Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц)
– Хочу тебе верить, – тяжело вздохнула Кайдел, – но нужно было наверное сразу рассказать тебе, как сделать так, чтобы… не было последствий. Но… лучше поздно, так, что слушай… когда дело…
К счастью появление надзирателя спасло Рей от неотвратимо-омерзительной лекции о физиологии взрослых людей. Охранник отругал девушек за то, что они прохлаждаются на улице вместо работы и пинками спровадил обратно в цех. И сразу стало понятно, почему. В тесном пространстве появилась целая делегация из старшего состава администрации лагеря, уже довольно хорошо знакомой заключенным. Следом за ними появился рыжий надменный офицер весь в орденах и сопровождавший его Монстр. Рей сразу опустила взгляд к деталям винтовки, которую собирала, лишь бы только не смотреть в его сторону.
«Лжец, – злобно подумала она, обращаясь к Монстру – и какого черта ты сюда явился… видеть тебя не хочу».
«Что я натворил?» – она словно услышала его голос в своей голове и начала испуганно оглядываться, не подкрался ли он к ней, пока она прятала глаза за своей монотонной работой. Но он по-прежнему был среди вошедших офицеров, обсуждавших налаженность функционирования завода. Рей растерянно заморгала.
«Ты слишком громко думаешь,» – отдались в ее сознании чужие мысли, – «и я тебя слышу». У девушки в горле встал ком, она разозлилась так, что чуть не проткнула себе ладонь отверткой, которую держала в руках.
«Рей… что случилось? Ответь! Чем я тебя расстроил?»
«Убирайся из моей головы!» она и сама не заметила, как произнесла это вслух, заставив находившихся рядом с ней заключенных испуганно шарахнуться в стороны. Мало того, что она опустилась до связи с одним из тюремщиков, так еще и рассудок потеряла, раз бормочет себе что-то под нос, словно у нее раздвоение личности. Рей прикусила губу до крови и попыталась найти взглядом Кайдел, все-таки подруга была для нее последней спасительной соломинкой в пучине жутко-запутанных и странных отношений с Монстром. Как-никак первый мужчина, с которым она сблизилась, вне их привычной парижской компании.
Административная делегация ушла и Рей облегченно выдохнула, однако, оказалось, что зря. Очень скоро за ней явился конвой, чтобы снова сопроводить в допросную. Девушка вырывалась и брыкалась так, что охранникам пришлось тащить ее силой, подхватив под руки и волоча ногами по грязному стоптанному двору. Рей бормотала проклятия, пока не получила прикладом винтовки по лицу, но все равно не унималась, даже наглотавшись собственной крови. Ее швырнули на пол в допросной к ногам Монстра и она попыталась броситься вслед уходящим тюремщикам, но дверь перед ее лицом захлопнулась и девушка беспомощно ударила в нее кулаками.
– Рей… – робко начал Кайло за ее спиной, быстро стащив маску, – что…
Рей обернулась, рукавом вытирая текущую из носа струйку крови. Во рту был мерзкий железный привкус. Кайло опешил, сделал к ней шаг и протянул руку, чтобы дотронуться до ее изувеченного лица, но девушка отпрянула в сторону, избежав его прикосновения.
– Кто это сделал? – в его голосе прозвучали стальные нотки.
– Их тоже казнишь?! – выкрикнула Рей, совершенно не беспокоясь о том, что ее слова прозвучали слишком громко и их могут услышать в коридоре, – ты солгал мне!
– Ах, это, – Кайло тяжело вздохнул и опустил взгляд. Если бы девушка не была настолько вне себя от злости, то предположила бы, что ему все-таки стыдно.
– Ты сказал, что не убил ее, – вырвалось у нее и она почувствовала, что вот-вот заплачет и с трудом сдерживает рвущиеся из груди рыдания. Слишком ярко перед глазами стояли искривленные мукой лица ее недавних обидчиц и особенно рыжей-заводилы. Ведь они в какой-то степени были правы, осуждая ее за связь с… чудовищем. Только теперь она понимала всю серьезность положения. Он сказал правду, когда в лесу признался в том, что делал страшные вещи и только с ней вел себя по-другому. Из-за его благосклонности девушка слишком расслабилась и забыла с кем имеет дело.
– Ну… – Кайло даже немного растерялся, – я не убивал ее своими руками, как и ее сообщниц. Просто… отдал приказ. Рей, послушай, – он рванулся к ней и попытался ухватить за руки, но она снова попятилась подальше от него и увернулась, – они бы снова попытались навредить тебе, я не мог подвергать тебя такой опасности…
– Ты лгун и чудовище, – выплюнула Рей, рукавом своей тюремной пижамы вытирая предательские слезы, – и я не хочу тебя больше видеть. Иди к черту! Лучше в карцер, чем снова сюда.
Но ее желание не было исполнено, хотя Рей даже с некоторой долей облегчения ждала, что окажется в темной одиночной камере и сможет там вволю поплакать без посторонних глаз. Кайло тяжело, покорно вздохнул, надел маску и приказал тюремщикам вернуть девушку обратно в барак.
– Как тебе будет угодно, – скорбно прошептал он Рей на прощанье.
========== Глава одиннадцатая. Рыжий мальчишка ==========
Аквитания. Декабрь 1941 года.
Очень скоро у Монстра появился настоящий конкурент по наведению страха в Гюрсе одним своим появлением. И ведь ничего не предвещало беды – первые недели, рыжий офицер мало взаимодействовал с заключенными, в основном появляясь в компании административного персонала и с дотошностью ученого изучая все механизмы функционирования лагерной жизни. Не будь он нацистским военным, Рей невольно сравнила бы его с ребенком, постигающим мир – его интересовала абсолютно каждая сфера и не было никакой мельчайшей детали, в которую он не попытался засунуть свой прямой идеально пропорциональный нос. Следом за проявлениями его любознательности следовали и удивительные изменения в привычном укладе вещей – в бараках появилось что-то, отдаленно напоминающее лежаки из старой холщевины и сена, прием пищи стал случаться уже больше одного раза в день, да и качество еды изменилось к лучшему; лазарет стал больше оправдывать свое название, большинство ям с трупами закопали; но в тоже время неминуемо перестраивались и укреплялись ограждения. Заключенные не спешили радоваться, сразу заподозрив что-то недоброе.
И вскоре оберштурмбанфюрер Хакс явил лагерю свое настоящее лицо. Всех жителей бараков согнали на просторный плацдарм, образовавшийся на месте прежней братской могилы и вынудили выстроиться перед импровизированной трибуной, позади которой переминалось с ноги на ногу все прежнее руководство лагеря. К величайшему удивлению Рей, она легко отыскала среди присутствовавших Монстра и даже его внешний облик претерпел изменения: маска осталась на месте, но вместо плаща и глухих одежд, рослая фигура мужчины была затянула в черную военную форму с нашивками третьего Рейха, идентичную такой же, которую носили остальные офицеры. Рей быстро отвела взгляд, но теперь не могла перестать размышлять о причинах подобной перемены… Неужели, даже Монстр был вынужден изменить своим привычкам под давлением нового руководства? Да кто такой в конце-концов этот…
Рыжий офицер вышел к трибуне и окинул взглядом заключенных, стряхнул со своей формы невидимые пылинки рваным движением руки. В его льдисто-голубых глазах отражались тяжелые облака, низко проплывавшие над плацдармом. За его спиной трепетали на ветру алые флаги Рейха.
– Sieg Heil! – крикнул рыжий, и выполнил характерное нацистское приветствие, – работники и военнопленные лагеря «Гюрс». Я оберст-лейтнант Армитаж Брендон Хакс и с первого января тысяча девятьсот сорок второго года лагерь будет находиться под моим руководством. Каждый из нас, по мере своих способностей, обязан трудиться во имя великих целей. Нас ждет светлое будущее. И вы имеете возможность стать его частью, если будете усердны, дисциплинированы и разумны. Третий Рейх милосерден ко всем, кто осмелится признать свои заблуждения в прошлом и склониться перед его величием…
Кайдел, стоявшая рядом с Рей, легонько толкнула ее в плечо, вынуждая посмотреть на себя и отвлечься от пламенной речи офицера. Рей с трудом перевела на нее взгляд, словно завороженная мерным голосом рыжего тюремщика. Он проговаривал каждое слово с тщательностью радиодиктора, словно даже расстояние вдохов между фразами дополнительно взвешивая в мозгу. Это… околдовывало. Вводило в транс. И было в нем что-то жуткое, жесткое, пугавшее даже на расстоянии. Он мало напоминал прежнего начальника лагеря, обрюзгшего и ленивого унтер-офицера Келера, предпочитавшего отсиживаться в административном блоке, подальше от зловония лагеря и холодных горных ветров. Единственное, что интересовало Келера – молоденькие испанские заключенные, часто исчезавшие после того, как немец обращал внимание на их скромные персоны и яркую, южную красоту.
Кайдел выглядела встревоженной. Она слегка наклонилась к Рей и прошептала:
– Не нравится мне этот тип… Говорила же я, что не надо тянуть…
Рей хотела что-то ответить, но осеклась. Оберст-лейтенант Хакс резко замолчал и сейчас его холодные глаза были направлены прямо на Кайдел. Удивительно, каким слухом он обладал, если способен был услышать короткую реплику сказанную совсем тихо с весьма приличного расстояния. И, конечно, Рей даже через маску Монстра ощутила его взгляд, брошенный в ее сторону.
– Вы, – приказал Хакс, обращаясь к Кайдел. Двое охранников быстро растолкали толпу заключенных и за руки выволокли американку вперед и швырнули к идеально вычищенным сапогам офицера. Кайдел зарычала, как взбешенная дворовая кошка, стряхнула их руки и выпрямилась. «Лучше умереть героиней, чем пленницей» – эхом услышала в своей голове голос подруги Рей. Она уже готова была броситься на защиту Кайдел и умолять пощадить девушку за безрассудство, а заодно попытаться удержать от совершения новых фатальных ошибок.
– Вы плохо понимаете по-французски? – осведомился Хакс, буравя арестантку взглядом.
– Я отлично говорю по-французски, – гордо вздернув голову заявила она. В воздухе стояла такая тишина, что можно было слышать собственное дыхание и ветер, гуляющий по открытой поверхности. Каждый заключенный боялся даже шелохнуться лишний раз, лишь бы не привлекать к себе внимания нового управляющего.
– Вероятно, вам не знакомо слово «дисциплина»? – продолжал офицер. Рей захотелось выбежать вперед и утащить подругу обратно в толпу и долго хлестать по щекам, чтобы выбить из нее лишнюю спесь, да хоть на худой конец крикнуть ей образумиться… Но губы Рей стали ватными, язык окаменел, казалось, что она сама разучилась разговаривать и забыла все известные ей слова. Нужно что-то делать… нужно вырвать глупышку Ко из лап зверя… она что, не понимает, какая опасность исходит от этого человека? Зачем она снова и снова играет с огнем?
– Знакомо, – упорствовала зачем-то Кайдел и даже позволила себе улыбнуться своими чудесными ровными зубами, к несчастью, уменьшившимися в количестве из-за гнева Фазмы. Впрочем, все обаяние ее улыбки все равно не изменило бы ее участи и не растопило бы ледяного сердца монстра перед ней. Ведь все они – монстры.
– Тогда я настоятельно рекомендую вам отправиться в карцер и поразмыслить об этом, – презрительно сказал Хакс, – вам отведена большая честь стать его первой посетительницей после реорганизации.
Реорганизация… Даже по-французски это слово звучало очень по-нацистки. Они слишком любили порядок, слишком любили все… улучшать? Модернизировать?
Рей провалилась в какую-то пропасть, словно это ее ждало заключение в глухой, темной яме, вероятно, теперь куда более жуткой, чем та крысиная нора в Париже, где ее держали в застенках; в глазах потемнело и она еле сохранила равновесие. Словно в замедленной съемке видела, как серая роба Кайдел сливается с коричневыми рубашками охраны в единое цветастое пятно и исчезает. Рыжий офицер продолжал говорить, наслаждаясь царящей на плацдарме вымученной, натянутой тишиной, но Рей уже не пыталась его слушать. Она мучительно думала – увидит ли теперь подругу живой… или? Или есть маленький шанс попросить Монстра о помощи, хотя ей совершенно не хотелось с ним больше разговаривать и в груди по-прежнему саднило от воспоминания о содержимом братской могилы, о лицах тех женщин, о последних брошенных ему словах…
И сквозь эту мутную пелену и морок собственных невеселых мыслей до нее донесся голос Хакса:
– Meine Ehre heisst Treue.
Марке, весна 1959 г.
Дорога петляла по побережью, прежде чем свернуть в окруженную горами долину. Рей невольно залюбовалась пейзажем – изумрудные луга упирались в лиловые, мягко очерченные силуэты гор, но напомнила себе, что не стоит расслабляться. Все-таки она отправилась не на развлекательную прогулку по достопримечательностям и красотам Италии в обществе своего заботливого супруга, а сопровождает старого врага. Она вообще толком не могла понять и уложить в своей голове, как получилось, что сейчас она сидит на пассажирском сидении «Альфа-ромео» бывшего оберштурмбанфюрера Хакса. К счастью, они хотя бы не пытались вести светскую беседу, а оба молчали, погруженные в свои мысли. В ином случае – ситуация стала бы слишком сюрреалистической. Хотя видеть Хакса не в военной форме уже было непривычно. Даже когда он сменил явно омерзительный ему льняной костюм на черные брюки и глухую водолазку.
Наконец-то утомительное напряженное молчание завершилось: дорога резко стала подниматься в гору к красивому старинному городу с мощенными камнем улицами. Рей снова могла любоваться видами из окна и не пытаться думать о том, о чем не стоило бы. А к этому списку относилось очень большое количество вещей.
Хакс остановил машину рядом со старым, полуразвалившимся домом, вероятно, некогда бывшим довольно внушительным особняком. Из палисадника открывался вдохновляющий вид на петляющую внизу дорогу и зеленую долину. Само здание утопало в зелени. Дикий виноград сплелся с чугунной оградой и тянулся до самой крыши. В его тени расположился старый деревянный стол и несколько витиеватых стульев, которые так и приглашали отдохнуть и насладиться свежим горным воздухом. Но Рей вовремя одернула себя: нельзя расслабляться. Нельзя забывать, кто этот человек. Кем он был и, скорее всего, так и остался.
Хакс постучал костяшками пальцев по двери и ему открыла пожилая, напрочь седая итальянка. Она не произнесла ни слова, лишь кивнула и повела своих гостей вглубь дома. Рей украдкой разглядывала обстановку, довольно типичную для старых итальянских вилл – выкрашенные светлой штукатуркой стены, минималистичная, но красивая мебель из резного дерева, картины, посуда довоенных времен. Исключение составлял только маленький черно-белый телевизор, стоявший в гостиной, к которому тут же устремилась встретившая их служанка.
Хакс остановился перед массивной дубовой дверью и только здесь позволил себе обернуться и посмотреть на свою попутчицу, словно нуждаясь в ее согласии, прежде, чем войти внутрь. Рей все это время сжимала пальцы на рукоятке револьвера, спрятанного в кармане, готовая, в любой момент перейти к решительным действиям. И, конечно, это не укрылось от цепкого взгляда Хакса. Он насмешливо улыбнулся одними уголками губ.
– Тебе не стоит пренебрегать гостеприимством, – сказал он, и, особенно язвительно добавил, выдержав короткую паузу, – впрочем, с твоим воспитанием, я ничему не удивлюсь.
Время словно замедлилось и теперь каждый день казался целой неделей. В солнечные дни Рей хотя бы по менявшемуся небу могла различать окончание очередных суток, но легче от этого ее ожидание не становилось. По ее примерным подсчетам, Кайдел держали в карцере уже около недели. Рей снова делала отметки на стене барака, это помогало ей удержаться от падения в мутную бездну безвременья лагерной монотонности.
Рей почти перестала есть, отдавая свои порции товарищам по заключению, ночью не могла сомкнуть глаз и прислушивалась к каждому шороху. У нее почти не осталось сил, она с трудом добиралась до завода, едва могла поднять даже легкие детали; все валилось у нее из рук.
Именно в это тяжелое время она больше всего жалела о том, что прервала свои сложные отношения с Монстром, потому что сейчас она нуждалась в нем как никогда. Она пыталась позвать его мысленно, но в ответ слышала только тишину, глухую и пустую. Рей готова была просить прощения за свои резкие слова хоть на коленях, наплевав на остатки растоптанной гордости. Согласилась бы уже на что угодно, хоть стать его ученицей, хоть любовницей, хоть просто игрушкой. Лишь бы закончилась эта пытка. Лишь бы знать, что Кайдел все еще жива. И наконец-то ее молитвы были услышаны, когда минул одиннадцатый день.
Рей сняли с работы на заводе и конвоировали в до боли знакомый ей административный блок. С трудом передвигая ноги, она плелась за охранниками, тщетно пытаясь подобрать слова для предстоящего тяжелого разговора. Мысли путались, каждое с трудом построенное предложение казалось еще более нелепым, чем предыдущее. Рей почему-то пыталась вспомнить все ситуации в своей жизни, когда ей приходилось просить прощения, но все ссоры с друзьями казались глупыми и пустыми, да и она вроде бы редко переходила рамки допустимого и не была конфликтным человеком. Ссорились они только с По, когда уже начали работать на французское сопротивление. Причиной их раздора были опасные и серьезные миссии, за которые бралась Рей. По страшно переживал за маленькую, хрупкую девушку и пытался всеми силами уберечь ее от войны. Впрочем, по этому же поводу они постоянно сцеплялись и с Кайдел. В отличие от Рей, она словно испытывала особенное удовольствие от риска, которому подвергала свою жизнь по случаю и без. Рей была хоть немного благоразумна, чего нельзя было сказать об американке. Рей выросла в пустыне, где нужно было каждый день думать о том, как сохранить собственную жизнь. Кайдел выросла с сестрами в богатой квартире отца и только и делала, что искала приключений, будучи всегда избалованной и сытой наследницей. Удивительно, как они вообще смогли стать такими хорошими подругами, ведь Рей должна была завидовать Ко, ненавидеть, за брошенную на другом континенте семью, умолявшую не ввязываться в войну… И она думала не о том. Потому что совершенно не знала, как ей говорить с Монстром. Монстром, у которого за жуткой маской пряталась очень чувствительная и изувеченная душа, в которую она успела невольно вогнать очередной железный штырь своим непониманием.
Рей снова пристегнули к креслу и она даже была благодарна за это – из-за недосыпа и недоедания ей с трудом удавалось сохранять прямое положение тела. А так – хотя бы кожаные ремни удерживали ее от того, чтобы не разбить нос о холодный бетон на полу. Сердце девушки бешено билось в предвкушении встречи.
Однако, вместо Монстра в допросную своей геометричной походкой шагнул рыжий офицер. Он остановился на внушительном расстоянии от девушки, сцепив руки за спиной и слегка склонил голову на бок, разглядывая арестантку.
– Не ожидала увидеть меня? – скорее констатировал факт, чем спросил Хакс и голос его был абсолютно лишен какого-либо выражения, даже когда он произнес следующее, – прискорбно сообщать, но мне пришлось пресечь грубое нарушение правил, допущенное лейтенантом Келером, во время его руководства лагерем. Свиданки между офицерским составом и… заключенными недопустимы.
– Тогда зачем я здесь? – вяло откликнулась Рей. Прилив адреналина придал ей сил и она немного взбодрилась, даже будучи безумно уставшей. Вероятно, встреча с рыжим офицером связана с Кайдел… или с Монстром. Обе возможные причины не предвещали ничего хорошего. Сердце отбивало бешенный ритм, отдаваясь в слегка заложенные от перепадов давления уши. В глазах предательски потемнело.
– Видишь ли, – Хакс медленно шагнул в ее сторону и оказался в круге света от тусклой лампочки, – к несчастью, мне довелось довольно близко познакомиться с унтершарфюрером Реном и я сделал определенные выводы. Например, что в его привычки не входит заводить любовниц.
Рей нервно сглотнула, уже порядочно уставшая от того, что чья-либо личная жизнь у нацистов и обитателей лагеря была чем-то вроде всеобщего достояния. Но Хакс явно не походил на того человека, который притащил ее сюда, чтобы немного утолить свое любопытство и получить подтверждение гуляющим в Гюрсе сплетням. Да, Рей знала, что многие немцы были еще теми извращенцами и вполне могли нуждаться в вытягивании грязных подробностей. Но рыжего офицера явно интересовало кое-что другое. К счастью, он не имел склонности говорить загадками.
– Он не обратил бы внимания на девчонку с африканской помойки, – продолжал Хакс, обходя Рей по кругу, самодовольно блеснув знаниями о ее биографии, явно почерпнутыми из личного дела, – и мне хотелось бы узнать истинную причину.
Рей мучительно соображала, пытаясь обуздать пляшущие от волнения мысли. Чего он хочет? К чему клонит?
Осознание сложившейся ситуации пронзило Рей приступом мышечной боли, словно по позвоночнику пустили разряд электричества. Она даже заерзала на своем неудобном сидении, пытаясь хоть немного выпустить искры, гуляющие по телу.
Он знает, кто она. Или, вернее сказать, что она такое? О ее способностях, о ее проклятом даре. Знает – совсем не от Монстра, который по какой-то, одному ему известной причине, содержал это в тайне даже от своего начальства. И…
– Люди иногда делают странный выбор, – выпалила Рей, удивленная, что вообще нашла в себе силы произнести подобные слова, – во мне нет ничего особенного.
Хакс остановился прямо перед ней и ухмыльнулся. Его глаза оставались сосредоточенными и холодными, улыбка тронула только ровную линию губ, как будто нижняя часть его лица жила самостоятельной жизнью от верхней. Взгляд зацепился за девушку и прожигал, требуя выдать правду. Правду, которую она не должна доверить ему не в коем случае. Рей почему-то показалось, что сейчас от этого зависит жизнь Монстра. И кем бы не был в действительности Кайло Рен, он был с ней добр, и хотя бы только поэтому она должна вернуть должок за спасенную им жизнь. Лучше даже не думать о том, что сделали бы с ней Рыжая и ее подруги, если бы он тогда не вмешался. Впрочем, как и думать о том, что если бы не навязчивое внимание Монстра, Рей вообще бы не оказалась в такой ситуации.
Хакс словно читал ее мысли. От его внимательных холодных глаз не могло укрыться ни одно движение узницы и от этого Рей чувствовала себя неприятно обнаженной, почти распятой. Она изо всех сил старалась взять себя в руки и нацепить равнодушную маску.
– Сердцу не прикажешь, – наконец-то промямлила Рей, набравшись смелости. Вероятно, постыдная связь с заключенной куда меньшее преступление, чем сокрытие стратегически важного объекта во время войны – рассудила она.
Хакс коротко и сдержанно хохотнул, приложив сжатый кулак к губам, словно красуясь и демонстрируя свои манеры.
– Принц и нищая? – откликнулся он с явной издевкой в голосе, – брось. Ты не выйдешь отсюда, пока не расскажешь правду. Какими бы способностями, – сколько же пренебрежения было вложено в одно только это слово!, – не обладал унтер-офицер Рен, за связи с сопротивлением его ждет военный трибунал. Тебе ведь и самой приходилось расправляться с предателями, насколько мне известно.
В воспаленном мозгу Рей сплелись страшные предположения об обвинениях в предательстве Монстра и брошенные Хаксом слова. Принц? Почему он так сказал? Это шутка? Всего лишь насмешка старшего по званию? Или? Вместо того, чтобы критически мыслить в такой опасной ситуации, девушка почему-то вспоминала серебряное кольцо с гербом и замутненное страхом сознание уцепилось за него как утопающий за соломинку. Память подбрасывала кусочки разговоров с Монстром о его прошлом, вкладывая эти фрагменты в разрозненную мозаику предположений. И вместе с этим на Рей нахлынула чудовищная и неотвратимая волна грусти и какой-то непривычной болезненной нежности. Вспомнилось, как Монстр заботился о ней; их прогулка в лес, рассуждения об искусстве, многозначительная химия робких прикосновений… Неужели теперь ему придется расплачиваться за все это?
Хотя пытки в застенках Парижа кое-чему Рей все-таки научили. Противник любил манипулировать своими пленниками старым излюбленным методом: рассказывая в красках что произойдет с захваченными сообщниками. И Рей уже не попадется на эту удочку. Не повторит ошибки Финна. Ситуация, конечно, была немного другой, более запутанной, но девушка без труда узнала давно знакомые рычаги воздействия.
– Келера вы тоже под трибунал отправили из-за его девок? – выплюнула она. Хакс перестал улыбаться и стал смертельно серьезным.
– Глупая девчонка, – процедил он сквозь зубы, – мне надоело, что ты ломаешь комедию. Кое-кто в лагере видел, как ты проявляла некоторые… неординарные умения. Я еще не распорядился спустить с тебя шкуру, только потому, что ты имеешь для нас интерес. Кто ты такая?
– Нет у меня никаких умений, – настаивала на своем Рей и решила гнуть до конца свою линию и идти ва-банк, – я гожусь только для того, чтобы доставлять удовольствие. Могу продемонстрировать.
Сказав это, Рей, конечно, очень надеялась на брезгливость нацистов по отношению ко всем, кого они считали ниже собственного достоинства. Однако, она не учла, что отвращение Хакса не распространяется на то, чтобы влепить ей увесистую и звонкую пощечину. Он весь порозовел и даже присел перед ней, чтобы оказаться ближе и поймать бегающий взгляд девушки. А заодно ухватил Рей за пальцы и насильно приложил их к своему виску, заставив ее обжечься холодом кожи. Рей легко догадалась, откуда рыжему офицеру известны подробности подобного ритуала.
– Хочешь узнать, что я сделаю с Реном? – понизив голос выдал мужчина, – и с твоей подружкой – хамкой-янки? Посмотри…
– Не понимаю о чем вы, – упрямо отнекивалась Рей, пытаясь высвободить свою руку. Хотя искушение заглянуть в мысли рыжего офицера было очень велико. Тогда она смогла бы узнать, чего в действительности он добивается и обыграть его. Но нельзя было позволять себе подобных опрометчивых поступков, вероятно, Рен уже копошился в его мозгах и проклятый нацист прекрасно знаком с ощущениями, сопровождающими это действо. Именно это он и хочет почувствовать, чтобы узнать правду. Рей даже стало обидно от того, насколько наивной ее считал оберштурмбанфюрер, если предположил, что она поведется на подобную уловку.
– Тупая дрянь, – фыркнул Хакс и брезгливо оттолкнул руку девушки, словно ему пришлось прикасаться к омерзительному насекомому. Отошел в сторону и даже пальцы вытер безупречно-белым платочком, который тут же презрительно швырнул на пол. Он выглядел немного озадаченным, но при этом удивительно самодовольным и насмешливым.
– Может быть ты не врешь, – усмехнулся он и теперь в его стальном голосе вдруг прозвучали какие-то по-мальчишески обиженные нотки и совсем детское желание уколоть в ответ, – если бы Рен и выбрал себе шлюшку, то такую же упрямую, как он сам.
Рей выдавила ликующую улыбку. Серьезно? – довольно подумала она, – ты думал, что меня заденут эти слова? Знал бы этот самовлюбленный рыжий индюк сколько гадостей она уже успела услышать в свой адрес от разных людей. Пустыня закалила ее и теперь она почти с нежностью вспоминала вполне резких на язык арабов, торговцев и французских пропоец. Даже жестокой Рыжей арестантке была благодарна за то, что подготовила ее к тому, чтобы не заливаться краской и обидой от подобных высказываний. И почему только все ее беды от людей с огненными волосами? Или с темными. Не важно.
– В карцере подумаешь о своем поведении, – бросил Хакс и удалился, оставив Рей на попечение двух грубых охранников. Даже когда ее пинками провожали в новое крыло, появившееся одновременно с поступлением на пост рыжего офицера, Рей чувствовала приятное тепло в груди. Она победила. По-крайней мере пока.
В комнате было просторное окно, выходившее в долину. Рей невольно зацепилась за него взглядом, прежде чем оценить внутреннюю обстановку и наконец-то цель их странного путешествия. Старинные шкафы, стулья, распятие над кроватью… все это было не важно, по сравнению с тем, что открылось ее глазам немного позднее. Сморщенная, словно ссохшаяся мумия, крошечная женщина на белых простынях. Ее темная кожа и волосы делали ее похожей на умирающую ворону, упавшую на снег. И откуда только в голове девушки, увидевшей снег впервые в шестнадцать, возникло подобное сравнение? Но снег действительно завораживал Рей. И неминуемо ассоциировался со смертью, кровью и непереносимой болью. Память, опять же, подкидывала подходящие картинки для подобных параллелей.
Женщина на кровати никак не среагировала на их появление до тех пор, пока Хакс не присел на корточки возле ее постели и не поднял над простынями худую и аристократичную смуглую ладонь. Тогда незнакомка медленно перевела на него мутный взгляд когда-то ярких янтарных глаз.
– Чезаре, – прокряхтела она. Хакс сделал то, чего Рей меньше всего от него ожидала – нежно и мягко провел тыльной стороной ладони по седеющим волосам женщины. Потом поднес к губам ее ладонь. Женщина шумно выдохнула и опустила веки.
Несколько мгновений они провели в тяжелом, гнетущем молчании. Рей боялась лишний раз пошевелиться, лишь бы не нарушить царящую в комнате тишину. Наконец-то Хакс поднялся и обернулся к ней. Его холодные, как арктическое море, голубые глаза, влажно блестели, словно он плакал. Но лицо по-прежнему было невозмутимым и отстраненным. Вероятно, объяснением тому была проклятая военная выправка, когда даже собственные эмоции находятся под строжайшим контролем. Удивительно, но сейчас, спустя столько лет, Рей, измученная до состояния живого трупа именно бурлящим вулканом своих переживаний, вдруг почувствовала уважение и даже зависть подобному уровню самоконтроля.
– Сделай это, – как-то сдавленно прохрипел Хакс. Рей почему-то вздрогнула от его слов, услышав эхом в собственной голове совсем другие, такие далекие и уже успевшие подернуться пленкой, как начавший постепенно заживать старый рубец на коже.
«Смерть придет, у нее будут твои глаза».
Она поддалась минутному порыву и коснулась плеча Хакса, с удивлением отметив, что за все эти годы, практически впервые дотронулась до этого человека. Кроме того короткого тактильного контакта в их первый личный разговор в допросной. Удивительно, как время превратило его брезгливо-унизительный жест когда-то в робкую попытку ободрить подавленного человека. Вероятно, в этом, в какой-то степени Рей и Армитраж были похожи. Они оба избегали человеческих прикосновений, пусть и по разным причинам. Рыжий офицер отвернулся к окну и толи шмыгнул носом, толи всхлипнул.
Рей сделала несколько шатких шагов к постели женщины и очутилась подле нее, нашарила на белоснежно-белых простынях горячую, тяжелую ладонь. Густые ресницы женщины дрогнули, выпустив на мгновение два мутных уголька ее глаз; заставив Рей утонуть в жидком янтаре. Губы сложились в блаженную улыбку.
