Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
– Не бойся, – шепнул он ей прямо в губы между поцелуями и провёл языком дорожку вниз по ее телу.
Он откинул тяжелый бархатный подол, обнажая ноги девушки в теплых чулках. Рей растерялась, она догадывалась, что он собирается сделать, и ей было и волнительно и интересно. Но в этот раз утолить свое любопытство ей так и не удалось. Стоило только мужчине спустить с ее бедер белье и отстегнуть застежки пояса для чулок, дверь комнаты негромко хлопнула.
Рей встрепенулась, быстро оттолкнула Кайло и судорожно запахнула платье. В следующее мгновенье она уже отворила дверь и выглянула в темный коридор. Глаза долго привыкали к темноте и не способны были уловить никакого движения, но она чувствовала чужое присутствие. И теперь она уже не могла отделаться от ощущения, что кто-то наблюдал за ними. Если, конечно, не сами стены чертового замка имели глаза и уши, чтобы знать абсолютно обо всем, что творится в каждом его темном углу.
И докладывать об этом Сноуку.
========== Глава шестнадцатая. Враг ==========
Комментарий к Глава шестнадцатая. Враг
Автор забыл про покой и сон, лишь бы только кормить вас стеклом.
Слишком долго держал вас голодными <3
И, конечно,
У бурных чувств неистовый конец
(но пока не конец этой истории)
Аквитания, лагерь Гюрс. весна 1942 года.
Ее держали в темноте около недели, хотя точно определить было невозможно – отсутствие окон или хотя бы часов превратило полотно времени в одну вязкую бесконечную жижу. Впрочем, держали – не совсем точное слово. Ее бросили в темноту, судя по внутренним часам Рей, около недели назад. Бросили и забыли и теперь она словно очутилась на дне пересохшего колодца или очень глубокой ямы, спускавшейся почти до преисподней. Да и как можно держать человека, который даже не пытается сопротивляться. Первое время она и вовсе не подавала никаких признаков жизни, скорчившись на холодной сырой земле, обхватив руками ноющие от боли колени. Если бы ей пришлось бороться за свою жизнь сейчас, она определенно предпочла бы смирение. Потому что у нее не было сил, даже чтобы дышать. Пока тело само не опомнилось и не начало медленный и мучительный процесс регенерации, не потрудившись спросить разрешения у своей хозяйки. Рей все равно не дала бы его; но жажда жизни была сильнее и так глубоко внутри нее, что противиться ей было бесполезно. Вероятно, такая же неистовая потребность в том, чтобы выстоять перед всем, когда-то спасла жизнь солдату Мариусу Сноуку, когда его обожженное тело покоилось под трупами товарищей в превратившемся в братскую могилу окопе западного фронта. Вероятно, что-то подобное испытывал росток, пробивающийся через асфальт или каменистую почву. Он просто продолжал свою борьбу, не задаваясь вопросами о ее смысле и цели.
Боль уходила, словно сама холодная земля забирала ее себе. Через какое-то время Рей смогла сесть, отползти от того места, где так долго пролежала в одной позе, и отыскать стену, к которой можно было привалиться. К своему величайшему удивлению, проделывая этот замысловатый путь, пальцы девушки наткнулись на нечто, оказавшееся солдатской фляжкой. Она жадно выпила всю воду до капли, не заботясь о завтрашнем дне. Ледяная вода больно оцарапала пересохшее горло и вдохнула немного силы в беспомощное тело. Но недостаточно много сил, чтобы возродить боевой дух девушки и подарить надежду. Вероятнее всего, ее пребывание здесь – вопрос времени. В этот раз ее точно казнят. Не удивительно!
Рей усмехнулась и только оскалив зубы, ощутила на губах соленый привкус собственных слез. И она всегда считала, что борется с судьбой, что приспосабливается к любым обстоятельствам? Человек, наделенный хотя бы тенью инстинкта самосохранения не оказался бы в этой темной яме. Этот человек направил бы серебристый нос физелера в другом направлении, затаился, скрылся бы от войны. Постучал в двери случайного крестьянского дома и умолял бы дать ему ночлег и работу, любую, самую тяжелую, самую грязную. Или затерялся бы в крупном городе, продал проклятый серебряный перстень и добыл себе билеты в новую жизнь. Этот человек никогда не вернулся бы в место, где был пленником и не попытался в одиночку справиться с толпой вооруженной охраны. Пора признаться себе – она не хотела жить, а искала смерти. Может быть из лучших, героических побуждений, но разве важны причины того, если стремишься побыстрее оказаться в сырой земле? Вот она и оказалась. Похороненная заживо, но все еще живая.
Когда Рей закрывала глаза, она словно видела себя со стороны – хрупкую фигурку, тенью выскользнувшую из леса и решительными, прямыми шагами направлявшуюся к высокой ограде Гюрса. Видела, как лучи прожекторов сходятся на ней, как щелкают спусковые крючки винтовок и воздух разрывают пронзительно-свистящие пули. Видела, как пули обращаются назад, к тем, кто их отправил. А железные ворота сминаются, как бумага, словно сжатые сильной, невидимой рукой. Видела всполохи сражения и крики погибших солдат. Чувствовала их боль, когда жизнь покидала все еще теплые тела. И хотела не видеть этого никогда.
Это война, – говорила она себе, – ты же уже убивала. Помнишь того предателя, задушенного скрипичной струной? А тех, кто подорвался на заложенной тобой взрывчатке? А остальных, кто был врагами и потому не заслуживал жалости, как ты говорила себе. А потом плакала в подушку всю ночь напролет, чувствуя себя самым страшным чудовищам. Но ты убивала и не испытывала удовольствия. Ты не казалась себе спустившейся с небес богиней возмездия, смелой и мудрой, имеющей настоящее право решать, кого стереть с лица земли, а кого помиловать.
Рей пыталась спастись от этих мыслей в воспоминаниях, но вместо утешения они приносили только боль. В тот раз, когда она томилась в застенках Парижа, в подвале закрытой типографии, все еще не зашло настолько далеко. Это было до Гюрса, до замка, затерянного в снегах, до Монстра… Ее воспоминания были радостным оазисом утешения – и партизанская война, казавшаяся игрой, и тяготы детства и светлые дни с друзьями, в почти забытое уже мирное время. В ее воспоминаниях не было столько боли и темноты. Теперь же они были чернее того мрака, что окружал девушку со всех сторон.
Если долго всматриваться в бездну, бездна начнет всматриваться в тебя, – сказал ей однажды Сноук и эти слова намертво отпечатались у Рей в памяти. Она не запомнила кому принадлежало это высказывание и была уверена, что не сам Сноук придумал его, но эта деталь казалась совершенно незначительной рядом со смыслом, вложенным в них.
Она заглянула в бездну. Она впустила тьму внутрь себя. Она никогда не станет прежней. Теперь она такое же чудовище, как Кайло, как Сноук… Она была рождена подобной им, но не знала ничего о своей истинной сути, но демоны, таившиеся в глубине ее души столько лет, дождались своего часа. Она сама теперь – демон…
Нет – тут же шептала сама себе она, – все можно обратить вспять. Она не позволит им изменить себя и уничтожить все доброе и светлое в себе. У нее в этом царстве мрака есть тонкий луч света – ее друзья. Она верит, что они все еще живы. И война однажды закончится, если, конечно, ее смерть не придет раньше… А если придет, то пусть последним, что она увидит, будет не темнота вокруг себя, а тщательно нарисованная воображением картинка. Наполненная светом и воздухом квартира Демеронов в Париже, просторная кухня и большой стол, за которым они соберутся снова все вместе, как растерянные куски пазла, каждый наконец-то оказавшись на отведенном ему месте. Солнечные лучи, пронизывающие прозрачный воздух и золотистые от него пылинки, кружащиеся, словно снег. Улыбки друзей, повзрослевших, но живых. И она с ними, она – прежняя.
Где-то наверху лязгнул засов на двери, и Рей оказалась растерзанной ярким лучом света, пробившимся через тьму. Она болезненно зажмурилась и заслонила глаза рукой.
Это конец.
Она ухватилась за пытающуюся раствориться картинку, словно пытаясь шагнуть в нее, как тогда в замке Сноука в воспоминание о жарком алжирском полдне и городе, затерянном в песках. Пожалуйста, не исчезай… Но лица друзей уже подернулись рябью, как испорченная кинолента, теряя свою четкость. Пожалуйста…
Рей ухватили под руки и поставили на ноги. Чья-то властная рука в перчатке заставила ее разжать зубы и, на удивление, в ее горло полилась холодная до немоты на языке ключевая вода. Тот же человек вытер ей рот и прикоснулся ладонью ко лбу, словно пытаясь измерить температуру. Затем ее потащили по ступенькам вверх, и Рей только и оставалось, что передвигать ногами. Здесь были ступеньки? Ей казалось, что вокруг лишь сплошные стены.
В конце пути она все-таки позволила себе приоткрыть отяжелевшие веки и тут же пожалела об этом. В глаза ударил яркий свет, толи уличный, толи искусственный – после пребывания в темноте было сложно разобрать. Свет был повсюду, его было слишком много. И Рей даже поверила в то, что ей удалось перенестись из мрачной безнадежной реальности в свое теплое и прекрасное видение.
Но ее не казнили и, на удивление, даже не отвели в допросную или пыточные застенки, где она оказалась сразу после своего триумфального возвращения в Гюрс. Всю дорогу Рей держала глаза закрытыми, поэтому, открыв их в мягком полумраке, не сразу поняла, где находится. Помещение напоминало барак, но все было заставлено какими-то непривычными глазу конструкциями… Рей сосредоточилась и вытащила из своей памяти подходящую картинку – по дороге в Париж они с Финном были в похожем месте и странные сооружения на деле оказались многоэтажными кроватями, на которых ютились бездомные и беженцы с юга. Где она? Пока Рей мучительно соображала, пытаясь соединить воедино осколки своей реальности, из полумрака появились силуэты в одинаковых серых пижамах, заинтересованные гостьей, но предпочитавшиеся держаться на расстоянии от конвоя. Остекленелый взгляд девушки скользил по размытым бледным лицам, не в силах вырвать из морока хотя бы одни знакомые черты. Глаза болели даже от тусклого света, хотелось протереть их рукой и вытряхнуть из них несуществующий песок, но ее руки все еще держали.
Ее подвели к одной из коек и довольно грубо толкнули вперед. Ослабшие после долгого пребывания без движения ноги оказались ватными и непослушными. И Рей тут же, лишившись поддержки извне приземлилась на кровать. Конвоировавшие ее охранники перебросились парой фраз на неизвестном Рей языке и спешно удалились. Рей откинулась на жестком матрасе мечтая только об одном, провалиться обратно в забытье, так сильно дорога истощила ее и без того немногочисленные силы, но кровать прогнулась под чьим-то весом. Кто-то с силой сжал ее руку и на кожу капнуло что-то соленое и теплое. Рей попыталась сфокусировать взгляд.
Кайдел.
Кайдел!
Силы внезапно вернулись к ней, но всего на мгновение, которого хватило, чтобы крепко обнять подругу. Девушка выглядела исхудавшей, поблекшей, но относительно здоровой и живой. Ее глаза блестели от слез.
– Господи, змейка… – пробормотала американка, еще крепче сжимая руку подруги, – я уже не ждала увидеть тебя живой… Где ты была?
Но Рей не способна была ответить, проваливаясь обратно в гостеприимную темноту.
Рей толком не успела прийти в себя до конца, когда ей пришлось снова вернуться к работе на заводе. С пленниками по-прежнему не церемонились, хотя условия стали более пригодными для жизни. Как узнала девушка из болтовни Кайдел, перемены начались после ее исчезновения, примерно в тоже время Хакс освоился на месте начальника лагеря и активно принялся перекраивать его на свой лад. Он не был добрым или милосердным, но был рассудительным и мудрым человеком. Отвратительное обустройство лагеря он нашел недальновидным и опасным для мятежа, поэтому хоть немного облегчил жизнь пленников – улучшил медицину, утеплил бараки и приказал установить в них кровати с настоящими матрасами и одеялами. Коснулись его модернизации и пищи, уже меньше напоминавшей безвкусные помои. Хакс был прав – заключенные стали меньше умирать и больше работать, хотя вряд ли из благодарности за его труды. Он даже пытался организовать какую-то внерабочую деятельность, но никто не поддержал энтузиазма в создании театральной студии и литературного кружка. Состав заключенным был многонациональным и некоторые не способны были общаться друг с другом. Относительно большая группа людей в принципе не умела читать и не видела в этом смысла. Кайдел рассказывала обо всем этом с присущей ей язвительностью и выглядела так, словно не побывала в карцере по приказу того же самого Хакса. Она рассудила, что рыжий военный намного лучше своего предшественника – лентяя и развратника Келера. Отсутствие интереса нового начальника лагеря к хорошеньким заключенным тоже не осталось без внимания и о нем любили шептаться и сплетничать. Но Кайдел старалась не говорить «гомосексуалист», как в либеральном Париже, а придумывала всякие метафоры, большую часть которых Рей не понимала.
Рей молчала и слушала, каждый раз избегая вопросов о том, где она была. Однако, момент, когда Кайдел надоест слушать ее невнятный лепет, неминуемо должен был наступить уже скоро. И хоть Кайдел тактично сделала вид, что не станет заставлять подругу говорить о пережитых мучениях, ее пытливый взгляд говорил об обратном. Рей же хотелось верить, что она унесет эту тайну в могилу. Ведь все это больше не имеет значения – отсечено, отрезано чертой ее полета сквозь ночь и дождь. Какой смысл перекатывать на языке горькие пилюли болезненных воспоминаний?
И все же ей пришлось заговорить. Обстоятельства сами потребовали от девушки той откровенности, к которой она была не готова.
Они с Кайдел и другими заключенными направлялись от цеха обратно к лагерю. У Рей было удивительно хорошее настроение для окружавших ее суровых обстоятельств – изнурительная и монотонная работа осталась позади, впереди ее ждал, хоть не вкусный, но сытный ужин и долгожданный отдых в бараке, когда они с Кайдел смогут поболтать или просто полежать в тишине на своих койках. Она снова училась радоваться мелочам и достигла в этом зыбких успехов: вот она, прежняя. Несгибаемая девочка из пустыни, для которой отдых и еда – уже праздник, а наличие рядом кого-то, кто разделяет ее одиночество – невероятный подарок судьбы. Если начальство лагеря по какой-то удивительной причине решило сохранить ей жизнь после устроенного ей светопреставления, то у нее вероятно, есть небольшой шанс дотянуть до конца войны. Война же когда-то закончится? Все в этом мире рано или поздно заканчивается, как хорошее, так и плохое. Нужно только набраться терпения и снова радоваться мелочам.
Но оптимистичным прогнозам Рей не было суждено сбыться. Она внезапно остановилась посреди дороги, согнувшись почти вдвое от нахлынувшей на нее ледяной волны, судорожно хватая воздух ртом и жмурясь на носки своих потрепанных ботинок, утопающие в весенней грязи. Ее сердце бешено колотилось, готовое в любой момент выпрыгнуть из груди и только чудо удерживало его в хрупкой коробке из ребер.
Она почувствовала его присутствие.
Монстра.
Он здесь.
Рей вовсе не нужно было подтверждение своей пугающей догадки, но она все равно нашла в себе силы распрямиться, сделать глубокий вдох и оглядеться по сторонам. Ее взгляд сразу зацепился за высокую темную фигуру, неподвижно застывшую возле административного корпуса. Его лицо снова скрывала маска, утопающая в тени наброшенного сверху капюшона, а полы мрачного черного плаща трепал ветер, гулявший в долине. Он смотрел на нее. Как огромный и жуткий хищник, приметивший свою добычу и рассчитывающий расстояние до нее перед решительным прыжком.
Рей поспешно отвернулась, до боли прикусив губы. Конечно, вся эта сцена не укрылась от внимания Кайдел – слишком прозорливой, слишком цепкой и распаленной многодневным неутоленным любопытством. Она робко тронула Рей за руку, заставив вздрогнуть от тепла ее пальцев, словно вернувшего девушку из царства Аида обратно в мир смертных.
– Ты точно не хочешь мне ничего рассказать? – чуть наклонившись к Рей шепнула подруга. И Рей бы нашла в себе силы что-то ответить, или хотя бы начать придумывать правдоподобную легенду, оправдывающую ее долгое отсутствие, если бы не была так сильно занята мучившим ее вопросом.
Почему он здесь? Почему он снова здесь?
Теперь счет шел на часы, потому что Рей не нужно было обладать даже сверхъестественными способностями, чтобы предугадать свой скорый визит в допросную. Или куда-то, где состоится один из самых тяжелых разговоров в ее жизни. Но Монстр не торопился, словно и сам боялся этой встречи. Поэтому Рей оказалась на другом допросе, устроенном ее близкой подругой, больше не способной мириться с тем, что Рей просто провалилась в пустоту на несколько месяцев и не была втянута в какие-то интриги.
Конечно, разговор начался с того, что Кайдел изрекла:
– Я не хочу на тебя давить. Наверное, ты пережила что-то страшное, но…
В этом «но» и заключалась главная проблема. Это «но» не просило, а требовало от Рей ответа. Ответа, который у нее, может быть и был, но вряд ли подходил для того, что можно было рассказать близкому человеку. Даже в собственной голове история звучала как минимум безумной:
Ваш любимый Хакс велел нарядить меня, как куклу и притащить в местный бордель с одному ему известными целями. Там я обнаружила Монстра в объятиях Фазмы, чем была огорчена, потому что привязалась к нему, приняв чудовище за человека. Монстр пытался организовать мой побег, но все сорвалось из-за моей сердобольности. Меня отвезли в замок в горах и отдали самому жуткому типу, которого я встречала в своей жизни. Да, по сравнению с ним и Хакс и тем более наш Монстр – просто милые котята. Он говорил о том, что я избранная и мне уготована великая судьба, пытался склонить на свою сторону. Да, прости, дорогая, но я не нашла в своей истории подходящего момента, чтобы рассказать тебе о том, что я не просто Рей с края света, а… кто я? Не знаю, но у меня есть всякие странные способности. Я могу двигать предметы силой мысли и, да, мысли тоже читать могу, и исцелять раны наложением рук и… Кажется, что все, что я скажу дальше уже не будет иметь значения.
Проговаривая это про себя, Рей долго смотрела в одну точку, почти не моргая. Кайдел терпеливо ждала, теребя краешек своей больничной робы. Рей не нужно было вторгаться в ее мысли, чтобы понимать, что она нервничает и сейчас очень хочет закурить, как когда-то в Париже, всегда, когда сигарета дрожала в ее тонких пальцах от волнения. В конце-концов Кайдел не выдержала затянувшейся паузы.
– Хорошо, – вздохнула она, – это связано с Монстром, да?
Рей кивнула.
– Он тебя обидел?
Рей растерялась, потому что в последний момент остановила себя от того, чтобы выплюнуть слова, так и крутившиеся на языке.
Нет, он меня не обижал. Всего лишь разбил мне сердце.
– Он держал тебя где-то против своей воли? – продолжала Кайдел. Рей неуверенно кивнула, решив, что американке не стоит знать о присутствии в этой истории еще одного чудовища. Сноук мертв. Нужно забыть о нем, словно его не было. Словно все это был затянувшийся, липкий и душный кошмар. Не стоит тратить силы на то, что больше не является отягощающими обстоятельствами. Нужно разбираться с проблемами, по мере их поступления. И самая главная сейчас проблема – это неизвестно по какой причине вернувшийся в Гюрс Монстр. Рей бы посмеялась над ситуацией, если бы не была настолько выбита из колеи. Все-таки у них было чертовски много общего, они оба получили возможность вырваться из этого порочного круга и начать новую жизнь, но выбрали вечное возвращение.
Кайдел вдруг сделала то, чего Рей совсем не ожидала. Она мягко надавила девушке на грудь, вынуждая лечь на койку, и устроилась рядом, совсем близко, так, что ее дыхание щекотало Рей ухо. Рей невольно захотелось отодвинуться, потому что ее тело вдруг обдало жаром воспоминаний, и, и без того хаотичные мысли, свились в тугой клубок.
– Ты сильная девочка и сможешь это пережить, – шепотом, но довольно громко произнесла Кайдел, а потом почти прямо в ухо Рей взволнованно прошептала, – скоро ты сможешь отомстить. Потерпи, змейка.
– О чем ты? – воскликнула Рей, за что получила мягкий пинок под ребра, призывающий ее держать себя в руках и говорить тише.
– У меня почти все готово, – торжественно сообщила Кайдел, – я не теряла времени в твое отсутствие.
– Готово для…
Рей запнулась. Из жара ее бросило в холод. Она вернулась в прежний кошмар, когда была вынуждена бояться за безрассудно-отчаянную Кайдел. Американке отлично удалось убедить даже ее в том, что она позитивно восприняла перемены, внесенные в лагерный быт Хаксом, и оставила все свои мысли о бунте. Она не смирилась. Она не образумилась даже после пребывания в карцере. Она по-прежнему готова была положить свою жизнь на алтарь великой войны, ее личной войны. Вместо того, чтобы найти компромисс и смиренно ждать, когда союзники освободят лагерь. И в чем-то она была права, вынуждена была признать Рей. Если немцы выиграют войну и подомнут под себя всю Европу, некому будет прийти к ним на помощь. Но она пока не была уверена в том, какой исход лучше конкретно для нее – продолжать выживать в любых условиях или все-таки погибнуть в надежде на лучшую жизнь. К первому она более-менее привыкла за время собственных скитаний, полных подобных компромиссов. Но ее друзья тащили ее по другому пути. И, если бы, например, когда-то она не решилась отправиться вместе с Финном в Париж, она не получила бы даже тех крупиц счастья, которые теперь так бережно лелеяла в памяти.
– Оружия достаточно, – почти не дыша, продолжила Кайдел, – когда придет время, повар подмешает яд в пищу управляющему персоналу. Мы, черт возьми, выберемся отсюда, – Кайдел судорожно вздохнула, и ее голос дрогнул, – у тебя будет важная роль…
Рей уже знала ответ, но Кайдел все равно его озвучила.
– Ты должна будешь убить Монстра.
Рей даже немного хотелось увидеть снова допросную, в чем признаться самой себе было чрезвычайно сложно. И все-таки это жуткое место вызвало в ее душе волну теплой и наивной ностальгии, словно войдя снова в эти двери, она могла шагнуть в прошлое. Поступить иначе, изменить что-то в принятых решениях, выбрать другой путь. Во всем был виноват черный ящик. Если бы она не представляла его себе, так старательно запихивая туда воспоминания, то может быть, Кайло не почувствовал бы в девушке ее потенциала. Он спокойно забрал бы то, что пытался откопать в ее голове и навсегда забыл о ее существовании. Зачем запоминать обычную, ничем не примечательную девушку? Их таких в бараке двести душ и каждая десятая была партизанкой или во Франции или в Испании. Возможно, у каждой седьмой были глаза такого же цвета, волосы или кожа. Может быть, кто-то из них даже вырос в нищете. Никакой исключительности. Никакой избранности.
Рей была бы спасена. Она никогда бы не увидела того лица, что скрывалось под маской и не обманулась бы его эмоциональными чертами и тоской в глазах. Монстр остался бы для нее только монстром. Враг остался бы врагом. Жутким рыцарем в темных одеждах.
Пока Рей размышляла об этом, вяло передвигая ногами вслед за охраной, она с удивлением обнаружила, что ведут ее вовсе не в допросную. В голове тут же родилось неудобное опасение на счет блока, где располагалось жилье офицеров и того, для чего ей предстояло там оказаться, но и здесь Рей ошиблась. Конвоиры остановились перед широкими двустворчатыми дверьми и затолкали девушку внутрь. Сами они предпочли остаться снаружи и, судя по шагам, максимально быстро убрались на безопасное расстояние.
Помещение выглядело слишком хорошо обставленным для лагеря, где даже административные работники и военные чины придерживались спартанской скромности в убранстве. Окна, выходившие на поле и деревню, деревянная мебель, массивный стол, какие-то карты на пробковой доске и, конечно же, широкий алый флаг Рейха во всю стену, красноречиво говорили о том, что Рей посчастливилось побывать в кабинете начальника лагеря. В душе загорелся слабый огонек надежды – а вдруг она понадобилась Хаксу?… Но это было наивно.
Монстр шагнул в полосу света, пробивавшегося через зарешеченное окно и обернулся к ней. Рей ждала, что он снимет шлем в ее присутствии, как это бывало раньше, но Кайло предпочел сохранить маску, скрывавшую его лицо на месте. Рей выдохнула облегченно. Она не готова была сейчас смотреть ему в глаза, да и не хотела лишний раз обманываться тем, что под жуткими одеяниями прячется обычный человек. Он именно тот, кем хочет казаться.
– Что ты здесь делаешь? – вырвалось у нее, и она тут же испугалась того, что голос, вероятно, прозвучал слишком эмоционально, выдавая ее волнение.
– Я следовал за тобой, – медленно проговорил Кайло, – легко было предположить, куда ты направишься.
– И что дальше?
Нет, так нельзя. Все это неправильно. Рей сжала руки в кулаки и ногти впились в кожу. Как она и рассчитывала, острый укус мимолетной боли, помог ей собраться. Хватит быть наивной девчонкой, страдающей из-за своих поруганных нежных чувств. Пора научиться играть, также, как играли с ней.
Монстр все-таки не выдержал и стянул с себя шлем, растрепав и без того беспорядочно торчащие волосы. Он выглядел помятым, уставшим и чрезвычайно печальным. Конечно, он снова смотрел на нее глазами побитой бездомной собаки, тянущейся в человеческому теплу.
Но она больше на это не поведется. Раньше, но не теперь, когда ей известна горькая правда.
– Я здесь, чтобы защитить тебя, – тихо и подавленно проговорил мужчина, – они собирались казнить тебя за то, что ты устроила…
– А я хотела защитить своих друзей, – заявила Рей.
– Я знаю, – он кивнул, – но ты же понимаешь, что не смогла бы справиться с ними в одиночку. И ничем не помогла бы друзьям, будучи мертвой.
– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, – сказала она и почему-то улыбнулась, вдруг ощутив себя снова храброй и сильной. Ей даже не придется притворяться, если она сможет отыскать в себе хотя бы осколок прежней песчаной змейки. Не пропущенной через мясорубку войны и тяжкой ноши особого предназначения.
– А у бурных чувств неистовый конец, – откликнулся Монстр, и его губы тоже тронула улыбка, легкая и тоскливая. Рей нахмурилась. Меньше всего на свете ей хотелось говорить о чувствах. Вероятно, в этом их планы с Кайло совершенно не совпадали. Он неуверенно приблизился к ней, но остановился в нескольких шагах. Рей начинала злиться, посчитав это запрещенным приемом. Его близкое присутствие, запах, взгляд глубоких темных глаз – все это чертовски дурманило ей голову. Не будь он таким трагически-красивым, поцелованным тьмой и окутанный флером одиночества и страданий, все было бы намного проще. И не будь она никому не нужной девочкой из пустыни, брошенной даже собственными родителями, тянущейся к любому, кто подарит ей обещание заботы и тепла. Ведь ему было достаточно всего лишь пару раз спасти ей жизнь, немного побыть внимательным и отзывчивым, чтобы Рей окончательно потеряла голову и с удовольствием проглотила любую ложь.
– Потерпи, – наконец-то решился нарушить затянувшееся молчание, Монстр и Рей считала в его движениях и мимике желание потянуться к ней, дотронуться, окончательно стереть дистанцию между ними, – я придумаю, как вытащить вас отсюда. Просто не делай глупостей…
Как же ей хотелось поверить этим словам! Рей готова была по-детски расплакаться от обиды, от того, как больно было осознавать, что все это – лишь очередная ложь.
Если бы ты не была избранной, твоя судьба бы никого не интересовала, – поспешила она напомнить самой себе. Вся твоя ценность – потенциал, засунутый в совершенно неподходящую для того оболочку. Как будто кто-то захотел посмеяться, выбирая претендентов для того, чтобы наделить особым, божественным даром. Ведь будет иронично, если предназначение уровняет нищенку и принца? Или кем бы он там ни был.
Рей вдруг явственно ощутила холод кольца на своем пальце. Удивительно, каким чудесным образом ей удалось сохранить этот подарок у себя. Она носила его уже так долго, что привыкла к нему и даже стала забывать о его существовании. Но скоро настанет время вернуть его своему хозяину.
Затолкать в глотку.
– Я не умею не делать глупостей, – нашла в себе силы усмехнуться девушка.
Она вертела кольцо на пальце и рисовала в уме картинку. Жажда мести ведь должна придать ей сил и решительности. И помочь сохранить сознание ясным и холодным, чтобы не угодить снова в хитросплетенную паутину лжи. Жаль, что она и сама не поучилась этому у Сноука, пока он был жив, возможно, смогла бы также преуспеть, как и его первый ученик. Пока она представляла себе в красках расправу над Монстром, он решился нарушить дистанцию между ними. В один широкий шаг он оказался рядом и сгреб Рей в объятия, уткнулся ей носом в макушку, как тогда, на мосту рядом с замком под непрерывно идущим снегом.
– Береги себя, – прошептал он ей в волосы и потерся о растрепавшиеся пряди щекой, словно ищущий ласки дворовый кот. Ноги у Рей налились свинцом, она до боли прикусила губы, радуясь, что ее лицо спрятано за складками грубой, черной ткани у Монстра на груди. Она заставила себя опустить руки, до того неестественно застывшие в воздухе, и обнять его в ответ.
Ненавижу тебя, – подумала она, тщательно скрывая свои мысли, – ненавижу особенно за то, что сейчас так хорошо.
Рей не знала сколько у нее времени в запасе. Кроме того момента откровения, когда Кайдел посвятила подругу в подробности своего плана, они больше не разговаривали о готовящейся операции. Рей вообще удивилась тому, что американка сохранила к ней доверие после загадочного и долгого отсутствия без объяснения причин. Вероятно, все еще верила, что пустынную змейку невозможно сломать. Рей и сама не отказалась бы от веры в это. В себя. И в успех запланированного предприятия.
Она обдумывала все возможные варианты осуществления поставленной Кайдел задачи и все больше убеждалась в невозможности претворения плана в жизнь. Да, она сможет найти способ усыпить бдительность Монстра, но что она будет делать дальше? Если вооружится пистолетом, он легко остановит пули и поджарит ее мозги, прежде, чем она успеет пискнуть. Если выберет холодное оружие, то вынудит Монстра снова обнажить свой жуткий кривой меч, которым он без сомнения обрубит ей руки, еще до того, как она сумеет сделать удар. Использовать против него свою силу? Он сильнее, быстрее, хорошо обучен и преимущество явно будет на стороне упорного ученика, посвятившего освоению своего потенциала десятилетия, а не жалкие несколько месяцев попыток сдвинуть с места чучело медведя или вазу. Чтобы она не выбрала, ее шансы на успех приблизительно равны нулю. Впрочем, были и другие варианты, требовавшие от Рей нетипичной для нее хитрости и изворотливости. Она может усыпить его бдительность и воспользоваться ядом. Но и этот способ казался сомнительным, учитывая способности сверхлюдей к регенерации. Рей могла проверить на себе, но в случае провала лишила бы Кайдел одного из бойцов самым глупым и нелепым образом, а заодно поставила бы под угрозу весь план. Окажись она в лазарете с ядом в венах, Монстр быстро бы заподозрил неладное и выпотрошил всех заговорщиков, причастных к тому, что подобное вещество оказалось на территории лагеря.
