Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
– Нет, – быстро буркнула Рей, – это вранье.
Роуз кивнула и набралась храбрости посмотреть в глаза подруге. Ее маленькая теплая ладонь легла Рей на плечо.
– Я тебя не осуждаю, – понизив голос сказала Роуз, – я хочу, чтобы ты знала это. Может быть, он не плохой человек, но неправильно выбрал сторону…
Рей даже разозлилась на Роуз за ее наивное видение мира и излишне добрую натуру. Она хоть знает, о ком идет речь? Ведь если до нее дошли слухи, даже будучи жительницей другого барака, она вряд ли осталась в неведении, с кем именно у Рей завязались отношения? И как можно быть такой дурочкой? Она что, совсем ничего не понимает?
Но гнев Рей быстро унялся, когда она решилась посмотреть в теплые, глубокие глаза подруги. В них не было осуждения или злости, только бесконечные любовь, понимание и смирение… И Рей стало стыдно от того, как сильно ей хотелось ужалить Роуз в ответ за то, что та посмела коснуться этой болезненной и неприятной темы.
– Ты ошибаешься, – вырвалось у нее, – и хватит быть такой наивной и всех оправдывать, – она схватила китаянку за плечи и как следует тряхнула, – очнись! Мы на войне. Или ты и на Финна не злишься за то, что он сделал?
– Нет, не злюсь, – тихо и грустно призналась Роуз и отвернулась, чтобы скрыть выступившие на глазах слезы. Рей растерялась, почувствовала себя очень гадко и захотела приласкать подругу, притянула к себе и крепко обняла. Но к ним уже спешила пара охранников, раздраженных тем, что они задержались у ямы, после того, как выполнили свою работу. Девушек грубо растащили в разные стороны. Рей пинками заставили идти в сторону барака, Роуз – обратно в лазарет. Но, пройдя несколько шагов, Рей дернулась в руках надзирателей и обернулась. Роуз смотрела ей в след. И почему-то улыбалась.
Рим, 1959 г.
Этой ночью ей снилась Роуз, хотя этого не случалось уже много лет. Образ был размытым, словно акварельный рисунок, политый водой, но Рей не нужно было многого, чтобы узнать знакомые черты. Слегка курносый нос, широко посаженные добрые глаза, смотревшие с теплотой из-под рваной челки, улыбка взрослого ребенка, маленькие, но умелые ладони. Именно такой она отпечаталась на негативе памяти. Но, к несчастью, этот негатив нельзя было сдать в проявку, а других фотографий у Рей не осталось. Вернувшись в Париж, она перевернула вверх дном всю и без того разгромленную за время войны квартиру По, но за годы отсутствия хозяев из нее успели вынести практически все ценные вещи. Фотографии, рисунки, книги и письма, вероятнее всего, отправились в печь и спасали чьи-то жизни во время особо жестоких зим. Рей очень грустила из-за этого, потому что ей хотелось сохранить хоть что-то, кроме своих воспоминаний. Да и они с По пытались организовать что-то вроде уголка памяти для погибших друзей, лишенные возможности похоронить их по-человечески. Пейдж не стало самой первой, еще в начале оккупации Парижа и ее прикопали как домашнего питомца где-то на окраине кладбища Монпарнас. Только Роуз было известно точное место захоронения… Но Роуз сгинула вместе с Гюрсом, не осталось даже тела. Ничего. Словно и не было маленькой, нежной и смелой китайской девочки. И ее красавицы-сестры, имевшей глупость отказать положившему на нее глаз немцу. Иногда Рей с тоской думала о том, что именно Пейдж смогла бы понять ее в том положении, в котором она оказалась, впутавшись в сложные и неоднозначные отношения с Монстром.
Рей приоткрыла слипшиеся от туши ресницы и зажмурилась от яркого солнца. Несмотря на тоскливый сон, заставивший ее проснуться в слезах, спала она на удивление сладко и девушку тут же посетило другое воспоминание из далекого прошлого – о ее пробуждении в комнате Монстра, после того, как он спас ее от расправы и забрал под свою опеку. Со временем она легко догадалась, что именно он тогда сидел над ее постелью, гладил по волосам и убаюкивал, прогоняя дурные сновидения, пока она металась в горяченном бреду.
Кайло крепко спал и Рей спокойно могла убить его, воспользовавшись удачно подвернувшимся моментом. Но сейчас он выглядел таким невинным и юным, даже с частой сединой в черных вьющихся волосах, что девушка быстро отогнала эти мысли. Расправа с беспомощным человеком была слишком низким поступком даже для нее. Так ей хотелось думать, потому что стыдно было признавать, что вид его густых, подрагивающих слегка ресниц, блаженно приоткрытых губ и трогательных созвездий родинок вызвал в ней приступ глупой, бессмысленной нежности. Она хотела погладить мужчину по щеке, изувеченной шрамом, но отдернула руку. Вместо этого высвободилась из его тесных объятий, подняла с пола свое пальто, закуталась в него и вышла на балкон, чтобы покурить и окончательно прогнать навязчивых призраков ночи.
И как вообще можно освободиться от воспоминаний, когда оказываешься в постели с олицетворением собственного прошлого? Впрочем, пятнадцать лет назад им практически не было дано такой роскоши, как возможность проводить вместе ночь и встретить новый день. Рей ясно помнила каждый момент, когда они с Монстром просыпались вместе, и могла пересчитать их по пальцам одной руки.
Пока Рей курила, в комнате послышались скрип кровати и шаги, и вскоре на балконе рядом с ней появился Кайло, уже успевший натянуть брюки и накинуть на плечи иссиня-черную рубашку. Он сонно потер лицо широкой ладонью и убрал с лица растрепанные пряди волос. Рей протянула ему помятую пачку сигарет и он благодарно принял ее и затянулся горьким дымом.
– Мы могли бы… – хрипло начал он и прокашлялся, чтобы прочистить горло после сна, – проводить так каждое утро.
Рей страдальчески закатила глаза. Прошло пятнадцать лет, а кое-что осталось неизменным – его омерзительное желание доказывать собственную правоту. Не важно, о чем шла речь, в конце концов. Об их избранности или… Но и Рей за прошедшие годы не стала менее непримиримой. Ей было хорошо и спокойно, но, черт возьми, она не могла с ним согласиться и должна была что-то возразить. Рей мучительно соображала, подбирая подходящие контраргументы.
– Если бы не познакомились в концлагере, – нашлась она. Теперь уже была очередь Кайло закатывать глаза и устало вздыхать, демонстрируя полное несогласие с ее точкой зрения. Он раздраженно выбросил окурок сигареты прямо вниз с балкона. Рей скривилась, в очередной раз посмеявшись над манерами всех тех людей, которые любили напоминать ей о собственной необразованности и дикарстве.
– Так что за сделку ты мне хотел предложить? – вспомнила она и отпихнула Монстра, когда он попытался прижать ее к себе. Нет, это уже перебор. Она и так слишком расслабилась и вместо того, чтобы прикончить своего давнего врага, провалялась с ним в постели почти до обеда. Нечего им тут разыгрывать счастливую парочку влюбленных, приехавших в романтическое путешествие в Вечный город. Ах да, Рей же действительно приехала в романтическое путешествие в Вечный город, но в компании своего новоиспеченного супруга. Который теперь мертв, а его место заняло убившее его чудовище.
– Один день, – многозначительно заявил Кайло и Рей чуть не выругалась, вспомнив еще одну его старую привычку, доводившую ее до нервной дрожи в коленях – говорить загадками. Но, к счастью, в этот раз он не стал долго томить ее неопределенностью и поспешил объясниться, – ты проведешь со мной один день. И постараешься не думать обо всем том дерьме, которым набита твоя голова, – прозвучало это скорее нежно, чем грубо, – а потом… убьешь меня. Я не буду сопротивляться. Verrà la morte e avrà i tuoi…
– Прости, что порчу момент, – перебила Рей, – но я не знаю итальянского.
Кайло тяжело, почти театрально вздохнул. Даже ее возмутительная реплика, в действительности, не снизила драматического пафоса ситуации. Рей скорее защищалась, ощерившись и бросив эти слова, потому что была поражена до глубины души подобным предложением.
– Так что? – нетерпеливо спросил Монстр. Рей с трудом заставила себя посмотреть на него и они встретились взглядами. Ей захотелось закричать, вцепиться ему ногтями в лицо, столкнуть с балкона, что угодно, лишь бы не читать и не чувствовать эти бесконечные любовь и тоску в темных омутах его глаз.
– Договорились, – сказала Рей, но слова своего не сдержала. Они еще раз занялись любовью, провалялись в постели несколько часов, а потом она спустилась к портье под каким-то глупым предлогом и сбежала.
Она оправдывала себя тем, что не могла позволить себе терять времени, когда должна поскорее отыскать Хакса и оповестить По о задуманном совместно с бывшим нацистом плане. Но в действительности она никогда в жизни еще не испытывала такого страха и смятения от мысли, что все наконец-то закончится. Ведь как только она убьет Монстра, ей не останется ничего другого, как оборвать и собственную жизнь следом.
Комментарий к Глава двенадцатая. Компромисс
Написание этой главы вдохновило меня на то, чтобы открыть фотошоп и кривенько сляпать обложку для фанфика:
https://sun9-60.userapi.com/c206828/v206828791/13ca83/C4GaKEv7Oqs.jpg
========== Глава тринадцатая. Дева в беде ==========
Рей снова оказалась в темноте, однако теперь ее положение было куда более сложным, чем в парижских застенках. Она не была заперта в темном подвале, нет, напротив – ей завязали глаза, а мир вокруг продолжал существовать. И ей невольно приходилось принимать участие в происходящем. Чьи-то жесткие руки в кожаных перчатках сажали ее в машину, которая долго тряслась на ухабистой проселочной дороге. Рей только и оставалось, что болтаться из стороны в сторону на каждой кочке, словно она была каким-то неодушевленным предметом, периодически натыкаясь на чьи-то плечи, людей, вероятно, сопровождавших ее в пути. В дороге она успела задремать и провалиться в поверхностный, болезненный сон, оборвавшийся громкой немецкой речью. Рей жалела, что за всю свою жизнь смогла овладеть французским и то с трудом, до сих пор писала некоторые сложные слова с ошибками. Прояви она хоть немного тяги к лингвистике, хотя бы имела возможность понимать своих тюремщиков и сложить хотя бы примерное представление о том, какая участь ее ждет. Впрочем, разгадка скоро последовала сама собой – ее вытряхнули из машины и девушку, по-прежнему одетую в легкомысленные тряпки и порванный местами плащ Монстра, сжал в ледяных объятиях пронизывающий до костей холод. Ледяной ветер ужалил разогревшееся во время сна лицо, Рей болезненно зажмурилась под повязкой, закашлялась.
Она слышала голоса, но еще какой-то сильный, смутно знакомый звук, напоминающий рев мотора автомобиля. Запоздало девушка осознала, что звук, не что иное, как разогревающиеся двигатели самолета. Она быстро связала свою догадку с порывами сильного ветра, но времени на раздумья у нее не было. Ее втащили в самолет и вроде как пристегнули ремнями. Немцы что-то бурно обсуждали и Рей беспокоилась от того, что среди их голосов не было ни одного знакомого. Она надеялась услышать Монстра. Она… звала его, как тогда, в цеху, когда разозлилась и случайным образом вступила с ним в мысленный диалог, но слышала только тишину. Его не было поблизости, если, конечно, его и вовсе не казнили за попытку бегства вместе с заключенной. Эта мысль была самой ужасной из всех, что успели посетить девушку.
Когда самолет оторвался от земли, ее хрупкое тельце снова тряхнуло и желудок зашелся в смертельном пике, чуть не простившись с остатками того анисового пойла, которым ее накачали перед поездкой в деревню. Рей с трудом сдержала рвотный порыв, вспомнив о брезгливости немцев. Если она изольется желочью на чьи-то блестящие лакированные сапоги, вероятнее всего, ее просто вышвырнут из самолета без какого-либо суда и следствия. Впрочем, отвращение, которое к ней питали окружавшие ее нацисты, спасало ее и от их посягательств на девушку, одетую, как представительница древнейшей профессии. Она пыталась вторгнуться в сознание сидевшего ближе всех тюремщика, но тщетно. И вовремя вспомнила предостережение Монстра – не прибегать к использованию своих сил, когда организм сильно истощен. В любом случае, прочитай она мысли, она все равно не смогла бы понять о чем он думает, ведь вряд ли он разговаривал по-немецки, а внутренний монолог предпочитал вести на ее родном языке. Впрочем, в том, что французский был ее родным языком, Рей сильно сомневалась, слишком тяжело он давался ей в освоении.
Думать об этом было легче; вспоминать нелепые и стыдные моменты, как она училась читать в Алжире и даже Финн смеялся над ее ошибками и жалкими потугами. Он то был куда талантливее в освоении языков и омерзительные неправильные глаголы не вызывали у него такого суеверного ужаса. Рей же в какой-то момент совсем отчаялась и стала предпочитать книжки с картинками, помогавшими хоть немного домыслить непонятную ей суть слов. Пока однажды девушке не стало чудовищно обидно за себя и она не закрылась в чулане с толстым потрепанным учебником французской грамматики. Перебирая все эти крупицы воспоминаний, она лишний раз удивлялась тому, как в один момент из необразованной дикарки из пустыни превратилась в избранную. Внимание к собственной скромной персоне поражало ее; ведь ее могли просто казнить в Париже или Гюрсе, но на нее почему-то позарился Монстр благородных кровей, а теперь ее и вовсе везли в самолете в неизвестном направлении, толи в закрытую лабораторию, толи сразу на ковер к Фюреру, чтобы превратить в секретное оружие или подопытную крысу. Почему именно она? Почему не отчаянная Кайдел, силе духа которой можно было позавидовать? Почему не умница Роуз? Почему не любая другая, в конце концов? Почему эти проклятые способности вдруг открылись именно у нее, когда она не мечтала об этом, и уж тем более не просила.
Толи от холода, толи от вибрации самолета, Рей начала стучать зубами и закуталась бы в плащ, если бы ее руки не были скованы наручниками. Она уже почти не чувствовала ног в тонких чулках и легкомысленных туфлях и начала беспокоиться о том, что к концу полета и вовсе не сможет передвигаться самостоятельно, окончательно превратившись в беспомощную игрушку своих сопровождающих. Но из последних сил она старалась не терять сознание, не погружаться снова в сон, остерегаясь, что если поддастся подступающей со всех сторон темноте, то никак не сможет повлиять на происходящее. Наивные мысли, ведь и сейчас она все равно была беспомощна, как младенец.
Самолет начал снижение и Рей ощутила забытое, но знакомое чувство. Воздух был очень свежим и насыщенным озоном. Таким… таким звонким и чистым он бывает только высоко в горах. Ее отстегнули, вытащили из салона и поставили на ноги, куда-то снова потащили. Рей различила звук, заставивший ее вздрогнуть – ржание лошадей. Не хотелось бы ей, будучи такой уязвимой и почти слепой, встречаться с этими огромными, опасными животными. Но ничего не произошло, только характерный конский запах ударил в ноздри. Земля под ногами снова начала трястись, но в этот раз более мягко и плавно. Скорее всего, ее везли в чем-то напоминающем телегу или упряжь. Мерный стук копыт и вибрация повозки убаюкивала Рей и она почти задремала, совсем ненадолго, но успела пропустить большую часть пути.
В себя она пришла только от звука, закрывающейся за спиной двери. И тут же чьи-то мягкие, теплые руки развязали повязку у девушки на голове. Рей медленно открыла глаза и зажмурилась – непривычно яркий свет резанул по привыкшему к темноте зрению. Она несколько минут беспомощно моргала, прежде чем смогла привыкнуть и снова видеть окружающий мир. И Рей удивленно ахнула, оглядываясь по сторонам.
Она стояла у дверей комнаты, которая поразила ее своим убранством – высокие потолки, своды которых терялись где-то далеко в полумраке, роскошная люстра, обилие золота, колонн, бархата, живописи; деревянные панели на стенах. Взгляд Рей остановился на широком окне и она бросилась к нему, чтобы разглядеть окружающий пейзаж, но вокруг были только горы, утопавшие в густом утреннем тумане. Восторг от увиденного быстро сошел на нет, сменившись осознанием того, что такое роскошное жилище, вероятнее всего, принадлежит кому-то из нацистской военной верхушки. И вряд ли ее пригласили сюда, чтобы пить чай и вести светские беседы об искусстве войны. Конечно, у нее была надежда, что Монстр организовал все-таки ее побег и увез ее к своей благородной родне, но печальный жизненный опыт лишил Рей наивности в подобных вопросах. Такое бывает только в сказках… Или в романах мадам Демерон, где бедные девушки приходили в такие дома гувернантками, а печальные одинокие лорды влюблялись в них за ум и отвагу и делали своими леди. Пока в голове Рей сплетался клубок из отрывков подобных историй, у нее за спиной хлопнула дверь. Девушка испуганно обернулась.
В комнату вошла высокая, массивная женщина в строгой, почти монашеской одежде. Светлые волосы были убраны в скромную прическу, а лицо практически не выражало никаких эмоций. Женщина жестом поманила к себе Рей и той не оставалось ничего другого, как приблизиться к незнакомке.
– Кто вы? – вырвалось у нее? – где я?
Женщина нахмурилась.
–Tut mir leid, ich weiß nicht, was Sie meinen, – сказала она. Рей и без знания немецкого догадалась, что общение с незнакомкой не состоится из-за языкового барьера. Однако, ее немного успокоило с какой вежливостью были произнесены непонятные ей слова. Из этого Рей сделала вывод, что перед ней служанка, а значит, пытки откладываются на потом. Нацисты не любили грязную работу, но истязание пленников предпочитали производить самостоятельно.
Служанка взяла Рей за запястье грубой рукой с крупными мозолями и повела за собой в следующую комнату, где многозначительно подтолкнула к большой, керамической ванне, расположенной у окна. Рей в начале обрадовалась возможности искупаться, смыть с себя зловоние той таверны и всех ее постояльцев, а заодно прикосновения сопровождавших ее немцев, но тут же сама развенчала свой восторг. Если бы ее хотели пытать или препарировать, вряд ли обеспокоились бы вопросами чистоты тела. И в голову сразу полезли дурные, мрачные мысли.
Оптимистичная сторона сознания девушки боролась с другой, смотревшей на вещи не с пессимизмом, но вынесенным из уроков жизни реализмом. Пока женщина раздевала и купала Рей, она спорила с собой – могли ли ее все-таки доставить к родителям Монстра или ей предстоит стать игрушкой очередного чокнутого нациста. К концу процедуры, когда служанка обтирала девушку мягким полотенцем и сушила ее короткие волосы, Рей остановилась на последнем и окончательно расстроилась. На принесенную незнакомкой одежду она смотрела уже без каких-либо надежд или иллюзий, но самостоятельно облачаясь в строгое черное платье, шерстяные чулки и закрытые туфли, она все-таки сделала вывод, что сдержанность такого наряда вряд ли подходила для будущей наложницы.
Служанка застегнула пуговицы у Рей на загривке и высокий белый воротничок больно сжал шею. Словно… ошейник. В руке женщины вдруг блеснули ножницы и пленница отпрянула в ужасе, но незнакомка не планировала причинять ей вред. Она всего лишь подрезала отросшие пряди аккуратным и уверенным движением руки, придав прическе форму короткого каре. Рей бросила короткий взгляд на свое отражение в ростовом зеркале и усмехнулась – теперь она напоминала гимназистку или молоденькую учительницу, но никак не подарок для нацистского извращенца.
– Folge mir, – скомандовала служанка и жестом поманила Рей за собой.
Женщина прошла через анфиладу комнат и вышла в коридор, спустилась по лестнице и только там обернулась, проверяя, не отстала ли ее спутница. У нее было беззлобное и простое крестьянское лицо с крупными чертами и в этот момент Рей вдруг показалось, что служанка смотрит на нее с жалостью. Вероятно, ей куда больше известно об участи, которая ожидает новую гостью этого роскошного… дома? Дворца? Замка?
Их путь закончился в очень просторной и красивой столовой, где женщина усадила Рей за длинный стол, заставленный различными блюдами и украшенный цветами, и удалилась. Рей была удивлена отсутствию солдат в замке и вообще каких-либо других людей, кроме провожавшей ее пожилой крестьянки. Ей начало казаться, что она попала в заколдованный замок чудовища, где все функционирует благодаря неизвестной ей магии, а сам хозяин имеет страшное лицо и скрывается от своей гостьи. Ведь кто-то невидимый же сервировал такой красивый стол, собрал и поставил в вазы цветы, зажег огонь в огромном камине с мраморной отделкой?
Однако, хозяин не заставил себя долго ждать. Двустворчатые двери в дальнем углу комнаты открылись и в комнату шагнул мужчина – высокий рост которого и странная маска, скрывающая лицо, заставили сердце Рей пропустить удар. Ей показалось, что перед ней Монстр, но, к несчастью, она ошиблась. Она узнала бы его тяжелую походку с широкими шагами, непостижимым мистическим образом почувствовала бы его присутствие. Но его не было в этом замке… И она сомневалась, оставался ли он вообще в числе живых людей, ведь с момента, когда рыжий офицер пресек их попытку бегства, они больше не встречались.
Хозяин замка приблизился к столу и остановился, разглядывая Рей бесцветными глазами через прорези на маске, а Рей, в свою очередь, оценивала его, не стесняясь своего любопытства. Глупо было спутать его с Кайло, незнакомец двигался с какой-то змеиной грацией, словно крался; ее Монстра же раздирал бурлящий внутри пожар эмоций, отражавшийся и в его рваных, немного резких движениях и излишней импульсивности.
Хозяин замка был спокоен, как бог царства мертвых. Его глаза были холодными, безжизненными и мудрыми, тело сухопарым и узким, словно вытянутый ввысь ствол вековой сосны. Его торжественный мундир какого-то неизвестного Рей военного чина резко контрастировал с белоснежным мрамором маски. Казалось, что она сделана из алебастра или слоновой кости, такая тонкая, филигранно высеченная рукой неизвестного мастера с задатками художника. Эта маска создана была, чтобы повторять черты незнакомца и быть его второй кожей. Маска Кайло нужна была ему, чтобы скрываться за ней, прятаться, устрашать, она была грубо вытесанной, жесткой и пугающей.
– Ты не ошиблась, дитя, – вдруг заговорил незнакомец низким, лишенным каких-либо эмоций голосом и тронул рукой в замшевой перчатке белый материал на своем лице, – эта маска – моя вторая кожа. Первую изуродовала война.
Рей вздрогнула от этих слов и потянулась к ножу, лежащему рядом с широкой белой тарелкой с позолотой. Он… он слышал ее мысли?
– Я не причиню тебе вреда, – продолжал хозяин замка, – ведь ты моя гостья. Я вынужден скрывать свое лицо, потому что оно обезображено и могло бы испугать тебя, – он сделал долгую паузу и словно легка поклонился, – извини, мне стоило бы сразу представиться. Мое имя – Мариус Фон Сноук.
Рей растерялась, не зная, как реагировать на его слова. Назвать свое имя? Рассказать о себе? Но она не привыкла быть доверчивой, зная коварную природу нацистов, а она не сомневалась, что человек перед ней – представитель их военной верхушки. И его дружелюбный тон вовсе не усыпил бдительности девушки, она даже на расстоянии чувствовала исходящую от незнакомца опасность.
Сноук тем временем приблизился к ней, но только лишь для того, чтобы снять с блюд, стоявших на столе блестящие серебряные крышки.
– Угощайся, дитя, – бросил он, возвращаясь к своему месту на противоположном конце стола, – должно быть, ты устала после долгой дороги и голодна. Вряд ли в лагере тебе приходилось нормально питаться. Приношу свои извинения за недоразумение, из-за которого тебе пришлось оставаться там, будучи настолько неординарной юной особой. В том вина моего ученика и он понесет наказание…
У Рей по спине пробежал неприятный холодок и она поежилась. Значит, этот человек тот самый учитель Монстра… Тот самый учитель, от которого он пытался ее спасти, даже ценой собственной жизни. Тот самый учитель, в руки к которому ей нельзя было попадать ни в коем случае… И… Кайло? Что с ним? Неужели он…
– Не волнуйся, – снова прочитав ее мысли, сказал Сноук, – жизнь моего ученика слишком ценна, чтобы расплачиваться ей за ошибку. В конце-концов, он всего лишь глупый мальчишка. У него еще будет возможность загладить свою вину…
– Зачем я вам? – перебила Рей, испугавшись, что хозяин замка снова проберется к ней в голову, – что во мне такого особенного? Я оборванка из пустыни…
– Ты пытаешься убедить себя в этом, дитя, – усмехнулся Сноук и невозмутимо потянулся к блюду, стоявшему к нему ближе всего, – но тебе отведена важная роль в ведущейся войне.
Рей с грустью смотрела, как он отрезает огромный кусок от прожаренного до золотистой корочки молодого поросенка. Она чуть слюнями не захлебнулась, так была голодна, а в животе призывно урчало. И все-таки все эти яства, от которых ломился стол, не внушали девушке доверия. Она помнила сюжеты сказок и мифов, где героиня оказывалась в ловушке, вкусив заколдованного, запретного плода. Да и есть с рук нацистов Рей считала ниже собственного достоинства. Конечно, в голову тут же полезли воспоминания о военных пайках, которые для нее добывал Кайло. Нет, нельзя об этом думать… Этот жуткий тип спокойно копается в ее голове, пробираясь в самые потайные уголки, заглядывая в самые сокровенные воспоминания… нельзя выдавать Монстра и вколачивать лишние гвозди в крышку его гроба.
Рей представила черный ящик. Глухой, непробиваемый, без замочной скважины. В нем было все важное, все личное, все, что она не хотела отдавать Сноуку. И ей показалось, что под маской хозяин замка нахмурился, по крайней мере, его глаза злобно блеснули.
Висок Рей пронзила резкая боль, она схватилась за голову, прикусила губы до крови. Скорее интуитивно, чем осознанно, она выбросила руку вперед в том жесте, который переняла у Кайло и попыталась воздействовать на Сноука. Но он лишь усмехнулся.
– Глупое дитя, – снисходительно проговорил он, – тебе не зачем мне сопротивляться.
– Тогда не лезьте в мою голову! – закричала Рей и вскочила из-за стола, ударившись о его монолитную ножку ногой, от чего посуда на нем жалобно звякнула. Боль стала еще сильнее, но Рей была настроена решительно. Она по-прежнему держала руку вытянутой и попыталась направить через нее силу, проходившую через ее хрупкое тело. И Сноук вдруг потерял равновесие, качнулся на стуле и с трудом сохранил равновесие. Он вскочил.
– Хватит, – совсем другим тоном рявкнул он, – ты должна обуздать свои эмоции.
И Рей почувствовала, как все ее мышцы наливаются свинцом, становятся непослушными и каменеют. Она попыталась пошевелить пальцами, но что-то удерживало ее, стягивало невидимыми канатами. Она могла только судорожно ловить ртом воздух и бешено вращать глазами. Даже сказать ничего не могла, губы не повиновались слабым сигналам мозга.
– Ты станешь моей ученицей, – заявил Сноук. Он встал из-за стола, обошел его и оказался у Рей за спиной. Теперь она ощущала волны холода, исходившее от него в пространстве. Словно сама зима приблизилась к ней.
– Или умрешь, – добавил хозяин замка, – я дам тебе время подумать.
И Рей провалилась обратно в ту самую жуткую темноту, без мыслей, без образов, без сновидений.
Она с трудом разлепила свинцовые веки и почему-то в первую очередь забеспокоилась о том, на месте ли ее одежда. Рей скинула тяжелое, пуховое одеяло и окинула взглядом собственное тело, прикрытое длинной, весьма целомудренной сорочкой. Скорее всего, ее переодела и уложила горничная, но тревожные мысли о том, что именно в этом мрачном замке она могла наконец-то проститься со своей невинностью, почему-то не покидали девушку. Вероятно, виной всему были тяжелые, душные сны, которые она видела перед пробуждением. В них руки в замшевых перчатках скользили по ее телу, точно также, как их хозяин беззастенчиво путешествовал по мыслям девушки. Эти руки пробирались во все самые потайные уголки, сжимали до синяков грудь; наполняли ее лоно и приоткрытый в ужасе рот. Видение было настолько омерзительным, что даже проснувшись, Рей не могла избавиться от горького послевкусия.
Попытка посмеяться над собой немного спасла ее положение – вероятно, ее судьба – это загадочные незнакомцы, скрывающие свои лица. Что же, примирилась с одним, под маской оказавшимся вполне симпатичным юношей, примирится и с другим. Кто знает, правда ли слова о его безобразном облике. Про Монстра тоже ходили похожие слухи в Гюрсе… Ирония вышла горькой и совсем не утешила Рей, а воспоминания о ее ручном демоне заставили сердце болезненно сжаться. Она тоскливо обняла себя за плечи и подумала о том, что многое отдала бы за то, чтобы Кайло тоже оказался здесь и защитил ее от нового, пока неизученного толком врага.
– Доброе утро, госпожа, – услышала она и начала изумленно оглядываться. Обладательницей голоса оказалась совсем еще юная девушка в одежде служанки, робко заглянувшая в комнату. Ее французский был плох, но Рей хотя бы могла ее понять. Однако, ее новая прислуга мало напоминала немку – у нее были темные глаза и вьющиеся волосы, а горбатый нос выдавал в ней наличие семитских или восточных кровей.
– Не называйте меня так, – попросила Рей и представилась, – никакая я не госпожа.
Она поманила девушку и служанка неуверенно приблизилась к ней, остановившись в шагах десяти, недоверчиво поглядывая с этого безопасного расстояния.
– Желаете умыться? – робко предположила она. Рей нахмурилась. Что-то в поведении служанки заставило ее глубоко задуматься. Она спустила ноги с кровати на холодный пол и сама двинулась на встречу к девушке. Служанка попятилась.
– Ты… боишься меня? – озвучила Рей свою догадку. Служанка медленно кивнула.
– Мне доложили, что вы… такая же, как хозяин, – призналась она, – простите… я видела, что могут такие… как вы…
– Не бойся, – попыталась успокоить девушку Рей, – я вовсе не такая, как твой хозяин. У меня есть способности, но… – она запнулась, подбирая слова. Аргумент «Я хорошая» казался до отвращения глупым, все остальные почему-то выскользнули из головы, наконец она нашлась что сказать, – я не стану причинять тебе вред. Как тебя зовут?
– Мария, – представилась девушка и испуганно покосилась на дверь, а потом перевела взгляд больших темных отчего-то влажных глаз на Рей, – так вы хотите умыться? Завтрак накроют только для вас, хозяин отлучился по делам…
Рей хотела отказаться, но почувствовала тоскливое урчание в животе и очень некстати вспомнила вчерашний роскошный стол. Вероятнее всего, утренняя трапеза не уступала вечерней в разнообразии. Как бы Рей не хотелось устоять перед искушением, она понимала, что если хочет выжить, то так или иначе, ей придется притронуться к еде в этом проклятом замке, даже если она отравлена или заколдована. От голода она умрет быстрее.
