Текст книги "Девятая Парковая Авеню (СИ)"
Автор книги: Deserett
Жанры:
Слеш
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
– Да, – бесцветно ответил я, глядя в потолок. – Я несчастная, мутировавшая копия Кирсти Лайта.
– Ёлки-палки, нет! Ты… ты полноценный человек. Твоя генная формула хоть и похожа, но в корне отличается от той, что наградили Кристиана. Мать-природа не позволила вылепить двух одинаковых людей. Ты младший брат его, по сути… просто его мать не вынашивала тебя в своей утробе. И было бы странным не быть похожим на Кирсти внешне.
– Йесси не похож на Кирсти!
– Но ведь люди не в штамповочном цеху рождаются! На то она и жизнь, что ничего не повторяет. Особенно ты… неповторим. Ты его брат, Ангел, не клон… перестал быть им уже на двадцать четвёртый день своего внутриутробного развития.
– Пытаешься меня утешить? – презрительно поинтересовался я, доставая сигареты: курить захотелось просто зверски хотя бы ради того, чтобы сгладить шок от полученного удара ниже пояса.
– Пойми… – устало начал Юрки ещё раз, окутывая меня нежным взглядом. – Ты не такой, как Кристиан. И вообще, не такой, как все. Да, сейчас ты чувствуешь себя оскорблённым и униженным оттого, что у тебя не было возможности родиться как любому нормальному человеку, что твои американские родители – вовсе не твои и вся жизнь пронизана сплошным обманом. Но, может быть, немного позже ты осознаешь, какой блестящий второй шанс предоставила судьба мутировавшим хромосомам Кирсти. А в его лице – хромосомам всего человечества. Сколько тебе лет? Двадцать четыре?
– Двадцать пять.
– Верно. А выглядишь ты, в общем, лет на пятнадцать. А по отдельно взятым чертам лица – на пять. Вдумайся в эти слова. И вспомни то, что тебе, я уверен, хоть раз, да говорили. Маленькие дети… они как ангелочки – нежнейшие лица, нежнейшие тела… и всё проистекает из чистоты нежнейших душ. А что происходит потом? Детская красота эфемерна, потому что юные души грубеют… мы красиво называем это взрослением, но это просто самообман. Мы грубеем, как грубеют деревья, покрываясь жёсткой корой… отсюда происходит огрубление и физических тел. А за ней лишь старость, болезни и глубокие морщины. Нет, ну можно подтягивать кожу, делать пластические операции, пудрить мозги себе и другим косметикой, как это делают женщины. Но это бесполезно. Оставшись наедине с самим собой, один на один, человек отметает утешительные иллюзии и встречает реальность. Никогда больше ему не стать прежним ангелом. А ты… проклятье природы обернулось для тебя благословением. Ты обладаешь тем, чего никогда не имел остальной род человеческий. Ты знаешь, какой ген был предположительно дефектным? Твои хромосомы не содержат информации о старении и увядании, оставив тебя навеки на пике красоты и молодости. Ты слышишь меня? Ты вечно молод! Ну… по прогнозам… по смелым догадкам. Да, мы не можем узнать больше, можем лишь гадать. Ты окутан тайной, оставшейся в искусственной матке той лаборатории, где учёные тебя зачали. Твоя душа чиста и непорочна и, по всей видимости, это заслуга твоего ангельского сердца, с которым твой разум разделился и даже может вольно общаться. Я поверил тебе и поверил в твой транс, не сомневайся. И если библейские бесполые ангелы – глупая выдумка священников-педофилов… я знаю, что хотя бы один ангел у нас есть. Мы украли его у неба. Он достоин носить крылья. Ему забыли их дать при рождении, забыли дать понять, кто он. Почему? Возможно, чтоб он… ты… не улетел от нас, жалких, ничтожных и увечных, по сравнению с тобой. Возможно, ты мог бы положить начало новой расе, вечных детей, похожих на ангелов. Возможно, они даже родились бы с парами мощнейших крыльев за спиной. Возможно, вы избавились бы от всех старых болезней человечества: вражды, жадности, трусости и борьбы за власть. Возможно, просто бросили бы изнемогающую землю… и исчезли покорять бескрайние просторы космоса.
– Юрки! – моё буйное воображение, с предельной точностью набросавшее представленную картину, теперь заставляло меня задыхаться от плача… и от смеха. – Господи, Юрки… замолчи! Я… наверное, люблю тебя. За всё… за это. Я не подозревал, что ты умеешь чувствовать так много. И так вдохновенно молоть бред. Прошу, больше ни слова. Ты и так наговорил с лишком.
– Молчу, но позволь хоть сказать, что я тоже тебя люблю, лапси, – финн губами стирал с моих щёк слёзы. – А ты… ты прекрасен. Скорей бы уже Кристиан увидел тебя. Он ждал этой встречи десять лет.
– Ждал ли?
– Ну да! Он ведь страстно хотел тебя найти с того момента, как узнал о твоём существовании. Он никогда о тебе не забывал. Покорение Америки последним альбомом было частью его плана разыскать тебя. Да, это оказалось чрезвычайно трудно. Мы не имели ни малейшего понятия о том, как ты можешь выглядеть. Ведь это только сейчас я, с тобой на руках, догадался, что имелось в виду под хромосомной мутацией и всем остальным. Это чудо, что ты здесь, сегодня… рядом со мной. И так близко, – его взгляд зажёгся мольбой с изрядной примесью желания. Руки начали ползти по моему телу вниз, к джинсам. Юрки медленно прикрыл глаза, и его губы начали вслепую искать мои. На лбу у него было написано: «Твоё право выбирать, уходить или оставаться. Я не держу тебя, хоть и не отпускаю. Хочу, но ничего не требую. Прошу немногого, и ты волен отказать. Моё отношение независимо от ответа не изменится. Я люблю тебя. Очень люблю…»
Сопротивляться ему, противному старичку… мне не хочется. Возможно, из-за болезненного желания узнать, что значит быть любовником любовника Кирсти. Или, проще говоря, быть на месте Кирсти. Кроме того, тёмная готичность Юрки меня всегда притягивала. Он мне нравится. Его голос… и объёмистый ком в штанах из манерного клипа “Gothic style”. Я уверен, что это не свёрнутый носок… но надо проверить точно.
«Заявляю в истерике, что тебе башню сорвало!»
Миокард, мой рыцарь печального образа… лучше присоединяйся. Я же просто в шутку. Всего один знак благодарности в обмен за правду всей моей жизни.
*
Я упивался мокрым поцелуем старого рокера и томно перехватывал его руки, не позволяя стаскивать с себя рубашку, когда дверь в комнатёнку неслышно отворилась и я услышал знакомый зычный ор Сеппо Вестеринена:
– Вот вы где, засранцы! Юрки, я не сомневался, что ты найдёшь это юное дарование и сразу же захочешь трахнуть. Прекращайте порнографию, концерт начинается!
– Я его обожаю, – весело сообщил мне Циклоп, крепко обнимая и вынося в зал. – Никто не искрит ругательствами с таким удовольствием, как Сеппо.
– Я уже заметил… – рассеяно ответив, я жадно вглядывался в сцену, где вырисовывались смутные очертания двух гитаристов Ice Devil – Мижэ Амура и Микко Линдстрёма, о чём-то горячо споривших, судя по жестикуляции. Длинные блондинистые дреды Микко больно кольнули меня в сердце, заставив его подать голос.
«Окунувшись в прошлое, ты забыл о настоящем, забыл о Кси. Как ты посмел?!»
Я не забывал. Просто заставил себя отодвинуть на второй план. Если я буду всё время думать о нём, то точно окажусь в психушке. Время терпит, в Финляндии Ксавьер в безопасности. Позволь мне проволочку ещё на один вечер.
«Ладно, оправдание фиговое, но я с этим позже разберусь. Между прочим… рядом с тобой стоит Сеппо, а на сцене отсутствует Кирсти. Ты не хочешь ни о чём спросить?»
– Сеппо, куда опять делась ваша пропажа?
– Ему макияж не понравился. Перекрашивают в срочном порядке.
– А до этого где он обретался? Ну, утром, когда исчез…
– О, это вообще криминальная история, – Вестеринен тревожно повертел головой и потянулся к моему уху. – Расскажу позже, в спокойной обстановке. Он себе любовников уже из-под земли выкапывает. Ну всё, глаза на сцену!
Толпа народа в клубе внезапно затихла. Как единый организм, затаивший дыхание, и я – его часть… Прямо перед моим носом возникла высокая худощавая фигура, никогда ещё не стоявшая так близко (на больших концертах нас разделяло не менее двух метров от барьера, а тут только помост, и если метр наберётся, и то хорошо), с микрофоном в полностью зататуированной руке. «Незнакомца» украшала жилетка, снятая (так мне показалось) с менеджера, и брючки, взятые где-то на помойке (были найдены на дне мусорного бака и отняты у бомжа в жаркой схватке?). О башмаках лучше вообще умолчу. Сие творение насмешницы-природы качнуло тощими бедрами, щёлкнуло пальцами, заставив голодного беднягу Гаса проснуться (Сеппо поделился со мной интимными подробностями его длительной диеты) и ударить в барабаны. После короткого и невразумительного вступления, когда швабра в жилетке зажгла сигаретку и неудачно стряхнула пепел себе на ногу (мимоходом выругавшись сквозь зубы прямо в микрофон), началась песня, немного напоминающая свадебный марш Мендельсона, но с первых слов, выданных хриплым голосом вокалиста за пение, неожиданно превратившаяся в “In lust & horror”. Тут я прекратил мысленные издевательства и погрузился в прерывающееся астматическими всхлипами дыхание Кристиана. Я так люблю его слушать… Кирсти безбожно фальшивит, сбивается на козлиный визг, орёт чего-то там время от времени бессвязно, но я всё ему прощу. За болезнь, благодаря которой я явился в мир. За странное выражение вечно отсутствующих накуренных зелёных глаз. За надрывные нотки задыхающегося голоса, когда мне кажется, что он умрёт до того, как допоёт одну несчастную строчку. За беспрестанное хождение по сцене и бесполезную, но упорную борьбу со второй рукой, которую некуда девать после смерти очередной сигареты. Люблю его спотыкающиеся ноги, которым дорого далась бессонница в обнимку с бутылками Jack Daniel’s накануне (и об этом мне рассказал Сеппо). За грязные волосы, забывшие, что такое купание, ещё на прошлое Рождество. И за накрашенные губы, отличившиеся только тем, что родились такими пухлыми и бессовестно розовыми…
«Мозг, ты замечтался, как тринадцатилетняя ссыкуха! Очнись, Кристиан смотрит на тебя!»
Действительно… Кирсти Лайт поёт “Dark funeral of my heart”, неотрывно глядя мне в глаза. Наконец-то я встречаюсь с его взглядом. Он смотрит на меня с левой стороны сцены ещё какое-то мгновение и начинает подходить на середину. Поравнялся… сейчас, наверное, пойдёт дальше, на правую сторону. Но нет, останавливается. Подходит к краю. Наклоняется, наклоняется… наклонился. Но всё равно не достает, встал на колени. Что теперь?
«Он достаточно низко, чтобы поцеловаться с тобой. Хочешь?»
Страшновато как-то. А вдруг у него изо рта… и перегаром?
«Ну здравствуйте, бллин, приплыли! У Юрки не воняло, у Шепа не воняло, у Фредди не воняло, у Кси не воняло, в конце концов. А у Кирсти воняет?!»
Но он же нечистоплотный всегда был! Вспомни статьи в прессе. Может, у него и вши есть…
«Кошмар… кошмар! Это полный провал! Всю жизнь мечтать о мерзавце Лайте, склоняться в его пользу в споре о Кси, днями не спать, умирая от страсти, старательно посещать все концерты, обклеивать весь дом, включая туалет, его постерами и скупать все существующие и несуществующие версии альбомов, а теперь отказываться целоваться?! Из-за каких-то дрянных публикаций столетней давности в Hellhammer?! Всё, Ангел, я увольняюсь!»
Не уходи, противный! Я… я постараюсь. Но если меня стошнит…
*
Ищущие глаза Кристиана светились недоумением, обидой и непониманием. Его мышцы устали от неудобного согнутого положения, колени остро врезались в помост, кроме того, гитарное соло Линдстрёма заканчивалось. Он уже разочарованно переводит взгляд в сторону, в поиске лица, которое не откажется от предложенной невиданной чести. Но я пресёк попытки встать и отойти, обняв его за шею одной рукой, и приник к его губам. Микрофон выпал из разжавшихся пальцев, а сам фронтмен Ice Devil к несказанному удивлению зала спрыгнул со сцены. Его свободные руки обвили хрупкую талию и немилосердно вжали моё тонкое тело в него. Больно… однако возбуждает. Послушно разжимаю зубы, подчиняясь бешеному натиску, и с плохо скрытым восторгом ощущаю внутри его жадный шершавый язык. В хриплом дыхании перегара не было, нашёлся только запах сигарет, я обожаю их… оно жжёт меня, заставляя раскрываться всё сильнее, а Крис проникает в рот всё глубже, заставляя меня выгнуть шею, похотливо лижет мой язык и мокро блуждает по губам. Да, ты любишь целоваться…
Линдстрём успел трижды сыграть один и тот же соляк, заполняя неудобную паузу, когда Сеппо грубо толкнул Кирсти в бок, поднял и сунул под нос микрофон. Тот помотал головой, получил жестокий удар по заднице, со вздохом выпустил меня из объятий и шепнул на прощание:
– На бэкстейдже. Через час. Я хочу тебя, бэби…
Огорошенный этим признанием, я не заметил, как он отошёл.
«Ну что, предел мечтаний? Трахнуться с Крисом и умереть».
Ехидничай, ехидничай. Может, это у него такая отвратительная манера шутить.
«Ага, конечно, значит, это не тебя он только что раздевал взглядом и трахал языком».
Уйди! И дай послушать песню!
«То не уходи, а теперь уйди… ты определись, что тебе надо!»
Правда. Мне нужна только голая правда.
*
Концерт продолжался, но я уже почти не обращал внимания на музыку. Смотрел на Кирсти, который пел “Twilight”, чему-то улыбаясь, потряхивал головой и прекратил курить. Должно быть, наконец-то нашёл применение для пустующей второй руки…
– Ангел, пошли отсюда! – передо мной возник Алекси, и таким злобным я его ещё не видел.
Мгновенно скроив скорбное личико (оно умасливало ещё и не таких гномов), я прошептал с наигранным испугом:
– Не могу, даже если бы и хотел. Три разных человека назначили мне по окончании выступления встречу с Кристианом Лайтом.
– Неужели?! И кто же?
– Его менеджер Сеппо, его любовник Юрки и… он сам.
– Ну ни фига себе! – Алекси врезал себе в лоб в шоке. – И ты пойдёшь?
– Конечно!
– И не боишься?!
– А чего мне бояться? Кирсти хочет меня сожрать с потрохами, Юрки, кстати, тоже… в первых рядах. Надеюсь только, они из-за меня не передерутся.
– А было бы неплохо… – пробормотал Риппер, глядя в сторону.
– Я что-то не понимаю. Алекси, ты конечно извини, что спрашиваю, но Кирсти и есть человек, которого ты собрался с моей помощью?..
– Да. Его. Ненавижу. Хочу грохнуть. Удивлён?
– Не особо. Точнее, совсем нет. Я уже и сам сообразил, что ты ненавидишь ледяного дьявола. Интересно узнать, почему?
– Почему?! – Алекси зло усмехнулся и показал мне рукой на зал. – Ты видишь всех этих людей? Они его обожают! Они молятся ему! И каждый хочет, чтобы этот прокуренный алкоголик вошёл в его жизнь и остался в ней! Они его рабы!
– К слову, о прокуренном алкоголике… на себя бы посмотрел!
– Лапси, я ни на что и не претендую, – он скривил губы и отвернулся. – Я такой же алкаш, как и Кирсти. Но тем не менее зал, и не только этот зал, принадлежит ему, а не мне!
– Есть такие понятия, как харизма, пиар, деньги и ослиное упрямство. К ним в довесок в данном случае шли меланхоличные зелёные глаза, кожа, кости и астма, несколько блоков сигарет и диктофон для записи сочинённой лирики. А, я забыл ещё четырех алкашей в придачу, толстенького, тоненького, длинного и лохматого. Студия в Америке присоединилась последней, там эта пьяная компания спаяла свой пятый по счёту альбом. И что получилось? Группа Ice Devil, виновная в порабощении нескольких миллионов юных и не очень умов. А что можешь предложить ты?
Алекси предложить ничего не мог по той простой причине, что провалился сквозь землю. Наверное, ему надоело слушать мои нудные рассуждения. Я решил плюнуть и забыть о нём, но, рассеяно проведя рукой по карманам, обнаружил исчезновение одного пистолета. Мгновенно парализованный ужасом, я чуть не грохнулся на пол, но меня поддержал Сеппо, по-прежнему торчавший рядом и обеспокоено спросивший:
– Ангел, ты чего?
– Уберите… уберите Криса со сцены!
– Ты рехнулся?! Зачем?
– Его сейчас убьют! В зале психованный идиот с пистолетом, готовый на всё!
– Твою мать… я не могу ничего сделать, люди заплатили деньги за шоу. Да и вообще… ты представляешь себе его внезапное исчезновение со сцены?! Он же поёт… бля, как её… “Play dead”! Да ещё и в самой середине!
– Так Кирсти и сыграет в мертвяка, если вы его сейчас же не сотрёте с прицела!
– Чтоб он застрелился, твой псих грёбаный… – проворчал Сеппо, делая знак Крису подойти. К нам подбежали несколько фотографов и окружили с трёх сторон, чтобы отрезать от жадных рук оголтелой толпы. – Если можешь уговорить его уйти со сцены, дерзай! Я базарить с ним не буду, ещё отлупит…
– Кто бы говорил… – насмешливо вмешался Кирсти, показывая ему язык, присел на корточки и посмотрел на меня несколько голодными глазами. – Еще поцелуйчик, бэби?
– Нет. Вали-ка со сцены, и как можно быстрее!
– Почему? Тебе не понравилось моё пение? – Лайт обиженно выпятил нижнюю губу. Я чуть не прыснул, вспомнив, что в подобных случаях делаю то же самое.
– Наоборот, дорогой. Но за тобой пришёл один ненормальный с пушкой. Он убьёт тебя, если ты не прекратишь выступление.
– А откуда у него оружие? – с искренним удивлением поинтересовался Крис. – При входе строгий фейсконтроль, даже брелочные ножи отбирают!
– Пистолет он стащил у меня… – признавшись, я виновато глянул на вытянувшееся лицо Сеппо. – Вы так и не удосужились спросить, кто я. И провели меня в зал, даже не подозревая, что я могу быть опасен. Между тем того психа зовут Алекси Хаутта, и он пытался нанять меня, чтобы убить Кирсти… тебя, то есть. Но, выяснив, что я неравнодушен к тебе, просто нагло спёр у меня один из пистолетов.
– Один из?!.. – у Кирсти округлились глаза.
– Ага, – я полез в различные потайные карманы. – Вот ещё мини-винтовка с двойным лазерным прицелом,
(«Остановись! Где твоя профессиональная шпионская этика?! Нельзя выдавать никому тайну своего оружия! Псих беспечный! Вот приедем домой, наябедничаю твоему крёстному, он тебе вставит по первое число…»)
модернизированная под меня дамская «беретта», наименьший калибр. Обалденная вещица! Вот два самых маленьких «Смит энд Вессона» без глушителей. Глушители в другом кармане…
(«Игноришь меня, да? Ну посмотрим, каким боком тебе вылезет эта наглая ухмылка…»)
И вот мой любимый пистолет, сконструированный для меня боссом и названный моим именем. В «эйнджеле» платиновый корпус, он очень маленький и для своих размеров тяжёлый, но мне это как раз и нравится. Удобно лежит в руке. Большая дальность выстрела, правда, требует очень точного прицела, потому меня сразу же снабдили… вот этим электронно-оптическим шедевром, – я сдвинул за правым ухом мелкий рычажок на крошечном чипе, и на правый глаз мне опустился экранчик 9х9 мм. Прозрачный провод, на котором он крепился, был почти не заметен на фоне волос. – Я пришёл в полной экипировке неспроста, у меня в Хельсинки дело. А лицензия на всё это оружие официально выписана моей корпорацией.
Сеппо ещё в середине пояснений лишился дара речи, а Кирсти выдал, почти не дыша:
– Ты… киллер?
– Я влюблённый киллер. Отойди, – блеснула простая и страшно гениальная мысль. Прикинув высоту (около полтора метра), я без разбега сделал сальто и вскочил на сцену. Подманивая к себе Криса взглядом, развернулся лицом к залу и вытянул пистолет. Почти незаметное движение тазом, и вот, обожаемый зелёноглазый курильщик обнимается, безобразно вжимаясь в меня сзади и запустив блудливые руки прогуляться в мои джинсы в районе ширинки. Мне всё равно, что это дико, гадко и непристойно и происходит на глазах у всех зрителей. Они пьяны, обезумели к четвёртому часу музыкального угара и только рады происходящему на сцене. Главное, что я закрыл Кристиана собой, а теперь нарушу своё яростное обещание, данное Сеппо, беря в руки микрофон. Последний припев “Play dead”… надеюсь, у меня получится. И тяжёлое прерывистое дыхание Лайта как нельзя лучше поможет концентрации: всё-таки с надрывом петь его песню, одновременно разыскивая в толпе Алекси и целясь в него – дело не для неженки с голубыми перышками в заднице. Или я не прав, и ангелы не такие?
*
…Уф, всё удалось блестяще. В начале композиции “Vampire freak”, замыкавшей концерт, я заметил Риппера во втором ряду и ранил выстрелом в шею. Он свалился парализованный: полагаю, я повредил ему спинномозговой канал. Но пусть радуется, что жив остался. Надеюсь, ему шустро вызвали «скорую» и она приедет до того, как он испустит последний дух.
Едва Сеппо кивнул, давая понять, что можно смываться, я влился обратно в зал, пробился к психу и с трудом отнял свой пистолет: его рука оцепенела, сжавшись вокруг приклада. После чего меня немедленно сгребли в охапку и доставили в небезызвестную комнатёнку за сценой.
Я не успел сообразить, в чём подвох. За спиной щёлкнул замок, а рослый амбал, который меня притащил, забросил моё изрядно уставшее тело на диван, прямиком в объятья обнажённого Кирсти.
Комментарий к 20. Голая правда по имени Кирсти
¹ Ангел имеет в виду industrial-metal группу Deadstar Assembly.
========== 21. И голая ложь по имени… ==========
****** Часть 4 – D.E.A.D. ******
(Destroy Enforce of Absolute Darkness – Разрушительная Сила Абсолютной Тьмы)
– Бэби, как ты любишь это делать? – огонь его глаз мгновенно расплавил меня, заставив растечься маслом и сползти по кожаной обивке дивана. Но вместе с тем меня кое-что взбесило. Что-то, похожее на низменную бесконтрольность Максимилиана, как будто Кристиан все время усмирял зверя внутри себя, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на меня и не растерзать. С болью… кровью и кишками. Упиваясь своим садизмом. Крис… неужели ты и правда… тоже? Из-за грёбаных веществ, которые я выделяю всей кожей, пора уже посмотреть правде в глаза и назвать их феромонами. Я как мишень с огромной красной меткой на лбу… в мире бесшабашных охотников за сладеньким.
Дело дрянь. Его горящее от похоти тело не станет считаться с моим. Он просто изнасилует меня сейчас, как это делало всё остальное алчное зверьё до него. Изнасилует. Если только я не…
– Кирсти, я не хочу, – фраза маленькой льдинкой взлетела в воздух и больно обожгла его лицо.
Я не сделал ни попытки вырваться из объятий, ни уклониться от грязных поцелуев, вообще… даже не шевельнулся. Всего лишь сказал. А он, не мигая, смотрел на меня невозможными глазами, в которых показались слёзы, пухлые губы дрожали и не могли вымолвить ни слова от сильнейшей обиды. Не могли сказать, как оплевал я его своим отказом. Потом он меня отпустил.
– Терри, возьми ключ, – его низкий голос умер.
Телохранитель послушался и распахнул настежь дверь из комнаты. Лайт толкнул меня к ней:
– Иди…
Мука, прозвучавшая в этом приказе, заставила меня вздрогнуть. Пройдя к выходу несколько шагов на негнущихся ногах, я обернулся:
– Я не хочу. Но не любить тебя, а быть твоей жертвой для снятия дежурного напряжения. Я не хочу, чтоб ты сделал всё вот так. Траханинка на один час, забвение в бутылке и утро, отягощённое лишь похмельем и крайне смутными воспоминаниями о проведённой ночи. А потом придет Юрки и заколотит последний гвоздик в твой гроб, открыв, с кем ты расстался, чтобы больше никогда не встретиться.
Крис поднял брови:
– Юрки?.. Откуда ты знаешь?
– Я уже говорил с ним, – едко улыбнувшись, я вернулся на диван. – Мало того… я едва не переспал с ним ещё до концерта. И после того, как узнал. Кто я и кто ты.
– Что всё это должно означать? – его недоумение казалось мне почти смешным. Я взял по-прежнему голого Кирсти за руки и притянул к себе. Прильнув к моей груди немытой головой, он, кажется, ощутил себя необыкновенно счастливым, потому что добавил: – Мне никогда и ни с кем ещё не было так спокойно. Легко на душе… Что ты со мной сделал?
– Забрал твою боль. Мое сердце забрало её из твоего. Оно умеет…
(«А ещё умею мурлыкать и вышивать крестиком»)
…скотинка. Ну ладно, не слушай мой бессвязный бред. Лучше ответь на вопрос: ты не заметил во мне ничего необычного?
– Если ты о своей феноменальной мордашке…
– Нет, не о ней. Может, что-то другое?
– Глаза. У тебя громадные глазищи такой формы…
– Опять не то. Точнее, не в той плоскости. Я никого тебе не напоминаю?
– Ну… мне совершенно не с кем сравнивать. Ты неповторимый, бэби.
– Я всегда знал, что человек не умеет смотреть на себя со стороны, но не до такой же степени! – я отнял его голову от своей груди и заставил посмотреть на себя, глаза в глаза, так близко, что касался своими длиннющими ресницами его ресниц… А потом медленно оттолкнул от своего лица, чтобы его заслезившиеся глаза сфокусировались. – Крис, а что, если я скажу, что меня зовут… Ангел?
Кирсти дёрнулся, пытаясь отпрянуть от меня, но тщетно: я слишком крепко держал его за затылок. Оставалось так же неотрывно смотреть в мои синие-синие глаза без дна и холодеть от неминуемо страшного шока, что он и сделал, не забыв ещё и смертельно побледнеть. Помучив его так с минуту, я убил колдовство и мощь нечеловеческого взгляда (просто-напросто закрыв глаза) и нежно поцеловал в белые губы.
– Легче? – чуточку насмешливо поинтересовался я, придав его рту свежесть и цвет алой крови.
– Немного, – прошептал он в ответ, запуская руки в мои волосы. – Часто их моешь?
– Точно чаще, чем ты. Через каждые три дня. Что, приятно в них копаться?
– Ага, наслаждаюсь. Они у тебя густые и тяжеленные… братик, – запнувшись, он улыбнулся, полностью скопировав застенчивый взгляд Юрки, и лёг на диван (я автоматически полетел следом, на его тело). – Какая всё-таки мерзкая и несправедливая штука…
– Что ты сам не догадался?
– Нет. Что надо одеваться. Я теперь даже трахнуть тебя не могу.
– А хочешь?
– Ещё спрашиваешь?!
– И я хочу. Возможно… если ты будешь хорошо себя вести. Что нам мешает?
– Но ведь… я думал…
– Много думать вредно, Кирсти. Я буду делать это за нас двоих, у меня лучше получается. Но руки не распускать! – я ударил его, высвобождаясь из цепких объятий.
– Нет, я вообще тебя не понимаю… – он надулся и спрятал пострадавшие руки за спиной. Я силой заставил его вытащить одну ладонь и покрыл её лёгкими поцелуйчиками. Миокард тихо шипел «Ксавьер!» и кусал меня так, что в грудине покалывало, но я не реагировал, увлечённый открывшейся перспективой высказать своему кумиру многое накипевшее. Трахнуть своего кумира… возможно. Я никак не могу почувствовать родство с ним, слишком мало времени прошло, эта информация не утряслась внутри. А Ксавьер – он по-прежнему в безопасности под крылом кузины Шейлы, не так ли? Ну что случится, если он подождёт меня до утра?
«Я не устану повторять, что тебе башню снесло. Я ведь просил, просил… никакого интима с Лайтом! Ты нарушаешь все свои обещания, ты предаёшь меня и всё, что клялся оберегать и защищать! Неужели этот дрянной прокуренный финн настолько вскружил тебе голову своей второсортной музыкой и заспанной физиономией?! А-а-ангел! Я тебя ненавижу!»
– Кирсти, послушай… чтобы любить тебя на постере где-то у чёрта на рогах, много усилий не надо. Но чтобы жить с тобой, а главное – спать, необходимо нечто большее, чем взаимное желание потрахаться и личное знакомство длиной с концерт. Для начала признаюсь, что не могу расслабиться в этой грязноватой обстановке бэкстейджа, не могу сосредоточиться на своём желании тебя и вообще… у меня есть кое-какие незаконченные дела.
– И что ты предлагаешь?
– А ты хочешь обеспечить мне условия? Я привык заниматься сексом если не в постели, то… всё равно не где попало. Для тебя, может, и нормально засадить в первую попавшуюся смазливую шлюху в сортире или на кожаном диване за сценой в клубе «Тавастия», но я – не первая попавшаяся шлюха. Я очень капризный, привередливый, своевольный, непредсказуемый, требовательный и трудно удовлетворяемый шлюх, настоящая маленькая дрянь и сволочь. То есть с характерцем ещё похуже твоего. А кроме того, с двенадцатилетним стажем работы, знаешь ли. Я был эскортным мальчиком такого класса, что, останься я на старой работе, ты не смог бы заплатить за ночь со мной, не разорившись. И ты ничем не удивишь меня в постели даже при большом старании. Наконец, главное и последнее – если ты всё же завалишь меня в койку, одним сексом я ограничиваться не намерен. В силу своей многолетней искренней привязанности к тебе и твоей худобе. Другими словами, одной постелью ты мой голод не удовлетворишь и, вообще, не отделаешься. Короче… или отказывайся сразу, или ты серьёзно влип. Внешне я беззащитный ангел и всё такое прочее, сто раз слышал, надоело. Но внутренне – гремучая смесь, взятая каким-то диким шутником с пороховых складов из чернейших глубин ада… ещё и пальнуть могу по яйцам из пистолета, – я хотел добавить кое-что сверх того, но Кирсти закрыл мне рот поцелуем.
– Прежде всего, ты мой несправедливо отнятый младший брат. Родной по крови, неродной… уже не суть важно. В твоём портрете я без труда узнал самого себя, – он беззвучно рассмеялся и прислонился упрямым лобешником к моему. – Ангел, я так давно тебя люблю… Я готов прогуляться всеми кругами ада в его чернейшую глубину, чтобы встретиться там с твоим шутником и запросить ещё пороху для взрывов и фейерверков. Уверен, мне не откажут…
– Ты невозможен! – я ударил его по губам. Он успел поймать мои пальцы и прижать к губам.
– Ты тоже. Прости, что пытался начать беседу, навертев тебя на член. Осознаю, что был не прав. Куда едем знакомиться друг с другом?
– Куда хочешь.
– Тогда ко мне домой. В моей постели ты будешь чувствовать себя уютно?
– Если она такая же, как твоя квартирка…
– Не такая! Там всё уже давно не так! Грёбаные журналюги всё разнюхали и раструбили…
– Всё равно одевайся, – я разыскал на полу его помойные брючки (при ближайшем рассмотрении оказавшиеся еще хуже, чем я думал). – Кстати, прелесть моя… я вовсе не обещаю, что секс обязательно будет. Что мы займемся им сегодня же.
– А завтра? – с надеждой протянул он, натягивая какую-то мятую майку.
– И не завтра. И может, даже – никогда.
– Как это?!
– Прости меня, Кирсти… – я тяжко вздохнул, привлекая его к себе. – Моя любовь не менее сложна и идиотична, чем я сам. Пока я не начну доверять тебе больше, чем себе, я не смогу с тобой спать. Моё тело – слишком хрупкая субстанция, неразрывно связанная с моим сердцем. Ты понимаешь, о чём я?
– Понимаю… ты не хочешь, чтобы я разбил его. Но зачем нам тогда сегодня постель?
– А элемент непредсказуемости?! Даже я не знаю, что произойдёт, когда наши пьяные тела свалятся в одну кровать, обнимутся и… захрапят. А могут и не захрапеть…
– Ты серьёзно? Блядь, да я же не засну, если под боком будешь лежать ты, голенький и…
– Я жестоко изобью тебя (не волнуйся, я умею) за приставания и отправлю досыпать ночь на полу, если не будешь меня слушаться. Живо заснёшь с надранными ушами… – я резко умолк, раздразненный внезапным приступом гнева, и, недолго думая, погасил пламя агрессии, вгрызшись в его губы. Он слабо застонал, обмякнув, но, кажется, был не против моего властного порыва…
«Хорошо идёшь, красиво. Но осторожнее, не перегибай палку с кровавыми поцелуями. Я всё ещё не доверяю тебе, мозг. Поговорим тогда, когда ты вразумительно скажешь, на кой хрен тебе сдался Кирсти. Ксавьер убьёт его. Он унаследовал от Максимилиана всё необходимое для этого».
