Текст книги "Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание."

Автор книги: Constance_ice

Соавторы: Радомир Вастепелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 71 страниц)

В какой-то момент ему захотелось швырнуть письмо в камин, но Гарри пересилил себя и аккуратно положил письмо в карман. Пусть она будет счастлива. Джастин рано или поздно сумеет, как и обещал, сделать её счастливой. А то чудесное весеннее утро, и запах асфоделей, и их первые, сладкие поцелуи – отныне удел воспоминаний. У Гарри теперь совсем другая судьба…

Гарри поднял глаза на Снейпа – читая письмо, он совсем забыл о присутствии профессоре, а тот сидел очень тихо, ничем не напоминая о себе. Юноша не ждал, что зельевар нарушит молчание, но Снейп вдруг заговорил:

– Иметь близких – это не та роскошь, которые могут позволить себе такие, как мы, – сказал профессор. – Иногда проиграть разумнее, чем выиграть. Одиночество – это стена, которую необходимо построить для собственной безопасности. И для безопасности окружающих.

– Да, – согласился Гарри, не глядя на собеседника. – Так безопаснее. Так разумнее. Так правильнее. И если бы я был слизеринцем, я бы согласился с вами. Но я гриффиндорец, и буду отстаивать нелепое, бессмысленное, но искреннее безумство против вашего хвалёного холодного здравомыслия. Иногда безумство гораздо действеннее, я неоднократно проверял это... И кстати – стены не только защищают от врагов: они также не дают войти друзьям и союзникам. Так что иногда полезно взрывать свои стены! Изнутри…

Не дожидаясь ответа, Гарри хлопнул дверью. Чёрные глаза насмешливо и слегка изумлённо проводили молокососа, осмелившегося поучать его.

Очутившись в своей спальне Гарри достал перо и чернильницу и выглянул в окно: горгулья ухмылялась ему уголком рта: «мы ещё сделаем тебя слизеринцем!». «Не дождёшься!» – пообещал ей Гарри, зажигая огонь в камине. Гриффиндорское безумство двигало его рукой, когда он писал письмо Сью, и клокотало в его крови, когда он выплескивал в окно зелье для Сна Без Сновидений.

***

Фиолетовое пламя рвёт в клочья лиловые шторы, пламя кричит, пламя стонет, зовёт и проклинает… Это снова та комната. Огонь в зрачках, огонь в крови. Амулет жжёт грудь, всполохи волшебной палочки, огонь везде: дверной проём окантован огнём – он не помнит, как ему удалось открыть её… Снова, в который раз – не помнит. Корчатся в огне статуэтки, простирая вверх обгорелые руки, стекают лужицами на пол бронзовые канделябры, плавятся шкатулки, трещат, скручиваясь, кожаные обложки древних фолиантов, меж страниц алыми драконами извиваются, сгорая – буквы? заклятья? люди? Пламя добирается до гобеленов на стенах, и они разделяют общую судьбу, обугливаются и умирают с шорохом, напоминающим злобный стариковский шёпот. Горит вся комната, лопается от жара оконное стекло.

Гарри не страшен огонь, но всё же и он выскакивает из рушащейся комнаты на балкон, не из страха перед стихией: он сам – стихия, но из жалости. Умирает не часть замка, умирает живой человек, пусть даже плохой, неизвестно почему он знает это. Горгулья смотрит на него, сжимая птицу в костлявых лапах – птица ещё жива, она трепещет и бьётся.

– Отдай, – сурово говорит Гарри.

– Нет, – усмехается горгулья.

– Тогда я убью тебя, – Гарри пожимает плечами, в руке невесть откуда возникает меч – огненная копия Эскалибура. Гарри размахивается и сносит горгулье голову.

– Ты ничего не выиграл, убив меня – мы умрём вместе, – шипит тварь, падая вниз, в бездонный колодец двора, даже обезглавленная, она не отпускает добычу, и Гарри бросается вслед за ней, не думая, не рассуждая.

***

– Я знал, что быть вашим опекуном – то ещё занятие, но поджог моего замка и попытка суицида, это уже чересчур, вы не находите? – спрашивает Снейп, но голос его звучит непривычно мягко.

Гарри открыл глаза. Сон кончился, но он вовсе не в своей кровати – он на том самом балконе! Стоит, спиной прислонившись к решётке, Снейп поддерживает его под локоть, другой рукой держась за левую сторону груди. Высоко в небе тает крылатый алый силуэт – или это только кажется? Горгульи больше нет, лиловых штор тоже, пол усыпан каменным крошевом, а через открытую дверь в выгоревшее дотла помещение врываются снопы солнечных лучей, и в них танцует пыль. На перилах сидит сыч, к лапе привязан свиток со знакомым почерком Гермионы. Жизнь продолжается.

Утро. И аромат жасмина смешивается с запахом гари.

Эпилог

 
«падучая звезда, тем паче – астероид
на резкость без труда твой праздный взгляд настроит.
взгляни, взгляни туда, куда смотреть не стоит.
…
уйдя из точки "а", там поезд на равнине
стремится в точку "б", которой нет впоминe»
 

И.Бродский

«С.А.Г. Снейп» – небрежно засунув в карман ключи, профессор расписался на квитанции, вверху которой красовалась роскошно переливающаяся всеми цветами радуги готическая надпись «СМП – Служба магических перевозок – побеждаем время и пространство!!! Вы не пожалеете, что выбрали нас». Добавил замысловатый росчерк и посмотрел на колдуна в радужном комбинезоне с эмблемой СМП взглядом, означавшим «Почему вы ещё не убрались»? Тот, однако, продолжал стоять.

– Что ещё? – агрессивно осведомился Снейп.

– Товар смотреть будете? – вместо того, чтобы тут же испариться, колдун лучезарно улыбнулся, показывая, что угрюмому клиенту его профессионализм не по зубам.

– Нет, – отрезал Снейп.

Лицо служащего СМП выразило вежливое удивление, но вслух он произнёс:

– Ну что же, тогда я с вами прощаюсь. Запомните: гарантия на товар один год…

– Спасибо, я умею читать, – проворчал профессор.

– До свидания! Обращайтесь к нам ещё! – агент сложил в папку бумажки и дезаппарировал.

Снейп проводил его взглядом и перевёл глаза на стоящий посреди двора автомобиль. В сумерках Ferrari Maranello выглядела тускло-красной, хотя на самом деле была насыщенно-алого цвета.

– Хм, прекрасная, значит, и мятежная, – хмыкнул он, осторожно потрогал пальцем лакированный капот, осмотрел палец, стряхнул с него воображаемую пыль. Щёлкнул брелком в кармане. Стекло на двери бесшумно съехало вниз, и из салона пахнуло дорогой кожей. Мельком взглянув на мягко осветившуюся синеватыми огоньками приборную панель, профессор вновь щёлкнул брелком и отвернулся от блистательного технического чуда, пробурчав себе под нос:

– Я всё равно ничего в этом не понимаю, пусть Поттер сам с тобой разбирается.

И зашагал к дому, чтобы воплотить в жизнь внезапно принятое решение. Ничего, что скоро ночь, ночь – это даже хорошо, тем больше вероятность ни с кем там не столкнуться. А пока нужно сделать невидимым поттеровский подарок. Взмах палочки, и алый автомобиль исчез.

***

В Швейцарии уже миновала полночь, когда Снейп аппаррировал в почти полной темноте, характерной скорее для конца августа, чем для июля. Маленькие колючие звёзды равнодушно висели над поверхностью озера, неподвижной до такой степени, что скромное шале на берегу ничем не отличалось от своего отражения в воде. Рыба подпрыгнула рядом с берегом, и волна легонько плеснула у ног профессора.

С неприязнью подумав, что сейчас придется будить охранника, а затем объясняться с магом, следящим за стабильностью состояния пациентов, Снейп поднялся на крыльцо и позвонил. Спят все небось. В голове крутились слова из недавно заказанной и внимательно прочитанной книжки «Как общаться с коматозными больными». Автор книги, опираясь на собственные исследования, утверждал, что людей, находящихся в коме, нельзя приравнивать к растениям; убеждал, что они видят, слышат и понимают гораздо больше, чем это кажется врачам и родственникам, и призывал, не обращая внимание на отсутствие реакции, общаться с ними, как с обычными людьми – здороваться и прощаться, рассказывать о событиях, которые могут быть интересны больному, включать музыку, обнимать, брать за руку и т.д.

Снейп представил, как произносит «Я решил подарить Поттеру Феррари» и скептически скривился. Маленький человечек в зелёном халате, ростом не выше Флитвика, отворил ему дверь, и, нисколько не удивившись гостю, повёл его на дежурный пост, болтая на ходу, что «у мисс раньше было много посетителей, а в последнее время почти никого, хотя нет, позавчера приезжал человек из министерства магии, писаный такой красавчик, как же он представился? то ли Бода, то ли Дода…»

Сверкающий стеклом и хромом пост, панели с мигающими зелёными и жёлтыми огоньками. Открытый ноутбук. Оказалось, что дежурный колдомедик вовсе не спал, а играл в популярную среди магглов компьютерную игрушку «Unreal Tournament». Слизеринский цвет халата медика показался Снейпу хорошим предзнаменованием, а вот его вызывающе маггловское развлечение – наоборот. Хотя, возможно, ей бы понравилось. Она любила компьютеры. А может, и не любила, просто была с ними на короткой ноге.

– Покажите ваше разрешение и проходите. Четвёртая палата, – приветливо сказал человечек, кося глазом на экран с застывшими фигурками. – Если задержитесь и не найдёте меня здесь, то я сплю в комнате слева от входной двери. Разбудите меня перед уходом, – колдомедик ещё раз улыбнулся и снова погрузился в виртуальную реальность. А Снейп остался в обычной, наедине с собственными страхами и болью.

Палата номер четыре. Белая дверь открылась без скрипа. Заметил, что медика в палате не было, но не успел ни удивиться, ни придумать объяснение этому факту. Узкая койка, панель с мигающими датчиками, кнопка звонка. Засохшие цветы на подоконнике. И неподвижное тело под одеялом.

Отвернувшись, он очень медленно снял с себя плащ, аккуратно повесил его на крючок у двери, стараясь до последнего оттянуть тот момент, когда ему придётся-таки взглянуть на то, на что смотреть он не мог.

Увидеть, как женщина, которую он любил, капризная и вздорная, непредсказуемая и порывистая, тихо и неподвижно лежит среди ослепительно белых простыней. С этим чёртовым ангельским спокойствием на лице…

Он всего один раз взглянул на это кроткое, умиротворённое лицо – какого он никогда не видел у неё при жизни. И ему этого хватило – настолько хватило, чтобы заречься повторять этот опыт. Сегодня он свой зарок нарушил… и сейчас увидит то, что осталось от Валери Эвергрин, куклу, так жутко на неё похожую. Вздох застрял в горле рыбьей костью. Ему было бы легче, если бы он мог чем-то помочь ей, он готов был не смыкая глаз, днём и ночью искать, пробовать, смешивать, настаивать, кипятить, пытаясь найти зелье, которое разбудит её. Но его и этого лишили, оставив ему лишь возможность наблюдать – а он не мог, просто не мог, поэтому только сейчас заставил себя прийти сюда и увидеть это.

Взгляд словно приклеился к окну и стоящей на подоконнике банке с увядшими розами. Фу. Мёртвые розы – что может быть отвратительнее? Взмах палочкой – розы испарились. По неосторожности вместе с банкой. Неужели ей нравились розы? Не верю… Поражаясь приступу собственной сентиментальности, он вновь поднял палочку и сотворил ворох асфоделей. Цветы не должны стоять в вазах, это неестественно и пошло, они никогда не растут аккуратными вениками, поэтому он просто швырнул их на подоконник, часть рассыпалась по полу. Нежный терпкий аромат потёк по комнате. Весна… Весна в Хогвартсе, поляна с асфоделями, глупое выражение на лице Поттера, застуканного за поцелуями с его бесцветной подружкой…

Что там советовала книжка? Считать её живой, но просто спящей и разговаривать с ней, как ни в чём ни бывало? Судорожно вздохнув, Снейп присел на край кровати, с содроганием взял в свою её безвольную руку, расслабленно вытянутую вдоль тела. Теплота этой руки успокоила его, и он произнёс, слыша, как хрипло звучит его голос:

– У Поттера завтра день рождения… (Ну и маразм!)

Дальше пошло чуть легче:

– Я купил ему подарок. Надеюсь, он не разнесёт его вдребезги в первую же неделю… (Честно говоря, нисколько не сомневаюсь, что так оно и будет!)

Ему показалось, или рука в его ладони чуть дрогнула?

Он наклонился, испытующе всматриваясь в тени от ресниц, в подрагивавшие при выдохе крылья носа, в нежные, но твёрдые очертания розовых губ.

«Нет, приехать сюда было плохой идеей», – решил он, борясь с нахлынувшим исступлённым желанием надавать ей пощёчин, встряхнуть, и трясти, трясти изо всех сил, пока не оторвётся болтающаяся, как у марионетки голова, не остановится сердце…

Всё, что угодно, но только не эта неподвижность!

Не выдержав, он отвёл взгляд в сторону – и увидел стойку капельницы, и тянущийся от неё к руке Валери катетер с прозрачной жидкостью... И всё разом встало на свои места. Поразившее его с самого начала отсутствие в комнате колдомедика объяснялось очень просто: врачи сочли нерентабельным и далее тратить человеческие ресурсы на эту пациентку. Волшебник, поддерживающий силы другого волшебника, находящегося в коме, являющейся последствием магического воздействия, гарантировал полное сохранение магических способностей к моменту пробуждения – в отличие от маггловских средств. Но капельница была куда дешевле… Торчащая из вены трубка означала одно – на Валери Эвергрин, авроре и перспективном сотруднике отдела Тайн, поставили крест. Надежды больше нет. Вот на что намекал в последнем письме Дамблдор!

Как там говорилось: обнимать? Вести себя, как будто она живая? Повинуясь секундному порыву, профессор рывком приподнял Валери за плечи и принялся трясти беспомощное тело, не обращая внимания, как опасно раскачивается стойка капельницы.

– Проснись, – сдерживающее начало оставило его, и он рычал сквозь зубы, как раненый и разъярённый зверь. – Ты не можешь, не должна лежать тут, как неживая, будто тебе на всё плевать! Очнись, я прошу тебя, ты же сильная, я не верю, что ОН мог тебя уничтожить!

Потом он опомнился и ощутил тупой укол совести. Приоткрывшийся нежный рот, страдальчески взлетевшие углом брови – как знать, какие терзания причинили ей его слова, особенно, если очнуться не в её силах? Говорят, для мёртвых мучительно, когда живые слишком долго скорбят по ним: душа не может освободиться и отправиться в положенное ей путешествие… Её душа… Пусть она будет свободна.

– Прости меня, – тихо прошептал он в золотистый завиток возле уха, бережно и нежно укладывая исхудавшее хрупкое тело обратно на постель. – Прости. Я не хотел сделать тебе больно. Я должен тебя отпустить, и… я больше не приду.

И снова – непонятно зачем и почему, он взял цветок асфоделя с подоконника и вложил в её истончившиеся пальцы.

Дежурный оторвался от игры, чтобы закрыть за ним дверь, попрощался – Снейп его не услышал: прочь, прочь отсюда! Куда угодно, только прочь: чтобы никогда больше не вернуться.

Звёздное небо накрыло голову, и одновременно тело накрыла боль. Давно гнездящаяся под рёбрами, она из тихого партизана вдруг превратилась в полновластного диктатора, захватившего власть над государством – организмом. В глазах потемнело, звёзды начали меркнуть, остались лишь самые яркие, одна, кажется, упала. Левое плечо стало чужим. Его знаний по медицине хватало, чтобы предположить, что может стоять за подобными симптомами. Обидно, он никогда не жаловался на сердце.

Борясь с подступающей от боли слепотой, он прошел несколько шагов и прислонился к стене. Вернуться и отдаться в лапы к местным эскулапам? Это было бы самым разумным в его положении. Но очень не хотелось. Он выбрал второй вариант, опрометчивый и опасный – наложил на самого себя локальное обезболивающее заклятие. Несколько часов ему хватит, чтобы добраться до дома. Небо опять покрылось бесчисленными светящимися точками, плечо обрело подвижность. Проклятье, не под её ли окном он прислонился, как средневековый трубадур? Вернее, как идиот…

Снейп поднял голову, уставился в тёмное стекло – напрасно. Эти окна односторонне проницаемы, снаружи не видно ничего. И не слышно… Не слышно?! А это что?

Грохот. Звон падающего стекла.

Мерлин меня дери, что там происходит?!

Он не помнил, какое применил заклинание. Должно быть, не самое распространённое. Может быть, даже не слишком разрешённое. Но чертовски эффективное – суперпрочное стекло брызнуло в стороны крошечными осколками, когда Снейп с поразительной для его возраста и состояния ретивостью уже перемахивал через подоконник в комнату.

Капельница валялась на полу, из выдернутого катетера вытекал физраствор. А профессор Эвергрин в тонкой сорочке стояла на коленях возле двери, прижавшись к ней лбом и сжимая в руке асфодель.

– Валери! – голос сорвался. Прежде чем он успел добежать, допрыгнуть до неё, она выпрямилась во весь рост, и Мерлин знает, как ей это удалось. Даже после пары месяцев в коме мышцы атрофируются, и человек почти не способен самостоятельно передвигаться. Она смогла, она добралась до двери и теперь, пошатываясь, со странным выражением смотрела на него.

– Где мы?

– В Швейцарии, – ответ выскочил из него помимо его воли, разум ещё пребывал в нокауте, но губы уже двигались.

– Где Гарри? – губы упрямо сжались. – Где Вольдеморт?

– Всё… в порядке. Гарри со мной. Дементоры побеждены.

– Это больница? Я звонила, там, – она взмахнула рукой, чуть не потеряв при этом равновесие, – кнопка не работает. – Обессилено прислонилась к двери и недоумённо поднесла к глазам руку с зажатым в ней цветком. – Что это? Асфодель белый… Откуда? Северус?..

Как во сне – шагнул, поддержал. Она против ожидания, безропотно покорилась, почти упав на него.

– Пойдем, тебе нужно лечь. Я отнесу тебя. (Они даже не удосужились проверить звонок! Или отключили сознательно? Сейчас на вой наверняка сработавшей сигнализации прибежит дежурный…)

Голова на его плече. Бьющаяся на нежной шее голубая жилка. Сводящее с ума и безнадежное deja vu.

Опустил её на кровать. Завораживающе беззащитный синий взгляд снизу вверх. Присел рядом на краешке кровати. Она живая, Мерлин, живая, и так близко… Голова кружилась, а тело начал бить ледяной озноб, как при болезни. Валери не отодвигалась, её рука легла ему на колено. Чёрная струйка сползла по тонкому предплечью на простыню. – Смотри, у тебя кровь, ты выдернула трубку с физраствором. – Он обхватил потрясающе покорную руку за запястье, согнул в локте. – Держи вот так.

– Какие глупости, Северус, это же вена, кровь в любом случае скоро остановится… – но взгляд не отрывается от его пальцев на запястье. – Знаешь, я так рада, что первым вижу тебя… Скажи, я долго была… ну, в таком состоянии? – Синие глаза на секунду поднялись к его лицу и словно не выдержав, убежали вниз… наткнулись на этикетку упавшей бутылки. – Кстати, это не физраствор, а глюкоза… хотя неважно… Так, а это – что?!!

Она попыталась сесть. Предмет, привлекший её внимание, оказался обычной газетой, даже не сегодняшней, недельной или более давности, валявшейся на полу среди осколков разбитого стекла и белых лепестков асфоделя. (Странно, никто так и не пришёл. Может, и сигнализация отключена? Зачем?)

Она не сводила глаз с пожелтевшей страницы.

– Июль? Сейчас – Июль?!

Вверху страницы было напечатано «21 июля», а ниже огромными буквами «Взрыв в Лондоне. Семь человек пострадали. Снова Упивающиеся?»

Успокаивающе сжал её пальцы:

– Не волнуйся, сейчас расскажу… – бесполезно: она всё-таки села на кровати, оттолкнув его руку. Deja vu продолжалось. Только теперь вместо эльфийского недомерка – старая газета…

Он удержал вздох, нагнулся, подал ей газету, призвав на лицо фирменную усмешку – высокомерно-небрежную Усмешка пропала даром: она тут же уткнулась в газету, бормоча:

– Значит, прошло два месяца… И больше полугода с момента нашего бегства! Ну да, так и планировалось… Дементоры побеждены, но война продолжается. Война продолжается! Что за глупая статья, из неё ничего непонятно! Северус, что вы молчите? Рассказывайте! Что происходит в мире?

– Рвётесь в бой прямо с больничной койки? – против воли в голосе прозвучала не столько ирония, сколько досада и разочарование.

Померещившаяся ему брешь в стене стремительно закрывалась. Спасибо и на том,

что всё-таки «Северус». И вообще, главное – она жива. Совсем недавно он готов был отдать что угодно, лишь бы она очнулась. Всё, что угодно... Но ей оказалось нужно, чтобы он выступил в роли полит-комментатора. Ну что ж…

Он развернулся и направился к окну, не заметив, как поражённо замерла Валери. Он не знал, что на миг потерял над собой контроль, и лицо его, ненадолго утратив бесстрастное выражение, стало вдруг жалким и потерянным. Но мгновение прошло: Валери отвела глаза, так ничего и не сказав, Снейп из-под полуопущенных век смотрел на озеро, над которым занималась розовая полоска.

Потом он заговорил, а она стала слушать – с блестящими от непонятного волнения глазами, поминутно перебивая, спрашивая, уточняя – и раздражаясь, что на многие вопросы он не знает ответов.

А он, по-прежнему глядя на озеро, механически говорил, отвечал – удивляясь, насколько ему самому неважно и неинтересно то, что её так интересует – и стискивал в руке подобранный с подоконника острый осколок стекла. Сколько же в ней сил и жизни. Как быстро, как легко она справилась со своей растерянностью – ведь он же видел, она была ошеломлена, испугана. Но естественная слабость побеждена и задавлена, расспросы напористы и агрессивны, она стремится скорее влиться обратно в жизнь, снова стать

нужной. Разумеется, она прекрасно поняла, что означают окружающие её маггловские средства: её уже вычеркнули из жизни. И разумеется, она не смирилась и сразу начала бороться. Что ж, если он может помочь ей, он сделает всё возможное: ему ли не знать, что такое быть отверженным, выброшенным на обочину жизни, бесполезным. Жаль, что наложенное им заклятье убирает только боль физиологической природы – а боль души оно унять не в силах… Он продолжал говорить и терзал, мял в кулаке стекло, иглой впивавшееся в плоть: от этого было чуть легче.

Очередной вопрос, очередной тупик.

– Северус, ну почему вы ничего не знаете? – возмущение в голосе.

– Сожалею, что разочаровал, – с губ срывается заготовленный штамп.

Действительно, почему он ничего не знает? Почему? Неужели непонятно? Кто допустит бывшего Упивающегося Смертью до сколько-нибудь важной информации? Все его предложения помочь в поисках сторонников Вольдеморта получили вежливый отказ. Вежливый – благодаря участию Дамблдора. Отказ – несмотря на всё влияние Дамблдора в нынешнем министерстве.

Пауза затянулась. Солнце неудержимо поднималось над линией горизонта – почему ему кажется, что это закат? По внезапному наитию обернулся и наткнулся на пристальный взгляд. Строгий и серьёзный, словно пытающийся проникнуть в его мысли… Ну нет, в его глазах ей ничего не прочесть. Взгляды скрестились: чёрный против синего – и в синем сквозит понимание… Спасительной, привычной маской на устах расцветает едкая улыбка: а вот этого – не надо. Жалости – не надо. Не нужно утешений, он привык жить именно так. Один. И время ничего не изменит: предателю путь закрыт везде.

Упали длинные ресницы. Совсем другим голосом она продолжила:

– Впрочем, конечно, этого вы знать не можете, я зря вас пытаю своими вопросами.

Оскорбительная снисходительность сильного… Но в глубине сердце, на самом дне, еле слышно плеснулось что-то тёплое и горькое.

– Разумеется, я же не сотрудник отдела Тайн и не имею доступа к подобной информации, – усмешка стала ещё язвительнее, а взгляд ещё саркастичнее. Взгляд защищался, взгляд отталкивал – словно испугавшись прозвучавшей в её голосе нежности.

Валери тяжело вздохнула:

– Да, конечно… Ах, если бы у меня был компьютер и интернет!

Компьютер? Вспомнился маленький человечек, играющий в маггловскую игру.

– Ноутбук подойдет?

Не глядя на неё и стараясь не думать, что скажет дежурный, обнаружив его в здании после того, как самолично закрыл за ним дверь, Снейп вышел и направился на пост. Повезло: колдомедик, видимо, уже ушёл спать. Ноутбук уютно моргал зелёным глазком. Снейп, поколебавшись, прихватил со стола ещё и один из мобильных телефонов. Почему всё же не сработала сигнализация?

При виде паскудных изобретений маггловской технократической цивилизации Валери просияла и потянулась к ним, как младенец к яркой погремушке. Всё, теперь ему остается только тихо сидеть и наблюдать, как она сосредоточенно подсоединяет провода, мурлыкая над ними, как кошка над сливкам. – Wap-протокол есть, ага… установим сетевое соединение, – бормотала она. – Есть! – приглушённое щёлканье клавиш. – Логин, пароль…

Ну и словечки… Wap-протокол. Логин. Тёмный лес.

Вдруг она отшатнулась от экрана. И без того бледное лицо стало серым.

– Северус… – беспомощный шёпот.

Против воли он подошёл и заглянул в экран: что такого она увидела, что так её поразило?

На экране висела короткая и простая надпись: «Аккаунт ликвидирован в связи со смертью владельца».

– Они… они меня… похоронили! – выдохнула она со смесью недоверия и гнева.

Вот так. Удар ниже пояса.

– Они меня плохо знают, – шептала она, лихорадочно бегая пальцами по клавиатуре. – Есть ещё лазейка… Только мне нужно… Профессор! Вы не могли бы одолжить мне свою палочку?

Теперь уже не Северус, а профессор…

Он молча вытащил палочку из рукава.

– Спасибо… – губы что-то зашептали над клавиатурой, палочка выписывала кренделя и загогулины над клавиатурой и монитором.

Никогда не подозревал, что на компьютер можно воздействовать магией. А может, здесь, в клинике экстра-класса и компьютеры не обычные, не совсем маггловские?

Палочка изобразила особо изощрённую завитушку, и не закончив её, зависла, нервно подрагивая. А Валери состроила по-детски обиженную гримаску:

– Ничего не получается! Что за... ерунда?!

В его голову начала просачиваться догадка. Очень неприятная догадка. Плата за проезд. «Дорогое, но не жизненно необходимое». К ней прозрение пришло на секунду позже:

– Люмос! Ассио… Ассио осколок! Ассио плащ! Вингардиум Левиосса!

Бесполезно. Самые элементарные заклинания не действовали. Отшвырнув от себя бесполезные кусочки дерева, Валери широко открытыми глазами уставилась в одну точку, плечи её поникли.

Жалость резанула больнее стекла. Горечь, досада, оскорблённое самолюбие – всё растворилось в жалости. Не думая, что делает, он шагнул к ней, нагнулся, обнял за хрупкие сгорбленные плечи и прижал к себе, словно мог защитить её или отменить случившееся.

Потеря магических способностей – это, наверное, самое страшное, что может выпасть на долю волшебника, за исключением смерти. Редко, но такое случается, причины до сих пор не изучены. И случившись, не лечится. Как и смерть. Почему, за что это должно было произойти с ней? Она ведь латент, её магия гораздо мощней, чем у обычных волшебников! Может, поэтому Тёмный Лорд и выбрал её? Или… Мерлин! Как же все просто!

Маленькая ладонь легла поверх его предплечья, не делая попытки высвободиться, наоборот, словно призывая его не расцеплять замка рук.

– Не плачь…

– Я не плачу! – склонённая шея гордо выпрямилась, голова коснулась его виска. – Я думаю... Я так торопилась… на войну, а оказалось, что торопиться некуда. Наверное, это судьба. Я перестала быть магом и осталась просто человеком, это тоже немало. Я девятнадцать лет жила без магии и чудес, значит, смогу прожить без них и дальше. И, Северус – я не верю, что это навсегда. Слышишь, не верю! И не смей жалеть меня!

– Это не жалость…

– А что?

Он усмехнулся про себя. Сейчас она догадается. Данных для однозначного вывода достаточно, а её светлой головой всегда восхищались все преподаватели. Вот сейчас она свяжет воедино: и мир Теней, высасывающий силы, и двухмесячную кому, и отсутствие колдомедика у своей постели… Сейчас она догадается, и всё вернется на круги своя. Он не нужен ей. Он действительно ей не нужен. И его сочувствие излишне – не в чем сочувствовать. Ей нужен не он – ей нужны несколько месяцев отдыха. И магия вернётся…

– Северус?

– С тобой всё будет хорошо, поверь мне.

Странный взгляд. Лёгкое пожатие пальцев.

– Верю… И с тобой – всё тоже будет хорошо. И ещё … знаешь, Север…

Сердце замерло.

– Нет, не знаю.

– Спасибо… За всё. Я знаю: если бы не ты, я бы никогда не очнулась, – протянутая к его лицу ладонь и цветок асфодели в ней, смятый, восково-белый… И обжигающая фиалковая синева в её глазах…

Первый раз (чтобы она там не говорила, в первый раз!) он прочёл её мысли… И поразительно – вслух она сказала совсем другое:

– Север… Если бы ты знал, какой у тебя сейчас идиотский вид! – и вдруг, извернувшись в кольце его так и не разжавшихся рук, оказалась к нему лицом. – Хотя, знаешь, мне даже нравится…

Он попробовал привести своё лицо в надлежащий, не-идиотский вид, понял, что всё равно не удастся, и отказался от этой затеи. Тонкая рука непринуждённо обвила его шею, фиалковые глаза закрылись.

В этой ситуации ему оставалось лишь одно. Что он и сделал.