Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Гермиона со злостью захлопнула папку и пронеслась мимо клетки Малфоя, который похоже тоже не понял, что произошло. Внутри все кипело от злости, и даже выпитое зелье не спасало от урагана эмоций. Она не могла представить, что Огден мог придумать ещё мерзопакостнее, чем сделать её поручителем свободы Драко.
– Мисс Грейнджер? – Нарцисса коснулась её руки, но девушка тут же отскочила в сторону. – Я не совсем понимаю, что судья имел ввиду, сделав Вас…
– Поручителем свободы, – гневно выпалила Гермиона. – Это означает, что я – их гарантия, что Малфой ничего не вытворит. Я, грубо говоря, буду привязана к Вашему сыну, Нарцисса.
– Но зачем, если на поместье будут наложены чары?
– Это мера предосторожности, – Грейнджер выдохнула. – Наша договорённость немного меняется, миссис Малфой.
– Вы о чём?
– Одно дело – защищать Малфоя, и совсем другое – жить с ним под одной крышей, – она была зла, но не понимала на кого больше. – Каждый мой день, проведённый в Малфой-Мэноре Вы будете оплачивать мне отдельно.
Как же это было глупо. Она совершенно не нуждалась в деньгах Малфоев – ей просто было мерзко от того, что её так унизили. Возможно, что Огден даже не понял этого, но он своим решением ударил её по самому больному. Гермиона, которая много лет назад, будучи наивной школьницей и мечтающей быть связанной с Драко, теперь чувствовала себя дурой. Когда-то она по ночам мечтала, чтобы жизнь Малфоя, буквально, зависела от неё, но теперь хотелось проснуться, как после плохого сна.
– Конечно, – Нарцисса и сама выдохнула, потому что явно испугалась тона Грейнджер. – Деньги – не проблема, мисс Грейнджер.
– Вот и отлично, – Гермиона сняла пиджак. – Приготовьте мне комнату, я вечером буду в Мэноре.
– Хорошо…
Но она не слышала ответа Нарциссы, аппарировав прочь из Министерства. Это слушание закончилось не совсем так, как она рассчитывала. Да, ей удалось добиться относительной свободы для Малфоя, но вот свою собственную свободу она поставила под угрозу. Быть поручителем – это худшее, что можно было представить. Адвокат и подзащитный связывались особым заклинанием – нитями, которые позволяют адвокату контролировать своего клиента. Это гарантирует, что обвиняемый ничего не сделает – ни себе, ни кому-то из окружения.
Ей нужно было перезагрузить свой мозг, который буквально вскипал от происходящего. В её плане не было подобного пункта, и она даже не предполагала, что всё может так закрутится. Это немного усложняло дело, а в большом пазле появились пустующие клеточки. Грейнджер оступилась, и теперь должна была, как можно быстрее, это исправить.
Гермиона оказалась в одном из баров, что открылись в новой части магической Англии, заглушая свой гнев в вине. Несмотря на весь консерватизм, что был так обыкновенен для магической Великобритании, тут было довольно людно. Грейнджер даже показалось, что она успела заметить несколько знакомых лиц в толпе на танцполе. Ей не хватало Джона – бармена из «DOLOR», чтобы он немного отвлёк её своей болтовней и новым коктейлем. Она старалась следовать своему плану, но всё рушилось буквально на глазах. Одно дело быть адвокатом Малфоя, и совершенно другое – позволить кому-то связать их на неопределённый срок. Пусть она и знала, что дело можно рассыпать за один день. Но это слишком быстро.
Она знала, что было много того, в чём Малфой был виновен, но и точно знала то, что сегодня он был чист перед законом. Но не перед ней, и за это он должен был ответить.
Четвёртый бокал красного полусухого, и казалось, что даже боль в бёдрах отступила. Гермиона щёлкнула пальцами, заказав пятый бокал и достала из сумочки пачку сигарет. Этот день уже ничего не могло сделать хуже, поэтому она подожгла сигарету, заглушая возникшую головную боль сигаретным дымом.
– Грейнджер? – знакомый, но давно забытый голос, ворвался в сознание. – Вот уж где я не ожидал тебя встретить.
– Забини! – девушка улыбнулась и раскрыла руки для объятия. – Святой Мерлин, сколько мы с тобой не виделись?
– Семь лет, – парень продолжал ослепительно улыбаться. – Я только вернулся сегодня, и вот так сюрприз!
– Глазам своим не верю! – Гермиона всматривалась в лицо бывшего сокурсника. – С ума сойти просто! Семь лет, а словно целая вечность!
Всё больше и больше скелетов выпадало из её шкафа, а она даже не удосужилась проверить замки. Грейнджер всецело приняла тот факт, что в Лондоне ей не удасться сдержать своё прошлое.
– Давай-ка куда-то лучше переберемся отсюда, – Блейз забрал у неё из рук сигарету. – К тебе или ко мне?
– Думаю, что Малфой-Мэнор – не лучшее место для наших посиделок, – Грейнджер закатила глаза. – Долгая история, Блейз.
– Я понял. Можно счёт? – он посмотрел на бармена. – Я только на минуту отойду, и мы сразу уходим, хорошо?
– Ага, – она отпила из бокала.
Они с Блейзом виделись в последний раз семь лет назад в Канаде, когда Гермиона провожала его перед длительной командировкой в Австралию. Это было болезненное расставание, но она искренне желала Забини счастья, которое он собирался отыскать на просторах далёкого континента. Он тоже убегал, как и Грейнджер.
Как оказалось, их поколение было таковым, которое было вынуждено убегать. Все они бежали от чего-то: кто-то признался в этом, а кто-то продолжал утверждать, что всё хорошо. Гермиона знала, что у любого побега, принятия или отрицания есть свои последствия. Знала это по себе, по Блейзу, по Гарри и Рону, по Малфою, по Джинни. Последняя из этой толпы уже давно прочувствовала на собственной шкуре, что такое «побег от реальности». Грейнджер аж съёжилась при воспоминании о бывшей близкой подруге, и постаралась быстро прогнать эти мысли, вернувшись к внезапной встречи с Забини.
После они больше не виделись, и кто бы знал, что эти двое встретится тут – в одном из баров магической Англии, в тот самый момент, когда она заглушала свою боль в бокале вина. Девушка встала на ноги, держась за барную стойку и слегка покачиваясь из-за количества выпитого алкоголя. Вино провоцировало её на неконтролируемые усмешки, а появления Забини отогнало грузные мысли. Хотя бы на миг. Этот парень мог такое сделать – разогнать над ней грозовые тучи.
– Прошу прошение, – кто-то врезался ей в спину, а она почувствовала, как сердце остановилось.
Этот голос, это дыхание, это прикосновение. Так касается тень, так ощущается прыжок в пропасть, в бездну боли и вечного кошмара. Грейнджер замерла, не осознавая, как тело снова предательски дрогнуло в приступе боли, а на глазах выступили слёзы. Впервые за очень много лет это были слёзы, что обжигали и оставляли шрамы на бледном лице. Ей казалось, будто бы её просто парализовало, а душа снова умерла. Если такое возможно.
– Мисс, я Вас сильно задел? – голос из вне снова обратился к ней, а тьма сильнее коснулась руки, пробираясь под кожу.
Её первые шрамы. Её первая смерть. Её первая боль, которая напоминала о том, что она, к сожалению, осталась жива.
За спиной стоял Грегори Гойл, который продолжал держать её за руку и лепетать слова извинений за неловкое движение.
– Остановите эту боль, пожалуйста…
========== Глава 15 ==========
Некоторые секреты лучше не раскрывать.
Июнь, 2008.
– Прости, что оставил тебя, – Блейз придерживал её за талию. – Я не думал, что это может случится. Какова вероятность встретиться в огромном городе в одном небольшом баре? Я не думал, что так бывает.
Гермиона смотрела себе под ноги, пока сердце продолжало вылетать из груди. Да, вероятность была невелика, но девушка уже ничему не удивлялась. Для неё было совершенно нормально – находить отражения собственных кошмаров в витринах магазинов или в отражении бокала. Всё, от чего она убегала, теперь настигало очень быстро, чтобы Грейнджер вдруг не решила, что всё может быть хорошо.
– Спасибо, что увёл меня оттуда, – она посмотрела в глаза Забини. – Как ты думаешь, он не понял, что это я?
– Нет, – парень протянул ей стакан с огневиски. – Он не видел твоего лица, Гермиона. Мне очень жаль, что всё так случилось.
Она поражалась тому, что продолжает просто сидеть, пока внутри всё пылало ярким огнём. Ей хотелось кричать, плакать и метать всё вокруг от той боли, что разрывала на части. Гермиона не была уверена в реальности этой боли, но казалось, будто бы в сердце одну за другой вставляют тысячи острых иголок. То ли зелье Саламандера притупляло её реакцию, то ли из-за него было настолько больно. Грейнджер не понимала, каким из своих чувств можно доверять.
Ничему нельзя было верить, и она прекрасно знала об этом. Каждый раз, когда Гермиона хоть на секунду позволяла себе расслабиться, то ей прилетала больная и громкая пощёчина от жизни.
– Я – убийца, лгунья, последняя мразь и адвокат Малфоя, – девушка залпом выпила всё содержимое стакана. – Это так, чтобы ты понимал, стоило ли тебе приглашать меня к себе.
– Скажем так, ничего того, что могло бы меня удивить – ты не сказала, – Забини ухмыльнулся. – Как ты, Гермиона?
Её карие глаза заблестели от слёз. Блейз плеснул ей в стакан ещё порцию огневиски. Как в старые добрые времена, когда Грейнджер впервые попробовала алкоголь.
Она чувствовала, что смерть коснулась её и оставила на теле глубокий след. Гриффиндорка никогда не сможет больше нормально жить, не думая о том, как бы всё сложилось, если бы она умерла в тот день. Всё было как в тумане – все эти дни.
– И что родители говорят по этому поводу? – Гарри коснулся её руки. – Может быть, тебе стоило бы вернуться домой? Ну знаешь… Я переживаю за тебя. Ты совсем не своя.
– Я же не умираю, – девушка постаралась улыбнуться. – Это просто временные трудности… Прости, я не могу обсуждать с тобой своё женское здоровье.
Она лгала ему каждый день, каждую минуту, но иначе просто не могла. Гермионе было легче придумать какую-то несуществующую болезнь, чем рассказать о том, что её душа навсегда осталась на полу Выручай-комнаты. Она лгала всем вокруг, а порой даже сама начинала верить в эту ложь. Грейнджер иногда хваталась за низ живота, и заставляла себя поверить в то, что это самое простое воспаление яичников. Грейнджер хотела быть самой простой девушкой с самыми простыми проблемами.
Она хотела страдать из-за болезненных месячных, а не из-за того, что её изнасиловали.
– Я… Конечно, извини, – Поттер покраснел и отпустил её руку. – Я просто переживаю за тебя. Ты – моя лучшая подруга, Гермиона, и я всегда буду рядом с тобой…
– Я знаю, – девушка встала из-за стола, отодвинув свой ужин, к которому даже не прикоснулась. – Мне нужно в библиотеку.
– Давай я с тобой пойду?
– Я сама, Гарри. Спасибо.
Гриффиндорка умчалась из Большого зала, прижав к себе книги, пока не образовалась толпа из учеников, и она не почувствовала десятки чужих прикосновений к себе. Гермиона не помнила уже, когда в последний раз проводила свои вечера в библиотеке, потому что теперь она скрывалась от чужих глаз на Астрономической башне. Прошло несколько недель с того ужасного дня, а она до сих пор пыталась куда-то убежать.
– Сегодня тебе не удастся посидеть тут в одиночестве, – глухо отозвался силуэт, когда Грейнджер поднялась на башню. – Но я не против твоей компании, гриффиндорка.
– Привет, Забини, – тихо поздоровалась Гермиона и села рядом.
Может быть, она сходила с ума, а может быть, она действительно услышала боль и отчаяние в голосе слизеринца. Но ей казалось, что эти эмоции были иными – они исходили сносящими с ног вибрациями и тьмой. Девушке не хотелось разворачиваться и уходить, делая вид, что она не заметила Блейза и не услышала его слов.
– Выпьешь со мной? – парень протянул ей открытую бутылку. – Но секретами мы делиться не будем. Мы не друзья с тобой.
– Выпью, – она взяла бутылку и сделала глоток, поморщив нос от горечи. – Некоторые секреты лучше не раскрывать.
– Моя мать умерла, девушка во время зимних каникул обручится с другим, а я продолжаю оставаться для всех другом-весельчаком.
– Я думала, что мы не друзья, – Гермиона протянула ему бутылку.
– Ты – добро, Грейнджер, а мне нужно немного добра.
Это был вечер, огневиски и все секреты. Она не могла поделиться своими проблемами с близкими людьми, но куда проще было выговориться незнакомцу – человеку, которого ты каждый день встречала в коридорах, которого помнишь с первого курса, но которого совершенно не знаешь. Грейнджер всегда оберегала Гарри и Рона от тьмы, и неважно, от той, что им грозила из вне или от той, что исходила от неё. По-другому она могла.
Возможно, что Забини и являлся тем единственным человеком, который знал, как меняется добрая и светлая гриффиндорка, потому что больше никогда не называл её добром и всегда ожидал от неё худшего.
– Я бы посидела у тебя дольше, но меня ждёт Нарцисса, – она встала с дивана, когда сердце начало немного успокаиваться. – Ты надолго вернулся?
– Ты знала, что Терри Бут умер? – Блейз выглядел почти так же, каким она помнила его с Астрономической башни – подавленный и разбитый.
Его тоже настигло прошлое, и он тоже вернулся за ним в Лондон. Грейнджер посмотрела на друга, пока сердце металось между желанием его обнять или просто уйти. Они были такими разными, но в то же время такими одинаковыми. И казалось бы, что много лет разлуки должны были стереть в пыль эту похожесть, но нет. Их боль всё такая же сильная, как была когда-то, а возможно, что стала даже сильнее.
– Я поняла тебя, – Гермиона поставила стакан на столик. – Свидимся, Забини.
Она молча аппарировала, гадая над тем, выветрилось ли зелье Ньюта из крови или нет. В этот вечер страх и прошлое настолько сильно парализовали её, что было бы не удивительно, если бы за всем этим Грейнджер даже не почувствовала этого. Кроме того, что она постоянно находилась на собственных же эмоциональных качелях – она ещё и в придачу ко всему элементарно устала. Никакой человек не в силе постоянно пребывать в стрессе, всё время испытывать один и тот же спектр эмоций, который лишал рассудка и при этом продолжать оставаться трудоспособным.
– Здравствуйте, Нарцисса, – Грейнджер увидела женщину, которая читала книгу, сидя на диване. – Простите, я немного задержалась.
Ей даже было всё равно на миссис Малфой – она была пьяна и выжата. Её шрамы не кровоточили, она не плакала и не было никаких эмоций – было всё равно. Всего лишь на минуту, всего лишь на одну ночь или на несколько дней, но рано или поздно это снова сменится привычным состоянием. Гермиона знала, что существовала всего лишь один способ удержать это чувство безразличия ко всему, но он дорого обходился. Возможно, когда-то она снова вернётся к нему.
– Я приготовила Вам спальню на втором этаже, – женщина отложила в сторону книгу. – Окна выходят на сад поместья, но если Вам не понравится, то можете выбрать любую другую спальню.
– Спасибо, – совсем тихо ответила девушка. – Я прямо сейчас пошлю письмо в Министерство, чтобы они утром могли установить факт моего проживания здесь и побыстрее доставили Малфоя.
– Спасибо, мисс Грейнджер. Вы голодны? Эльфы…
– Я буду признательна Вам, если Вы проводите меня к спальне, – перебила её Грейнджер. – Надеюсь, что моя комната находится как можно дальше от комнаты Вашего сына.
– Всё западное крыло в Вашем распоряжении, мисс Грейнджер.
Никаких чувств, никаких эмоций – Гермиона слепо шла за хозяйкой поместья, чтобы побыстрее упасть на кровать и провалиться в очередной кошмарный сон.
Спальня, предоставленная миссис Малфой для дорогой гостьи, была полностью в стиле Малфой-Мэнора. Со вкусом и ничего лишнего: светлые пастельные тона, огромные окна, большая кровать с балдахином и пустые книжные полки. Гермиона даже не надеялась увидеть что-то другое, а поэтому кивнула Нарциссе в качестве благодарности, и закрыла за ней двери.
Ей предстояло теперь жить в этом доме, чувствовать как давят эти стены, как не хватает воздуха. Она должна была ощущать опустошённость, что оседала на её плечи, пока они с Нарциссой шли по длинному коридору к этой спальне, но вместо этого хотелось кричать от беспомощности. Ей казалось, что стоя здесь, посреди спальни старинного особняка Малфоев, она стала уязвимой и практически обнаженной перед своими страхами. Грейнджер могла поклясться, что по бледной коже прошёлся холодок, который она давно не чувствовала – это так касается Смерть, но не забирает.
Гермиона кинулась к кровати, чтобы просто накрыться с головой, как когда-то в далёком детстве, когда так можно было спрятаться от всего на свете. Ей снова хотелось бежать, чтобы укрыться от своего настоящего, что начинало пылать всё ярче с каждым новым днём в Лондоне.
Раны на бёдрах никак не заживали, потому что Гермиона продолжала ковырять раны ногтями, будто бы упивалась видом собственной крови. Это было единственной вещью, что напоминала гриффиндорке о том, что она всё ещё жива. Как бы мастерски она не примеряла различные фальшивые улыбки на всё лицо при друзьях, но ведь боль никуда не исчезла.
Каждый новый день становился для Гермионы новым испытанием: одни и те же уроки с одними и теми же людьми, которые лишь злорадно скалились, когда случайно встречались взглядами с напуганной девушкой. Они чувствовали, что остались безнаказанными. В какие-то моменты Грейнджер даже думала о том, что там, в Выручай-комнате, они смогли не просто почувствовать эту сломленность, но и услышали звук того, как в ней что-то надломилось.
С треском. Навсегда. Это уже не подчинить.
– Снова сказала Поттеру, что будешь в библиотеке? – Забини появился за её спиной. – Когда-то он поймает тебя на вранье, Гермиона. Почему ты не расскажешь ему?
– Зачем? – девушка поправила юбку, прикрывая кровоточащие раны. – Кому от этого станет легче?
– Тебе. Тебе, Гермиона.
– А почему ты не рассказал никому о том, что заливаешь своё горе литрами огневиски? Почему продолжаешь шутить шутки и остаёшься главным шутом на Слизерине?
– Ты же не серьёзно? – Забини достал из-под мантии полупустую бутылку. – Не говори мне, что сравнила то, что у нас случилось.
Её карие глаза заблестели от слёз. Ей снова захотелось броситься в объятия того человека, который знал эту историю от самого начала и до конца. Они вскрыли свои раны друг перед другом, не стесняясь той боли, что пропитала их насквозь. И теперь сидели на Астрономической башне каждый вечер: иногда подолгу молчали, а иногда Гермиона позволяла себе кричать и плакать, пока Блейз принимал эту боль, будто бы ему было недостаточно своей.
– Я устала, – прошептала Грейнджер. – Я не могу спать из-за кошмаров… Мне не помогает зелье…
– Ты сильнее, чем думаешь, птичка, – Забини отставил огневиски в сторону и раскрыл руки, чтобы обнять её. – Ты же знаешь это…
– Мне нужна твоя помощь.
– Слушаю, – слизеринец тут же посерьёзнел.
– Обещай, что просто согласишься без лишних вопросов, – Грейнджер сделала паузу, чтобы понять настрой Блейза. – Я вычитала, что можно отключить все эмоции. Есть очень много историй о том, когда целители применяли заклинание, лишающее человека всех чувств, чтобы…
– Чтобы пациенты не сошли с ума от горя, – перебил её Забини. – Ты хоть понимаешь, что это такое? Это не избавит тебя от определённых чувств! Это просто отключит тебя, Гермиона! А как же твои друзья? Твои родители? Ты о них подумала?
Но ей лишь хотелось повернуть время вспять – любым способом или самым изощрённым способом, только бы избавиться от жгучей боли.
– Ты о себе подумала? – он так же не решался к ней прикоснуться, пока она не дала на это добро. – Разве это правильно? Ты должна оставаться собой, Гермиона… Ты должна беречь свою душу.
Голос Забини заставил её открыть глаза.
Порой ей казалось, что она когда-то всё-таки применила к себе какой-то выборочный Обливиэйт. Некоторые диалоги всплывали в голове в виде сна, отшвыривая на много лет назад. Гермиона закрыла лицо руками, прокручивая тот разговор с другом на Астрономической башне. Забини ведь до последнего пытался отговорить гриффиндорку применять на себе это дрянное заклинание, но всё же помог, когда понял, что уговоры бесполезны.
Как бы ей хотелось вернуться в те три недели своей жизни, когда она абсолютно ничего не чувствовала – было так легко и просто. Она наконец-то смогла спокойно смотреть в глаза тем, кто искалечил её душу, смогла открыто наблюдать за Малфоем, который почему-то начал прятать от неё глаза. Грейнджер была счастлива, если такое чувство было для неё позволительным, а потом боль вернулась.
Это был её удел, её судьба, которую нельзя было изменить с помощь каких-то жалких заклинаний, настоек и утешений – ей предначертано страдать и чувствовать ядовитую боль в душе.
Страшно было наблюдать, как человек который держал себя в руках, полностью терял контроль над собой. Пока что это отчётливо видела сама Гермиона, но она боялась, что совсем скоро это заметят и все вокруг. Её самообладание превращалось в прах, стоило лишь Малфою показаться где-то на горизонте – уж слишком много в нём было сосредоточено её боли.
***
Она вернулась в Мэнор под утро.
Несколько часов Гермиона провела в саду, а потом бесконечное количество раз аппарировала туда, куда велели мысли. Беспорядочно и хаотично девушка переносилась из одной знакомой локации в другую – всё для того, чтобы скоротать время и не возвращаться в холодную неприветливую кровать. Дорогой шёлк был ей отвратителен, а чёрный плед словно обжигал.
Она отсчитывала в голове минуты до того, как в доме появятся министерские. С каждой минутой рука начинала дрожать сильнее, а сердце успокаивалось при виде камина, где не появлялось зелёное пламя. Гермиона понимала, что они просто задерживаются, и всё равно появятся, но это были драгоценные минуты свободы – она ещё не была связана с Малфоем.
– Доброе утро, миссис Малфой, – Тиберий Огден кивнул хозяйке поместья. – Рад встрече, мисс Грейнджер.
– Здравствуйте, – холодно отрезала Гермиона. – Вы опоздали.
– Как Вам Малфой-Мэнор, мисс Грейнджер? Миссис Малфой приняла Вас как подобает? – съязвил в ответ мужчина. – Вижу, что Вам хватило одной ночи здесь, чтобы перенять некоторые аристократические манеры.
– Очень жаль, что для Вас, мистер Огден, пунктуальность является лишь манерой аристократов, – процедила Грейнджер. – Мы можем начинать?
– Мы должны дождаться мистера Поттера, – подал голос молодой парень, который стоял за Огденом.
Гермиона сглотнула и отвернулась. Гарри являлся главным Аврором и отсутствовал во время закрытого заседания, но такая процедура, как установление факта проживания поручителя свободы в доме обвиняемого не могла обойтись без него.
Они не виделись больше недели, и сложно было предположить как пройдёт их встреча. Гермиона помнила слова лучшего друга, его померкшие зелёные глаза и холод в голосе. Он ведь до последнего пытался достучаться к ней, хотя и не знал, что и так сделал больше, чем то, на что мог рассчитывать. Поттеру в какой-то момент действительно удалось заставить Грейнджер задуматься о том, правильно ли она поступает, и это было настоящим прогрессом. Даже сама девушка поверила, что всё может остановиться так и начавшись, но нет. Все те чувства, что тлели в ней много лет, взяли верх.
– Прошу прощение за опоздание, – из камина появился до боли знакомый и родной силуэт. – Доброе утро.
Теперь все были в сборе: Нарцисса, Гермиона, Министр, главный судья, главный Аврор и юноша, который являлся одним из присяжных.
Грейнджер посмотрела прямо в глаза другу, но Поттер отвернулся – быстро и не задумавшись, будто бы перед ним никого не было. Это было ожидаемо, но гораздо больнее, чем предполагала девушка. Огден начал что-то надиктовывать молодому парню, пока Нарцисса обменивалась любезностями с Кингсли. Гермиона слышала лишь шум, но совсем не вникала в суть происходящего, потому всё, что она ощущала – это то, как в ней до сих пор продолжали бороться здравый рассудок и её мстительное альтер-эго. Ей так хотелось убежать отсюда, чтобы двери Малфой-Мэнора навсегда закрылись за ней, а эта проклятая история закончилась.
Шрамы не болели, как ни странно. Голова была ясной, несмотря на отчаянное внутреннее противостояние. На долю секунды Гермиона почувствовала какую-то лёгкость, но та тут же разбилась об аромат полевых цветов и привкус крови на языке. Её карие глаза потемнели, а левая рука сжалась в кулак, натягивая швы.
Её рука всё ещё не зажила, потому у девушки осталась пагубная привычка со школьных времён – ковырять раны, не давая им нормально затягиваться.
– Итак, хочу напомнить Вам, мисс Грейнджер, – Огден внезапно коснулся её плеча, заставив затаить дыхание, – что Вы отныне должны постоянно находиться в Малфой-Мэноре, и покидать его пределы только после того, как Министерство получит Ваше прошение и пришлёт сюда дежурного аврора.
– Благодарю, мистер Огден, – Гермиона сделала шаг назад. – Вы сомневаетесь в моём профессионализме?
– Нет, я просто напоминаю Вам.
– Как скоро мой подзащитный окажется дома?
– В течение часа, мисс Грейнджер, – вмешался Кингсли, улавливая напряжение между ней и судьёй. – Мистер Поттер сейчас наложит все необходимые заклинания на поместье, после чего мистер Малфой будет доставлен в Мэнор и связан заклинанием с Вами.
Момент, которого она так боялась должен наступить в течении часа. Когда-то ей казалось, что она и так связана с Малфоем какими-то невидимыми оковами или нитями, за которые дёргать мог только сам Драко. Каждый удар, каждая боль, что он ей доставил – ей хотелось убежать, но он крепко держал её с помощью этих нитей. А теперь Гермиона будет связана с ним по собственной воле, только потому что не смогла вовремя оказаться.
Но ведь все нити можно сжечь. Рано или поздно.
Огден и Кингсли исчезли в ярком пламени камина, а Гарри достал палочку и начал выводить руны. Нарцисса тоже удалилась с гостиной, оставив их наедине. Складывалось такое впечатление, будто бы это висячее напряжение между лучшими друзьями почувствовали все, кто прибыл сегодня в Мэнор. Гермиона наблюдала за точными и выведенными движениями Поттера, вспоминая то, как когда-то сама обучала его некоторым из этих рун. Это было так давно – тогда, когда между ними не было столько секретов и столько лжи с её стороны.
– Привет, – практически прошептала девушка, приблизившись к Гарри. – Как ты?
Поттер опустил палочку и медленно повернулся к ней. Он несколько секунд просто вглядывался в её лицо, а потом снял очки и потёр переносицу. Гермиона знала этот взгляд, знала это движение – он был зол.
– Ты серьёзно? – холодно спросил Гарри. – Как я? Гермиона, ты не нашла вопроса получше?
– Я могла просто промолчать…
– И лучше бы просто молчала! – он перебил её, повышая голос. – Я ждал тебя, Гермиона! Ждал, что ты вернёшься и скажешь мне, что передумала. Я просто хотел, чтобы ты вернулась! Чтобы злилась на меня, ненавидела меня или просто молча вернулась в Америку, навсегда забыв обо мне, но не оказалась на месте адвоката Малфоя!
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы ты проживала весь этот кошмар! – громко выкрикнул Поттер. – Ты не должна быть тут, не должна быть связана с тем, кто сломал тебя. Ты не должна, Гермиона!
Она выдохнула, потому что всего на долю секунды ей показалось, что Гарри догадался о том, что это всего лишь часть её плана. Но нет. Парень снова видел в Гермионе жертву, хотя должен был уже понять, что она – волк в овечьей шкуре. Он снова хотел пожалеть её, хотел сделать всё для того, чтобы она была счастлива.
– Разве это не то, чего ты хотел?
– Ты просишь меня ненавидеть тебя, просишь меня тебе верить… Я не знаю уже, чего на самом деле хотел для тебя, Гермиона. Я просто хочу, чтобы ты снова была жива и была собой. Пусть тебе для этого нужно его ненавидеть, но будь собой, – он протянул ей руку. – Пожалуйста, давай уйдём отсюда.
Она старалась сдержать в себе слёзы, затолкав свою человечность куда подальше. Это было в стиле Гарри – прощать ей всё, только бы они оставались теми лучшими друзьями, которыми были всегда. Возможно, что сам Поттер не осознавал того, что готов простить Гермионе всё – любой поступок, любые слова и любые изменения – он принимал её любой, как бы сам не старался это отрицать. И Грейнджер поняла это намного раньше, чем ей пришлось в слезах выбегать из зала заседаний в августе 1998-го. Это была нерушимая дружба – это было гораздо сильнее.
Она была уверена в том, что Гарри всегда видел, что она лжёт, но принимал это.
– Я буду в саду, – девушка прошла мимо Гарри. – Позовёшь меня, когда доставят Малфоя.
Вот и всё. Она сама начала этот разговор, понимая, к чему это приведёт, а теперь просто прошла мимо. Гермиона снова вспомнила свой давнишний разговор с Забини о том, что означает лишение чувствию. Теперь она могла спокойно лишать себя всех чувств, потому что не было ради кого их восстанавливать – ей было больно. Это невозможно описать словами, но с каждой минутой она все отчётливее видела свой конец. Знала, что её сказка не закончится счастливо, что ей не суждено заслужить желанное облегчение.
То, что ей перестали сниться окровавленные тела родителей совсем не означало то, что хоть на миг стало легче. Просто теперь этот постоянный неменяющийся кошмар обратился конвейером из нарезок её прошлого: начиная с того, как Малфой растоптал её чувства в пустой библиотеке и заканчивая бесконечными встречами с людьми их прошлого. Ненависть отняла у неё все запасы тепла; желание отомстить затмила жалкие проблески человечности; боль окончательно взяла над нею власть.
Если жизнь для ненависти коротка, то Гермиона этому не противилась.
Она поминутно расписала свою последнюю главу жизни, зная, что её ждёт. Ей не суждено летать, потому что белоснежные крылья давно были вырваны с мясом, а единственный свет, который она видела – это адское пламя, уготовленное для неё. Грейнджер просто поджигала ниточки, что вели к одному-единственному слову.
Малфой.
– Хозяин в поместье, – перед Гермионой появился домовой эльф.
Она снова чувствовала, как острое лезвие скользило по бледной коже, нанося порез за порезом. Гермиона добровольно ступила на эту дорожку, что стала медленной пыткой для неё. Шаг за шагом Мэнор был ближе, пока её кожа становилась всё бледнее. Она не знала, как отреагирует на свою третью встречу с Малфоем, и как останется после этого жива. Лёгкие сжались до предела, сердце неистово затарабанило, а глаза затуманились. Девушка открыла двери гостиной, замерев на месте, будто бы это её заковали в наручники и наложили обездвиживающее заклинание.
Перед ней стоял Малфой, а по обе руки авроры, доставившие его в поместье. И вот кровь забилась и закипела в её жилах – она умирала медленно и болезненно, пока Драко устремил на Гермиону неподвижный взор. Её бросило в жар, то ли от переполняющей ненависти, то ли из-за жалости к себе, но тотчас огненный поток, кипя и рассыпая пламенные брызги, залил её вращающиеся глаза. Ей хотелось взреветь подобно раненому животному, которое оказалось на прицепе у беспощадного охотника. Он снова ничего не сделал, но вмиг превратился в её палача.
