Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
– Рольф… – еле слышно прошептала Гермиона.
– Простите, мисс, мы доставим его в госпиталь, – протараторил молодой парень.
– Что случилось, мисс Грейнджер? – в зале появился управляющий.
– Неконтролируемый всплеск магии, – она на автомате переключилась в привычное амплуа «адвоката», хотя теперь приходилось защищать себя.
Как бы там Гермиона не сходила с ума, но это никогда не переходило за грань допустимого. Впервые она причинила вред кому-то. Кому-то родному.
Девушка наблюдала за тем, как несколько волшебников аппарируют с бессознательным Рольфом в госпиталь, пока её руки продолжали дрожать. В горле стал ком, а на полу осталось несколько капель крови парня, что вогнало Гермиону в ещё больший ступор. Она не хотела, чтобы всё закончилось именно так – она лишь хотела уйти домой, и там попытаться отпустить очередное упоминание ненавистной фамилии.
– Мисс Грейнджер, – к ней снова обратился управляющий, – простите, что беспокою Вас, но на Ваше имя пришло письмо.
– От кого? – безразлично поинтересовалась Гермиона, не сводя глаз со свежих капель крови.
– От некой миссис Малфой.
– Чего же ты добиваешься, сука? – она опустилась на пол, пока битое стекло впивалось в её кожу. – Когда ты наконец-то останешь от меня?
– Мисс Грейнджер? – мужчина сделала шаг к гостье.
– Надеюсь, что здесь хватит на ремонт зала, – Гермиона протянула ему свой кошелёк и молча аппарировала прочь.
Ей было больно. Её переполняло чувство вины перед Рольфом. Её испепеляла ненависть, которая с каждым днём становилась более опасной, более неконтролируемой.
========== Глава 6 ==========
Комментарий к Глава 6
Прежде, чем вы прочитаете новую главу этой работы, я бы хотела сказать несколько слов.
Во-первых, рейтинг NC-21 у работы стоит не просто так, и каждая из меток полностью себя оправдывает.
Во-вторых, я думаю, что каждый, кто читает эту работу, уже на данный момент для себя понял, что здесь вы не увидите психически здоровую и уравновешенную Гермиону Грейнджер (у работы есть метка ООС, что позволяет мне наделять персонажа любыми качествами). У персонажа глубокая психологическая травма, которая сказывается на жизни в целом.
И за печаль твою она бы отдала всё на свете.
Май, 2008.
Просто душа её – потёмки. Гермиона не могла найти в себе силы, чтобы просто встать, чтобы посмотреть на часы и понять – жива ли она. Ей хотелось разлететься на тысячи осколков, как посуда в ресторане, и просто исчезнуть из этого мира. Она больше не верила в завтрашний день – каждое новое письмо Нарциссы забивало гвоздь в крышку гроба, где покоилась душа Гермионы Грейнджер. Ей не суждено больше начать с начала, нечего было даже надеяться на это.
Ей было уже ведомо, что боль останется на всю жизнь, и с каждым годом она будет становится более изощренной и жестокой. Она никогда не сможет попрощаться с ней и остаться хорошими друзьями: либо она её окончательно принимает, позволяя ковыряться ножом в сердце, либо продолжает бессмысленно бороться, ковыряясь в себе самолично острым лезвием. По-другому нельзя – по-другому не бывает. Гермиона из последних сил повернулась на правый бок, заострив своё туманное сознание на рванном платье, которое валялось у кофейного столика. На долю секунды эта картина её позабавила, потому что вкратце передавала всё её существование в целом. Кто-то, возможно, и поймёт это странное сравнение, а кто-то нет.
Ей показалось, что последние дни просто навалились на неё, вонзив острые зубы в сонную артерию, а Гермионе лишь оставалось прислушиваться к своему рванному дыханию и ускоренному сердцебиению. Её бледное искалеченное тело соприкасалось с мраком, у которого она успела рассмотреть волосы платинового оттенка и серые страшные глаза. Так выглядел её кошмар.
И после каждой новой стычки девушка оставалась жива. Она ради чего-то пыталась отмахнуться от пугающей тени, вставала на ноги и бежала прочь. Вот так. Она дышала.
Где-то в самых дальних уголках своего больного сознания Гермиона понимала во имя чего продолжает бороться. Её самая большая мечта оставалась несбыточной: она так и не отомстила тому, кто беспощадно разбил её, хотя когда-то и поклялась в том, что превратит его жизнь в ад. Малфой всё ещё не получил ответного удара от Гермионы.
В окно снова постучалась сова. Шестая за утро. По крайней мере она насчитала шесть, но вставать не было ни малейшего желания. Девушка отменила встречу со своим подзащитным и перенесла подачу ходатайства на несколько дней, чтобы прийти в себя. А ещё она так и не набралась смелости и не аппарировала в госпиталь, чтобы проведать Рольфа. Стоило ей снова подумать о друге, как из глаз бесконтрольно полились слёзы.
На улице загремел гром и начался дождь. Гермиона глубоко вдохнула и прикусила губу – ей нужно было заставить себя встать, потому что последний человек, которому она была готова проиграть – это себе. Девушка не привыкла жалеть себя настолько долго. Из каждой ситуации всегда существовало, как минимум, три выхода. Уж один она-то точно должна найти. Безвыходного положения не бывает, и Гермиона не собиралась принимать появления Нарциссы Малфой, как условие для проигрыша своим бесам. Последнее слово оставалось за ней.
Кое-как она добралась на кухню и залпом выпила стакан холодной воды, чтобы отрезветь немного свой парализованный разум. Гермиона прикоснулась пальцем к пирогу, который миссис Харди любезно оставила на столешнице, но чувство тошноты не заставило себя долго ждать. Девушка с отвращением отодвинула пирог от себя и начала глазами искать свою сумочку. Лучшим десертом для неё сейчас станут пару таблеток, что быстро справятся с её подавленным состоянием.
На полпути к сумке она снова услышала постукивание в окно. Гермиона со злостью посмотрела на очередного филина, который держал в клюве письмо.
– Кыш! – она открыла окно и разгневанно прогнала птицу. – Блядские совы! Когда вы уже забудете сюда дорогу?
На подоконнике валялась целая стопка писем, и все от одного отправителя. Нарцисса Малфой.
Грейнджер небрежно швырнула письма прямо на проезжую часть, замечая, как руки снова начали подрагивать. Теперь её эмоции граничили между страхом и ненавистью, где второе набирало обороты. Она даже не догадывалась, чего так настойчиво добивалась от неё эта женщина, но с каждым конвертом желание отрубить той пальцы, чтобы она перестала строчить ей письма – неистово возрастало.
Гермиона без воды проглотила три таблетки и направилась к камину, попутно укутавшись в чёрный плед. Единственное, что сейчас могла сделать девушка, чтобы хоть как-то оградить себя от представительницы платинового семейства – это преградить ей путь к себе. Любыми доступными способами.
Зелёное пламя вспыхнуло, и Грейнджер наклонила голову в ожидании ответа по ту сторону камина.
– Гермиона! – радостно воскликнул запыхавшийся Поттер. – Ну наконец-то я тебя вижу, а то ты стала какая-то недосягаемая, честное слово. Как ты там?
– Я в порядке, – она натянуто улыбнулась. – Гарри, не сочти меня бестактной, но я по делу.
– Слушаю, – он тут же посерьёзнел. – Что случилось?
– Я собираюсь немного злоупотребить твоими связями. Мне нужно получить запрет на отправку писем, а точнее, чтобы одной небезызвестной личности запретили меня забрасывать письмами.
– А я как могу помочь тебе?
– Личность эта… – она запнулась, подбираясь слова. – Мне нужно, чтобы запрет наложили на Нарциссу Малфой.
Повисло неловкое молчание. Единственный разговор, касающийся Малфоя, случился между ними десять лет назад, когда Гарри извинялся за те показания. С того дня эта тема оставалась под двадцатью замками и никогда не обсуждалась, точно так же, как и вопрос родителей. Гермиона ни с кем и никогда не говорила на эти две темы – только сама с собой.
– Ты знаешь, чего она хочет…
– Нет! – слишком грубо перебила его девушка. – Прости… Я не читала её письма. Я не знаю, чего она хочет.
– Я могу догадываться, – прокашлялся Гарри. – Открыто очень громкое дело против Малфоя…
– Достаточно. Хватит. Я просто прошу тебя о помощи.
Ей стало плохо. Ноги подкосились, голова закружилась, а к горлу подступил ком. Внезапно она уловила странный аромат, который взялся просто из ниоткуда – лёгкие наполнили полевые цветы и первая весенняя свежесть. Только вот от этого аромата разрывалось сердце, и Гермиона буквально почувствовала, как жизнь начала покидать её тело. Она постаралась выровнять дыхание, но навязчивый аромат проникал под кожу и связывал по рукам и ногам.
– Полагаю, что дело в убийстве Астории Малфой, – всё же сказал Гарри. – Драко Малфоя обвиняют в двойном жестоком убийстве: жены – Астории Малфой, и сына – Скорпиуса Малфоя…
Она прервала связь, вылив на огонь воду из рядом стоявшей вазы. Гермиона попятилась назад, но тут же упала, споткнувшись об ковёр. Меньше всего её интересовало, что там случилось у Малфоев, и зачем ей написывает Нарцисса. Она не хотела знать, слышать и читать о жизни этого семейства, потому что единственная эмоция, которую она испытывала по отношению к нему – это ненависть. Всепоглощающая, пламенная и уничтожающая ненависть, которая с каждым днём всё сильнее порабощала девушку.
Гермиона посмотрела на свои руки, которые показались ей перепачканными кровью. Она закричала с такой силой, что в глазах лопнули капилляры, а с носа хлынула тёмно-бардовая жидкость. Случилось то, чего она опасалась – таблетки ей не помогли справиться с тем, что так сдерживала плотина внутри. Замки полетели к чертям, а оковы отмены сорваны. Гермиона увидела пылающее пламя безумия, которое протянуло к ней свои лапы.
Ей никто не сказал, что однажды наступит время, когда пути назад больше не будет.
***
– Ты хотел меня видеть? – она откинулась на спинку обшарпанного кресла. – Я планировала к тебе наведаться в конце недели, когда мне выдадут разрешение на твой перевод под магический домашний арест.
– И как ты добилась этого? – Лиам хищно посмотрел на неё. – Кто осмелился выпустить серийного убийцу на волю ещё до первого судебного заседания?
Гермиона отпила из маленькой фляжки и прикусила губу. Она снова почувствовала оживающие внутри эмоции, которые начинали медленно шевелиться только тогда, когда опасность топталась в шаге от неё. В какой-то момент девушка приравняла это к сильнодействующим наркотикам, потому что вдруг захотелось вернуться в допросную, когда сердце трепетало в груди. Это было желание адреналина, что заставляло чувствовать вкус жизни.
– Это неважно, – она провела пальцами по чистой странице блокнота. – Первое заседание назначено на тридцатое июня – времени вагон и маленькая тележка. Я думаю, что если правильно всё просчитаю, то второго заседания попросту не будет.
– И я выйду?
– Да, – кивнула Гермиона. – Скорее всего, с Америкой придётся попрощаться, но это будет малейшая из твоих потерь.
– Мне кажется, что я не успею покинуть пределов страны, как меня снова повяжут, – он на секунду замолчал. – Хотя нет, я сам приду с повинной.
– Помнится, что ты говорил, что ты убийца, а не идиот.
– Я хочу им в подробностях рассказать, как разрезал твоё тельце, как ты кричала, и как я держал в руках твоё ещё бьющееся сердце.
Гермиона провела пальцами по щетине мужчины, прокладывая дорожку к шее и остановившимся на кадыке. Она чувствовала, как Блэйк нервно сглатывал, когда представлял и озвучивал свои желания. Девушка отчётливо понимала, что превратилась для него в навязчивую идею, перед достижением которой он не перед чем не остановиться. Но тут было кое-что ещё – она точно так же нервно сглотнула, потому что ждала этого. Ей хотелось ощутить на языке привкус настоящей опасности, которая смогла бы вернуть её к жизни.
Она вышла не попрощавшись, задыхаясь от распирающих чувств. Вряд ли что-то подобное мог ощущать здоровый человек, но Гермиона таковой себя давно не считала. Она была далеко нездорова, и никакое лечение ей бы уже не помогло – нужный момент был упущен.
У неё оставалось ещё одно дело, которое больше откладывать нельзя было. Грейнджер должна была наведаться к Рольфу. Девушка вышла на улицу и сразу аппарировала в госпиталь, сжав руки в кулак и набрав полные легкие воздуха. Ей было стыдно и больно из-за того, что она не смогла контролировать себя; из-за того, что подвергла опасности невиновного близкого человека; из-за того, что пряталась от своего поступка в четырёх стенах, пока её друг был тут.
– Добрый день, – Гермиона подошла к милой девушке, что стояла к ней спиной. – Не подскажите мне, как я могу найти палату мистера Рольфа Саламандера?
– Здравствуйте! – блондинка улыбнулась ей и заглянула в свои записи. – Мистер Саламандер… Вы очень вовремя, мисс. Его сегодня как раз выписывают. Он в шестой палате. Вас проводить?
– Нет, спасибо, – Грейнджер отрицательно замотала головой.
– Тогда, Вам прямо по коридору, палате по левой стороне.
– Спасибо.
Уже перед палатой, девушка как-то замешкалась и почувствовала покалывание в области груди – на миг ей захотелось просто развернуться и убежать, но дверь распахнулась. Гермиона сглотнула и сделала шаг вперёд, замечая Рольфа, который неспешно складывал вещи в сумку. Она наклонила голову и прикусила губу, подбирая правильные слова, потому что просто не знала, что говорить в этот момент. Девушка привыкла к разговорам с другом, где можно было опустить такие формальности, как чувства. Гермиона слишком давно уже не обнажала свои истинные чувства перед Рольфом, показывая лишь то, что можно было.
– Привет, – глухо выдавила девушка. – Как ты?
– Привет, – Саламандер отложил рубашку в сторону и присел на кровать. – Я нормально.
– Прости меня, пожалуйста… – Гермиона тяжело вздохнула, а по щеке скатилась слеза. – Я не хотела, чтобы всё так случилось… Я…
– Ты не виновата, – Рольф подошел к подруге и крепко обнял её. – Ты не виновата, моя хорошая. Слышишь меня?
Она почувствовала, как её сердце, её сожжённое и обугленное сердце начало разрываться на куски, а лёгкие беспощадно сжимались и отказывались нормально работать. Гермиона начала уже забывать, когда позволяла себе вот так отдаться в плен настоящим, неподдельном эмоциям, которые были свойственны нормальным людям. Какая-то часть девушки требовала вырваться из объятий и снова вернуть своему лицу беспристрастное выражение, а голосу – былой холод, но сил на это просто не хватало.
– Я через час уезжаю, – прошептал на ухо Рольф.
– Ты не планировал со мной прощаться?
– Попроси меня, и я останусь, – он посмотрел ей в глаза. – Одно твоё слово… Одно-единственное, и я никуда не поеду – я останусь здесь, с тобой.
Это было проявлением того чувства, которое Гермионе давно было чуждо. Это была элементарная любовь, но только сердцу Рольфа было известно, что было основой этой любви – дружба или что-то куда более значимое. Не первый день они знакомы, но первый раз он видел свою подругу настоящей: способной на искренние слёзы, неподдельное переживание и неподдельное волнение.
И пока в голове парня крутилось миллион мыслей одновременно, то у Гермионы была только одна – она не позволит себе кому-то причинить боль. Кому-то, кто готов жертвовать мечтой ради неё и отказываться видеть в ней монстра. Ведь речь была не о том, что она травмировала Рольфа своим магическим всплеском, Гермиона Грейнджер давно не была самой собой. Она действительно стала монстром, внутри которого зацвёл тёмно-алый мрак с острыми шипами.
– Прощай, Рольф, – она отпрянула от друга и выбежала из палаты.
Она была пронизана страхом. Страхом за кого-то другого, а не за себя. Гермиона так сильно боялась, что когда-то сможет навредить кому-то небезразличному, и вот – её опасения воплотились в жизнь. Единственное, что смогла для себя решить Грейнджер в такой ситуации – это просто отвернуться от человека, просто прогнать его со своей жизни, словно его никогда и не существовало. Это было то, о чём раньше говорила ей Скарлетт – ей нужно научиться принимать себя настоящую. Пока она не примет себя такой – она не сможет позволить кому-то себя такой принять.
В этот вечер ей не хотелось возвращаться в свою квартиру и переживать раз за разом одни и те же эмоции, что обычно следовали после очередного кошмарного сна. Гермиона вновь забрела в какой-то неизвестный ей район города, бессмысленно бродя из стороны в сторону. Кажется, ей попалось несколько парней, которые пытались с ней познакомиться, но она просто проигнорировала эти попытки.
Девушка завернула за очередной угол и просто сползла по бетонной стене, зарываясь пальцами в свои волосы. Она чувствовала, как её начинает ломать без таблеток, и как тьма пытается вырваться наружу, чтобы взять всё под свой контроль. Гермиона так много лет сдерживала в себе этот мрак, что порой становилось не по себе от того, что скрывалось у неё где-то глубоко под рёбрами.
– Полагаю, что дело в убийстве Астории Малфой. Драко Малфоя обвиняют в двойном жестоком убийстве: жены – Астории Малфой, и сына – Скорпиуса Малфоя…
Голос Гарри не покидал её с того самого момента. Гермиона раз за разом прокручивала в голове эту фразу, словно упивалась всеми теми фибрами, что исходили от неё. Она прекрасно понимала, что это совсем не похоже на повадки здорового человека, но она получала какое-то неистовое удовольствие, когда понимала, что Малфою плохо, что он страдает.
Впервые за много лет она провела столько времени со своим врагом, пусть и у себя в голове – это уже было рекордом. Грейнджер мысленно повторила эту реплику уже сотни раз, смакуя той болью, что исходила от ненавистной фамилии – наконец-то страдал он, а не она. Мрак в её душе начинал развеиваться спустя много времени, пусть и таким извращенным способом. Питерс, скорее всего, не оценила бы таких мазохистских наклонностей: она сама себя пытала фамилией, что доставляла ей боль, но в этот раз ей это нравилось.
– Куколка, – в темноте появился силуэт, – ты заблудилась?
Гермиона проигнорировала слова парня, что приближался к ней, пытаясь снова вернуться к своим размышлениям и к тому, что где-то там, в Англии, страдает Малфой, который остался наедине со своим кошмаром в камере Азкабана.
– Ты что, оглохла? – парень подошел совсем близко, и Гермиона подняла голову, посмотрев на него в упор.
Высокий, светловолосый и так сильно похож на того, кто не выходил у неё из головы уже вторые сутки. Девушка наклонила голову, пока парень ждал хоть какой-то реакции от неё, и просто усмехнулась. Незнакомец действительно был похож на Малфоя, и Грейнджер хотелось просто взорваться в приступе смеха, закричав во все горло о том, что у того больше нет семьи, но она прикусила язык и опустила голову.
– Я не люблю, когда делают вид, что меня нет, – прошипел парень и схватил Гермиону за руку, поднимая её на ноги.
– Отпусти, мне больно, – тихо произнесла Гермиона, пытаясь по-хорошему разобраться с ним. – Не глупи.
Блондин громко рассмеялся и прижал девушку к стене, а затем и сам прижался настолько близко, что Грейнджер почувствовала его дыхание на своей щеке. От него пахло мятой и крепким алкоголем, который уже явно взял парня под контроль. Гермиона постараюсь ещё раз отпихнуть от себя незнакомца, но тот лишь сильнее прижал её к стене, а левой рукой провел по ноге.
– Не рыпайся, милая, и всё будет хорошо, – прошептал парень, поднимаясь рукой всё выше. – Тебе понравится.
– Я прошу тебя в последний раз: отпусти меня.
– Тебе понравится… – снова повторил блондин и попытался её поцеловать.
Всё, что видела перед собой Гермиона – это белые волосы, которые не давали ей нормально дышать и отделаться от навязчивых мыслей. С каждой секундой, чувствуя боль в запястье, она не могла прогнать эти мысли, что перед ней Малфой, который снова пытается переломать её жизнь и причинить ей новую адскую боль.
– Отпусти! – громче вскрикнула девушка, но хватка на запястье усилилась.
– Заткнись! – он втолкнул её в стену, и она почувствовала, как на затылке проступила горячая и липкая кровь, которая тонкой струйкой начала скатываться к шее и по спине.
Гермиона ощущала, как руки незнакомца шарят у неё под юбкой, а единственное, что осталось в голове – это слова Лиама Блэйка и блондинистые волосы Драко Малфоя. Хватило доли секунды, чтобы безвозвратный процесс запустился в голове девушки, а магия забурлила в венах.
– Я сказала: отпусти! – выкрикнула Гермиона и отшвырнула блондина от себя магической волной.
Тот закатил глаза, отползая назад, и вдруг он поднял руки, словно пытался защититься от девушки, которую секунду назад хотел изнасиловать. Размазанная помада, порванная юбка и злобный огонёк в глазах – Гермиона знает, что не отпустит его. Она видела перед собой Малфоя, которому так хотелось отомстить уже долгих десять лет.
Она достала волшебную палочку, что болталась на небольшом карабине на поясе от юбки. Девушка абсолютно не слышит каких-то жалких оправданий лже-Малфоя. Теперь Гермиона лишь представляет себе в голове, как она хочет разделаться с ним, пока в ней борются две части её самой: рациональная и давно обезумевшая. Она понимает, что сейчас достигнута точка кипения, и нужно срочно разворачиваться и бежать прочь отсюда. Когда-то Лиам сказал ей о том, что никогда нельзя пробовать месть на вкус, и что убийство – это особенный вид наркотика, но кажется, что она уже подсела на него.
– Я так ненавижу тебя, Малфой, – прохрипела Грейнджер. – Если бы ты только знал…
– Я не Малфой, – парень постарался встать на ноги, но Гермиона продолжала его связывать при помощи невербальной магии. – Прости, я погорячился… Давай разойдемся с тобой по-хорошему…
Колокол безумно сильно звенел в её голове. Хотелось закрыть уши и взмыть куда-то в небеса, где нет этого сумасшедшего безумия, которое так болезненно сводило с ума. Грейнджер до сих пор не понимала, что творит, но здравый рассудок проигрывал, поддаваясь на провокации больного воображения. Она нуждалась в помощи, в этот самый момент, но никто не мог ей помочь, потому что они были только вдвоём в этом переулке.
Девушка взмахивает палочкой и какая-то ветка под ногами превращается в острый нож, который завораживающе поблёскивал в свете уличного фонаря. Лишь на секунду Гермиона пришла в себя, когда нечаянно порезала палец, но тут же отключилась при виде кровавых капель, что проступили из её пальца. Воображение не заставило себя долго ждать, подбросив больные воспоминания далёкого марта, что навсегда перевернул жизнь юной Гермионы Грейнджер.
– Это ты их убил, Малфой! – она вонзила нож блондину в плечо, закрывая ладонью ему рот. – Это был ты!
Она начинает беспорядочно вонзать острый нож по телу парня, задевая лицо, грудь и голову. Её не останавливают его крики и брызжущая во все стороны кровь. Белая рубашка Гермионы промокла практически насквозь, и даже белый бюстгальтер, кажется, пропитался тёмно-бордовой жидкостью. Незнакомец продолжал кричать в предсмертной агонии, всё его лицо покрыто мозгами и кровью; глаза – каша из глазных белков и крови; язык свисал из полуоткрытого рта, а правая щека – сплошная дыра, через которую виднеются зубы.
– Я ненавижу тебя, Малфой! Ты блядский ублюдок! Ненавижу! – Гермиона продолжала кричать, словно забыла о том, что в любой момент могут появиться неожиданные свидетели её зверства. Через пару минут блондин издал последний вздох.
И только с его последним вздохом, здравый рассудок начал понемногу возвращаться к девушке. Она выронила окровавленный нож, переключая всё свое внимание на свою рубашку, ноги и руки. Ни то, что одежда, вся её кожа пропиталась кровью незнакомого блондина, в котором теперь было сложно распознать парня. Гермиона застыла, смотря на свои руки, что выглядели почти так же, как десять лет назад, только теперь это была кровь человека, которого убила она.
Вместо металлического запаха крови, она вновь почувствовала полевые цветы и весеннюю свежесть. Девушка попятилась назад, упираясь в ту самую стену, где остался след от её собственной крови с затылка. Всё походило на страшный сон, который обычно преследовал её по ночам, но никак не наяву. Гермиона зажмурила глаза в призрачной надежде, что в этот раз ей тоже просто приснилось, но нет. Это была реальность, в которой она просто стала убийцей. Такой же, которых ежедневно защищала.
Она начала задыхаться, а ноги задрожали. Теперь безумие куда-то резко пропало, оставляя эту ужасающую картину остаткам здравого рассудка, что был не в силах с подобным справиться. И без того искалеченная психика начала разрушаться ещё сильнее. Гермионе хотелось просто убежать, но она понимала, что нельзя просто так всё это оставить, что нельзя аппарировать в свою квартиру, сделав вид, что ничего не произошло.
– Эскуро, – дрожащим голосом произносит девушка. – Эскуро. Эскуро.
Она повторила очищающее заклятие почти десять раз. Её рубашка очистилась, но она всё ещё продолжала видеть пятна на ней, словно никакая магия тут не помогала.
Гермиона отступила на несколько шагов, осмотревшись по сторонам, и крепче сжала волшебную палочку. Заклятье, которое она собиралась применить, она ни разу не пробовала на практике, и последний раз с ним встречалась вживую много лет назад. Благо, что это был промышленный район с пустующими старыми складскими помещениями, в которых давно никто не обитал.
Грейнджер покрутила палочкой в руке, сконцентрировавшись на той силе, что была в ней заключена. В последний раз Адское пламя она видела в Выручай-комнате, когда его сотворил Крэбб по собственной глупости, а теперь ей приходилось использовать эту магию из-за своей глупости. Ей требовалось очень аккуратно сотворить это заклинание, чтобы потом суметь затушить этот огонь.
Она выдохнула, выводя руну в воздухе, и тут же содрогнулась, когда тёмный переулок запылал ярким пламенем. Вместе с огнем горели и следы её преступления, что не помогло избавиться от гнетущей ненависти. От тела незнакомца не осталось и следа, а Гермиона Грейнджер успела потушить Адское пламя до того, как кто-то появился тёмном переулке, что ещё долго будет преследовать девушку во снах.
========== Глава 7 ==========
Не важно, насколько ты силен. Ты можешь умереть от любого пустяка.
Июнь, 2008.
Вся её жизнь проходила в каких-то призрачных надеждах лучшего дня, лучшего настроения и светлого будущего. У неё было всё для того, чтобы чувствовать себя полноценной: хорошая работа, преданные друзья, материальный достаток, авторитет и признание. У неё было всё, кроме счастья. Гермиона так и не научилась быть счастливой в свете своего настоящего, потому что всё время замечала на себе тени прошлого. Кажется, что она даже не старалась их отогнать, потому что это слишком больно. Намного проще ей было испытывать ту боль, к которой она привыкла.
Девушка дала миссис Харди несколько выходных, которые плавно переросли во вторую неделю уже, а её подоконник был усыпан десятками писем. Гермиона не выходила из квартиры и не раздвигала плотные шторы, упиваясь темнотой и тишиной, лишь изредка возвращаясь в реальность из-за детского смеха на лестничной клетке. К пожилой супружеской паре, что жила напротив, приехала внучка погостить в честь начавшихся летних каникул. Наступали моменты, когда хотелось плотно закрыть уши, чтобы не слышать этого звонкого детского голоса, который то и дело напоминал Грейнджер о том, что мир продолжает жить, и там, за стенами, всё ещё ходят живые люди.
Гермиона настолько зациклилась на том, что случилось в тот вечер, что не могла собрать себя до кучи. Она до сих пор не могла поверить в то, что её безумие привело её к убийству невиновного человека, который вряд ли заслуживал смерти. Его можно было обвинить в домогательствах, но ведь даже это можно было оправдать – уж Грейнджер точно в этом была специалистом. Девушка чувствовала, как яд медленно распространялся под кожей и пылал адским пламенем под рёбрами. Это была болезнь, от которой можно было медленно и болезненно умереть, но даже это не сподвигло её к лечению.
Она утонула в реках алкоголя, облаках сигаретного дыма и сотнях фотографий родителей, которые так старательно хранила в тайнике под полом долгие десять лет. Всё перевернулось с головы на ноги, и часть той боли, что скрывалась глубоко под слоем душевной пыли, внезапно всплыла на поверхность. Ей не хотелось плакать, кричать и погибать в очередной истерике – всё вернулось к самому началу, когда Гермиона подолгу сидела и смотрела в одну точку, отключив свои эмоции. Она горела, но внешне оставалась невозмутимой, будто бы кто-то за ней подглядывал, только это была просто защитная реакция.
– Гермиона? – за спиной раздался мужской голос, который нарушил гробовую тишину. – Ты как?
Внутренности сжались, а на глазах заблестели слёзы. Это был Гарри, которому она не отвечала эти две недели, просто исчезнув со всех радаров. Такое случилось впервые и она не знала, готова ли видеть друга сейчас, потому что просто не понимала, что говорить и как себя вести. Грейнджер до сих пор не могла принять то, что с Поттером ей не обязательно прикидываться и натягивать маску. Она не спешила поворачиваться к нему, пока парень стоял у неё за спиной.
Она знала, что он наведывался к ней, когда её сморили литры выпитого вина. Гарри просидел тогда несколько часов у её постели, бережно накрывая пледом и подавая ей стакан с водой. Он приходил к ней каждый раз, когда позволяло время, но они ни разу не обмолвились и словом, потому что Гермиона была уж очень далеко от реальной жизни. Она понимала, что лучший друг теряется в догадках и её молчании, но не знала, что ему говорить. Разве Грейнджер могла рассказать ему о том, что случилось в том тёмном переулке?
Её руки задрожали, а в голове вновь всплыл образ мёртвого парня со светлыми волосами. Как бы она не старалась, но ей так и не удалось избавиться от этого видения, что преследовало её даже с открытыми глазами. Гермиона сожгла одежду в которой была в тот злосчастный вечер, но продолжала видеть кровавые пятна на остальных вещах. Она использовала десятки очищающих заклинаний, но всё ещё видела кровь на своей коже. Её руки были в крови, её душа была в крови, она вся была в крови.
– Гарри! – всхлипнула девушка и бросилась к другу. – Мне плохо… Мне очень плохо…
Крепкие родные руки прижали её к себе так сильно, что она почувствовала, как кожей впитывает в себя ароматы мяты и цитруса. Её трепещущее сердце остановилось на миг, а ядовитая жидкость перестала двигаться по жилам, но это всего на миг, чтобы уже в следующий стало снова больно. Больнее в сотни раз от того, что она слышит сердцебиение Гарри, – стук его чистого и невинного сердца, которое не запятнано. Гермионе показалось, что только одно её присутствие в жизни лучшего друга очерняет его существование.
