Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
***
– И ты мне не сказала? – Гарри буквально взорвался. – Ты снова это делаешь, Гермиона! Не прошло и дня, как ты снова возвращаешься к тому, с чего мы начинали? Ты же сказала, что принимаешь моё условие?
Парень встал из-за стола и начал нервно расхаживать по кухне, что-то бормоча себе под нос. Рольф сидел рядом, но не решался сказать и слова.
– Я приняла твоё условие, – ответила Грейнджер. – Мне нужно было встретиться с ним, чтобы просто поговорить.
– Нет! – Поттер ударил кулак о столешницу. – Ты просто решила встретиться с Кингсли за моей спиной и договориться о встрече с тем, кого ненавидела десять лет!
– Ты сам мне устроил эту встречу, а я тебе честно рассказала, в чём заключался наш диалог, – она говорила тихо и уверенно. – Тебе так сложно поверить мне?
Но в ответ лишь тишина. Гермиона сглотнула, когда Гарри в ответ на вопрос просто отвернулся. Она ведь должна была понимать, что это будет не легко.
– Да, – наконец-то выдавил парень. – Мне сложно тебе верить, Гермиона. Мне сложно смотреть на тебя и понимать, что ты – убийца. Мне сложно тебя любить, зная, что ты давно не та Гермиона, которую я знал, – он снял очки и всё же повернулся лицом к ней. – Это чертовски сложно, но я сам в этом виноват. Пойми меня, это непросто – признаться самому себе в том, что я просто тихо взращивал в тебе этого монстра, потому что всё время закрывал глаза. Будь на твоём месте кто-то другой, то я бы не задумываясь швырнул этого человека в Азкабан.
– Даже Флёр? – девушка встала из-за стола.
– Даже Флёр, – холодно ответил Гарри. – И даже не смей думать о том, что я был не честен с тобой. Как видно, это у нас обоюдно. Кто бы мне раньше сказал, что наша золотая дружба будет держаться на постоянном вранье и чужой крови.
Она смотрела на него, пока внутри всё горело. Знала ведь, что другой реакции не последует, и могла просто промолчать – могла не рассказывать о том, чего именно хотела от Кингсли, ведь снова соврала. Гермиона рассказала, что просила у Министра, но даже не обмолвилась и словом о своих истинных мотивах. Гарри знает только верхушку всего этого айсберга, но уже начинает тихо ненавидеть ту, которую так долго считал своей лучшей подругой.
– Тогда тебе стоит меня сразу возненавидеть так сильно, как только ты можешь, – девушка наклонила голову. – Каждое моё следующее действие уже предрешено, и похоже, что они тебе не понравятся.
– Не заставляй меня этого делать, Гермиона.
– Ты обещал мне, что будешь всегда рядом, – она впервые за все годы их дружбы воспользовалась его же словами против него. – Ты говорил о том, что никогда не отвернёшься от меня, Гарри Поттер.
Это была та эгоистичная сторона Грейнджер, которую она раньше открыто не показывала ему. Лишь изредка она могла позволить себе какие-то мелкие манипуляции по отношению к лучшему другу, а сейчас вот так обнажала истинную сущность перед парнем, понимая, что это сравни выстрелу в самое сердце.
– Если ты мне лжёшь, то что мне мешает поступать с тобой так же? – он вышел из кухни.
Каждый их разговор приобретал новые оттенки ненависти, неприязни и простого отвращения. Гермиона видела, как в Гарри борются две стороны, что знают разную её, но это только ломает его изнутри. Он хранит её секрет, и наивно полагает, что это худшее, что могла сделать Золотая девочка. И как бы ей хотелось всё рассказать, но это означало бы, что пришлось вскрыть очень много старых ран, которые ей нанесли задолго до суда в августе 1998-го. Её шкаф давно был полон скелетов и старых окровавленных перьев, что остались от её крыльев.
– Он вернётся, – тихо сказал Рольф, который всё это время наблюдал за перепалкой друзей. – Ему сложно принять всё это.
– А почему ты так легко всё это принимаешь? – к горлу подступил ком. – Тебе не противно, что девушка, которой ты высказывал своё восхищение в первую встречу, оказалась простой убийцей, идущей на поводу своих мстительных чувств?
Ей было непривычно, что кто-то остаётся и не боится смотреть в глаза – не видит в ней монстра. С каждым уходом Гарри на теле воспалялись старые шрамы, начинали опять кровоточить и напоминать о каждом вранье, ведь Поттер даже не догадывался о том, что ложь в их дружбе появилась гораздо раньше. Стены Хогвартса, наверное, до сих пор помнят её слёзы и засохшую кровь на каменных полах. Она ведь бежать начала до того, как покинула Лондон.
Гермиона бежала уже очень давно, и похоже, что пришла пора наконец-то остановиться.
– Мне кажется, что я просто не знал тебя другую, – он взял её за руку. – Когда мы с тобой познакомились, то ты уже была такой.
– Убийцей?
– Нет, – на лице Рольфа проскочила грустная улыбка. – Ты была опасной. С тобой рядом невозможно было чувствовать себя в безопасности.
Он смотрел на неё точно так же, как и тогда в коридоре после суда, когда они встретились впервые. В нём ничего не изменилось с того дня, разве что он стал старше, как и она. Саламандер действительно не знал её другую, и поэтому не мог понимать, что творится в душе Поттера. Эти двое знали разную Гермиону или, возможно, что Гарри просто не хотел видеть что-то плохое в своей подруге.
– Ты ещё пообещай мне, что всегда будешь рядом, – Грейнджер отступила на шаг назад, а из уст вырвался истерический смешок.
– Я ведь говорил тебе – всего лишь одно твоё слово, и я…
– Не нужно, не говори этого.
Она не была глупой, и понимала, что ей хочет сказать Рольф. Понимала это вчера, понимала это сейчас и понимала всегда. Как бы он ни пытался быть ей хорошим другом, но у него этого никогда не получалось.
– Почему? Потому что ты сама всё это знаешь? – парень продолжал внимательно изучать её лицо, словно видел его впервые. – Или потому что тогда всё изменится? Я же не собираюсь чего-то требовать от тебя взамен. Я просто хочу, чтобы…
– Пожалуйста, – столько мольбы в её голосе. – Я прошу тебя, не надо. Не говори этого.
– Я всегда останусь, только попроси, – его голос стал тише. – Потому что я люблю тебя, Гермиона. Это чувство мне неподвластно, я не могу им совладать. Каждый раз, когда я вижу твои померкшие карие глаза и дрожь в руках – мне хочется подарить тебе весь мир, хочется оградить тебя от всех бед и показать, что ты достойна большего.
Всё, что она может подарить в ответ на эти признания – это молчание. Красноречивое, громкое и неуместное молчание. Не этого она заслуживала и не этого ждала от Рольфа, хотя давно понимала все эти взгляды, прикосновения и обещания. Пусть он и не обещал ей быть всегда рядом, как делал это Гарри, но в его словах обещаний было не меньше, которые он всегда сдерживал. А Гермиона лишь кивала в ответ, пытаясь оттянуть момент как можно дальше, но видимо, тянуть больше было нельзя.
– Не нужно было этого говорить, – практически прошептала Гермиона. – Ты же знаешь, что я не могу тебе ответить тем же.
– Я не прошу тебя отвечать тем же. Пусть всё будет так, как и было до этого диалога. Я – просто твой друг.
Но как можно смотреть на человека, который только что признался в своих чувствах так, словно ничего не произошло? Гермионе не были чужды такие эмоции, как безразличие или равнодушие, но не тогда, когда дело касалось близких ей людей. Она ненавидела себя за то, что допустила это, что показала себя Рольфу с той стороны, в которую можно было влюбиться. Вряд ли бы он так спокойно на неё смотрел, если бы знал о всех её скелетах в шкафу.
– У меня есть вопрос, который я давно хочу тебе задать. Ты позволишь?
– Да, – настороженно ответила Грейнджер.
– Сколько у тебя шрамов? – он поднёс к лицу её руку, которая снова начала кровоточить. – Как много боли в тебе?
– Прости, но я хочу спать, – девушка быстро скрылась из кухни и направилась в свою спальню.
Она набрала полную ванну горячей воды и скинула с плеч платье, которое никогда больше не наденет. Под зеркалом горело несколько свечей, которые были единственным источником света в этой комнате. Она ведь всегда так делала – скрывала своё тело в объятиях ночи. Но сегодня её тело болело, как никогда прежде, словно все старые шрамы превратились в свежие раны.
Гермиона чувствовала, как горят шрамы на бёдрах, и никто не знал о том, что не все они были оставлены её рукой. Воспалился старый след от осколка стекла под рёбрами на правом боку, который когда-то стал одним из первых. Девушка прикоснулась пальцами к извилистым узорам на бледной коже, которые заставляли сердце остановиться. Всё её тело – это одна большая карта, что вела её по пути боли, страданий и горьких слёз. Некоторым шрамам было больше десяти лет, но она отчётливо помнила о том, как они появились. Чуть ниже груди виднелся слишком аккуратный, но большой след в виде полумесяца. Грейнджер повторила указательным пальцем этот рисунок и расплакалась.
Каждая ложь, каждая слеза, каждое воспоминание – ничего не прошло мимо. Она была живой книгой собственной жизни.
Она простояла посреди комнаты аж до тех пор, пока вода не остыла, а ноги не онемели из-за холода плитки на полу. На губах проступили капли крови, а рука дрогнула. Гермиона подошла к двери и клацнула включателем, освещая ванную комнату. Ей нужно было посмотреть на своё тело – нужно было увидеть то, что скрывалось под дорогой одеждой и фальшивыми улыбками. Несколько аккуратных шагов и Грейнджер стояла перед зеркалом – ей оставалось просто поднять голову, но она не решалась.
Под кожей кипела горячая кровь, а сердце норовило остановиться. Она успела усвоить один урок, которому когда-то отказывалась следовать. Боль всегда нужно отпускать, потому что иначе она останется на всю жизнь, делаясь с годами всё более изощрённой и жестокой. Гермиона подняла голову и застыла при виде своего отражения.
Её крик был похож на жалобный металлический скрежет, с каким ломается человек-машина, когда отказывает мотор. Она не слышала своего голоса, не слышала отчаянного стука Гарри и Рольфа, которые пытались вломиться к ней в спальню. Всё, что было в этот момент – это она и её искажённое отражение, от которого она пыталась скрыться. Уродские отметины, напоминающие о всём пережитом, снова были открытыми ранами, отшвыривая Гермиону на пять, семь, десять и тринадцать лет назад. Впервые она посмотрела на себя – впервые открыла запертую старую дверь, замок на которую больше не удастся подобрать. Грейнджер оставила все свои надежды здесь, на полу освещенной ванной комнаты.
Надежды на то, что когда-то она сможет справиться и жить нормальной жизнью.
Никакие условия, обещания и страхи не изменят её планов. Она не готова терять Гарри, но если он решит встать у неё на пути, то она сможет захлопнуть дверь, ведущую в дом на площади Гриммо, 12. Это будет больно, но разве в её жизни когда-то было иначе? Гермиона слишком сильно начала сосредотачиваться на собственной человечности, позабыв о том, ради чего всего это затевалось.
– Простите, что напугала вас, – она появилась в коридоре через двадцать минут, когда Гарри и Рольф не смогли прорваться через запирающие чары. – Я просто слишком впечатлительная.
– Что случилось? – в глазах Поттера снова блеснули прежние тревога и обеспокоенность. – Ты в порядке?
– Да, всё хорошо, – она мягко улыбнулась. – Прости, этого больше не повторится.
– Ты куда-то собралась? – Рольф осмотрел её с головы до ног. – Так поздно?
– Я думаю, что леди Малфой будет рада моему визиту в любое время суток. Вы ложитесь, не стоит меня ждать.
– Ты собралась к Нарциссе? – голос Гарри стал тихим.
– Не переживай, если ты вдруг решишь во мне разочароваться, то я могу съехать в гостиницу или на съёмную квартиру.
Она никогда так с ним не говорила. Даже в самые худшие времена её голос оставался для Поттера мягким и родным, а теперь в ней включилась та Гермиона Грейнджер, о которой писали в газетах, и которую ненавидел судья Спаркл. Так было нужно.
– Чего ты хочешь от неё? – Рольф задал вопрос, который вертелся на языке Поттера.
– Ну как же? – она хищно улыбнулась. – Миссис Малфой хотела, чтобы я стала защитником её сына, а ты, Гарри, – она посмотрела на друга, – хотел, чтобы я наконец-то перестала жить прошлым и отпустила всю эту месть. Так разве не лучший способ всем угодить – это стать адвокатом невинного человека? О презумпции невиновности слышали?
Гермиона успела аппарировать прежде, чем смогла оценить выражение лиц Поттера и Саламандера. Решение, принятое на полу ванной комнаты, стало неожиданным для всех. Ведь только Гермиона знала о том, что прежде, чем покинуть свою комнату, ей пришлось очистить серую плитку ванной комнаты от бесчисленного количества своей крови, чтобы не страдал домовой эльф лучшего друга.
Малфой-Мэнор был для неё открыт, и казалось, что Нарцисса действительно была готова ко встрече с ней в любое время суток.
========== Глава 12 ==========
Мы слишком легко успокаиваем свою совесть.
Июнь, 2008.
Она знала, что ещё вернётся сюда. По-другому и быть не могло.
Плотно зашторенные окна и слабый свет от нескольких настенных светильников указывали на то, что леди Малфой уже отдыхала, но отдалённые звуки шагов быстро опровергли это. Спустя минуту в гостиной показалась Нарцисса, одетая в тёмно-вишнёвое платье и со слегка растрёпанными волосами. Похоже, что женщина всё же готовилась ко сну, но неожиданный визит Гермионы изменил её планы.
– Мисс Грейнджер? – голос Нарциссы немного дрожал, и она даже не старалась это скрыть. – Чем обязана Вашему столь позднему визиту?
– Я подумала, что Вы бы хотели в первую очередь узнать, что я готова выступить защитником Вашего сына в суде, – Гермиона расплылась в самодовольной улыбке. – Я готова обсудить с Вами условия нашего сотрудничества.
Миссис Малфой застыла на месте, не решаясь хоть что-то ответить, пока Грейнджер довольствовалась тем эффектом, который смогла справить на хозяйку Мэнора. Её дыхание участилось, а руки непроизвольно начали сильно дрожать. Это было пьянящее чувство, когда приходило осознание, что твои слова и действия способны так влиять на человека – заставлять его меняться на глазах.
– Конечно, – наконец-то ответила женщина. – Когда Вам удобно встретиться, чтобы обговорить все моменты?
– Сейчас, – девушка подошла к дивану. – Я думаю, что Вы будете не против как можно быстрее удалить все волнующие меня вопросы, чтобы я могла побыстрее приступить к исполнению своих обязанностей.
Эта встреча была совершенно другой по тону, но Грейнджер всё равно чувствовала себя в доминирующей позиции. В прошлый раз она просто упивалась страданиями этой несчастной женщины, издевалась и провоцировала на эмоции, а сейчас она приняла облик «единственной надежды». Это были самые настоящие американские горки на чувствах миссис Малфой, но Гермионе это нравилось. Она понимала, что именно с этого момента буквально держит сердце женщины в своих холодных руках.
– Конечно, – Нарцисса заправила выбившиеся пряди волос за уши. – Если Вам так удобно, то я не против.
– Первое, что я хочу Вам сказать, – девушка расположилась на мягком диване, – это то, что я делаю это не ради Вашего сына, ради Вас или его свободы. Я делаю это ради денег, миссис Малфой, а это является Вашей гарантией.
Нарцисса внимательно слушала каждое её слово, не решаясь что-то сказать, пока Гермиона не закончит свою речь. Её серые глаза метались из стороны в сторону, а грудь высоко вздымалась, что выдавало волнение, пока сама Грейнджер была спокойна, как удав. На секунду ей показалось, что она прежде никогда не ощущала такого всецелого спокойствия, что ещё никогда эмоции не замолкали до такой гробовой тишины в душе по собственному желанию. Но вместе с тем было осознание, что она всегда испытывает чувства, противоположны чувствам Нарциссы. Пока страдает и волнуется леди Малфой – довольствуется Гермиона.
– Я думаю, что Вы отдаёте себе отчёт, что мои услуги обойдутся Вам очень дорого, – Грейнджер наклонила голову. – Вы готовы мне заплатить?
– Да, – не раздумывая ответила Нарцисса.
– Вы даже не поинтересовались, сколько я хочу. Возможно, что у Вас нет таких денег.
– Я готова заплатить Вам столько, сколько Вы пожелаете, мисс Грейнджер. Назовите свою цену.
Нарцисса была в отчаянии. Она действительно не надеялась на то, что этот разговор когда-то состоится, а Гермиона будет так спокойно обсуждать с ней вопрос оплаты. Единственным, кто решился взяться за дело, в котором против обвиняемого были даже его собственные воспоминания – это Джеймс Грант. А потом он скоропостижно скончался, и миссис Малфой совсем отчаялась. Каждый новый адвокат крутил пальцем у виска, когда к нему заявлялась мать Драко и твердила о невинности своего сына. Это дело было обречено.
Но было ли так в действительности?
Гермиона лучше других знала, что не бывает законов, которые нельзя переписать и не бывает преступлений, которые невозможно оправдать. Каждому можно было подарить второй шанс и вытащить из болота, лишь бы деньги смогли перекрыть этот грязный путь искупления.
– Я хочу двадцать тысяч галеонов за победу в этом деле, – твёрдо произнесла мисс Грейнджер. – Вы готовы заплатить мне столько?
– Да, – быстро ответила Нарцисса. – Я готова отдать всё за свободу моего сына.
– Свобода не всегда равняется счастью, миссис Малфой, – девушка встала со своего места. – Тогда не будем медлить. Я напишу обращение в Министерство и завтра же отправлю его. Думаю, что к вечеру меня утвердят в качестве законного представителя интересов мистера Драко Люциуса Малфоя.
Свобода – не счастье, и лучше всего это знала и прочувствовала на своей шкуре сама Гермиона. У неё была свобода и она могла в следующий миг оказаться в любом городе, в любой точке земного шара, но была ли она хотя бы на миг по-настоящему счастлива? Нет.
– Спасибо, мисс Грейнджер, – по щеке женщины скатилась слеза. – Спасибо большое.
– До встречи.
В эту ночь ей снова снились кошмары, что было предсказуемо. Гермиона уснула практически сразу после возвращения в дом Гарри, и почти сразу же её сознание воспалилось из-за красочных картинок далёкого прошлого, которое она успела рассмотреть в своём отражении и шрамах.
Её глаза совершенно пустые и стеклянные. Она сидит на своём месте за столом Гриффиндора в Большом зале, пропуская мимо ушей всю болтовню друзей. Чтобы никто не заметил дрожь в руках, Гермиона отодвинула от себя тарелку с омлетом и кубок с соком. Ей и так задали слишком много вопросов за те три дня, которые она пропустила. Никто даже не мог вспомнить, когда отличница Грейнджер позволяла себе в наглую пропустить три дня занятий, но девушка лишь отмахивалась, ссылаясь на плохое самочувствие. Во всей школе было лишь два человека, которые знали, что на самом деле приключилось с гриффиндоркой.
Вообще-то было ещё несколько, но Гермиона даже боялась представить, что с ней случиться, когда она встретится с ними взглядами.
– Мне кажется, что это хорошая идея! – она почувствовала прикосновение Джинни к своей руке, и с последних сил заставила себя сидеть спокойно, когда хотелось отскочить в сторону. – Ты как, Гермиона? Что думаешь по этому поводу?
– Я не особо хочу идти на бал, – тихо ответила девушка. – Я бы лучше осталась в комнате. За эти дни я немного отстала по предметам.
– Да брось ты! – встрял Рон, пережёвывая свой тост. – Мы и так тебя практически не видим за твоими книгами, а ты ещё и решила вместо Святочного бала выбрать библиотеку.
– Ты всё ещё плохо себя чувствуешь? – Гарри обеспокоенно оглядел подругу. – Может быть, тебе стоит сходить к мадам Помфри?
– У меня просто болит живот, – Гермиона сглотнула и пожала плечами. – Дайте мне время и я обязательно подумаю, хорошо?
Она попыталась улыбнуться, и, судя по расслабленному выражению лица Поттера, то у неё получилось весьма убедительно. Он уже здесь верил в её ложь. Девушка встала из-за стола и прижала к себе книги, чтобы хоть как-то оградиться от других студентов. Грейнджер хотелось создать вокруг себя толстую стену, чтобы избежать всех этих прикосновений и горячего дыхания в голову, когда в дверях Большого зала образовывалась пробка из сотни школьников.
– Гермиона! – она заметила приближающегося Энтони Голдстейна. – Привет! Как ты? Я вчера ждал тебя в библиотеке…
– Прости… – протянула в ответ гриффиндорка. – У нас вчера должно было быть дополнительное занятие по Нумерологии, да? Был четверг? Прости, я надеюсь, что ты сегодня справился отлично…
– Да, всё хорошо. Не переживай, – парень легко толкнул её в бок. – Я слышал…
Но он не успел договорить. Все книги, которые она держала, рухнули на пол, а глаза тут же наполнились слезами. Гермиона даже не посмотрела по сторонам, уносясь прочь. Она закрыла лицо руками, пробиваясь сквозь толпу ребят, пока те не заметили её слёз, а из уст не успели сорваться первые всхлипывания. Пока хоть кто-то понял, что случилось – гриффиндорка уже сидела в крайней кабинке женского туалета.
Она сняла свой тёмно-красный джемпер, под которым взору открылась белая хлопковая рубашка окрашенная в кровавый оттенок. Большое пятно с правой стороны под рёбрами. Гермиона сцепила зубы, снимая рубашку, где снова кровоточила её глубокая рана. Помфри залечила её, как смогла, но три дня – это слишком мало для такой раны, а больше оставаться под присмотром МакГонагалл и Помфри она не хотела. Чем дольше она болела, тем больше объяснений это требовало. А какие могут быть объяснения в той ситуации, когда хотелось просто умереть?
И боль, которой отдавала рана на боку и на изрезанных бёдрах – это единственное, что напоминало ей о том, что она осталась жива.
Девушка вышла из туалета, когда наконец-то смогла остановить кровотечение, и очистила одежду от пятен. Идти на занятия уже было бесполезно – она слишком долго просидела в женской уборной. Судя по времени, через минут тридцать должен был закончиться последний урок. Гермиона брела по пустым школьным коридорам, когда резко остановилась.
Сердце замерло, а в голове эхом раздались звуки приближающихся шагов. Она знала, что это с ней играет больное воображение, которое всё ещё не смогло выбраться из своей клетки – оно стучалось в стальные стены и заживо горело, пока Гермиона продолжала примерять фальшивые улыбки. Напротив неё стоял тот, кого она умоляла о помощи, но так и не дождалась её.
Девушка развернулась и начала бежать – так быстро, что было сил. Её бок снова начал кровоточить, а швы на бёдрах быстро разошлись. Боль сбила её с ног, сознание кричало и велело остановиться, а она продолжала отчаянно сопротивляться. Гермиона продолжала бежать даже тогда, когда колготы почти насквозь пропитались кровью – она убегала от своего кошмара, словно верила, что это возможно.
– Помоги мне! – срывая голос, выкрикнула гриффиндорка, когда оказалась на опушке Запретного леса. – Пожалуйста, помоги мне!
Её не услышали, когда она об этом шептала, и не услышат сейчас, когда она кричит об этом.
Она проснулась, когда простынь под ней была уже мокрой из-за обильного потоотделения. В этот раз Грейнджер не кричала и не билась в истерике, она просто до последнего пыталась выбраться из этого сна, который был частью её жизни. Она так долго не открывала эту главу своей жизни, что порой наивно верила в то, что всё это было дурным сном, который просто затянулся. А теперь эти воспоминания затмевали те, которые были обычным её сновидением – вместо окровавленных тел родителей ей приходилось лицезреть собственную кровь во сне.
Шрам на боку снова разболелся, но Гермиона просто проигнорировала это. Стрелка настенных часов указывала на начало восьмого утра, а это означало, что пора вставать. Сегодня ей предстояло пережить тяжелый день – начало новой главы, которая, возможно, окажется самой болезненной. Хотя девушка очень часто говорила себе о том, что хуже, чем было уже быть не может, но сейчас она трезво оценивала последствия своего поступка.
Она накинула на плечи халат и села на подоконник, расставляя в голове всё по полочкам. Со вчерашнего вечера началась одна большая партия большой игры, правила которой известны только Гермионе. Она будет поступать так же, как раньше поступали с ней: действовать быстро, порой даже на опережение, не стесняться своих возможностей ударить побольнее, и никаких объяснений. Уж слишком долго на стене её квартиры в Америке собирался один большой пазл, который получилось воплотить в жизнь спустя столько лет.
Девушка быстро написала письмо, содержимое которого было таким обыденным, что аж хотелось блевать. Она столько раз за время своей адвокатской деятельности писала одни и те же заученные строки, что даже когда вписывала фамилию «Малфой» не повела и бровью. Гермиона предвкушала выражение лиц всех, когда станет официально известно о том, кто стал защитником Малфоя-младшего. Этого не ждал никто, и в какой-то момент даже сама Грейнджер засомневалась в том, что всё же будет придерживаться установленных правил. Первый шаг она сделала.
Первая красная нить загорелась, подводя к карточке с надписью «деньги».
Если Нарцисса готова отдать всё за свободу своего сына, то Гермиона не станет особенно церемониться с ней. Уж это семейство точно может себе позволить такую роскошь. Девушка ухмыльнулась, складывая письмо вдвое. Это письмо отправилось прямиком к Министру магии, пока она строчила второе, адресованное Нарциссе Малфой.
В 13:30 у Министерства. С нетерпением жду нашей встречи.
Гермиона Джин Грейнджер.
Она отправила и это письмо, после чего вышла со спальни и направилась на кухню. В душе чувствовалась горечь после ночного кошмара, но в целом Грейнджер была весьма довольна собой. В нос снова ударил знакомый и настырный аромат полевых цветов и весенней свежести, хотя на завтрак были всего лишь оладьи. Рольф сидел за столом, поливая свою порцию кленовым сиропом, пока Гарри допивал утренний крепкий кофе.
– Доброе утро! – громко поздоровалась Гермиона и одарила парней улыбкой. – Как спалось?
– Я так полагаю, что сегодня всё Министерство будет обсуждать лишь одну новость, – мрачно ответил Поттер. – «Гермиона Грейнджер вызвалась защищать в суде убийцу своих родителей».
Вот каждый и обнажил свою душу. Грейнджер предстала перед Поттером той, кем являлась на самом деле последние годы – циничной и расчётливой, искушённой деньгами и движимой лишь местью, а он, в свою очередь, больше не заботился о её чувствах и переживаниях. Вряд ли они смогли друг друга оттолкнуть всего за одну ночь, или даже за ту неделю, что девушка была в Англии, но ранили оба равноценно. Они собственноручно бросали камни в свою хрупкую и драгоценную дружбу.
И каждый чувствовал ком в горле, пока искал самую болезненную точку в собеседнике. Хотелось стереть из памяти все эти последние дни, откровения, обещания и условия. Гермиона знала, что пройдёт время, и даже этот утренний диалог превратиться в кошмарный сон, который никогда не отпустит, который будет преследовать даже после смерти. Грейнджер рушила свою жизнь, отталкивала людей, которые протягивали ей руку, которые верили в её спасение. Такова была её вторая сущность – ей нравилось страдать, ей нравилось быть жертвой и она хотела мстить за свои страдания.
И всё, чего боялась девушка сейчас, что когда-то ей захочется отомстить Поттеру за его какие-то небрежные слова. Ей было проще просто оборвать эти нити, страдать по их прежней дружбе, чем она навредит ему. Гермиона уже раз видела страдания на лице близкого друга, когда Рольф лежал в ресторане с кровавыми подтёками на лице – и это было больно.
– Сколько в тебе настоящего, Гермиона? – Гарри снова попытался спровоцировать её на откровенность. – Ответь мне!
– Ты не хочешь этого знать, – её голос дрогнул.
– Ты в слезах мне рассказывала о том, что Нарцисса пишет тебе письма, но как оказалось, что ты ждала этого! Ты писала жене Гранта слова поддержки, но как оказалось – ты сама его убила! Ты кричала о ненависти к Малфою, но взялась за его дело!
Она молчала. Все её эмоции были не наигранны, они были искренними и оставался вопрос только в том, какая из её личностей боится своего прошлого и кидается в истерику, а какая решает вступить в игру. Гермиона знала, что давно не здорова, что она давно вляпалась в серьёзные проблемы, но сначала нужно довести всё до конца, и только потом думать о ментальном благополучии.
Девушка вспомнила Скарлетт Питерс, которая точно знала о диагнозе своей пациентки и пыталась ей помочь. Гермиона добавила в мысленный список дел поход в Мунго, но тут же вернулась к реальности, где Поттер пытался обнажить её истинный облик.
– Я не хочу видеть тебя в своём доме, – бессильно ответил Гарри. – Это всё бессмысленно – ты не та Гермиона, которую я знал.
– Уверен ли ты в том, что когда-то знал меня? – прошептала Гермиона, почувствовав жжение на бёдрах. – Эта история началась очень давно.
Два незнакомца, знающие друг друга наизусть, смотрели друг на друга глазами полных презрения. Гермионе хотелось обнять его и сказать о том, что она делает это только ради его безопасности, потому что Рольф был прав. С ней всегда чувствуешь себя в опасности – это бомба замедленного действия. И сейчас Гарри прыгал со всей силы на этой пороховой бочке, даже не подозревая, что скрывается под ней.
Она никогда не сможет быть такой, какой он привык её видеть – она монстр, которого взрастили очень давно.
– Ты такая же, как и Пожиратели, – он вернул ей те самые слова. – Мне жаль, что я считал, что вас что-то отличает. Нет. Ты видишь удовольствие в страданиях других людей, и перестань прикрываться благородной местью. Похоже, что всё-таки Гермиону, которую я любил, убила Беллатриса Лестрейндж.
– Достаточно! – вскрикнула девушка. – Я поняла, что ты думаешь обо мне.
Чем больше она молчала, тем больнее было всем вокруг и ей тоже. Она ведь понимала, что когда-то солнце над ней погаснет, сердце окончательно треснет на части и она увязнет в тёмных думах. Теперь Гермиона сможет только вспоминать о потерянном счастье, потому что слабые золотые нити разорвались и померкли на этой кухне. Зелёные глаза смотрели на неё с надеждой, будто бы и сам Гарри ждал, что она вот-вот кинется к нему в объятия, которые всегда помогали.
Ей хватило полчаса, чтобы собрать все свои вещи, а Поттер всё так же сидел на кухне. Похоже, что ему было абсолютно наплевать на то, что он опаздывает – он словно хотел убедиться в том, что закроет за ней двери. И Рольф на неё смотрел безразлично, но она не осуждала его, потому что сама так хотела. Было бы куда сложнее, если бы ей пришлось повторять каждое своё отвратительное слово, только уже в адрес Саламандера, и похоже, что как раз таки он понимал, чего она добивалась. Ей будет проще поджечь вторую красную ниточку, ведущую к следующей надписи, если она останется одна. Не нужно будет думать о чьём-то разбитом сердце, ведь все уже разбиты и превращены в горсть осколков.
