Текст книги "Подножка судьбы (СИ)"

Автор книги: Erovin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– А тебе нужен именно этот мудак, который был в последний раз? – Рон не отрывал взгляда от дороги, но говорил серьезно. Они дружили два года, и скорая смерть Ронвуда тревожила его, похоже, даже больше, чем самого Кима.

– А ты хочешь, чтобы я свернул тебе шею и бросил труп в канаву? – подражая его тону, уточнил Ким.

– Я хочу помочь, – недовольно буркнул Рон, сильнее сжимая руль.

– Тогда заткнись, – просто предложил Ким, закуривая. Он не хотел касаться метки при посторонних, но дурацкий вопрос вывел из равновесия. Да, забеременеть он мог только от МакКензи. Ким запустил пальцы Тефтелю в шерсть, пытаясь таким образом немного успокоиться.

В аэропорту Рон и Ким пожали руки и пожелали друг другу хороших праздников, игнорируя отвратительный подтекст, о котором знали оба. Ким уснул еще на взлете, и весь перелет ему снился Шон. От воспоминаний об истинном тянуло живот. Но не болезненно и мучительно, как раньше. Впрочем, обо всем, что было пора забыть.

Его встречал отец. Они с атэ, очевидно, решили, будто Ким захочет поговорить с Ричардом наедине. Но родители воспринимали всю ситуацию иначе, чем он. Ричард был отдохнувшим. Такое с отцом случалось редко. Похоже, он уже некоторое время жил дома, и Чарльз всерьез за него взялся. Ким ассоциировал его с горьким запахом боли, крови, усталости, но при этом почти звериным вожделением. И выглядел он всегда так, словно был на пике, пределе физических возможностей, натянут в струну до звона и треска. То короткое время, пока он прожил «домашним», перечеркнул неожиданный звонок. И в тот день, по крайней мере Киму, стало понятно – жизнь простого обывателя для отца иллюзорна. И, как бы не боялся этого анатэ, Ричард не умрет своей смертью от старости – та словно над ним не властна. Рано или поздно, на работе или во время официального выступления для телевидения с его резкими категоричными речами, отца догонит пуля.

– Это медведь? – уточнил Ричард, кивнув на Тефтеля, который злобно грыз поводок, не привыкший к такому отношению к себе. В Палмере он бегал, где хотел, и ничто не могло заставить Кима нацепить на него намордник. Но службы аэропорта с этим справились и заявили – если Ким откажется выполнять правила, то не только пес, но и он сам никуда не полетит.

– Это Тефтель. Он милый и очень нежный, почти как котеночек, – усмехнулся Ким, наконец отцепив карабин от ошейника. Ему надоело дергаться за разгоряченным псом. Тот не сразу почувствовал волю, а после огляделся по сторонам, принюхался к Ричарду и потерял к нему всякий интерес.

– Ты снял этого медведя с поводка? Он же без намордника, Ким! Тебя арестуют, а его заберут в питомник, – буркнул отец, наблюдая за поведением собаки, а заодно и охранников аэропорта.

– Да, и когда они попытаются это сделать, будет очень кстати, что он с зубами наголо, – отмахнулся Ким. – Ты… потолстел, – хмыкнул он с улыбкой, обняв Ричарда и похлопав его по спине.

– Что за чушь? – сразу же возмутился тот, покосившись на свое отражение в стекле неизменного бордового пикапа. – Ты просто высох, как глиста. Дерек обзавидуется твоей стройности. Он-то, чтобы поддерживать фигуру, ничего не жрет.

– Впрочем, как всегда, – пожал плечами Ким, припоминая, как с самого детства объедал младшего брата, а тот воротил нос от мяса. – Но это экономически выгодно.

– Как и то, что он своими танцульками зарабатывает больше меня, – со смешком заметил Ричард. – У тебя одна сумка?

– Я ведь только на праздники. Ты же поделишься со мной футболкой? – усмехнулся Ким, перепрыгивая через капот отцовской машины, пока последний, хмурясь, закидывал сумку МакКензи в багажник. Ким сел за руль, на удивленный взгляд отца пожал плечами и потянулся за ключами.

Ричард, скрепя сердце, отдал их и полез в кузов, отыскивая в нем что-нибудь, чем можно прикрыть сидение и спасти от шерсти Тефтеля. После он присвистнул псу и загнал его назад. Ричард был недоволен, он прекрасно знал, как ужасно старший сын водит машину, и умереть ему сегодня совсем не улыбалось. Но отказать – глупо. Он сел на пассажирское кресло и пристегнулся.

– Как дела дома? – буднично спросил Ким, заметив, как отец уже заранее вцепился в ручку над дверью.

– У Дерека завтра благотворительное… Ким, поворот! … выступление. Может, ты сходишь? Ким! Он будет рад.

– Папа, все нормально, мы не врежемся, – посмеялся Ким и прибавил газку. Он резко перестроился и, едва не сбив омегу-старикана, свернул на другую улицу. В зеркало заднего вида он рассмотрел, как старик что-то кричит ему вслед и грозит кулаком.

– Какого хрена? – зарычал Ричард.

– Ваня дома? – неожиданно спросил Ким. Он соскучился по русскому и хотел увидеть.

– Он со своим альфой живет в… черт! …Мэдисоне.

– А он не приедет на праздники? – Ким расстроился и даже немного сбавил скорость. Тефтель лег на кресле, отлично зная формат поездок с хозяином

– Вроде не собирался, – сквозь сцепленные зубы ответил Ричард. Он явно уже сотню раз пожалел, что пустил Кима за руль, и отрывал ручку в собственной машине.

– Твои навыки ебанутого вождения стали еще экстремальнее, – сообщил Ричард, когда они, наконец, припарковались перед домом. Он был пристегнут и всю дорогу прощался с жизнью на каждом повороте. Ким потянулся, чтобы отстегнуть отца, и первым вышел из машины, выпустил Тефтеля.

Чарльз стоял на крыльце, встречая их, и его внимание сразу же привлек пес. Он сочувственно улыбнулся немного пошатывающемуся супругу.

– Это Тефтель. Тебе нравится? – представил Ким, кивая на то, как пес гоняется за баскетбольным мячом по двору, сбив стойку гриля. Он приобнял анатэ за плечи. И когда Ким успел стать выше него?

– Мне не нравится, что ребенок, которого мы завели вместо щенка, уже сам завел себе собаку. А у меня ее все еще нет! – недовольно пробубнил Чарльз, поглядывая на отца, и несильно пихнул его под ребра.

– А тебя вообще-то не обижают такие слова? – как бы невзначай спросил Ричард у Кима, мило улыбнувшись супругу.

– Ой, да брось, пап. Пока ты был на своих заданиях он учил меня командам: сидеть, лежать, место, фу и к ноге, – хохотнул Ким, закуривая на пороге. Он проследил за тем, как Ричард перевел удивленный взгляд на Чарльза и поднял левую бровь.

– А что ты хотел? Ким – мой первый ребенок, – пожал плечами анатэ. А потом недовольно зашипел, указывая на Тефтеля. – Он жрет мой любимый рододендрон! Ричард, сходи-ка за ружьем!

– Папа, нет! Анатэ не хватит духу убить собаку, и он по привычке выстрелит в меня, – пошутил Ким и, уклоняясь от подачи от обоих родителей, юркнул в дом.

Он не виделся с братьями чуть больше года и поразился тому, как те изменились.

Дерек расцвел после первой течки. Такой худенький, ладненький, с прекрасно сложенной фигуркой. Каштановые волосы вились крупными волнами, как у Чарльза, а красивые, невинные глазюки были не лишены разума, что больше всего удивило Кима. Он представил, как отец отгоняет от Ди школьников-альф и подростков-фанатов, а анатэ с лицом отравителя подкладывает самым смелым из них на тарелку салат или бифштекс. Ким широко улыбнулся и крепко обнял своего капризного, вечно ноющего младшего брата – типичного омегу.

– Ты придешь завтра на выступление? – первым делом спросил Дерек и уже приготовился обидеться, если ему откажут.

– Обязательно, не зря же я здесь, – пообещал Ким.

На самом деле, он гордился Дереком и считал большим достижением, что тот так усердно и профессионально занимался танцами, благодаря чему пять раз подряд становился национальным чемпионом. Последние пару лет он сам зарабатывал деньги, снимаясь в клипах знаменитостей и выступая на их концертах в качестве подтанцовки. К тому же, брат работал моделью в модных журналах и частенько оказывался на обложке. Хотя Ким не считал Дерека очень красивым – Уилл или Ваня, например, куда привлекательнее – но в нем была харизма, что-то неуловимое. И это цепляло всех.

– Где малой? – спросил Ким, оглядевшись и не заметив Майкла. Тот не вышел поздороваться.

Дерек закатил глаза, как и положено старшему брату, когда речь заходит о младшем, и кивнул в сторону кухни.

Майк сидел на столе и, мотая головой в такт музыке, ловко орудовал маленьким ножом, вырезая из картофелины лицо. Он обернулся, вдохнув запах Кима.

– Привет! – широко улыбаясь, Майкл выдернул из ушей наушники, в которых все еще бомбил рок, и отбросил их вместе с ножом и картошкой. Он встал и, пробежавшись прямо по столу, запрыгнул по-обезьяньи на Кима.

– По столу шастаешь! Жить надоело? Если атэ увидит, он же тебя на мясной рулет пустит, – засмеялся Ким, покачивая брата на руках.

– Ты еще мне нотации почитай! – отмахнулся Майк. Он мотнул головой, чтобы убрать с лица длинную черную челку. Под глазом омежки красовался синяк, а на лбу огромная шишка.

Ким с удивлением осматривал физиономию и наглую улыбку брата. Он знал, что анатэ намучился с младшим сыном, и Майклу нет-нет да и достается от отца. Он рос совершенно неуправляемым и диким, похожим на самого Кима в детстве. Только такое поведение не слишком поощрялось среди омег. Ведь брат – точно омега? У него нет никаких секретиков? Да нет! Ким сто раз менял ему подгузники и уж узел заметил бы! Майк хорошо учился и с удовольствием ходил на секции и кружки, но считал своим долгом посылать всех, кто пытался показать власть над ним. Да уж, брат не пропадет!

– Майкл, помоги мне накрыть на стол, – попросил Чарльз. Он вошел в кухню вместе с Дереком и принялся доставать из холодильника заготовки. За ними нагрянул Тефтель, высматривая что-то съедобное и по своему обыкновению любую еду воспринимая, как свою.

– Пусть Ди сделает! – мгновенно отозвался Майкл. Он спрыгнул с Кима и, схватив в руку картофельное лицо, воткнул нож в левый глаз по самую рукоять. Пес занял куда больше его внимания, чем помощь с едой.

Майк совершенно проигнорировал строгий взгляд анатэ и грозный рык Ричарда. Он накинулся на Тефтеля и стал чесать ему морду, а затем повалил на бок и утапливал ладони в густой длинной шерсти. Ким подумал, что в воспитании брата не обошлось без Вани. Как не хватало русского! Было бы здорово увидеть его в этот раз. Если все, что говорил Дэвид, правда, то другого может и не представиться.

– А я здесь для чего? Я могу, – вызвался Ким, стараясь сгладить недовольство родителей. Он принялся переносить блюда в столовую и достал из духовки потрясающую индейку. От нее пахло так, что Ким едва не потерял сознание от предвкушения.

За ужином Дерек по своему обыкновению строил из себя идеал и пример для подражания. Точнее, скорее, это уже стало нормой. Но на его манерность никто не обращал внимания. Ким ел как всегда: если не мог ухватить вилкой – отламывал пальцами. А Майк таскал из всех тарелок, до которых дотягивался, напихивая полный рот, будто боялся, что ест в последний раз в жизни, и постоянно совал новую порцию угощения Тефтелю под стол. Ричард обещал наказать его, если Майкл не начнет вести себя, как человек, а Чарльз хлопал сыну по руке, когда он лез к чужой тарелке. Но брат не унимался, и в один момент терпение Ричарда лопнуло, он встал и потянулся к уху сына.

– Прекрати, – рыкнул Ким в лицо младшему омежке, схватив твердой рукой за подбородок и повернув к себе. Он не хотел, чтобы брату досталось от отца, и решил воспользоваться тем авторитетом, который у него был раньше.

Майк замер, как когда-то в детстве, а спустя пару секунд коротко кивнул и, вытерев пальцы салфеткой, потянулся к столовым приборам. Ричард злобно выдохнул и сел. Теперь ужин продолжился в более спокойном русле. Майк больше не вел себя, как маленькая обезьянка, и все были этим довольны. Ким думал, что их семья выглядит, как в омежьем сериале. Родители казались ему счастливыми, а братья больше не раздражали, а наоборот, вызывали тоску, ведь он не увидит их взросления. И, конечно, он сам, Ким. Грустная и трагическая часть семейной истории. Без этого ведь не обходится ни один сюжет.

У Чарльза зазвонил телефон, и он вытащил его из кармана.

– Ты же никому не разрешаешь разговаривать за столом, – язвительно усмехнулся Ричард и, постучав по столешнице ногтем указательного пальца, протянул раскрытую ладонь, как бы призывая Чарльза отдать ему мобильник.

– Мне-то можно, – как само собой разумеющееся отмахнулся анатэ, скептически глянув на повелительный жест супруга. Он улыбнулся и поднес трубку к уху.

– Привет, – Чарльз прижал телефон плечом и нагло наблюдал, как Ричард беззвучно поднял верхнюю губу.

Ким заулыбался. Родители вели себя, как влюбленные подростки. Их совершенно не стеснял возраст и наличие троих детей. Они заигрывали друг с другом и поддразнивали. Если бы сейчас остались в столовой одни, то, Ким не сомневался, использовали бы стол несколько в ином назначении, чем положено в порядочных католических семьях. Ким смущенно улыбнулся, припомнив, как Шон разложил его на столе в Палмере, и он жалобно скрипел под яростным напором МакКензи. Стол. Не Ким, разумеется!

Вдруг лицо анатэ изменилось, и у Кима промелькнуло неприятное предчувствие. Он заметил, что все в жизни циклично и повторяется время от времени. Когда-то давно, так же позвонили отцу посреди ужина, а потом он пропал на целый год. Ким бросил короткий взгляд на Ричарда, тот тоже увидел перемену в выражении лица супруга.

Чарльз медленно каменел, его глаза становились жестокими, а губы вытягивались в тонкую линию.

– Чарли, что случилось? – едва слышно спросил Ричард.

– Это Ванька, подожди, – так же ответил Чарльз, чуть отстранив трубку, откуда раздавалось тихое бормотание. – Приезжай сейчас же домой, – холодно приказал он, сжимая в пальцах вилку и не замечая этого. В ответ что-то затараторили. – Этот мудак опять его избил, – передал Чарльз Ричарду.

Ким решительно ничего не понимал и недоуменно проследил за тем, как отец вскочил с рассерженным рыком:

– Я поеду к нему, привезу сюда.

Чарльз кивнул и, перебив поток на той стороне, сказал:

– Отец приедет. Да кто тебя вообще спрашивает, чего ты там хочешь? – анатэ поморщился и резко цокнул, ему не нравилось, когда с ним спорят.

Ричард выскочил из столовой и отправился на улицу к своей машине. Ким собирался было встать, чтобы поехать с ним, но Дерек стукнул его ногой под столом и отрицательно покачал головой, а Майк ухватил за колено, удерживая на месте. Да что здесь, черт побери, вообще творится?

– Все, жди. Постарайся уйти из дома, если не хочешь, чтобы отец его убил, – сказав это, Чарльз прервал связь.

Он окинул Кима быстрым взглядом и мило улыбнулся. А затем встал и вышел в кухню под видом, что нужно уже убирать со стола. Это была его типичная логика: если Ричард наелся, то все наелись.

– Ваня опять нарвался на пиздюлину, – тихо пояснил для Кима Майкл, состроив при этом глупую гримасу.

– Майкл, помолчи! – оборвал Дерек. Он встал и принялся помогать анатэ с тарелками.

Ким только и успел, схватить свою тарелку, пока ее не отобрали. Что за нравы в этой семье! Он понятия не имел, каким должен быть альфа, и что Ваня испытывал к нему, если позволяет себя бить и, видимо, уже не в первый раз. Уж Ким точно знал – далеко не каждый мог обидеть русского. В груди колотился гнев. Кто это посмел поднять руку на Ваньку?

– У Дерека есть парень? – неожиданно спросил он у Майкла. Он только осознал, какими жестокими и злыми могут быть альфы со своими омегами.

– Папа не разрешает ему ни с кем встречаться, а анатэ говорит, на Ди встает у педофилов и малолеток, у которых волосы на заднице еще не выросли, – тихонько прошептал Майкл. Но через секунду уже болезненно зашипел, потому что ногти Чарльза впились ему в ухо.

– Маленькая дрянь! Я сказал вести себя как следует при отце! – глаза анатэ сверкали злобой и недовольством.

На мгновение Ким подумал – сейчас Чарльз возьмет нож и отрежет брату голову, настолько сердитым он выглядел. Тефтель вскочил и расхорохорился, навострив уши, готовый кинуться в бой. Ему хотелось защитить омежку, который его подкармливал и чесал. Ким придержал пса за ошейник. Он совсем не мечтал, чтобы шкура собаки украшала пол у камина после того, как он тявкнет на Чарльза.

Но расправы над братом не произошло, его спас звонок в дверь. Чарльз сильно тряхнул сына за ухо и отправился открывать, и Тефтель, быстро сменив сторону своих симпатий, засеменил за ним.

Майк показал язык анатэ вслед, он не выглядел расстроенным или испуганным, но все же зачем-то начал таскать грязную посуду на кухню. Там Дерек упаковывал недоеденные блюда и убирал их в холодильник.

– Ким, смотри, я помечу тебе красным маркером мясо, – Дерек показал ему глубокую тарелку и, накрыв фольгой, нарисовал крестик. Ким умилился такому поведению брата и, расчувствовавшись, поцеловал Ди в лоб.

Майк тем временем сильно напрягся и, толкнув Кима в бок, тихо буркнул:

– Ким, пришел альфа, которым от тебя пахнет.

Дерек ничего не понимал. Сам Ким тоже не сразу сообразил, что имеет в виду младший брат. Глубоко вдохнув, он почувствовал запах Шона. Низ живота сдавило, но не болью, а вожделением, от которого Ким рассерженно зарычал. С какой это стати МакКензи явился сюда? Он прислушался. Они о чем-то говорили с анатэ, но слов он не разобрал.

Братья благоразумно исчезли, когда на кухне появился Шон собственной персоной в строгих темно-коричневых брюках, белоснежной рубашке и пиджаке на тон светлее брюк, с кожаными заплатками на локтях. Он был гладко выбрит и аккуратно причесан. От него соблазнительно веяло естественным альфьим запахом, перемешанным с дорогим парфюмом. Он совсем не под стать Киму в растянутом свитере, потертых джинсах, с трехдневной щетиной и стойким духом табака. Шона сопровождал предатель-Тефтель, который радостно вилял хвостом и заглядывал ему в лицо, приоткрыв пасть.

– Блин, Ким, я дома замок сломал. У меня же ключа нет, напомни потом купить, ладно? – МакКензи говорил, будто они виделись сегодня утром. Он приблизился к Киму и, приобняв, поцеловал в скулу. За что получил удар левой туда же. Пес, привыкший к их поведению, даже ухом не повел и с умной мордой наблюдал за тем, что будет дальше. Ему поп-корна не хватало, черт побери! – Ай, какого хера?

– Ты сломал мой замок? – возмутился Ким, его переполняли противоречивые чувства. Шон стоял на кухне его родителей, ничего не стесняясь. Вернулся к нему. Но с хера он улетал, и целый месяц ни слуху, ни духу не было?

– Да починю я, не бесись так! И вообще, я думал, ты хоть где-то ключ оставишь. Обыскал снаружи все и весь двор, – Шон раз потер ушибленную скулу, но приблизиться к Ронвуду больше не решался.

– У тебя руки из жопы, починишь ты! Должен мне отсос! – улыбнулся Ким и шагнул к МакКензи, крепко прижимая его к себе и вдыхая желанный запах. Он решил, что устраивать сцены ревности – удел омег. Да, Шон уехал, не объяснившись, да, пропал на месяц и да, у него где-то там «Любимый». Но Киму все равно. Дожить чуть-чуть, а потом пусть МакКензи делает, что хочет.

Шон провел ладонью по животу Ронвуда и поднял на него вопросительный взгляд.

– Нет.

– Но течка…

– У меня нет графика, – опередил Ким вопрос МакКензи. Ему показалось, Шон не верит, или его очень испугало это известие. – Я был у врача, он подтвердил – беременности нет.

– В следующую течку обязательно получится, – дрогнувшим голосом пообещал он, протягивая руку, чтобы переплести пальцы.

Они стояли на кухне вдвоем. Шон сгорал от чувства вины и страха потерять Ронвуда. А Ким наслаждался запахом этого дурацкого альфы, который бесцеремонно вырвал его из лап депрессии, хотя бы на несколько месяцев. Рассказывать Шону правду, что таблетки, присланные Дэвидом, могут не подействовать, и тогда до следующей течки он попросту не доживет, Ким не собирался, как и никому вообще.

========== 22. Кошмар перед Рождеством ==========

========== Двадцать вторая глава ==========

========== Кошмар перед Рождеством ==========

Шон сочинил целую речь, в которой объяснял свой отъезд и извинялся, прокручивал ее в голове и даже порепетировал перед зеркалом, морально подготовился к тому, что ему разобьют нос. Но стоило попробовать ее произнести, Ким заткнул его. Он спросил, собирается ли Шон остаться с ним и, получив положительный ответ, объявил, что нехер сопли на кулак наматывать. И на этом конфликт разрешился. Может, Ким и обижался, и в глубине души ненавидел Шона за его поступок, но не выдавал это ничем. Шон остался в доме Ронвудов на все праздники, они с Кимом спали вместе, и никого, казалось, такое положение дел не смущало. Разве только Дерека, но он старательно изображал равнодушие, краснея, как помидор.

Ричард появился на следующее утро. Он был зол, как черт, и не успокоился до тех пор, пока они с Чарльзом надолго не уединились в их спальне. Шон наблюдал за этим с некоторым недоумением. Его анатэ и отчим уже лет пять не спали вместе, а особой страсти между ними он вообще никогда не замечал.

– Что-то случилось? – спросил он Кима, стоя с ним на кухне и обнимая со спины. – Твой отец не в духе. Даже не пришел начистить мне рожу.

– Он такие мелочи и мне доверяет, – отмахнулся Ким, жуя очередной кусок холодного мяса. Ну совершенно никакой избирательности в еде.

– Ванька, видимо, не захотел с ним приехать, – заявил Майкл. Он не мог отлипнуть от Тефтеля и мастерил на его шерсти, кажется, сотый бантик. И как только пес терпел? Небось, за прикорм.

– Ванька? – переспросил Шон, с трудом соображая, кто это, зачем ему приезжать, и почему он отказывает такому человеку как Ричард Ронвуд?

– Ты его видел после национального чемпионата со мной в баре, – напомнил Ким. – С татухой на бедре, кудрявый симпатяжка. Ты еще подумал, он – твой истинный.

– Он наш брат, – любезно пояснил Майк.

– Эм… ты с ним сосался, – Шон очень ярко припоминал эту картинку, потому что она преследовала его несколько лет. Ведь он думал, тот омежка – его. В голове не связывалась вся информация. Вроде как целовать братьев – аморально. И должно быть так даже для Ронвудов. – И я не знал, что у тебя еще есть брат… Со странным русским именем…

– Теперь знаешь, – пожал плечами Ким.

Дальнейшие расспросы прервали более чем однозначные звуки со второго этажа.

– Мы будем такими же неугомонными? – лукаво спросил Шон, указав взглядом на потолок.

Ким тут же вывернулся и раздраженно рыкнул, ткнув Шона в грудь.

– Что ты сравниваешь? У моих родителей настоящая любовь. Они вместе не только из-за поганых инстинктов.

– А мы с тобой – потому что выбора нет? – недовольно поморщился Шон, потирая солнечное сплетение. Ему хотелось бы возмутиться и заткнуть Ронвуда, чтобы не нес какую-то чушь. Но вообще-то, он прав.

– Скоро тебе надоест терпеть меня и мириться с моим альфьим норовом. Если ты вдруг рассчитывал, то я не собираюсь выполнять омежьи обязанности, ухаживать за тобой и подстраиваться. Я буду жить, как раньше. С тобой или без тебя.

В такие моменты Шон действительно не понимал, почему выбрал Кима. Расставание с омегой далось тяжело. Перед тем как Шон уехал в Палмер из-за сообщения Кима, у них все шло прекрасно, они не ругались и строили планы на будущее. И вдруг…

– Мы должны расстаться, – сказал Шон, когда узел в омеге опал, и они раскатились на разные стороны кровати.

Он постарался доставить Скотту максимум удовольствия в последний раз. За прошедший месяц он твердо принял решение вернуться к Ронвуду. Не проходило ни дня, чтобы Шон не вспоминал его, не жалел, что уехал, не считал изменой секс со Скоттом. Он порывался позвонить, но не делал этого. Ким не станет слушать. Нужно ехать в Палмер, получить по роже, отсосать себе прощение и оставаться там, рядом со своим истинным. Но прежде стоит закончить дела здесь.

Шон уволился с работы и подал заявку в Центр по Предупреждению Цунами в Палмере. Оттуда ответили в тот же день. Перезвонили и уточнили, не шутка ли это. Разумеется, перевод из Питтсбурга в Палмер выглядел как умственное помешательство. К тому же, Шон продолжал обучение в магистратуре и вскоре должен защищать диссертацию по геологии. А на Аляске обычные ребята, бывшие двоечники и неудачники. И зарплата там на порядок ниже. Шон убедил руководство ЦПЦ, что переезжает к супругу и хочет работать по специальности. После его, разумеется, окрестили там придурком и хреновым альфой, раз он не забирает своего омегу в Питтсбург, а едет в глушь сам. Ему об этом не сообщили, но Шон догадывался – так и было. В ЦПЦ просто не знали Кима и его бараньего упрямства, иначе отнеслись бы к МакКензи снисходительно.

Мэл устроил грандиозный разнос. Ему не понравился выбор Шона в пользу Кима, тем более, он хорошо знал Скотти и был уверен, они с лучшим другом скоро поженятся. Он злился, рычал, называл Шона влюбившимся кретином, а Кима – интриганом. И вообще, он не слишком лестно отзывался о Ронвуде в целом и его половой принадлежности в частности. Таким Шон друга не видел никогда, он словно обезумел и с пеной у рта доказывал, что Шон совершает ошибку и думает неправильным местом. Но в итоге ему пришлось уняться, наткнувшись на стену спокойствия и непреклонности.

Еще одной проблемой стали родители. Анатэ слушать ничего не пожелал о Киме и об истинности. Он бил посуду и истерил. Говорил, что ни один омега не стоит того, чтобы отказываться от карьеры и перспектив. А уж полудохлый ущербный гамма – подавно. Он советовал обратиться Киму в группу взаимопомощи, вроде анонимных алкоголиков, и грозился позвонить ему. К счастью, он не знал ни номера, ни адреса. Ронвуд отлично спрятался ото всех.

– Фил, Шон – взрослый человек, не нужно вмешиваться в его личную жизнь, – спокойно сказал Джон Райт – отчим Шона, когда сам немного пришел в себя от новостей.

– Да уж конечно! Он ведь не твой сын! Тебе нет дела! – запальчиво выкрикнул Филипп.

Он всегда в случае разногласий относительно Шона тыкал супругу тем, что он не отец и не интересуется жизнью пасынка. Этим он несказанно злил Джона, который любил Шона едва ли не сильнее, чем собственного сына. Вот и тогда отчим сердито зарычал, прихватил Фила за воротник и встряхнул. Так ссора с Шоном переросла в стычку между ними, и тот под шумок смылся, решив дать родителям время, чтобы все осмыслить.

И вот оставалось разобраться со Скоттом. Омега глядел на Шона с явным непониманием и хлопал длинными подкрашенными ресницами. Потом он зачем-то осмотрел себя, будто подумал, что альфа обнаружил в нем непонятный изъян и не хочет быть с ним из-за этого.

– Я не понимаю, милый. Почему? Я сделал что-то не так? Тебе не понравился секс? Ужин? Я о чем-то забыл? – тихо залепетал Скотт. Он встал с постели и заломил руки, удивленно смотрел на Шона.

– Скотти, дело не в тебе. Ты прекрасный, милый, красивый, заботливый, с тобой отличный секс и ты – само совершенство, – заговорил Шон, стараясь, словно на работе, предупредить наводнение, которое грозило нагрянуть из глаз омеги. Как же быстро он расклеился. Ким послал бы нахрен и еще пинка для ускорения отвесил.

– Тогда что? Прости меня, Шон! Я все буду делать, как ты хочешь, милый! Скажи, что я должен сделать! – Скотт начал плакать и сотрясаться всем телом.

«Стать, блять, альфой! Рычать, орать на меня, по морде съездить, послать, щетину отрастить! Пахнуть странно, по альфо-омежьи, с примесью моего запаха и табака», – хотел было сказать Шон, но понимал – это тупо и нереально. Ему не нужен Скотт, даже если условия каким-то образом будут соблюдены.

– Я встретил своего истинного. Ты понимаешь, я не могу сопротивляться. Я хочу быть с ним. Поэтому мы должны расстаться, – Шон говорил простыми словами в надежде, что омега поймет. Ведь дураку известно, пара не может противиться взаимному притяжению. Они с Кимом оказались еще крепкими орешками.

– Но разве он лучше, чем я? Пожалуйста, Шон, не уходи! Я не смогу жить без тебя! – Скотт зарыдал в голос, подбежал к Шону, вцепился в него, уткнулся лицом в широкую грудь.

«Это Ким умрет без меня», – подумал Шон, вспоминая, как Ронвуд соизволил рассказать суть проблемы со здоровьем. Сейчас он уже в положении и ждет их маленького. Шон должен поскорее возвращаться к нему и прикоснуться к сыну через плоский накачанный живот Кима.

Шон долго, мягко, вежливо объяснял Скотту, что они не могут быть вместе. Омега умолял, клялся стать для Шона самым лучшим, угрожал покончить с собой. Но МакКензи остался непреклонным. Утром он вышел из их дома с большим чемоданом, в который напихал свои вещи. Он был измучен и эмоционально вымотан тяжелым расставанием. Шон позвонил Мэлу и попросил присмотреть, чтобы Скотт не натворил глупостей. Сам же он отправился в аэропорт, откуда полетел в Палмер. И чем меньше оставалось до посадки, тем волнительнее и желаннее казалась встреча с Кимом. Он уже представил и продумал, что скажет.

Но Кима не было дома. Он обыскал углы и закоулки, но не нашел ключ. Пришлось выломать заднюю дверь, чтобы проникнуть внутрь и оставить там свои вещи. Собрав в кулак самообладание, Шон отправился к Рону, узнать, куда это подевался Ким.

– Он к родителям поехал на праздники, – без колебаний и предварительных упреков ответил Рон. – Ты знаешь, где они живут?

– Нет.

Рон переписал адрес Ронвудов в Рочестере и подвез назад на аэродром. И даже денег за это не взял. Шону показалось, Рон знает о чем-то, неизвестном ему. Но был уверен – с Кимом все в порядке, иначе он сказал бы.

Причины такого поведения Шон узнал уже от Ронвуда. Он не забеременел. И это повергло Шона в панику и отчаяние, хотя он и постарался этого не показать. Он считал себя дерьмом и мерзавцем за то, что бросил Кима одного и так и не соизволил позвонить ему или написать смс. И, по его мнению, Ким должен был за это снять с него скальп и оскопить. А он простил, просто и легко. Как будто ничего не произошло. И больше не заговорил об этом и не дал Шону объясниться.

****

Ким и Шон вместе вернулись в Палмер. В связи с тем, что Ким не залетел и неизвестно, как вообще теперь будут развиваться события с его здоровьем, Тефтеля решено было оставить в Рочестере. Тот был не против, как, впрочем, и все остальные. Только Ричард ворчал, что не планировал заводить медведя. На стоянке возле аэропорта находился автомобиль Кима, и он, пошарив рукой под капотом, выудил оттуда ключи.

– Давай я поведу? – предложил Шон. Ричард настоятельно, буквально по-отечески не рекомендовал пускать Кима за руль, если он хочет жить.

Вообще-то, родители и братья Кима отнеслись к Шону доброжелательно. За исключением одного случая, когда он остался наедине с Чарльзом на кухне и почувствовал, что ему в пах упирается острое и отточенное лезвие разделочного ножа.

– Ты ведь понимаешь, Шон, что это значит? – холодно улыбнувшись, спросил Чарльз.

«Что у Кима анатэ – сущий дьявол и псих и хочет отрезать мне яйца», – подумал Шон, но не сказал ни слова и только кивнул.