Текст книги "Подножка судьбы (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Ким не успокаивался, он наносил машине равномерные по силе удары, сминая ее корпус, выбив стекла и фары.

– Ты что творишь, ублюдок?! – заорал Куклон.

Он выбежал на парковку из дома, обмотанный полотенцем, с выражением ужаса и растерянности на наглом и надменном лице с выдвинутым вперед подбородком. Ким оглянулся на него и демонстративно ударил еще раз, оставляя внушительную вмятину на водительской двери.

– Я говорил тебе, сука, чтобы ты убрал к хуям эту гребаную сигнализацию! – зарычал Ким. Он окинул Куклона яростным взглядом и поднял верхнюю губу. Левой рукой он крепко сжал биту.

– Да ты мою машину разбил, уебок!

– Как ты меня назвал? – Ким кинулся на него, но не успел, потому что непонятно откуда появившийся Шон бережно, но твердо схватил его за плечо, а пса за ошейник. Их двоих разом удержать на месте было непросто, но Шон тренированный – справился.

– Ким, уймись! Тефтель, фу! Ко мне! – не повышая голоса потребовал он и поморщился, глядя на изуродованное авто Куклона. Машину жалко, она не виновата в ебанутости хозяина.

– Да я на тебя, тупая блядина, в суд подам! – разбрызгивая слюну, заорал Куклон. Тефтель зло рявкал на него, готовый в любой момент вцепиться в глотку.

Но Шон никому не позволял так разговаривать с Кимом и потому, не задумываясь, тут же ударил Куклона кулаком в лицо. Тот упал, из разбитого носа потекла кровь, а Шон навис над ним вместе с огромным разъяренным псом, яростно рыча. По их виду было понятно – лучше всего остаться лежать, если Куклон не хочет, чтобы ему еще что-то сломали или отгрызли.

Из соседних домов выглядывали люди. Они смотрели на МакКензи, как на героев. И каждый мысленно обещал себе проставиться за этот поступок.

– Подай-в суд-хуйло-мой-отец-Ричард-Ронвуд-эта-сигнализация-будет-звенеть-в твоей-заднице-до-конца-жизни! – на одной ноте прорычал Ким, отделяя каждое слово и отмечая его сильным ударом битой по кузову машины.

Куклон больше не заговорил. Он в ужасе переводил взгляд с одного МакКензи на другого, а потом на медведя, которого те выдавали за собаку, и думал, что очень напрасно связался с этими психами.

С того дня на улице воцарилось спокойствие. И Куклон всячески старался не попадаться Шону и тем более Киму на глаза.

****

Ким проснулся в обнимку с Тефтелем. В полусне он ощупал соседнее место и в порыве утреннего раздражения скинул подушку Шона на пол, а потом и одеяло. При этом он не открывал глаз и тихонько рычал. Прислушавшись, он понял: супруг в душе в подвале. Ким с трудом перевернулся на другой бок и, кряхтя, встал с постели. На обычную, казалось бы, манипуляцию ему понадобилось почти три минуты. Недовольство от этого возросло, и он твердо решил поругаться с Шоном, тем более повод готов. С какой стати он ушел мыться в спортивный зал и не воспользовался ванной в их спальне? Пес лениво поднял голову и, решив, что парочка разберется без него, устроился поудобнее на хозяйской кровати, растянувшись по диагонали.

Медленно, неуклюже Ким спустился в подвал и хорошо отработанным движением, немного приподняв дверь, вломился в запертую изнутри ванну. Шон стоял возле раковины и успел уже сбрить щетину с половины лица. Увидев Кима в зеркале, он резко развернулся вокруг своей оси и, выставив перед собой станочную бритву, рыкнул:

– Не подходи, чудовище! Пощади! Дай мне хоть денек передышки!

Ким уперся кулаками в бока, перегородив собой весь проход, и нахмурился.

– Я сейчас не понял. Ты что, не хочешь меня? – последние месяцы Ким стал вести себя, как настоящий омега. Капризничал, скандалил, требовал особенного отношения, повышенного внимания, заботы. Но, в отличие от омег, Киму хотелось секса все больше с каждым днем.

– Хочу, хороший мой! Только, пожалуйста, дай мне немного передохнуть! У меня уже яйца болят, честное слово! И хуй в мозолях! – Шон боялся приблизиться к беременному супругу, потому что Ким мог бы и завалить его прямо здесь. А сопротивляться слишком травмоопасно.

– Ты меня не любишь!

Выдав эту «коронную» омежью фразу, Ким удалился на кухню, театрально хлопнув дверью. Там он, громко гремя посудой, ржал над лицом Шона и готовил кофе. Но потом вдруг решил, что можно еще немного поиздеваться, и направился в ванную.

Шон добривал вторую щеку и сразу же сообразил, зачем вернулся Ким. Бросив бритву в раковину, он, как был голый, выскользнул за дверь и попытался убежать. Ким, хохоча, но очень неуклюже побежал следом, хватая Шона за задницу. Они вломились на первый этаж, и Ким почти уже повалил его на пол. Когда раздался стук, Шон жестами попросил Кима открыть, сам он не хотел показываться соседями голышом. Ким, широко улыбаясь, отрицательно замотал головой.

– Я голый! – сообщил и без того неоспоримый факт Шон, указывая на свою промежность. На его щеке были остатки пены, а по груди стекали несколько капель. Ким облизнулся, возбуждаясь от вида супруга.

Шон уставился на него испуганно. Он выставил вперед руки с раскрытыми ладонями и спиной попятился в прихожую. Сейчас ему казалось, уж лучше встретиться с соседями неглиже, чем попасться Киму. Он распахнул входную дверь, прячась за ней от посетителей и предоставляя Киму самому поговорить. Он сразу же увидел, лицо супруга побледнело и он застыл на месте. Веселая улыбка медленно пропала, уступая шокировано расширенным глазам.

Шон выглянул, чтобы наткнуться на не менее обалдевшие рожи Пирса Прайта и Криса Нильсона.

Те стояли на пороге, оба одетые в стильные дорогие костюмы, а на парковке перед домом сверкали новизной два спорткара. Красный, сто процентов принадлежащий Крису, и серый – Пирса. Праит еще смотрел в лицо Киму, когда Нильсон толкнул его локтем в ребра и кивнул на огромный, выдвинутый живот. Ким был одет в обтягивающую нателку, так что рассмотреть пузо можно во всей красе последних дней перед родами. Точнее сказать – последних часов, потому что штаны Кима стали быстро увлажняться, и скоро пол у его ног украсила лужа.

– Ты беременный? – ошарашенно спросил Крис и протянул руку, собираясь прикоснуться к животу и удостовериться, что у него не галлюцинация. Ким – в положении! Это не укладывалось в голове. Это вообще Ким? Они не виделись гребаную кучу лет, и все это время Крис был уверен, что уж в таком положении застать Ронвуда не сумеет.

– Нет, бля! Подушку подкладываю! Прохладно, – зарычал Ким, с силой отбивая руку Нильсона в сторону и не позволяя до себя дотронуться. Его передернуло от досады.

Шона же сейчас волновало совсем другое. Забыв о наготе, он выскочил из своего укрытия, вызывая у Нильсона и Праита новый виток удивления.

– Ким, у тебя воды.

– Ты сегодня капитан очевидность, – рассерженно буркнул Ким и, не посмотрев больше ни на бывших друзей, ни на супруга, удалился в ванну. – Оденься! – крикнул он уже оттуда.

– Так и собираетесь там стоять? – с издевкой спросил Шон, забежав в гардероб и натягивая на себя первые попавшиеся джинсы и рубашку, не разбирая – свои или Кима.

Альфы вошли в дом. Они безмолвно следили за всем, что делал МакКензи. Как он достал сумку, бегал, собирая в нее одежду, пеленки, крошечные детские вещи. Как остановился возле бара, чтобы налить скотча и замер, не отпив и глотка. Он отдал свой стакан Крису и наполнил еще один для Пирса. Сам закурил и продолжил бегать туда-сюда.

Цепким взглядом Крис ухватился за широкое золотое кольцо на безымянном пальце Шона и силился вспомнить, было ли такое же у Кима. Он пытался с помощью своих профессиональных адвокатских навыков выстроить в уме полную картинку происходящего, но пока получался лишь сумбур.

Шон мог понять удивление альф. Те наверняка проездом в этом городе и решили навестить старого приятеля. Как они узнали адрес – одному богу известно. Но, вероятно, для адвоката и агента по продаже недвижимости – это не великая проблема. Дверь дома открыл их школьный друг, которого они не видели и не общались уже семь лет. И этот самый друг – подкачанный альфа с двухдневной щетиной на лице, заспанной рожей и всклокоченными волосами. Но главное, с девятимесячным пузом!

– Вы женаты, что ли? – недоверчиво спросил Пирс, опережая тот же вопрос от Криса.

– Да, – кивнул Шон, присаживаясь на корточки перед сумкой и стараясь аккуратно свернуть все, что накидал туда.

Альфы переглянулись, еще раз посмотрели на Шона, потом на дверь в ванну и синхронно приложились к своим стаканам. Двести грамм скотча были выпиты залпом. Пока до них доходил смысл супружества двух альф – одного обычного и второго беременного – Пирс стал искать место, где можно присесть.

Шон набрал номер на своем мобильнике. Придерживая его плечом, он подошел к ванной и заглянул внутрь.

– Все нормально? – спросил он.

– Съебался!

Шон поспешил незамедлительно захлопнуть дверь и отойти от нее на пару шагов. Ким был зол, как черт. Стоит только попасться ему под руку сейчас, и малыш станет сиротой еще до рождения.

– Ричард, у чудовища отошли воды! – сообщил он в трубку, когда на том конце связи наконец ответили.

– Он в порядке? – тут же спросил Рич. Они все ждали этого дня, и он, разумеется, стал полной неожиданностью.

– Да, марафет наводит в ванной, – усмехнулся Шон, стараясь говорить тише, чтобы его слова не услышал Ким.

– Чарли, у Кима началось, – сообщил Ричард, прикрыв рукой динамик.

– Пусть Шон позвонит Дэвиду, – распорядился равнодушный голос Чарльза. Шон уже привык к нему и знал, что не всегда его лицо и тон выражают истинные чувства. Даже правильнее будет сказать – они никогда не совпадали.

– Да, сейчас, – не дожидаясь, пока Ричард передаст слова Чарльза, согласился Шон и разъединил связь.

Он набрал Джонсу и сообщил, что у Кима отошли воды. Тем временем из ванной вышел Ким, обмотанный полотенцем, и протопал мимо вразвалочку к гардеробу. Он был гладко выбрит, с мокрых волос капала вода и попадала на огромный, по мнению Криса, живот, который шел впереди Кима.

– Дэвид сказал, чтобы ты правильно дышал, – немного повысив голос, передал Шон. Он уложил последние вещи и звучно застегнул молнию на сумке с Халком и флагами.

– Перезвони ему и скажи, что если он еще хоть раз заикнется о дыхании, то я убью его, – рассерженно рыкнул Ким, вернувшись одетым в серые спортивные штаны и безразмерную белую футболку. Он сушил волосы полотенцем и смотрел на супруга исподлобья. – Мы едем? Я вроде не собирался рожать дома, – он попытался взять сумку, но Шон рыкнул на него, сам схватил ее и направился в прихожую обуваться. – Тефтеля берем с собой?

– Ага, вот только собаки в больнице не хватало, – отмахнулся Шон.

Пирс, так и сидевший на спинке софы, и Крис, стоявший рядом, молча наблюдали, как МакКензи обулся и помог обуть кроссовки Киму. Потом, прикусив почти прокуренную сигарету передними зубами, он ловкими отработанными движениями зашнуровал их.

– Вы останетесь дом охранять? – приподнял он бровь, когда Ким вышел на улицу и направился к гаражу, в котором стоял джип Шона. Он бросил супругу ключи и перевел взгляд на альф.

– Тефтелю это не понравится, – он кивнул на заспанного пса, который зевнул во всю пасть как раз в тот момент, когда на него обратили внимание, и продемонстрировал ряд устрашающих зубов. Шон часто думал, что он похож на Кима, такой же всклокоченный, дурашливый и порой чрезмерно агрессивный.

– В Калифорнии запрещено держать в домах медведей, – авторитетно заявил Крис.

– Нам можно с вами в больницу поехать? – спросил Нильсон, совершенно уверенный, что если ему не разрешат – он все равно поедет.

Шон кивнул. Все трое вышли из дома. Ким сидел на месте возле водителя, Шон сел за руль, а Крис и Пирс – назад.

Ким не оборачивался на друзей, он не представлял, что они когда-нибудь в принципе узнают правду, но чтобы еще и вот так. В день родов! Ему казалось, если и была надежда в будущем восстановить отношения, то теперь исчезла. Зачем они вообще приперлись? Шон – мерзавец, с какой это стати он разрешил им ехать?

Шон плевать хотел, что думают друзья или бывшие друзья Кима, он волновался, но старался вести себя спокойно. Закурив сигарету, а когда Ким ее отнял, то еще одну, он позвонил отчиму.

– Пап, мы едем в больницу… да, у Кима роды начались, – ему хотелось бы, чтобы родители приехали посмотреть на его малыша. Но анатэ так и не принял Кима. Они почти год общались только по телефону из-за этого. Шон надеялся, что он оттает, когда появится ребенок, но слишком на это не рассчитывал. После Джона он набрал номер лучшего друга.

– Мэл… да… нормально… да не очкую я! Хорошо, встретимся там! – Шон заулыбался из-за того, что Мэл вместо приветствия спросил: «Чудовище рожает?» и сразу же сообщил, что приедет в больницу раньше них.

– Позвони губернатору штата! – недовольно буркнул Ким. Хотя они с Мэлом дружили, и увидеть этого придурковатого, не затыкающегося ни на секунду юмориста он был не против.

– Не вредничай! Я сейчас еще в Палмер позвоню! – засмеялся Шон, поглаживая Кима по бедру, он потянулся за поцелуем. В следующее мгновение он вспомнил, что они в машине не одни, и, возможно, Киму неприятны подобные манипуляции. Но, на самом деле, Киму было все равно. Он чмокнул Шона в губы и широко улыбнулся, отчего тот стал быстро отрицательно мотать головой. Шон знал эту улыбочку.

– Я хочу бургер, – капризно выдал Ким.

– Ким, бля! Где я тебе бургер возьму на этой дороге? Ты можешь сначала родить, а потом пожрать? – возмутился Шон, мысленно уже выбирая путь до МакДональдса. То, что Ким от него не отъебется, он прекрасно знал. Не хватало еще поругаться.

– Сверни сейчас на проспект, там можно будет срезать, ай, бля! – скомандовал Ким и скорчился от первой судороги, неожиданно сильной.

За два квартала до больницы Ким доедал восьмой бургер с мороженым и запивал это коктейлем спрайта и колы. На дурацкие вопросы он отвечал, что ему так вкусно и чтобы от него отъебались. И, если кто-то еще что-то спросит, то он вышвырнет его из джипа.

Шон уже давно благоразумно помалкивал. Если Крис и Пирс забыли, то он-то хорошо помнил, какой Ким самодур, и он реально может выкинуть что-нибудь эдакое… или кого-то из машины. Он припарковался поближе ко входу и выскочил первым, чтобы помочь Киму. Но ожидаемо получил дверцей по руке и потом еще раз. От боли Ким становился злее и хотел убить Шона за то, что сделал ему подсадку. Удивительно, но самочувствие напоминало течку, только гораздо интенсивнее. Но все равно из-за этого на инстинктивном уровне хотелось трахаться.

– Я уж думал, что вы решили разродиться в пробке! – крикнул им Мэл и выбежал из дверей больницы навстречу. – Прикиньте, сегодня все, как идиоты, начали рожать, врачей не хватает. Я договорился с одним, а его вызвали к другому!

– Позвони Дэвиду, – приказал Ким, не потрудившись даже обернуться к Шону.

– Я же звонил! Он сказал, что не успеет приехать и вызовет какого-то там хорошего специалиста, который тобой займется, – выдержано объяснил ему Шон в третий раз.

– Ебал я этих специалистов! Если бы не один специалист, то я не был бы такой пузатый! – вспылил Ким и скорее жалобно, чем грозно зарычал.

– Не нужно всем рассказывать подробности нашей интимной жизни, – гоготнул Шон и, прихватив Кима под локоть, потянул в здание больницы.

Их встретил очень вежливый бета-медбрат, проводил в палату, выслушал все оскорбления и черную зависть, ему-то рожать не придется.

– Вот бы я тоже был бетой! – мучительно вздохнул Ким, скорчившись от судороги. В родильном крыле такие признания звучали часто, и все к ним уже привыкли.

– Это ваши первые роды?

– И последние! – простонал Ким. – Съеби отсюда, сука! Ненавижу тебя! Гори в аду! – зарычал он на Шона.

Тот поторопился выскочить из палаты, а Мэл, Пирс и Крис за ним следом. Они уселись на кресла и просидели некоторое время в полном молчании. Потом Мэл, как самый ответственный, свалил за кофе и шоколадными батончиками. Крис с трудом осознавал реальность происходящего и хотел проснуться в срочном порядке. Пирс вспоминал, когда видел Кима в последний раз, и до него дошло, что тогда у Ронвуда началась течка, а не у его омежки. И все неожиданные пропажи в школе теперь стали объяснимы. Шон закрыл глаза и прислушивался к тому, как Ким ругается на бету.

– Когда мне введут эвтаназию? – проскулил Ким, сжавшись от очередной схватки.

– Доктор Элисон звонил, сказал вколоть вам стимулятор, чтобы схваточки были повеселее, – ответил бета, проигнорировав намеренную ошибку Кима.

– Да этот ваш доктор Элисон – садист! Куда же веселее? Я и так смеюсь, видишь?

Бета спокойно улыбнулся и ввел Киму в вену иглу. Боль усилилась, и схватки стали чаще. Ким уже просто ненавидел долбанного Элисона. Его будто одновременно ебали три жирафа. А живот сокращался по несколько раз каждые пять минут.

В коридоре, где находилась палата Кима, появился молодой рыжий омега. Он на ходу поправлял свою больничную форму и заплетал волосы в косу. Рядом с ним семенил другой бета и рассказывал ему о словах и рекомендациях Дэвида Джонса. Они остановились перед палатой.

– Доброе утро, я Уильям Элисон, буду принимать… – он не договорил, потому что наконец оторвался от папки с данными и поднял глаза на четырех онемевших альф.

Все они, разумеется, узнали Уилла Хамильтона – бывшего омегу Кима, и теперь каждый на свой лад мысленно оценивал масштаб предстоящей катастрофы.

– Привет, ребята, – недоуменно закончил Уилл.

– А больше никто не может принять роды вместо тебя? – с надеждой попросил Шон. Он с содроганием сердца думал, что произойдет, когда Ким, лежа на родильном кресле, увидит у себя между ног бывшего.

– Там твой супруг? – поднял бровь Уилл, он тут же стал серьезным. – Не переживай, МакКензи, с ним ничего не случится. Выпей кофе.

– С ним-то ничего не случится, – тихо прошептал Мэл, когда Уилл решительно вошел в кабинет.

Ким, который до этого методично постанывал от боли, вдруг затих, и в палате повисла гробовая тишина. После раздался сердитый рык и звук опрокинутой капельницы. Шону показалось, что там какое-то неестественное движение, но войти он не решался. Пусть лучше Ким убьет Уилла, чем его.

– Я не буду рожать! – рыкнул Ким, и Шон улыбнулся от этого заявления, словно у него был выбор.

– Ронвуд! Вернись на место! Живо! От меня беременным еще никто не уходил! – зашипел в ответ Уилл.

Но, что бы там ни говорил и ни возражал Ким, омега победил. Кажется, угроза привязать к родильному креслу подействовала лучше всего. Полтора часа спустя уставший Уилл выглянул из палаты.

– Шон, ты можешь войти.

У него в лице не было ни кровинки, и это здорово напугало Шона. Он вскочил и рванулся к Киму. Тот лежал уже на кровати, на животе у него был большой пакет со льдом, а простыня немного испачкалась кровью. Шон озабоченно огляделся по сторонам и увидел крошечный сверток в люльке слева от Кима. Он подошел к Киму и нежно поцеловал его во вспотевший висок, а потом в губы. Настроение Кима изменилось, он был спокоен и безмерно счастлив тому, что наконец-то избавился от пуза. И очень доволен малышом. Он понравился Киму, несмотря на все уродство, фиолетовый цвет и заплывшую, как у алкоголика, мордашку.

– Я решил, как его назвать, – тихо сказал Ким и широко улыбнулся.

– И как же? – Шон улегся на кровать рядом с Кимом и обнял его, вдохнул странноватый, но приятный запах. От Кима пахло то ли молоком, то ли каким-то хлебом, невозможно разобрать.

– Алекс МакКензи. Как твоего отца.

– Но это не омежье имя, – тихо сказал Шон. Переживания всех девяти месяцев оказались пустыми. Никакого выкидыша. Ким родил, он в порядке и малыш, Алекс, – тоже.

– Узел на члене – не совсем омежий признак.

Алекс закряхтел в своей кроватке и открыл глаза, чтобы увидеть, как его странноватые родители жадно целуются, улыбаясь и покусывая друг другу губы.

========== Эпилог ==========

========== Эпилог ==========

Ким блаженно прикрыл глаза под солнцезащитными очками и удобнее устроился на шезлонге. Ему нравилось отдыхать на закате перед бассейном, пока Алекс старался утонуть сам и утопить Тефтеля. Сыну никто не был нужен, он прекрасно умел занять себя подручными предметами или бесился с собакой. Шон частенько шутил, мол, благодаря тому, что Алекс играет с инструментами Кима, аппаратурой для метеоконтроля, кухонной утварью и прочими вещами, никак не связанными с детьми, они отлично экономят на игрушках и могут купить новую машину Киму. Тот оказался куда последовательнее и настырнее, чем мог подозревать Шон. Сначала он забрал старую и потрепанную сумку с Халком, которую присмотрел еще в школе, в день их знакомства, потом самого Шона: его мысли, душу, сердце и даже фамилию. Уже тогда нужно было задуматься и относиться с подозрением к любым желаниям придурковатого истинного. Следовало с десяток раз подумать, прежде чем пообещать меняться с ним ролями, если делать этого не планировал, и уж точно поостеречься, не сдержав слово. Эту крепость Ким тоже взял, применив все запрещенные приемы, которыми владел: альфий норов, омежьи уловки и долгую отлучку от секса, а под конец и жесткий ультиматум – если Шон желает второго ребенка, то Ким будет сверху весь год после его рождения. До беременности они все же пару раз менялись, и Шон признал, что развел драму на пустом месте. Было непривычно, странно, но совсем не страшно и уж точно не унизительно. В конечном счете, Ким – его любимый, и ничего ужасного не произошло. Наоборот, их жизнь и секс стали ярче и разнообразнее. Тем более, получив желаемое, Ким не злоупотреблял и не слишком часто заваливал Шона на лопатки.

– Малой! Уже поздно, иди в душ и на боковую! – крикнул Ким, призывая Алекса.

Мальчишка не на шутку разыгрался и расплескал полбассейна, мешал Киму релаксировать и представлять себя и Шона в спальне, чем он любил иногда заняться. Маленький гамма вылез из воды без споров и, шлепая босыми ногами, отправился к своему странноватому анатэ, который потягивал темное пиво из бутылки через розовую соломинку. Для пяти лет Алекс был очень худеньким и слишком высоким, как говорил Чарльз – непропорциональная глиста. За ним следовал Тефтель. Он подошел к Киму достаточно близко и только тогда взялся отряхиваться, разбрызгивая воду во все стороны.

– Вот вредный медведь! Тефтель! Сколько раз говорил, не делай так! – зашипел Ким. Но пес вместо того, чтобы устыдиться, подошел к своей миске и принялся лакать из нее пиво, которое плеснул ему Ким.

– Я не малой! Вот здесь живет малой! – насупившись, заявил Алекс, похлопав Кима по большому круглому животу, где уже шесть месяцев росла, развивалась и периодически пиналась гарантия, что Шон точно не отвертится от пассивной роли.

Ким резко сдернул очки на край носа и злобно зарычал на Алекса, оскалив зубы. Его раздражали любые прикосновения к пузу. Вторая беременность проходила куда тяжелее первой, и малыш доставлял массу неудобств. Он, в отличие от Алекса, не был единственным шансом Кима выжить, и поэтому иногда, в особенно сложные дни, Ким жалел, что согласился на второго ребенка.

– Сделаешь так еще хоть раз и просидишь в чулане до самого возвращения Шона! – грубо пригрозил Ким. Алекс называл их обоих только по именам, как и остальных членов семьи. Не решив, как сын должен звать Кима, они вычеркнули из лексикона всяких «отцов», «анатэ», «дедов» и прочее.

– Просто ему там неудобно и тесно, тебе больно из-за этого, – ничуть не испугавшись, объяснил Алекс. Он уселся мокрым задом на ноги Кима и, игнорируя угрозу, мягко и нежно погладил его по голому животу, нарисовал кружочек вокруг пупка. – Через пупок он слышит все, о чем мы говорим. Если попросить не крутиться, он не будет, ты просто никогда не пробовал.

– Да неужели? – поднял бровь Ким, он потянулся за своими сигаретами и прикурил. Вспышки гнева как не бывало, он любовно рассматривал светлые кудри сына и его серые глазенки, так похожие на Шона. – Что-то с тобой это не очень-то работало.

– Ну, я слышал, как ты ругаешься на Шона и на меня, – с честным видом ответил Алекс.

На самом деле, Ким частенько ворчал на истинного, и для их сына это было почти нормой, как и то, что он мог зарычать на Алекса. Каким-то образом ребенок продолжал гнуть собственную линию и видел в любом действии своеобразную и чудливую любовь. Просто неубиваемый оптимизм.

– Марти, прекрати, пожалуйста, вертеться, Киму, это наш анатэ, больно, – проговорил Алекс, прижавшись губами к пупку.

– Марти?

– Шон сказал, что назовет его так. Чтобы было как в мультике, – широко улыбнулся мальчик.

– Надеюсь, ты имеешь в виду не «Мадагаскар»? – с сомнением переспросил Ким. Он вздохнул, когда сын закивал головой, светясь счастьем. – То есть, тебя назвали в честь придурковатого льва, а его… гиперактивной зебры. Кто из вас это придумал?

– Мэл, – признался Алекс, сдав со всеми потрохами крестного. Он был таким милым и добрым, что Ким непроизвольно любовно заурчал, глядя на него, и погладил по волосам. Мальчик подхватил и прижался щекой к его животу, свернулся калачиком на коленях.

Теперь и до Кима дошло, когда он назвал сына Алексом, в дурковатой голове Томсона могла родиться такая идея. Как раз вовремя телефон на низком столике возле шезлонга зазвенел мелодией Мэла, и Ким, предвкушая словесную перепалку, поднес трубку к уху.

– Ким, только ты не волнуйся, ладно? – первое, что сказал Мэл. Он старался не пускать в голос нервозность, но Ким сразу же различил ее и насторожился. Он прекратил урчать и сел.

– Плохое начало разговора, Томсон. Что-то случилось с Шоном?

Алекс тоже поднялся и заглянул в лицо анатэ. Тот нахмурился и напрягся всем телом. Рука Кима привычным движением накрыла живот в подобии защитного жеста.

– В районе, где сейчас находится Шон, аномальное явление – мега-торнадо. Когда я связывался с ним в последний раз, он был в самом эпицентре. Сказал передать Алексу и меньшому, что я – идиот, – буднично сообщил Мэл, будто ничего не происходило.

– Ладно, идиот, скажи, мне стоит переживать? – сглотнув, спросил Ким, его лоб быстро покрывал холодный пот, сердце рухнуло в пятки. Тефтель поднял голову и внимательно посмотрел на хозяина. Он всегда чувствовал, когда нужна его поддержка. Неторопливо поднявшись, пес приблизился и положил голову на ладонь Кима.

Тот почесал Тефтеля за ушами, а Алексу жестом приказал возвращаться в дом, настроение нежничать с сыном улетучилось, и Ким порадовался, что мальчик такой послушный и понятливый. Он не задавал вопросов и быстренько скрылся за дверью.

– Что переживать? Наша контора всех страхует. Тем более, сейчас пособие семьям погибших при несчастных случаях повысили. Тебя покажут по телевизору, как вдовца героя метеорологии, – хохотнул Мэл.

– Перестань паясничать! – рыкнул Ким. – Я спрашиваю, насколько все серьезно!

– Ну Ким. Там адище, огромный ураган три километра в диаметре идет прямо на городишко, где находится Шон. Если он найдет укрытие, то порядок. Когда мы говорили, он ехал туда, – на этот раз честно выложил Мэл.

Его голос не дрожал, и волнение было только поверхностным, скорее от неведения, чем от уверенности, что лучший друг погибнет. Ким отрывисто вздохнул и до крови прикусил губу, на глаза навернулись непрошеные слезы – все дурацкая беременность проявляла в нем больше омежьих гормонов, делала нервным нытиком. Он-то думал – супруг поедет в короткую командировку на пару деньков, и не мог предположить, что хоть одна из поездок может забрать Шона навсегда. В своей небрежности Ким не задумывался, что истинный не просто метеоролог – он занимается изучением и наблюдением за чрезвычайными ситуациями, нередко ездит в эпицентры опасных зон незадолго до и сразу после происшествий. Но до этого дня Шону не угрожала опасность.

– Держи меня в курсе, хорошо? – попросил Ким.

– Обязательно. Не нервничай, поспи. Завтра утром уже все будет ясно, – мягко ответил Мэл.

– Да, звони, как только узнаешь о Шоне.

Ким даже не разозлился, что Томсон говорит с ним, как с умалишенным. Наверное, так положено разговаривать с теми, кто вот-вот овдовеет. Он прервал связь и набрал номер Криса Нильсона. Он, Глен и парочка их детей жили в двадцати минутах ходьбы от МакКензи.

– Привет, Ким! – немного нервно поздоровался Крис. На заднем плане слышался недовольный голос Глена, который монотонно что-то бубнил, и крики детей.

– Крис, можешь прийти ко мне, пожалуйста, – попросил Ким. Ему совсем не хотелось оставаться одному в такой ситуации. Тефтель и Алекс не в счет.

Уловив тревогу и смятение в интонации Кима, Нильсон не стал спрашивать лишнего, пообещал скоро быть и прихватить с собой Пирса. Друзья снова играли большую и важную роль в жизни Кима. К его удивлению, между ними не возникло никаких барьеров, оба приняли его гаммой, родившим и живущим с альфой. Им по большому счету было плевать. Лишь бы вздорный Ронвуд не взбрыкнул и не перестал общаться, как сделал это много лет назад, испугавшись осуждения.

Ким отправился на кухню, придерживая ноющий низ живота, и достал из ящика стакан и початую бутылку скотча, плеснул себе. Тефтель семенил за ним, заглядывая в лицо и путаясь под ногами, словно хотел ненавязчиво обратить на себя внимание. Сквозь панорамные огромные окна дом заполнял ласковый теплый свет заката. Спокойный океан окрасился оранжевым цветом, и, казалось, будто дорожка света от тонущего в нем солнца ведет прямо к их дому. На небе ни облачка, и небольшая парусная яхта, припозднившись, одиноко плыла в бухту. Так спокойно и мирно здесь на западном побережье… не верилось, что где-то в Колорадо, куда в командировку отправился Шон, может бушевать ураган. Ким вспомнил, как они дурачились перед его отъездом – истинный пообещал взять для него автограф у ведущего популярного радио-шоу «Пузатое утро», который дико бесил Кима, хотя он и продолжал слушать эту передачу и ржать надо всякими беременными причудами. Как же страшно больше не увидеть истинного, как четко сейчас Ким понимал своего анатэ. Чарльз всю жизнь ждал мужа домой в неведении, вернется ли он вообще. Сердце болезненно сжалось, и на столешницу начали капать крупные соленые капли, стекая с подбородка.

– Ну ты вконец охренел, МакКензи, если решил там сдохнуть, – проговорил Ким себе под нос.

Он опрокинул содержимое стакана в рот и плеснул в него еще порцию и немного Тефтелю в миску, не спиваться же одному… Живот неприятно ныл и выкручивал. Ким накрыл рукой метку, погладил ее, проверил пальцами. Она не воспалилась, не набухла и вела себя так, будто с оставившим ее альфой ничего не случилось. Что ж, хотя бы это хорошо. Пока метка на месте, с Шоном все в порядке.

Алекс тайком посмотрел на Кима через маленькую щель в двери и вздохнул. Он считал, его анатэ слишком уж парится и нервничает. Но взрослые все со странностями, а уж в их семье – тем более. Так говорил Шон. Отец показывал ему разные погодные явления и объяснял причины их возникновения, они вместе проводили опыты и создавали смерчи, водовороты, дождь, даже снег получался несколько раз. Шон и Мэл брали его и сына Мэла с собой в погоню за торнадо, и им удалось сделать пару снимков издалека. Когда Ким узнал, то влепил Шону подзатыльник и обозвал дегенератом. Наверное, и сейчас анатэ считает отца дегенератом, что бы это ни значило. Алекс пожал плечами и, прикрыв дверь, отправился в ванную. Там он набрал целую раковину воды и запустил туда маленькие разноцветные кораблики, которых сделал больше сотни из квадратных офисных листиков на работе у Шона, пока сидел на одной из конференций по аномальной погоде. Он вытащил пробку, и кораблики стали быстро кружиться, выстраиваясь друг за другом. Алекс представлял, как отец сейчас так же кружится в мега-торнадо, это же очень весело и круто – как на карусели! И с чего анатэ так расстроился?