Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Но Рей словно была не здесь, а где-то глубоко в своей голове. И сейчас она впервые за много лет обнаружила там ту самую маленькую брошенную девочку, которая сидела, свернувшись в клубок в грязном углу лавки Платта, и плакала от одиночества. Именно эта девочка сейчас вдруг неистово начала сопротивляться тому, чтобы Рей снова покрывала свои руки кровью. И девочка больше не была сторонним надоедливым голосом. Она была частью Рей.
Я не хочу убивать, – вдруг поняла она. Я не могу убивать. Я больше не хочу и не могу делать это. Я отказываюсь. Разберитесь там как-нибудь сами, но без моего участия. Еще одна отнятая жизнь, не важно чья – это слишком. Если есть где-то какая-то мера возможных грехов, которые берут на свою душу, то моя уже давно исчерпана. Последней была та пожилая женщина в маленьком итальянском уголке, но ее смерть слишком ярко контрастировала со всеми остальными. Она нуждалась в этом, она уходила тихо и безропотно, словно убаюканная звуками далекого прибоя. Остальные же все бились и кричали и их крики слишком много лет будили Рей по ночам.
Прайд вдруг выпустил ее и закашлял кровью. Рей даже не успела заметить, кто именно его подстрелил – Хакс или По, вероятно, они бы даже посоревновались за такую честь. Потому что она сама падала в какую-то гостеприимную темноту, вместе с бывшим неприятелем. Падала и падала, пока ее голова не столкнулась с мягкими и ароматными зарослями тимьяна на склоне. По что-то кричал, кто-то еще пытался отстреливаться. Но Рей слышала только звук прибоя.
В этот раз Рей была уверена, что наконец-то умерла. Вероятно, Прайд воспользовался ее растерянностью и перерезал ей горло. Все, что она видела перед этим, было вот тем самым, о чем так часто говорят – светом в конце тоннеля.
Дальнейшее происходящее только подтверждало эту чудовищную, но в какой-то степени успокаивающую догадку. Теперь Рей могла спокойно отдохнуть от своей суматошной жизни, наслаждаясь мягкостью постели и приятными ароматами, пробирающимися в комнату. Девушка нехотя открыла глаза и заметила еще одного гостя своего нового места обитания, которым оказались бесчисленные солнечные зайчики, отражавшиеся от красивой вазы на подоконнике. Рей потянулась, как расслабленная сонная кошка и двинулась к окну.
Боль ушла, а вместе с ней и тошнота, беспокойство и надоедливый клубок запутанных мыслей в голове. Такой отдохнувшей Рей не чувствовала себя уже давно, а подобную ясность ума и вовсе не могла припомнить за собой прежде.
За окном был роскошный цветущий сад, также, как и комната, залитый солнечным светом. Налюбовавшись им, Рей оценила и интерьер комнаты – минималистичный и светлый. Небольшое количество цветастых деталей вроде рукотворного ковра, одеяла на постели и кружевных занавесок делало помещение удивительно уютным. Вероятно, в таком доме она хотела бы прожить свою жизнь, если у нее появится еще один шанс. Девушка планировала отправиться обследовать окрестности того дивного загробного мира, в котором очутилась, но в дверях появилась невысокая незнакомка с кувшином воды и стаканом и преградила ей дорогу. Рей долго вглядывалась в черты своей гостьи, пока с удивлением не осознала, что перед ней стоит Роуз. И как только такая чистая душа, как ее маленькая подруга и, безнадежно погрязшая в пороке Рей смогли встретиться после смерти? Что-то не сходилось.
– Рей, – нежно проговорила Роуз, – пожалуйста, вернись пока в постель. Тебе нужен отдых.
Она словно совершенно не была удивлена этой встрече. Скорее, как обычно, занята, своим привычным делом – заботой о нерадивых друзьях. Друзья… значит, Кайдел… и…
Рей послушно вернулась в постель и закуталась в одеяло. Роуз поставила кувшин на деревянный столик рядом с кроватью и наполнила стакан водой, в которой тут же засверкали солнечные блики.
– Роуз… – пробормотала Рей рассеянно, – а Ко… и Финн? Они тоже здесь?
– О, боги, – Роуз закатила глаза к потолку, – у тебя что, жар?
Ее прохладная маленькая ладошка легла Рей на лоб, измеряя температуру и Рей вцепилась в нее пальцами, лишь бы только ощутить реальность этого момента. Рука была настоящей, под тонкой кожей на запястье равномерно отстукивал пульс. Роуз слегка изменилась в лице, погрустнев, и присела на краешек кровати.
– Вроде температуры нет, – констатировала китаянка, – подождешь, я все-таки позову доктора Димитракиса? Он обещал тебя еще проведать, но ушел, может успею догнать…
– Нет-нет! – запротестовала Рей, сильнее сжимая пальцы на руке подруги, – не уходи, – а потом до ее замутненного сознания вдруг дошел смысл сказанного, – доктора?
– Ну да, – Роуз улыбнулась, – даже в такой глуши есть доктора. Удивлена?
– Да… – Рей часто заморгала, – так мы не… в загробном мире?
Роуз звонко рассмеялась и все-таки вернула себе свою руку. Только теперь Рей начала замечать, что подруга сильно изменилась с тех пор, как она видела ее в последний раз – поправилась, посмуглела, стала какой-то более взрослой и статной. Конечно, ведь если они не умерли, то все-таки прошло уже приличное количество времени. Она должна была измениться.
– Я ничего не понимаю, – призналась Рей. Роуз не удержалась и погладила ее по волосам.
– Давай за ужином тебе все расскажем? – предложила она и добавила голосом, не терпящим возражений, – тебе все-таки нужен отдых
– А… что…
– Армитаж сказал, что этот мерзкий Прайд чуть тебя не зарезал, – принялась терпеливо объяснять Роуз, окончательно вогнав Рей в ступор этими словами, а потом недовольно посетовала, – очень неблагоразумно с твоей стороны подвергать себя опасности в таком… положении. И как По это допустил? Или ты ему еще не сказала?
Рей почувствовала, что сейчас снова провалиться в забытье от количества вылившейся на нее информации. Она потянулась за стаканом и принялась жадно пить, умудрившись облить и подбородок и кровать. У нее слишком сильно дрожали руки. Мир, который очень любил преподносить ей разные сюрпризы и сложные задачки в этот раз постарался особенно.
– О чем ты? – наконец-то решилась уточнить она, возвращая Роуз пустой стакан. Подруга с готовностью снова наполнила его водой.
– Эм… ну… ты и сама не знаешь? – раздосадовано откликнулась Роуз и поправила прядь волос, выбившуюся из ее сложной прически состоявшей из сплетения множества тугих кос. Она всегда носила короткую стрижку, и видеть ее с длинными волосами, да еще и так причудливо уложенными было странно. Но не менее странно, чем все происходящее. Наконец-то Роуз решилась сжалиться над подругой.
– Ты беременна, – торжественно объявила она, – так мне не говорить По? Ты сама скажешь?
– О боже, – только и могла сказать Рей, прежде чем откинулась обратно на подушку. В ее висках начинала пульсировать головная боль от мучительного мыслительного процесса и попыток уложить все эти новые обстоятельства. Она не умерла. Им удалось сбежать от Прайда и разделаться с его помощниками. И каким-то образом встретить Роуз, которая тоже не умерла. И Роуз говорит о Хаксе так, словно он ее старый приятель. И Рей беременна, не сложно догадаться от кого. Но как это вообще возможно? Она была совершенно уверена в том, что после всего пережитого, ее тело больше похоже на безродную мертвую пустыню. В конце-концов ей уже скоро сорок. Скоро сорок… А она даже не заметила. Хотя, конечно, не так уж и скоро, но в таком возрасте, как правило, не так то просто забеременеть и это не всегда получается даже у тех, кто этому стремится. А у нее получилось, когда она скорее желала обратного. И да, Роуз почему-то уверенна, что отец ребенка По. Насколько все было бы проще, если бы это было правдой.
Черт.
– Ты не выглядишь счастливой, – заметила Роуз. Все-таки она всегда была чрезвычайно проницательна.
– Я… удивлена, – начала бессвязно лепетать Рей, утопая в своих мыслях, как в зыбучих песках, – я думала, что этого не может быть… когда я после войны попала в Париже к доктору, он сказал, что… возможно, я уже была беременна неудачно. Но я не помню… и это… черт.
Это все слишком. Слишком сложно. И Рей тут же принялась себя успокаивать – беременность еще не гарант, что будет ребенок, зная все ее проблемы со здоровьем после войны. Тот доктор довольно красноречиво дал ей понять, что, скорее всего, война выжгла ее тело также, как и землю Европы. И оборвавшаяся на позднем сроке первая беременность окончательно поставила точку в этом вопросе, хотя Рей совершенно этого не помнила, предполагая, что это случилось именно в то время, которое выпало из ее памяти. Так что она справится с этим и во второй раз, будучи уже взрослой и закаленной жизнью. Конечно, это будет эмоционально тяжело, но все обойдется.
И она обязательно выяснит что здесь вообще происходит и расспросит Роуз обо всем. Когда сможет все это проглотить и переварить.
Роуз почувствовала настроение подруги и поднялась на ноги.
– Не говори По, – опомнилась Рей, – не надо ему пока знать.
Роуз коварно улыбнулась.
– Сама скажешь, – распорядилась она, – отдохни пока, – ох уж этот тон маленькой мамочки для всех, кто попался ей под руку! Не терпящий никаких возражений, – будем ждать тебя к ужину.
Роуз уже была в дверях, когда вдруг спохватилась.
– Твое платье все было залито кровью, поэтому я его выкинула. Извини, нужно было спросить тебя, – она слегка погрустнела, – но не могу после… видеть окровавленные вещи, сама понимаешь, – Рей кивнула, – так что я тебе что-нибудь найду.
Китаянка задумчиво постояла еще какое-то время, разглядывая стену, покрытую белоснежной штукатуркой, вероятно, размышляя о чем-то своем.
– Мое тебе не подойдет. А вот Констанс будет как раз, она почти с тебя ростом. И такая же худенькая, – она как-то особенно нежно улыбнулась, – ну ты скоро поправишься. И не дай бог ей тоже поправиться по той же причине…
– Кто такая Констанс? – апатично откликнулась Рей.
– Моя дочь, – ответила Роуз, окончательно шокировав и так перегруженную новостями Рей.
Ужин был накрыт в патио, с видом на залив и расположившийся внизу город. Сквозь плотную крышу из побегов винограда проглядывали яркие южные звезды. Пахло морем, цветением и свежеприготовленной пищей. И хотя трапеза была довольно скромной, Рей она показалась куда более торжественной, чем сложные и роскошные пиршества в замке Сноука. Потому что за столом собрались ее друзья. И Хакс – добавила она про себя. А еще двое детей Роуз и Хакса. Последнее девушка сколько не повторяла в своей голове, никак не могла принять за правду, хоть и наблюдала этих удивительных существ все время, пока Роуз накрывала на стол. Констанс, названная в честь второго имени Кайдел, вероятно, родилась сразу после войны, поскольку была уже изрядно вытянувшейся и почти сформировавшейся девушкой-подростком. Смесь арийских генов Хакса и азиатской внешности матери подарила ей совершенно необычную красоту – белоснежные густые локоны и раскосый разрез темных глаз. Девочка пока еще не способна была понять, насколько она свежа и хороша, поэтому все время жалась в углу и смотрела на присутствующих волком, теребя подол цветастого льняного платья. Ее младший брат Финн пока плохо разговаривал, но отличался куда большим дружелюбием, сразу облюбовав колени По.
Все это было слишком странно и не похоже на правду. Однако, пока Рей пыталась помочь Роуз с ужином, она уже успела услышать короткую версию происхождения этих детей и странного, непостижимого союза.
Он начался в тот самый момент, когда Роуз подняла крышку блюда, на котором лежала голова ее бывшего возлюбленного. Вернее, немного позднее, когда Хакс, выведенный из себя непостижимо жестокой и безумной выходкой Рена, которого он и так переносил с трудом, вдруг пожалел убитую горем девушку. Он еще некоторое время оставался начальником лагеря и вынужден был разгребать бардак, устроенный своим подчиненным и его любовницей, а сам тем временем украдкой присматривался к бойкой, но удивительно доброй китаянке. Когда союзники пришли в Гюрс, Хакс внезапно для самого себя, предложил девушке бежать вместе с ним. А потом, уже в Италии, куда Армитажа перебросили в последние годы войны, они обвенчались в красивом готическом храме того самого маленького городка, затерянного в горах. Это все больше напоминало те самые романы мадам Демерон или непостижимую для Рей сказку с хорошим концом. Потому что все ее сказки кончались плохо.
Ведь эта история была зеркальным отражением их темной и мучительной страсти с Монстром. Тюремщик и заключенная; люди, воевавшие на разных сторонах, и все же, сумевшие поставить свою любовь выше войны. Поэтому всю первую часть ужина Рей была чрезвычайно печальна и погружена в свои мысли.
Рей пыталась представить возможный хороший конец своей истории и никак не могла, постоянно спотыкаясь о какие-то отягощающие обстоятельства. Впрочем, один вариант все-таки был и хуже всего было осознавать, что она сама разрушила все их жалкие шансы на счастье. Если бы тогда, после убийства Сноука, они вместе сели бы в физелер и отправились подальше от войны. Или… даже вернувшись в Гюрс, смогли бы договориться и не терзать друг друга до освобождения лагеря. Или… или…
Сейчас было бессмысленно сожалеть обо всем этом, потому что были вопросы куда более животрепещущие и касавшиеся настоящего. Что ей делать с этой внезапной беременностью? Говорить ли Монстру или так и сбежать, не выполнив своего обещания вернуться в Рим? В одном она была уверена точно – теперь она не сможет его убить. Не потому, что он отец ее будущего ребенка, родиться тот или нет, и не потому, что она услышала историю непостижимой любви Хакса и Роуз, и ее каменное сердце растаяло и обливалось слезами. Потому что в тот самый момент, на том мысе, в руках беглого нациста, за шаг от гибели, она поняла, что больше никого не убьет. Даже Монстра.
Пока Рей блуждала в лабиринте своих мыслей, ужин подошел к концу, и Роуз удалилась, чтобы отправить детей спать. Воцарилось неловкое молчание, потому что сложно было представить более странных соседей за одной трапезой, чем Рей, По и Хакс. И, конечно, По просто не мог сдержаться и не попытаться завязать очередную войну.
– Ты просто полный урод, – сказал он Хаксу, – что заманил нас, чтобы отдать своим бывшим дружкам.
Рей никак не реагировала, потому что не видела особого смысла в том, чтобы озвучивать очевидные вещи.
– Послушай, пилот, – Армитаж тоже не смог остаться в долгу, – ты, может быть, и влюблен только в самого себя, но для меня нет никого важнее моей семьи. Вряд ли ты сможешь это понять.
– Да как ты…
– По, – вмешалась Рей, и без того совершенно выпотрошенная эмоционально, чтобы в очередной раз слушать чью-то перепалку, – хватит. Мы все живы и на том спасибо.
Француз вдруг перевел на нее взгляд, который сложно было назвать добрым. Он сразу забыл про Хакса и о чем-то мучительно соображал.
– Рей, – он редко обращался к ней по имени, и это уже было недобрым знаком, – а ты не хочешь объяснить мне, что там произошло? Как загорелась эта машина? И… я готов поклясться, что слышал в своей голове твой голос…
Ну все, это конец, – застучало у Рей в мозгу. Ей придется рассказать обо всем и потерять еще одного друга… и Роуз, наверное, рассказать тоже. И семья, которую она снова обрела откажется от нее, потому что она неправильная, бракованная. Вряд ли старые друзья смогут принять ее с этим проклятым даром. Никто бы не смог.
– Это все сделал я, – вдруг вступился Хакс, бросив короткий взгляд на притихшую Рей, – с чего ты решил, что она?
По растерялся, да и Рей была удивлена до глубины души. Зачем этому рыжему поддонку ей помогать? Или ему просто хотелось похвалиться силой, которой у него никогда не было, но о которой он мечтал, как и остальные фанатики идей о сверхчеловеке? Вряд ли Хакс испытывал к Рей теплые чувства, после того бардака, который они творили с Реном и устроенной ей бойни. Да в принципе вряд ли испытывал к ней теплые чувства, даже без всех .этих отягощающих обстоятельств. В результате, Рей просто предпочла смириться с таким поворотом и считать загадкой до конца своих дней. Сделал и сделал. Она тоже часто поступала импульсивно.
На веранду снова вернулась Роуз. Она заняла место рядом с Хаксом и положила голову ему на плечо. Подруга выглядела невероятно уставшей.
– Здесь так хорошо, – сказала она, задумчиво глядя на спокойное, ночное море, – я даже благодарна этим психам, что решили держать нас именно в этом месте, – она грустно улыбнулась и сказала с явным намеком, – не хочу обратно в Урбино. Да и греческий дается мне хорошо.
Роуз, в отличие от Рей, работая в заведении вместе с сестрой, отлично говорила на нескольких языках и любила расширять свой кругозор подобным образом. Во время оккупации она даже переводила перехваченные немецкие письма и телеграммы.
– Конечно, – фыркнул Хакс, – потому что они больше жестикулируют, чем говорят, – и хотя общество доброй от души китаянки влияло на него положительно, он оставался прежним ворчуном внутри, – Что хорошего торчать в этой дыре? Констанс скоро окончит школу, ей нужно образование. Или будет работать в гостинице?
Роуз надулась и отстранилась от него, с ленивой досадой махнула рукой в сторону супруга.
– Ты невыносим, – фыркнула она и поманила Рей жестом к краю веранды, туда, где заканчивалась виноградная лоза, и было отлично видно звезды. Рей послушно пошла следом, облокотилась на перила и подставила лицо свежему весеннему ветерку. Роуз погладила подругу по плечу и заботливо поправила сползшую с него цветастую шаль.
– Будешь спрашивать про Кайдел? – предположила Рей, понизив голос. Роуз покачала головой.
– По мне все рассказал, – сказала она и тяжело вздохнула, – это очень печально. Но она… всегда гуляла по краю. Могла же уехать в Америку, пока из Парижа еще выпускали иностранцев.
– Не могла, – грустно усмехнулась Рей, – в этом вся она.
Они помолчали немного, любуясь пейзажем и раскинувшимся во все стороны звездным небом. Огни городка внизу в таком освещении навеивали легкий флер далекого уюта. Словно светлячки прятались в густых кронах деревьев.
– И я уже знаю, что вы с По не вместе и это не его ребенок, – продолжила Роуз и Рей не стоило особенного труда догадаться, что именно ради этого она и увела ее подальше от мужчин, увлекшихся очередным спором за столом. Рей ждала вопроса, но его не последовало. К счастью, Роуз по-своему интерпретировала все события, снова потянувшись к подруге, чтобы обнять ее и утешить. – Его отец – тот швейцарец? Которого убил…
Да, пусть думает так, решила Рей, и это показалось ей отличным выходом из ситуации. Все-таки по документам она супруга Рудольфа, и никто не заподозрит ее ни в чем, если она вернется с ребенком обратно в Люцерн. Проблема заключалась в том, что она совершенно не представляла себя матерью в этой умилительной картинке альпийской пасторали. Вообще не представляла себя матерью. Тем более, зная, чья кровь и чьи гены будут в этом ребенке. Она слишком растеряна, слишком еще сама наивна, чтобы подавить дурные наклонности в этом новом человеке и не подарить миру еще одно чудовище.
– Я была уверена, что он погиб, – тем временем продолжала Роуз, и ей не нужно было уточнять о ком идет речь, – в тот день… тела под завалами не было, но и в Гюрсе он больше не появлялся.
Рей стало особенно неуютно от мысли, что пока они с Кайдел где-то срывались, попятам за ними шел Монстр, жаждавший отомстить и вернуть то, что считал своим. Удивительно, как он не отыскал ее раньше, хотя у этого было довольно простое оправдание: после войны они с По не засиживались на одном месте подолгу, по всему свету гоняясь за бывшими нацистскими преступниками. А потом Рей оказалась в Швейцарии, в закрытой лечебнице, попросив докторов соблюдать анонимность и не разглашать ее личность. Потому что не хотела, чтобы По узнал о том, что с ней случилось. О том, что однажды она все-таки сломалась.
– Рей, – привлекла ее внимание Роуз и она была очень серьезна, – я много о чем думала и не могла понять… до сих пор не понимаю. Почему он убил Финна?
– Он был сумасшедшим убийцей, которому не нужен повод, – бросила Рей первое, что пришло ей в голову, и поправила себя, – им и остался.
– Что ты будешь делать? – задала резонный вопрос Роуз, – может… может, тебе остаться с нами? Или уехать куда-нибудь? В Америку?
Рей не знала, что ей ответить, потому что у нее и самой толком не было ответа. Она до сих пор не смогла решить вернется ли еще в Рим или действительно бросится спасаться как можно дальше. Она даже мысленно начала перебирать возможные варианты, находящиеся максимально далеко от Италии. Австралия? Латинская Америка? Исландия? Советский Союз? Да это смешно в конце-концов. Теперь он так просто ее не отпустит и отыщет даже на луне. Если она, конечно, не убьет его все-таки…
– Я еще не придумала, – честно призналась Рей, – но я не хочу больше прятаться.
Она сказала и поняла, что это вторая неоспоримая истина, с которой ей теперь придется жить. Зачем-то Рей повторила все это про себя, словно закрепляя пройденный урок:
Я больше не хочу убивать. Я больше не хочу прятаться.
Рим, начало лета, все тот же 1959.
Рей позволила себе провести с обретенными друзьями последний месяц весны, прежде чем все-таки вернулась в Рим. Прощание давалось ей тяжело – Роуз не хотела отпускать старую подругу и даже Хакс, успевший привыкнуть к ее присутствию, выглядел расстроенным. Рей вдруг обнаружила, что каким-то невероятным образом ей удалось поладить с этим омерзительным немцем куда лучше, чем она рассчитывала. Они постоянно спорили и подкалывали друг друга, но вроде как стали почти друзьями. Рей пообещала быть на связи и приехать, как только разберется со всеми своими делами в Италии, в чем, конечно же, сильно сомневалась. Плана у нее по-прежнему не было, хотя По, перед отлетом в Нью-Йорк, пригласил девушку провести осень за океаном. Француз сказал, что именно в это время года город особенно прекрасен. И, конечно, бывший пилот выдвинул такой яркий аргумент, как контракт в Голливуде, поклявшись всеми известными богами, что возьмет Рей с собой на площадку, если она только согласиться на его предложение. Это звучало волшебно, но слишком нереально.
Стоило Рей сойти с поезда, на нее тут же со всей силой обрушилась липкая и душная жара, царившая в Риме. Она совсем не была похожа на теплый, влажный и соленый от близкого моря воздух на Корфу, поэтому девушка тут же испытала приступ дурноты. Впрочем, погода здесь была не при чем – она была слишком взволнована.
А еще она абсолютно не представляла себе, каким образом ей найти Монстра, рассчитывая, что он опередит ее и первым выйдет на связь. В глубине своей души Рей лелеяла надежду, что Кайло надоест терпеливо дожидаться ее в Риме и он уедет, смирившись с поражением. Ведь прошел уже почти месяц, а он в конце-концов не ее цепной пес, оставленный у входа в магазин на привязи.
Куда – она не знала, но тут же представила себе замок не менее жуткий, чем тот, где когда-то обосновался Сноук, с черными стенами и мебелью из человеческой кожи. И этот замок Рей поместила где-то в центре северного полюса, настолько далеко, насколько могла себе представить. Такой поворот событий избавил бы ее от предстоящего очередного тяжелого разговора и позволил бы наконец-то взять судьбу в свои руки и придумать новый план действий. Возможно даже вернуться к Роуз или отправиться к По в Америку. Рей не могла до конца поверить в то, что в ее жизни внезапно образовалась такая привилегия, как выбор.
Рей нашла пустующую лавочку в красивом парке у фонтана и расположилась там в тени апельсинового дерева. Думая об этом всем, она впервые в жизни, захотела расплакаться от счастья, а не от горя, тут же связав свою сентиментальность с состоянием, в котором пребывал ее организм. Беременность почти не напоминала о себе, но и не думала прерываться и Рей старалась не думать о том, что с ней будет происходить дальше. Она просто позволила себе вдохнуть полными легкими жаркий летний воздух и дала волю слезам. Вдруг, в этом огромном городе, полном людей, туристов, кипящей жизни, она почувствовала себя маленьким, потерянным среди океана суденышком и очень остро ощутила свое одиночество. Когда ее друзья приглашали ее занять место в своих более-менее отлаженных жизнях, она сбежала от них и зачем-то снова явилась в город, где у нее не было ни одной близкой души. Чтобы сидеть и тихо плакать на лавочке среди яркого, солнечного дня. Без вещей. Без прошлого. Без ясного будущего.
В действительности, Рей ждала. Она была уверена, что Монстр почувствует ее присутствие и явится, чтобы узнать, согласна ли она принять условия его сделки. Или, как прежде, изъявить свои права на ее жизнь. Или… просто расстроить ее еще больше. Но его не было, и он не спешил появляться из облака вечной тьмы, который таскал с собой даже в самый жаркий полдень. И это… разочаровывало.
Поддавшись какому-то спонтанному порыву, Рей набросила обратно на плечо ремень легкой дорожной сумки и направилась обратно к вокзалу. Пусть именно вокзал решит ее дальнейшую судьбу. Она посмотрит на табло и возьмет билеты на первый попавшийся поезд. И это будет место, где она начнет все с начала, насколько это вообще возможно, таская в своей голове сундук страшных воспоминаний, а в животе – ребенка злейшего врага, который всегда будет напоминанием похуже всей этой проклятой памяти.
Рей уже успела отстоять очередь в кассе и теперь задумчиво разглядывала только что приобретенный билет, пытаясь разобрать мелкие итальянские буквы и понять, куда ей предстоит отправиться, когда почувствовала холодок, пробежавший по спине. Она не сразу придала значению этому ощущению, полностью сконцентрировавшись на пункте назначения. Неаполь? Отлично! Вроде как она как раз планировала там побывать с Рудольфом. Впрочем, это все равно Италия. Возможно, если бы она провернула этот трюк с аэропортом, то выбора у нее было бы больше.
– Рей? – от неожиданности девушка выронила и билет и свою сумку и вообще сама чуть не грохнулась за ним следом. Сердце бешено забилось. Она бросилась поднимать все упавшее, но Монстр ее опередил. Это был именно он, ничье присутствие она не ощущала так отчетливо, таким ярким, таким прохладным, как сквозняк, пробивавшийся сквозь щели на оконной раме ноябрьской ночью. Мужчина протянул ей билет и ремешок сумки, и взгляд Рей зацепился за то самое кольцо у него на пальце.
– Ты уже уезжаешь? – удивительно буднично спросил он. Она замотала головой и скомкала в ладони билет. Встреча с Неаполем опять откладывается на неопределенный срок.
– Нет, я передумала, – заявила Рей и все-таки решилась поднять глаза на его лицо, чтобы хотя бы попытаться понять, чего ей ожидать. Кайло показался ей относительно миролюбивым, даже рубашка на нем была светлая. Вероятно, сложно и жарко быть воплощением вселенского мрака и ужаса, когда на улице двадцать восемь градусов.
Они как-то неловко и напряженно молчали, пока наконец Рей первой не выдержала и не оборвала эту затянувшуюся паузу.
– Вообще я только приехала, – сказала она и снова запнулась. А что дальше? Приехала, чтобы убить тебя? Но, вообще-то внезапно стала сторонницей мира во всем мира и передумала? Поэтому здесь, чтобы сообщить это? Черт. Это прозвучит так, будто она в конце-концов все-таки повредилась умом. Вернее, конечно, повредилась уже давно, но теперь еще и потеряла способность связно излагать свои мысли. Вернее связно излагать свои бессвязные мысли.
– Понятно, – как-то тоже довольно растерянно откликнулся Кайло и Рей даже про себя назвала его по имени, посчитав привычное прозвище неуместным для многолюдного вокзала в солнечный полдень, – может быть хочешь выпить кофе?
– Как обычные люди? – ляпнула Рей.
– Как обычные люди, – со странной улыбкой подтвердил мужчина. Рей быстро взвесила все за и против и заторможено кивнула.
– Но это не будет считаться, что мы уже начали исполнять наше соглашение? – на всякий случай уточнила она.
– Нет.
Они расположились в патио небольшой кофейни, из открытых дверей которой сладко тянуло выпечкой и ароматным только приготовленным напитком. Рей уже успела решить для себя, что итальянский кофе ей нравился куда больше греческого. Хотя, конечно, самый лучший, ей довелось попробовать на родине этого растения, в Латинской Америке, когда они с По преследовали и выискивали Фазму. Это был небольшой приятный бонус во время этой охоты и, как и все, связанное с пищей и гастрономией, Рей он запомнился особенно ярко.
Она сжимала чашку с такой силой, что боялась раздавить. И снова не знала как начать разговор, потому что все ее прежние, заранее подготовленные реплики, теперь казались бессмысленным набором букв. Кайло наблюдал за ней, но осторожно, украдкой, как зверь, только приметивший свою жертву. И все время переводил взгляд на дымящуюся в пальцах сигарету, словно она была куда более интересным собеседником. Это уже порядочно выводило Рей из себя, хотя она и без того была на взводе и готова взорваться в любой момент. Поэтому она решилась заговорить, чтобы броситься в омут, а потом уже разбираться с последствиями.
– Я вернулась в Рим, потому что мы заключили сделку, – напомнила она, – но я передумала. Это не значит, что я легко разбрасываюсь своими словами, но обстоятельства изменились и я просто… – просто что? – не хочу тебя убивать, – честно сказала она, понизив голос, чтобы не напугать людей за соседними столиками, – потому что я вообще больше убивать не хочу. Не хочу всего этого кошмара.
– Ого, – многозначительно протянул Кайло, и Рей чуть не швырнула в него за это своей почти опустевшей чашкой.
– Поэтому я хотела бы выяснить некоторые вещи, которые меня беспокоят, – все-таки продолжила девушка, подавив в себе потребность в разрушении первого, что попадется под руку, – первое, я хочу знать, что ты собираешься делать. Будешь ли ты преследовать меня, если я уеду куда-нибудь? Устроишь ли очередной кровавый перформанс, если у меня вдруг появится другой муж или, там, скажем, отношения. Терроризировать моих друзей? Станешь ли ты вмешиваться в мою жизнь?
– Кровавый перформанс, – задумчиво повторил мужчина, словно взвешивая эти слова на языке. Не трудно было догадаться, что это определение ему понравилось. Но он все-таки уточнил, – это все, что тебя интересует? – Рей кивнула. Он потер переносицу и отхлебнул кофе, явно не торопясь с ответом, а наслаждаясь ее взвинченным состоянием. Это показалось девушке даже в какой-то степени милым, потому что он хоть в чем-то был постоянным. В том, чтобы изводить ее, используя для этого совершенно разные методы, что были в его арсенале. Ведь не всегда нужно стараться впечатлить девушку отрезанной головой на подносе, иногда куда более сильные эмоции у нее вызовет затянувшееся молчание, верно?
