Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
– Нужно поговорить, – прямо сказала девушка, – давай без…
– Ну что ты за растяпа, – беззлобно и как-то нежно проговорил мужчина, – ты сможешь сейчас встретиться?
Рей тяжело вздохнула. Ей не сильно хотелось мчаться куда-то среди ночи после расслабляющей теплой ванны, но особо выбора у нее не было. Если то, что произошло с ней сегодня в патио, не было плодом ее разыгравшейся фантазии, только старый друг и товарищ мог помочь ей и дать дельный совет в сложившейся ситуации. И она вовсе не собиралась давать ему согласие на совместную охоту за «рыжим мальчишкой». Просто… узнать. И, конечно, она была бы безумно рада его увидеть после затянувшейся разлуки, даже опустив все печальные обстоятельства их последних встреч.
– Сможешь быть у музея восточного искусства через пятнадцать минут? – настойчиво спросил По. Рей растерянно посмотрела на карту города, висящую справа от портье, прищурилась, читая названия. По, вероятнее всего, догадался, почему она замешкалась, и уточнил, – это близко от твоего отеля. Если идти к Колизею…
– Разберусь, – буркнула Рей, – договорились.
Она с удивлением для себя отметила, что спокойно могла позволить Рудольфу заботиться о себе как маленьком ребенке и практически кормить с ложки, но со старыми друзьями предпочитала быть прежней собой – смелой, бойкой и самостоятельной. Ей совсем не хотелось, чтобы По или кто-то из выживших ребят увидел ту отчаянную и дерзкую девчонку, которая столько раз сама выбиралась из самых скверных передряг, рафинированной неженкой, не способной даже отыскать необходимое место встречи в незнакомом чужом городе. Она не может позволить им думать, что плен и все, что произошло в то мрачное время, все-таки смогли сломать ее волю стойкого оловянного солдатика. «Нужно называть вещи своими именами» – съехидничал какой-то мерзкий голосок в голове. Он не смог ее сломать. Хотя приложил к этому немало усилий.
Рей сказала портье, что хочет прогуляться в одиночестве, на случай, если Рудольф проснется и отправится на ее поиски. Портье хоть и посмотрел на девушку так, словно уличил ее в прелюбодеянии, но натянул свою фирменную улыбку и кивнул.
На улице было свежо, температура немного опустилась по сравнению с предыдущими жаркими днями, но ветер, который дул в лицо Рей был теплым и влажным. Она поплотнее закуталась в шаль, которой старалась скрыть свое лицо и на всякий случай положила пальцы на револьвер, тяжело оттягивавший карман пальто. Этот пьянящий ветер, ощущение оружия в кармане и какой-то смелой выходки словно вернуло девушку обратно в Париж начала сороковых. Казалось, что сейчас все они снова соберутся на конспираторской квартире и будут печатать агитационные листовки за свободу французского народа от гнета захватчиков или обсуждать планы очередной смелой диверсии. Добрая Роуз станет просить обойтись меньшими жертвами, а лучше совсем без них; смешливая и язвительная Кайдел осадит подругу, Финн будет сидеть в углу, зарисовывая в блокноте присутствующих на память, а По и Рей ожесточенно спорить над тем, каким способом лучше провернуть задуманную авантюру.
Рей так погрузилась в свои воспоминания, что появление темной фигуры, отделившейся от колонны напугало ее. Она отшатнулась в сторону и чуть не выставила перед собой револьвер, когда услышала голос По.
– Эй! Змейка! Полегче!
И девушка бросилась на шею старому другу, позабыв даже о том, как отвратительны ей человеческие прикосновения. Отросшая за годы борода По неприятно пощекотала Рей шею и она опомнилась, отстранилась и отвернулась, смахивая выступившие на глазах слезы.
Змейка… Когда последний раз кто-то называл ее этим прозвищем? Его придумала Роуз, когда им всем понадобились секретные позывные. Она сказала тогда, что Рей – пустынная змейка, такая же изящная и проворная. Рей, конечно, польстила подобная характеристика, но она изо всех сил старалась вытравить из себя все, связанное с детством, проведенным среди песков. Спасибо, что верблюдицей не окрестили за упрямый нрав. Несправедливым было и то, что Финна, также приехавшего из Алжира избавили от подобных неприятных ассоциаций. За любовь к искусству и явный талант в живописи темнокожий парень обзавелся позывным Рубенс. Выбор в пользу именно этого художника был сделан только по причине емкости его фамилии, о которую не сломаешь язык, быстро проговаривая по секретным каналам связи.
Рей оглядела По с ног до головы и сделала неутешительный вывод, что время его не пощадило – помимо густой темной бороды он обзавелся глубокой морщиной на лбу и внушительными мешками под глазами. Впрочем, глаза его были по-прежнему юными, горели, как два огонька. Даже после всего, что случилось. Не с ним. С Кайдел.
Мужчина тоже осматривал старую подругу и, судя по его восторженному взгляду, напротив, счел перемены в ней куда более положительными.
– Ты… очень похорошела, – игриво сказал он и Рей, готова была по-дружески стукнуть его в плечо, как раньше, но сдержалась, – тебе идет быть взрослой. И не прикидываться мальчишкой…
Рей фыркнула. Все-таки он не изменился, все также падок до женщин и всего, связанного с ними. И ей захотелось о многом его спросить, но все эти разговоры стоило отложить на когда-нибудь, которое наступит никогда. Слишком много опасных тем и острых углов.
– Давай к делу, – сухо сказала Рей, старательно заталкивая все бурлившие внутри эмоции в самый далекий ящик, который она держала тщательно запертым все эти годы, – тут можно говорить?
Она опасливо огляделась.
– Ох, мон шерри, ты все такая же, – с улыбкой проговорил По и тоже посерьезнел. Он хотел взять Рей за руку, но она отскочила в сторону и посмотрела на старого друга взглядом испуганного зверька. По медленно, понимающе кивнул, и пошел впереди нее к зданию музея. Он свернул за угол, извлек из кармана ключи и вскрыл какую-то каморку, оказавшуюся хранилищем садового инвентаря для ухода за прилегающим парком. Рей всегда поражалась его умению находить самые укромные местечки там, где казалось совершенно негде спрятаться. Видимо, он уже довольно давно в Риме и успел тут все основательно разведать и подготовить почву для предстоящей работы. Работы, в которой она участвовать не будет.
– Что повлияло на твое решение? – прямо поинтересовался мужчина, перевернул пару ящиков, чтобы можно было на них сидеть и ловко примостился на ближайший.
– Мое решение не поменялось, – заявила Рей, – но случилось кое-что…
По посмотрел на нее с плохо скрытой тревогой. Девушка легко догадалась, что зная ее умение влипать в неприятности и довольно вздорный когда-то нрав, По подозревает ее в том, что она уже самостоятельно выпустила кишки цели их охоты без всякой подготовительной миссии и теперь подбирает слова, чтобы в этом признаться. К счастью, мужчина ошибался. Рей слишком много сил и труда приложила, налаживая простую человеческую жизнь, чтобы снова утопать по локти в человеческой крови. И не важно, что кровь принадлежала одному из самых мерзких людей, которых она встречала в своей жизни.
– Сначала ты, – сказала девушка, не решившись сразу рассказать о своей встрече с призраком прошлого.
– Хорошо. Я знаю, как ты любишь перебивать, но выслушай все внимательно и хорошенько подумай, – с непривычной для него серьезностью заговорил По и извлек из-за пазухи куртки-авиатора, которые он любил еще в юности толстую папку с бумагами, – посмотри. Меня там не было, но перед тем, как мы начнем, я должен получить твое подтверждение, как… свидетеля, – последнее слово далось ему тяжело. Рей взяла протянутую папку и ей по спине, словно хлестнули холодным жестяным прутом. Она вся напряглась, вглядываясь в лицо на фотографии, и не удержалась, чтобы прочитать вслух.
– Подозреваемый, Армитаж Брендон Хакс, оберштурмбанфюрер, начальник лагеря Гюрс в 42-43 году. Военный преступник… Зачем это, По? Думаешь, я забыла кто это?
По тяжело вздохнул и забрал из рук девушки папку.
– Я не вершу самосуд, – медленно и тихо сказал он, – сейчас я работаю на правительство США. Они хотят, чтобы он предстал перед судом, за… – он запнулся и, пропустив окончание предложения, перешел к другой теме, – я не могу позволять себе самоуправства, пока все не проверю. Посмотри вот эти фотографии.
Рей неуверенно взяла несколько довольно мутных фотографий, которые и без того сложно было разглядеть в свете тусклой лампочки сторожки. Человека на них было почти не узнать, он носил просторный белый льняной костюм, прятал лицо за очками и широкополой шляпой.
– У нас появилась информация, что сейчас он находится в Риме. По непроверенным данным, он собирается добраться до Корфу, вроде бы там остались сторонники Муссолини, которые могут ему помочь.
– Вам нужно, – аккуратно поправила Рей, – я не хочу…
– Послушай, – По совершил новую попытку ухватить бывшую коллегу за руку, но Рей оказалась проворнее, – ты же понимаешь, как это важно для меня. Ты всего лишь должна будешь его опознать. Опознать, Рей, не убить.
Рей тяжело вздохнула и помассировала пальцами ноющие виски.
– С каких пор ты работаешь на Штаты? – постаралась она перевести тему, но тщетно. У каждого из них были определенные границы, которые они не планировали нарушать в этом разговоре и сейчас она натолкнулась на стену, старательно возведенную По. Ей как-то хотелось выразить ему сочувствие или хотя бы жалкую солидарность, но она не знала, как. Все слова мгновенно показались какими-то глупыми. Перед глазами стояла белозубая улыбка Кайдел, ее неизменная фотокамера, которую она везде таскала за собой; ее красивые светлые волосы. И грубые руки, которые на глазах у Рей срезали эти волосы, а потом неаккуратно, рваными клоками выбривали голову девушки. Пока она сидела с серьезным, невозмутимым лицом, насмешливо улыбаясь в лицо своим палачам. Храбрая и звонкая.
Рей вздрогнула и постаралась взять себя в руки, чтобы ничем не выдать По, нахлынувшую на нее сентиментальность. Слишком много воспоминаний. Слишком много призраков прошлого. Кстати, о призраках.
– Мне показалось, что я видела Рена, – выдала она без всяких предисловий. По словно током ударили, он встрепенулся. На его лице за несколько минут успел смениться пестрый калейдоскоп эмоций – и злость и печаль и даже ликование и азарт.
– В Риме? – уточнил он. Рей кивнула.
– В моем отеле, – сказала она, – но я точно не уверена.
– Это… интересно, – задумчиво проговорил мужчина, почесывая свою густую бороду, – возможно, они с Хаксом планируют побег вместе.
Рей не стала с ним спорить, хотя была уверена в том, что даже спустя столько лет и весьма стесненные обстоятельства двое ее прежних тюремщиков все равно не смогут найти общий язык. Но делиться этими познаниями с По не стоило, он не был посвящен до конца во все подробности пережитой Рей когда-то истории. Вряд ли то, что Рей так неплохо успела разобраться в психологии и взаимоотношениях своих мучителей, а главное, каким образом, сделало бы ее лучше в глазах старого друга. В чьих-либо вообще глазах.
– Когда ты мне написал, я была уверена, что речь идет о Рене, – нехотя призналась Рей и тут же пожалела, что проговорилась. У каждого из них была своя тень, и отношения с ней были очень личными. Так уж случилось, что Рей посчастливилось иметь и общего с По призрака в лице оберштурмбанфюрера Хакса. Наивно было полагать, что при всех обстоятельствах и том, что сближало девушку когда-то с По, он стал бы так фанатично гоняться именно за ее тюремщиком.
– Тогда ты тем более должна принять участие в операции, – воодушевился мужчина, – мы сможем прищучить их обоих…
– Нет, – перебила Рей, – я не собираюсь охотиться за ними. Я… я хочу жить нормально.
По устало и разочарованно опустил голову, сплюнул себе под ноги на гнилые доски. У него было много талантов, но сдерживать свои эмоции он не умел абсолютно.
– Вот, значит как, – с плохо скрытым раздражением в голосе процедил он, – нашла себе богатого муженька, хорошо устроилась, сыто зажила? И тебе плевать на…
– Заткнись! – почти крикнула Рей, – ты не имеешь права меня в чем-то обвинять.
Она решительно поднялась с ящика, отряхнула пальто и направилась к выходу. По осознал свою ошибку и бросился за ней.
– Змейка, милая, послушай, – залепетал он, сразу растеряв весь свой агрессивный настрой и пожалев о сказанном раньше, – это очень важно… для меня… для… всех нас. Просто подумай… Но не долго, мы можем упустить свой шанс…
Рей ничего не ответила. Его слова слишком глубоко задели ее за живое, и теперь ей и самой хотелось взять и выплеснуть на старого друга все, что она держала в себе столько времени. Даже тому хваленому швейцарскому психиатру, которого нашел для нее Рудольф, не решалась рассказать многого, обходила острые углы, умалчивала факты… Но она сдержалась. Ради Кайдел. Ради Роуз. Ради Финна. Ради их когда-то великолепной и отчаянной пятерки и всех других чудесных людей, что встречались им на пути и жертвовали всем во имя великой цели. Зачем По лишний раз слушать о том, какими жестокими с ней были ее тюремщики, какими именно изощренными и жуткими способами из нее пытались вытянуть информацию? Как били, топили, душили и ломали кости. Сколько шрамов и меток оставило на ее теле то самое серебряное кольцо, разогретое на огне керосиновой лампы?
– Прости, – тихо бросила Рей, уходя, и голос ее дрогнул.
Возле отеля она остановилась, оперлась спиной о раскидистый каштан и дала волю слезам. Рыдания вырывались из груди вперемешку с судорожным кашлем, сотрясавшим все ее хрупкое тело. Хотелось выблевать внутренности вместе с горечью пробудившихся воспоминаний. И, оглядевшись, что на улице нет случайных прохожих и свидетелей ее эмоционального всплеска, Рей отвесила себе звонкую пощечину. Затем – еще одну, и еще. Она била себя по лицу, пока слезы не остановились, а щеки не начали гореть. Боль отрезвила ее, вернула ясность мыслей. Удивительно, но однажды, когда истязание слабой плоти перестало убивать, оно стало панацеей от многих душевных ран. Боль из врага превратилась в друга и помощника. Но не стоило увлекаться этим, чтобы окончательно не потерять рассудок и не оказаться снова в белой палате с маленьким окошком, так напоминающей тюремную камеру.
Рей покурила, вытерла краем своего платка слезы и, полная решимости все-таки принять хотя бы одну из чудодейственных пилюль, двинулась к дверям отеля. До ужаса знакомый низкий голос настиг ее уже на пороге.
– А я думал, что мне показалось.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить револьвер и обернуться, слепо щурясь в окружающую темноту. Она стояла в узком круге света фонаря и не сразу смогла определить, откуда доносится голос. И, словно, чтобы помочь растерянной девушке сориентироваться, мужчина шагнул из тени раскидистого апельсинового дерева ближе к освещенному патио отеля. Свет разделял его лицо на две половины, и та, которую украшал легко узнаваемый уродливый шрам по-прежнему оставалась в темноте.
– Ты… – обронила Рей и решительно подняла выше револьвер. И толи успокоила сама себя, толи все-таки пригрозила, – я убью тебя.
Мужчина довольно безмятежно пожал плечами.
– Разве ты уже не сделала этого однажды? – мрачно усмехнулся он.
– Я… не довела дело до конца, – вырвалось у Рей и ей показалось, что она словно оправдывается, – но теперь…
– Не стоит, если не планируешь провести свой медовый месяц в тюремной камере, – и снова проклятая насмешка в голосе. Он совсем не боялся. Пригладил рукой с проклятым перстнем волосы с частой проседью и выпустил в воздух струйку дыма.
– Ты следил за мной…
– Нет, просто, к несчастью, тоже выбрал этот отель, – и он бросил в урну догоревший бычок от сигареты и невозмутимо прошел мимо ошарашенной девушки ко входу в здание. Ей столько всего хотелось сказать или сделать, но через стеклянные двери отеля Рей увидела заспанного Рудольфа, спустившегося к портье. Он был растрепанным и взволнованным, вероятнее всего проснулся и обнаружил нетронутую постель и отсутствие своей беспокойной жены. Ей нужно было вернуться и успокоить своего идеального мужчину, пока ее не начали искать по всем моргам города.
Рен поздоровался с портье, с высоты своего исполинского роста бросил уничтожающий взгляд на Рудольфа и скрылся за поворотом лестницы. Рей с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и подойти к Рудольфу.
– Милая? – сонно пробормотал он, – где ты была?
– Хотела немного прогуляться, – как могла спокойно ответила девушка, проверяя, не заметен ли окружающим револьвер, наспех спрятанный ей во внутренний карман пальто.
– Опять кошмары? – Рудольф тяжело вздохнул и, вероятно, что-то хотел сказать про звонок доктору в Женеву и прописанные им таблетки, но так и не решился. Он зевнул и показался Рей от этого чрезвычайно милым и домашним. От того еще страшнее было увидеть его, ее хрупкую надежду на нормальную жизнь, рядом с самым страшным призраком ее прошлого.
– Да, кошмары, – пересилив себя, она робко коснулась плеча мужчины. Это далось ей тяжело, но она чувствовала себя ужасно виноватой.
Кошмары, – повторила она про себя, – во сне и наяву.
Комментарий к Глава третья. Призраки
Главы будут маленькие, но зато постараюсь выкладывать их чаще.
Очень ищу бету и буду благодарна за объективную критику.
========== Глава четвертая. Монстр в маске ==========
Аквитания, осень 1941 года.
Кайло Рен прибыл в Гюрс примерно через месяц после того, как Рей, Кайдел и Роуз начали отбывать там срок. Точнее судить о времени Рей не могла, потому что ориентировалась в прошедших днях только благодаря маленьким черточкам, которые оставляла на стене барака, служившего крышей над головой. В ее записях не было четкости – иногда она пропускала дни, слишком изможденная голодом или тяжелой работой на фабрике, первые дни после транспортировки в лагерь и вовсе провалялась с горячкой на холодном холщовом мешке, выполнявшем функцию кровати и совсем потерялась во времени и пространстве.
Рен практически не взаимодействовал с заключенными, в отличие от других тюремщиков, и в основном не покидал административный блок. Впрочем, его редкое появление во дворе все равно наводило жуткий, почти суеверный страх на арестантов. Не удивительно, ведь весь его вид не говорил, а просто кричал о леденящей душу опасности, угрожающей любому, кому придется столкнуться с этим человеком. Он быстро стал частой темой для обсуждения и чем-то вроде страшилки, которой запугивали детей по ночам. «Будешь себя плохо вести, тебя заберет монстр в маске» – часто слышала Рей рядом с собой в темноте барака. Но сама девушка его не боялась. После всего пережитого в Парижских застенках, страх в ее душе давно сменился странным, отстраненным равнодушием. Кайдел беспокоилась из-за апатии подруги и пыталась напомнить ей, что, в любом случае, нельзя падать духом. И даже здесь они смогут что-нибудь придумать. Первой же ночью, после появления Рена, Кайдел даже выдвинула безумный план о том, чтобы убить этого монстра, потому что он, вероятно, очень важная шишка. Рей пришлось остудить пыл подруги, которая постоянно и без того нарывалась на неприятности из-за своего беспокойного характера. Если они хотят выбраться отсюда живыми, придется на время отложить свои героические порывы и затаится. Кайдел была страшно недовольна, но начала потихоньку собирать информацию о странном персонаже, не отказавшись до конца от своей идеи, а просто отложив ее на время.
Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Поговаривали, что Рен вернулся из Тибета, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу им найти не удалось, если Рен почему-то оказался в Гюрсе.
Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Рей казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы и всякой сказочной ерунде в ней не место. Она насмотрелась вдоволь в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Рена боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. К несчастью, в итоге Рей пришлось убедиться в этом на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь.
В один из монотонно-однообразных дней, ничем не отличавшийся от предыдущих, охранники оторвали девушку от работы на фабрике и волоком потащили в административный блок. Сопротивление не имело особого смысла, и Рей понуро брела за ними, гадая, что за очередное новое испытание ее ждет. Девушку привели в небольшую комнату без окон и пристегнули к странному полувертикальному креслу. Проверив надежность замков на руках и ногах, охранники удалились, оставив Рей наедине с собой и багровым пятном засохшей крови на полу, сразу привлекшем ее внимание. Значит, допрос. Рей продолжала буравить взглядом кровавый след, когда в комнату вошел монстр в маске. Он остановился на небольшом расстоянии от Рей и некоторое время разглядывал ее молча. Рей уже успела предположить, что ее новый палач глухонемой, когда он наконец-то заговорил.
– Твои друзья из сопротивления пытались выйти с тобой на связь? – спросил мужчина низким глухим голосом, сильно искаженным визорами маски. Вопреки представлениям многих заключенных голос этот был все-таки человеческим, и точно не принадлежал какому-то мистическому чудовищу, которое рисовала богатая фантазия узников. Насчет шлема и глухой одежды тоже гуляло большое количество догадок, например, что палач под ней или вовсе не имеет лица, или изуродован так, что предпочитает это скрывать.
Рей с интересом разглядывала монстра, которого впервые видела так близко. Больше всего ее, конечно, интриговала маска – нечто среднее между средневековым рыцарским шлемом и футуристическими головными уборами из синематографа. И ничуть не меньше будоражило любопытство то, что эта самая маска скрывала. Почему другие нацисты не носят таких приспособлений? Да и вообще одежда монстра сильно отличалась от привычной глазу военной формы с нашивками. На поясе не было видно кобуры с оружием, зато из-за спины выглядывала рукоять чего-то, смутно напоминающего самурайский меч.
– Как бы они это сделали, по-вашему? – язвительно откликнулась она и тут же отругала себя за этот выпад. Этот жуткий человек явно не тот, с кем можно позволять себе проявлять характер. Рей ждала удара, но его не последовало. Монстр только хмыкнул.
– Хорошо, – сказал он, – что тебе известно о готовящейся операции в Тулоне?
– Ничего, – невозмутимо ответила Рей, хотя в действительности именно предстоящий там маневр стал причиной их разлуки с По. И ее попадания в застенки, конечно. Но она совершенно не планировала делиться этой информацией. Она вообще изрядно доставляла проблем всем палачам, умело изображая пустоголовую дуреху, не вникавшую в действительно важные дела сопротивления. Врала, что занималась только листовками, хотя прекрасно понимала, что у гестапо уже давно собрано на нее внушительное досье. Удивительно, что ее отправили в концлагерь, вместо того, чтобы просто повесить где-нибудь на столбе в Париже в назидание остальным партизанам. Вероятно, была еще нужна.
Монстр вытянул руку в черной перчатке из грубой кожи и коснулся виска девушки. Рей вздрогнула, как от удара, потому что ждала чего-то совсем другого. За время продолжительных допросов она уже не удивлялась никаким методам, но все они в основном строились на грубой силе. Или психологическом насилии, когда на ее глазах еще более жестоко и изощренно пытали ее друзей и коллег. Но Рей зря недооценила методы монстра и жуткие сказки, которые рассказывали о нем заключенные.
Она почувствовала что-то странное, чувство, прежде ей не знакомое. В физическом плане это ощущалось как тупая, пульсирующая в висках головная боль; словно ей засунули металлический штырь под кожу и медленно поворачивали его прямо в мозгу. В ментальном… она не могла понять, что происходит. У нее было ощущение чужого присутствия в голове, чужих мыслей и практически вся ее жизнь стремительно проносилась перед глазами, как тогда в темном подвале, где она просидела бесконечное количество времени. Рей попыталась сопротивляться, представила себе черный ящик, в который отчаянно запихивала все важное и ценное, заменяла одни воспоминания другими, мыслями, картинками… И что-то произошло, она словно распахнула какую-то потайную дверь и ее начали наполнять совсем другие эмоции, совсем другие мысли; не ее, чужие. Одиночество, страх, неуверенность, ненависть к себе, боль утраты, гнев, много, много гнева…
Монстр вдруг отдернул руку, словно обжегся. Боль прекратилась. Рей растерянно моргала, не в силах понять, что только что произошло.
– Глупая девчонка, – пробормотал он, и в голосе прозвучало явное недоумение, – не пытайся сопротивляться.
Только теперь Рей заметила или скорее почувствовала, что он испуган, по-настоящему растерян. Широкие плечи часто вздымались от судорожного дыхания, кулаки в перчатках сжались. Монстр отошел на несколько шагов в сторону, отвернулся к Рей спиной и сделал то, чего она меньше всего ожидала. Снял шлем, который, видимо, мешал мужчине нормально отдышаться. Девушка увидела густые черные волосы и удивилась тому, что нацист не был белокурым арийцем, как все остальные военные старших чинов. Когда он обернулся, Рей растерялась окончательно – эта внешность совершенно не вписывалась в те стандарты, которые были эталоном для идеологов Третьего Рейха. Длинный нос, крупные черты лица, угольно-черные глаза, россыпь родинок на бледной коже. Непостижимо, но вопреки всем страшилкам и фантазиям заключенных, монстр оказался удивительно молод, и хотя возраст точно определить было сложно, выглядел он практически мальчишкой, не многим старше Рей и ее друзей. И, конечно, не был изуродованным чудовищем.
– Ты еврей? – вырвалось у ошарашенной девушки, – поэтому прячешь лицо под маской?
Она тут же отругала себя, но вид его эмоционального лица стер какие-то границы внутри сознания девушки и она даже на мгновение забыла, что находится на допросе. И о том странном, что произошло несколько минут назад, когда монстр каким-то непостижимым образом вторгся в ее разум.
– Завербовать меня решила? – рявкнул мужчина, явно оскорбленный ее предположением, – да как ты смеешь!
И он снова протянул руку к виску девушки. Рей попыталась увернуться, но второй ладонью Рен надавил ей на плечо, удерживая на месте. Боль в висках вернулась с новой силой, но в этот раз Рей уже оказалась к ней готова, сжала зубы и постаралась не думать вообще ни о чем. Монстр зарычал и отдернул руку, попятился.
– Ты расскажешь мне, все что знаешь, – приказал он, по-прежнему тяжело дыша.
Рей почувствовала, как его голос наполняет голову и уже открыла рот, готовая, начать говорить, но пересилила себя и до боли прикусила губу. От напряжения на глазах выступили слезы.
– Ты можешь мне сопротивляться, – ошарашенно проговорил Рен, – как это возможно? Кто ты такая?
Рей не знала что сказать, потому что сама толком не понимала, что происходит. Она по-прежнему не верила во все эти мистические фокусы, хотя и увидела их своими глазами. Вернее, испытала. Голова была готова взорваться от нарастающей мигрени и попыток уместить там то, что никак не укладывалось в картину понимания мира девушки.
Тем временем монстр нахлобучил шлем обратно и вышел в коридор. Она отдаленно слышала его голос и ждала уже возвращения, но в дверях появились охранники. Ее отцепили от кандалов и вытащили в коридор, грубо проволокли и бросили в другую темную тесную комнату. Там Рей просидела до вечера, в барак ей позволили вернуться глубокой ночью.
В помещении было темно и жутко холодно, ветер принес с Пиренеев тяжелые тучи, полные снега и дождя и капли монотонно моросили по крыше. Двигаясь практически наощупь, Рей отыскала лежанку Кайдел и устроилась рядом с подругой, накинув сверху кусок холщовой ткани. Они еще в первую ночь обустроили так свой быт – решили, что спать в обнимку будет теплее, а мешок, выделенный для Рей, использовать как одеяло. Жаль, что Роуз разместили в другом бараке. Ох, чего нафантазировал бы себе По, узнав об этом. Сколько раз в Париже во время их посиделок еще в мирное время, он намекал, что хотел бы увидеть подруг целующимися или разделившими постель. Американку Кайдел, имевшую весьма вольные взгляды, эта мысль веселила и даже воодушевляла в какой-то степени, а Рей смущала до невозможности. Она и с мужчиной то никогда не была, уж тем более с женщиной. Хотя в Париже это было очень распространено.
– Рей? – Кайдел с готовностью обняла подругу и погладила по короткому ежику волос на голове, которые только начинали отрастать, – мне сказали, что тебя отволокли к Монстру.
Кайдел шептала очень тихо, чтобы не услышали соседи по бараку и не полезли с вопросами. Еще не хватало привлечь внимание надзирателей, развернув бурную активность посреди ночи. Рей уткнулась носом в шею Кайдел.
– Да, – подтвердила она, – это… это было странно.
– Что он с тобой сделал? – даже приглушенный голос Кайдел звучал очень грозно. Она готова была вскочить с постели и отправиться разбираться с обидчиком Рей голыми руками, плевав на то, что за это ее, вероятнее всего, без промедлений бросят в газовую камеру. Вопрос в какой-то степени показался Рей смешным, потому что за время, прошедшее с момента, когда она попалась в лапы врагов, с ней делали столько всего ужасного, что она уже могла бы написать энциклопедию пыток. Хотя вот читать мысли у нее пытались впервые.
– Кажется то, что рассказывают правда, – ответила Рей, не зная, как подобрать слова для ситуации, которая казалась ей фантастической, – он… он вроде как пытался прочитать мои мысли…
Кайдел шумно выдохнула и Рей ощутила, как сильно в этот момент подруге хочется закурить. Она всегда курила, когда волновалась.
– И… – теперь уже Кайдел не знала, как подобрать слова.
– Не знаю как, но мне удалось вышвырнуть его из своей головы, – продолжила Рей, – но это… катастрофа. Они что-то подозревают про Тулон.
