Текст книги "Sublata causa, tollitur morbus (СИ)"
Автор книги: existencia
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
Когда Бена приволокли на прием ко врачу, он все еще находился под действием лекарств, поэтому практически не запомнил этот судьбоносный день. В принципе, он без особого энтузиазма воспринимал новые этапы своего лечения, не ожидая от них никаких перемен, а лишь новые издевательства и дурманящие мозг препараты.
Белое лицо врача показалось Бену лишь очередным наркотическим сном. Этот странный, высокий, худой и словно вытянутый ввысь человек, выглядел, словно оживший призрак из старых детских сказок. Пальцы без ногтей, крадущиеся кошачьи движения, холод, наполнивший помещение от одного только его присутствия. Но голос доктора оказался удивительно мягким и располагающим к себе:
– Здравствуй, Бен, – произнес он крайне дружелюбно, – что ты можешь сказать о своем самочувствии?
– Ничего, – честно признался Бен, потому что из-за лекарств он плавал в каком-то бесконечном мутном болоте, в которое превратилась его реальность. На самом деле, конечно, стоило сказать, что от этого лечения, он, скорее чувствует себя намного хуже, лишился надежды хоть на какую-то дееспособность, а на теле слишком много синяков от побоев, ремней и следов от уколов. Впрочем, вряд ли бы это что-то изменило.
– Тебе известны причины, по которым ты находишься здесь? – продолжил добрый доктор.
Бен мотнул головой. Даже, не будучи обколотым транквилизаторами, он бы не смог сформулировать ее внятно. Потому что он не удобен своей семье? Потому что с ним что-то не так? Потому что он оживил лошадь, а двух идиотов чуть не придушил, правда, даже не притрагиваясь к ним? Вот здесь стоило остановиться, потому что подобное высказывание вряд ли поспособствовало освобождению из этой мрачной темницы.
– Хорошо, – кивнул незнакомец и слегка склонил подбородок, словно кланяясь, – мое имя Мариус. Меня заинтересовала твоя история болезни, и я захотел пообщаться с тобой лично, – он кивнул в сторону бумаг, разложенных перед ним на столе, – здесь говорится, что ты считаешь, что способен исцелять и наносить повреждения… силой мысли. Это так?
– Я не знаю, – снова сказал Бен, потому что горький опыт пребывания в этих стенах, научил его отрицать все, что может показаться кому-то проявлением сумасшествия. А считать себя наделенным какими-то сверхестесственными способностями, явно было звоночком шизофрении. Или от чего его там лечат? Его вообще лечат? Или изучают, как подопытную крысу?
– Ладно, – сдался Мариус, – вероятно, это не самое подходящее место, для подобных разговоров. Поэтому я хотел бы забрать тебя отсюда под свою ответственность. Что ты думаешь об этом?
Ничего хорошего, он, конечно, не думал. Следующая остановка будет еще хуже предыдущей, а, учитывая, насколько страшным местом оказалась «Башня дураков», впереди его не ждало ничего радостного. Однако, в его душе еще теплился огонек надежды, что этот белолицый человек хотя бы не станет накачивать его лекарствами до состояния живого мертвеца и он сможет… сбежать? Да, сбежать. И убраться подальше от католиков, от врачей и от своей семьи заодно.
– Я согласен, – сказал Бен.
Однако, его ожидания не оправдались и просторная квартира Мариуса в Вене оказалась вовсе не таким уж и плохим местом. Обстановка была скромной, но богатой, а молчаливая служанка заботилась о порядке и уюте в помещениях. Из окон открывался вид на соседние средневековые здания и кусочек красивого парка с пожелтевшими листьями. Значит, уже была осень. Оставалось выяснить год. Именно этим Бен планировал заняться, когда наконец-то выспится и придет в себя, но в результате, он беспробудно спал почти целую неделю. Организм медленно избавлялся от действия тяжелых, седативных веществ. Мыслям возвращалась прежняя ясность, а мир вокруг обретал четкие очертания и наполнялся деталями.
Мариус терпеливо ждал и в первый же день, когда Бен наконец-то смог встать с кровати и отправился изучать место, в котором очутился, соскучившись по физической активности до невозможного, пригласил гостя к себе в кабинет.
Теперь Бену сложно было не рассматривать странного незнакомца, потому что он больше не казался одним из галлюциногенных снов. Его белая кожа оказалась тонкой, поразительно пластичной маской, оставляющей открытыми только прорези рта и глаз, а руки покрывали старые, давно затянувшиеся ожоги, видимо и лишившие их ногтевых пластин. Мариус позволил Бену утолить свое любопытство, даже не смутившись пытливого и излишне внимательного взгляда, и взялся объяснить:
– Я получил ожоги на войне, – сказал он, – всего тела. Поэтому вынужден носить маску и перчатки. Но в них неудобно заниматься делами.
– Вы психиатр? – прямо спросил Бен, – зачем я вам?
Мариус лукаво улыбнулся, насколько лукавым может быть лишенное мимики лицо.
– Не совсем, – проговорил он, задумчиво, – эта наука мне интересна, однако, я не считаю тебя сумасшедшим. Прежде, чем объяснять, я хотел бы кое-что проверить.
Он откинулся на кресле и выжидающе уставился перед собой. В комнату заглянула горничная со стаканом воды, на серебряном подносе, словно каким-то непостижимым образом догадалась, что должна появиться именно сейчас. Оставив воду, она удалилась.
– Хочешь пить? – Мариус кивнул в сторону стакана, – сможешь взять его… без рук?
Бен потянулся к воде, но услышав последние слова, остановился. В голове по-прежнему был полнейший бардак, но даже для измученного лекарствами сознания, подобное требование показалось ему крайне странным. Чего хочет этот загадочный человек? Что значит взять стакан без рук? Ногами что ли? Что вообще за чертовщина тут происходит? Он невольно представил себе, как стакан парит по воздуху, орошая стол с бумагами случайными брызгами, и это показалось ему забавным. Однако, Мариус был серьезен. Он ждал.
Бен быстро взвесил все за и против и пришел к выводу, что ничего плохого не случится, если он сделает то, чего от него хочет этот ненормальный, а именно попробует. Что именно попробует, он не стал уточнять даже про себя, но все-таки вытянул вперед руку, мысленно призывая воду к себе. Ничего не происходило, и Бен уже хотел выплюнуть что-то насмешливое, когда стакан вдруг слегка завибрировал.
Нет, это бред. Вероятно, где-то поблизости прошел трамвай, или Мариус толкнул стол ногой, чтобы создать этот эффект. Должно же быть какое-то логическое объяснение.
Как у сросшихся перебитых ног лошади? Или двух парней, задыхающихся, словно их душат невидимые руки?
Прежде, чем Бен успел как-то среагировать на происходящее, стекло вдруг треснуло, разлетевшись на множество осколков и холодных прозрачных капель. Однако, ни один из осколков не причинил вреда ни ему, ни самому Мариусу, а битое стекло так и повисло в воздухе, игнорируя все законы физики. Мариус улыбался одними глазами.
– Ничего, – примирительно сказал он и легким взмахом руки заставил осколки опуститься на пол, – со временем ты научишься это контролировать.
– Это? – откликнулся Бен, – что – это?
– Свой дар.
Продолжение следует.
========== Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II ==========
Комментарий к Глава двадцатая. Смерть в Венеции. Часть II
Первое убийство также трогательно, как первая любовь 🖤🖤🖤
Когда-нибудь я напишу отдельный мини-джен по приключениям Кайло и Хакса в Гималаях, но не сегодня
Очень скоро Мариус забрал Бена в Мюнхен, поскольку ему неудобно было заниматься делами, постоянно тратя кучу времени на дорогу до Вены и обратно. Мариус был активным членом того самого загадочного общества Туле, консультировал нового канцлера и читал лекции по антропологии в мюнхенском университете. Когда Бен заикнулся о том, что тоже хотел бы поприсутствовать на собраниях Туле, Мариус довольно ясно дал понять, что не видит в этом никакого смысла. «Эти люди, – сказал он, – только мечтают о том могуществе, которое даровано нам. Вряд ли ты захочешь тратить время в этом детском саду».
Однако, Мариус всегда был крайне заботлив и осмотрителен, поэтому, чтобы утолить интерес Бена к этой организации, он оставил ему обширный список литературы, проливающей хоть немного света на все идеи Туле. И это оказалось, как нельзя кстати, потому что изголодавшийся за пять лет заточения в «Башне дураков» мозг юноши с готовностью проглатывал любую новую информацию.
Предоставленный сам себе в мюнхенской квартире Мариуса, Бен с ужасом осознал, что пребывание в Наррентурме не прошло для него без последствий: его психика и мышление претерпели определенные изменения. Объективно, до лечебницы, он был совершенно здоров, а приступы гнева и клокочущая скрытая агрессия, были адекватной реакцией на внешние раздражители. Теперь же внутри его черепной коробки поселилось нечто иррациональное и не поддающееся контролю. Оно затаилось в темных углах, изредка напоминая о себе лишь неприятным холодком в позвоночнике и минутными приступами паранойи. Но Бен постоянно чувствовал его присутствие и с замиранием сердца ждал, когда оно проявит себя. Но зловещий спрут не торопился, он играл. Лишь изредка подбрасывая непривычные ощущения и образы. Среди шумной улицы центра города Бен мог вдруг остановиться, почувствовав обволакивающий со всех сторон потусторонний холод. В такие моменты лица встречных людей расплывались в смазанные пятна, а все привычные звуки сливались в монотонный гул падающего самолета. Наваждение длилось ровно несколько минут, за время которых Бен успевал покрыться холодной испариной и принять боевую стойку, словно приготовившись защищаться от окружавших его призраков. Но мир становился прежним: люди обходили его стороной, испугавшись перекошенного лица и лихорадочного блеска в глазах, небо светлело, а под кожу пробиралось робкое тепло осеннего полдня. Еще одним прощальным подарком «Башни дураков» стали участившиеся панические атаки.
Мариус говорил, что Бену нужно больше времени посвящать медитациям. Наставник с грустью признавал, что произошедшие с сознанием его воспитанника изменения необратимы, но утешал его напутствиями о том, что должный самоконтроль поможет не скатываться в этот экзистенциальный ужас и сохранять целой хрупкую грань между реальностью и галлюцинациями. И Бен со всей свойственной ему прилежностью и усердием занимался медитациями и жадно проглатывал принесенную учителем литературу. Были среди этих толстых фолиантов и самопальных брошюр и книги по истории восточных религий, и философия, и работы современников. Сноук собрал практически все, что хотя бы косвенно касалось темы расширения способностей человеческого ума – переплетавшиеся между собой труды Ницше, Рудбека, Бульвер-Литтон, Блаватской, Гангадхар Тилака. Больше всего, конечно, Бену приглянулся буддизм, с его идеей об избавлении от страданий путем аскетизма и уничтожения страстей в своей душе. А Мариус только расставил все по местам:
Учитель довольно скептически относился к рассуждениям о существовании некой магической страны вечного знания, будь она Шамбалой или спрятанной под землей Гипербореей. Однако, само понятие врил, как некой психокинетической энергии, пришлось ему по душе, ведь человеческая история имела огромное количество примеров людей с неординарными способностями. Жрецы, пророки, мессии – их появление в разных народностях и культурах было живым тому подтверждением. У Мариуса на этот счет была своя теория – двадцатый век он видел переломным и, как и все вокруг, чувствовал горячее дыхание близящейся войны. И он считал, что именно такое, темное, но страстное время великих перемен снова должно породить волну избранных. Избранных, которые повлияют на ход войны и создадут другой мир, дадут толчок для нового витка истории.
Бен легко догадался, что является одной из ключевых фигур на шахматной доске своего учителя, но едва ли испытывал восторг по этому поводу. Война, как и перспектива обрести мифическое могущество, его мало привлекала. Но книги и новые знания помогали ему удерживать на плаву, неминуемо стремящийся скатиться в океан безумия разум. Медитации помогали. Освоение новых способностей отвлекало от мрачных мыслей. Теперь он хорошо концентрировался и научился двигать любые предметы, не взрывая их. В добавок он практиковался в чтении мыслей и трансляции голоса и образов в чужие головы. Прислуга, крутившаяся в квартире Мариуса, теперь предпочитала попросту не попадаться ему на глаза, но даже через толстые стены Бен, ощущал их присутствие и считывал все, о чем они думали. Мариус был доволен, но вопреки ожиданиям Бена, практически не принимал никакого участия в его обучении. Вероятно, он и сам попросту не знал, как объяснить то, с какой легкостью можно управлять своими способностями. Бен не мог забраться в голову учителя – это был единственный человек, умевший сохранить свой разум за семью печатями.
Мариус был крайне загадочной личностью и кроме того немногого, что он рассказывал сам, Бену так и не удалось ничего узнать о своем покровителе. Все факты укладывались в очень короткий биографический очерк: предположительно, Мариус Сноук был австрийским немцем или венгром, воевал на западном фронте в первую мировую, где получил свои ранения, а теперь был почетным членом общества «Туле» и приближенным к канцлеру лицом. Была ли у учителя семья, родные или хотя бы друзья – оставалось загадкой. Однако, мысль о том, что Мариус в действительности также одинок в своей избранности, как и Бен, казалась удивительно приятной. Хотя бы потому, что это был первый человек, которого не отпугнули странные способности юноши и вообще его сомнительная личность. Первый человек, которому Бен научился доверять.
Мать, конечно же, узнала, что Сноук забрал его из лечебницы и была страшно этим недовольна, засыпав Бена множество писем с жалкими попытками убедить его в том, что прервав лечение, он только навредит себе. Бен старался отвечать максимально сдержанно, пока однажды не сорвался и не написал ей очень короткое и злое письмо о том, что способен самостоятельно разобраться со своей жизнью, а в сомнительной заботе своего семейства больше не нуждается. Мать восприняла это очень близко к сердцу и в конверт следующего письма вложила фамильный перстень с гербом. «Ты путаешься с сомнительными людьми, – написала она, – Если ты планируешь заниматься этим и дальше, рекомендую тебе взять другое имя, чтобы не порочить наш дом. Пусть это кольцо будет последним напоминанием о том, кем ты был». Бен чуть не вышвырнул проклятый кусок серебра в окно, попутно свернув от ярости стол и половину мебели в комнате вспышкой подпитанных гневом способностей. Ставший свидетелем этой сцены Сноук совершенно не рассердился, а напротив, счел такой поступок матери удивительно разумным.
– Она представительница умирающей аристократии, – сказал он примирительно, – и совершенно не готова к новому миру. Миру, который построят такие, как мы.
Таких, как они, все еще оставалось только двое. Учитель и его воспитанник. Все эти господа и фанатики, крутившиеся в обществе Туле, были обычными людьми, лишь грезившими о могуществе и разглагольствовавшими о роли, отведенной сверхлюдям в готовящейся войне. Поэтому Сноук вдруг счел, что Бену пойдет на пользу сменить обстановку, отправившись на поиски других избранных. Однако, за два года скитаний по всей, затаившей дыхание перед новой волной, Европе, Бен так и не нашел никого со следами мистической силы врил. Все, на чей след ему удавалось выйти, были мертвы – или оборвав свою жизнь самостоятельно, или став жертвой непонимания людей, столкнувшимся с чем-то, выходящим за рамки их привычного мира. Их жгли на кострах в далеких от цивилизации деревнях, мариновали в домах скорби или попросту прогоняли в леса. Когда разочарованный этим, Бен вернулся в Мюнхен, в квартире Сноука его ждали внезапный гость и новое задание.
Рыжий парень, примерно ровесник Бена, глухо затянутый в военную форму, неподвижно стоял за спиной Мариуса. Взгляд его не выражал и тени дружелюбия. Он презрительно поджал губы и отвернулся к окну. Бен вдруг испытал укол ревности – пока он, как верный пес, обыскивал всю Европу от Сены до Дуная, учитель уже нашел себе нового фаворита. Однако, он глубоко заблуждался.
Бен не знал, как начать разговор и можно ли отчитываться перед Мариусом в присутствии человека, возможно, не посвященного в эти дела. Поэтому Сноук заговорил первым:
– С возвращением, мой друг, – ласково сказал учитель, – мне жаль, что ты потратил столько времени впустую. И жаль, что придется снова отослать тебя подальше. Но мне некому поручить это задание, кроме тебя.
Рыжий офицер бросил на Мариуса многозначительный взгляд, пытаясь напомнить о своем присутствии.
– Да, Бен, это Армитаж, – опомнился Сноук, который, конечно, ни на минуту не забывал о своем госте и все всегда держал под контролем, – он составит тебе компанию во время экспедиции в центральную Азию.
Юноши обменялись рукопожатием, исполненным презрения и недовольства друг другом. Рука у Армитажа была такой же холодной, как и его глаза. За время этого короткого контакта, Бен успел черпнуть немного бурного потока мыслей рыжего. Военному совершенно не нравилось работать на Сноука, но распоряжение отдал его отец, видный представитель верхушки Рейха, и спорить было бессмысленно. Рыжий считал ниже своего достоинства шататься по заледенелым горам и безлюдным пустыням в обществе сомнительных фанатиков, убежденный, что здесь окажется намного более полезным. Рыжий ненавидел своего отца и мечтал превзойти его. И эта почти детская обида за отсутствие любви и постоянные невыполнимые требования показалась Бену смутно знакомой. По крайней мере, у них было кое-что общее – презрение к своим родным.
– Экспедиция? – откликнулся Бен, отдергивая руку, – та, которую организовывает Фюрер?
Сноук покачал головой с легкой загадочной улыбкой.
– Нет, у нас несколько другие интересы, – возразил он и не удержался от комментария, – ты уже знаешь?
– Некоторые люди слишком громко думают, – с удовольствием заявил Бен, покосившись на сконфузившегося рыжего. Вероятно, путешествие обещает быть относительно веселым, по крайней мере мысль о том, что можно будет безнаказанно доводить этого педанта до истерики, показалась Бену чрезвычайно приятной. Он не забывал о том, как в свое время товарищи по монастырю издевались над ним, и наслаждался тем, что теперь обстоятельства изменились в его пользу.
– А вы отправитесь с нами? – задал он резонный вопрос.
– К несчастью, – вздохнул Мариус и устало объяснил, – я вынужден остаться здесь и помочь Хилшеру курировать деятельность Аненербе.
Да, верно. Он же был слишком стар и утомлен войной, чтобы участвовать в каких-то активных действиях, предпочитая им государственные интриги и просвещение партийной верхушки в вопросах геополитики. Поэтому именно опять Бену будет отведена честь рыть носом землю в поисках… чего, кстати? Сноук перехватил его взгляд и снова хищно улыбнулся. Бен ждал, что сейчас получит хоть какие-то инструкции, но вместо этого наставник сказал:
– Ты сам поймешь, что ты ищешь, когда прибудешь туда.
Легче, конечно, от подобного размытого метафорического напутствия не стало. Перед отъездом из Германии, Бен не вылезал из библиотеки, снова и снова штудируя всю доступную литературу. В результате, во время посадки на поезд, в голове у него царил полнейший хаос, в котором переплелись воедино все эти мистические и философские учения. Бен окончательно запутался в вопросе того, что именно ему предстоит найти. Шамбалу? Или Гиперборею-Туле? Или закрытое поселение, где отгородившись от мира, поселились люди, носители силы врил? Останки древнего города? Вход в иное измерение? Дыру в земле? Секрет абсолютного, безраздельного могущества?
Поэтому все их путешествие с Хаксом казалось совершенно бессмысленным. Пока Рейх стягивал силы и штамповал оружие, завершая последние приготовления к войне, которая готова была разразиться в любую минуту, они бродили по самому краю света и все больше грызлись между собой.
Хакс, конечно же, разузнал все о происхождении Бена и его неприятном прошлом, и не мог отказать себе в удовольствии смеяться над этим. Бен пытался укусить его в ответ, – за ахиллесову пяту в виде вечного недовольства и строгости отца. Сноук словно специально стравил их вместе, чтобы полюбоваться тем, как вражда вскроет самые неприятные и потаенные черты их характеров. Но и Бен и рыжий вынуждены были вовремя себя останавливать. Вернуться в Германию им предстояло все-таки вместе. Однако, Сноук не спешил призывать их обратно. Время шло.
Пустыни, горные перевалы и затерянные среди вершин деревушки слились в один пестрый калейдоскоп, в унылую симфонию холода, тумана и пустоты. Под снегом по-прежнему был только лед, а следы исчезнувшей цивилизации врилья казались детской сказкой. В одном-единственном уединенном монастыре Бену все же удалось найти старого монаха, способного силой мысли раскалывать камни, но старец напрочь, отказался покинуть свою обитель. Напротив, он красноречиво предложил Бену оставить свои бесплотные поиски и остаться в монастыре навсегда, возделывая твердую заледенелую почву и изучая тексты древних тибетских книг. Это дружелюбное предложение показалось юноше насмешкой, и он с трудом удержал себя от того, чтобы не взорвать голову бедного монаха. И сделал бы это, если бы не вовремя вмешавшийся Хакс.
Следующим днем они продолжили свой путь и долго пробирались, через начавшуюся метель. К вечеру, когда снежные шапки гор погрузились в глубокую, бархатную темноту, было решено разбить лагерь прямо здесь, на попавшейся им очень кстати природной террасе. Хаксу такой вариант совершенно не понравился, но выбора не было: в темноте, под снегом, они просто рисковали сорваться в пропасть.
– Мы тут околеем от холода, – пробурчал он, натягивая повыше на порозовевшее от мороза лицо воротник шинели, – или нас сожрет снежный барс.
– Если он тебя сожрет, я только порадуюсь, умник, – хмуро откликнулся Бен, тем временем оценивая ситуацию: на плато не нашлось совершенно ничего полезного, кроме следов давно прогоревшего костра, вероятно, оставленного здесь пастухами. Несколько веточек не смогли бы согреть путников, но хотя бы отпугнули бы безмолвных обитателей перевала. Бен чувствовал их присутствие – настороженное, но заинтересованное. Вероятно, именно сейчас крупные дикие кошки оценивали подобный подарок судьбы: двое одиноких путешественников без сопровождения и заметного оружия. Стоит ли нападать сразу, или подождать, пока холод измучает добычу настолько, что она не способна будет сопротивляться?
Бен порылся в карманах теплой походной куртки и вытащил оттуда коробку спичек, которые, к несчастью, оказались совершенно сырыми. Это не укрылось от внимания Хакса и он швырнул своему попутчику зажигалку с символикой Рейха, однако и от нее не оказалось никакого толка – бензин внутри почти закончился.
– Мы можем вернуться к монастырю, – рассудил Хакс, хотя совершенно не выглядел уверенным в своих словах – тропа, по которой они пришли сюда, была очень узкой и скользкой из-за свежего снега. Идея была провальной. Рыжий загрустил, весь подобрался и спрятал замерзшие даже в перчатках руки себе под шинель.
– А ты не можешь выкинуть какой-нибудь фокус, чтобы нас согреть? – вполне миролюбиво поинтересовался он. Похоже, в этот момент, его обычное презрение к людям, имевшим мистические способности, даже уступило любопытству. Бен был согласен, но не удержался от очередной шпильки в адрес своего попутчика:
– В смысле, как полярники греются? Прости, ты мне совсем не нравишься.
– Да своей этой силой, идиот, – обиженно фыркнул Армитаж и почему-то покраснел еще сильнее, хотя и так был румяным от мороза. В действительности, он слишком замерз и был подавлен, чтобы препираться. Им случалось бывать и в более сложных обстоятельствах за время своего путешествия, но сейчас все казалось особенно ужасным. Потому что они искали слишком долго, толком не зная, что ищут. Потому что вестей из дома приходило мало, а ужасно хотелось узнать как дела в Германии. И, конечно, не отсиживаться здесь, с риском отморозить задницу, когда в Рейхе бурлит жизнь.
Что, если Сноук просто хотел избавиться от него? – вдруг подумал Бен, – разочаровался и понял, что из него не выйдет ничего путного? Или, напротив, учитель вовсе не хотел иметь рядом кого-то настолько могущественного, хотел быть единственным обладателем таинственной силы. Он сам периодически втягивал Бена в дискуссии об антихристе и появлении того, кто перепишет историю человечества? Что, если Мариус считал себя именно тем самым избранным? И вовсе не нуждался в конкуренции. К несчастью, чтобы узнать ответ, нужно было выбраться отсюда. Поэтому Бен попробовал сосредоточиться на влажных ветках перед собой и воспользоваться полыхавшей внутри обидой на учителя.
Ничего не происходило. Хакс уже совсем отчаялся.
– Не думал, что умру так, – запричитал он, – да я вообще не планировал умирать. Я столько лет изучал военное дело, я…
– Да заткнись ты, – оборвал его Бен, которому все эти разговоры только мешали сосредоточиться.
– Нет, не заткнусь, – ощерился Хакс, – пока я говорю, я не замечаю того, насколько мне, блядь, холодно!
– Я тебя сейчас в пропасть скину, – пригрозил Бен, – ты мне мешаешь. Помолчи. Пожалуйста.
Но рыжий немец вовсе не планировал затыкаться. Он стучал зубами и стер ладонью о ладонь, в жалкой попытке согреться. И эта возня все сильнее выводила Бена из себя. Он даже всерьез начал размышлять над тем, чтобы придушить своего товарища по несчастью, когда тот вдруг сказал:
– А еще очень стыдно умирать девственником, – в голосе Армитажа прозвучали одновременно и насмешка и разочарование, когда он язвительно добавил, – но это вовсе не намек…
– Намек на что?
Бен так резко сжал челюсти, что чуть не откусил себе кончик языка. Чертов рыжий со своими идиотскими шутками!
– Ну… – многозначительно потянул Хакс, – ты не похож на человека, которому девки дают по доброй воле. Разве что, ты не принудил какую-нибудь с помощью своего колдовства.
Бен так разозлился, что не сразу понял, что огонь, вспыхнувший на ветках – его заслуга. Он растерянно моргал, стряхивая налипший на ресницах снег, и не решался повернуться к попутчику. Хакс довольно хмыкнул и потянул замерзшие руки к пламени.
– Ты меня специально выводил из себя? – догадался Бен. Армитаж кивнул с видом победителя. Даже сквозь липкий полумрак и снежный полог было легко заметить, что он выглядит довольным, как кот, выкравший соседскую курицу и сожравший ее в полном одиночестве. Кстати, об этом, рыжий торопливо полез в рюкзак за консервами. Конечно, ведь дело сделано – он разозлил Бена, найдя его очередное слабое место, да еще и добился появления спасительного огня. А он не дурак! Странно, но Хакс не стал дальше развивать свою мысль и пытаться уколоть товарища, а довольно дружелюбно сказал, хлопнув его по плечу:
– Да расслабься. Я тоже никому не нравлюсь. В этом мы похожи.
Бен легко уловил другой контекст, спрятанный за этими словами.
Меня тоже никто не любит. Даже семья.
Вероятно, если бы в этот момент не вмешались обстоятельства извне, между ними могла бы завязаться странная, но крепкая дружба. Однако, мир решил, что с задушевными разговорами нужно заканчивать. Кто-то приближался. Услышать это через метель было невозможно, но Бен почувствовал. Он рассеянно огляделся по сторонам, но видел только полную снега белую пелену, слегка потеплевшую от всполохов костра. Скорее всего, именно костер и привлек к ним посторонних.
«Кто-то идет» – сказал он Хаксу мысленно. Рыжий наморщился – все эти оккультные фокусы ему ужасно не нравились, а от ощущения, что кто-то влез в его черепную коробку, тут же начиналась мигрень. Однако, ситуация, была совершенно не подходящей для споров. Они были на практически открытой местности, отрезанные с одной стороны скалой, а с другой пропастью, падение в которую грозило неминуемой гибелью. Здесь негде было спрятаться, чтобы устроить засаду. Свои вальтеры они вытащили почти синхронно. Хакс ногой затушил костер.
«Может пройдут мимо? Кого сюда вообще понесло ночью?» – также про себя ответил он Бену. Бен не отреагировал, пытаясь настроиться на поток мыслей, исходивший от незнакомцев и хотя бы предложить сколько их. Говорили и думали незваные гости на каком-то местном языке, ему не знакомом. Вероятно, это мог быть тибетский или какой-то диалект китайского. Последний вариант не сулил ничего хорошего.
«Китайцы?»
«Что они тут забыли?»
«Да черт их разберет!»
Пока они готовились к обороне, группа людей внезапно свернула куда-то влево, вероятно, на другую тропу, известную только им, проходившую выше по склону горы. Судя по отдаляющимся шагам и голосам, они направлялись к монастырю. Бен насчитал семерых, но не был уверен, потому что их мысли спутались в один клубок. Он смог уловить только визуальный образ из чьей-то головы – золотую статую из храма.
– Черт, – уже вслух выплюнул он, – они, похоже, хотят ограбить монастырь.
Он торопливо накинул рюкзак на спину и поднялся на ноги. Хакс нахмурился, всем своим видом демонстрируя, что идея защищать мирных монахов ему совершенно не нравится.
– Это не наши дела, – сказал он, – пусть разбираются сами.
Конечно, он прекрасно понимал, что ему придется тащиться обратно по обледенелой тропе, чтобы помочь своему товарищу. Поэтому Бену не пришлось тратить времени на бессмысленные споры, он уже уверенно шагал в обратном направлении. Дорога была ужасно скользкой, и одно неверное движение грозило риском свалиться вниз и переломать себе все ноги в ущелье. Но Бену было не до этого. Он мучительно соображал, вспоминая устройство монастыря и пытаясь придумать план, чтобы ночная разборка обошлась наименьшими жертвами среди монахов. Перед его глазами стоял тот самый старец, который предложил им остаться в древних стенах навсегда. Вернее, ему. Возможно, это был хороший вариант, чтобы как следует познать свою истинную суть и усмирить рокотавшее где-то на задворках сознания безумие. Вдалеке от всех внешних раздражителей. Среди молчаливо-прекрасных гор и вечных снегов. Оставить сомнительные порывы к власти и могуществу, навязанные Сноуком. Достигнуть зыбкой гармонии.
Бен злился. Они двигались слишком медленно, хотя сопевший сзади Хакс не был с этим согласен. Гонки по обледеневшей тропе по своей самоубийственности напоминали прогулку канатоходца. Ускорить шаг значило вовсе не добраться до цели. Поэтому к тому моменту, когда они наконец-то добрались до монастыря, массивные ворота уже были распахнуты настежь. Они опоздали.
Внутри царил полнейших хаос, и слегка припорошенные камнем древние камни были местами обагрены кровью. Не помня себя, Бен бросился в храм, в надежде отыскать еще хоть кого-нибудь живого, но выстрел, пронзивший его плечо, заставил его сбавить шаг. Хакс оказался куда проворнее и тут же повалил незадачливого стрелка. Незваные гости услышали выстрелы и разгруппировались, приготовившись к обороне. Их было куда больше семи, что далеко не в лучшую сторону влияло на успехи на победу товарищей.
