Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Теперь весь дом был превратился для неё в ужасный и пылающий костёр, что предназначался для её сожжения.
Ей никогда не выбраться из своей камеры – она там закрыта навсегда, как бы не пыталась этого отрицать.
– Мы можем начинать, мистер Поттер? – Гермиона не знала, как надолго затянулся этот момент. – Дом защищён, мой подзащитный доставлен, и мы можем приступить к процедуре наложения заклинания связи.
Её голос был совсем чужим и грубым, будто бы это и вовсе не Грейнджер сказала. Несмотря на тот ураган, что ломал её ребра – внешне она осталась прежней: беспристрастной и безразличной к всему происходящему. О своей слабости перед этими серыми глазами должна была знать только она сама.
– Конечно, – согласился Гарри и подошёл ближе к Драко. – Мисс Грейнджер, прошу Вас, подойдите поближе.
Она чувствовала тепло, исходящее от Малфоя, стоя в двух метрах от него, и я боялась, что стоит ей подойти, как она вспыхнет. Это было опасно и странно. Сейчас Гермиона хотела бы снова почувствовать тот же холод, что исходил от каменного пола Выручай-комнаты или пола в женской уборной Хогвартса.
– Вам нужно взяться за руки, точно так же, как при заключении Непреложного обета, – пояснил Гарри. – Заклинание, связывающее подзащитного и адвоката в какой-то степени напоминает…
– Я знаю! – выпалила Гермиона, смотря на то, как Малфой спокойно протянул руку вперёд.
– Я объясняю это для мистера Малфоя, мисс Грейнджер, – Поттер поправил очки. – Протяните руку, Гермиона.
Прикоснуться к тому, кто выглядел как оружие против неё – это было последним ударом, что перерезало её горло.
Грейнджер чувствовала, как острые лезвия наносят болезненные порезы по всему телу, как тысячи осколков впились во внутренние органы, а рёбра больно захрустели. Когда вдруг, среди горькой грусти, душевного мрака, давления, её мозг воспламенился, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы. Или же остатки сил. Ощущение жизни покинуло её, когда они соприкоснулись пальцами, а потом схватили друг друга за запястья. Ум, сердце горели необыкновенным мрачным светом. Все волнения, все сомнения, все беспокойства слились воедино. Грейнджер теряла себя, пока Гарри связывал их с Малфоем.
Серебристые нити заискрились и быстро растворились, образовывая два светящихся шарика, что проникли в грудь Драко и Гермионы.
– Отлично, – Гарри опустил палочку. – Связь работает.
– Спасибо, – совершенно пусто и глухо ответила Грейнджер, опуская руку.
В её душе стало мрачно, как в аду. Она лишь хотела, чтобы кто-то остановил эту боль, потому что человек не в силах выдержать её в таких объёмах.
========== Глава 16 ==========
У женщины от жалости до любви один шаг.
Июль, 2008.
Книжные полки в её комнате были уставлены множеством книг, а Гермиона всё продолжала отвлекать себя чтением, чтобы не думать о том, что она находится под одной крышей с человеком, которого ненавидит. Прошло пять дней с того утра, когда Поттер связал их заклинанием, и ни одну из этих пяти ночей она не провела в своей кровати. Стоило луне вступить в свои права, выгнав с неба солнце, как Грейнджер аппарировала куда подальше. Хорошо, если она спала хотя бы по несколько часов, когда сидела за столом, разбирая бумаги, и усталость брала верх.
Только так можно было дать организму возможность передохнуть и пресечь все попытки кошмарных снов пробиться в голову. Она очень слабо помнила, как пугающие картинки из прошлого пытались прорваться в плеяду сновидений, но эти попытки терпели крах. Усталость была её рычагом жизни, которая позволяла немного жить реальной жизнью, а не постоянными нападками прошлого.
Гермиона понимала, что ей пора бы уже поговорить с Малфоем, чтобы заполнить все пробелы в своих записях, касательно дела, но не могла решиться на это. Она просила домового эльфа приносить ей кофе в спальню, иногда просила чёрный шоколад и груши. Несколько раз на маленьком столике появлялись письма от Блейза и Рольфа, но девушка так и не ответила. Сначала Грейнджер должна была поговорить сама с собой, а потом уже встречаться с кем-то для разговоров.
– Мисс, – в комнате появился эльф, – к Вам мистер Поттер. Броди провёл гостья в гостиную.
– Спасибо, – Гермиона встала из-за стола и отряхнула платье. – Я сейчас подойду.
Она посмотрела на своё отражение, поправляя прическу и помаду. Тёмно-коричневое приталенное платье идеально сочеталось с цветом её глаз, а каблуки неизменных чёрных лодочек цокали о поверхность деревянных полов. Гермиона чувствовала себя в Мэноре, как на работе и ни на секунду не возникло ощущения, что она дома. Эти стены были ей противны, порой она слышала собственные крики, которые навсегда отпечатались тут после встречи с Беллатрисой.
– Здравствуй, Гарри, – девушка постаралась улыбнуться, но серьёзное выражение лица Поттера совершенно не располагало к дружественной атмосфере встречи. – Что-то случилось?
Она села на диван, жестом приглашая Поттера сесть рядом, но он продолжал стоять в нескольких шагах от камина.
– Мне казалось, что ты прекрасно осведомлена о том, как работает связывающее заклинание, – отчеканил парень. – Ты не ночуешь в Мэноре, Гермиона.
– Я всё забываю о том, что вернулась в чёртову консервативную Англию, – съязвила Грейнджер и закатила глаза. – И что теперь? Штраф?
– Ты так сильно рвалась перевести Малфоя под домашний арест, а теперь делаешь всё для того, чтобы его снова вернули в Азкабан. Если не хочешь, чтобы в следующий раз сюда явился Огден, который только и ждёт того, что ты оступишься, то будь добра – сиди в поместье или пиши официальное обращение в Министерство, что хочешь покинуть пределы Малфой-Мэнора.
Гермиона промолчала. Не было смысла перечить Поттеру или снова пытаться отшутиться – он говорил ровно то, чего требовали от неё за относительную свободу Малфоя.
– Теперь мы просто коллеги? – спросила девушка, когда Гарри повернулся лицом к камину. – Встречаемся лишь тогда, когда нужно обсудить дело Малфоя?
– До свидания, мисс Грейнджер, – он исчез в языках зелёного пламени.
Она не знала, как бы отреагировал лучший друг, когда узнал о том, какой план был уготовлен для Малфоя, и какую роль отыгрывал в этом сам Поттер. Гермиона подставила всех и каждого, раздала каждому листочки с ролями, но не удосужилась объяснить, как работает её игра. Она поступала так же, как когда-то поступили с ней, втягивая в это всех, кто хоть как-то имел отношения к её первой жизни.
Девушка встала с дивана, закинула в рот несколько таблеток, что носила с собой в кармане и выдохнула. Ей нужно было заставить себя оказаться у тех дверей, к которым она не решалась приблизиться все эти дни. Гермиона обязана поговорить со своим клиентом – это было неотъемлемой частью её собственного амплуа. Она – адвокат.
– Входи! – послышался голос Малфоя, хотя Грейнджер даже ещё не успела постучать.
Это совсем не было побочным эффектом магической связи, а всего лишь стук её каблуков. В Мэноре было слишком тихо, а шаги Гермионы слышались вдоль всего коридора, нарушая этот гробовой покой величественного поместья.
Практика накладывать подобное заклинание на поручителя свободы и обвиняемого прижилась в магическом законодательстве очень давно, хотя в Америке от неё отказались. Связь служила гарантией, что обвиняемый в преступлении человек не решится на какие-то необдуманные действия: самоубийство, новое преступление или побег. Мысли двух людей были связаны в одностороннем порядке: Гермиона могла знать о помыслах Драко, а вот он не имел доступа к её мыслям.
Возможно, если бы судьи Визенгамота знали о той сокрушительной силе ненависти Грейнджер по отношению к Малфою, то они бы не спешили с таким опрометчивым решением. Они собственноручно вручили Гермионе нитки кукловода и сделали из Драко теперь послушную марионетку, но даже в этом всём были минусы. Случись что-то с её клиентом, и она станет точно такой же обвиняемой на скамье подсудимых. Она связана с ним, а значит любое его деяние против себя или кого-то постороннего – это её упущение, и она в этом виновата.
Двери его спальни открылись, и Гермиона сделала шаг вперёд. Его спальня кардинально отличалась от той, в которой жила она. Тут не было никаких светлых тонов – мебель из тёмного дерева, преобладали тёмно-зелёный и чёрный цвета, а окна были плотно зашторены. Малфой сидел в кресле и пялился себе под ноги, а его бледная кожа казалась немного желтоватой из-за тусклого света настенного светильника. Тут пахло крепким алкоголем и сигаретным дымом. И было что-то ещё, что Гермиона не могла разобрать, но этот аромат точно был ей знаком.
– Пришло время допроса? – протянул Драко, но даже не повёл бровью. – Я ждал тебя, пока ты придёшь со своими бумажками, и начнёшь мне задавать одни и те же вопросы, а ты всё не приходила. Я уже подумал, что ты сбежала, Грейнджер.
Он говорил так тихо, но её сердце затрепыхалось в груди, будто к голове приставили дуло пистолета. Ей просто было страшно тут находиться, в такой непростительной близости к своему врагу. Вся сила ненависти превращалась в холодный скрежет страха, в чувство беспомощности и безысходности. Гермиона могла бесконечно сильно презирать и ненавидеть этого человека, но стоило ей увидеть его, как она снова превращалась в робкую и сломленную гриффиндорку.
Малфой был единственным существом, которое могло провоцировать её на все давно забытые эмоции и чувства. Он колыхал её душу от нерушимой ненависти до желания упасть на колени и снова говорить о любви. Это было так жалко, но так неизменно.
Это была константа.
– Я не особо настроен…
– Заткнись! – оборвала его девушка. – Мне плевать на твой настрой, на твои предположения и домыслы. Ты ответишь на мои вопросы, а потом можешь продолжать заливаться огневиски и вином.
Малфой медленно поднял голову и осмотрел Грейнджер с головы до ног, будто бы видел впервые. Ей стало противно от этого, словно она была полностью нагая перед ним, и он видел все её шрамы и изъяны. Казалось, что все старые раны закровоточили, а кожа начала рваться, потому кроваво-красные колючие розы вырывались из-под рёбер. Виски запульсировали от боли, а дыхание стало сбивчивым.
– Ты боишься меня, – ухмыльнулся Малфой. – Я только сейчас понял это… Это не отвращение или пренебрежение – это страх.
Уж он-то точно знал, как выглядел страх Гермионы Грейнджер. Хотя, Драко был, в принципе, тем одним человеком, который знал любую эмоцию этой девушки. Она так часто обнажала перед ним свою душу, что было совсем неудивительно то, как он легко читал её. Ему не нужны были какие-то сверхспособности или исключительные навыки, чтобы при одном взгляде на неё рассказать о всех её тревогах.
Он громко засмеялся, сотрясая тишину в своей спальне, а она просто молчала в ответ. Гермиона вспомнила свою первую встречу с Нарциссой, когда каждым своим словом заставляла женщину содрогаться от невыносимой душевной боли, потому что теперь ситуация была до ужаса подобной. Малфой причинял ей такую адскую боль своими словами и смехом, а Грейнджер терпела это, прикусив губу и сжав руки.
Но она была не намерена передавать этому ублюдку ниточки кукловода. Она не станет больше повиноваться его манипуляциям – это время прошло, это всё осталось в стенах Хогвартса.
Наверное.
– Заткнись! – девушка приблизилась к нему. – Ты тут только потому, что я этому позволила случиться, поэтому закрой свой поганый рот и слушай меня!
– А иначе что?
Она разжала кулак правой руки и сверкнула на Малфоя карими глазами, что были наполнены гневом. Гермиона снова чувствовала, как он унижал её, пусть и не привселюдно, но он снова это делал – опять видел то, как она умирает, как истекает кровью, но ничего не сделал. Грейнджер размахнулась тяжёлой рукой и изо всей силы ударила его по щеке. Кольцо, что было на её безымянном пальце оставило царапину, с которой вытекла тонкая струйка крови. Долгие годы она мечтала об этом моменте, когда наконец сможет ударить в ответ на его ухмылку.
Малфой даже не шелохнулся – снова ухмыльнулся и расплылся в довольной улыбке, будто бы ждал этого удара. Гермиона смотрела на него, но видела перед собой окровавленное лицо того блондина, которого убила в безлюдном переулке. Как же ей хотелось увидеть столько же горячей крови и на этом самодовольном лице. Ей хотелось, чтобы он точно так же молил её о пощаде, захлёбывался тёплой алой жидкостью с металлическим привкусом и навсегда закрыл свои глаза. Она хотела видеть перед собой мёртвого Малфоя, который никогда больше не сможет ударить её жгучим словом.
– Ну давай, – он сплюнул в пустой стакан сгусток крови. – Тебе же понравилось, Грейнджер. Ударь меня ещё раз…
– Расскажи мне, что ты помнишь о той ночи, – глухо выдавила из себя Гермиона.
Он был прав – ей понравилось, и ей хотелось ударить его ещё не один раз, но она села в кресло напротив. Это была очередная манипуляция, очередная слабость, что не вписывалась в её план. Грейнджер должна взять себя в руки, если хочет поджечь следующую ниточку.
– Тебе ведь есть за что меня ударить, – не унимался Драко, продолжая её провоцировать. – Вспомни! Помнишь, как я ударил тебя в кабинете Снейпа? Или ты забыла о том, как я оставил тебя на полу Выручай-комнаты?
– Замолчи! – взревела Гермиона. – Просто заткнись, мерзкий ты ублюдок!
Она расплакалась и даже не заметила этого, как горячие солёные слёзы обожгли бледную кожу лица. Внутри всё переворачивалось, руки задрожали, а картинка перед глазами поплыла – ей было снова невыносимо больно, как все прошлые разы. Это снова была та особенная на вкус боль, что оставляла привкус гнили на языке и очередной ожог на разбитом вдребезги сердце. Слишком много раз она переживала этот момент, будто бы для них с Малфоем иного развития событий не существовало.
Страх, что все уже знают о том, что случилось вчера, сковывал её по рукам и ногам. Гермиона боялась, что Малфой успел растрепать всем о её чувствах, о том, как он заставил её растаять под своим натиском, а потом толкнул в спину. Она пыталась убедить себя в том, что ненавидит его, что это навсегда поставит точку в её неразберихе, что больше не будет записей в ежедневнике на предмет необъяснимой симпатии и влюбленности.
Она шла на урок, потупив взгляд себе под ноги и прижав к груди охапку книг. Девушка практически не слышала того, что рассказывал Рон и что выкрикивал Симус. Ей так хотелось испариться из коридора, просто исчезнуть, чтобы пропустить ненавистное зельеварение. Гриффиндорка не решалась осмотреться по сторонам, потому что боялась заметить насмехающийся взгляд и перешептывания.
Впервые Гермиона ни разу не подняла руку, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, но своим молчанием наоборот вызвала к себе интерес. Ей нужно было себя вести, как ни в чём не бывало, но она не могла. Гриффиндорка уцепилась пальцами за юбку под партой и зажмурила глаза, чтобы выкинуть из головы стойкое ощущение, что в кабинете находятся только они вдвоем – нет целой толпы студентов – только она и Малфой, который сидел за соседней партой. Она буквально слышала стук его сердца, размеренное дыхание, хотя не исключено, что это было простой паранойей.
– У тебя сегодня всё валится из рук, – блондин подал ей книжку, которую она выронила, когда пыталась побыстрее запихнуть её в сумку. – Нервничаешь, Грейнджер?
– Вали отсюда, Малфой! – заступился Гарри, собирая свои конспекты.
– Всё нормально, – попыталась его успокоить Грейнджер, игнорируя ухмылку Малфоя. – Пойдём, Гарри, нас ждёт МакГонагалл.
– А где же твоя благодарность, а? – слизеринец продолжал издеваться над ней. – Я подал тебе твою книжку, вернул блокнотик, не растрепал…
– Спасибо, Малфой! – выкрикнула гриффиндорка, задыхаясь от накатывающего волнения. – А теперь дай мне пройти!
Поттер подошёл к подруге, забирая её сумку и отпихивая Малфоя плечом.
– Это так неискренне… Я знаю, что ты можешь быть искренней, Грейнджер.
– Свали! – не выдержал Гарри. – Или ты забыл в какой стороне находится гостиная Слизерина? Может, стоит обратиться к Помфри, раз у тебя такие проблемы с головой?
– Завались, шрамоголовый, – процедил Малфой. – Я не с тобой говорю.
– Мерзкий…
– Не обращай на него внимания, Гарри, – Гермиона взяла друга за руку, попытавшись обойти слизеринца. – Нам пора.
– Тебе бы поучиться вежливости у подружки, Поттер, – Малфой скрестил руки на груди. – Я вот прям уверен, что у неё терпения побольше, чем у тебя. Она готова прощать всё, что угодно. Хочешь докажу, Поттер? Как это называется? А, точно! Фокус хочешь?
Гермиона чувствовала, как Гарри вскипает, а она сама лишь мечтала побыстрее убраться отсюда, чтобы забыть о Малфое до следующего совместного занятия, которое в расписании было только завтра. Ей нужно было это – не думать и не видеть этого мерзкого хорька хотя бы день. Её в какой-то степени успокаивало то, что это чистокровный засранец не растрепался всей школе о том, что случилось в библиотеке, но это и пугало.
– Смотри, – блондин резко коснулся подбородка Грейнджер. – Она даже ничего мне не скажет.
Прежде, чем Гарри или сама Гермиона хоть что-то поняли, Малфой со всей силы ударил девушку по лицу, что та не устояла на ногах и повалилась на каменный пол. К ушам донеслось то, как Поттер сцепился с Драко, как появился Снейп. Кто-то взял её за руку, помогая встать на ноги, но сама Грейнджер лишь чувствовала как по подбородку стекает струйка крови из разбитой губы, как из груди вылетает сердце и горит бледная кожа по всему телу.
А сейчас он сидел и ухмылялся, после того как она ударила его. Вряд ли Гермиона хотела что-то кому-то доказать, или таким образом показать своё превосходство над Малфоем, но они на миг поменялись местами. Всего лишь на один миг, потому что уже в следующий она снова была жертвой, а он – палачом.
– Что ты помнишь о той ночи? – она снова повторила вопрос, когда вытеснила из головы навязанное им воспоминание. – Как бы ты там не пытался меня унизить, но я – твой адвокат, Малфой.
– Я не пытался тебя унизить, Грейнджер, – ответил парень. – Я ответил на твой вопрос.
Гермиона вскинула бровь, не понимая, к чему ведёт Малфой.
– Ты помнишь всё, что случилось с тобой много лет назад – всё до мелочей, так ведь? Конечно, так. Как думаешь, смог ли я хоть что-то забыть о том, что случилось всего два месяца назад?
– Засунь себе в задницу все свои философские размышления. Отвечай чётко на каждый мой вопрос, если не хочешь вернуться назад в Азкабан.
– Спрашивай.
– Ты признался только под сывороткой, сейчас ты почти адекватен и не под сывороткой. Расскажи мне, как ты убил свою жену.
– И сына, – совсем тихо добавил Драко. – Я бы с радостью, но я не убивал их.
Гермиона интуитивно потянулась рукой к нижней губе, словно та саднила, как после удара, но ведь нет. А вот Малфой даже не прикоснулся к своей царапине, а кровь начала засыхать. Они сидели в полуметре друг от друга, в креслах напротив, и это походило на очень фальшивую и кривую сцену из малобюджетного фильма.
– Расскажи мне всё, Малфой.
– В обмен на одну простую просьбу, – он отпил с бутылки огневиски.
– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия.
– А ты не в том, чтобы принуждать меня откровенничать с тобой, Грейнджер. Это моя мать стремится меня вытащить оттуда, а мне плевать, где доживать свои дни. Тебе же интересна эта история.
Ей было неинтересно. Это была очередная история, которую можно было развалить в два хода, но было ещё слишком рано, поэтому Гермиона сняла с пальца кольцо, покрутила его и произнесла на выдохе:
– Чего тебе?
– Ответ на ответ. Я так давно ни с кем не говорил по душам. Осмелюсь предположить, что и ты тоже.
– Расскажи мне о той ночи.
– Я спал, – девушка заметила, как на его глазах заблестели слёзы. – Астория часто просыпалась из-за того, что её тошнило. Вторая беременность протекала куда сложнее, чем первая. Знаешь, я поначалу просыпался вместе с ней, потому что жутко переживал за неё, но она уверяла меня, что всё хорошо. И в ту ночь я тоже остался в постели, когда она проснулась и встала. Я провёл рукой по её спине, но даже не мог подумать, что это в последний раз…
Это было так чуждо для неё. Гермиона сотни раз слышала истории своих клиентов, как виновных, так и невиновных. И редко случалось так, что эти предистории были счастливыми или вызывали какое-то отторжение. У всех всегда были причины или мотивации. Даже самые отпетые преступники становились на эту скользкую дорожку, потому что были искалечены какими-то обстоятельствами. Кого-то бросила жена, кого-то избивал муж, а кого-то с самого рождения ненавидела мать.
Все они были сломлены, и как под копирку, никто не видел счастливого конца своей истории.
Иронично, что счастливого конца для себя не видела и сама Грейнджер. Она всегда сидела напротив своих клиентов, которым грозило наказание, но никогда не чувствовала этой разницы. Они были в разном положении, но она не чувствовала этой разницы, потому что знала – её сказка, рано или поздно, тоже закончится точно так же.
Но этот рассказ заставил что-то ёкнуть внутри неё, возможно это было сердце или совесть. Гермиона пыталась отмахнуться от этого, напоминая себе о том, кто сидел перед ней, но это чувство разрасталось с каждой минутой – поглощало всю её ненависть, весь гнев, весь страх. Это была жалость, которую она так давно не испытывала к кому-то, кроме самой себя, и то крайне редко.
– Я не слышал её крика, не слышал её слёз – я ничего не слышал, но встрепенулся, когда Астория не вернулась ко мне спустя сорок минут, – продолжил рассказ Малфой. – Её не было в ванной комнате, не было в коридоре, не было на первом этаже. Я подумал, что она могла заглянуть в спальню к Скорпиусу, но нет…
Ей казалось, что она не слышит историю Драко, а только свою собственную историю, только вот ей когда-то не пришлось искать своих родителей – они были прямо в гостиной на первом этаже. Гермиона сжала в руке кольцо и постаралась выдохнуть, чтобы снова не расплакаться.
– Астория была мертва, а вот Скорпиус… Я слышал его последний вздох, слышал последний удар его сердца… Он умер у меня на руках, Грейнджер. Но я клянусь тебе, что я не делал этого. Я нашёл их мёртвыми… Я бы никогда не сделал…
– Твои воспоминания говорят об обратном, – тихо ответила Гермиона. – Ты же понимаешь, что твоё признание под сывороткой правды и твои воспоминания – это главное доказательство суда против тебя?
– Я не делал этого, Грейнджер. Ты должна мне верить, раз ты – мой адвокат.
– Тут такой диссонанс получается, – она опустила голову. – Возможно, что какая-то часть меня хочет и верит тебе, но это сложно. Думаю, что ты и сам это понимаешь.
– Вот у меня так же, – Малфой снова отпил с бутылки. – Мне хочется верить тебе и в твои благие намерения, но это сложно. Что ты тут забыла, Грейнджер?
– Деньги.
– Враньё. Я не знаю, что должно было случится с тобой за эти десять лет, чтобы ты смогла вызваться защищать меня только из-за денег.
– Вот именно, Малфой, ты не знаешь, что случилось со мной за эти десять лет. Ты лишь знаешь, что случилось со мной в стенах Хогвартса, а дальше наши пути разошлись. Когда мы виделись с тобой в последний раз, то я убежала от тебя.
Они оба глубоко несчастны, и даже похожи на искажённое отражение друг друга. Он, как тень души её, а она – как выращенная им тьма.
– Кто мог желать тебе смерти, Малфой? Кто ненавидел тебя настолько сильно, что был готов убить твою жену, твоего сына? – Гермиона закинула ногу на ногу. – Кто хотел бы убить тебя?
От этих вопросов становилось до одури плохо.
А в ответ – тишина. Грейнджер выжидающе смотрела на своего клиента, но так и не дождалась ни единого предположения. Неужели в его жизни не было такого человека, который бы ненавидел его так же сильно, как сама Гермиона? Девушка осматривала каждый дюйм его лица, пытаясь прочитать хотя бы какую-то эмоцию, но оно было безразличным, и даже слёзы пропали. Грант был прав – он мёртв и опустошён. Она даже не понимала, осознаёт ли Малфой то, насколько сильно ненавидела его сама Грейнджер, ведь была готова сама убить, лишь бы получить возможность наблюдать за его страданиями.
– Как сильно я должен кому-то не нравится, чтобы убили мою семью?! – он повысил голос и швырнул бутылку в стену. – Как думаешь, Грейнджер? За что можно так сильно ненавидеть, чтобы зарезать беременную женщину и пятилетнего ребёнка?
– Это к тебе вопрос, Малфой.
– А ты простила меня?
Рано или поздно этот вопрос должен был всплыть в их разговоре, но она не думала, что это случится так скоро. Столько раз Гермиона слышала этот вопрос из чужих уст, от других людей, которые пытались понять, простила ли она Малфоя, но вот он самолично об этом спрашивал. Морально уничтоженный, пьяный и не совсем при памяти – он на полном серьёзе спрашивал у неё, держит ли она обиду на него.
– Да. Прошло слишком много лет, Драко. Жизнь коротка для ненависти.
– Так нельзя, Грейнджер, – он встал со своего места. – Ты не должна была меня прощать, не должна была становиться моим адвокатом, не должна сидеть тут и расспрашивать меня о той ночи. Как ты смогла?
Никак. Она не смогла и именно это и привело её сюда – в этот город, в этот дом, в это кресло.
– С кем ты встречался в последние дни, перед убийством Астории и Скорпиуса? – девушка прокашлялась и поправила волосы. – Мне нужны имена всех, кто встречался с тобой хотя бы на протяжении недели перед убийством.
– К чему ты клонишь?
– Всё указывает на то, что кто-то поработал с твоей памятью, очень хорошо и качественно, – объяснила Гермиона. – Человек, который это сделал – прекрасно владеет чарами памяти, и осмелюсь предположить, что имеет хорошую практику. Недостаточно несколько раз использовать Обливиэйт, чтобы внушить человеку подобные воспоминания, которые активизируются под воздействием сыворотки правды.
– Это бред. Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?
– Понимаю, потому что изучала эти чары, – отрезала Грейнджер. – Но дальше, чем создать поддельные воспоминания я не зашла. Я могу создать фальшивые воспоминания, которые могу подсунуть человеку в омуте памяти, но стоит использовать этому человеку несколько правильных зелий, и сыворотку правды в том числе, как эти воспоминая потеряют смысл. Человек осознает, что это не настоящее.
– Но как? Разве человек под Обливиэйтом может осознавать, что из воспоминаний правда, а что нет? Я думал, что именно в этом и состоит вся прелесть чар забвения.
– Обливиэйт не стирает память, а лишь блокирует её, и на подсознательном уровне человек всё же способен отличить вымысел от правды, а ты сознался под сывороткой, Малфой, – она снова прокашлялась из-за того, что начало першить горло. – Чары памяти и чары забвения – это разная магия, она имеет очень много тонкостей и человек, который сможет правильно соединить это – может взять чужой разум под свой контроль. Чары памяти не просто так исключили из школьных программ школ, поместив все книги с информацией об этой магии в специальные закрытые секции.
Они говорили так, словно не было этих десяти лет, словно снова оказались на квиддичном поле в свете полной луны. Гермиона затаила дыхание, когда её собственная память начала откапывать глубоко под тоннами пыли эти далёкие воспоминания. Это уж точно не входило в её планы – одно дело все её кошмары, которые помогали ненавидеть Малфоя, и совершенно другое – то, что могло оправдать его в её глазах.
Гермиона устала от того, что в её гнилом и обугленном сердце было слишком много этого человека.
Девушка попыталась сосредоточиться на той боли, которой обычно отдавали шрамы на бёдрах и по всему телу – так вот было правильно – помнить всю свою боль, а не снова поддаваться соблазну прощения. Она не простила, и никогда не простит, как бы там остатки здорового разума не скреблись в ржавые стены сознания.
– Если тебе это так интересно, то почитай книги – в библиотеке Мэнора такие должны быть, а мы вернёмся с тобой к тому, с кем ты встречался в последние дни перед смертью жены и сына, – Грейнджер снова взяла себя в руки. – Назови мне имена, а я приглашу всех этих людей в Мэнор, чтобы побеседовать с ними.
– Я встречался с Пэнс и Тео буквально накануне всего этого, виделся с Дафной, с Голдстейном и его женой, – Драко перечислял имена, загибая пальцы на руках. – Кажется, встречался ещё с Терри Бутом и…
Он замолчал и тут же посмотрел на Грейнджер, но не решался снова заговорить.
– С кем ещё, Малфой?
– С Грэхэмом, – совсем тихо ответил парень.
– Думаю, что на сегодня достаточно, – выпалила девушка и встала со своего места. – Продолжим завтра.
Пока сознание пыталось отыскать в голове любое напоминание о том, что Малфой может быть хорошим, то сам Драко напоминал о том, кем он являлся. Только-только в ней зарождалось хоть капля человечности и какого-то сопереживания к человеку, что ломал её раз за разом, как он снова наносил удар. Возможно, что это было неосознанно, но от этого легче не становилось.
Она боялась, что рядом с ним сможет засомневаться в правильности своих действий, но Малфой не давал ей этого сделать. Он не давал ей расслабиться, точно попадая в цель.
– Гермиона! – парень окликнул её, когда она оказалась у двери. – Не встречайся с ним, не нужно.
– Это моя работа, – сдерживая дрожь в голосе ответила Грейнджер.
– Не нужно, – она услышала, как он приближается к ней. – Давай сделаем так, чтобы из нас двоих хоть кто-то страдал меньше.
Слёзы снова выступили из карих глаз, а шрам на боку начал больно жечь. Она ждала, пока Малфой прикоснётся к ней, чтобы её накрыло с головой, но он остановился в шаге от неё. Гермиона чувствовала исходящий от него запах алкоголя и горячее дыхание, которое обжигало шею.
– Я не прикоснусь к тебе, не бойся.
– Проспись, Малфой.
– Я помню, что ты не терпишь чужих прикосновений.
Она захлопнула дверь за собой, слыша, как возмущаются живые портреты на стенах, но ей было плевать.
Все её действия имели последствия, но с этим ничего нельзя было поделать. Так было всегда, и оставалось лишь снова убегать, только теперь от самой себя.
========== Глава 17 ==========
Комментарий к Глава 17
Вот и долгожданное продолжение.
Мои милые читатели, я сейчас переживаю не самые лучшие времена, и поэтому не могу ручаться за стабильность выхода глав.
Я не хочу задевать и поднимать какие-то политические вопросы. Мне всегда удавалось оставаться аполитичной и никогда не проецировать внешние факторы на творчество, но сейчас ситуация сложилась не самая приятная.
Единственное, что я хочу сказать – это то, что я проживаю на юге Украины, и причины задержки глав, я думаю, что вам понятны.
Берегите себя и своих близких. ❤️
Любовь болезненна, бессмысленна и её значение переоценивают.
