Текст книги "Подножка судьбы (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Чарльз долго думал, стоит ли ему позвонить Полу – племяннику Ричарда и по совместительству практикующему психиатру. Но, в конце концов секреты и тайны довели Кима до плачевного состояния, и не время сейчас для новых витков паранойи.

– Привет, Чарльз, – голос Пола можно легко узнать: казалось, он лишен каких-либо эмоций и интонаций.

– Привет. Слушай, Ричард или твой отец рассказывали, что стряслось с Кимом? – Чарльз вышел из палаты сына и спустился на первый этаж, туда, где разрешено курить. Ему было откровенно наплевать на ошарашенные взгляды врачей и нескольких пациентов, когда он прикурил самокрутку, и от нее распространялся сладковатый, характерный дымок.

– Да. Он замкнулся в себе? – Пол обладал целым набором удивительно хороших качеств. И умение сразу же приступать к теме, понимая, зачем ему звонят, было одним из них. – Или психует?

– Смотрит в точку, не хочет говорить, отказывается видеться с отцом, – перечислил Чарльз. Он услышал со стороны Пола какое-то жужжание и иногда негромкие хлопки. Йо-йо – догадался Чарльз – игрушка с которой Пол не расставался и умел выделывать разные трюки. – Когда он проснулся, то был в ужасе, увидев меня. Очень переживал из-за того, что я узнал правду. Может, ты позвонишь ему? Поговоришь?

– Не удивительно, он долго и тщательно все скрывал. Со мной он общаться не станет. Уж точно не сейчас и не по телефону, – уверенно заявил Пол. Он помолчал. – Пусть Ричард просто приедет. Не спрашивайте у Кима согласия.

– Местный психолог говорит – это стресс, – Чарльз крепко затянулся, чувствуя наслаждение и умиротворение оттого, как марихуановый дым наполнил легкие, слегка пощипывая.

– Местный психолог не знает, что для Кима ожидание отца и его возвращение – обычное дело. Ведь он так все детство прожил, пока ждал Ричарда с заданий. Это жестковато, но должна сработать привычка, – пояснил Пол. – Если будет совсем туго, я разгребусь со своим графиком и приеду.

– Ладно, попробуем начать с малой крови. Спасибо, Пол, – Чарльз вздохнул. Он искренне надеялся на то, что этот метод выведет Кима из апатичного состояния.

По дороге назад в комнату Кима он встретился с Мануэлем Санчесом, тем самым, кто делал Киму операцию. Мексиканец был хмур, но его воротник украшал дурацкий лиловый значок с надписью «Лучший дядя». Почему-то никто из персонала не делал ему замечания по этому поводу. Наверное, побаивались.

– Чарльз, зайдешь ко мне на пару слов, – без вопросительной интонации в голосе велел он и гостеприимно открыл дверь собственного кабинета.

Чарльз не спорил и вошел внутрь, уселся на диванчик.

– Есть хорошие новости? – спросил он без особой надежды на положительный ответ. Все, что он пока слышал – неутешительные прогнозы, один хуже другого.

– В общем, мы провели все исследования. Я объясню просто, без лишних заморочек, – начал Ману уверенным тоном, прокручивая кольцо на безымянном пальце. – До семнадцати матка Кима не развивалась, а потом, после встречи с истинным, процесс пошел куда быстрее и интенсивнее, чем нужно. На данный момент в нем в буквальном смысле борются альфа с омегой, и, боюсь, как бы они не разорвали его на части. У нас осталось мало времени, чтобы ему помочь.

– Но как? Лекарства или какие-то операции, процедуры? – Чарльз нервничал. Слова Ману не были похожи на хорошие новости и ничуть не обнадеживали. Он закусил нижнюю губу и нахмурился.

– Мне такие неизвестны. Разве что в статьях по экспериментальной медицине есть пару статеек, но гарантии никакой – сам понимаешь, – мотнул головой Ману. – Что могу посоветовать, так найти истинного парня. Ты знаком с ним?

– Школьный враг Кима. Видел его пару раз, но найти не проблема, – поморщился Чарльз. – Да и какие уж гарантии? Ему так и в ящик сыграть недолго. Я уже согласен на любые безумства.

– Я так и подумал, поэтому заранее распечатал для тебя. Это статьи генетика Джонса, он проводит много исследований о гаммах, – рассказал Ману с уважением в голосе, передав Чарльзу несколько листов. – Свяжись с лабораторией, там есть контакты.

– Дэвид Джонс? Ману, ты гений! – выдохнул Чарльз. Его пронзила неожиданная, и одновременно с тем безумная идея. – Я свяжусь с ним!

Он достал мобильник из кармана и выбрал один из скрытых номеров. Скоро раздался приятный бархатный голос с красивым английским акцентом:

– Привет! Как там Ким?

– У тебя есть номер Дэвида Джонса? – вместо ответа спросил Чарльз, ему нужно исполнить задуманное до того, как разум вернется.

– Да. Скину сообщением. Так как Ким?

– Нормально.

В другой раз он был не прочь поболтать с Максом, но сейчас к горлу подкатывал ком, и сдерживать истерику становилось сложнее. Телефон пиликнул, и Чарльз набрал номер, который прислал Макс.

– Слушаю, – небрежно бросил низкий альфий голос. Похоже он чем-то раздражен, возможно, этим звонком.

– Дэвид Джонс? – уточнил Чарльз.

– Ну да! С кем я говорю?

– Чарльз Эдвардс, – он назвал прежнюю фамилию и на то было несколько причин. Его знали под ней, а представиться Ронвудом с этим собеседником – себе же хуже.

Повисла пауза. Тяжелое, сиплое дыхание подтверждало – Джонс до сих пор не прервал связь. В тишине прошло полминуты, которые показались Чарльзу целой вечностью.

– Что-то случилось? – голос изменился, стал более дружелюбным.

– Мне нужна помощь. Ты ведь все еще занимаешься исследованиями гамм?

– Да.

– Я скину тебе на этот номер документ? Посмотри, что можно сделать, пожалуйста, – Чарльз заметил, как дрогнул его голос, но сдерживать себя становилось невмоготу.

– Хорошо. Встретимся?

– Больничный комплекс Чикаго, корпус Нортуэстерн Мемориал, – быстро поговорил Чарльз. Он боялся передумать – все-таки Дэвид совсем не тот, с кем Ричард одобрит общение.

– Чикаго, ясно. Завтра в двенадцать, подойдет?

– Да, не суйся в саму больницу. На углу Сент Клэр пекарня. Буду ждать там, – Чарльз сбросил вызов. Сердце его колотилось, как бешеное. Он не помнил, когда в последний раз так сильно нервничал.

****

Чарльз сидел за угловым столиком, потягивая молочный коктейль через трубочку, и внимательно наблюдал за входной дверью. Здесь было полно народу, что и не мудрено в обеденное время. Колокольчик в проеме звенел почти не переставая, впуская и выпуская посетителей. Чарльз уже ненавидел его, мечтая снять и выбросить. Кто додумался нацепить эту дрянь в таком проходимом и востребованном месте? Из динамиков доносилась попсовая песня, одна из тех, которые Чарльз знал наизусть, потому что в клипе на нее танцевал Дерек. Он беззвучно шевелил губами и постукивал пальцами по желтой папке, в которой лежала история болезни Кима.

Без пяти двенадцать в кафе вошел высокий широкоплечий альфа с копной густых огненно-рыжих, слегка вьющихся волос и аккуратной, фигурно выбритой бородой. Он пробежался взглядом по посетителям и увидел Чарльза. Тот поднял руку и помахал, привлекая к себе внимание.

– Привет, – выдохнул Джонс, не успев даже опуститься на стул. На красивом лице с правильными чертами сияла улыбка, а зеленые глаза светились от радости. Он потянулся через стол к руке Чарльза и несильно сжал ее. Чарльз жадно рассматривал его, выхватывая из образа все, что изменилось за годы, пока они не виделись.

А с тех пор прошло двадцать пять лет. Немалый срок, в шесть раз превышающий продолжительность их дружбы. Но зато та была столь яркой и крепкой, что Джонс явился по первому звонку. Без расспросов и сомнений. Просто приехал.

Когда они разошлись на миссии Дельты в Кимберли, Чарльз был совсем мальчишкой, в вечном марихуановом кумаре, отчаянный и злой, с винтовкой на плече, полный решимости прожить свою жизнь пусть коротко, но так, чтобы оставить след. А Дэвид походил на омегу: миленькое личико и тонкая фигурка; теперь те черты стерлись, превратив в самого классического альфу. По нынешнему виду и не скажешь, что когда-то у него были течки и он рожал. Гормоны и препараты, которые он и изобрел, полностью подавили омежью часть, и Дэвид из гаммы окончательно стал альфой.

– Привет, – Чарльз совсем не ожидал, что Джонс изменится настолько. – Стероиды? – предположил он, втягивая стойкий запах Джонса. В нем еще остались нотки, которые он прежде узнавал во всех.

– Нет, реализованная истинность с омегой, – Дэвид усмехнулся и покрутил на безымянном широкое золотое кольцо. Чарльз увидел на нем надпись.

– Гравировка? Как трогательно. И сколько же у тебя Джонсов-младших? Не считая тех троих.

– Двое – альфа и гамма. А ты вот не изменился. Разве что рожа не такая нахальная, как раньше. Ты замужем? – Дэвид улыбнулся.

– Да, – подтвердил Чарльз. – Ты видел документы, которые я отправил вчера? – он решил – достаточно прелюдий, к сожалению, причина их встречи не радостная.

– Да. Если этот парень еще жив, то мне нужно самому провести исследования и осмотреть его. Или на крайний случай – вскрытие, – быстро перенастроился на дело Дэвид.

Чарльз до скрипа сжал зубы. Формулировка Джонса ему не понравилась. Сколько можно всем ужасаться и пророчить Киму скорую и неизбежную смерть? Он толкнул к Дэвиду папку Кима и стал ждать, пока тот изучит ее.

Дэвид внимательно прочитал все, что находилось внутри. Достал из своей кожаной коричневой сумки блокнот и делал какие-то пометки. Когда он закончил, то поднял сосредоточенный взгляд на Чарльза и задал главный вопрос, который интересовал его.

– С чего ты беспокоишься о Ронвуде?

Само собой, фамилия пациента бросилась Дэвиду в глаза. Ведь он продолжал работать на Дельту, как и много лет назад. Чарльз не был уверен, что Джонс согласится помогать, если узнает правду из телефонного разговора, но теперь деваться некуда.

– Это мой сын, Дэви. А Ричард Ронвуд – истинный, мы женаты, – спокойно ответил Чарльз.

– Чарльз Ронвуд, значит, – произнес Дэвид и пожевал губами, будто пробуя имя на вкус, прикидывая, подходит ли оно Чарльзу. – Я подозревал что-то подобное. Там, в Кимберли, ты пропал, потом я получал обрывистые данные. Вроде ты замужем и родились дети. Я думал, если Тета накрыла тебя «куполом», ведь не просто так, и кто-то из агентов забрал к себе. Но ты не играешь пешками и отхватил короля! Лучшего, а ныне и вовсе главу Теты.

Чарльз молчал, предполагая, что Джонс захочет выговориться. Тот сунул сигарету в рот, но прикурить не успел, вспомнил, где находится и бросил ее на стол. Он нервничал и принялся вытаскивать по одной зубочистки и разламывать их на мелкие кусочки.

– Ты не подавал никаких вестей! Я даже думал, ты там откинулся в Кимберли! Но нет! Оказывается, ты назвал сына в честь места, где познакомился с Ронвудом, так? – все сильнее заводился Джонс. Годы и альфья натура прибавили ему вспыльчивости.

– А должен был позвонить тебе, назвать адрес моего мужа и сказать, что убить его можно с трех до шести? – иронично уточнил Чарльз, выгнув бровь. Он не сомневался – Дэвид поймет, насколько сильно изменилось тогда положение дел. Тем более, и сам испытал истинность.

– Да уж… Чарльз Ронвуд совсем не похож на Чарльза Эдвардса, – недовольно фыркнул гамма, поджав губы. – Особенно в том, что пытается спасти своего ребенка.

– Не напоминай, Джонс, – агрессивно зашипел Чарльз и, не сдерживаясь саданул его ногой по голени. – Не хочешь помогать – проваливай! Но не тебе читать мне мораль!

– Полегче, Чарльз, я… Я собираюсь помочь, – попытался успокоить Джонс. Он ухватил Чарльза за руку, которую тот с шипением вырвал, и резко отодвинул подальше солонку, чтобы не получить ею в лоб во время следующей вспышки гнева. Какой дальновидный! – Уверен, тебе уже сказали – дела плохи, иначе ты бы мне не позвонил, – более осторожно произнес он.

– Они только и талдычат! Можно как-то воздействовать на ситуацию? Если удалить матку? – Чарльз звучно выдохнул, стараясь успокоиться.

– Я думал об этом, но, судя по представленным анализам, уже поздно. И самый реальный способ исправить положение исключает такой вариант, – Дэвид стал оглядываться, ему катастрофически не хватало никотина. – Давай выйдем?

Чарльз кивнул и быстро поднялся. Дэвид забрал с собой документы и, оказавшись на улице, нетерпеливо прикурил. Затянувшись несколько раз, он протянул пачку Чарльзу, но тот отрицательно покачал головой и задымил самокруткой.

– Ты говоришь о зачатии, я правильно понял?

– Да. У парня внутренний гормональный конфликт. Если его сейчас решить, то положение дел улучшится. Нам нужно выкрасть время, чтобы подобрать препараты и провести кое-какие процедуры. Но матка недоразвита, травмирована. Выносить ребенка невозможно. Выкидыш даст пять или шесть месяцев на восстановление организма, после чего снова потребуется залететь, если я не найду нужные лекарства.

– Тогда сделать ЭКО и спровоцировать выкидыш.

– Это не так и легко. Судя по документам, матка реагирует только на истинного. Да и скидывать ребенка не обязательно – чем дольше он проходит беременным, тем больше времени на поиск решения, – пояснил Дэвид.

– Я знаю, кто его истинный, – признался Чарльз. После домашнего допроса с пристрастием, Ванька все рассказал Ричарду. А тот, разумеется, ему. – Думаю, что подоить его проблемы не составит. Но чем больше срок, тем тяжелее перенести потерю.

– Кроме этого, есть еще заключение психиатра. Ким отрицает себя, как омегу. Не так просто будет смириться с фактом беременности, – заметил Джонс. Вероятно, об этом вопросе он знал не понаслышке. – Чтобы подобрать лекарства и лучше разобраться во всем, я должен сам его посмотреть.

****

Дэвид оказался прав: Ким ни в какую не соглашался на новые осмотры. Тем более, знакомым Чарльза. Он ругался, заявлял, что его и так уже всего облазили и пусть Джонс читает заключения и по ним делает выводы. А о беременности от МакКензи, он вполне ожидаемо не хотел и слушать.

Чарльз понял: Пол прав – нужно звать Ричарда. Это и будет выглядеть, как обращение к тяжелой артиллерии, но он сможет усмирить сына. Ким послушает отца и перестанет брыкаться и отказываться от помощи. К тому же Джонс и Санчес напоминали – времени для принятия решения не так много. Нужно действовать сейчас, пока еще есть надежда повернуть ситуацию вспять и каждый день на счету.

После звонка Чарльза, Ричард не заставил себя долго ждать. Он прилетел первым же рейсом. Чарльз был в курилке вместе с Дэвидом, когда увидел супруга, выходящего из такси. Он глянул на Джонса, раздумывая, как Ричард отреагирует на его присутствие, и решил, что самым правильным будет проверить. Он призывно свистнул, привлекая к себе внимание и помахал мужу рукой.

Ричард был хмурым и уставшим, под глазами появились синяки, а голубая рубашка с закатанными рукавами измята так, словно он спал где-то прямо в ней. Он прикуривал по дороге к ним, и окинул Джонса холодным взглядом, ничуть не пытаясь скрыть профессиональный негатив к нему. Вот уж кто из всех передряг и проблем выходил сухим, пользуясь презумпцией невиновности и тем, что родился неприкосновенным гаммой.

– Мистер Ронвуд, – нахально усмехнулся он, склонив голову в подобии поклона. Чарльз постарался дотянуться до супруга раньше, чем тот вместо приветствия выбьет Джонсу пару передних зубов. Ричарда не следовало злить, когда он на взводе, разговор в такие моменты у него короткий.

– Мистер Джонс, какого хрена тебе здесь надо? – поморщился Ричард и чмокнул своего омегу. – Как ты, Чарли? А Ким?

– Ричард, я позвал Дэвида. Он поможет Киму, подберет лечение и лекарства. Врачи говорят – Ким не жилец и обещают ему не больше полугода, – Чарльз запнулся и забрал сигарету у альфы, затянулся ей. Ричард может погнать Джонса пинком и запретить даже близко приближаться к его семье и тем более к Киму. Ни для одного из них не было секретом, на кого работал этот непойманный вор. – Дэвид сказал, если Ким забеременеет, то будет достаточно времени, чтобы придумать, как поправить его здоровье.

– Как я понимаю, Ким с этим послал? – подозрительно покосившись на Джонса, уточнил Ричард.

– Он не позволяет Дэвиду себя осмотреть, а о беременности не хочет даже слушать, – признал Чарльз.

– Да ты его рыжую морду видел? Я бы тоже не позволил! Ладно. Пойдем, я поговорю с ним. Мне Пол звонил, кстати. Прочистил мозги о том, как я должен общаться со своим сыном, – хмыкнул он, взяв Чарльза за руку и направляясь к больнице.

Возле палаты Кима они решили, что Ричард войдет один, а Чарльз и Дэвид останутся подслушивать под дверью и подглядывать в щелку. Появление отца вызвало у Кима на лице неподдельный ужас, он буквально задохнулся им, беззвучно глотая воздух и сминая в пальцах одеяло.

– Паршиво выглядишь, – хмыкнул Ричард, усаживаясь в кресло для посетителей и закинув ноги на кровать Кима. В сравнении и Чарльз мог это увидеть. У сына в волосах седины больше, чем у отца.

– Меткое замечание, – огрызнулся Ким. – Приехал сделать мне комплимент?

– Твой анатэ позвонил, сказал, ты прикидываешься бешеной белкой. Вот я и решил выяснить, какого хуя ты кобенишься? Это больница, у тебя проблемы, почему не даешь осмотреть себя?

– Я в порядке! Меня давно можно выписать! Вообще не понимаю, нахер собирать здесь консилиум докторов?! – возмутился Ким, он мало помалу начинал поднимать на Ричарда глаза и вроде бы разбалтываться.

– Наверное, из-за того, что у тебя был разрыв матки. Так что с беременностью?

– Ты действительно хочешь об этом поговорить? – зло переспросил Ким. Он откинул одеяло и, морщась, встал с постели чтобы добраться до графина с водой. Разговор с отцом явно нервировал, но и прогонять его сын не торопился.

– А ты собираешься сдохнуть? С меня довольно, Ким! Соберись в кучу, ты же альфа, должен понимать: раз надо, значит надо.

– …альфа… – печально опустив глаза в пол, прошептал сын. Его руки бессильно повисли, он вернулся к кровати, сел и закусил губу. – Я никогда им не был и не буду.

– И поэтому ты решил вести себя как идиот? – выгнув бровь, уточнил Ричард. Он нагло прикурил прямо в палате, игнорируя правила больницы. Чарльз понимал – супруг нервничает, хоть и старается не показывать.

– Ты сердишься на меня? Из-за того, что я… гамма? Только не ври, – нерешительно спросил Ким, не поднимая на Ричарда взгляд.

– Я злюсь из-за того, что ты не рассказал нам, из-за того, что сбежал, из-за того, что ведешь себя как придурок сейчас. И вообще масса всего меня раздражает. Но, окажись ты омегой, бетой, альфой или гаммой – ничего бы не поменялось. Если ты терзаешься мыслью, что я перестану любить тебя, то меня больше беспокоит не то, что ты стал гаммой, а то, что ты стал дебилом. С этим необходимо что-то делать, – резко проговорил Ричард, даже не стараясь смягчить свои слова.

Ким встретился с отцом взглядом и довольно улыбнулся, прикусывая губы.

– Этот рыжий сказал, нужна сперма истинного, раз матка только на него реагирует, – печально произнес Ким.

– Мы ведь знаем, кто твой истинный. Позвони ему, чтобы приехал, – заключил Ричард, как само собой разумеющееся.

– Он ни о чем не в курсе, – покачал головой Ким.

– Тем более! Все мечтают найти истинного. Нужно обрадовать его! – заявил Ричард. Ким слабо улыбнулся на это.

– А если он откажется?

– Сынок. Мне, как твоему отцу, сложно такое говорить. Но тогда тебе придется его изнасиловать. Обещаю, что постараюсь отмазать тебя от тюрьмы.

Стоящие за дверью Чарльз и Дэвид аж вздрогнули, когда из палаты раздался синхронный грудной хохот Ричарда и Кима.

========== 18. Ненабранный номер ==========

========== Восемнадцатая глава ==========

========== Ненабранный номер ==========

Ким понимал, что должен принять серьезное решение, но постоянно откладывал на завтра. Позвонить Шону и рассказать обо всем не хватало моральных сил. Что он скажет? «Привет, МакКензи! Это Ким Ронвуд, помнишь меня? Я – твой истинный и, если ты в кратчайшие строки не заделаешь мне ребенка, – я сдохну». Скорее похоже на розыгрыш. Вот только необходимость стояла остро и не давала о себе забыть.

Знакомый анатэ – Дэвид Джонс – оказался профессионалом. По крайней мере, он не отпустил ни единой шуточки относительно состояния Кима, говорил простым языком, а не мудреными терминами, называл вещи своими именами. Еще в больнице, прежде чем полезть Киму между ног, он собрал все необходимые данные и анализы и убедился, что бумажек недостаточно для объективных выводов.

– Я должен пощупать, а ты потерпеть и рассказать подробнее об изнасиловании, – сообщил он и указал на смотровое кресло.

– Может, сочинение написать? – недовольно буркнул Ким. Его очень смущали подобные процедуры и вопросы. Да и психологически сложно раздвинуть ноги перед другом анатэ.

– Мне хватит ответов «да» или «нет», – Дэвид надел перчатки и включил необходимую аппаратуру. Он равнодушно пропускал мимо ушей колкости Кима.

Ким сцепил зубы и неохотно уселся в кресло, чувствуя, как горит лицо от смущения. Он звучно сглотнул и откинулся затылком на подголовный валик. Ким знал – сейчас будет больно и отвратительно стыдно.

– Тогда была течка? В тебя кончали? – спросил Дэвид. Он выдавил на пальцы специальную медицинскую смазку и начал беззастенчиво готовить Кима к осмотру.

– Да, – сквозь сцепленные зубы ответил Ким на оба вопроса. Пока не больно, но мерзко оттого, что в нем хозяйничает Дэвид, и немного холодно.

– Ты принимал противозачаточные? – Ким отрицательно помотал головой и зажмурился. Дэвид взял в руку угрожающего вида инструмент и приставил к его входу. – Тебя чистили? Беременность была?

– Нет, – к удивлению Кима, болезненная раньше процедура сейчас почти не чувствовалась. Он даже открыл глаза и вытянул шею, чтобы убедиться, что эта штуковина уже в нем.

– Ким, ссориться с твоими родителями, причиняя боль их ненаглядному сыночку, я не собираюсь. У меня пока еще все дома, – усмехнулся Дэвид, не отрываясь от своего занятия.

Он закончил осмотр быстро, и Ким устыдился, что развел такую демагогию прежде. Он пересел на кровать и стал ждать заключения Дэвида. Тот сделал какие-то записи в блокноте и его карточке.

– Судя по всему, забеременеть ты можешь только от истинного или совсем никак. Я поберегу твою психику и скажу – лучше сразу попробовать зачать с этим МакКензи. Если не выйдет с ним, то у нас проблемы.

– Попробовать зачать? – рыкнул Ким, нервно сжимая в край тонкой одноразовой больничной рубашки. – Атэ сказал, можно сделать ЭКО…

– Чарльз мало понимает в медицине. Если ты желаешь, я могу объяснить, почему ЭКО не покатит. Но давай экономить наше время, полагаясь на то, что мне нет резона подкладывать тебя под кого-то без причины.

– Вы точно с анатэ были друзьями? – с сомнением спросил Ким.

– Ты не захочешь знать подробностей, поверь мне, – усмехнулся Дэвид.

Ким окинул Джонса с ног до головы быстрым взглядом, заметил похабную улыбочку и признал: нужно уклониться от деталей прошлого анатэ.

– То есть, он должен меня трахнуть в течку, сделать сцепку?

– Точнее и я бы не сказал.

Ким раздумывал, что лучше – умереть или лечь под МакКензи. И мысленно начинал выбирать надпись для своего надгробия. Он смирился бы с ЭКО, но настоящий секс – нет уж!

Дело вовсе не в надуманной ненависти или неприязни, они не имели общего с реальностью. Ким даже себе не признавался в том, что запах у МакКензи потрясающе манящий. Когда он вспоминал развитое и мускулистое тело Шона, то живот призывно ныл, и задница похабно увлажнялась смазкой. На протяжении всех четырех лет МакКензи регулярно снился Киму – именно из-за этого график течек сильно нарушился, и они участились. Он ложился нормальным человеком, а просыпался текущей сучкой и подсознательно хотел, чтобы в его постели оказался МакКензи и крепко трахнул.

Эти отвратительные мысли погружали Кима в депрессию. Он ненавидел и презирал себя за них. Каждый раз, встречаясь с Чаком, он нуждался в боли, чтобы не забыть – ни в течках, ни в омежьем сексе нет ничего приятного. Истинность с МакКензи – это ошибка природы, а вовсе не нечто естественное.

Ким изобретал всякие способы, чтобы перестать с таким вожделением вспоминать тихий низкий голос Шона. Однажды он сел пересматривать ролик со всеми прыжками МакКензи, услужливо склеенный одним из поклонников, и принял лошадиную дозу рвотного. Все полтора часа, глядя на Шона, он блевал, и, спустя какое-то время, его действительно подташнивало от воспоминаний. Правда, течек это не отключало. Голова и тело не приходили к компромиссу.

Теперь Ким должен позвонить ему и сообщить, что, если они не заделают вместе ребенка, то он умрет, потому что Дэвид не успеет подобрать для него лекарства.

Ким с трудом отстоял за собой право решить вопрос беременности самостоятельно. Анатэ не хотел ждать, пока он соизволит вызвать МакКензи и планировал сделать это лично. Они с Кимом знатно поругались. Ричард, не выдержав очередного рычания в отношении своего супруга, вмазал Киму кулаком в челюсть и предупредил, что без зубов он МакКензи точно не понравится. Но и пыл Чарльза он поумерил.

– Скажи ему – незачем тянуть, если он не хочет, то…

– Чарли. Я согласен с Кимом, – жестко отрезал Ричард. Он выдержал ледяной взгляд анатэ и продолжил. – Он разберется с МакКензи. Нам пора.

– Я не поеду, пока Кима не выпишут! – возразил Чарльз.

– Я сказал – домой! Кима никогда не выпишут, если с ним нянькаться, как с ребенком. А Дереку и Майклу ты действительно нужен, – в приказном тоне рыкнул отец.

Ким непроизвольно попятился к стене. У них были такие лица, будто сейчас они подерутся. Взрослая жизнь! В детстве он думал, что родители – идеальная пара и никогда не ругаются. А теперь вырос и не понимал, что мешает им порвать друг друга на британский флаг.

Чарльз не отрывал стального, злобного взгляда от супруга и, сморщив нос, громко зашипел. Ричард в ответ наклонился к самому его лицу и, оголив зубы, жутко зарычал. Киму от этого звука захотелось всегда и во всем подчиняться отцу. Он на генетическом уровне признавал главенство и превосходство Ричарда над собой. Но Чарльз совсем другое дело. Ким видел – мышцы у родителей напряжены, они походили сейчас на разъяренных хищников, а не на людей.

Отец сжал кулак, а анатэ, наоборот, напряг пальцы, готовясь расцарапать наглую альфью рожу. Ким решил, что не позволит отцу поднять руку на Чарльза. Но, окинув его быстрым взглядом и вдохнув стремительно изменившийся запах, осознал – отец хочет не ударить, а по-другому доказать ему свою правоту и главенство.

Ким подавился воздухом и поспешил сбежать из собственной палаты, поняв наконец, что мешает родителям помириться. Стоило двери за ним закрыться, раздался звук рвущихся швов и громкое чмоканье.

Вспоминая тот случай, Ким не мог сдержать улыбку. У них скоро будет внук, а они ведут себя как влюбленные подростки. Неудивительно, что им никто не дает их возраст. Наверняка секс продлевает жизнь. А, судя по увиденному, секс у его родителей был первоклассный. Они любили до какого-то безумия, словно мало просто целоваться, нужно укусить, попробовать на вкус, сжать в объятиях до хруста костей. И конфликты решать тем, что любить еще сильнее.

Ким с сожалением подумал, у него таких страстей не предвидится. Может, так только у истинных? Но у Кима истинность бракованная. Ничего подобного к МакКензи он не испытывал. Он вообще с трудом понимал, что чувствует к нему.

Но главная причина, которая останавливала от звонка МакКензи, – страх. Ким боялся, Шон откажет и посмеется над просьбой. Скажет: зря не согласился тогда в раздевалке, а теперь поезд ушел, и посоветует найти другого извращенца.

Или приедет, чтобы гнобить Кима, демонстрировать свое превосходство, пользуясь его слабостью, унизит, станет насмехаться. От этих мыслей неприятно зашевелилось в груди. Киму казалось, Шон не имеет права проявлять к нему пренебрежение и жестокость. Будто их истинность делала Кима неприкасаемым для МакКензи. Он ругал себя за это, но чувствовал свою подчиненную позицию и понимал – Шон будет решать: сколько, как, когда, в какой позе.

Был и третий вариант, в котором бы Маккензи приехал, оказал Киму царскую милость и снизошел до секса с ним – ради зачатия, скрепя сердце, борясь с отвращением и закинувшись перед этими таблетками для потенции. Хотя тогда в раздевалке у него живенько встал на Кима. Но это было давно, и Шона скорее возбудила ситуация, чем Ким.

Прокручивая в голове все эти мысли, Ким раз за разом сбрасывал вызов, адресованный МакКензи, не дожидаясь даже первого гудка.

****

Ким вернулся в Палмер после больницы. К паршивой погоде он давно привык, тем более, иногда она налаживалась: переставал лить дождь, таял снег, на что жаловаться? От постоянных перепадов напряжения, которые вырубали электричество во всем городе на пару часов, а в особо лютую погоду – на несколько дней, Ким спасался с помощью переносного генератора. Он купил его по примеру местных старожилов и еще ни разу за два года, что жил здесь, не пожалел об этом вложении средств.

Город был крошечный, и все друг друга отлично знали, и скрывать свою половую принадлежность нереально. Сперва на него вешались омежки, а после первой течки начали приставать альфы, кто ж откажется от экзотики. Ким сдержал данное себе слово и купил ружье. Ребята оказались понятливые – хватило одного простреленного лобового стекла у джипа такого «помощника», чтобы нападки разом прекратились. Теперь отношения с жителями наладились, возможно, и потому, что Ким считался местной знаменитостью. Отца все чаще показывали по ящику с официальными заявлениями и отчетами как главу Теты, а Дерек стремительно набирал популярность среди молодежи и любителей попсовой музыки. Он снимался во многих клипах известных исполнителей, и Ким принимал заказы на его автографы, когда ездил домой.

Пару лет после чемпионата Ким слонялся по штатам и перебивался с одной временной работы на другую. Задержаться где-то дольше четырех месяцев не получалось из-за внезапных, иногда продолжительных и неизменно изматывающих, мучительных течек. Организм реагировал на любые мысли, разговоры о МакКензи, а увидеть его на каких-нибудь соревнованиях по телевизору стало испытанием. Ким вовсе перестал смотреть трансляцию прыжков – от греха подальше.

Неизвестно, что наговорил Ваня дома, но, судя по всему, наврал он знатно – родители не удивились исчезновению Кима, в голосах по телефону он не слышал тревоги или недовольства. Словно жил на соседней улице. Первое время он часто приезжал домой – на праздники и иногда уикенды, даже съездил с братьями и Ваней в гости к дяде Роберту во Флориду. У него там все было новое. Новый дом, новая машина, новая работа, новый омега и парочка новых детей. Глядя на Макса, Ким не понимал, как Роберту вообще удалось прожить с Патриком столько лет. Особенно с учетом, что Оливер – старший сын дяди и Макса – на год старше Дерека. Он, как и Ким, оказался гаммой, но не очень-то от этого страдал. Если у Кима лады с арифметикой, а это так, то Олли родился, когда Роберт был в браке с Патриком. Зато теперь появилось вполне себе объяснение их холодности друг с другом – у дяди имелось две семьи. Эта новость довольно долго не могла улечься в голове. Осев в Палмере, Ким стал приезжать реже. Перед тем, как загреметь в больницу, он не виделся с родными почти год и общался только по телефону.