Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)
– Черт, – пробормотала Кайдел, – это очень, очень плохо. Мы должны придумать, как предупредить По и остальных.
Рей отвернулась от Кайдел и уткнулась лицом в грубую холщовую ткань, чтобы подавить смешок, скорее больше напоминающий всхлип. Милая, отчаянная Кайдел! Даже в лагере она продолжает пытаться вести свою подпольную войну и не теряет веры. Глупая, сумасбродная девчонка, она просто поплатится за свою неуемность. Передать отсюда весточку почти невозможно, лагерь огорожен забором с колючей проволокой, повсюду немцы, их проклятые охотничьи собаки. Как объяснить ей, что нужно смириться и не делать глупостей? Это лучшее, что они сейчас могут сделать. Но пока Рей думала обо всем этом, Кайдел уже сменила тему и дала волю мучившему ее любопытству.
– Он снимал маску? – спросила она.
– Нет, – зачем-то соврала Рей и сама не знала, почему поступила именно так. Словно Монстр, обнажив перед ней свое лицо, посвятил ее в какую-то глубокую тайну, и она не имела права распространяться о ней даже своим друзьям. Кайдел разочарованно вздохнула и пожелала Рей спокойной ночи.
Рей не могла перестать думать о совсем не арийском лице Рена и волновало это девушку куда сильнее даже его умения читать мысли. Она гадала – снимал ли он свою маску перед сослуживцами или скрывал от них свое «грязное» происхождение и как он вообще, вероятно, будучи тем, кого, они так ненавидели и стремились истребить, оказался в рядах нацистов? Так и не построив никаких внятных предположений Рей заснула и снились ей угольно-черные глаза и густые темные кудри.
Рим, весна 1959 г.
Вернувшись в номер, Рей свила себе кокон из одеяла и спряталась в нем, свернувшись калачиком. Так она провела несколько дней, раздраженно шикая на Рудольфа, пытавшегося потревожить ее покой то принесенной едой, то робкими предложениями выпить наконец волшебные таблетки. Словно под одеялом можно было спрятаться ото всех проблем, а точнее, всего одной, но довольно масштабной. Судя по всему, По тоже надеялся добраться до девушки, потому что в какой-то момент Рудольф просунул ей под одеяло скомканную записку, полученную от портье. Рей даже читать ее не стала.
На третий день Рудольф был решительно настроен принудительно завершить самоизоляцию девушки. Он стащил с Рей одеяло и спрятал его в шкаф, а сам уселся в кресло с видом, обещавшим долгий серьезный разговор. Рей тяжело вздохнула и сползла с кровати, чтобы вернуть себе одеяло, но мужчина заговорил.
– Милая, – вероятно, он очень тщательно подбирал слова и долго продумывал свою речь, – ты не можешь провести все наше путешествие в номере. Я не смог дозвониться до доктора Хофа, но у меня появилась замечательная идея… Вернее, – он сделал многозначительную паузу, – решение нашлось само собой. Я познакомился с одним психиатром, здесь, в Риме. И он согласился с тобой побеседовать…
– Нет, только не это, – простонала Рей и в этот момент подумала о том, что неплохо было бы подать на развод и сбежать от утомительной заботы Рудольфа на другой конец света. Она титаническим усилием взяла себя в руки и сказала уже более мягко, – я почти в норме. Я справлюсь, обещаю…
– В любом случае я уже договорился вместе поужинать, – возразил Рудольф, – мне будет неловко перед человеком.
Рей раздраженно зарычала, накинула поверх рубашки легкий атласный халат и выскользнула на балкон, чтобы покурить в одиночестве. На улице чудесно пахло цветением и теплым, влажным асфальтом после недавнего дождя. На ближайшем к балкону каштане шумно вилась птичья стайка, оглашая округу звонким гомоном. Было так хорошо, что Рей даже забыла о всех своих расстройствах. Это чувство было сродни долгожданной ремиссии после долгой болезни. Все произошедшее несколько дней назад казалось тяжелым, душным сном. Тени и мрачные картины прошлого отступили куда-то далеко, позволив девушке наконец-то вдохнуть полной грудью. В приподнятом расположении духа, Рей вернулась в комнату и заглянула шкаф, впервые за долгое время, проявив интерес к своему внешнему виду.
Она решила, что продемонстрирует Рудольфу и его новому знакомому, что вовсе не нуждается в помощи психиатра, да и вообще позволит себе полноценно расслабиться хотя бы на один вечер. А потом она скажет По, что не будет участвовать в операции, соберет чемодан и уедет из Рима. Куда они дальше планировали отправиться, вроде бы в Неаполь? Рей мечтала там побывать еще со студенческих времен, когда увидела эти узкие, старинные улочки, спускающиеся к набережной на картине в квартире По.
К вечеру Рей уже основательно привела себя в порядок – выбрала довольно открытое золотистое платье из тонкого шелка; нанесла макияж, расчесала и собрала волосы в высокую прическу. Надевая серьги, она с грустью подумала, что все это – и одежда, и украшения, и косметика с духами – подарки Рудольфа, щедрые, красивые и дорогие, которыми он безустали осыпал свою беспокойную жену. Самой ей никогда и не снились такие роскошные вещи, да и привыкшая к аскетизму девушка просто не стала бы тратить деньги на нефункциональные излишества. В действительности, они даже толком не приносили радости, скорее были возможностью продемонстрировать Рудольфу свою благодарность. Доставить удовольствие хотя бы его глазам, пока она не способна на другие способы. Думать о близости с ним не хотелось, это казалось каким-то странным и противоестественным. Как со своим братом разделить постель.
Закончив свою работу, Рей глянула на отражение в огромном зеркале и даже не узнала саму себя. И когда она только из смелой девочки-бойца превратилась в красивую куклу с грустными глазами? Но Рудольф остался более чем доволен. Рей с ужасом прочитала в его глазах тусклый огонек желания и порадовалась только, что мужчина слишком любит ее, чтобы решиться склонить ее к близости против ее воли.
Рей даже пересилила себя и решилась положить руку мужчине на локоть, пока они шествовали к ресторану, где была назначена встреча, оглашая округу стуком каблуков по брусчатке. И этот маленький подвиг того стоил – оцененный благоговейной нежностью и благодарностью Рудольфа во взгляде.
Но прекрасный вечер неминуемо обернулся кошмаром, когда появился тот самый человек, с которым Рудольф познакомился за время изоляции девушки. И почему только, черт возьми, из всего миллиона жителей Рима, Рудольфу понадобилось пригласить на ужин ее бывшего палача? Проклятого Монстра в маске!
Рей поперхнулась вином и долго пыталась прокашляться, пока Кайло Рен собственной персоной, по-дружески за руку здоровался с Рудольфом и усаживался за их столик. Рей старалась даже не смотреть в его сторону, но успела украдкой отметить, что он по-прежнему носил только черное, сменив свои странные закрытые одежды на строгий костюм и застегнутую наглухо рубашку.
– Доктор Соло, моя жена Рей, – представил Рудольф девушку своему новому знакомому и заботливо осведомился, – милая, с тобой все в порядке?
– Да… – хрипло прошептала девушка, кое-как успокоив кашель и прочистив горло, – принеси воды, пожалуйста…
Стоило Рудольфу отойти, Рей наклонилась над столом и тихо и яростно зашептала.
– Психиатр?! Серьезно!? Все еще копаешься в чужих мозгах?
– Я хотел увидеть тебя, – честно сказал Кайло голосом, практически лишенным каких-либо эмоций, – и вряд ли ты бы захотела со мной разговаривать…
– Я и сейчас не хочу! – чуть ли не взвизгнула Рей, но вовремя успокоилась, увидев приближающегося со стаканом воды Рудольфа.
– Есть много занятий, в которых можно обойтись и без разговоров, – с нахальной улыбкой заявил мужчина и, понизив голос почти до шепота, признался, – я скучал по тебе.
– А я нет, – только и успела, что бросить Рей, прежде чем Рудольф уселся обратно на свое место и вперился в лицо девушки своим невыносимым заботливым взглядом. Словно она не вином поперхнулась, а умирала от неизвестной болезни. Впрочем, в этом была доля правды. И причина ее болезни сидела с девушкой за одним словом. Ей почему-то вспомнилось латинское изречение, почерпнутое из единственного семестра в медицинском колледже, который она бросила из-за войны: sublata causa tollitur morbus. Вроде бы слова эти принадлежали Гиппократу и означали мысль, которую теперь невозможно было выбросить из головы.
С устранением причины устраняется болезнь.
И как жаль, что в этот раз она оставила дома пистолет, слишком громоздкий для маленькой дамской сумочки. Рей в красках представила себе, как она всадила бы пулю в лоб своему бывшему мучителю посреди ресторана, шокировав Рудольфа, персонал и всех посетителей. И наконец-то смогла бы дышать легко, не мучиться кошмарами по ночам и не возить на дне чемодана коробочку белых пилюль.
– Доктор Соло, – обратился к Рену Рудольф, – вы, наверное, часто в своей практике встречаетесь с травмами военных лет?
– Да, бывает, – с легкой улыбкой подтвердил Рен и по его слегка отсутствующему выражению лица, Рей догадалась, что сейчас он беззастенчиво роется в сознании Рудольфа. Ее муж почувствовал вторжение, но не понимая, что с ним, помассировал пальцами виски и промочил горло вином. Рей ужасно хотелось остановить это, потому что она прекрасно помнила дискомфорт, который приносит эта пытка, но ничего не могла поделать. Если этот мерзавец совершенно спокойно разгуливает по Риму, вероятнее всего, у него есть новые документы и никто не поверит ей, если она на весь ресторан начнет кричать, что рядом военный преступник и жестокий палач. Конечно, – догадалась девушка, – потрудилась его матушка, скорее всего, воспользовалась всем своим влиянием, чтобы подарить блудному сыну возможность другой жизни в новом послевоенном мире.
– Простите, – пробормотал Рудольф, – что-то голова разболелась. Пойду, спрошу у официанта обезболивающее… Рей, расскажешь пока о том, что тебя беспокоит?
Рей мрачно усмехнулась и проводила мужа глазами.
– Не смей больше этого делать, – злобно сказала она Рену, – если ты причинишь ему вред…
Она замолчала, потому что почувствовала на своем колене под столом холодные пальцы, слегка погладившие чувствительную кожу. Прикосновение обожгло девушку и пустило по спине россыпь мурашек, она заерзала на стуле и отодвинулась подальше.
– Ты замужем, но хранишь мне верность? – насмешливо поинтересовался Кайло, поселив в душе девушки нестерпимое желание сейчас же выплеснуть ему в лицо содержимое своего бокала с вином. Она заскрежетала зубами от злости.
– Серьезно? – выпалила она, – только за этим ты влез к нему в голову?
Кайло буравил ее невыносимо пристальным взглядом, словно и с ней пытался проделать тот же фокус. Однако, они оба прекрасно знали, что это бессмысленно и мысли Рей для него закрыты. Хотя они и так все были очень ярко написаны на лице. Она просто полыхала от гнева, готовая выкинуть что-то безумное в любой момент. К счастью, вернулся Рудольф, и Рей пришлось остыть и надеть на себя непроницаемую маску дружелюбия.
– Ну… как успехи? – неловко заговорил он, явно ощутив напряжение, повисшее в воздухе.
– Довольно печальная история, – невозмутимо заявил Рен, как будто они действительно за время отсутствия ее мужа обсуждали с Рей мрачное прошлое, – но вам повезло, что удалось выжить в концлагере. За что вас туда упекли? Вы еврейка?
Рей с трудом сдержалась, чтобы не ответить что-нибудь грубое. В ее памяти всплыла их первая встреча, когда она задала Рену тот же самый вопрос. И он, скорее всего, тоже прекрасно помнил все подробности и до сих пор злился на это. И не упустил возможности напомнить. А заодно поставить Рей в неловкое положение, ведь Рудольф ничего не знал о ее боевом прошлом и участии в сопротивлении. И, конечно о том, как они с По и Зори, пять лет фанатично выслеживались скрывшихся нацистов и вершили над ними расправу. Жестокую и кровавую. О таких вещах в принципе, не очень то хотелось кому-то рассказывать, хотя в тот момент все их поступки казались совершенно оправданными. Жаль, что в то время им не удалось отыскать и бывшего монстра в маске. Впрочем, монстр всегда останется монстром, с маской или без. А Рей считала его мертвым, хотела в это верить все прошедшие годы.
– Нет, но разве нужно было сильно постараться, чтобы оказаться в лагере? – едко откликнулась Рей, стараясь обойти опасную тему. Но она прекрасно понимала, что Рен ей не позволит так легко отделаться.
– Вы, должно быть, участвовали в сопротивлении? – откликнулся он и сверкнул глазами, давая Рей понять, что полностью владеет положением и намерен вывалить на Рудольфа новые подробности ее биографии. Рудольф, конечно, обернулся на Рей с явным интересом и недоумением. Рей стало неловко под прицелом сразу двух пар глаз.
– Я была совсем ребенком, – отмахнулась она, – только разносила листовки.
– Ты не рассказывала, – вдохновлено воскликнул Рудольф, – и тебя за это отправили в лагерь? Какие же они звери…
Рен хищно улыбнулся от этого комментария. Рей поняла, что больше не может сдерживаться, не может терпеть эту фальшивую беседу и сюрреалистические посиделки с бывшим палачом и любимым мужем. Она поднялась из-за стола.
– Простите, – выдавила она с трудом, – я неважно себя чувствую, и хотела бы вернуться в отель.
– Что ж, – сказал Рен, – увидимся, ведь мы соседи. Рудольф, кстати, я хотел бы сделать вам замечательное предложение, – и Рей снова напряглась, видя как мужчины встали друг на против друга для рукопожатия, – у моего друга прекрасная вилла во Фреджене и он всегда рад гостям. Вы с женой могли бы приехать. Я думаю, Рей пошел бы на пользу свежий воздух. И там мы могли бы заняться психотерапией.
– Как здорово! – с искренним почти детским восторгом воскликнул Рудольф, – благодарю! С радостью. Что скажешь, милая?
Рудольф обернулся к Рей и улыбка медленно сползла с его лица, когда он заметил смертельную бледность супруги. Рей заторможено кивнула, хотя сейчас во всю размышляла о том, что нужно срочно связаться с По и найти хоть какой-то способ избежать этой поездки.
– Да… – пролепетала она, – спасибо.
И выскользнула на воздух, прижалась спиной к дереву и закрыла глаза. Даже если это приглашение не подразумевает ловушку и на вилле не расположилась шайка сбежавших нацистов, оказываться в замкнутом пространстве с Кайло Реном и уж тем более участвовать в фарсе, прикрытом предлогом психотерапии, она хотела меньше всего на свете. Именно сейчас Рей вспомнила о полученной записке, которую, по старой привычке не оставлять нигде следов конспираторских сообщений, прихватила с собой и вытащила ее из сумочки.
«Кузина! Бабушка стала совсем плоха. Советую тебе не откладывать визит, если хочешь застать ее в трезвом рассудке. Сара».
В этот раз По был удивительно краток, а его обычно аккуратный почерк скакал и растерял всю свою педантичность. Рей без труда догадалась, что он нервничает и беспокоится за нее из-за появления Рена. И, вероятно, уже придумал план действий по перехвату сразу двух бывших врагов. Нужно скорее выйти с ним на связь, чтобы узнать новости о поисках Хакса. А потом отправиться на чертову виллу, чтобы свести счеты с Реном. Нельзя упускать этот шанс, если судьба сама так великодушно подарила девушке возможность освободиться от самого страшного призрака прошлого. Она и сама не заметила, как стала размышлять в стиле прежней версии себя.
Версии, которую нужно убить. Вместе с Реном.
========== Глава пятая. Непентес ==========
Париж, 10 июня 1940 г.
Есть такие дни, которые особенно прочно врезаются в память и сохраняются лучше остальных. Воспоминания о них не теряют яркость, а детали отпечатываются на долгие годы. Учитывая, что последние лет десять Рей только и делала, что блуждала по лабиринтам своего прошлого, она возвращалась именно к этому моменту с особенной частотой и почти ритуальной регулярностью.
Десятое июня тысяча девятьсот сорокового года. В то время Рей и Финн уже перебрались под крылышко По – когда парень узнал о том, что друзья ютятся в тесной каморке без окон на задворках рыбной лавки, он, не принимая возражений, взял у знакомых автомобиль и перетащил все немногочисленные пожитки в свою огромную квартиру. Конечно, квартира в действительности принадлежала его родителям, но отец, получивший травму на войне ненавидел ползать по лестнице и перебрался в небольшой домик на юге Франции, а мать, конечно же, последовала за ним и разбила роскошный розовый сад. Они не раз приглашали По с друзьями погостить, но из-за войны этим планам не было суждено сбыться. Рей побывала в том доме спустя много лет, уже после Гюрса, когда родителей По не было в живых, как, впрочем, и многих из их друзей. Она плохо запомнила этот момент, потому что все время там только и делала, что безостановочно ревела на плече у По или пыталась утопиться в шипящих волнах Балеарского моря.
Квартира была просторной и шикарной и с первого взгляда поразила Финна и Рей, привыкших к довольно тесным и аскетичным жилищам. Благодаря расположению и хитрому решению архитектора, окна выходили сразу на три стороны света, и из кухни можно было любоваться центром города и далекой Эйфелевой башней, а из спален виднелись белоснежные купола Сакре Кер и крыши Монмартра. Сам По не особенно придавал этому значение, все-таки он в их компании был единственным парижанином, который провел здесь всю свою жизнь с самого рождения и воспринимал это окружение как должное. Но щенячий восторг друзей крайне тешил его самолюбие.
Помимо великолепного вида из окон, удивительным было и само внутреннее убранство жилища – много картин, старинной мебели, работающий камин, который потом в войну не раз спасал друзей от холодов; шикарная ванна с ножками в виде львиных лап, стоящая у панорамного окна. Ванна была излюбленным местом Кайдел и первое время Рей вообще казалось, что девушка русалка или амфибия, учитывая, сколько времени она проводила в воде. Американка удивительным образом умудрялась делать в ванне практически все свои дела – болтала по телефону, читала, курила, слушала радио и музыку, красилась, иногда просто дремала, откинувшись на изящный белоснежный керамический борт и разметав повсюду свои роскошные светлые волосы. Гостей она тоже любила принимать там, ничуть не смущаясь своей наготы, но заставляя краснеть до кончиков ушей ужасно стеснительную Рей. Некоторые прихожие в дом друзья даже разделяли с девушкой ее водные процедуры. Однажды Рей застала там Кайдел в обществе По, после чего долго пряталась в своей комнате и старалась не смотреть молодым людям в глаза. В тот день она узнала об отношениях своих друзей, а заодно немного о том, чем вместе могут заниматься взрослые люди, о чем она тогда предпочитала просто не думать.
В тот роковой день, десятого июня, все в квартире были заняты своими обычными делами – По стучал клавишами печатной машинки, дымя при этом чрезвычайно вонючей кубинской сигарой и похлебывая золотистый виски; Роуз ковырялась в деталях сломанного радиоприемника, который ей заказали починить; Финн в очередной раз рисовал пейзаж за окном, а Рей обложилась книгами так, что из-за толстых фолиантов ее было практически не видно. Кайдел ворвалась в квартиру подобно маленькому торнадо и криком позвала всех друзей в гостиную с камином.
– Работает? – она выдернула из рук Роуз приемник, но девушка отвоевала свою работу и обиженно замотала головой. Кайдел чертыхнулась, махнула рукой и бросилась в комнату По.
– По! Включи радио! – крикнула она. Наконец-то все обитатели квартиры оставили дела и потихоньку собрались в гостиной. Кайдел вернулась вместе с По, который торжественно вкатил в комнату большой старый радиоприемник. Трясущимися пальцами Кайдел настроила волну.
– Слушайте! – крикнула она. Из приемника доносились сводки новостей, к несчастью, совсем неутешительных. Никто толком не мог разобраться в том, что означала вся эта разрозненная информация и друзья взволнованно переглядывались. До Рей смутно, как из-под воды донеслась только последняя фраза, потом эхом отдававшаяся в голове весь оставшийся день. «Париж объявляется открытым городом».
– Что такое открытый город? – переспросила она, когда Кайдел выключила приемник, плюхнулась прямо на пол рядом с ним и нервно закурила.
– Ничего хорошего! – воскликнула она, – немцы уже близко, а правительство фактически сдало нас им!
– Боже, – обронила Роуз и взяла Финна за руку, – начнется война?
– Война уже идет, дурочка! – продолжала Кайдел, – но эти уроды будут хозяйничать здесь. Черт, черт… – она дерганным движением откинула волосы с лица и отряхнулась от упавшего с сигареты прямо на платье пепла. Девушка была настолько вне себя, что просто не могла спокойно сидеть на месте. Когда она докурила, она стянула с головы красный вязаный берет и яростно скомкала его в пальцах, словно он был в чем-то виноват.
– И что нам делать? – задал Финн резонный вопрос, он был очень собранным и мрачным, – уехать?
– Да, Ко, может тебе вернуться к родителям? – предположила Рей и чуть не получила в глаз за такое предложение. Кайдел замахнулась, но ничего не сделала, а потом вскочила, убежала в прихожую и вернулась, на ходу вытряхивая все содержимое из своей сумки. На самом дне отыскалась мятая листовка, которую она протянула сидевшему ближе всех По.
– Я не собираюсь прятаться и отсиживаться где-то, как это сделало правительство! – полная героического пафоса заговорила американка, – я буду бороться. С вами или одна.
Пока она говорила, листовка оказалась у Рей в руках и она с интересом повертела ее в пальцах. Текста было мало, в основном лозунги. Самый крупный из них «За свободную Францию».
– И что ты будешь делать? – наконец-то вмешался По с грустной иронией в голосе, – пойдешь одна против немецких танков?
– Я не одна, – прошептала Кайдел. Ее темные глаза бешено горели, а щеки раскраснелись от волнения. Она была особенно прекрасной в этот момент – белокурая смелая валькирия. Рей не удержалась от нахлынувшего на нее порыва, встала и обняла подругу за плечи. Кайдел посмотрела на нее с благодарностью и положила голову девушке на плечо.
– Я с тобой, – тихо сказала Рей. По усмехнулся.
– И я, – бросил он, – вы без меня пропадете.
– И мы, – улыбнулась обычно тихая и скромная Роуз, и сейчас ее круглое славное личико было исполнено по-настоящему стальной решительности. Финн кивнул и только крепче сжал руку своей возлюбленной.
Спустя много лет Рей жалела об этом разговоре и думала, что если бы они были менее разгоряченными и безрассудными, а имели хоть толику благоразумия, то жизнь их сложилась бы иначе. Кайдел вернулась бы к родителям в Америку, а остальные просто не ввязывались бы в войну, которая стоила им океана боли и горьких потерь. А кое-кому и жизни. Но, к несчастью, понимание этого приходит только с жизненным опытом, которого у всей великолепной пятерки тогда было мало. Они были детьми. Отчаянными, смелыми детьми с крепкими идеалами.
И снова Рим 1959
Она наплела Рудольфу, что решила посетить один известный магазин модной одежды и не хотела бы совершать это путешествие в его обществе. Притворно засмущавшись, Рей сообщила, что хочет приобрести кое-какие весьма пикантные детали женского гардероба и уловка сработала – мужчина отстал. Он порадовался только, что девушка наконец-то стала проявлять хоть какой-то интерес к окружающему миру. Запоздало Рей сообразила, что для подтверждения своего алиби ей действительно придется потратить время в магазине и эта перспектива ее скорее угнетала, чем радовала. Она не питала никакого интереса ко всем этим вещам, мало разбиралась в моде и том, как правильно нужно носить разные предметы, к которым попросту не привыкла. Большую часть жизни она одевалась, как мальчик, а в военные годы в лагере и вовсе успела привыкнуть к серой однообразной пижаме арестантки. Был, конечно, недолгий период в Париже до войны, когда Кайдел пыталась привить ей хоть какой-то вкус, но быстро разочаровалась в этой идее. Просто сама выбирала Рей платья, которые та, скрипя зубами все-таки надевала, чтобы не обижать подругу. И чувствовала себя ужасно неуютно – ветер так и норовил задрать подол, чулки все время рвались; сесть в свободной позе было неудобно, как и залезть на дерево или перемахнуть через забор, если в том появлялась необходимость.
На самом деле Рей отправилась на встречу с По. В этот раз он выбрал место, находившееся куда дальше от отеля, где девушка остановилась с мужем. Рей была недовольна, но скоро узнала причину выбора старого друга и слегка смягчила свой гнев. Они встретились у Пантеона и тут же зашли внутрь. Храм действительно производил неизгладимое впечатление и Рей долго стояла посередине зала и разглядывала причудливую, сложную архитектуру. Больше всего ее поразило окошко посередине крыши и короткие сведения, полученные от По о том, что спроектировано здание таким хитрым образом, что дождь не попадает через отверстие внутрь. Рей даже захотелось задержаться здесь, чтобы проверить эту информацию.
– А теперь давай к делу, – они отошли в тень колонны подальше от стайки китайских туристов и нетерпеливый По решился заговорить.
– Я не ошиблась, – сухо констатировала Рей, с трудом подавляя бушующие внутри эмоции, которые ей совсем не хотелось демонстрировать перед старым другом, – Рен действительно здесь. Кажется, у него есть новые документы.
По недоверчиво и испуганно уставился на подругу. Рей думала, стоит ли ей рассказывать про виллу на побережье и свои планы, которые она больше не намерена была откладывать.
– А что там с Хаксом? – нашлась она и перевела тему.
– Я пока слежу за ним, – быстро ответил По, – но было бы хорошо, если бы ты…
Рей многозначительно хмыкнула, не дав другу договориться.
– Рей, – По очень редко называл девушку по имени, только когда разговор становился действительно крайне серьезным, – ты единственная, кто может его опознать. Я его не видел, ты знаешь.
– Да, ты с нами в Гюрсе не отдыхал, – мрачно напомнила Рей и сама удивилась обиде, которая прозвучала в ее голосе. Бессмысленно и глупо было винить По, в том, что в то время, когда он выполнял операцию в другом месте, просто потому, что оказался отличным пилотом, его друзья попали в лапы к неприятелю. Злилась Рей скорее на себя, что не напросилась с ним, ведь она тоже научилась управлять самолетом и делала это ничуть не хуже, но почему-то испугалась оставлять оторву Кайдел и довольно беззащитных Финна и Роуз одних в оккупированном Париже. Она в тот момент была уверена, что вернувшись, уже не найдет друзей живыми. Как наивно, ведь она даже будучи рядом, все равно не смогла сберечь их от надвигавшейся беды.
– Знала бы ты, сколько раз я порывался все бросить, прилететь и разбомбить эту преисподнюю к чертям! – воскликнул По слишком громко, так, что на него обернулась пожилая пара скандинавов, прогуливавшаяся неподалеку.
– Прости, – Рей пересилила себя и тронула друга за руку, – я не хотела тебя задеть. Просто…
– Это не важно, – отмахнулся По и его обычно яркие глаза стали мутными от тоски, вероятно, на него тоже нахлынули воспоминания, – послушай, Змейка. Тебе не кажется, что все это не случайно? Мы должны закончить начатое. Чтобы… чтобы можно было жить дальше.
– И ты серьезно думаешь, что если мы убьем последних виноватых, все дурные воспоминания просто исчезнут? – озвучила Рей пугающую мысль, которая часто мешала ей спать ночами, – а ребята оживут?
– Не знаю, – вздохнул По, – но я не могу спать спокойно, зная, что эти уроды скрылись от правосудия. И не пытайся меня убедить в том, что ты потащила мужа в Италию не из-за моей весточки… Ты думала я нашел Рена? Да?
Рей вздрогнула от одного только упоминания этого имени из уст друга. Он не знал даже половины всего, что произошло между ней и ее тюремщиком в том проклятом лагере. Возможно, знай, он больше, он бы и сам предпочел никогда не встречаться с Рей. Но, вероятно, он догадывался, когда видел, с какой изощренной жестокостью когда-то добрая и справедливая девушка казнила бывших палачей. Нельзя войти в ад и выйти оттуда прежним. Как и вглядываться в бездну, не поселив кусочек ее в своей душе.
По неуверенно коснулся пальцев Рей и девушка даже не отдернула руку, подняла на него глаза, ставшие влажными от слез.
– Я клянусь тебе, – взволнованно заговорил По, – мы разберемся с Хаксом и Реном и все. Ты, если хочешь, никогда меня больше не увидишь. Живи спокойно со своим банкиром в своих Альпах, забудь все. Заведи наконец детей. Троих. Назови их Кайдел, Роуз и Финн. И большую лохматую собаку. И кошку… Стань толстой и счастливой. Но только после.
Он нежно вытер слезы со щек бывшей подруги.
– Это наш последний бой, – добавил он.
– Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась Рей, – будь по-твоему. Но… – ей хотелось вырвать руку, но в тоже время она так скучала по родному теплу своего друга, таким, каким он был до войны, по их странным отношениям в компании, где они постоянно любили притрагиваться друг к другу, обниматься, валяться все в одной огромной кровати без какого-то эротического подтекста, – но я не хочу, чтобы ты уходил. Ты еще должен будешь стать крестным моим детям.
И она сделала то, чего не делала последние лет десять своей жизни – крепко обняла старого друга и уткнулась лицом в его лохматые жесткие волосы. Так они и стояли обнявшись, дыша почти в унисон, пока Рей не задрала голову и не бросила еще один долгий взгляд на причудливую крышу Пантеона.
– Знаешь, – тихо проговорила она, – по легендам у древних греков был непентес, волшебный напиток отнимающий память. Хотела бы я знать его рецепт.
Буэнос-Айрес. 1950 год.
Бедняга По плохо переносил жару, все-таки он был избалованным мягким и умеренным климатом родного Парижа. Рей было все равно – она выросла в пустыне и совершенно спокойно воспринимала палящее солнце. Поэтому они старались не выходить из дома до заката, да и в принципе, дела, для которых они посетили эту далекую страну, лучше было делать ночью. Очень кстати сейчас проходил карнавал, и все улицы были заполнены людьми и туристами. Никто не обращал внимания на двух мрачных чужестранцев. Пряный, цветущий, пахнущий тропическими растениями и огнями костров город, гудел и тонул в музыке и веселье. Они были незваными гостями на этом празднике жизни и скрывались в темноте отдаленных от центра улиц.
Рей накинула на глаза капюшон и поправила лямку тяжелого армейского рюкзака на плече. По ожесточенно хлебал воду из фляжки – жарко ему было даже после заката солнца. Воздух был непривычно влажным и густым.
Рей сверилась с картой.
– Вот этот дом, – прошептала она и остановилась, чтобы спрятать карту. По кивнул и тряхнул опустевшей фляжкой, извлекая из нее последние капли живительной влаги.
Рей медленно постучала по обшарпанной старой двери кулаком. Во внутреннем дворике послышался лай собаки и шаркающие шаги прислуги. Открыла пожилая женщина с очень смуглым лицом и седыми прядями волос, небрежно выбивающимися из-под косынки. Прежде чем служанка успела что-то сказать, Рей уперла ей в живот пистолет.
