Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
– По… Поль Демерон.
Незнакомец задумался и почесал поросший белесой щетиной подбородок. Рей почему-то очень хотелось, чтобы сейчас он вдруг просиял и сказал – «да, конечно, кто не знает По. Отличный пилот и душевный парень. Все с ним сейчас хорошо». Но надеяться на подобное было, как минимум, самонадеянно.
– Нет, прости, – мужчина заметил огонек надежды в глазах девушки и словно почувствовал себя виноватым за то, что вынужден был стать причиной ее очередного горького разочарования, – не встречал. А что будешь делать, если никого не найдешь?
Рей не знала. Она, как и прежде, предпочитала разбираться с проблемами по мере их поступления. На данный момент куда более актуальной для нее была задача добраться до Парижа и доставить туда в сохранности Кайдел. А потом приложить все свои усилия, чтобы пробиться в американское посольство и объяснить его сотрудникам, что ей нужно найти родственников подруги. Ее же искали? Должны были искать! Впрочем, и этот этап представлялся довольно сложным – Рей не говорила по-английски и боялась, что попросту не сможет донести необходимую информацию. Мужчина понял все без слов и протянул Рей широкую ладонь с натруженными пальцами земледельца в прошлом.
– Я Виктор, если что, – представился он, – еду на север, в Валансьен, может, кто из моей родни там и остался живой. Давно мне ничего не писали, знаю только, что немцы отняли ферму. Ну, немцев же прогнали? Значит и ферма снова наша, – рассудил он. Рей кивнула и потянулась, чтобы пожать протянутую ей руку, но в последний момент отдернула пальцы и скомкала их в кулак. Мысль о том, что ей нужно будет прикоснуться к кому-то, тем более к мужчине, вызвала у девушки острый приступ паники. Она прикрыла глаза, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.
– Прости, – буркнула она, – мне… я… – она не знала, как объяснить свою странную реакцию, но Виктор оказался в этом вопросе удивительно тактичен.
– Да я понимаю, – успокоил он девушку, – не извиняйся. Все мы ужасов навидались. А вам, ну… женщинам… всякое терпеть пришлось, – он слегка засмущался и опустил взгляд, закопошился в карманах брюк, вытаскивая оттуда скомканную пачку сигарет. Опомнился и предложил сначала Рей. Она покачала головой.
– Я Рей, – наконец-то вспомнила, что забыла представиться в ответ. Она, определенно, прониклась симпатией к попутчику хотя бы за то, что все понял без лишних слов и не лез с расспросами.
– А… – потянул Виктор, – очень приятно, Рей. Ты… не с севера случайно? Ты просто очень похожа на одну мою знакомую, до войны… Я тебя увидел, даже думал, что она, но не знал, как спросить об этом.
– Я не знаю, откуда я, – беззаботно пожала плечами Рей и поспешила объяснить, заметив округлившиеся глаза собеседника, – меня ребенком бросили в Алжире и я там выросла.
– Ух, Алжир, – восхитился мужчина и выпустил в воздух струйку горького дыма, – как это вообще?
– Не очень.
Повисла неловкая пауза, во время которой Виктор курил, морща здоровый глаз, а Рей наблюдала за тем, как пепел с его сигареты падает прямо на пол вагона, смешиваясь там с другой, натащенной пассажирами грязью. Снаружи успело стемнеть и по крыше поезда стучали первые капли дождя. Мужчина задумчиво смотрел в узкое окошко, прищурившись, и полосы света скользили по его лицу. Состав начал замедлять ход и огласил округу тревожным, протяжным гудком.
– Мне выходить, – слегка печально поделился Виктор, – нужно будет пересесть на другой поезд. Слушай, – он понизил голос, словно собирался сказать что-то очень личное, но на самом деле никому в вагоне не было особенного дела до их разговоров, – Рей. Приезжай в Валансьен, когда закончишь свои дела в Париже, а? Разыщи меня, скажи, что на ферму Аллеров, она к востоку от города. Ты хорошая девушка, вижу, что толковая. Нам всегда нужны руки и люди с ясной головой… Будешь при деле. А?
– Возможно, – сказала Рей, уже в эту минуту абсолютно уверенная в том, что не воспользуется его щедрым предложением. Виктор улыбнулся, встал, слегка пошатываясь и натянул ремень походной сумки. Девушка спохватилась.
– А куртка?
– Оставь себе, – бросил мужчина и двинулся к выходу. Скрипнула дверь вагона, тяжелая, ржавая, выпуская наружу тени людей, тут же растворявшиеся в темноте снаружи. Скоро и недолгий попутчик и собеседник Рей исчез в общей массе, спускающихся пассажиров. Народ суетился – поезд стоял не долго, а за время остановки все желающие должны были сойти и пропустить внутрь тех, кто толпился на перроне в ожидании своей очереди на посадку. В вагоне стало еще больше людей и Рей оттеснили к стене, у которой неподвижным изваянием с остекленелым взглядом сидела Кайдел. Дышать было нечем, шевелиться в таком состоянии и вовсе невозможно. Рей украдкой вытерла со лба, выступившие на нем капельки пота, быстро смешавшиеся с грязью.
Прежде чем дверь вагона снова закрыли, Рей успела увидеть удаляющийся затылок Виктора. Хотя, она могла ошибаться. Из опознавательных знаков у него был только тугой узел повязки на грязных волосах, но ведь таким добром сейчас могли похвастаться многие. По дорогам бродили толпы людей, также покалеченных войной.
Конечно же, Рей не отправилась в Валансьен. Хотя в то мгновение, когда Виктор исчез в толпе, а поезд с ревом и гулом снова тронулся с места, она думала о том, что ее родители, фламандцы, могли жить именно там. Вероятно, даже являясь знакомыми или дальними родственниками Виктора, если город, конечно, достаточно маленький. На самом деле она не знала толком, где это – Валансьен, но предположила из разговора с Виктором, что на севере. Она с легкостью могла бы пуститься на поиски своей семьи, ведь, в действительности, особенных планов на свою дальнейшую жизнь после войны не имела. Могла приехать, расспрашивать старожилов и священников, листать домовые и приходские книги, выведывать, не крестил ли кто-то дочь, прежде, чем уехать в далекое путешествие. В конце-концов попытаться узнать, кто она такая.
Впрочем, теперь она отлично знала, кто она такая. И предпочла бы и дальше жить в блаженном неведении до конца своих дней.
В полуразрушенном и истощенном войной и оккупацией Париже царил настоящий хаос. Транспорт не ходил, на улицах стояли кордоны и всюду сновали военные, к счастью, уже не немцы, а французы и союзники. Где-то еще продолжались боевые действия, но, к огромному везению Рей, район рядом с вокзалом Берси уже был полностью очищен от захватчиков. Девушке удалось отыскать обрывок карты города, и теперь она была вынуждена ломать ноющую от голода и недосыпа голову, пытаясь придумать, как ей отыскать консульство и добраться туда в целости и сохранности. Судя по обрывкам ее воспоминаний о временах до оккупации, из слов Кайдел она почерпнула, что расположена ее конечная цель где-то на западе города. Они же находились на востоке.
Однако, внезапно, впервые за долгое время, Рей улыбнулась удача. Словно жестокая судьба, в конце-концов решила сжалиться над девушкой, путь которой был полон препятствий и трудностей. Рей, стоявшую на перекрестке рядом с остовом сгоревшего здания, с картой в одной руке и холодной ладонью Кайдел в другой, кто-то окликнул. Девушка завертела головой и заметила направляющегося к ним солдата в форме армии вооруженных сил США. Он щурился, закинув, на плечо винтовку и вглядывался в лица девушек, пока не оказался достаточно близко.
– Черт, меня дери! – воскликнул он на довольно плохом, но вполне понятном французском, – Ко?
Рей недоверчиво попятилась и скомкала карту, словно незнакомец собирался отнять у нее с трудом добытое сокровище. Кайдел на встречу никак не реагировала, продолжая, как прежде смотреть перед собой в никуда. Солдат приблизился к ним и тронул американку за плечо.
– Она… ушла в себя, – словно оправдываясь, сказала Рей и осторожно поинтересовалась, – вы знакомы?
Мужчина перевел на нее взгляд лучистых голубых глаз и задумчиво почесал переносицу. Выражение его лица было нечитаемым до конца, потому что он вроде бы и был рад, но в тоже время смущен и раздосадован.
– Конечно, знакомы! – наконец-то ответил с шумным вздохом он, – мы вместе приехали в Париж учиться. Пока она не бросила меня, ради французика.
Рей с пониманием кивнула и легко догадалась, что речь идет о По. Вероятно, конечно, у весьма пылкой подруги, могло быть много других любовников-французов, но никто, кроме отважного пилота не задержался в ее постели и сердце так надолго. Но Рей несказанно повезло, что когда-то очень общительная и открытая Кайдел, знала чуть ли не весь Париж. Вероятно, в Америке ее круг знакомых был также широк. В любом случае, если бы дела не обстояли подобным образом, случайно встретить кого-то из прошлой жизни было бы практически невозможно.
– Мы были в концлагере, – принялась объяснять Рей, и на этих словах ее голос дрогнул, – там с ней это случилось… Она уже давно такая, ни на что не реагирует.
– Да, плохи дела, – согласился американец и пожевал обветренные губы, – ну ничего. Надо отвести ее к своим, а там придумаем что делать, – оптимизм в его словах вдохнул в Рей немного надежды и она уже толком не слушала, пока солдат продолжал, – предки ее обыскались. Даже вознаграждение назначили, они же очень богатые. Ух, повезло мне, что я ее нашел.
Рей кивнула. Мужчина по-свойски хлопнул ее по плечу и улыбнулся, даже не заметив, как ощерилась девушка от случайного прикосновения и принялась судорожно потирать рукой с картой место недавнего контакта.
– Ничего, малышка. Я и с тобой поделюсь, – его белозубая улыбка почему-то совершенно не внушила Рей никаких теплых чувств. Она потупила взгляд и посмотрела в то место, где ее пальцы все еще удерживали ладонь равнодушной к окружающему Кайдел. До этого момента она хранила зыбкую надежду, что встреча с кем-то из знакомых или, хотя бы, возвращение в Париж, смогут пробудить в Кайдел хоть искру жизни и интереса. Грустно было разочаровываться в очередной раз, хотя уже достаточно привычно.
Солдат подозвал еще несколько своих товарищей, до того патрулировавших улицу и распределявших толпы людей, валившие с вокзала и поманил девушек за собой. Они прошли несколько кварталов, прежде чем оказались перед зданием, покосившая вывеска на котором, говорила о том, что внутри раньше находилась небольшая булочная. Американцы обосновались прямо внутри, среди перевернутых вверх дном и поломанных стульев и столов. Рей показалось, что она уловила призрак аромата свежей выпечки, когда-то царствовавший в помещении, а теперь почти полностью заглушенный запахами пота и пороха. Солдат живо болтал с кем-то по-английски, суетясь и размахивая руками. Затем появился еще один его товарищ, который на длинном шнуре выволок из соседней, некогда подсобной комнаты телефон.
Рей нашла более-менее сохранившийся стул и усадила за него Кайдел. Ей вдруг стало неловко за то, что подруга выглядит такой чумазой и помятой и она принялась пальцами вытирать налипшую на бархатистую кожу девушки грязь, разглаживать спутавшиеся волосы.
– Эй, Ко! – солдат вернулся, протягивая Кайдел телефонную трубку, которую она, конечно же, проигнорировала, – тебе очень повезло, что твой брат Лео в Париже. Мы ему сейчас позвоним, он сейчас в Сан-Дени. Не хочешь с ним поболтать?
Кайдел молчала. Солдат недоуменно посмотрел на Рей, скривившуюся от боли. Ей не хотелось в очередной раз повторять все то, что столько раз приходилось говорить за время их долгого путешествия в Париж. Она не в себе. Она ни на что не реагирует. Я уже как только не пробовала до нее достучаться. Она вроде бы и здесь, но… слишком глубоко внутри. Возвела стены между собой и миром.
– Ладно, – сдался мужчина, – я сам с ним поговорю. Подождите.
Он взял телефон и ушел куда-то с ним, затерявшись среди других, суетившихся солдат. Рей еще улавливала звук его громкой, эмоциональной речи, пока она не утонула в общей какофонии звуков.
– Ко, – Рей присела на колени перед подругой и взяла ее руки в свои, – послушай, милая…
Конечно же, американка никак не реагировала на ее слова и взгляд, направленный вперед, был пустым и отсутствующим. Рей и не ждала ответа. Ей нужно было попрощаться, хотя бы ради самой себя. Потому что наступил тот самый невыносимый момент, когда их пути разойдутся, возможно, навсегда. Скорее всего, Кайдел заберут в Америку и, как очень надеялась Рей, вылечат там от того ступора, в который она впала. Она воссоединится со своей семьей, близкими людьми и друзьями; ведь тот мир, за океаном, не был выжжен до тла, как старая Европа. Она потихоньку придет в себя и продолжит жить дальше. Вряд ли она снова когда-либо захочет вернуться в Париж, да и вообще на этот континент, после всего пережитого. И кто ее теперь сюда отпустит? Скорее всего, ее родные за эти годы уже потеряли всякую надежду отыскать девушку живой. Они не позволят ей второй раз выскользнуть из своих рук и снова исчезнуть в неизвестности.
Рей не видела себя в будущем подруги. Она – живое напоминание о всех тех ужасах войны, которые им пришлось пережить вместе. Ходячий призрак с тоскливыми глазами, отражающими каждый мрачный день в лагере и проигранные сражения. Она больше не способна дарить тепло и радость, вынужденная всюду тащить за собой невыносимую глыбу скорби. И уничтожать все, к чему прикасается. Она – тень. А теням не место в раю.
– Вернись оттуда, где ты там сейчас, – прошептала Рей, давясь слезами, – и будь счастлива, пожалуйста.
Рей поцеловала Кайдел в холодную щеку на прощание и выскользнула из помещения. В какой-то момент она испугалась, что тот солдат попытается ее отыскать, поэтому из последних сил бросилась бежать. Она не знала, откуда в ее изможденном теле вдруг появилось столько энергии.
Она мчалась так, словно за ней гнались все демоны ада вместе взятые. Словно от этого в конце-концов зависела ее жизнь. Только преодолев несколько кварталов и упершись в высокую гору обломков, Рей позволила себе остановиться. Она уперлась руками в колени и тяжело дышала. Сердце бешено билось, сотрясая хрупкую грудь, обтянутую кожей, как папиросной бумагой. Воздух рвал горло и легкие. Картинка реальности вокруг стремительно расплывалось. Но нет, она не собиралась проваливаться в темноту, хотя эта перспектива казалась на удивление заманчивой.
Нужно держаться, еще немного побыть стойким оловянным солдатиком. У нее еще есть дела.
Рей относительно легко удалось добраться до подножия Сакре-Кёр, слепившей своей удивительной белизной, так резко контрастировавшей с чумазыми, обожженными зданиями вокруг. Отсюда до квартиры Демеронов было рукой подать, но девушка позволила себе остановиться и немного полюбоваться открывшимся с лестницы видом на переплетения улиц, уходившие вниз ровными прямыми линиями. И толи Париж очень сильно изменился, толи Рей совершенно позабыла его и теперь не могла сопоставить с тем образом города, который сохранился в ее памяти. Впрочем, узнавание медленно происходило, ведь она оказалась в тех самых местах, где провела столько времени в далекое и счастливо довоенное время. Если бы не все эти суетящиеся люди, последствия войны и разруха, можно было бы предположить, что ничего из произошедшего не было.
И сейчас тридцать девятый год и она возвращается домой с учебы. Квартира По первое место, которое она осмелилась так называть хотя бы про себя. Потому что дом – это не про крышу над головой и уголок, где ты можешь переночевать, а нечто куда большее. Место, где тебя любят и ждут. Понимают и принимают любой. Впрочем, вряд ли ее друзья смогли бы проглотить то существо, которым Рей теперь чувствовала себя. Грязное, истощенное и жестокое, как дикий зверь, которого слишком долго держали в зоопарке у всех на виду. Но у нее не было шанса это узнать, потому что большая часть людей, ставшая ей семьей, была навсегда погребена под руинами войны, а оставшаяся в живых Кайдел вряд ли когда-то еще встретится Рей на ее сложном и одиноком пути. В этом больше не было никакого смысла.
Она стояла так, подставив лицо прохладному ветерку и тусклым солнечным лучам, и представляла себе, что все произошедшее было только сном, липким душащим наваждением. Сейчас она преодолеет остатки дороги, взбежит по высоким ступеням, распахнет дверь и заплаканная, от ужаса привидевшейся ей картинки, примостится на краешек дивана. Роуз тут же бросится ее утешать, а Кайдел закурит, внимательно выслушивая безумную историю; настолько безумную, что она просто не могла случиться в реальности. Про лагерь, про Монстра, про замок в снегах, про все… Американка покачает головой и усмехнется – «Ну у тебя и фантазия, детка! Стоило все-таки выкинуть романы тети Лили, чтобы ты не засоряла свою ясную голову этой чепухой».
Дом почти не изменился и даже дерево рядом с ним, на котором некогда повесили бедную соседку, приглянувшуюся немецкому офицеру, пережило войну. Двери парадной лестницы оказались открытыми настежь, а лифт не работал. С каждой ступенькой сердце Рей стучало все громче в предчувствии долгожданного возвращения домой.
Невероятно, но запасной ключ все еще хранился под мраморным подоконником в подъезде. По старой, казалось бы, давно уже забытой привычке, Рей распахнула дверь и едва удержалась от того, чтобы не крикнуть с порога «Эй? Есть кто живой?».
Живых не было.
И не стоило привлекать к себе лишнего внимания, ведь мало ли кто выбрал себе опустевшую квартиру для ночлега. Рей осторожно прошлась по всем комнатам в поисках потенциальной угрозы и заодно оценила нанесенный войной ущерб. Мебели и внутреннего убранства почти не осталось, вероятно, все вынесли нуждавшиеся, чтобы топить зимой печи и камины. Местами валялись обломки стульев, скомканные тряпки и прочий мусор, показавшийся непригодным незваным гостям. Рей не могла их осудить – за время их скитаний с Кайдел им тоже приходилось занимать пустующие жилища и довольно бесцеремонно обращаться с имуществом пропавших хозяев. Она не привыкла сожалеть о вещах, а вот от осознания пустоты помещения ей стало невыносимо тоскливо. Жалкая иллюзия того, что здесь время остановилось и все осталось на своих местах, растаяла, как утренний туман. Может быть, если остаться здесь и немного подождать, случится чудо? Друзья вернутся, разруха исчезнет и все снова станет как прежде?
Рей отлично умела ждать. Она была удивительно терпелива, научившись этому в самом раннем детстве, когда в первое время в Алжире была уверена в том, что родители передумают и вернуться за ней; а сидя в застенках и ожидая казни, девушка отточила это свое мастерство до совершенства.
Рей устроилась в самой большой комнате, возле закопченного камина, который все равно нечем было растопить. На ее удачу в Париже оказалось намного теплее, чем в пригородах, да и куртка, подаренная случайным попутчиком, создавала хотя бы жалкое подобие уюта. Рей привалилась головой к мраморному порталу камина и сама не заметила, как задремала. Тело требовало своего – слишком много времени она провела бодрствуя и не позволяя ему получить полноценный отдых.
Рей не знала, сколько она проспала – глубоко, вязко провалившись в пустоту без сновидений, но когда она была вынуждена открыть глаза, в помещении уже успело стемнеть. Девушку разбудил страшный грохот, доносившийся, казалось бы, со всех сторон. Сердце судорожно забилось, а все конечности напряглись. Немцы – была первая мысль Рей и она резко вскочила на ноги, заметалась, пытаясь придумать, что предпринять. Куда бежать? Где прятаться от бомбежки? И… неужели они вернулись? Она же слышала, что Париж почти свободен, а их отбросили далеко на восток… Или не делать ничего? Ждать, пока на дом упадет бомба, которая наконец-то оборвет все ее страдания, позволив хотя бы умереть в том месте, которое мило ее сердцу?
Превозмогая страх, Рей решилась подойти к окну и опешила – то, что она приняла за гул двигателей истребителей и взрывы разорвавшихся бомб, оказалось ничем иным, как праздничным салютом, к которому примешивались звуки выстрелов. Девушка выглянула вниз и приметила группу каких-то людей на улице вперемешку с солдатами, стрелявшими в воздух холостыми патронами и выкрикивающими лозунги на бурной смеси разных языков. С другой стороны переулка доносилось пение и смех. И все они вплетались в общую какофонию радости, бесконечный гимн свободы, вырывавшийся как стон из тела уставшего от войны города.
Рей попятилась от окна и с трудом сдержалась, чтобы не закрыть ставни. Щеки быстро стали влажными от слез. Она опустилась на пол и прижала к груди колени, обнимая их. Всполохи салюта отражались в ее блестящих от слез глазах, окрашивая лицо и расширившиеся зрачки то в алый, то в зеленый. Расцветающие в небе воронки салютов напоминали погибающие звезды. Именно так – из пепла и пыли рождаются новые миры. И сейчас за окнами опустевшей квартиры рождался новый мир – мирный, прекрасный и полный надежд. И Рей не могла избавиться от чувства, что ей в этом чудном мире места не отведено.
Рей так и осталась жить в бывшей квартире Демеронов, кое-как наладив там свой скромный быт. Спала она на груде тряпок, которую стащила со всех помещений; а за пищей ходила в расположившейся неподалеку пункт армии спасения. Скромной порции, которая причиталась пострадавшим от войны, девушке хватало на несколько суток. В один из дней ей даже посчастливилось найти среди завалов здания ниже по улице покореженный старинный шкаф, разобрать его на детали и утащить к себе; чтобы обеспечить себя дровами на случай холодов. Спичек у девушки не было, но она обнадеживала себя, что еще достанет их где-нибудь. И все это время она пыталась найти хоть какую-нибудь работу, но терпела одни лишь разочарования – ртов и рук было слишком много. На любое, даже самое плохенькое местечко, тут же находилась целая армия желающих. С каждым днем Рей все больше утверждалась в мысли, что лучше бы ей покинуть Париж, но пока не могла придумать, куда ей направиться. Вариант с Валансьеном она отвергла, но все еще держала в голове на самый крайний случай.
В конце-концов в один из бесконечных серых дней, девушка приняла решение, что лучший способ найти новую жизнь – это решительно отправиться ей на встречу. Она собрала немногочисленные пожитки, которыми успела разжиться, и планировала уже уйти, когда остановилась, в приступе невыносимой ностальгии, нахлынувшей при мысли о прощании с вновь обретенным домом. Рей закрыла глаза и притронулась к стене с пожухшими от сыростью обоями, словно пытаясь услышать дыхание старой квартиры. Услышать эхо голосов друзей, когда-то раздававшихся здесь… И этот приступ сентиментальности, за который девушка сердилась на себя, внезапно сыграл лучшую роль в сложившихся обстоятельствах.
Именно в этот момент входная дверь хлопнула и старый паркет заскрипел под тяжестью шагов, заставивших Рей тут же приготовиться обороняться. Она замерла, как перед броском, вооружившись каким-то обломком, но в этом не оказалось необходимости.
Рей не сразу узнала По в человеке, вошедшем в комнату. Черты друга в ее памяти стали слишком размытыми за время их разлуки. Да и его отросшие волосы, борода… Он так повзрослел? Или скорее постарел. Но и Рей не сомневалась, что теперь выглядит старше на целую жизнь. И все же француз распознал ее сразу. Он выронил на пол походную сумку и бросился к Рей, сгреб ее в тесные объятия, прежде, чем девушка успела как-то отреагировать или оказать сопротивление. Ей и самой хотелось обнять его в ответ, ощутить наконец-то родное, живое тепло; получить подтверждение реальности этого момента. Но страх был сильнее.
«Я найду и выпотрошу каждого, кто посмеет притронуться к тебе» – прозвучал в ее голове голос Кайло, искаженный прорезями металлической маски. Голос был таким отчетливым и близким, словно он стоял рядом с Рей.
Монстр мертв, – напомнила себе девушка. Она сама убила его. Теперь он только жуткая тень, живущая где-то на задворках ее подсознания.
По отстранился, все еще держа подругу за плечи и внимательно посмотрел ей в лицо с тревогой и нежностью. В уголках его смеющихся повлажневших глаз поселились морщинки.
– Господи, малышка, – прошептал он, – я уже не думал, что найду тебя…
– Я тоже, – через всхлипы призналась Рей, не решаясь попросить друга о том, чтобы перестал притрагиваться к ней. Ей все еще было страшно до дрожи. Страшно настолько, что она на всякий случай огляделась, не притаилась ли в темноте массивная фигура в черном, уже заносящая над шеей француза свой пугающий меч.
– Кайдел, – вырвалось у По то, что вероятнее всего, беспокоило его больше всего. Удивительно, как такой ловелас, как он, мог быть настолько одержим одной женщиной. Вероятно, они действительно были созданы друг для друга.
– Она жива, – поспешила осчастливить старого друга Рей, – но остальные… – она зажмурилась, тыльной стороной ладони вытирая непрерывно льющиеся из глаз слезы, – их нет.
Повисла неловкая и очень тяжелая пауза. По все-таки сам отстранился и попятился к стене, стал лихорадочно ощупывать свои карманы и через мгновение темноту разогнал огонек его сигареты.
– Как это случилось? – зачем-то спросил он и тут же опомнился, – нет, не отвечай. Не надо. Тебе и так слишком много пришлось пережить… Лучше скажи мне, где она.
– Надеюсь, что на пути в Америку.
Нью-Йорк, 1946 год.
Рей глубоко заблуждалась, когда думала, что больше никогда в жизни не увидит Кайдел. Обстоятельства вынудили остатки прежней великолепной пятерки собраться вместе. И если По был вдохновлен и взволнован перед этой встречей, то Рей скорее испытывала беспокойство и грусть. Ей отчего-то было неловко перед родными Кайдел, которые приняли гостей из-за океана в своей роскошной квартире со всеми почестями, а потом долго развлекали их, катая на автомобиле по городу. Старший брат Кайдел, Леонард, и вовсе постоянно пытался оказывать Рей весьма очевидные знаки внимания и своей заинтересованности, пока сестра не остудила его пыл каким-то резким, насмешливым комментарием. Рей боялась, что Кайдел скажет что-нибудь типа «Зря стараешься, она предпочитает нацистов», но все обошлось куда более невинно.
Кайдел стала прежней и Рей до конца не могла поверить в то, что это произошло на самом деле, ведь казалось уже практически невозможным. Несколько лет терапии и самые лучшие врачи Америки сделали свое дело. Девушка сама встретила их в аэропорту, как в довоенные времена – роскошная, яркая и язвительная. Однако, Рей чувствовала перемену, произошедшую в ней; от ее внимания не укрылось что-то темное, скользкое, поселившееся на дне глаз американки и то, как иногда у нее непроизвольно подрагивали пальцы, когда она посреди разговора вдруг застывала и не моргая начинала смотреть перед собой. Она была ласкова с По и обещала ему, что снова вернется в Париж, если он не найдет в себе сил, чтобы перебраться в Нью-Йорк; однако и дураку было понятно, что никто из них не покинет насиженного места. С Рей Кайдел держалась приветливо, но осторожно. И Рей оставалось только гадать – помнит ли подруга последнее время жизни в лагере, рассказывала ли она кому-нибудь об этом или же бережно хранит чужие страшные тайны.
Повод для встречи был довольно мрачным – в руки американского правительства попали несколько беглых военных преступников и для дальнейшего решения их судьбы требовались показания свидетелей. Поскольку все они были косвенно связаны с Гюрсом, то первая, кто оказался в числе добровольцев для опознания – была Кайдел. Она же пригласила По, с которым с момента своего выздоровления общалась только по телефону, чтобы он доставил Рей в Нью-Йорк. Рей хотела отказаться и придумывала всяческие причины для того, чтобы остаться в Париже, но сдалась под уговорами По. Конечно, он напомнил ей про Финна и Роуз, чья кровь была на руках палачей лагеря. Он жаждал мести и злился от того, что не был со своими товарищами в той передряге, которая стоила им жизни.
Рей чувствовала себя неуютно в здании, где должно было происходить опознание. Еще большего неудобства доставляло то, что она даже не смогла прочитать написанную по-английски вывеску на двери, хоть и вовсю уже начала заниматься освоением языка. Поэтому она неслышно выскользнула из толпы, набившейся в узком коридоре, и отыскала пожарную лестницу, где можно было побыть в одиночестве и перевести дух. Но старые друзья не позволили девушке остаться одной – когда Рей уже вставила в рот сигарету, в пролет выглянула Кайдел, а следом за ней и По.
– О, не знала, что ты куришь, – протянула подруга насмешливо, – все-таки испортили мою девочку.
– Это я виноват, – вставил свои пять копеек По и даже не заметил, какими тревожными взглядами обменялись девушки. Рей побледнела, пытаясь заткнуть надоедливый внутренний монолог. Кайдел суетливо достала из сумочки серебряный портсигар.
Курение – далеко не самое худшее, что она делала в своей жизни, далеко не самое испорченное…
– Ты знаешь, кого нам предстоит опознать? – не удержалась Рей. И хотя этот вопрос совершенно не подразумевал переход разговора в более безопасное русло, а напротив, вел его к настоящему минному полю, терпеть она больше не могла. Ей нужно было это услышать. Вернее, ей нужно было знать, что она точно не услышит. Это имя. Ведь Монстр мертв. Последнее она повторяла как мантру слишком часто за последние несколько лет.
– Подробностей не сообщили, – сказала Кайдел, выпуская в воздух струйку дыма, – у них все довольно секретно… Но там вроде несколько мужчин и женщина…
– Ты думаешь это Фазма? – вырвалось у Рей, и она чуть не шлепнула себя по губам. Кайдел удивительно спокойно отреагировала на ее слова, лишь слегка скривилась.
– Я надеюсь, что это она, – призналась американка.
– А мужчины?…
– В коридоре шепчутся, что один из них Келер. Кто остальные – не знаю, – Кайдел поймала взгляд Рей и сейчас ее светлые глаза были куда красноречивее слов. Они незаметно от По вели разговор на языке мимики и жестов, понятных только двум девушкам, пережившим лагерь.
«Ты думаешь, что среди них Монстр?»
«Нет, ты же убила его»
«Монстра не так просто убить…»
Дальше Рей уже продолжила одна, отвернувшись к оконному проему. Ее внимание зацепилось за кружащиеся в полосах света островки дыма. На улице кипела жизнь и Рей оставалось только удивляться сколько же людей в этом городе, если они едва умещаются на тротуарах. И сколько машин! Непостижимо, как все эти незнакомцы живут свои маленькие жизни и спешат по делам, когда они трое тут застряли в каком-то безвременье, наблюдая за ними с высоты восьмого этажа.
– Эй… – выдохнул По, вырывая Рей из потока ее мыслей и она сразу же заметила, что Кайдел снова впала в ступор. Она так и застыла с сигаретой в пальцах, которая теперь бесполезно осыпалась девушке под ноги. Сейчас Рей почему-то подумала, что такая Кайдел, застывшая – с ярким макияжем, красной помадой, красивой прической и дорогой одеждой похожа на манекен. Что, если все эти фигуры, томящиеся на витринах тоже контуженные войной девушки, некогда бывшие живыми?
