Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)
Демерон был крайне удивлен, когда ему сообщили, что его почтила визитом некая мадам Соло, потому что никого с такой фамилией он не знал. Но, только завидев молодую женщину, ожесточенно ругающуюся с администратором, он все понял, быстро успокоил портье и утащил Рей к себе в номер.
– Рей, – ошарашено произнес мужчина, оглядывая с ног до головы свою гостью, – ты…
Рей плюхнулась на диван и достала из сумочки сигареты, пригладила растрепавшиеся волосы. Противостояние с работниками гостиницы утомило ее, но не остудило ее пыла.
– Я помню, что мы были знакомы, – заявила она, блаженно затянувшись горьким дымом, – но в моей голове все равно жуткий беспорядок. Ты можешь рассказать мне все, что знаешь?
По чуть равновесие не потерял от такого заявления, но взял себя в руки. Он присел на подлокотник кресла напротив и размял пальцы.
– То есть ты потеряла память? – уточнил он. Рей кивнула.
– Как давно?
Этот вопрос почему-то чрезвычайно вывел Рей из себя. Он, получается, этот чертов Демерон, ее старый друг, но он понятия не имеет о том, что случилось с женщиной, с которой его столько связывало и теперь пытается это выяснить у нее. Хорош, однако, друг. По догадался, что Рей сейчас взорвется и сдался.
– Ладно, – примирительно начал он, – мы с тобой последний раз виделись в пятьдесят девятом, на Корфу. Ты осталась там с нашими друзьями, а я уехал обратно в Америку. С тех пор ты не выходила на связь и… – он поперхнулся, почувствовав, что гостья сейчас прожжет в его лбу дыру взглядом, – ты всегда была скрытной. Могла исчезнуть, когда хотела. Я был уверен, что ты сама решила затаиться.
Рей немного успокоилась и кивнула, давая понять, что ответ ее наконец-то устроил. Она скомкала почти догоревшую сигарету в пальцах и с силой вдавила ее в пепельницу, стоявшую на круглом столике.
– Блядь, – выплюнула она, чувствуя, как у нее дрожат колени. Потому что от полученной информации ничуть не стало легче. Она то надеялась, что По расскажет ей правду и все сразу встанет на свои места.
– Рей? – осторожно окликнул ее По. Рей помотала головой из стороны в сторону, и волосы хлестнули ее по щекам. Она в этот момент убеждала себя в том, что у нее теперь хотя бы появился один союзник. Но какой-то очень надоедливый голос в голове упрямо твердил, что после того, как ее вроде как любимый муж, оказался неизвестно кем, верить никому нельзя.
– Я собирался съездить в Будапешт к бывшей жене Зори. Зори, помнишь ее?, – разнервничавшись, По тоже решил закурить, – а потом вернуться в Америку. Может быть поедешь со мной?
– С. Какой. Стати. Я. Должна. Тебе. Верить, – процедила Рей, делая очень отчетливые паузы между словами. Писатель вздрогнул и чуть не подавился дымом. Он отчаянно пытался придумать хоть один контраргумент, но тщетно. Фотографий из времен их юности не осталось, как и каких-либо других бумаг. Так что весомых доказательств, кроме слов, у него не было.
– Ладно, – сдался По, – расскажи мне, что с тобой случилось.
Рей взвесила все за и против – чем ей может грозить то, что она поделиться со своим вроде как другом короткой предысторией того, как она очутилась в его номере, готовая порвать любого, кто встанет у нее на пути.
– Я попала в аварию и потеряла память. Так он сказал. Но потом у меня начались кошмары и я кое-что вспомнила, – сбивчиво начала она, – забрала дочь и сбежала сюда. И тут ты…
– Он? – переспросил По, сразу изменившись в лице.
– Мой муж, – Рей демонстративно подняла вверх руку с массивным серебряным перстнем. По не был знаком с этим кольцом. На свое счастье, он видел его лишь однажды и совершенно не придал этому значения. Однако сейчас оно почему-то вызвало у него легкое ощущение дежа-вю. Рей тем временем сама зацепилась взглядом за кольцо и вдруг, вспомнив что-то, резко сдернула его с пальца и отшвырнула подальше, тяжело дыша, в очередной раз шокировав старого друга своим поведением.
– Блядь, – многозначительно сказала она и зачем-то ощупала свои ребра, – блядь. Блядь.
– Рей? – услышав свое имя, девушка подняла на друга округлившиеся испуганные глаза. По уже начинал беспокоиться, не случилось ли с еще одной его боевой подругой того же, что и с Кайдел. Все ее странные выходки пока вполне красноречиво говорили о том, что она тоже окончательно спятила на почве пережитого. Но пока внешне Рей казалась безумной, ее несчастный мозг, в последнее время крайне перегруженный информацией, связывал воедино множество разорванных нитей памяти.
– У меня клеймо на боку от него, – выпалила она после длительной паузы и вроде как дернулась продемонстрировать его другу, схватившись за край водолазки, заправленной в юбку, но вовремя одумалась, – а это кольцо мне подарил муж.
– Рей, твоего мужа убил Кайло Рен. В Риме, в том самом году, когда мы виделись в последний раз, – осторожно напомнил По, пытаясь помочь подруге и при этом не нарваться на тяжелый предмет полетевший в его сторону, – или ты снова вышла замуж?
Рей на мгновение спрятала лицо в ладонях, а потом убрала их и посмотрела на По:
– Кто такой Кайло Рен? – прошептала она, – имя кажется мне знакомым, но…
– Это нацистский психопат, который был надзирателем в Гюрсе. Лагерь Гюрс, Рей! Ты забыла? Ты еще на Корфу говорила, что тебе надо вернуться обратно в Рим и разобраться с Реном.
Рей вдруг завозилась, подняла с пола небрежно брошенную туда сумочку и вытащила оттуда выкраденный из библиотеки обрывок газеты, выходившей в Париже во время оккупации. Трясущимися руками она протянула свою добычу мужчине. По уставился на фотографию в статье, но она совершенно ничего ему не говорила. Он не был в Гюрсе. Он не встречал Монстра в маске. Только слышал о нем от Рей после войны, и то довольно обрывочные и очень общие сведения. Все, что он знал, это то, что Рей просыпалась ночью в кошмарах, обещая убить этого самого Кайло Рена, хотя, вроде как, он уже считался мертвым. Мужчина не понимал, что происходит, но был уверен только в одном: ничего хорошего.
– Хорошо, По, – вдруг очень решительно произнесла Рей, вырвала у него вырезку из газеты, сунула в сумочку, и выпрямилась, – спасибо. Мне нужно идти.
– Рей… – обронил он, но девушка уже направилась к выходу из номера, всем своим видом демонстрируя, что больше не заинтересована в разговорах с ним. Когда за ней хлопнула дверь, Демерон некоторое время сидел, уставившись в одну точку и пытаясь остудить перегревшийся мозг, пока вдруг не вспомнил про рукопись. Черт! Это же очень важно! Он схватил стопку бумаги и бросился с ней вдогонку старой подруге, но ее и след простыл. Словно она была бесплотным призраком прошлого, который просто-напросто растворился в теплом вечернем воздухе. От этого видения осталось вполне реальное кольцо, которое По отыскал на полу номера перед отъездом. И мужчина не придумал ничего лучше, чем отдать кольцо автору загадочной рукописи.
Рим, 1967 год.
Рей не с кем было оставить Женевьеву, потому что она по-прежнему не имела представления о существовании других своих друзей или родственников, и девочку пришлось забрать с собой в Рим. Конечно, эта перспектива Рей совершенно не нравилась, ведь дочь стоило держать максимально далеко от ее отца, кем бы он ни был на самом деле, но бросать семилетнего ребенка одного в Париже было как минимум безрассудно. Был, конечно, вариант, обратиться за помощью к тому самому Демерону, если бы, Рей больше доверяла этому человеку. А сейчас она была уверена только в самой себе. Поэтому Рей остался только один вариант – итальянская студентка Лауру, которая долгое время работала няней Женевьевы и теперь легко согласилась присмотреть за девочкой. Лаура была славной, доброй девушкой и в случае непредвиденных обстоятельств точно не бросила бы ребенка на улице и позаботилась бы о его судьбе. Что Рей подразумевала под непредвиденными обстоятельствами – она старалась не проговаривать даже про себя. Уже на подъезде к Риму конечности налились свинцом, а неминуемое предчувствие беды затопило все существо девушки. Нужно было обезопасить себя. И Рей озаботилась покупкой оружия и, не представляя себе, где его добывают в подобных случаях, отправилась на рынок Порте-Портезе, в надежде, что это место еще сможет ее удивить. Разношерстные проходимцы со всего города торговали там антиквариатом всех времен и эпох. Болтливый турок с сальными глазами после непродолжительных уговоров, отвел Рей к машине, где попытавшись облапать ее и схлопотав за это пощечину, все-таки продал ей старый, но функциональный пистолет военных времен вместе с коробкой патронов. За пощечину он попросил лишнюю сотню лир сверху и Рей, стиснув зубы и изо всех сил подавляя желание выпустить первый же патрон в негодяя, отдала ему обещанные деньги. Теперь она действительно была готова к любому серьезному разговору, куда бы он ее не привел.
Однако, Бена не оказалось дома, в чем не было совершенно ничего удивительного: он часто пропадал на киносъемках и мог не появляться в квартире по несколько дней, возвращаясь настолько уставшим, что не раздеваясь, падал на кровать и тут же засыпал, уткнувшись лицом в подушку. Рей могла бы заподозрить его в связях с мафией, если бы прежде ей не приходилось частенько присутствовать на съемочной площадке, куда все время стремилась очарованная магией кино Женевьева. Хотя в действительности, Рей не имела четкого представления, какую именно работу там выполняет ее супруг. Она знала лишь то, что он отлично владеет даром убеждения и часто занимается с актерами, готовящимися к исполнению своих ролей. Боже, и какой же дурой она была, когда ревновала его к симпатичным актрисам, так и вившимся вокруг! Ревновала, потому что понимала, что хоть его внешность и далека от общепризнанных эталонов красоты, но природное обаяние способно расположить к нему любого собеседника. Чувствовала природный магнетизм, почти звериный, первобытный, дурманящий голову, вероятно, не ей одной. Опасный, звериный магнетизм. Могла насторожиться раньше. Но теперь злиться на себя было бессмысленно, ведь она не догадывалась в те моменты, что человек рядом с ней имеет двойное дно и, вероятно, крайне темное прошлое.
Служанки в доме тоже не оказалось, вероятнее всего, Бен отпустил ее, когда Рей сбежала, чтобы не путалась под ногами. И Рей бродила по опустевшей квартире в полном одиночестве, разглядывая все предметы в ней, фотографии, картины, роскошные вещи, удивляясь тому, что раньше ее совершенно не смущало, что у них не было абсолютно ничего из времени до ее амнезии. Она верила тому, что ей говорят. Словно она родилась в тот солнечный день в Венеции, а до того момента и вовсе не существовала; была мертвым мрамором, из которого сумасшедший Пигмалион наконец-то смог вылепить свою Галатею.
Рей обосновалась в кабинете и так и задремала за столом, когда наконец-то в прихожей хлопнула дверь. Девушка мгновенно подобралась и прижала к груди сумку, отяжеленную заранее заряженным пистолетом. Она не удивилась бы, если бы Бен, как обычно, сразу отправился спать, но он каким-то образом почувствовал ее присутствие и смог отыскать гостью в лабиринтах комнат.
– Рей? – он остановился на пороге и стянул с шеи уже развязанный галстук, – ты… где ты была? Где Женевьева?
Рей была поражена таким спокойным приветствиям, она то рассчитывала, что он, если не свяжет ее и не запрет в жуткой пыточной камере, то как минимум будет орать, пока горло не сядет. Да, ей приходилось видеть супруга в гневе, к счастью, обращенном не к ним с дочерью, а к ленивым и пустоголовым ассистентам на площадке. И это внушало трепет. Хотелось убежать и спрятаться, что и пытались сделать несчастные работяги.
– Я ничего тебе не скажу, – заявила она, нащупав пальцами под тканью сумки холодную рукоять пистолета, – пока ты мне все не объяснишь.
– Что я должен тебе объяснить? – Бен повысил голос, но тут же, вероятно, осадил себя, – ты сбежала, не оставив даже записки. Я не знал, что и думать.
– Вот и не думай.
Мужчина судорожно вздохнул и опустился в кресло, напротив стола. Его темные глаза очень недобро сверкали, и было заметно каких усилий ему стоит держать себя в руках.
Рей вытащила из сумки скомканный газетный лист и подтолкнула к нему по поверхности стола. Бен поднес страницу к глазам и нахмурился. Девушка пыталась считать его реакцию, но тщетно. Выражение его эмоционального лица сейчас было слишком многозначительным.
– Я хочу знать, кто этот человек, – сказала Рей.
– Что ты вспомнила?
– Я видела его в кошмарах. Он мучил меня, – нехотя выдавила из себя она и решила использовать информацию, полученную от По, – он был надзирателем в концлагере. Тебе это что-то говорит?
Бен с отвращением швырнул лист бумаги на стол и помассировал виски пальцами. Взгляд Рей невольно зацепился за обручальное кольцо у него на пальце, и она бессознательно ощупала свою руку, ставшую такой голой без фамильного серебряного перстня. Да, верно. Чертов перстень.
– А ты сама как думаешь? – очень тихо спросил мужчина.
– Это ты мне скажи, Бен, – откликнулась Рей, – я не знаю, что мне думать.
– Господи, ну зачем, – простонал ее супруг, обращаясь, явно не к ней, а куда-то в пространство, не нуждаясь в ответе; и все-таки она ошиблась, – зачем ты ворошишь это все?
– Потому что я хочу знать правду.
– Правду, – эхом повторил Бен, – хорошо. Правду.
Он резко поднялся на ноги, отшвырнув попавшийся на пути стул, и уперся руками в поверхность стола. Его взгляд стал колючим и холодным.
– Правда, моя дорогая, – вкрадчиво начал он, бешено сверкая глазами при этом, – в том, что этот самый монстр из твоих кошмаров это я. Да, я служил в СС. Да, я был надзирателем в лагере. Да, я мучил тебя. И вообще делал много всякого разного дерьма, – на последних словах ему вдруг не хватило воздуха, и он прокашлялся, после чего закончил, совсем тихо, – ты довольна?
Рей не способна была думать и уж тем более внятно отвечать. Она вытащила пистолет из сумки, сжала в руке и вытянула перед собой, поражаясь тому, насколько, оказывается хорошо, гармонично оружие лежит в ее ладони. Как влитое. Словно она всю свою жизнь только и делала, что целилась в людей. Возможно, в этом была доля правды.
– Ну, давай, – удивительно спокойно сказал ее супруг и криво усмехнулся, – убей меня. Давно нужно было это сделать. Я глубоко заблуждался, когда думал, что все может быть иначе, и ты сможешь жить спокойно, если забудешь…
– Ты заставил меня забыть! – воскликнула Рей.
– Нет. Это сделал другой человек… не человек… не знаю, кем он был на самом деле, – медленно заговорил Бен, – но ты сама хотела этого.
– Да неужели! – выкрикнула девушка и потянула спусковой крючок. Теперь от выстрела ее отделяло одно движение пальца на курке. Но это не испугало Бена, он вдруг решительно обогнул стол, даже не потрудившись отвести в сторону ее руку с нацеленным на себя оружием, и мягко коснулся пальцами виска Рей. Резкая, острая боль пронзила ее от макушки до кончиков пальцев и в опустевшую от отчаяния голову хлынули воспоминания, словно вода, наконец-то подточившая до конца обветшавшие укрепления плотины.
Алжир. Песок в глазах. Париж. Сопротивление. Кайдел. Роуз. Гюрс. Монстр в маске. Волшебные силы. Книжки с картинками. Холодная вода горного ручья. Теплые руки. Теплые губы. Костер и чужой плащ на плечах. Душный смрад таверны. Завязанные глаза. Замок Сноука. Я не могу тебя потерять. Гюрс. Монстр, сжимающий ее в своих руках. Ты лучшее, что было со мной. Попытка бунта. Его глаза, когда он увидел воспоминания Кайдел. Голова Финна на подносе. Бегство. Париж. Нью-Йорк. Взрыв. Буэнос-Айрес. Варшава. Города и страны в цветном калейдоскопе, разрозненные картинки. Сумасшедший дом. Швейцария. Рим. Корфу. Роуз. Венеция. Постаревшие черты Сноука под алебастровой маской. Я не хочу тебя забывать. Я не хочу тебя забывать. Не хочу тебя забывать. Не хочу.
Рей потеряла равновесие и выпустила пистолет, но заботливые руки Бена во время удержали ее от падения. Она не стала сопротивляться, обессилено вцепившись в его плечи, и беззвучно сотрясалась от душивших ее рыданий. Бен ласково погладил девушку по волосам, выбившимся из прически.
– Ты убьешь меня? – услышала Рей голос прямо над своим ухом и судорожно мотнула головой.
– Я хотела забыть, – прошептала она, вырвалась из объятий и отступила к окну, захлебываясь своими слезами. Пистолет больше не ощущался в руках, как что-то приятное и Рей отшвырнула его с отвращением. Бен, вероятно, не совсем верно истолковал ее действия, поднял оружие с пола и протянул обратно ей. Рей вытерла слезы рукавами блузки и посмотрела на него со слабой улыбкой.
– Я хочу помнить, – сказала она.
