Текст книги "Презумпция невиновности (СИ)"
Автор книги: feral brunette
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
– Это сложно, – хмыкнул Блейз.
– А кто сказал, что у нас бывает легко?
– О чём я могу рассказать Пэнс, которая является, как моей, так и Дафны близкой подругой? Представляешь, как я прихожу к ней, отрывая от изучения «Спеллы» и говорю: «Знаешь, меня вот Гринграсс кинула, обручилась с Терри, и я страдаю». И что мне скажет Паркинсон? Вспомни, как тебе пришлось разрываться между Поттером и Уизли, которые не общались между собой, тут что-то похожее.
– Ты же не только с Паркинсон дружишь, – Гермиона сделала ещё глоток текилы. – Как же Нотт?
– Он – парень Пэнс, а только потом уже – мой друг. Мы с тобой, Грейнджер, заложники своих образов, – Забини поднял бутылку, словно собирался произнести тост. – Ты – правильная, добрая, сильная и отважная гриффиндорка, идущая всегда с высоко поднятой головой, а я – друг-весельчак, который всегда выслушает, скажет правильные и не всегда уместные слова, но при этом вызову улыбку на кислом лице. Нас привыкли видеть такими, и другими нам быть нельзя.
– Это несправедливо, – подметила Гермиона. – Мы – живые люди, и нам тоже может быть больно.
– А ты хоть раз думала об этом или показывала эту свою сторону кому-то?
– Да, – её карие глаза снова наполнились слезами. – Малфой знает меня такой.
– Он – чистокровный засранец, и будем честны, очень часто он поступает, как ублюдок. К сожалению, Малфой относится к тому типу людей, которые открывают свою истинную сущность лишь самым близким людям. Поверь, Грейнджер, он может быть благородным, верным и признательным, но только по отношению к некоторым людям, и таковых можно пересчитать на пальцах одной руки. Думаю, что нас с тобой в этих списках нет.
– Он видел тогда меня, – дрожащим голосом прошептала Гермиона. – Он нашёл меня в Выручай-комнате. Может, случайно, а может, и знал, что Монтегю и Гойл там были со мной. Я попросила о помощи, но он просто ушёл…
– Мерлин! – Блейз коснулся её подбородка. – Ты не говорила мне этого… Грейнджер…
– А в этом есть какой-то смысл? Это просто очередной поступок Малфоя, который особо не выделяется среди остальных его поступков. И спасибо МакГонагалл, которая проходила мимо, так сказать. Не знаю, хотела ли я уже в тот момент, чтобы меня кто-то спасал.
Забини снова обнял её, а гриффиндорка почувствовала, как опять стало больно. Сердце защемило, а лёгкие сжались до предела и стало холодно, как от каменного пола. Этот кошмар с ней останется навсегда, и хорошо, если хотя бы через много лет стало немного легче. Возможно, что когда-то Гермиона сможет ложиться на кровать и не чувствовать ледяного холода от постельного белья, или сможет спокойно переносить прикосновения чужих людей. Пока что она смогла смириться только с объятиями Блейза. Наверное, так случилось, потому что от парня исходили такие же волны боли и уныния, как и от неё самой.
– Я простила его, – глухо выдавила девушка. – Ты можешь себе это представить? Я думала, что больше не смогу на него смотреть, что буду ему желать смерти, как тем двум тварям, но нет… Я по-прежнему смотрю на него, и я готова бежать за ним…
И это было самым горьким её осознанием из всех тех, что просыпались глубоко в душе. Она действительно простила того человека, который оставил её истекать кровью, а потом продолжал унижать привселюдно, хотя знал, что она пережила.
– Ты сильнее, чем думаешь, Грейнджер, – он гладил её по волосам. – Ты даже не подозреваешь, насколько ты сильная.
– Мне кажется, что во мне что-то сломалось, Блейз. Я медленно схожу с ума… А что, если когда-то это выльется в безумие? Что, если когда-то я потеряю себя?
– Если такое случится, то я подам тебе руку, Грейнджер. Я приду и подам тебе руку, чтобы вывести тебя к свету.
Она наклонила голову, а Забини мягко ей улыбнулся.
Начался снег. Так внезапно, будто бы наконец-то заметил, что весна начала подкрадываться из-за спины. Когда-то Гермиона так сильно любила зиму, любила ловить снежинки, а теперь мечтала о весне и о том, чтобы этот холод сменился теплом и весенней свежестью. Она так сильно нуждалась в оттепели, чтобы наступил долгожданный март – один из самых любимых месяцев, и всё начало налаживаться.
– Я верю, что моя мать присматривает за мной, – Блейз поднял голову к небу. – Мне хочется верить в то, что она в лучшем мире, что всё, что я делаю это во имя неё. Я хочу верить, что та самая яркая звезда – это она, и она сияет, потому что гордится мной.
– Мы все нуждаемся в вере.
– Вот именно, Грейнджер. Отыщи то, во что ты бы смогла поверить, что смогло бы быть твоей яркой звездой.
Они просидели остаток вечера в тишине, наблюдая за пушистым снегом, которого никто уже не ждал, а после Забини провёл её к гостиной Гриффиндора. Гермиона знала, что сейчас ей снова нужно улыбаться и слушать истории Гарри и Рона, делая вид, что ничего не изменилась, что она по-прежнему их лучшая подруга, готовая прийти на помощь и разделить любые эмоции.
Для всех всё было, как и год назад, но не для неё.
– Ты вернулась! – воскликнула Джинни, заметив подругу в дверях. – Слава Мерлину! У меня уже нет никаких сил слушать эти бредни!
– Что случилось? – Грейнджер прищурила глаза.
– Они опять обсуждают Дуэльный клуб, а ты же знаешь, как меня это раздражает! Мне не хватало тебя, а ты за своими книгами совсем забыла о своих друзьях.
– Прости, я больше так не буду, – Гермиона прикусила губу и положила на столик несколько книг, любезно предоставленных ей Блейзом.
Гарри, Рон и Симус очень громко и яростно обсуждали сегодняшние дуэли, что даже распугали всех остальных. Судя по тому, что в гостиной сидел только Невилл и Фэй, то тема Дуэльного клуба больше никого не прельщала. Гермиона подошла к дивану и прокашлялась, обращая на себя внимание, постаравшись отогнать мысли о болях внизу живота, затолкать их куда-то в угол.
– Гермиона! – Рональд подскочил на ноги. – Ты наконец-то вернулась!
– Да, и поэтому давайте вы будете закругляться со своим Дуэльным клубом.
– Ещё минуту! – Поттер поправил очки. – Вот как ты думаешь, Гермиона? Это нормально снимать очки с Гриффиндора только потому, что мы – гриффиндорцы?
– Вы опять что-то не поделили со Снейпом? Вы доиграетесь, что в следующий раз он кроме того, что снимет очки, ещё и на отработку вас запишет!
– Единственное, что мы не поделили – это кровные узы! – вспыхнул Рональд. – Значит, как его любимый крестник использует заклинание в спину, то это нормально, а как кто-то другой, то это минус десять очков.
– Малфой запустил…
– Достаточно! – вскрикнула Грейнджер. – Прекратите жаловаться, как малые дети!
Это было слишком резко, и грубо, но упоминание этой фамилии действовало на Гермиону быстрее, чем она успевала подумать. Гарри умолк, а Симус, Рон и Джинни уставились на гриффиндорку, которая тут же поняла, что перегнула палку.
– Как будто вы не знаете, что Снейп прощает своим студентам абсолютно всё? – она постаралась быстро найти правильные слова. – Вы должны были уже привыкнуть к этой змеиной несправедливости, с которой вам придётся частенько встречаться, если вы собрались стать аврорами.
– Ладно, мне нужно ещё травологию доделать, – Симус встал с дивана и направился в спальню.
Она снова чувствовала, как не вовремя начала терять контроль над собой, а боль внизу живота только усиливалась. Гермионе так сильно хотелось расплакаться – она и не помнила, когда в последний раз проживала день, чтобы не утопать в собственных слезах. Её жалость к себе переходила все границы, и гриффиндорка боялась, что когда-то не сможет совладать этими эмоциями при посторонних, что расплачется во время занятия или прямо в Большом зале.
– Ты в порядке? – Джинни легко коснулась её плеча.
– Да, я просто думала, что все привыкли к тому, кто такой Малфой, – в горле стал ком. – И мне казалось, что на пятом курсе вас уже не задевают все эти инциденты.
Как ей сейчас не хватало поддержки Забини, который бы погладил её по волосам и сказал бы, что она может поплакать, а он будет рядом. Он никогда не говорил ей, что всё будет хорошо или что всё наладится – Блейз сам в это не верил, и предпочитал о таком не лгать.
Ей нужна была поддержка, но она знала, что друзья не понимают этого, потому что она скрывала от них свою боль. Гермиона прикрывалась тем, что пыталась уберечь своих близких людей от собственных проблем, но причина крылась в другом – ей было стыдно. Как признаться в том, что тебя просто изнасиловали два слизеринца? Как поделиться с кем-то этим кошмаром? Никакая девушка не хотела бы, чтобы это всплыло, чтобы это кто-то обсуждал, пусть даже и с ней. Грейнджер не могла представить, как скажет Гарри или Рону, что её отымели на холодном полу Выручай-комнаты, где они когда-то устраивали собрания Отряда Дамблдора. Ей было мерзко об этом думать, и только каким-то чудным и невообразимым образом она смогла об этом поговорить с Блейзом.
Ей было стыдно нагло врать в глаза своим близким людям, но это давалось ей проще, нежели столь сложный разговор. Её раны ещё слишком свежие, чтобы их кому-то показать. Может быть когда-то, но не сейчас.
К сожалению, Гермиона не могла знать, что это лишь начало. Начало губительного и смертельно опасного безумия.
– Ладно, поболтаем в спальне, да? – младшая Уизли с надеждой посмотрела на подругу.
– Да, – Грейнджер скрестила пальцы за спиной. – В спальне.
– Мне тоже нужно дописать травологию, – Рон тоже почувствовал повисшую неловкость и ушёл вслед за сестрой.
Гарри продолжал сидеть на диване, наблюдая за тем, как карие глаза девушки смотрели в спины друзей. Гермиона знала, что этот человек знает её куда лучше, чем Рон и Джинни, несмотря на то, что все они были близкими друзьями. Между Поттером и Грейнджер связь всегда была сильнее, словно они были кровными родственниками – родными братом и сестрой. И гриффиндорка знала, что Гарри просто так не уйдёт, потому что количество его вопросов к ней росло с каждым днём, но он продолжал ждать.
– Наверное, я перегнула палку, – Гермиона села на диван напротив друга. – Просто я действительно думала, что…
– Как ты? – перебил её Гарри. – Я же вижу, что ты не такая, как всегда. Поговори со мной, пожалуйста.
Ей так хотелось высказаться, так хотелось рассказать о своей боли, но она не могла. Гарри был ей лучшим другом, воплощением всего того, что она так ценила в людях – он оставался её отражением, в котором она могла видеть себя прежнюю. Только в этих бездонных зелёных глазах Гермиона видела ту себя, которая не страдала, которая шла с высоко поднятой головой, потому что являлась гриффиндоркой, а не потому что таким образом сдерживала слёзы. И она желала, чтобы так и оставалось, чтобы Гарри оставался её живым напоминанием о том, что всё может ещё быть хорошо.
– Меня замучили боли внизу живота, – девушка выдохнула. – Это действительно доставляет больше дискомфорта, чем я ожидала.
Всего лишь маленькая крупица правды в этой огромной лжи. Ей становилось немного легче от того, что что-то таки она может рассказать. Пусть и пришлось выдумать несуществующую болезнь, всё время врать о назначениях врачей, но хотя бы так.
– Я не перестану настаивать на том, чтобы ты вернулась в Лондон к родителям, – Поттер пересел к ней на диван. – Это ведь ненормально, Гермиона.
– А что изменится, Гарри? Я точно так же буду пить одни и те же таблетки и вспоминать о том, что я девушка каждый раз, когда приступ обострится.
– Это для меня всё так непонятно, но я лишь хочу, чтобы с тобой всё было хорошо, – парень мягко улыбнулся и посмотрел ей в глаза. – Ты всегда можешь поговорить со мной, ты же знаешь об этом? Я всегда рядом, Гермиона, и это никогда не изменится.
– Я знаю, Гарри, – по щеке скатилась горячая слеза.
Пройдёт много лет, а он всё так же будет рядом, потому что никогда не разбрасывался этими словами – он всегда будет её лучшим другом, её Гарри Поттером, её Избранным, который всеми силами будет стараться её спасти.
Она даже не догадывалась, насколько безгранична его дружба, и на что он способен ради неё. Кажись, Поттер и сам ещё не понимал этого.
– Не плачь, – он провёл пальцем по её лицу. – Всё обязательно будет хорошо. Ты со всем справишься, а я приложу все свои усилия для того, чтобы ты не опустила руки. Если понадобиться, то я буду их держать вместо тебя.
Но она не могла остановиться, слёзы непроизвольно вырывались, пока в горле стоял ком и было сложно говорить. От Гарри не исходили эти волны боли, от него не пахло отчаянием и дурными нотками безумия – он был таким чистым и искренним, что казалось, будто бы одними своими касаниями Гермиона очерняла его. Они были, как свет и тьма, как день и ночь, как яд и самое сильное противоядие.
Возможно, что Гарри смог бы стать антидотом её адской боли, но она не решилась принять эту помощь.
Её шрамы никогда не исчезнут из бледной кожи, сердце не соберется до кучи, а зияющая внутри дыра не затянется.
– Если ты не против, то я пойду спать, – девушка постаралась улыбнуться. – Я устала сегодня.
– Конечно, давай я проведу тебя к двери, – он подал ей руку, как в самых романтичных фильмах. – Вы позволите, мисс?
– Вы так любезны, мистер.
Она хотела постараться быть лучше ради тех людей, который верили в неё, которые были готовы идти рядом с ней, но не получилось. Жизнь продолжала наносить ей новые удары, оставляя новые шрамы на теле и в душе, укрепляя веру Гермионы лишь в одно – хорошо никогда не будет.
– Спокойной ночи, – Гарри крепко обнял подругу. – Я рядом, Гермиона. Пожалуйста, помни об этом и не смей забывать. Так будет всегда.
– Я люблю тебя, Гарри, – она уткнулась ему в плечо. – Доброй ночи.
Снова на спальню старосты были наложены всевозможные запирающие и заглушающие чары, потому что каждая её новая ночь была, как предыдущая – бесконечный поток кошмаров, что напоминали о всей силе боли. Обстоятельства завели её в воображаемую камеру, где она пряталась ото всех, вознося вокруг себя стены. Гермиона оставалась каждую ночь в этой камере наедине со своими страхами и болью, сковывающими в тупике безысходности. Из этого невозможно было выбраться.
Лишь небо могло видеть, что с ней происходило – только перед ним она была открыта, как на ладони.
***
– Я уже привык, что у меня две порции на завтрак, – усмехнулся Рон, доедая тосты Гермионы за завтраком. – Ты совсем не голодна?
– Нет, – девушка покрутила в руках зелёное яблоко. – Кофе – это то, что нужно с утра.
– Я надеюсь, что профессор Стебель решит пропустить блиц-опрос на первом занятии, – Гарри бессильно закрыл свой конспект. – Это выше моих сил.
– Я прикрою, если что, – Гермиона откусила яблоко и встала из-за стола. – Не переживай, всё будет хорошо.
– Прости, Грейнджер, – она замерла, когда услышала голос. – Я наступил тебе на ногу. Я не хотел.
Монтегю стоял в нескольких дюймах от неё, а она чувствовала, как сердце затрепыхалось груди, ладони вспотели, а все следы от порезов разом воспалились по телу. Они ещё не оказывались так близко с того дня, как её нашли в Выручай-комнате. Девушка снова почувствовала запах табака и вишнёвых конфет, от чего тут же зародилось чувство тошноты. Ей казалось, что она сейчас упадёт на колени и опустошит желудок за всю прошедшую неделю.
– Всё нормально, – еле слышно ответила девушка, чтобы как можно скорее убежать отсюда.
Страх парализовал каждую клеточку её организма. Гермиона чувствовала, как хрустели кости, а этот звук буквально оглушал. Ей казалось, что всё тело снова в горячей и липкой крови, а холодное лезвие ножа опять блуждает по бледной коже – этот животный страх, что пробуждал в ней этот человек.
– Грэхэм, ты мешаешь ей пройти, – внезапно рядом оказался Забини. – Если позволишь, то мне нужна Грейнджер.
– Конечно, – ехидно улыбнулся Монтегю и сделал шаг назад. – Ещё увидимся, гриффиндорочка?
– Я вчера не хотел уже тебя искать, но Флитвик дал мне доклад в качестве отработки и сказал, что я у тебя могу взять темы… – начал что-то тараторить Блейз, чтобы увести Гермиону из Большого зала. – Ты же не против, если я…
Они поспешно убрались с Большого зала, не обращая внимания на то, кто обратил внимание на эти двоих, а кто продолжил уплетать завтрак. Грейнджер ничего не слышала, не видела и не чувствовала – только страх, боль и дрожь.
И снова Грейнджер оказалась в женской уборной, куда привёл её Блейз и протянул маленькую флягу с крепким огневиски:
– Тебе это нужно. Пей.
Карие глаза девушки расширились от воздействия алкоголя в перемешку с нарастающей паникой, она не успела подумать, не успела осмыслить. Всё произошло так внезапно, так неожиданно – это противное дыхание, эти прикосновения, этот голос. Этот Ад наяву. Веки расслабились и глаза начали закрываться, сужая мир до чудовища, стоявшего напротив неё пару минут назад. Грейнджер снова видела перед собой Монтегю, а не Блейза – снова была Выручай-комната и несносная боль. Он смотрел так же, как тогда: широко и открыто. Он был монстром – он был воплощением дьявола, который решил коснуться её раскалёнными оковами.
– Дыши, Гермиона, – Блейз взял её за плечи. – Ты в безопасности.
– Я не могу, – она начала сползать на пол. – Я просто не могу…
– Можешь, Грейнджер, – он подхватил её, не давай сесть на каменный пол. – Вспомни о том, что ты пережила – ты проделала такой путь, чтобы сейчас позволить одному его касанию вернуть тебя назад?
– Вот именно, Блейз! – шёпот сорвался на крик. – Я пережила это из-за него! Это он всё сделал! Это его я вижу каждую ночь в кошмарах, это он оставил мне шрамы и сказал, чтобы я носила их с достоинством!
– Ты – сильная, Гермиона, – он обнял её, снова позволив плакаться в свою мантию. – Жизнь слишком жестока, и если мы позволим боли взять себя в плен, то никогда не зайдём своё место под солнцем. Ты – солнце, а не луна, Грейнджер.
Она слушала его, но не слышала, потому что раскатистые удары сердца были гораздо громче его слов.
– Остановите эту боль, я прошу вас… – она впилась ногтями в бедро, раздирая раны под колготками. – Пожалуйста, Блейз, я больше не могу! Я сойду с ума…
– Это никому не под силу, – он погладил её по волосам. – Прости, я бы хотел, но я не могу. Посмотри на меня, Грейнджер!
Он отдалился от девушки, касаясь пальцами подбородка, заглядывая в потемневшие карие глаза:
– Увидь свет в конце тоннеля. Возьми меня за руку, и я постараюсь вывести тебя.
– Я вижу свет, только вот это адское пламя, – прошептала Гермиона, поднимая к лицу окровавленную правую руку. – Тут не будет счастливого конца, Блейз. И ты знаешь это лучше меня.
– Позволь мне залечить твои раны, – мулат достал палочку из кармана. – Совсем скоро начало занятий.
Они вышли с уборной спустя десять минут. Гермиона опоздала на травологию на пару минут, а вот Забини на трансфигурацию так и не пришёл, скрывшись за дверями старого кабинета чар.
Грейнджер была права – тут не будет счастливого конца, но он продолжал держаться только ради того, чтобы подарить надежду этой девушке, которую сломали, которая не заслуживала этого. Она стала ему небезразлична, потому что сама того не понимая, вытаскивала его из пучины печали. И ему хотелось, чтобы она сама смогла вырваться из этого плена, чтобы наконец-то закрыла двери своей камеры за собой и больше никогда туда не вернулась. Блейз желал ей счастья не меньше, чем и остальные её друзья, пусть и знал куда больше.
Все хотели счастья, но получили лишь на языке горький привкус текилы и огневиски, который на какой-то миг облегчал несносную боль.
Они меняли боль на алкоголь.
========== Глава 19 ==========
Комментарий к Глава 19
Читай между строк, мой милый читатель. Там написано гораздо больше.❤️
Я молюсь, чтобы ты сумела спастись из Ада.Июль, 2008. Это всё выбило её из колеи на несколько дней.
Гермиона отложила запланированные встречи с Пэнси и Рольфом, закрыла папки с бесчисленным количеством документов и бумаг по делу Малфоя, и просто пыталась прийти в себя. Ей давно не было так плохо в плане физического здоровья, словно в ту ночь сон отобрал у неё слишком много жизненных сил. Когда Грейнджер очнулась, то рядом никого не было, хотя лицо явно жгло, как от тяжёлых ударов. Она точно знала, что кто-то пытался к ней докричаться, только вот в спальне никого не было.
Это было безумие в чистом виде.
Сейчас она сидела в самом сердце сада Малфой-Мэнора, листая газету с однообразными заголовками и статьями. Маленькая стрелочка наручных часов указывала на то, что вот-вот должен появиться Блейз. Гермиона написала ему письмо вчера вечером, пригласив друга на кофе, потому что нуждалась в разговоре с ним. Конечно, куда лучше было бы встретиться где-то за пределами владений Малфоев, но ей не хотелось писать обращение в Министерство, да ещё и раскрывать имена тех, с кем она общалась. Забини всегда оставался в тени даже в Хогвартсе, утешая гриффиндорку лишь в пустых коридорах или на Астрономической башне.
Их дружба была чем-то важным и тем, чем бы не хотелось делиться с кем-то ещё. Эти двое сошлись не от большой радости или потому что оба любили читать на досуге романы Шарлотты Бронте. Их свело горе, отчаяние и боль. И пусть у каждого из них был особенный подвид адской боли, но именно это и положило начало их дружбе. Грейнджер понимала боль Забини, как нищий может понять богатого, но лучше быть не могло.
Цветущие клумбы были залиты солнечными лучами, а пышные кусты белых роз разносили приятное благоухание. Девушка наблюдала за тем, как жил сад, пока внутри неё самой всё замерло. Это был так до абсурдности глупо, что хотелось засмеяться и тогда бы бедный домовой эльф, что состригал увядшие бутоны неподалеку от Грейнджер, точно бы подумал, что гостья немного не в себе.
– Я вроде не опоздал, – на лужайке появился Блейз. – Привет, Гермиона.
– Здравствуй, – она указала на свободный стульчик у стола. – Твой любимый кофе без сахара и с долькой лимона.
– А ты чувствуешь себя, как дома, – улыбнулся парень. – Хотя и выглядишь так, словно всю ночь бегала в упряжке.
Ей не нужно было с ним прикидываться, делать вид, что всё хорошо – с Блейзом было куда проще в этом плане. Он знал, что сам факт её пребывания в этих стенах – это пытка на которую она добровольно согласилась. Единственное, что могло волновать Забини – это неозвученный причины и мотивы Грейнджер.
Она не знала, стоил ли ей озвучивать всё это? Интересовало ли это Блейза?
Гермиона знала только одно – он бы не осудил её, он бы понял и принял, потому что давно уже знал о том, что с ней не всё в порядке. Она больше не была для него добром, скорее, всё было наоборот.
– Мне кажется, что у тебя есть ко мне вопросы, – девушка покосилась на собеседника. – В прошлый раз мы толком даже не поговорили.
– Ну, знаешь, за все эти годы, что мы не виделись, вопросов поднакопилось, но почти половина из них отпала, когда ты озвучила свою краткую характеристику, – Забини покачал головой. – Нужно ли говорить о том, что я всё же надеялся, что ты простишь его?
– Я всегда прощала его. Кажется, хватит.
– Скажи мне тогда, что ненавидишь его.
– Я ненавижу его, – спокойно произнесла Гермиона.
– И даже в те моменты, когда находишься рядом с ним? – Блейз с вызовом посмотрел на неё. – Можешь не отвечать даже.
Толку не было отвечать на этот вопрос, потому что Гермиона не понимала собственных эмоций, когда подходила слишком близко к Малфою. Дрожь по всему телу, вылетающее из груди сердце и стая мыслей в голове. Все эмоции сливались воедино, и она не могла разобраться в том, что вырывалось наружу. У неё всегда так было, когда они оказывались непростительно близко друг к другу, и Грейнджер не смогла рассчитать свои силы – Малфой по-прежнему был сильнее неё.
– Я пару дней назад вспомнила о том, как попросила тебя помочь мне с отключением моих чувств.
– Надеюсь, что ты больше таким не страдаешь.
– Да, в прошлый раз было больно. Достаточно больно.
– Ты взялась расследовать это дело, – Блейз сделал глоток кофе. – Зачем?
– Потому что я знаю ответ от этой задачки и ты, кстати, тоже.
– Ты мстишь, – парень горько усмехнулся. – А в этом есть толк, Гермиона? Как ты можешь мстить человеку, рядом с которым не понимаешь саму себя? Как можешь следовать плану, когда теряешь себя возле него?
– Ты уже был у Дафны?
Всего несколько слов, и перед ней снова всё тот же раненный Забини, которого она встретила на Астрономической башне. История с Дафной до сих пор не отпустила его, как и Грейнджер не отпустила историю с Драко. Этим двоим суждено всю жизнь тащить за собой эту ношу, состоящую из боли и пламенного прошлого.
– Да, мы виделись, – выдохнул парень. – Знаешь, она выбрала для встречи ту самую кондитерскую, где я ей покупал печенье. Мне даже на секунду показалось, что она таким образом издевается надо мной, но когда увидел её, то понял, что она так издевается над собой.
– Блондиночка решила пройти путь искупления? Угостила тебя кексиком?
– Эта история причинила нам обоим боль.
– Так вот к чему ты клонишь! – Гермиона хлынула в ладоши. – Мы теперь все должны прощать? Должны забыть обо всём и прощать, будто бы не было этих лет страданий?
– Я не…
– Нет, Блейз! – перебила его Грейнджер и встала из-за стола. – Нет! Люди не меняются! Если они ударили однажды, то обязательно ударять и второй раз. Люди, причинившие тебе боль, причинят её снова!
«А ещё люди, которые любили, не перестанут любить» – она решила это вслух не говорить, понимая что это камень в собственный огород.
Забини всегда был лучшее неё, лучше той Гермионы, которую он узнал. Познакомься они поближе хотя бы на полгода раньше, чем злосчастный декабрь 1995-го, то всё было бы иначе. В какой-то степени он напоминал ей Гарри, и это жутко раздражало. Грейнджер знала, что Блейз знает её лучше – он понимал её, как жертва жертву, но он смог это отпустить. Скорее всего, что это случилось гораздо раньше, чем в день встречи с Гринграсс, но факт оставался фактом.
Он когда-то тоже убежал далеко от Лондона, и кажется, там ему стало спокойнее.
– Ты же знаешь, что я тебя понимаю, и не стану переубеждать, – он подошёл ближе к девушке. – Наши истории совсем разные, и я не говорю о том, что ты должна простить его. Я лишь спрашиваю тебя о том, что ты на самом деле чувствуешь к этому человеку?
Он когда-то задавал уже этот вопрос. Гермиона отвернулась и закрыла глаза, вспоминая все те разы, что бесконтрольно всплывали в мыслях. Это было таким обыденным делом, что она не всегда содрогалась, когда снова начинала прокручивать в голове все моменты, когда Малфой причинял ей боль. Весь её мир был в трещинах с оттенками серых глаз, а все её шрамы носили его имя. Сколько бы людей не было замешано в этой гнусной и омерзительно истории, но и Малфой отыграл там далеко не последнюю роль.
Всё началось с безобидной невзаимности, а закончилось жестоким убийством, за которое он получил всего лишь два года, после чего женился и стал жить обычной жизнью. Гермиона не винила его в том, что он стал счастливым, не винила в том, что страдала эти десять лет и не смогла отпустить. Она винила его в том, что он был ключевым человеком из тех, кто подвёл её к бездонной пропасти.
Он подтолкнул – не со всей силы, но вот она не смогла удержаться и полетела вниз, и этот полёт длился все эти годы. Вот за это Гермиона мстила – за то, что он не подал руку, что не позвал хоть кого-то, чтобы её оттянули от края.
– Я не знаю, – прошептала девушка. – Я так отчаянно хочу ненавидеть его, но стоит мне оказаться рядом с ним, как всё, что я чувствую – это удушье. Я так сильно его винила в том, что именно он превратил мою жизнь в сущий кошмар, но не могу снова это почувствовать, когда он говорит со мной.
– Ты же знаешь, что это такое…
– Так не должно быть! – она расплакалась. – Блейз, почему всё так? Это проклятье, да? Это херово проклятье, от которого мне никогда не отделаться?! Почему я не могу избавиться от этой зависимости? Почему продолжаю бежать за человеком, который вырывает мне крылья?
– Единственное проклятье, от которого так никто и не нашёл лекарства – это любовь, Грейнджер.
– Это не любовь! Не любовь!
– Это она, – Забини прижал к себе девушку, поглаживая её по волосам. – В твоём случае – это адская смесь, которая убивает тебя.
В голове обрывались все мысли, все планы и сгорали все нити. Гермиона просто не понимала, что делать дальше – она зашла уже слишком далеко, и пути назад не было, как бы она себя в обратном не убеждала. Чтобы она для себя не решила – это всё будет иметь плачевные последствия, превратит в пепел чьи-то сердца. Её один большой план не имел ни одного исхода, где бы все были счастливы.
Почему шрамы не начинали болеть, когда она так отчаянно в этом нуждалась? Почему тело не напоминало о боли в тот момент, пока сердце начинало брать верх над разумом?
– Помнишь, как я говорила, что схожу с ума? – Гермиона посмотрела на Блейза. – Я всё-таки сошла с ума – это случилось, и у этого такие плачевные последствия.
– В любви всегда есть немного безумия, но и в безумии всегда есть немного разума. Ты – сильная, Гермиона, чтобы ты там сама о себе не думала. Просто поговори сама с собой.
– Давай немного прогуляемся по саду? Поделимся секретами?
– Я всегда «за», – Блейз протянул ей руку. – Я не буду тебе говорить, что всё будет хорошо.
– И не нужно, – она взяла его под руку.
Величественный прекрасный сад Мэнора мог отвлечь любую израненную душу. Гермиона и Блейз направились в глубь сада – каких цветов там только не было. Садовники и эльфы явно постарались на славу. Невозможно было вообразить, что нечто невероятное может быть в этих хмурых и отдалённых владениях. Цветы по обе сторону широкой дорожки сменялись деревьями. От обыкновенных дубов и гвоздик до таких растений, названий которых толком никто не знал. Впрочем, эти растения привлекали своей нежностью, изяществом и одновременно силой, яркостью. А при любовании цветком знать его название совсем не обязательно. Во всяком случае Грейнджер смогла оторваться от монолога собственной души, прикасаясь пальцами к нежным лепесткам цветущих растений.
Это было так странно – она была спокойна, как много-много лет назад. И это спокойствие нашло её в Мэноре – в том месте, что было камерой её кошмаров, что пугало и так часто являлось в ужасных снах. Это было так неправильно и так легко.
– У меня был психолог, – Грейнджер сорвала небольшой цветок. – Скарлетт была тем человеком, к которому я неосознанно бежала, когда чувствовала, как безумие вырывается из закрытой комнаты. Я убеждала себя в том, что это только ради рецепта на антидепрессанты и успокоительные, но нет, – она запнулась и остановилась на месте. – Я ведь говорила тебе правду, когда сказала, что я – убийца. Я убила человека, и я просто провалилась в беспамятство и постоянные кошмары.
