Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)
Гермиона продолжала ступать шаг за шагом, прокручивая в голове страшное осознание. Ей уже не нужны были чьи-то подтверждения о том, что когда-то подобное уже было. Она уже когда-то разочаровывалась в людях до боли в душе, испытывала одиночество в толпе людей, пыталась жить нормально – это всё уже когда-то было.
– Привет! – как только Грейнджер открыла дверь, то к ней подскочил Рольф. – Как ты? Мне позвонила Сара и сказала, что вы сегодня закончили пораньше.
Девушка смерила его равнодушным взглядом, принявшись снимать верхнюю одежду. В сердце боролись два противоположных чувства, и Гермиона не знала, на какое из них стоило делать ставки. Она уже вообще ничего не знала и не понимала – сети, в которые Гермиона попала, были слишком прочными и затягивались узлами на шее. Перед ней стоял всё тот же Рольф, который ежедневно искренне признавался в любви и плакал, когда Гермиона просто улыбалась ему, но разум продолжал гнуть свою линию. Он так яростно бился в металические стены сознания с одним лишь утверждением: «Рольф – преступник».
Она точно знала, что настоящими были только последние несколько месяцев, когда безумие касалось её головы, души и сердца. Всё остальное было ложью, которую ей так активно пропагандировали и заставляли верить в неё.
– Я тебе не верю, – тихо, но уверенно сказала девушка, усаживаясь на диван. – Ни одному твоему слову, Рольф. Я не знаю, как ты это провернул, но ты врёшь мне. От самого начала и до самого конца.
– Я не понимаю…
– Ты понимаешь, – перебила Гермиона. – Ты прекрасно понимаешь, ты очень хорошо знаешь то, что так отчаянно скрываешь от меня. Я устала слушать это, Рольф. Я устала быть частью какого-то сценария, придуманного не мной.
Он не спешил отвечать, а Грейнджер знала, что он просто подыскивал в голове подходящую ложь. Рольф не смотрел ей в глаза, правая рука в кармане подрагивала и он инстинктивно сделал шаг назад. Но разве он не мог предугадать то, что рано или поздно этот разговор по-любому случился бы? Неужели надеялся на то, что всё останется так, как он придумал в первозданном виде? Или, может быть, это уже случалось, а она просто не помнила этого? Сколько раз Грейнджер уже проживала свою жизнь? Гермиона боялась ещё больше разочароваться в человеке, который изо дня в день был рядом с ней.
Как бы там ни было, но они не были чужими людьми. Если что-то настоящее и было, так это чувства девушки. Дружеские и тёплые, но Рольф стремительно убивал и их своим молчанием.
– Я прошу тебя, – она посмотрела на парня глазами полных мольбы. – Я умоляю тебя, Рольф… Ты же видишь, что со мной происходит. Ты видишь, как я заживо начинаю гореть в очаге безумия. Мои сны, мои кошмары – это всё откуда-то из прошлого, о котором никто не знает, кроме тебя.
Гермиона видела, как Рольф начал сомневаться. Противоречивые чувства боролись не только в ней, и это сложно было не заметить.
Она тяжело задышала, ожидая ответа от парня. В какой-то миг Гермиона так крепко зажмурила глаза, что стало больно. Она попыталась избавиться от всех образов, что разом пытались вырваться из воспалённого сознания. Ей казалось, что у неё просто остались силы на несколько вздохов, что вот-вот все стены в голове рухнут и на неё вывалиться какой-то сущий ад.
Она была так близка к истине.
– Гермиона… – Саламандер подошёл к ней ближе. – Я всё для тебя сделаю. У нас будет с тобой счастливая семья. Позволь мне сделать тебя счастливой… Я протяну тебе руку, если ты не откажешься.
– Если твои чувства что-то стоят, то скажи мне правду. Я останусь с тобой. Я буду рядом, но при условии, что ты расскажешь мне правду.
Если он постоянно ей лгал, то что мешало лгать ей? Почему только он мог выдавать откровенную ложь за неподдельную правду? Гермиона была такой же участницей это игры, и могла играть по этим же правилам. Ведь Рольф не последний в мире человек, который умеет лгать.
Она заметила, как парень набрал полные лёгкие воздуха, словно собирался сказать что-то важное, но в последний момент просто передумал. Он смотрел на неё, а Грейнджер лишь видела в его глазах сломленную себя.
Её уже когда-то так ломали. На неё уже когда-то так смотрели.
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива. Гермиона, пожалуйста, дай мне руку и я уберегу тебя от этой тьмы. Я не хочу, чтобы ты снова переживала весь тот кошмар… Попроси меня, и я останусь с тобой. Мы вместе выйдем на свет…
С глаз сорвались слёзы. Гермиона уже слышала эти слова, не один раз и не от Рольфа. Мир перед ней начал плыть, а из-под ног уходила земля. Теперь она не видела интерьера гостиной, а только красивый цветущий сад. Она видела себя со стороны – такая красивая и статная, но абсолютно несчастная. От неё исходило столько боли, что находиться просто рядом было невозможно.
– Нет! – выкрикнула Грейнджер, оттолкнув Рольфа от себя.
Не рассчитав силы, она так сильно ударила парня в грудь, что тот просто повалился на кофейный столик, который разлетелся на сотни острых осколков. Гермиона открыла рот, чтобы извиниться, но заметила кровь на ладони Рольфа.
Спусковой крючок в голове громко щёлкнул. В этот раз было намного громче, как в старые добрые времена.
Рольф лежал без сознания, а в видимые участки его кожи впились осколки битого стекла. Он лежал точно в такой же позе, как и в её сне, а Гермиона точно так же, как и ночью, ничего не могла с этим сделать. Только, если во сне это сделал с Рольфом то ли Лиам, то ли Малфой, то сейчас виновата была только она. Девушка видела, как к Саламандеру подбежало несколько человек, пытаясь тому помочь, но она не могла сдвинуться с места.
– Рольф… – еле слышно прошептала Гермиона.
– Простите, мисс, мы доставим его в госпиталь, – протараторил молодой парень.
– Что случилось, мисс Грейнджер? – в зале появился управляющий.
– Неконтролируемый всплеск магии, – она на автомате переключилась в привычное амплуа «адвоката», хотя теперь приходилось защищать себя.
Как бы там Гермиона не сходила с ума, но это никогда не переходило за грань допустимого. Впервые она причинила вред кому-то. Кому-то родному.
Внезапное, но такое чёткое воспоминание блеснуло в голове. Грейнджер стояла на месте, и кажется, что даже перестала дышать.
– Ты тогда говорил мне о нём… – прошептала Гермиона, прокручивая в голове строки из письма от неизвестного отправителя. – Всплеск магии… Рольф, что случилось со мной в прошлый раз? Я ведь не потеряла сознание, я видела свет… Как и тогда, в том ресторане, когда ты говорил мне… О Малфое!
Эта фамилия сорвалась с уст, причиняя несносную боль, раздирая все старые гниющие раны, которые так неумело зашили тонкими нитками. Ей хотелось закрыть глаза, чтобы провалиться в привычную пустоту, где была только она и тот силуэт… Но ведь это и был Малфой. Он преследовал её всё это время. Он был рядом во сне, в памяти и даже в реальности.
Они ведь виделись с ним – всего на миг, в том торговом центре, а после она получила письмо. Её жизнь уже просто не была полноценной без этого человека. Возможно, что спасти Гермиону от Малфоя могла только его смерть.
Какая-то из стен в голове окончательно рухнула, а на свет пробилась её личность, с которой Гермиона не была ещё знакома, но которая помнила всё, что требовалось для возобновления сжигающего чувства – ненависти.
«Грязнокровка». Вот таким омерзительным и ненавистным именем она звалась. Личность, которая ненавидела Малфоя, которая была готова идти по головам, чтобы увидеть страх, боль и унижение в глазах своего обидчика. Личность, которая без зазрения совести могла убить ни в чём неповинных людей, идеально замести следы своего преступления и не чувствовать никакой вины.
Высокая, с длинными грязными волосами и вся в боевых шрамах. У неё в правой руке был острый нож, а за спиной свисал арбалет. Воинственная и обозлённая на весь мир. Её глаза были чёрными, кожа слишком бледной, а на руках виднелись свежие кровавые подтёки. Кривая ухмылка не сулила ничего хорошего, а лишь указывала на то, что находиться рядом с ней очень опасно.
Это она скрывалась в тёмных болотах души Гермионы, это её боялись остальные личности. Она была корнем всего безумия, всего зла, что жило внутри искалеченной девушки. Каждое принятое Гермионой решение, что несло за собой чью-то смерть и страдания, были утверждены именно этой личностью. В сердце Грязнокровки не было любви – она была монстром. Она такой родилась. Это словно было самое настоящие проклятие Гермионы и оно не могло быть разрушено. Тут уже не могла помочь какая-то чудесная сила любви или прощения, потому что было слишком поздно.
Ненависть была настолько велика, что смогла преодолеть даже чары забвения.
– Гермиона?.. – Рольф поднялся на ноги, не обращая внимания на свою рану. – Гермиона, я всё тебе…
– Не смей! Не смей!
Единственное, на что была способна сейчас эта Гермиона – это ненависть. Ей были уже неважны все чувства Саламандера, а основная её личность была порабощена выбравшимся на свет альтер-эго. Она ненавидела Рольфа за то, как он решился внезапно исковеркать всю её жизнь. Теперь девушка видела лишь мотивы для своей мести.
– Эверте Статум! – выкрикнул парень, молниеносно достав палочку из внутреннего кармана пиджака.
Мощный удар в грудь, а после – секунда невесомости, и опять удар. Она отлетела в стену, а глаза тут же закрылись, пока Гермиона погружалась в непроглядную тьму.
***
Только в этот раз было больно. Девушка чувствовала, как боль распространялась по всему телу, а кости больно ломило. Её левое предплечье больно жгло, кожа на руке начала вздуваться, пока не превратилась в безобразную рану. Она узнала её и горько усмехнулась. Подарок от Беллатрисы вернулся на своё законное место.
Гермиона точно знала, куда нужно идти, будто бы знала все истоптанные тропинки этого мрака. Это был лабиринт, что выстраивался много лет, а карта всех потайных ходов таилась в шрамах. С каждым шагом мысли в голове прояснялись, даря чувство уверенности в себе. Весь её внутренний мир сильно изменился с прошлого раза, будто бы тут прошла самая настоящая гражданская война, а кто-то даже потерпел большие потери. Наверное, это была сама Гермиона.
Спустя какое-то время своей прогулки, она наткнулась на те самые «потери». Мёртвые тела, залитые кровью, уже начали разлагаться. Гермиона села на корточки, прикоснувшись пальцами к холодной коже маленькой девочки. Эта была тринадцатилетняя Джи-Джи. В её руке была зажата сухая ветка цветущей вишни, а лицо навсегда отпечатало весь ужас.
– Прости меня, – она прикусила губу. – Даже тут я не смогла тебя спасти. Даже в моём собственном разуме небезопасно.
Рядом с ней лежала Луна. Гермиона не рискнула к ней прикасаться, словно боялась уловить те ноты боли, что играли в этой личности. Ей было достаточно того, что по телу вспыхивали все старые шрамы, возвращая её в то самое прошлое, которое у неё отобрали месяцами ранее.
И отчего-то стало так больно там, где должна быть пустота.
Она сделала ещё несколько шагов, переступая через тела Грейнджер и Флокс.
– Зато им больше не больно, – из мрака к ней вышла та самая тайная личность, что так долго скрывалась. – Ты же лучше меня знаешь, как они страдали.
– Я думала, что если их не станет, то и моей боли больше не будет, – со слезами на глазах ответила Гермиона. – Но мне больно. Моя жизнь в который раз превратилась в дерьмо.
– И ты знаешь, кому нужно отомстить за это? – с ней говорило её больное альтер-эго, но на самом деле это было её отражение. – Ты ведь знаешь, не так ли?
Безумными были не её личности – безумной была Гермиона. Так было всегда.
***
Когда Гермиона пришла в себя, то единственное, что чувствовала – это неподъёмный груз воспоминаний, что свалились на неё. Плотина была не просто повреждена – её снесло, и девушка захлебнулась под напором своего прошлого. Все её личности погибли в результате этой катастрофы. Все были убиты, осталась только Гермиона.
– Здравствуй, – у её ног сидел Гарри.
Девушка тут же подскочила с места. Из-за резкого движение в глазах потемнело, а желудок свело в больном спазме, пока остатки пищи норовили оказаться на ковру. Её душа разлетелась на миллион осколков под внимательным и виноватым взглядом родных зелёных глаз. Гарри приспустил очки, а Гермиона почувствовала как нижняя губа начала дрожать.
– Гарри… – на выдохе прошептала девушка.
Ей сложно было сказать, что именно она помнила отчётливо, а что казалось лишь больными фантазиями. В голове был самый настоящий хаос из цветных памятных фрагментов и бесконечной палитры чувств. Её внутреннему миру был необходим капитальный ремонт, чтобы научиться заново жить. Словно её пропустили через мелкую мясорубку, а после этого заставили снова воскреснуть.
– Гермиона! – Поттер встал и обнял свою подругу. – Прости меня, Гермиона… Я только хотел, чтобы ты выбралась из своего кошмара… Ты заслуживала нормальной жизни, я даже не мог подумать, что что-то пойдёт неправильно.
Был ли виноват Гарри? Или Рольф? Или Забини, который лишь со стороны приглядывал за ней?
Нет. Единственная их вина заключалась в том, что они слишком отчаянно хотели счастья своей подруге. Они знали лишь сотую часть всех её внутренних конфликтов, и не могли даже предположить, что вся новая жизнь Грейнджер так быстро рухнет. От судьбы нельзя было убежать, переписать что-то, потому что это было против правил. А жизнь не любила, когда кто-то влазил в её планы со своим пером и чернилами.
Они хотели хоть немного исправить ситуацию, но вместо этого собственноручно запустили механизм нового хаоса – более страшного, уничтожающего и беспощадного. У этого хаоса были карие глаза, кудрявые каштановые волосы и красивое имя.
Ведь не все красные нити были сожжены.
– Всё хорошо, Гарри, – Гермиона посмотрела ему в глаза. – Всё хорошо.
– Я виноват перед тобой, но я не мог больше видеть твоих мучений.
– Ты не виноват, мой хороший, – девушка снова заключила его в объятия. – Ты всё сделал правильно. Ты поступил, как настоящий друг.
Она просто не могла ненавидеть Гарри, хотя видеть Рольфа сейчас совсем не хотелось. Поттер был особенным для неё человеком, и другого такого быть просто не могло.
Он вдыхал аромат её волос, пока на лице Грейнджер проскочила ухмылка, а глаза блеснули той самой опасной искрой. Поттер тонул в её объятиях, а Гермиона думала совсем о другом. В её голове был новый план, были новые мысли и было новое безумие. Её уже нельзя было спасти.
От безумия нет лекарств.
Возможно, что ей бы хотелось поверить в свой новый шанс, остаться в магловском мире, забыть о той магии, которая снова забурлила в жилах под натиском жгучих эмоций. Гермиона много раз представляла свою жизнь в ярких цветах, но при том продолжала использовать лишь чёрно-белые краски. Она успела сделать много неверных ходов в своей же жизни.
Она снова вернулась к той стадии существования, когда единственным стимулом была месть.
Самым верным решением сейчас было сдаться. Гермиона должна была бы сдаться Гарри, поднять руки и признаться в том, что ничего хорошего уже не будет. Она больна и не поддается лечению. А Поттер должен был бы сдаться в плен здравому рассудку, который подсказывал верное решение. Грейнджер нельзя было верить, нельзя было отпускать – она опасна.
– Что ты помнишь? – аккуратно спросил брюнет. – Я не понимаю, почему Обливиэйт так плохо сработал…
– Моё сознание закрылось в самый неподходящий момент, – это действительно было правдой, но ей стоило сказать об этом раньше. – Мой мозг… Он немного устроен по-другому, и видимо поэтому, Обливиэйт сработал весьма криво. Я помню всё… Это всё очень перепутано, и мне предстоит ещё всё разобрать по полочкам.
– Мне очень жаль, – Поттер встал на колени перед ней, утыкаясь головой ей в бедро. – Если бы только знала, как я хотел тебе помочь, Гермиона. Я лишь хотел, чтобы ты наконец-то прожила ту жизнь, на которую всегда заслуживала. Я хотел видеть улыбку на твоём лице, видеть тебя в свадебном платье… Я хотел видеть тебя без кошмаров за спиной.
– Я знаю, Гарри, – всхлипнула девушка. – Я знаю, мой милый, но это не моя история. Я не заслуживаю счастья, и похоже, что оно никогда не предназначалось мне. Знаешь, так бывает, что человеку не суждено просто быть счастливым… А я и так умудрилась обвести судьбу вокруг пальца, потому что у меня есть такой замечательный друг, как ты.
– Я люблю тебя, Гермиона.
– Я тебя тоже люблю, Гарри, – она опустилась на колени и положила голову парня себе на плечо. – Вся та любовь, на которую я способна – она вся для тебя. Всё самое светлое, что ещё есть во мне – это всё только для тебя.
Это было правдой. Только Поттер мог провоцировать её на светлые чувства, которые не были отравлены чувством ненависти.
– Я всё равно буду пытаться тебя спасти…
– Я подскажу тебе. Есть всего лишь один способ спасти меня, Гарри… Убей меня. Я однажды приду к тебе и попрошу об этом, а ты не откажи мне, пожалуйста.
Она говорила сквозь ком в горле, понимая, что это действительно единственный способ. Ничто в мире больше не могло остановить это безумие, которое в ней прогрессировало. Чтобы прижечь – эту злокачественную опухоль требовались радикальные меры.
– Нет… Я не могу, Гермиона. Мы придумаем что-то другое.
– Не придумаем, – девушка опустила глаза. – Поклянись мне, Гарри Поттер, что ты сделаешь это. У меня не будет другой жизни, второго шанса и счастливого конца. Ты же сам это прекрасно понимаешь, не так ли? Сам ведь видишь, что моя дорожка слишком скользкая. Дай мне немного времени, а потом просто сделай это быстро.
– Скажи, что тебе нужно время для себя…
– Я больше не буду лгать тебе, Гарри. И я не обижусь, если ты убьёшь меня прямо сейчас, потому что время мне нужно не для себя. Ты сам знаешь, зачем мне нужно это время.
Несколько минут они просто молчали, а Гермиона уловила дрожь в руках Гарри. Он принимал очень важное решение, а она была готова принять любое. Её сердце забилось быстрее, потому что какая-то часть в ней надеялась на то, что в этот раз Поттер всё же не отпустит её. Ей хотелось, чтобы её разбитое серее перестало наконец-то биться и качать боль по всем артериям, но она забыла, кто был перед ней.
Это был всё тот же Гарри Поттер – её лучший друг, её самый близкий и родной человек.
И он отпустил её, давая столько времени, сколько бы ей понадобилось.
– Только ты так можешь меня ранить, Гермиона.
– Прости…
– Это тебе, – он достал с кармана небольшой флакончик. – Тебе понадобится вся твоя магия. Это будет немного больно, но терпимо.
– Позволь мне тоже кое-что подарить тебе, если я ещё помню, как это делается… – она зажмурила глаза и прикоснулась ладонями к его вискам. – Ну же… Вот так.
Кое-что очень важное она отдала ему в надежде, что он всё правильно растолкует.
– Я ничего не…
– До встречи, мой милый Гарри, – она поцеловала его в щеку, забрав флакончик. – Мы встретимся совсем скоро.
Когда Рольф вернулся в спальню, то там было пусто. Он не застал там ни Грейнджер, ни Поттера.
========== Глава 28 ==========
В какой-то момент она перестала понимать любовь.
Февраль, 2009.
История всегда циклична.
Вот теперь Гермиона это прекрасно понимала, когда снова сидела у барной стойки некогда излюбленного клуба «DOLLOR», а в руках был новый авторский коктейль от Джона. Выбранное ею чёрное платье красиво облегало тело, а Грейнджер чувствовала взгляды мужчин, которые были прикованы к её спине.
– Давно тебя не было видно, – усмехнулся бармен, подмигивая ей. – Отдыхала?
– Работала, – устало протянула Гермиона. – У меня прямо-таки было дело всей моей жизни.
– А теперь заслуженный отдых?
– Нет, – она сделала большой глоток холодного крепкого напитка. – Остался последний рывок, а потом можно уже на покой.
Ужасы, запертые в её голове, вызывали сильные головные боли, с которыми не справлялся даже алкоголь. Она действительно вернулась к своему началу. Теперь Грейнджер помнила, как впервые забрела в этот клуб, как познакомилась с Джоном и попробовала его ещё один авторский коктейль.
– А помнишь, ты как-то приготовил мне кое-что особенное под название «Procellae{?}[с лат. Ураган ]»?
– Да, помню, – ухмыльнулся Джон. – Повторить?
– Да.
Бармен мило улыбнулся, начиная смешивать алкоголь. Всё было так же, как много лет назад. Тогда ей казалось, что это забавно – выпить крепкий коктейль, что ассоциировался с ураганом, но ведь в душе и правда поселился ураган. Сначала простой ветер, потом поднялась песчаная буря, а в конце и вовсе ничего не осталось.
Гермиона пыталась сосредоточиться на том, что видела, чтобы хотя бы на несколько минут заглушить внутренний вопль и скрежет металлических цепей. Мир внутри выгорал дотла, а в душе начался обратный отсчёт.
На её кольце всё так же блестело кольцо, подаренное Рольфом, но Грейнджер почему-то не спешила его снимать. Это было, словно, одно-единственное напоминание о том, что у неё была попытка на нормальную жизнь – в довольно извращённой и неправильной форме, но была. Она ведь так часто задумывалась над тем, каково это – «быть нормальной», но так и не узнала.
А что, если Гермиона потеряла свой шанс в тот самый день, когда получила письмо со школы магии и волшебства? Что, если ей никогда и не был предписан счастливый финал, потому что вся жизнь, которую она проживала с дня получения письма – это не то? Возможно, что любовь к Малфою и Война стали лишь сильнейшими толчками в этом урагане?
– Ты когда-то сказал мне, что все возвращаются за смертью, – томно протянула девушка, отпивая глоток нового коктейля. – Что ты имел ввиду?
– Если человек хоть раз задумался о смерти, то он больше не может рассчитывать на нормальную жизнь, – Джон лукаво улыбнулся и пожал плечами. – Ты думала когда-то о смерти?
– Постоянно. С тех пор, как попала в ураган.
Она достала из сумочки ментоловые сигареты. На самом деле, Гермиона ненавидела их, потому что едкий дым с холодным привкусом ментола, обжигал лёгкие, но таким образом вытравливал оттуда колючие розы. Те хотя бы на несколько минут переставали колоть рёбра и боль становилась терпимее.
С возвращением магии, на теле снова проступили все шрамы, но зато безумие больше не сводило с ума. Оно просто было обыденным и рутинным, даже слегка пресноватым.
– Но ты ведь такая красивая девушка, – ответил бармен. – Ты должна жить в своё удовольствие, наслаждаться каждым мгновением. Скажу тебе честно, я не встречал кого-то привлекательнее тебя в этом клубе, а я видел тут многих.
– Америка на меня плохо повлияла.
– Перед тобой открыт весь мир.
– Но мне нужна только Англия, – Грейнджер достала из сумочки несколько купюр, оставляя их под пустым стаканом. – Спасибо тебе, Джон. Ты составил мне достойную компанию.
Без выступлений на бис и громких слов, она просто вышла на улицу, вдыхая морозный воздух города, который так долго скрывал её печаль под покровом белоснежного снега. В голове пронеслись слова, сказанные Рольфу, когда она хотела сыграть свадьбу в марте. В том самом месяце, который так отчаянно ненавидела и желала стереть со страниц календаря. В её сердце никогда уже не наступит весна.
Грейнджер аппарировала к себе домой.
Прошло достаточно много времени с тех пор, когда она покинула эту квартиру. Гермиона осматривалась по сторонам, но не узнавала ничего из того, что видела. Она просто по привычке аппарировала сюда, потому что больше было некуда. Последние две недели она тут жила, но чувствовала себя чужой, словно стены вытесняли её.
Всё казалось таким холодным: плед на диване, подушки на креслах, простынь на кровати, зубная щётка и чашка в мойке. Гермиона не узнавала то место, которое было её домом, которое было буквально пропитано её болью и ужасом. Тут чувствовалась чернота и вечная зима. Ей хотелось бы убежать отсюда, но это бы не помогло, потому что бегство никогда ей не помогало. Карие глаза сфокусировались на стене над рабочим столом, которая подсвечивалась ярким лунным светом. Вот он – единственный выход – это поджечь все оставшиеся ниточки.
Тонкими пальцами Гермиона коснулась чёрно-белой фотографии, сделанной около года назад, тем мальчишкой, который согласился шпионить за Малфоем. Кажется, его звали Джереми, и кажется, Грейнджер убила его. Да, оно точно не оставила его в живых после того, как получила конверт с фотографиями.
– Мы вместе заварили это, нам вместе и расхлёбывать, – прошептала девушка. – Прости, Малфой, но живыми нам из океана не выйти.
Она уснула на диване, натянув на себя плед, кутаясь с головой от кошмарных снов.
Так много лет Мэнор был для неё поместьем из кошмаров. Она осматривалась по сторонам, словно боялась чего-то случайно коснуться, пока Малфой продолжал что-то рассказывать что-то о воротах. Её дыхание участилось, а щёки внезапно вспыхнули от накатывающих воспоминаний. Сил еле хватало на то, чтобы сдержать вырывающиеся слёзы и крики. Все шрамы на теле разом начали гореть, изводя болью каждый дюйм тела, но Грейнджер продолжала покорно ступать шаг за шагом, следуя за хозяином дома.
– Я был удивлён твоему визиту, – как-то грубовато произнёс Драко. – Мы с тобой достаточно давно не виделись.
Парень внезапно остановился, а Гермиона чуть было не врезалась тому в спину, засмотревшись на стены гостиной. Это была другая, но и тут сделали ремонт. Мало что из того, что она запомнила с того злосчастного дня, осталось в прежнем виде. Теперь тут было много света, а по углам стояли вазы с живыми цветами – нежно-голубые гортензии.
– Гортензии? – она не отрывала глаз от цветов. – Серьёзно? Это не похоже на тебя. А как же любовь к розам?
– Гортензии – любимые цветы моей жены, а розы – любимые цветы моей матери. Я как-то к цветам равнодушен.
Он лгал ей. Гермиона знала, что у Малфоя были любимые цветы.
– Гортензии, значит, – она усмехнулась. – Нужно будет запомнить.
– Знаешь, Монтегю, я как-то раньше за тобой тоже не особо замечал любви к цветам.
Она быстро отвернулась, чтобы случайно не утонуть в омуте его серых глаз, да и чтобы не забыть о том, что Малфой видит перед собой лишь ублюдка Монтегю, а не сломленную гриффиндорку. Ей нужно было быстрее закончить этот разговор, пока не потребовалось снова глотать это омерзительное оборотное зелье из фляжки.
Раскатистые звуки грома и внезапные вспышки молнии заставили её проснуться.
Перед глазами всё ещё витали образы ненавистных гортензий и озлобленного Малфоя. Её мучила жажда, но она не спешила вставать с дивана, прислушиваясь к собственному сердцебиению. Прошёл почти год с той самой весны, когда Гермиона твёрдо для себя решила, что пришло время отомстить. Тогда план казался таким правильным и идеальным, а теперь всплывающие фрагменты событий в голове, заставляли её порой ужасаться из-за собственной хладнокровности.
У каждой из личностей, что уживались внутри Гермионы были свои планы, своё сознание, своя модель поведения, а теперь всё это превратилось в какую-то мусорку химических отходов. Грейнджер была отравлена собственным ядом, а времени с каждым днём становилось всё меньше.
Когда внезапно начавшийся дождь сменился тишиной, а в квартиру начали проникать солнечные лучи, девушка уже была одета и накрашена. Спустя месяцы и после весьма длительного отсутствия она решила появиться в Департаменте. Ей предстоит показать миру своё последнее представление, где всем была отведена своя роль, а финал мало у кого вызовет слёзы на лице.
До марта оставалось всего несколько дней, и на языке уже чувствовался горький вкус первого весеннего месяца.
Она аппарировала в главный холл Департамента, который, как обычно, кишел целой толпой служащих, а от шума разговоров могла запросто взорваться голова. Гермиона нацепила свою дежурную улыбку и направилась в сторону дверей отдела магической стажировки.
– Неужели? – в спину послышался знакомый мужской голос, сочившийся издёвкой. – Кого я вижу?
Судья Спаркл расплылся в довольной улыбке, изучая Гермиону пристальным взглядом, словно они не виделись девять жизней. Хотя по привычному костюму коричневого цвета м булавке на галстуке в виде лиса, могло с лёгкостью показаться, словно они встречались полчаса назад за обедом.
– Добрый день, – она пыталась говорить как можно непринуждённее. – Позвольте поинтересоваться, что Вас привело в такое дикое восхищение? Я бы даже сказала, что Вы испытаете настоящий экстаз при виде меня.
– Это вряд ли, мисс Грейнджер. Скорее я всё это испытывал, пока не встречал Вас в стенах Департамента. Я уже было подумал, что Вас кто-то убил.
– Мне так нравится наша с Вами взаимная любовь.
В этом обмене любезностями было что-то такое приятное, но Грейнджер не могла понять что именно. Скорее всего, что это было ощущение жизни – что-то стабильное и такое, что могло быть у нормального человека.
– Надеюсь, что Вы нам будете в впредь радовать своим отсутствием.
– Надейтесь, – Гермиона скрестила руки на груди. – Обязательно помолитесь Мерлину, мистер Спаркл.
На этом было пора прекращать этот разговор. К тому же, Спаркл мог выдыхать – Грейнджер больше не появится в стенах Департамента. Сегодня был действительно её последний визит в эти стены, что когда-то могли приравняться к её второму дому.
Она прижала к себе сумочку и без стука ворвалась в отдел магической стажировки, где никого не знала, кроме туповатой секретарши, которую несколько раз видела на заседаниях.
– Мне нужен помощник, – без приветствий и лишних лирических отступлений заявила Гермиона. – Думаю, что мне представляться не стоит, а у вас точно найдётся тот, кто хотел бы пройти стажировку у меня.
– Д-добрый день, мисс Грейнджер, – протянула женщина, сидящая за столом у окна. – У нас есть… Вы не можете просто так ввалиться к нам с требованием помощника.
– Я только вернулась с Англии, где каждый, кому не лень, пытался мне впарить какое-то старье, что у них именуется законом, а я говорила всем, что им бы не мешало наведаться в Америку, чтобы поучиться, – она старалась не сорваться на грубость или крик. – Неужели моё мнение о нашей прекрасной стране оказалось ошибочным?
– Это похвально, мисс Грейнджер, но никак не упрощает процедуру, к сожалению.
– А что упрощает?
– Если кто-то лично сам изъявит желание попасть Вам на стажировку.
Гермиона выдохнула, сжав руки в кулаки. Её запас времени уменьшался с каждой минутой, которую она проводила тут, а риски того, что план останется не воплощенным возрастали. Ей сейчас совсем не хотелось терять своё время на какую-то бумажную волокиту и доказательства своей правоты.
– Вы читаете прессу? – его голос дрогнул. – Конечно же читаете. Скажите мне, кто ещё не в курсе того, что я была защитником мистера Драко Люциуса Малфоя?
Женщины переглянулись между собой, а потом снова уставились на Гермиону, словно ждали логического продолжения её мысли.
