Текст книги "Подножка судьбы (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Как ты себе это представляешь, МакКензи? – хрипло спросил Ким и убрал пальцы от метки. – Сложно найти более несовместимых людей, чем мы с тобой.

– Будем импровизировать, – честно ответил Шон. Он снова потянулся поцеловать Кима в скулу. Ронвуд же обернулся к нему, чтобы заглянуть в глаза, но вместо этого их губы встретились.

Секунда промедления – и они стали проталкиваться языками в чужой рот. Короткое соревнование за доминирование, и ладонь Шона уже смелее нырнула под свитер Кима. Тот же развернул корпус, насколько возможно, и одной рукой прижал МакКензи плотнее к себе, а второй сжимал его волосы на затылке в кулак. Сцепка мешала нормально двигаться. Они кое-как быстро и яростно освобождали друг друга от одежды, рычали, но не разрывали поцелуя перед следующим раундом.

========== 20. Лучшие две недели в жизни ==========

========== Двадцатая глава ==========

========== Лучшие две недели в жизни ==========

Проснувшись окутанный приятным и возбуждающим запахом, Шон далеко не сразу понял, что произошедшее вчера вечером и ночью – не сон! Он на Аляске! Прилетел сюда к Ронвуду, который оказался истинным и заодно гаммой! И аромат, витающий в комнате, принадлежит ему, а не омеге, с которым Шон жил почти год и собирался жениться на нем. Кажется, все предыдущие планы накрылись медным тазом. Или еще нет? Какая муха его укусила вчера? Зачем он полез трахать Ронвуда и пометил его? Что за безрассудная глупость?

Шон болезненно поморщился и вспомнил, что во время второго раунда Ким разбил ему губу своим лобешником. Гребаный дикарь! И ведь без всякой причины! Шон только хотел поцеловать его в запале чувств. Поцеловать Ронвуда! Отстой! Что за идиотское желание? Хотя в целом их секс можно было считать вполне стоящим, но странным. Шон покосился на него.

Ким лежал рядом на животе, уткнувшись лицом в сгиб локтя и похрипывая. На холке краснела свежая метка. На секунду у Шона возникла идея забрать ее. Тайком, пока он спит. А потом сбежать, ничего не объяснив. Он протянул руку и дотронулся до прокуса, сам не понимая, зачем делает это. Ему хотелось прикасаться к истинному, чувствовать его кожу, вдыхать запах. Ким не поддерживал такие порывы, зарычал и скинул пальцы.

– Чего лапаешь меня, МакКензи? – сонно буркнул он и, повернув голову, хмуро посмотрел на Шона. Его лицо было совсем помято и выглядело так, словно он по меньшей мере пару последних лет знатно бухал.

– Ты храпишь во сне, – не найдя, что ответить на предъяву Ронвуда, выпалил Шон первое, что пришло ему в голову. Он понятия не имел, как общаться с колючим придурком, недовольным с самого утра, и это притом, как Шон над ним старался всю ночь. Омеги после таких ночей долго были шелковыми и ласковыми.

– Скажи спасибо, не наяву, – усмехнулся Ким, выбираясь из постели. Он встал и потянулся, хрустнув позвоночником. Шон слегка поморщился, прикидывая, что с таким звуком хребет должен был сломаться. Но нет, Ронвуд целехонький. В принципе, если у него вырастут рога и хвост, не стоит удивляться. Хоть какое-то объяснение мерзкому характеру.

Шон заметил, как у Кима по бедру потекла сперма с тоненькой прожилкой крови. Сколько раз они делали сцепку? Этого хватило, чтобы зачать? А если нет – не стоит отпускать его сейчас, нужно продолжить! Недавние мысли о нелогичности ситуации стремительно покидали голову. Как все-таки соблазнительно выглядел этот подонок!

– Давай еще раз? – предложил Шон, переползая ближе к Киму и притягивая за талию. Он поцеловал его в ямочку над ягодицей, улыбаясь и предвкушая сладкую утреннюю разрядку. Не тут-то было! Ким сердито рыкнул и сбросил с себя руки, яростно сверкнув глазами, скрылся в ванной.

Шону только и оставалось – смотреть ему вслед и удивляться, какой Ронвуд ершистый идиот. Ведь если подумать, куда он денется? Мысли скотские, но правдивые: без Шона он умрет – все просто, как дважды два. МакКензи сдержал порыв пойти за Кимом – много чести. Будь он омежкой и чуть покладистей – может быть, а так – не заслужил. С другой стороны, Шон чувствовал досаду, что Ким его отталкивает.

Когда наступила его очередь принимать душ, то Шон смог оценить всем телом прелесть жизни на Аляске – он продрог до самых костей. Вода едва прогрелась, а из щели в небольшом окошке дуло. Натянув джинсы и свитер Ронвуда, он, ежась, отправился вниз в надежде чего-нибудь поесть. Еще на лестнице он услышал голоса и почувствовал аромат запеченного мяса и табачного дыма. Сложно поверить, что Ронвуд умел готовить!

Ким сидел за кухонным столом в одних трусах, поджав под себя ногу, а вторую закинув на свою псину, тот дремал на полу. Он держал в уголке губ дымящуюся сигарету и хмурился, с сосредоточенным видом разбирая какой-то мобильник. Рядом с ним Шон увидел парня, который вчера подвозил его от аэропорта и содрал втридорога, кажется, Рон. На столе перед ними стояла тарелка с источником вкусного запаха – индейка на блюде в алюминиевой фольге. Шон вспомнил, что не ел со вчерашнего утра, и живот сжался от голодной судороги и заурчал.

– И как этот маленький говнюк умудрился? – буркнул Ким. Он открыл крышку старомодного мобильника и стал ковыряться в микросхемах.

– Похоже, он придумал новый способ. Я слышал, Гейл сказал, что не купит новый до тех пор, пока этот не превратится в металлолом, и уже нельзя будет починить, – весело ответил Рон, отломив окорочок и откусив от него.

Шон по природе своей был довольно ревнив. И ему не понравилось, что Ким сидит раздетым рядом с чужим альфой. Да и вообще, на кухне дико холодно! Почему Ронвуд не мерзнет? Это несправедливо! Но больше всего Шона взбесило, что они оба никак не отреагировали на его появление в кухне. Словно он – пустое место.

– Когда этот уедет? – беззастенчиво спросил Рон, с недовольством осматривая метку на шее у Кима. Он приподнял верхнюю губу, но не зарычал. Вместо этого, он откусил еще мяса, яростно его пережевывая.

– Как только, так сразу, – невнимательно буркнул Ким. Он снял с мобильника небольшую деталь и выкинул ее в мусорное ведро. Шон мало понимал в технике, но ему казалось, если в телефон что-то установили при сборке, то оно там необходимо. Сомнительно, что теперь аппарат будет вообще работать.

– Этот как раз здесь. Можешь у него спросить, – недружелюбно заговорил Шон, привлекая их внимание. Ставить на место зазнавшихся козлов он умел еще со школы.

Ким окинул МакКензи насмешливым взглядом и вернулся к своему занятию. А Рон набычился и посмотрел исподлобья.

– И когда ты свалишь?

– Ты спишь с Ронвудом? – уточнил Шон, приподняв одну бровь и готовый в случае положительного ответа начистить ему рожу. Никто не будет спать с его истинным!

Ким мгновенно вскинул яростный взгляд и предупреждающе зарычал. Ему определенно не понравился такой вопрос. А чего он ожидал, сидя с каким-то придурком в одних трусах и мило с ним беседуя?

– Нет, – немного растерявшись, ответил Рон. Он с опаской посмотрел на Кима, желая убедиться, что слова МакКензи не сильно задели его.

– Тогда пошел вон отсюда! – уже не скрывая угрозы, зарычал Шон. Он приблизился к Рону и схватил за ворот куртки. Сдерживаясь, чтобы не расквасить нос и не припечатать лбом, Шон выдернул его из-за стола и выволок из дома. На пороге он влепил Рону увесистого пинка под зад, от которого тот кувырком слетел с крыльца, и сопроводил падение злым, агрессивным рыком.

– Еще раз увижу тебя в этом доме – шею сверну, – пообещал Шон. В нем играли инстинкты, необходимость защищать своего идиотского Ронвуда от других альф, тем более в течку. Да и вообще! То, что Ким так легко и непринужденно, по-дружески общался с кем-то, в то время как Шона посылал куда подальше, неприятно било по самолюбию.

Ким выскочил из кухни за ними, но не вмешивался. Его пес последовал за хозяином, воинственно выпятил грудь и расставил передние лапы. Он переводил взгляд с Шона на Кима, словно ждал, пока разрешат кого-нибудь загрызть. Оставалось только надеяться, что без команды он не кинется. Шон вернулся в дом и сильно хлопнул дверью. Он злобно смотрел в лицо Киму, но понятия не имел, что предъявить. И поэтому вместо слов смял его губы своими, притянув к себе. Пес залаял и принялся прыгать вокруг, стуча когтями по деревянному полу и аж подпрыгивая от недовольства.

– Тефтель, тихо! Иди на кухню! Индейка твоя, – резко выпалил Ронвуд, морщась от громкого лая. Просить дважды вечно голодную псину не пришлось: он мигом сбежал из прихожей, и скоро послышалось отчетливое чавканье и хруст костей. – Ты охренел, МакКензи! Вышвыривать моих друзей из моего же дома! – зарычал Ким, изо всех сил стараясь вырваться. Шон впечатал его спиной в стену и завел руки над головой.

– Кто это у нас такой сердитый? – усмехнулся он и провел свободной рукой по ребрам Кима, впалому животу, запустил ее в трусы и стал дразнящими движениями поглаживать член. Он ожидал, что с Ронвудом секс будет другим, не таким, как с омегами, но вот удар кулаком в челюсть был совсем не по сценарию.

Ким вырвался из захвата и повалил Шона на пол, уселся сверху и с размаху припечатал в морду, замахнулся для второго удара, но Шон его парировал, перехватил за кисть и потянул на себя, снова вовлекая Кима в поцелуй. Он перекатился со спины и навис над Ронвудом.

– Эй, ну ведь все равно заломаю, чего противишься? Ты вон уже возбудился! Посмотри-ка! – Шон скользнул рукой между ног Кима и мимолетно макнул пальцы в смазку, которая начала выделяться. Он продемонстрировал ее и растер на подушечках. Запах возбуждал его – уже не терпелось трахнуть истинного.

– Пошел ты!

– Ай-ай, как невежливо, Ронвуд! – Шон слизал со своих пальцев смазку Кима, отчего тот покраснел, и похабно улыбнулся.

Шон скользнул вниз, нарисовав языком дорожку от ключицы до соска Кима, слегка прикусил кожу и отправился ниже. Блядские волосы от пупка к паху немного смутили его. Такой секс был ему в новинку, у омег нет растительности на теле, а беты, которые встречаются с альфами, удаляют их. Но от Ронвуда ждать подобного не приходилось. Шон стянул с него белье, обхватил губами член и неумело провел языком по узлу. Ким откинул голову назад от удовольствия и сильно приложился затылком, он постанывал и нетерпеливо подавался навстречу. И где же вчерашнее: «не трогай меня, убери грабли?». Но на рот и язык это, видимо, не распространялось. Ким вцепился Шону в волосы и сам направил голову.

– Не наглей! – сердито рыкнул Шон. Какому альфе понравится, что кто-то руководит в сексе за него? Он прихлопнул Кима по ягодице и укусил за внутреннюю чувствительную часть бедра. Ему не терпелось поскорее снова почувствовать его максимально близко и глубоко.

– Ты неправильно делаешь! – возмутился Ким, уперевшись ступней в грудь истинного и чуть отталкивая.

– Покажешь мне, как правильно? – он поцеловал Кима в косточку на голеностопе и, ухватив за руку, потянул на себя, укладываясь на спину, а Кима устраивая над своим лицом в позу «69».

Ким облизал узел Шона и задел чувствительную точку, слегка прикусил, прижал основание и перекатил яйца. Шон со стоном проделал то же самое. Он прикрыл глаза и получал настоящее удовольствие, даже позволил себе подхалтурить немного. Он выпустил член Кима изо рта и обвел вход большим пальцем. Легко, только подразнивая, но Ким в ответ зарычал и предупреждающе сжал зубами узел МакКензи. Шон усмехнулся и звонко шлепнул его по ягодице. Ким вскрикнул и упустил член Шона из своего захвата. Через секунду он оказался прижат щекой к холодному полу, а Шон уже вовсю разрабатывал его двумя пальцами. Неприятные ощущения быстро сменились удовольствием, и Ким, постанывая, подавался навстречу руке. Он схватил себя за член и стал дрочить в такт движениям Шона в своей заднице.

– Я не разрешал! – Шон наклонился к самому уху Кима и прикусил за мочку, обжег горячим дыханием щеку. – Не трогай себя.

– Тогда ты! – недовольно буркнул Ким, но руку все же убрал. Он потянулся за поцелуем, но не получил его. Шон отстранился и добавил третий палец.

– Попроси вежливо, – с усмешкой сказал он. Член сильно ныл, хотелось поскорее оказаться в узкой заднице Ронвуда, но эта игра ему определенно нравилась.

– Ах ты ж, сука! – Ким попытался вырваться, но его опять уткнули лицом в пол, и пальцы стали задевать простату. Он застонал, его бедра дрожали, член стоял колом и дыхание сбивалось.

– Сделай это! Пожалуйста! – выдохнул он, не в силах больше ни секунды терпеть.

– Вот так бы сразу! Еще тогда, в раздевалке, нужно было это сделать, – голос Шона, совершенно довольный, слегка звенел от напряжения. Ему было сложно сдерживаться, по вискам тек пот.

Он убрал пальцы и заменил их членом, не стараясь деликатничать, он вошел на всю длину. Первый болезненный стон сменился возбужденными всхлипами, перемежающимися с гортанным рыком. Ким снова потянулся к своему члену, но Шон опередил его. Он представил, что дрочит самому себе, и вбивался в Кима с бешеной скоростью, вышибая стоны, скользя рукой по его плоти в такт.

– Я почти. Если хочешь кончить вместе – не тяни, – хрипло сказал Ким. Он поднялся на прямых руках, обернулся и рыкнул, призывая МакКензи немедленно поцеловать себя.

Шон наклонился к нему, их губы встретились, и через несколько толчков Шон излился внутрь Кима, а тот – в кулак МакКензи. По его ногам потекла обильная смазка, и Ким выгнулся в пояснице. Шон размазал сперму ему по спине и притянул к себе за талию, проскальзывая руками по вспотевшему телу. Узел набухал быстро, и переползти из прихожей в более удобное место уже было проблематично. Они обессилено упали там, на полу, и Ким довольно, утробно заурчал. Через несколько минут недоумения и промедления Шон присоединился к нему в этом, наконец-то добрался до своей метки и поцеловал ее.

– С тобой потрясный секс, Ронвуд, – прошептал Шон ему на ухо и нежно, мимолетно клюнул в скулу.

****

Вопреки всевозможным ожиданиям и предположениям Шона, жизнь с Ронвудом оказалась чем-то совершенно безумным и особенным. Стеснение, заминки и непонимание они преодолели в первые два дня, когда занимались сексом, словно животные. После того как Шон выгнал Рона и завалил Кима в прихожей, они не расставались до тех пор, пока течка не кончилась на второй день. И им никто больше не мешал, кроме Тефтеля, который просился то в дом, то на улицу, поняв, что им заниматься некому. Сами они продержались на чипсах, пиве и выносливости.

Шон не думал больше о моральной стороне. Гамма… Ронвуд… да наплевать! Такого секса у него еще ни с кем не было, и можно оторваться по полной. В очередной раз забыв, что у Ронвуда имеется сперма, он едва не поперхнулся, а после они ржали, как идиоты, и Ким стучал ему по спине, угрожая, мол, если МакКензи сейчас сдохнет, то он его расчленит в подвале и запасется мясом на зиму.

Ким не умел готовить и жрал какие-то ужасные полуфабрикаты, ими же кормил своего пса. Вскоре Шон заметил, что начал хозяйничать на кухне, соображая ужин или завтрак из подручных продуктов, подсыпать корм в миску Тефтеля, который тот сметал в ту же секунду. Но это стало залогом их приятельских отношений с собакой. Ким «помогал» только дурацкими советами, и за них в него летела кухонная утварь. Весь свой дом Ронвуд превратил в филиал Нью-Йоркской помойки. Банки из-под пива, упаковки чипсов, грязную посуду, собачью шерсть и кучу различной сломанной техники Шон находил в самых неожиданных местах, таких как прачечная, котельная или под диваном. Выяснения отношения формата «Ронвуд, ты – свинья!» заканчивались обычно дракой, которую «свинья» не всегда проигрывал. Когда течка у Кима прошла, он вернул себе альфий запах, норов и силу. Шону первое время было неловко бить человека, от которого разило их перемешанными ароматами, но он привык. Особенно потому, что Ким не был омегой, он орал, матерился, курил и дрался с МакКензи на равных. Тефтель довольно быстро принял Шона и не рыпался защищать от него Кима, спокойно наблюдая за их стычками, лениво приоткрыв один глаз. Через неделю, вытащив из дома накопленный срач и использовав все свое искусство дипломатии, чтобы заставить Ронвуда не мешать, а помогать, Шон осознал, что таких отношений у него еще не было. Они ругались, а через минуту ржали: никаких обид и надутых губок. Ели вместе, завалившись на диван или прямо в постели, в обнимку с Тефтелем, чего ни один омега бы не позволил. Играли в баскетбол на площадке за гаражом, и проигравший на следующий день выносил мусор или готовил завтрак, или…

– Есть! Должен мне отсос, Ронвуд! – торжествующе произнес Шон, когда мяч точно залетел в кольцо и, отскочив от пола, вновь вернулся к нему. Он победил!

– Вот еще! Ты за прошлый проигрыш не расплатился, – тут же среагировал Ким. Он попытался отобрать мяч, но Шон увел его за спину и перекинул в другую руку. Ронвуд оказался слишком близко, чтобы упустить момент и не поцеловаться.

– Хочешь, прямо сейчас верну? – улыбаясь, спросил Шон.

– Здесь? – Ким вскинул бровь. Его руки уже хозяйничали у Шона под свитером, и он прижимался к нему тазом, демонстрируя, что готов.

– Извращенец! – Шон резко выбросил баскетбольный мяч, которым все это время стучал об землю, и схватил Кима под ягодицы.

Потом полдня альфы могли проиграть в компьютерную игру и вовсе ничего больше не делать. Шону не приходилось бриться, чтобы не поцарапать нежную кожу, мыться перед каждым сексом, по два часа намекать, что неплохо бы им, собственно, заняться. Никаких цветов, конфет и ресторанов. Хочешь трахаться – подошел, укусил за ухо или хлопнул по заднице, немного подрался, и секс наступает там же, где вы приняли горизонтальное положение или нашли удобное место, чтобы пристроиться. Вне зависимости от того, чем оба занимались. Пусть весь мир подождет!

И как бы хорошо МакКензи ни чувствовал себя с Кимом в его полуразвалившемся доме, он помнил – в Питтсбурге настоящая жизнь. Дом, семья, карьера, друзья, во главе с Мэлом Томпсоном, и Скотти. Мысли об этом погружали МакКензи в глубокую задумчивость. Он не собирался оставаться в Палмере: холодно, далеко от цивилизации, ни работы, ни перспектив. Чего стоил один ночной сбой в электропитании, после которого они проснулись на утро покрытые инеем… в октябре! Или то обстоятельство, что на него смотрели жители города, будто он с другой планеты прилетел украсть Ронвуда! В связи с этим все были настроены довольно враждебно. Ким работал механиком по профилю: «если что-то перестало работать – оставьте у двери, я починю». Потому на пороге его домишка накопилась целая гора сломанной техники и писем с просьбой прийти посмотреть машину, или электроблок в доме, или еще что-то. Ронвуд возился с ними на кухне, пачкая все, к чему прикасался, маслом или ржавчиной. Он казался Шону таким… родным, когда сидел с измазанными руками, курил сигарету, зажав ее в уголке губ, и так дерзко, открыто, оголяя зубы, улыбался Шону. От этого становилось еще хуже, потому что Скотти был другим, полной противоположностью.

Скотт – правильный классический и идеальный омега. Он смотрел на своего альфу томно, нежно, прикусывая в смущении нижнюю губу, и касался пальцами кожи Шона почти невесомо. Его речь – медленная, тихая и певучая – ласкала слух. Скотти восхитительно вкусно готовил, так, что можно было от одного этого словить экстаз, и лишь любимые блюда Шона, заботливо ухаживал за его домом и вещами. МакКензи и не помнил уже, когда в последний раз занимался всем этим – только если что-то ломалось. До встречи с Ронвудом он собирался жениться на омеге в ближайшее время. Даже купил кольцо, чтобы сделать предложение.

Шон позвонил Мэлу и попросил прикрыть его перед начальством. Сказал, что находится в другом штате и, когда вернется, все расскажет. Томсон попытался выяснить, почему Шон вдруг пропал, но ему пришлось смириться со словами: «пока никто не умер». Кто бы мог подумать, что МакКензи, который подавал огромные надежды в прыжках в воду, за которым охотились спортивные агенты, и полки в родительском доме которого ломились от кубков и медалей, выберет профессию исключительно умственного труда – метеоролог. Но еще более странным казалось, что Мэл, хохмач-здоровяк, увязался с ним и делал успехи, был на хорошем счету у руководителя. К концу второй недели Шон понял, что больше не может оставаться в Палмере. Так он потеряет работу и Скотта. В воскресенье омега прилетит из Сан-Франциско, куда ездил заключать контракт с модельной студией. Устроиться туда стоило ему немалых усилий и внушительной суммы Шону. Так что в воскресенье он должен быть в аэропорту Питтсбурга и встречать жениха. Если Скотту одобрили контракт, то они вместе поедут в Калифорнию. Там Шон без труда оформит перевод. Он уже прозондировал почву и отправил свое резюме в Центр Предупреждения Чрезвычайных Ситуаций Сан-Франциско. В Питтсбурге он проводил только исследовательскую работу, а там сможет заняться практикой наблюдений и отслеживания стихийных бедствий.

В Калифорнии начнется новая жизнь. Они со Скотти поженятся, Шон перейдет на более серьезную должность, они купят дом и будут готовиться к появлению их малыша. Может быть, по контракту Скотта придется подождать пару лет, но это не срок. Они еще очень молоды и успеют обзавестись детьми.

Решиться сказать, что он уезжает – тяжелей всего. Он подбирал слова, ждал удобного момента, подгадывал, когда у Кима будет подходящее настроение. Так продолжалось до утра воскресенья. Шон проснулся и почувствовал себя совершенно разбитым. Они лежали вместе, лицом к лицу, и соприкасались лбами. Чтобы поцеловать Кима, нужно лишь немного повернуть голову. А Ронвуду достаточно легчайшего прикосновения к губам, чтобы в полусне ответить на поцелуй и после открыть глаза, игриво лизнув Шона в нос, и с сонной улыбкой потянуться.

– Ким, я должен уехать, – зачем-то сказал МакКензи вместо всего того, что собирался и придумывал последнюю неделю. Он, не мигая, смотрел на Кима. – Мне нужно возвращаться в Питтсбург сегодня.

Ким долго молчал и больше не улыбался, на челюстях появились желваки. Шон сглотнул, представляя, о чем думает Ронвуд. Он потянулся погладить его по плечу, и Ким не скинул руку, но холодный взгляд прожигал, оставляя внутри болезненную рану. Сердцебиение участилось, и Шон понял – он просто-напросто боится того, что скажет Ким.

– Если ты собираешься попасть в Питтсбург сегодня, то тебе нужно пошевеливать задницей. Самолет отсюда всего один и улетает через полчаса, – наконец сказал Ронвуд, переводя взгляд на электронные часы и сверяясь с ними.

Шон мгновенно вскочил. У него перед глазами мелькала картинка, на которой Скотт стоял и ждал его в аэропорту, а Шон сидел на Аляске и матерился на идиотское расписание рейсов. Он не стал тратить время на душ – сразу же начал бросать в первую попавшуюся сумку свои шмотки и одеваться по ходу. Вещей у него не много – он собирался прилететь, набить рожу Ронвуду и тем же или следующим днем улететь. Не слишком заморачиваясь, он надел джинсы Кима, спустился вниз и стал обуваться.

– Можно я возьму твою машину? – крикнул Шон из прихожей, уже держа в руке ключи от колымаги Ронвуда.

– Да.

– Пока! – Шон постоял с минуту, ожидая ответа, но Ким молчал. Какой-то безумный порыв накрыл МакКензи, и он хотел вернуться, подняться в комнату, раздеться и остаться здесь навсегда. Но эту идею он сразу же отогнал и с тяжелым сердцем вышел из дома, чтобы сесть в машину, пропахшую истинным, и уехать в аэропорт.

«Ким дождался, пока его колымага с Шоном за рулем отъедет, и встал. Он отправился в душ с мыслью смыть объятья и поцелуи чужого альфы. Ким был достаточно любопытен, чтобы еще на прошлой неделе, пока Шон на кухне пытался сообразить завтрак из пустых пакетиков из-под чипсов и соломки, пролистать контакты в его телефоне. Но недостаточно, чтобы прочитать переписку с контактом „Любимый“».

Шон гнал с превышением скорости, он выехал на шоссе, ведущее напрямую к маленькому аэропорту, где летали крошечные самолетики. Они казались чуть больше его желтого джипа, который когда-то подарил отчим, и Шон до сих пор не решался с ним расстаться. Маккензи не покидало желание, нарушив дорожные правила, на полной скорости развернуться и, вдавив педаль газа в пол, ехать назад к Киму, оставив Скотти возможность самому решить, почему Шона нет ни в аэропорту, ни дома, ни в городе.

«Ким спустился на кухню и вытащил из холодильника приготовленный вчера МакКензи стейк. Нужно быть идиотом, чтобы не понимать – он все равно вернулся бы в Пенсильванию. И такие контакты, как „Отец“, „Атэ“, „Мэл“, „Босс“ подтверждали неизбежность разрыва. Но сегодняшнее утро Ким оценил, как скорее рано, чем поздно».

Шон припарковался возле аэропорта и несколько минут посидел в машине, вдыхая запах Кима. Альфий, омежий, изменившейся после того, как Шон оставил свою метку. Подсознательно он хотел увидеть взлетающий самолет, завести мотор и со спокойной совестью поехать назад. Кто не успел – тот опоздал. Он сунул в бардачок записку: «Лучшие две недели в моей жизни» и, спрятав ключ под капотом, решительно направился в зал вылета.

«Ким дожевал последний кусочек холодного мяса, половиной которого поделился с Тефтелем, и бросил тарелку в раковину, пообещав себе в ближайшее время купить одноразовую посуду. Он вышел на задний двор и, усевшись в кресло, закинул ноги на соседнее. Пачка сигарет Шона лежала на земле рядом с парой чашек чая, забытой здесь вчера вечером. Он прикурил предпоследнюю и с первой затяжки втянул в легкие треть табака. Две недели назад он ненавидел себя, МакКензи и свою жизнь в принципе. Сейчас же все круто изменилось. Он размял спину и потрепал Тефтеля по густой длинной шерсти».

Шон стоял возле старенького обшарпанного табло с расписанием рейсов, и до него медленно доходил смысл увиденного. Самолет улетал через три часа, и был еще один вечером. Ким не мог не знать хотя бы потому, что дважды за время, проведенное здесь Шоном, ездил на аэродром, что-то отремонтировать, и говорил, что часто там работает. Ким солгал, желая поскорее избавиться от него. Никаких тебе слез и истерик. Уезжаешь? Скатертью дорожка. Сердце болезненно сжалось. Шон не понимал, что происходит с ним. Дома желанный и любимый Скотт, зачем волноваться о взбалмошном гамме? Свою роль он выполнил, течка продлилась всего два дня – Ким наверняка забеременел. Больше ничего ему от Шона не нужно. Или все не так? Или здесь живет самый желанный и самый любимый, а Шон собирается полететь к какому-то омеге?

«Ким проводил взглядом небольшой самолет, который лег на крыло и, совершив маневр в воздухе, скрылся в облаке. Там внутри к своему „любимому“ летел его любимый. Ким положил руку себе на живот и четко понял, что зачать им с Шоном не удалось. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, тихо прошептав Тефтелю:

– Это были лучшие две недели в моей жизни».

========== 21. Приглашение на рюмку яда ==========

========== Двадцать первая глава ==========

========== Приглашение на рюмку яда ==========

Ким подождал пару недель, как и предлагала инструкция теста на беременность, а после заперся в ванной, будто кто-то, кроме Тефтеля, мог войти, и выполнил остальные пункты. И проявилось аж три полоски! Но только в сумме на трех разных тестах. Глядя на них, Ким пытался понять, осталась ли у него надежда, что все они по волшебству ошибочные. Мало ли, вдруг в Палмер не завозят годные тесты? Такое вполне возможно! Решив избавиться от сомнений, он сходил к врачу, и тот подтвердил – беременности нет. Странное чувство – полное осознание того, что скоро сдохнешь, но при этом абсолютное безразличие.

Были ли у него сожаления? Да, конечно! Он представлял, как расстроятся родители, которые все же любили бракованного сына. Да еще и переживания, вдруг Тефтель не уживется с новым хозяином, и тот будет его обижать? Или пса вообще никто не возьмет. Ким с невеселой улыбкой планировал составить завещание и упомянуть заботу о псе, как свою последнюю волю. А еще была тоска. Он прикасался пальцами к поджившей метке и вспоминал те дни, которые МакКензи прожил с ним в Палмере. Жаль, что они закончились.

Вернувшись домой от врача, Ким набрал номер Дэвида Джонса. Тот хотел держать на контроле состояние Кима и тоже иногда звонил.

– Я не залетел, – вместо приветствия сообщил он, стоило Дэвиду ответить на вызов. Ким вышел на крыльцо своего дома и сел на ступеньки.

– Хреново. Ты получил посылку с таблетками? – ничуть не расстроившись, спросил Джонс.

– Да. Там не написано, как их пить, – Ким забрал на почте небольшой пакет с препаратами, которые должны поддерживать его гормональный фон, чтобы матка не выпускала в организм агрессивные феромоны, медленно убивающие Кима.

– По капсуле, утром. Если состояние ухудшится – позвони мне. Ты Чарльзу сказал?

– И не собираюсь, – фыркнул Ким. Он скорее сквозь землю провалится, чем расскажет родителям, что все хреново. – Я теперь точно загнусь? – равнодушно спросил он, как будто не о себе, и прикурил. Из соседнего дома вышел Рон и приветливо помахал, улыбнувшись. Похоже, отъезду МакКензи все в Палмере рады. Идиоты.

– Может быть, препарат успеет подействовать. Посмотрим. Но не факт, что он подойдет тебе, – без лишних сантиментов ответил Джонс. За что он нравился Киму, так это за прямоту.

– Ладно, поживем – увидим. Выживем – учтем. Я позвоню потом, – заключил Ким и сбросил вызов. Он поднял с земли игрушку Тефтеля и, замахнувшись, запулил ее подальше, наблюдая, как радостный медведь поскакал вслед.

Он чувствовал себя здоровым и вполне способным прожить еще сто лет, но Джонс назвал это ремиссией перед неизбежным концом. Ким потихоньку заканчивал свои дела и отказывался от новых заказов по ремонту, ссылаясь на необходимость поехать на праздники к родителям в Рочестер. Желания умереть там он не испытывал, но хотелось увидеть родных. Ким не стал собирать много вещей, он планировал вернуться в Палмер после Дня Благодарения. Но зато взял с собой Тефтеля. Если анатэ не отравит пса при встрече, то можно будет со спокойной душой оставить его у родителей, они точно позаботятся.

Ким прикасался к метке Шона всякий раз, когда подкрадывалось уныние. Там словно находилась кнопка активации хорошего настроения и положительного настроя. Уезжая, Шон забыл кое-какие вещи. Так что Ким совершенно бессовестно слушал музыку через его наушники и паковал свои шмотки в сумку с Халком и флажками, которую привез с собой МакКензи.

Он попросил Рона подбросить их с Тефтелем до аэропорта, собственная машина стояла там все это время с отъезда Шона. Друг, как и многие в Палмере, знал ситуацию Кима, видел Чака, и зачем приезжал МакКензи был в курсе. Город маленький, и секретов не утаишь. А о врачебной тайне здесь никто и не слышал.