Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)
– Мне его дал Монстр, – тихо пролепетала Рей и спрятала лицо в чумазых ладонях. Кайдел задумчиво прикусила губу и тяжело вздохнула.
– Черт, – сказала она и даже толком не осмотревшись, потащила Рей к дырке в стене, явно догадавшись, что предстоящий разговор лучше не проводить в месте, наполненном лишними и чрезмерно любопытными ушами.
– Он что-то с тобой сделал? – начала Кайдел, когда они оказались под холодным светом звездного неба, – принуждал тебя?
– Нет, – выдохнула Рей испуганно и обняла себя за плечи, ей стало дико неуютно, и в придачу, с гор дул ледяной ветер, пробиравший практически до костей, – ничего… ничего не было.
Кайдел хмыкнула и вроде как немного смягчила свой праведный гнев, считав по виду подруги раздиравшие ее эмоции. Она подтянула Рей к себе и устроила на своей груди, уткнувшись носом, в колючий ежик волос на голове девушки.
– Ты можешь рассказать мне обо всем, – доверительно прошептала американка полным сочувствия голосом, – я не стану тебя осуждать, все пойму… Даже если ты сделала это за еду. Я же вижу, что ты не для себя… я тоже не могу смотреть, как каждый день умирают дети…
– Ничего я не делала, – упрямо повторила Рей и подавила возникнувшее желание отстраниться, – он дал мне его просто так.
– Змейка, милая, – горячо заговорила Кайдел, – не делают они ничего просто так. Значит, он положил на тебя глаз и еще потребует свое…
Рей передернуло, но отчего-то ей стало обидно за Монстра в маске, который в действительности внезапно оказался одним из тех немногих людей, что не причиняли ей вреда и поступали в отношении девушки со своей, своеобразной добротой. По крайней мере пока. В действительности о его истинных мотивах и в правду было лучше даже не задумываться, но Рей утешала себя тем, что вряд ли могла кого-то заинтересовать как объект сексуального желания, и вся важность ее заключалась в экстрасенсорных талантах.
– А ты его видела? Без маски? – приступ любопытства заставил Кайдел немного отступить от своей наставнической речи, – говорят, он жуткое чудовище, без одного глаза, весь в ожогах…
– Нет, – буркнула Рей и чуть не рассмеялась. Она опять же, совершенно не понимала зачем врет подруге, но боялась рассказывать ей, что вместо чудовища под маской скрывался относительно еще молодой юноша со внешностью толи семитской, толи цыганской, она плохо в этом разбиралась. Могла ли она назвать его красивым? Рей может, и поразмышляла бы об этом в других обстоятельствах, хотя и до войны как-то мало придавала значения мужской внешности, предпочитая, как правило, смущенно прятать взгляд. У нее не было достаточных критериев, чтобы судить об этом. Какое значение вообще имела красота ее нового странноватого тюремщика?
Рей почему-то снова подумала о том, что помешанные на белокурых арийцах немцы с радостью швырнули бы своего же сторонника в газовую камеру, узнав, что он скрывает под маской. И не стали бы даже сомневаться из-за его особых талантов. Или… Они знали и прощали ему «грязное» происхождение только по этой причине? Боялись мифического могущества? Пока Рей размышляла обо всем об этом, Кайдел пустилась в рассуждения, окончательно выпотрошившие душу ее скромной от природы подруги.
– Плохо, – сказала она, – жаль, что ты, дуреха, вела в Париже такой пуританский образ жизни, пока мы наслаждались всеми ее удовольствиями. Не было бы так обидно теперь ложиться под уродливого фрицевского монстра…
– Да не собираюсь я под него ложиться, – раздраженно перебила Рей, залившись краской до кончиков ушей. Она сама загнала себя в тупик, утаивая ценную информацию от Кайдел, богатая и довольно развращенная фантазия которой тут же начала генерировать идеи, одна, страшнее другой.
– Вряд ли тебя кто-то спросит, – трагично протянула та, – если уже… начались… подачки. Но я могу тебя подготовить, чтобы это было для тебя не так… шокирующе.
– Господи, да угомонись ты, женщина! – чуть не вскрикнула Рей и вовремя зажала себе рот рукой. И в этот момент произошло что-то странное – освещение на периметре мигнуло и погасло, погрузив лагерь в полную темноту. Сразу же тревожно завыла сирена и у административного блока засуетились люди. Кайдел ошарашено огляделась.
– Что это?! – пробормотала она, – бомбежка? Слышишь что-нибудь?
Рей покачала головой и нащупала в темноте теплую и влажную ладонь девушки, переплела ее пальцы со своими. Вместе не так страшно. Они двинулись обратно к дырке в стене и перед тем, как погрузиться в душный спертый воздух барака, Рей зачем-то бросила последний взгляд назад, на освещенный фонарями обеспокоенно шнырявших немцев административный блок. У дверей стоял Монстр, и словно смотрел именно на нее, сквозь темноту и разделявшее их расстояние. Смотрел, прямо ей в душу.
И Рей не нужно было читать его мысли, чтобы догадаться, что он сразу связал случившийся перебой в энергоснабжении с пробуждавшимися мистическими силами девушки. Рей и сама не сомневалась, что вызвала это… каким-то образом. Было страшно. И азартно одновременно.
По не явился до ужина и Рей оставалось только догадываться какие дела задержали его в поселке. С одной стороны девушка уже успела почувствовать первые тревожные звоночки беспокойства за старого друга, с другой – радовалась, что сомнительной радости факт знакомства бывшего сопротивленца и нациста откладывался еще на некоторое время. Да и Рудольф в отсутствии бородача немного расслабился и перестал бросать на Рей недоверчивые многозначительные взгляды. В целом он был достаточно общительным и открытым человеком и легко находил общий язык с незнакомцами; с Лоренцо у них оказалось много тем для разговоров, и смуглый итальянец явно производил на банкира куда лучшее впечатление. Когда Рей спустилась к ужину, Рудольф и хозяин дома были увлечены беседой, а Кайло молча наблюдал за ними, потягивая золотистую жидкость из красивого бокала и оживился, только при появлении девушки. По характерному аромату дыма и солода, витавшему в воздухе, Рей легко догадалась, что за столом среди напитков преобладал виски. И хотя служанка предложила гостье принести графин домашнего вина, Рей выбрала для себя более терпкий мужской напиток. Она жизненно нуждалась в более крепком алкоголе в этот вечер. Ей нужно было поскорее расслабиться и снять стресс.
Лоренцо резко поднялся, чтобы галантно усадить Рей за стол и она вежливо поблагодарила его за учтивый жест. Ей досталось самое выгодное место – отсюда открывался вид на последние розовые всполохи садящегося в море солнца и далекие огни населенного пункта. Пляж был пустынным и темным, волны усилились и с тихим шепотом, едва различимым отсюда, разбивались о берег. Чертил белую полосу по небу удалявшийся от аэропорта самолет. Рей прогнала мысли о том, что на борту могли оказаться Хакс и По, опрометчиво бросившийся в погоню за ускользнувшим бывшим нацистом, даже не потрудившись предупредить коллегу по сопротивлению. Фактически, бросив ее на растерзание воспылавшего ревностью мужа и неизвестно что задумавшего Рена. Впрочем, по его многозначительным взглядам, брошенным в сторону Рей, намерения его были вполне однозначными, что заставляло девушку нервно ерзать на стуле и давиться вкусными блюдами, не испытывая их вкуса.
Наивный Рудольф уже успел изрядно захмелеть и, расслабившись от отсутствия По, даже не обращал внимания на то, как Кайло беззастенчиво раздевал его жену глазами. Швейцарец увлеченно рассказывал Лоренцо, что собирался скопить денег, чтобы приобрести на одном аукционе маленькую картину Якоба Йорданса. Конечно, типичный бюргер предпочитал близкую ему по духу фламандскую живопись, более легкую и реалистичную, понятную и простую. Рей неоднократно слышала от Рудольфа его восторженные речи о подобном искусстве; но не могла поддержать его, не являясь настоящим ценителем. После войны, она попыталась наверстать отсутствие у себя должного образования, а заодно, словно, хоть отчасти прожить жизнь, о которой мечтал Финн. Конечно, у нее не было и тени таланта к живописи. Но Рей много читала о художниках, особенно о тех, которым когда-то отдавал предпочтение ее друг. Непостижимо, но он разбирался в искусстве даже во времена жизни в Алжире, каким-то чудом находя информацию в любом случайном источнике. Он порядочно раздражал своей болтовней не сильно общительного Платта, который в такие моменты предпочитал запереть темнокожего парня в чулане, лишь бы только не отвечать на его бесконечные вопросы. У Плата в лавке на продаже были какие-то картины, раздобытые им в Европе, но особой ценности они не имели. А для восторженного Финна они были намного ценнее икон, он мог часами разглядывать грубые мазки краски на поблекших от времени холстах.
Лоренцо не без гордости делился с Рудольфом историей о том, как кем-то из его пращуров в коллекцию была приобретена работа Тициана, в результате подаренная им скромному музею маленького городка, где прошло детство художника. Рей с трудом подавляла зевоту от затянувшейся беседы, когда хозяин дома вдруг опомнился и решил включить в разговор не разделявших его участников ужина.
– А вы, Рей? – обратился он к девушке, – какую предпочитаете живопись?
Рей растерялась: для того, чтобы не упасть в грязь лицом, отвечая на подобный вопрос, необходимо было приложить много усилий и как следует напрячь память. Все имена художников, почерпнутые ей во время жалких попыток самообразования, разом слились в одну общую неразличимую кашу, пока из этого месива не начал медленно проступать один-единственный ясный образ. Портрет рыжеволосой женщины, за спиной которой были солнечные часы… Что-то знакомое…
Данте Габриель Россетти. Ты говорила, что тебе нравятся его картины, когда я показывал их тебе.
Рей словно ударило током, она метнула полный праведного гнева взгляд на Кайло. Все-таки он знал слишком большое количество способов незаметно пробраться в чужое сознание, хотя сейчас, нужно было отдать ему должное, сделал это максимально мягко. Эта подсказка была унизительной. Рей разозлилась от осознания, что это самодовольное чудовище хотело думать, что сделало ее такой, какая она есть; вложило вкус и даже пыталось навязать ей предпочтения в живописи.
– Отто Дикс, – злобно буркнула Рей имя и фамилию, которые наконец-то смогла вспомнить самостоятельно. Конечно, сложно было сказать, что ей нравились его жуткие картины, но они были созвучны ее воспоминаниям о войне и тем, как она ее ощущала. Рудольф в ответ на эту реплику изумленно округлил глаза, а Лоренцо кивнул с понимающим видом.
– Да, его работы так… актуальны для нашего поколения, – нашелся он, – а ты, Бен?
Рей старалась не смотреть на Кайло, но и без того знала, что он снова хищно улыбается. Его всегда крайне забавляла и в какой-то степени даже умиляла своенравность девушки, особенно желание продемонстрировать ему свою правоту.
– Я не большой любитель искусства, – самодовольно начал Кайло, – но если бы понадобилось чем-то украсить гостиную, предпочел бы Гойю позднего периода. «Сатурн, пожирающий своего сына» – отлично бы смотрелся над камином.
Ага, еще кресла из человеческой кожи и люстра из черепов, – фыркнула про себя Рей раздраженно. Ей было отвратительно то, как Монстр легко совместил приятное с полезным: продемонстрировал свою эрудицию, образование и извращенные предпочтения разом. Но высказывание Кайло только ее оставило равнодушным, захмелевший Рудольф рассмеялся, а Лоренцо одобрительно хмыкнул.
– Ну и чувство юмора у вас, доктор, – протянул Рудольф и осушил еще один стакан виски. Бедняга банкир был довольно уязвим перед действием алкоголя, потому что практически не употреблял спиртных напитков. Слишком сильно его беспокоило состояние собственного здоровья, на котором не лучшим образом сказывались любые вредные привычки.
– Дружище, – Лоренцо заметил состояние швейцарца и похлопал Рудольфа по плечу, – вам бы уже пора отправиться в постель. Проводить вас?
Рудольф шумно выбрался из-за стола, загрохотав посудой и чуть не опрокинув на себя столовые приборы, и, пошатываясь, выпрямился. Он смотрел в сторону Рей мутным, ничего не выражающим взглядом.
– Ты идешь? – спросил он с надеждой. Рей хотела согласиться, но ее опередил Лоренцо.
– Нет, я не позволю вашей прекрасной жене так быстро лишить нас своего приятного общества, – сказал он, и приобняв Рудольфа за плечи, повел его к лестнице на второй этаж. Рудольф засопротивлялся, остановился и вперился глазами в Кайло.
– Доктор! – забормотал мужчина, – под вашу ответственность! Если явится этот проходимец, пусть…
– Рудольф, хватит, – не выдержала Рей, – тебе самому будет завтра неловко за то, как ты ведешь себя сейчас.
Банкир попытался что-то возразить, но Лоренцо прошептал ему на ухо какие-то волшебные слова и мужчина немного успокоился. Они ушли и еще долго их разговоры доносились с лестницы, когда на Рей, вынужденно оказавшуюся наедине с Кайло опустилось облако невыносимой неловкости. Девушка поежилась и поплотнее закуталась в шаль, которой скрывала плечи, излишне открытые платьем. Это действие не укрылось от взгляда мужчины. Рей ждала какого-нибудь язвительного комментария в адрес Рудольфа, но его не последовало. Кайло был удивительно серьезен и мрачен.
– Ты не собираешься рассказать мне о том проходимце, к которому тебя ревнует твой глупый муженек? – холодно поинтересовался он. Рей шумно выдохнула.
– Нет, не собираюсь, – сказала она, – это тебя абсолютно не касается.
– Ты ошибаешься…
– Хватит! – перебила Рей, и тут же испугалась, что произнесла это слишком громко и может быть услышана кем-то из обитателей дома. Она вскочила с места и тоже хотела уйти, но Рен резко и довольно грубо сжал пальцы на ее запястье. Без особых раздумий, Рей схватила со стола нож и замахнулась.
– Отпусти меня сейчас же, – приказала она и добавила с искренней угрозой в голосе, – или я тебе новых шрамов нарисую на твоей наглой роже!
Рей ждала чего угодно – что бывший монстр в маске начнет снова с ней препираться и толкать утомительные речи о предназначении, избранности или просто насыщенном совместном прошлом. Что попытается потянуть ее на себя или положить на стол с довольно понятными целями. Но только не того, что он сделал: Кайло внезапно выпустил запястье девушки и даже слегка отодвинулся от нее, позволяя ей выйти из-за стола без препятствий. Рей растерялась, швырнула нож на стол и отвернулась. Ей совершенно не хотелось увидеть в его глазах смирение, покорность и прежнее безраздельное одиночество. Пусть лучше раздевает взглядом, насмехается, язвит, угрожает ее мужу и благополучию. Пусть будет чертовым Монстром уже наконец!
– Почему ты молчишь? – выпалила Рей, но Рен не потрудился ей что-либо ответить. Он поднялся, вышел на улицу и стал спускаться по каменным ступеням к побережью. Рей подавила желание пойти за ним и задать как минимум сотню беспокоивших ее вопросов. Вместо этого она вышла на террасу, увитую диким виноградом, оперлась на мраморные перила и закурила.
«Ответь мне» – мысленно попросила она, не сильно уверенная в том, что сможет исполнить один из давно забытых трюков. Все-таки слишком долго она запирала все свои способности в тот самый черный ящик на задворках собственной головы, запрещала себе не только вспоминать о прежнем могуществе, но и даже задумываться о том, что когда-то владела подобной силой.
Ответа не было.
Разочарованная Рей пожелала вернувшемуся Лоренцо спокойной ночи и поплелась в спальню. Рудольф развалился на пол кровати и в распоряжении девушки остался только не очень удобный диван. Можно было, конечно, попросить другую комнату, но вряд ли это положительно сказалось бы на и без того расстроенных чувствах ее ревнивого супруга, когда он проснется в одиночестве.
Рей остановилась у окна и долго вглядывалась в ночную темноту, стараясь различить на пустынном берегу одинокую фигуру на фоне заштормившего к ночи моря. И как на зло именно сейчас, когда это было уже совершенно не актуально, в голове девушки всплыл очень яркий образ из живописи. Картина немецкого художника-романтика, фамилия которого тоже потерялась где-то на закоулках сознания, в светлых голубых тонах, с темной фигурой над льдистыми туманами… Рей никогда не видела ее в живую, только на репродукции в книжке, которую Монстр в маске принес по ее просьбе в самый первый раз, когда они решились заговорить о живописи. Рей тогда мучительно хваталась за любую возможность не сойти с ума от однообразия жизни в лагере, а Кайло на свой страх и риск доставал ей любые книги. Почему тогда она не думала о том, что с ним сделали бы, если бы узнали, что вместо того, чтобы бить и изощренно пытать заключенную, он выполнял ее весьма причудливые прихоти?
Она сказала тогда, глядя на эту картину: «Это напоминает мне тебя. Ты – путник, над морем тумана, в поисках своей Шамбалы». И он улыбался тогда той чистой, почти детской улыбкой, на которую не могло быть способно чудовище, которым он являлся в действительности. Являлся ли?
Начал накрапывать дождь и Рей пришлось отойти от окна и закрыть деревянные ставни, чтобы вода не налилась в комнату. Удивительно, но стекол в этой старинной вилле не было. Вероятно, хозяева не хотели, чтобы хоть какая-то преграда мешала гулять по просторным помещениям приятному морскому ветерку и запахам цветения из роскошного сада.
Рей попробовала устроиться на краешке кровати, подальше от Рудольфа, благо размеры спального места позволяли. И все равно было страшно неудобно; поза мало способствовала расслаблению, от мужчины за километр несло перегаром, а его храп мог разбудить даже покойника. Конечно, Рей в Гюрсе приходилось спать и в куда худших условиях и мягкая перина вряд ли могла сравниться с холщовым мешком, брошенным на землю, горячими объятиями Кайдел и царившими вокруг омерзительными запахами. Но за годы другой жизни девушке более-менее удалось привыкнуть к комфорту, испытав который однажды, больше уже не захочешь лишаться его снова. Тем более после всего. После застенков, пыток, лагеря, после…
Рудольф во сне потянулся к Рей и девушка отпрянула.
– Милая, ну почему ты такая холодная? – пробормотал он и снова провалился в сон. Не трудно было догадаться, что теперь, после появления По и выжигающей ревности к нему, бедный супруг Рей не мог отделаться от навязчивых мыслей об отсутствии близости между ними. И, к несчастью, тема, избегаемая на протяжении многих лет, больше не терпела отлагательств.
Рей с трудом пересилила себя, чтобы погладить мужчину по волосам. Она неслышной тенью скользнула с кровати, уверенная, что все равно не заснет. И очень кстати – снаружи послышался звук мотора подъезжающего автомобиля. Значит, вернулся По с новостями.
Рей шагнула в полумрак коридора, но вынуждена была остановиться, столкнувшись с неминуемым препятствием в виде темной фигуры Кайло. На его волосах и одежде поблескивали капли дождя, а глаза бешено горели. Он быстро прижал девушку спиной к двери, обвил руками и уткнулся лицом ей в макушку, обжигая кожу на голове своим горячим дыханием.
– Пусти, – прохрипела Рей и добавила дрожащим от волнения голосом, – пожалуйста…
Кайло послушно отступил назад и Рей стало очень тоскливо без тепла его огромного тела рядом. Она опустила взгляд, не в силах посмотреть в лицо мужчине. И безумно злилась на себя, за то, что на террасе сама звала его и дала повод для ложной надежды.
Надежды? На что, черт возьми? На то, чтобы снова вместе нырнуть в удивительный и глубокий океан совместного безумия и выжигающей боли? Мало ли на ее теле шрамов от проклятого кольца, жуткого самурайского меча, сигаретных ожогов…
– Не нужно, – глухо проговорила девушка, с трудом взяв себя в руки и пытаясь унять нарастающую в теле дрожь.
– Да-да, конечно, – буркнул Кайло почти без эмоций. Рей обошла его, в очередной раз, удивляясь покорности Монстра, и остановилась только уже на первой ступеньке лестницы. Остановилась, чтобы обернуться, как и все эти несчастные женщины и герои из древнегреческих мифов, не способные выполнить одно удивительно простое правило. Конечно, Рен смотрел ей в спину и теперь вынуждено их взгляды встретились.
– И кто из нас монстр? – спросил он. Рей прикусила губу до крови и бросилась вниз по лестнице, надеясь, что разговор с По, а заодно свежие новости о местоположении Хакса, помогут ей окончательно не потерять рассудок.
Но в голове крутилась одна-единственная навязчивая мысль:
«Нужно было убить его еще тогда».
Комментарий к Глава седьмая. Тени в раю.
Хотела добавить ссылки на упоминающиеся картины, но мне лень, простите.
Лучи любви всем, кто читает это странное детище и особенно тем, кто комментирует.
========== Глава восьмая. Цели оправдывают средства ==========
Аквитания, лагерь Гюрс. Осень 1941 г.
Человек удивительное существо – со временем может привыкнуть ко всему, как бы вначале не противился новым заданным обстоятельствам. Каждый раз, когда жизнь Рей делала колоссальный поворот и подбрасывала ей новые условия для выживания, девушка всегда стойко искала любую лазейку, чтобы справиться с очередными свалившимися на голову трудностями. И она практически не умела унывать, чтобы с ней не происходило. Когда она оказалась в Алжире еще ребенком, ей понадобилось много лет, чтобы привыкнуть к забивавшемуся в глаза, рот и уши вездесущему песку, палящему солнцу и грубости арабов, но и там она сумела найти для себя положительные стороны. Пустыня была мертвой, но ее бескрайние просторы завораживали, а высоченные дюны оказались отличными горками для детских игр. Заезжие торговцы иногда баловали нищих детей сладостями и подарками, и, конечно, нужно было отдать должное южному народу, знавшему толк в приготовлении непостижимых лакомств, пусть они появлялись и нечасто. Жизнь в Париже, поначалу тяжелая и весьма сложная, со временем и вовсе обернулась постоянным праздником. Рей сейчас и не помнила уже, как первое время, в тесной каморке, которая была не многим лучше ночлежки для бедных, плакала ночами от усталости и постоянных проблем; а обстоятельства так и пытались раздавить и разрушить хрупкие мечты о лучшей жизни. И все равно искала свет среди всего этого мрака – Париж был прекрасен, его сады, широкие проспекты, причудливая архитектура, красивые горожане. А ведь Рей и Финн брались за любую отвратительную работенку, разгружали торговые составы, разносили газеты, драили полы в борделях, часто бывали обмануты и оставлены без оплаты, едва сводили концы с концами, но в результате получили щедрое вознаграждение от вселенной в виде знакомства с По и другими своими друзьями. В плане приспособленчества – Гюрс оказался самой сложной задачкой, но и он не был так плох, после темного подвала и бесконечных пыток нацистов в застенках. За недолгое время здесь, Рей постепенно начинала привыкать к лагерной жизни и находить для себя что-то хорошее, помогавшее ей не терять надежду однажды выйти на свободу и не сойти с ума. Или просто не погибнуть от голода, холода, суровых условий и жестокости тюремщиков. Она любовалась Пиренеями по дороге на завод, вдыхала ароматы горных лугов, выбиралась через щелку в бараке, чтобы посмотреть на звезды и послушать от Кайдел, благодаря хорошему образованию, имевшей начальные познания в астрономии, истории и названия созвездий. И, непостижимо, но каким-то странным образом ее недолгие визиты в допросную тоже стали чем-то вроде лучика света в темном царстве. Может потому, что это хоть немного разнообразило однотонные будни, а может и из-за терпеливо ждавшего ее каждый раз там Монстра в маске. Он почти никогда не приходил с пустыми руками.
И в этот раз Рей как обычно расправлялась с частью принесенного им немецкого пайка. Большую половину порции она все равно тайком протаскивала в барак, где под осуждающим взглядом Кайдел, раздавала больным и самым голодным товарищам по заключению. Ей нравилось смотреть, как радовались дети и шептали благодарности на разных языках, многие из которых были девушке не знакомы взрослые и старики. Постепенно она сама перестала смущаться есть при своем тюремщике, а он деликатно старался не смотреть в ее сторону в это время. Даже раздобыл для нее где-то алюминиевую вилку.
– Ты не боишься, что я нападу на тебя с этим? – прямо поинтересовалась Рей.
– А ты не боишься, что я владею вещами пострашнее чтения мыслей? – вопросом на вопрос парировал он, и Рей с насмешкой подумала о том, что когда-то слышала, что подобная привычка в обществе почему-то считается привилегией евреев. Но о его происхождении и причинах попадания в нацистскую армию она предпочитала не говорить. Слишком легко было вывести мужчину из себя, а значит, снова отправиться на изнурительную работу на заводе, вместо того, чтобы еще немного времени провести здесь, давая натруженным мышцам хоть немного отдохнуть. И, поесть, конечно. Больше одного-единственного раза в день. И не бесцветное месиво с сильным запахом гнили. Для с детства голодавшей девушки это было действительно важно.
– Ты странно держишь вилку, – отметил Монстр, все-таки с любопытством поглядывая в сторону Рей, почти расправившейся с армейской тушенкой, – у тебя сломана рука?
Рей чуть не подавилась порцией, которую набила в рот.
– Я… – она растерялась, – я так научилась. В Алжире мы вообще ели руками… да и… – и попыталась пошутить, – мне и так нормально, зачем переучиваться? Не с королевскими же особами мне разделять пищу.
Кайло странно усмехнулся и вроде бы даже слегка помрачнел. Рей решила, что ему неприятно отсутствие у нее хоть каких-то манер, но ничего с этим не могла поделать. Она все-таки не планировала ему угождать.
– Для себя, – глухо сказал ее тюремщик и добавил как-то грустно, – война же скоро закончится и нужно будет жить дальше.
– Если я доживу до этого момента, неправильное обращение со столовыми приборами – последнее, что будет меня заботить, – рассудила Рей, стараясь скрыть нахлынувшую на нее тревогу. Он сказал – скоро? Значит, пока она заперта здесь, немцы побеждают? Или думают, что побеждают? Что вообще происходит в мире, за пределами Гюрса? Кайдел обещала в ближайшее время наладить контакт с сопротивлением, кажется, ей даже удалось найти какого-то связного из ближайшего городка, который тоже был привлечен к работе на заводе, но пока не решался подвергнуть риску себя и свою семью. Рей была уверена, что в результате селянин сломается – Кайдел умела убеждать лучше любого гестапо, используя всю мощь своего природного обаяния. Но до этого момента придется жить в мучительном неведении. Спрашивать об этом самого Кайло было бесполезно, он всегда четко давал девушке понять, когда темы разговоров становились запретными. Все-таки не стоит забывать о том, что он – один из ее тюремщиков, а она всего лишь заключенная и явно не тот человек, с которым можно поделиться конфиденциальной и, вероятно, стратегически важной информацией.
– А что будет тебя заботить? – полюбопытствовал Монстр. Рей поставила на пол опустевшую банку из-под тушенки и проверила, надежно ли спрятано остальное содержание пайка в складках ее тюремной робы.
– Не знаю, – поделилась девушка честно, – я вообще не знаю, доживу ли до этого.
– Доживешь, – тихо пообещал мужчина и напомнил, – я не позволю им что-то сделать с тобой. И… не только я, – он осознал, что сказал лишнего и залился краской, отвернулся к стене и сделал вид, что заинтересован чем-то в глухой кирпичной кладке. Рей, немного изучившая за время их странных встреч повадки Кайло, догадывалась, что сейчас на его лице написана вся гамма эмоций, бушующих у него внутри и он благоразумно предпочитал не показывать их заключенной.
Теперь она мучительно думала о полученной информации и пока не готова была для себя решить, что делать ей с этим знанием. Значит, есть еще кто-то, кто знает о ее талантах. Другой тюремщик? Или… кто-то стоящий выше по армейской иерархии нацистов? Но почему тогда она все еще в общем бараке, а не в какой-нибудь подпольной лаборатории в Альпах? Или операция по поиску одаренных особыми способностями людей настолько секретна, что в нее не могут посвятить даже командование лагеря? Задавать эти вопросы было бессмысленно, но можно было попробовать подойти издалека. Рей тщательно подбирала слова. Она могла попробовать коснуться разума Монстра, но знала, что это может повлечь за собой очень опасные последствия в виде очередной вспышки его плохо контролируемого гнева. И она рискует лишиться их редких свиданий, расположения и дополнительной еды.
– И… как ты собираешься им помешать, если меня, например, решат казнить? – наконец-то нашлась девушка. Вроде бы вопрос был относительно нейтральным, а заодно мог потешить самолюбие ее тюремщика, любившего напоминать о своей исключительности и непостижимой силе.
– Я выпотрошу каждого из них, – резко сказал Кайло и обернулся к ней, с горящими от гнева, обращенного, к счастью, не к Рей, глазами, – потому что жалкая кучка тупых вояк не стоит жизни избранной.
Рей вздрогнула, потому что это слово всегда резало ее слух. Девушке дико было связывать его с собой, оборванкой с края света, которая даже вилку нормально держать не умела.
– Но… – робко начала она, – я же отказываюсь перейти на твою сторону. Мои способности бесполезны. Проще избавиться от меня, чтобы они не достались врагу.
И зачем только она все это сказала и подала ему такую замечательную идею? Но помимо того, что Кайло был ужасно вспыльчив, он еще и был непрошибаемо упрямым человеком. Более упертых людей Рей в своей жизни еще не встречала. Даже отчаянные спорщики Кайдел и По умели идти на компромиссы и признавать, что могли допускать ошибки. Рен – нет. И его воистину маниакальная упертость иногда пугала до дрожи в коленях. К счастью для Рей, на данный момент, в его голове засела идея, пока не угрожающая ее жизни и сомнительному благополучию.
– Я верю, что однажды ты одумаешься и перейдешь на мою сторону, – заявил он и поправил себя, – на нашу сторону. Захочешь учиться, познать скрытую в тебе мощь…
– А если я обману тебя? – Рей не могла остановить слова, вырывавшиеся наружу, хотя и прекрасно понимала, что практически каждым из них может случайно взорвать давно заложенную в их отношениях бомбу замедленного действия, – если прикинусь согласной, а завладев могуществом, убью тебя и твоих… сообщников?
Монстр усмехнулся.
– Значит, ты превзойдешь меня, – с фанатичной гордостью проговорил он, – а это большая честь и радость для каждого учителя. Она стоит того, чтобы умереть.
Рей немного подумала, собралась с мыслями и спросила, в надежде, что ее любознательность будет поощрена:
– А у тебя есть учитель? Он тоже… один из нас?
Кайло вдруг подошел совсем близко к девушке и потрепал ее по щеке рукой в грубой черной перчатке каким-то почти унизительным отеческим жестом.
