджер подходила ближе, не отпуская палочку. За пеленой ненависти, что застелила ей глаза, она даже не заметила, как из камина появился Гарри, и бросился к ней.

Он не стал обезоруживать её или кидать в неё какое-то парализующее заклинание – он просто побежал и схватил её плечи, прижимая к себе.

– Тише, Гермиона! – Поттер развернул её к себе, пока Малфой пытался отдышаться от приступа боли. – Дыши… Успокойся, моя хорошая.

Гарри не мог её атаковать, не мог направить на неё палочку – она была его Гермионой, какие бы изменения в ней не произошли.

Грейнджер сорвалась на слёзы, а Поттер прижимал её сильнее к себе. Она выронила палочку на пол, ноги и руки задрожали, а лёгкие снова сжались до предела. Ей было в стократ больнее, чем обычно: шрамы горели с новой силой, голова разрывалась от пульсирующей боли, кости выламывало.

– Я рядом, – прошептал Гарри, пока её слёзы оставляли мокрый след на его рубашке. – Я рядом. Всё будет хорошо. Я никогда тебя не оставлю, Гермиона.

Она подняла голову, чтобы посмотреть в глаза лучшего друга, чтобы снова увидеть его лицо, чтобы услышать этот мягкий голос. Он снова пришёл к ней, снова обнимал её, снова был рядом, как и обещал. Одно-единственное движение, и она провалилась в темноту.

Где нет ни боли, ни страданий.

– Я прошу… Я умоляю… Не нужно… Пожалуйста, она ведь ни в чём не виновата…

========== Глава 20 ==========

Комментарий к Глава 20

Каждая глава приближает нас к концу этой тяжёлой истории.

Я решила создать свой телеграмм-канал, потому что у меня есть что сказать, касательно этой работы. Мне будет приятно, если вы загляните ко мне на огонёк, и мы там с вами обо всём поболтаем.

ocean | толкаю мысли (https://t.me/feralocean)

Приятного чтения.❤️

Берегите себя и своих близких.❤️

Месть – это блюдо, которое пожирает самого повара.

Июль, 2008.

Руки Гарри гладили её волосы, перебирая кудрявые локоны, а она просто лежала и смотрела в пол, будто бы сил больше ни на что не было. Эти несколько часов показались для неё какой-то мучительной вечностью, потому что больно было как в первый раз. Она думала, что уже никогда не сможет пережить новый оттенок боли, но стоило Малфою снова напомнить ей, каково это – быть униженной ним, как всё внутри оборвалось. Гермиона не могла ручаться за то, что если бы не вмешательство Гарри, то она бы не размазала его прямо на полу гостиной.

– Как ты? – тихо спросил Поттер, оторвав руку от её волос. – Что произошло?

– Всё как обычно, – ей хотелось звучать саркастично, но получилось слишком жалобно. – Словно ты не знаешь, какие отношения всегда были между мной и Мафлоем.

– Вот поэтому я и был против, – он помог ей подняться. – Скажи, во имя чего это? Это ведь не прощение, так зачем ты мучишь себя?

– Какой бы хотел меня видеть, Гарри? – девушка с надеждой посмотрела на своего друга. – Ты говорил, что не хочешь меня видеть, но вот ты тут, сидишь рядом и успокаиваешь меня…

– Ты – не та, что была раньше, и это уже не изменится, но я всё равно люблю тебя, и буду рядом. Истинные чувства прощают всё, а ты – мой самый близкий человек. Помнишь, как ты рассказывала мне, что зачастую к тебе обращаются родственники, с просьбой отмазать их родных людей от какого-то преступления? Потому что они любят.

– Ты всегда был таким правильным, Гарри, – Грейнджер провела ладонью по его щеке. – Ты добро, а мне нужно немножечко добра.

– Мы можем встретиться на выходных, – он встал на ноги. – Ты уверена, что тебе не нужна помощь? Я бы мог приставить в Мэнор авроров.

– Нет, всё будет нормально. Этого больше не повторится.

Поттер поцеловал её в лоб, и вышел из комнаты, а Грейнджер опять легла, чтобы провалиться в безмятежный сон. Ей так сильно хотелось выключиться и просто рассеяться в этой реальности, потому боль была невыносимой. Как только она задумывалась о том, что ей становится легче – ей снова прилетал нож в спину. Гермиона думала, что это уже своеобразная закономерность, но всё равно где-то в глубине души не переставала надеяться.

Всем нужна вера во что-то.

Девушка закрыла глаза и начала водить пальцами по телу, забираясь под платье. Она знала все свои шрамы, точно помнила их очертания и тот день, когда они появились. Кожа была холодной – она замёрзла, несмотря на то, что за окном был жаркий июль. Стены Мэнора не пропускали это тепло, будто бы отторгали всё, что могло исправить и опорочить это величество старинного поместья. Создавалось впечатления, что тут никогда не было любви – тут был только мрак, тьма и пустота.

Ей не верилось, что Драко хотя бы на миг мог быть заботливым и любящим человеком. Гермиона не представляла этого человека добрым, но всё равно продолжала бежать за ним, пока под ногами трещал тонкий лёд, а сердце обрастало новыми шрамами.

***

– Я почти уверена в том, что кто-то вмешался в его сознание, – отчеканила Гермиона и захлопнула блокнот. – Извините, но нужно быть тем ещё идиотом, чтобы настаивать на своей непричастности ко всему этому, после того, как ты сам же и сознался в содеянном.

– Это не доказательство, ты же сама это понимаешь. Или ты надеешься заявиться к Огдену со словами: «Поверьте, он не виновен!» – это до абсурдности нелепо и смешно, – Поттер потёр переносицу, снимая очки. – Его терпение на исходе. Малфой дома уже месяц, а дело не двинулось с места.

– Я хочу провести с ним сеанс гипноза, – выдала Грейнджер и с вызовом посмотрела на Гарри и Нарциссу. – Я уверена в том, что его показания тут же изменятся.

– А если нет? – с дрожью в голосе спросила миссис Малфой. – Он признался под сывороткой правды, а поэтому может и под гипнозом…

– А если нет, то я заставлю его сказать то, что нужно.

Грейнджер не проигрывала ни одного дела, и не брезговала грязными методами. Если нужно, то появятся и свидетели, и будут озвучены нужные слова и любое доказательство «против» обернётся «за». Но она знала, что Малфой скажет всё то, что было на самом деле под гипнозом.

– Я бы не советовал говорить подобное при мне, – Гарри ухмыльнулся и покачал головой. – Это может быть чревато последствиями.

– Я готова прийти к тебе с повинной, но только после того, как выиграю это дело.

– Но что ты будешь делать, если всё же Малфой виновен?

– Он не виновен, мистер Поттер! – Нарцисса встала из-за стола, и с долей осуждения посмотрела на аврора. – Если Вы здесь только ради того, чтобы найти слабое место в защите моего сына, то я бы попросила Вас уйти.

– Я здесь, потому что меня пригласила Гермиона, миссис Малфой – это раз, а два – я могу тут находиться столько, сколько пожелаю. Простите, но сейчас Мафлой-Мэнор – не Ваша собственность, сейчас – это место заключения человека, которого подозревают в жестоком убийстве.

– Достаточно! – Гермиона постучала ручкой о поверхность стола. – Я думаю, что мы могли бы привлечь специалиста уже сегодня. Гарри, я могу передать официальный запрос в Министерство через тебя?

– Да.

– Отлично, – девушка достала из папки белый конверт. – Не будем терять ни минуты.

Гарри мягко улыбнулся ей и в который раз за последние дни исчез в зелёном пламени камина. Кажется, он всё ещё ненавидел аппарацию с тех пор, как прошла Война. Тогда они скитались в поисках крестражей, и аппарировали бесконечное количество раз. Когда-то Поттер обмолвился своей подруге о том, что аппарация напоминает ему о тех тяжёлых днях, и наверное, больше не сможет к ней вернуться. Если есть возможность, то он всегда будет выбирать камины или какой-то альтернативный вид магического перемещения.

– Мисс Грейнджер, Вы уверены в том, что стоило привлекать к этому мистера Поттера? – Нарцисса волновалась, и даже не старалась этого скрыть. – Я ничего не имею против, но мне кажется, что…

– Он не сделает ничего такого, что навредит мне, миссис Малфой, а дело Вашего сына – это моя работа, и Гарри знает о том, как это важно для меня… – она не секунду запнулась. – Для меня важен результат, вне зависимости от того, кого я защищаю.

– Хорошо.

– Давайте я приготовлю Вам чай? – Гермиона взяла её пустую чашку. – Мне кажется, что это, что нужно.

– Что Вы? Не стоит. Я попрошу Миппи, и она приготовит мне чай.

– Полагаю, что Ваш домовой эльф не так хорошо разбирается в травах, как я. Вам нужно успокоиться, миссис Малфой, а я знаю толк в этом, увы.

Нарцисса в благодарность кивнула, а Грейнджер направилась в сторону кухни. Тут всё было всё в том же стиле Мэнора – выдержанно, но со вкусом. Колоны, лепнина, завитки, дорогая мебель, высокие потолки и большие окна. Девушка сомневалась в том, что тут когда-то готовила сама хозяйка поместья или любая из женщин семейства Малфоев. Это пространство было предназначено только для домовых эльфов, которые готовили для семьи хозяев.

Гермиона поставила чайник на плиту, отыскала в шкафчике белую фарфоровую чашечку и достала из кармана маленький мешочек с травами, собранные для неё Ньютон. Мужчина с особой любовью собирал этот сбор и настоятельно советовал пить его каждый вечер перед сном, но Грейнджер проигнорировала эту рекомендацию. Кажется, она всего лишь раз сделала себе этот чай, а после закинула мешочек в сумочку «на всякий случай».

– Ваш чай, миссис Малфой, – она появилась в гостиной с подносом в руках. – Надеюсь, что Вам понравится.

– Спасибо, Гермиона, – женщина улыбнулась и сделала глоток чая. – Очень вкусно, что это за травы?

– Это сбор трав. Там есть мелисса, валериана, душица, чабрец и пион. Это был подарок мне от Ньюта Саламандера, но я немного внесла коррективы в его рецепт.

– Вы знакомы с Ньютон Саламандером?

– Да, это мой добрый друг, – девушка улыбнулась, вспоминая о заботливом дедушке Рольфа. – Но давайте вернёмся к делу. Нарцисса, я думаю, что Вам не стоит присутствовать во время того, как Драко будет под гипнозом.

– Если Вы считаете, что так будет лучше – я спорить не стану.

– Я должна поговорить со своим подзащитным, – Гермиона сжала руки в кулак и вышла с гостиной.

Она не пересекалась с Драко три дня. С того самого момента, как он плюнул ей в лицо ядовитые слова, задевающие её прошлое, а она в ответ наслала на него Непростительное. У неё не было особого желания говорить с ним и сейчас, но это было необходимо. Грейнджер успела уже сотни раз пожалеть о том, что весь её план держался на том, чтобы находиться здесь: быть адвокатом Малфоя, говорить с ним, пытаться распутать понятное ей дело и всё же сдерживать в себе некоторые эмоции. Но ведь без жертв обойтись нельзя было, и она в который раз выступила жертвой своих же действий.

Если это поможет ей, то она потерпит.

– Я надеюсь, что ты не пил сегодня, – она ворвалась в его спальню без стука и приветствий. – Через пару часов сюда прибудет целитель, специализирующийся на гипнотерапии.

– Решила покопаться в моей голове? – он усмехнулся, отрываясь от книги.

– Огден не должен отказать, но вместе с тем, такие действия могут значительно приблизить дату следующего слушания, – девушка не смотрела на Малфоя, разглядывая семейный портрет на стене. – Будь добр, оставайся адекватным.

На языке вертелось так много слов, которые ей хотелось высказать парню, но Грейнджер сдержала себя – этого нельзя было делать сейчас. Она не собиралась приводить Малфоя в чувства или провоцировать хоть на какие-то эмоции. Ей нужен был тот Драко, который напоминал живого мертвеца, который совсем не понимал, что происходит, но каким-то непонятным образом, именно присутствие Гермионы понемного оживляло его. Возможно, что единственные эмоции, на которые он был сейчас способен – это гнев и злость, а Грейнджер так идеально подходила для их освобождения.

Можно было бы сказать, что это взаимно, но был ли толк в этом вранье? Гермиона давно уже запуталась в том, что чувствует по отношению к этому человеку, когда он рядом. Похоже, что она была той ещё мазохисткой, как бы долго не жаловалась на собственную роль или это уже вошло в привычку.

– Я не хотел тебя обидеть, – глухо выдавил из себя Малфой, когда Гермиона оказалась у дверей. – Прости, Грейнджер. Мне не стоило тебе говорить… Напоминать о том, что случилось.

– Это благородство? – с долей издёвки спросила она. – Тебе оно ни к лицу.

– Нет, это человечность.

– Она тебе тоже ни к лицу. Это смешно.

– Поговори со мной, прошу тебя.

– Ты издеваешься надо мной? – Грейнджер подавила в себе вырывающийся смешок и повернулась лицом к Малфою. – Нам не о чём с тобой говорить, если только это не касается твоего дела. У меня вопросов к тебе нет.

– Только ты напоминаешь мне о том, что я – не пустое место, как бы странно это не звучало. Моя мать, как бы сильно не верила в то, что я невиновен, но ей тяжело со мной говорить. Возможно, что она видит во мне Скорпиуса, которого любила больше жизни, а возможно, что…

– Сомневается в тебе, – закончила вместо него Гермиона. – Ты и сам-то не особо веришь себе.

– А тебя это даже не трогает, Грейнджер. Тебе будто бы всё равно на то, что я могу оказаться убийцей. Ты говоришь со мной, как всегда. Я для тебя по-прежнему остаюсь Малфоем, которого ты привыкла ненавидеть.

– Просто я привыкла к тому, что ты – убийца.

Это было так неправильно, но похоже, что в этом она и нуждалась все десять лет, а то и больше. Ей нужно было поговорить с тем, кто был виной всем её кошмарам – только прелесть этого разговора была как раз в этой выдержке. Сейчас они были взрослыми людьми, каждый со своим грузом на плечах и глубокими ранами на сердце. Они понимали, что такое жизнь и понимали, что означает причинить боль словами. Теперь Гермиона была для него просто «Грейнджер» – не гриффиндорской занудой или грязнокровкой, а он был для неё всё тем же «Малфоем», но уже взрослым.

Они выросли, и теперь могли здраво оценивать боль друг друга. А ещё они могли сознательно причинять боль друг другу.

– Поэтому я не чувствую от тебя того, что чувствую от всех остальных. Ты, как страница из старого ежедневника.

– Тебе не кажется, что это низко с твоей стороны – упоминать по отношению ко мне старый ежедневник.

– Я часто задумывался о том, как бы всё могло сложиться, если бы мы были друзьями, – Драко подошёл к камину и потянулся к маленькой колдографии, где был он, Тео и Пэнси. – К сожалению, мы все воспитывались в слишком идиотских предубеждениях, и это в своё время сыграло с нами злую шутку.

– И как? Тебе помогло то, что ты думал об этом? Полегчало?

– Ты не веришь мне.

– Суть не в этом, Малфой, а в том, что в этом нет смысла. Ты можешь в своей голове хоть миллион разных альтернативных развитий событий обдумать, но это ничего не изменит. Всё так, как есть.

Она говорила такие правильные вещи, ей не хватало только кинуть пару пафосных фраз о прощении и ненависти. Это всё были не её слова – это она наслушалась благородных помыслов Забини и Поттера, а поэтому теперь могла разглагольствовать на эту тему.

– Я бы поступил иначе, если бы можно было всё исправить, – он сделал несколько шагов в её сторону. – Мне всегда было стыдно за каждый мой поступок.

– А вот и нет. Если бы тебе было стыдно, то ты бы не припомнил мне то, как меня изнасиловали Монтегю и Гойл три дня назад в гостиной на первом этаже, – она уже и позабыла, когда в последний раз озвучивала всё это вслух. – Если бы тебе было стыдно, то ты нашёл другие слова, но ты ударил по самому больному. Спасибо, что не решился вспомнить о моих родителях, иначе бы в тебя прилетело совершенно другое Непростительное.

Не было ни крика, ни слёз. Гермиона говорила так спокойно и уравновешенно, что это даже её немного настораживало, словно буря поджидала её где-то за углом. Не было дрожи в руках, да и лёгкие не сжимались от нехватки кислорода – она была абсолютно спокойна.

– Я больше ничего не знаю о тебе… Мне хотелось, чтобы ты злилась, чтобы поняла мои эмоции, и я ляпнул то, что знал о тебе.

– Мне насрать на твои эмоции, Малфой. Я не знаю, что у вас там случилось с Блейзом, но это не даёт тебе права копаться в моём прошлом. У тебя никогда не было права на то, чтобы причинять мне боль, но ведь тебе точно так же на это насрать.

– Посиди со мной, пожалуйста.

– Ты смеёшься надо мною?

– Нет, – он протянул руку, но остановился в дюйме от её плеча, так и не прикоснувшись к ней. – Если хочешь, то не говори со мной или, наоборот, выскажи всё, что думаешь обо мне, но не уходи.

Он действительно помнил о том, что она не терпит чужих прикосновений. Так было когда-то, и она боролась с этим, но откуда ему было знать об этом. Сейчас Гермиона со скрипом на зубах, но всё же умалчивала своё недовольство, когда кто-то посторонний к ней касался, но в их последнюю встречу с Малфоем, до всего этого, – она боялась этого. А это было так давно.

Сегодня тяжёлые портьеры на окнах были широко раздвинуты, и в комнату проникали солнечные лучи. Гермиона заметила толстый слой пыли на письменном столе, за которым явно уже давно никто не работал. Было очень много книг, они лежали повсюду: на прикроватных тумбочках, на кофейном столике, на комоде и даже на полу. А ещё было очень много колдографий, разбросанных у кровати.

– Почему ты не позволяешь эльфам убирать здесь? – девушка облокотилась об двери.

– Тут не убирали с той самой ночи, как убили Асторию, – Малфой опустил голову. – Я не могу себя заставить попросить эльфов убрать, потому что хоть так чувствую её присутствие рядом.

– Ты любил её?

– Я не знаю, как это называется, но боюсь, что уж точно не любовь. Мы с ней поженились, потому что так было правильно. Так когда-то хотел мой отец.

– Ну да, точно, – Гермиона закатила глаза. – Для тебя ведь желания отца всегда были превыше всего, как же я такое могла забыть.

– Он был моим отцом, Грейнджер, и я любил и уважал его.

И снова ей бы хотелось ненавидеть, но вместо этого ей было… жаль его? Она будто бы забывала рядом с ним о том, что её привело в этот дом, из-за чего всё это началось и не могло прекратиться в один день.

– Блейз был мои близким другом, но он отвернулся от меня, когда я нуждался в его поддержке. Моего отца приговорили к поцелую дементора, меня посадили, а мать осталась совсем одна, а он просто отвернулся от меня. Мы были с ним друзьями, но когда я нуждался в его помощи, то он просто свалил за горизонт.

– Даже не думай, что я сейчас растекусь тут в сочувствии к тебе, – фыркнула Гермиона. – Он тоже нуждался в вашей поддержке, но вы продолжали видеть в нём только друга-весельчака, который всегда подымет вам настроение. Как думаешь, Блейз очень обрадовался, когда его лучший друг, Драко Малфой, принял точно такую же Чёрную метку Пожирателя смерти, как и тот ублюдок, который убил его мать?