Текст книги "Гарри Поттер и Лес Теней. Альтернативное окончание."

Автор книги: Constance_ice

Соавторы: Радомир Вастепелев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 71 страниц)

– Я ничего не понял, – промолвил Тео недоумённо. – Чего это они оба замерли? Колдовство, что ль какое?

– Точно! Вольдеморт его околдовал, – вынесла горький вердикт Гермиона, не замечая, что вцепилась в рукав Рона, который только скорбно засопел в ответ.

– Как он мог его околдовать, если он теперь сквиб? – не согласился Дин Томас.

– Не знаю, но я видела: Гарри умеет драться. Отчего же сейчас он стоит столбом? – Гермиона со вздохом выпустила рукав Рона.

– Может, Вольдеморт применил гипноз? – робко предположил Невилл. – Гипнотизёрами могут быть и маглы.

– Или, Слизерин околдовал их обоих, – мрачно высказался Рон, перегибаясь через парапет, чтобы лучше разглядеть, что происходит на поле.

…предсмертный крик матери звенел в голове, его перекрывал вопль падающей в озеро Чу. Потом к звукам добавились и картинки: перед Гарри разворачивалась череда кадров из самых трагических событий его жизни: Хагрид с хриплым «Стой!» мчался наперерез Вольдеморту, размахивая розовым зонтиком, юное лицо Седрика всплывало из кровавого сумрака и растворялось вновь. Лица отца и матери, лица убитых друзей вставали перед ним, их губы шевелились безмолвно, твердя одно: ОТОМСТИ ЗА НАС! Гарри ничего не мог поделать с внезапно нахлынувшими воспоминаниями, заставлявшими его кипеть от ярости. Кровь стучала в висках, разрывая жилы, Гарри превратился в одно, пульсирующее гневом, облако ненависти. Облако раздувалось, разбухало, чернело, наливаясь могучей грозовой силой, готовой разразиться молнией.

«Я – ТУЧА. ТУЧА ВОЗМЕЗДИЯ, – неожиданно озарило Гарри. Прощальная сентенция Невилла вдруг обрела в его сознании кровь и плоть. – История страдает. История призывает меня на помощь. Зловещая сила хочет разрушить прошлое, ход событий. Я – туча, я – молния, которая защитит историю от Вольдеморта, от мирового зла. Я призван. Я испепелю его!»

Завыл невесть откуда налетевший ветер, грозя превратиться в ураган. Голубое небо потемнело, стремительно затягиваемое тучами. Все мускулы Гарри напряглись – он чувствовал: это его ветер. Это его напряжение рождает это вихрь, должный смести Вольдеморта с лица планеты. Он – туча и он же – ветер. Пронзительный, отчаянный крик хищной птицы резал уши, мешал сосредоточиться. Туча недовольно, неуклюже повернулась – кто отвлекает её от мировой миссии? Чей силуэт, сокола или ворона, реет там, в той пронзительной выси, где нет уже кислорода, чтобы дышать земной твари?

Синяя молния ударила по назойливой птице. Правильно, нечего орать не вовремя. Тебя же и сородичей твоих, глупая, защищаю. Твой мир, твои леса, в них тебе гнезда вить и птенцов выращивать. Вспыхнули пёстрые перья, замолк хриплый звенящий крик.

Расправившись с птицей, туча успокоилась, опустила взгляд вниз, на землю. Пора заняться делом. Ну, где этот злодей, где это пятно на лице планеты? Сейчас мы с ним разберёмся!

– Что происходит? Что он делает? – шептала Валери на площадке башни. – Почему он опустил меч? Он вот-вот достанет палочку... Ну остановите же его! – отчаянный взгляд её метался от бледного, с закрытыми глазами, лица Снейпа к застывшей посреди поля фигурке и обратно. Наконец, мастер зелий открыл глаза, измученным движением вытер со лба пот и устало выдохнул:

– Он не слышит меня. Наваждение создало такую стену, что мне не пробить её…

– Что же делать? – спросила Валери, голос сорвался и предательски зазвенел. Годрик успокаивающе положил руку ей на плечо. Угрюмо глядя на руку Годрика, зельевар прошипел в сторону:

– Понятия не имею. Я говорил, что выпускать Поттера на поле – идиотская идея...

– А может, пусть он шарахнет его заклинанием? – неожиданно выступил Грифиндор. – Может, вся эта штука с потерянной магической силой – просто тарабарщина для запутывания наших мозгов?

– Нет, – сухо возразила Ровена. – Я слышала о таком. Но не все ещё потеряно, господа. Поединок ещё не проигран, – и повернувшись к Снейпу, предложила – холодновато и по-деловому:

– Объединим усилия?

А иссиня-чёрная туча между тем собралась, набычилась. Замерла вселенная, не ведающая. какая магическая мощь обрушится на неё сейчас, сотрёт её в порошок, повернёт вспять и вкривь потоки энергии и судеб. Загалдели норманнские воины, недоумевая: их повелитель вдруг замер, придержав поднятый меч над самой головой юноши, почему-то запустившего пальцы в рукав кольчуги.

«Ну, давай же, – шептал Гарри нежный вкрадчивый голос, – сейчас или никогда. Убей его. Смерть за смерть – древний закон. Вольдеморт – не человек, он чудовище, изрыгание, просчёт, ошибка природы, исторгнувшей из себя это исчадие зла, всего, чуждого человечеству. Убей его! И слава покроет твоё чело лавровым венком. Тебе принадлежит право судить и карать. Твоя собственная судьба решается в этот час. И судьба твоих близких. А может, судьбы всех людей, живущих сегодня, зависят от тебя, и также тех, которые будут жить много позже. Ты – тот, кто определяет и решает, тот, кому повинуются течения жизней, тот, кто властвует и правит…»

Голос допустил ошибку.

Гарри очнулся, поднял к небу ослепшие глаза. Синий, синий, со стальной примесью цвет. Цвет платья Гермионы… Жалобный посвист сокола, вновь тиранящий слух, вдруг обратился в хриплый голос Снейпа, неистово орущий в его сознании. До Гарри дошло, что и раньше сокол кричал то же самое: «Щит, Поттер! Поставь ментальный щит, идиот!»

Ну да, щит… Гарри закрыл свой разум, и наваждение исчезло.

Вольдеморт, стоявший с поднятым мечом, сообразил, что ловушка не сработала, всего несколькими секундами позже, но этих секунд Гарри хватило – перекинув меч в левую руку, он выхватил кинжал и ласточкой нырнул вперёд, стремясь вонзить кельтский клинок в ногу врага, в незащищенный участок над воронёным поножем. Свист стали над головой подсказал ему, что даже если он успеет, живым ему не быть.

Меч барона завершил свой страшный удар, идя по широкой дуге – что и спасло Гарри, успевшего в последний момент подставить Эскалибур – с болью в душе, поскольку в этой невыгодной позиции, меч, как бы он ни был хорош, был должен, просто обязан был сломаться.

Раздался душераздирающий звон схлестнувшегося железа – тускло-чёрная полоса тяжелого вольдемортова меча накрыла собой, ломая и круша, сверкающую молнию Эскалибура, и закричала, и застонала умирающая сталь.

Обрушившийся удар был настолько силён, что чуть не вывихнул Гарри плечо, принявшее всю его тяжесть. Совсем чуть-чуть не дотянувшись кинжалом до вражеской плоти, он плюхнулся на задницу и покатился по земле в обнимку с собственным мечом, а бесценный кинжал, вывихнул ему запястье, серебряной рыбкой блеснул на солнце и отлетел на несколько футов в сторону.

Несколько мгновений Вольдеморт тупо взирал на короткий зазубренный обломок в своей руке, не понимая, как это произошло – и его можно понять – по всем законам природы сломаться должен был меч Гарри. Но волшебный меч сделал невозможное – спас хозяина от смерти, уцелел сам и был готов продолжать бой. С невнятным рыком чёрный рыцарь кинулся на поднимающегося Гарри, неизвестным ему приёмом зацепил Эскалибур за гарду, рванул, выкручивая второе запястье…

Обезоруженный юноша проводил взглядом верный меч, придавленный латным башмаком барона, перевёл глаза на искажённое злорадством лицо…

Что же это – всё? Конец?

Врёшь, не конец!

Кинжал призывно блестит в пожухлой траве.

– Ассио кинжал! – выпалил Гарри, не думая, что делает, и протянул дрожащие пальцы с зажатой в них палочкой в сторону потери.

С холодным торжеством в глазах барон шагнул наперерез выпущенному заклинанию, и вспышка невообразимого синего пламени отметила тот момент, когда их траектории пересеклись. Ослеплённый Гарри схватил освобождённый Эскалибур – или Эскалибур прыгнул ему в руку, избавившись от позорно прижавшей его ноги врага – и сквозь сумрак, вдруг накрывший окружающее смотрел, как радостно поднялась в победном жесте латная перчатка барона с зажатым в ней обломком, как плывёт, дрожа, вокруг вороного доспеха мерцающий ореол. Синяя дымка окутывала фигуру барона, как электрическое поле – провод высокого напряжения, заставляя силуэт колебаться и смазываться, одновременно в ушах начало тихонько звенеть и потрескивать, а волосы зашевелились на голове, будто сам Гарри превратился в антенну, улавливающую электромагнитные волны. Только, энергия эта, видимо, оказалась магической, и текла в одном направлении, а именно – от Гарри к Вольдеморту.

Колющая боль в шраме яснее слов сказала Гарри: Вольдеморт вновь обрёл свою тёмную силу. И виноват в этом никто иной, как Гарри. Ведь знал же – нельзя, нельзя пользоваться палочкой, и как дурак, попался. Теперь, когда выпущенное им заклинание – кто бы мог подумать, невинное «Ассио»! – разрушило созданную джинном хрупкую защитную плотину, и магическая энергия хлынула долго сдерживаемым потоком, он понял, что Джим вовсе не лишил Тёмного Лорда магии, а всего лишь перекрыл, заковал её. А он, Гарри, благодаря связи, возникшей в прошлом между ним и Вольдемортом, и ошибке, совершённой только что, послужил катализатором, нарушившим неверное равновесие. А также расплачивался за свой глупый поступок, отдавая Вольдеморту и свою силу, всю – и ту, с которой родился, и ту, что помогло собрать из окружающей природы наваждение.

Это было мучительно и противно.

Но сильнее всего его терзали вина и стыд за то, что он не справился и подвёл всех.

Палочка раскалилась и выпала из руки, но энергия продолжала покидать тело юноши, обессиливая, обезволивая его, и выжимая как губку. «Я стану сквибом, – успел подумать Гарри. – Если, конечно, останусь жив».

Если бы он видел себя со стороны, он бы ужаснулся ещё более – загадочная субстанция зловеще синеватого цвета окружала обоих – и театрально вскинувшего руки Гриндельвальда и скорчившегося, упавшего на колени Гарри, она жила и переливалась, в ней блуждали похожие на кладбищенские огоньки искры и светящиеся потоки. Плотность субстанции стремительно менялась, перетекая к всасывающему её барону и покидая Гарри, который начал заваливаться на бок.

– Как и ожидалось, Поттер всё провалил, – сказал Снейп. – Настало время попытаться спасти его шкуру, если это ещё возможно.

Бледная как мел Валери с закушенной до крови губой шагнула к нему.

– Профессор, я по-прежнему не думаю, что ваша помощь мне так уж необходима, – начал Снейп, но Валери молча протянула ему руку, и он заткнулся. Сухая ладонь мастера зелий стиснула холодные пальцы женщины, и оба с лёгким хлопком дезаппарировали.

Глава 38. Ночь перед битвой.

– Мля, так даже старина Салли не умеет, – оценил отчебученный пришельцами фокус Годрик Гриффиндор и уважительно высморкался. – Но меч-то, каков меч! Ей богу, завидно! Парнишка дрался, как лев, жаль, что он проиграл. Но я, признаться, и не думал, что у него много шансов, – Годрик вопросительно повернулся к Ровене, сосредоточенно покусывающей кончик белокурой косы и не отрывавшей глаз от поля, покрытого синеватой завесой. – Какая-то странная магия, – прошептала она, – я не понимаю… но чувствую: победа Гриндельвальда принесёт нам много несчастий.

– Мальчик останется жив? – взволнованно спросила Хельга Хуфльпуфф.

– Возможно, – угрюмо произнесла Ровена, – если барон не нарушит правила поединка, запрещающего добивать поверженного противника, а он, похоже, способен на это.

Хотя, я надеюсь, ему и в этом случае сумеют помешать. Другой, не менее важный сейчас вопрос: что МЫ будем делать в этой ситуации? – решительно обратилась она к Годрику, который в ответ бесшабашно выпрямился, как боевой петух:

– Драться, конечно, что за вопрос, миледи? Давненько не брал меча я в руки!

Ровена хмуро кивнула, всем своим видом выражая неотступную решимость защищать замок до последней капли крови. Непрошеная слеза увлажнила глаза Хельги Хуфльпуфф, но старушка также не возразила Годрику ни единым словом.

Внизу, на стене, взволнованно всматривались в синий туман ученики.

– Это нечестно, – возмущалась Клара Ярнли, – он применил магию, результат поединка нельзя засчитывать! На мыло барона!

– Это не квиддич, Клара, – тихо возразила Гермиона. – По здешним законам Гарри проиграл.

Клара яростно скомкала в руке алый шарф: – Что же теперь будет?

– Мы станем пленниками барона, – уныло объяснил Алистер Макъюэн. – И, если он пожелает оставить нас в живых, его слугами.

– Что за глупости?! – возмутился Рон. – Никто не собирается сдавать замок. Я согласен с Кларой – Вольдеморт победил нечестным путем, и нужно драться. Сами подумайте: сдаваться Вольдеморту – это ж вообще последнее дело!

– Тихо! – сказал Невилл, вынимая из руки Клары алый шарф, – смотрите, Снейп упал…

На башне Ровена повторила слова Невилла, жестом остановив разглагольствования Годрика Гриффиндора:

– Тихо! Там что-то происходит. Только что было применено запрещённое заклятье…

***

Гарри очнулся и сразу пожалел об этом. Вместе с сознанием к нему вернулись тупая боль во всём теле и неприятная резь в глазах. Во рту стоял привкус чего-то горелого, причем сгорело отнюдь не что-нибудь съестное, а скорее, изоляция от проводов. «Ну да, я же – туча, и через меня шли грозовые разряды, – вспомнил Гарри и тут же одёрнул себя, – что за бред? Какая туча?» – он вспомнил и застонал. Он проиграл бой чести, и теперь Хогвартс окажется во власти Вольдеморта, вернувшего себе магические способности.

Невыразимое чувство вины тяжёлым камнем давило душу. При попытке открыть глаза юноша обнаружил, что голову охватывает тугая повязка. Он попытался понять, где лежит – рука нащупала домотканую материю – видимо, на постели. Рядом с ним кто-то незримый играл на невидимом инструменте, так исступлённо дёргая струны, что все нервы в теле Гарри вибрировали, отзываясь, словно именно их и терзали пальцы музыканта; мышцы сводило судорогой, и каждый позвонок считал своим долгом дребезжать в унисон, ставя под угрозу целостность позвоночного столба. Время от времени в звуки вплеталось фырканье драконов – Гарри разобрал, что их было не меньше двух: первый дракон посапывал высоко, часто и жалобно, второй реже, но фыркал более конкретно и смачно, словно пытаясь прочистить заложенный нос. А потом ко всему добавилось приглушённое, но от этого не менее назойливое бормотание – Гарри смог даже разобрать слова:

«Где же у меня это? А, вот тут, наверное… Точно, это он, рог единорога, кто же ухитрился засунуть его на самую верхнюю полку, ох, бедные мои косточки… – тяжёлый вздох… – так, отсыпаем унцию, теперь побеги папоротника и дубовые орешки…»

Бормотание затихло, чему Гарри несказанно обрадовался. Вторая рука его обнаружила, что под пальцами находится неизвестный предмет, то ли деревянный, то ли кожаный, непонятно, но чувствовать его в руке было приятно, и Гарри сомкнул пальцы покрепче. Их тут же накрыло что-то тёплое, над головой снова фыркнул-всхлипнул первый, маленький дракон, обдав юношу волной жалости, от которой ему стало тошно, поскольку в данный момент он считал себя достойным разве что мучительной смерти путём поджаривания. И в этот миг всё встало на свои места – знание посетило Гарри, словно озарение – мгновенно, ему не нужно было открывать глаза, чтобы понять происходящее. Душераздирающий звон исходил из-под пальцев Рона, легко перебирающего струны лютни, первым драконом оказалась Сью, сидящая возле Гарри, накрыв его руку своей ладошкой, глаза у неё были на мокром месте, а жалобное фырканье раздавалось, когда она утирала наворачивающиеся слёзы. Вторым драконом была шмыгающая сопливым носом Джинни. Источник бормотания находился за стеной – Гарри вновь начал его слышать, и догадался, что это бормочет в соседней комнате шарящая в своих запасах Хельга Хуфльпуфф.

– Он шевельнул рукой, я видела, – произнёс взволнованный голос Гермионы.

– Да, я тоже, – подтвердила Джинни. – Может, он очнулся? Рон, наверное, это твои ножны подействовали!

– Не мои, а Эскалибура, – пробасил Рон откуда-то от изножья постели. – Эй, Гарри?

– Нет, он ещё не очнулся, – тихо сказала Сью, – но обморок перешёл в сон, он стал дышать по-другому. Это хорошо. – От её нежного голоса Гарри сразу почувствовал облегчение, и дышать стало действительно легче. Но слабость не отпускала, язык во рту не ворочался, словно был свинцовым, и подать голос не удалось.

– Я всё-таки считаю, что надо дать ему напиться из Кубка, – заявила Джинни (слово «Кубка» она произнесла с придыханием, и Гарри догадался, что речь идёт о том самом древнем артефакте, который, по словам Глора, достался ей), – пусть даже простой воды, – Джинни опять хлюпнула носом. – Хельга что-то не торопится со своим зельем.

– Лучше подождём, пока будет приготовлено лекарство. Рог единорога прекрасно излечивает последствия магических нападений, в том числе, наверное, и магического истощения, но, к сожалению, его трудно достать, не убивая единорога, – слушая Гермиону, Гарри почувствовал, как маленькая тёплая ручка теснее прижала его пальцы к тому, что, как теперь он понял, было оплетёнными кожей ножнами Эскалибура. Чудесного меча, который он так подвёл… От этой мысли снова захотелось поскорее умереть, чтобы не пришлось смотреть в глаза друзьям. Как он мог оказаться таким идиотом? Теперь все погибнут …

Но почему же все так спокойно сидят вокруг него? Ведь победивший Вольдеморт должен уже штурмовать замок во главе своих семи сотен воинов? Или есть что-то, чего он не знает? Гарри прислушался, но разговор шёл совсем о другом.

– А почему нельзя попросить Джима, – спросила Джинни (Гарри поразился, что она уже знает про джинна), – чтобы он снова лишил барона магических способностей? (Действительно, это был бы выход!)

– Мисс Эвергрин говорила с ним, – удручённо сообщила Гермиона, – Джамалледдин ответил, что, поскольку магическая энергия барона копилась, не используясь, много лет, теперь, высвободившись, она приобрела такую взрывную силу, что джинн с ней не справится. К тому же это может повредить Гарри, они теперь как-то связаны… Дескать, через несколько месяцев энергия слегка рассеется, и тогда…

– Нужен он нам через несколько месяцев! – возмущённо прогнусавила Джинни.

Повисла короткая пауза.

– А на Тёмной мельнице, выходит, у Вольдеморта был магический форпост, и в этой берлоге он пытался себе вернуть силу? – задумчиво предположил Рон. – А иначе, чем он там занимался?

– Да, похоже, – подтвердила Гермиона, – мы с Гарри видели внизу целую алхимическую лабораторию. Думаю, он творил магию чужими руками, например, с помощью Матильды и своего неведомого наследника. А потом сговорился со Слизерином, тому это оказалось выгодно, он многому мог научиться.

– Чему можно научиться у сквиба? Послушайте, как дико звучит: Вольдеморт-мельник-сквиб…

– Учиться можно и у сквиба, знание теории – великая вещь.

– Не скажи, – возразила Джинни, – с одной теорией без практики далеко не ускачешь.

– Кстати, я так и не понял, как Вольдеморт сумел заколдовать Гарри, – признался Рон. – Если он был лишён магии? А от гипноза или как его там Невилл назвал, Гарри должны были спасти зеркальные очки…

– Я думаю, – Гермиона, как всегда, была полна идей, – Гарри сам услышал мысли барона. Отражающие очки должны были помешать установлению ментального контакта, и обычному человеку барон не смог бы внушить свои мысли. Но ведь Гарри – ментолегус! И сам может слышать чужие мысли…

– В спокойной обстановке, если сам не возбужден и не взволнован, – перебил её Рон, – а в момент поединка какое уж спокойствие?

– Но, Рон, представь себе, что рядом с тобой человек, обладающий гипнотическими способностями! Он умеет усиливать собственные мысли, чтобы воздействовать на других людей!

– Ты хочешь сказать, что мысли барона были такими громкими, что Гарри смог услышать их, несмотря на боевую горячку? – догадалась Джинни.

– Да, – подтвердила Гермиона, – и, наверное, это были соответствующие мысли, раз Гарри так завёлся. Может быть, Гарри увидел, что находится совсем в другом месте, и перед ним вовсе не Вольдеморт, а кто-то другой…

Гарри в очередной раз поразился проницательности Гермионы – её догадки оказались столь близки к истине. И все же она знала не всё – а иначе не стала бы оправдывать его. Как легко поймал его Вольдеморт на наживку всемогущества! И пусть он ошибся, соблазняя Гарри славой и властью, и эта ошибка позволила Гарри очнуться, сообразив, что чужая воля ведёт его в бездну. Но до того нашёптываемые врагом слова о справедливости и возмездии и его, Гарри, мессианской сущности плавно и легко, как масло на хлеб, легли на его подспудные, бессознательные чаяния и надежды – отомстить врагу за гибель близких, спасти и защитить своих друзей – и внезапно переросли в нечто грандиозное – желание повернуть судьбу мира, поменять весь ход исторических событий.

«Но я же наоборот – хотел вернуть историю в её истинное русло»,– жалобно возразил Гарри неумолимому внутреннему судье, но возражение было отметено: «ты же знаешь, достаточно один раз оступиться, и ничто не спасёт тебя от падения в пропасть. Ведь благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад… Проиграв, ты обрёк на смерть или позорную сдачу в плен всех жителей замка. А избежать этого было куда как просто: всего-то изначально поставить ментальный блок… Ментальный блок, который не позволил бы чужим мыслям вторгаться в твой разум» .

И в этот момент Гарри осознал, что его так беспокоит: он безо всякого усилия читал мысли и чувства окружающих: тревогу Гермионы, сочувствие и нежность Сью, суровую озабоченность Рона и волнение Джинни – чувства брата и сестры были чем-то похожи – цветом или тональностью, Гарри не мог этого выразить. Это напоминало те ощущения, которые он испытывал после того, как выпил из кубка Снейпа. А ещё похоже на испорченный радиоприёмник, который вдруг стал принимать одновременно все каналы. Если прислушиваться, в голове поднимался форменный хаос. Выражение Джинни как нельзя лучше описывало происходящее – все люди вокруг Гарри думали и чувствовали слишком громко. Даже бормотание Хельги, невесть как услышанное им через стену, было всего-навсего её внутренним монологом.

Особенно неприятно оказалось то, что Гарри неожиданно оказался посвящённым во множество мелких тайн и секретов, принадлежащих его друзьям, которыми они вовсе не намеревались с ним делиться. Ментальный щит ставиться не желал, подтверждая подозрение о том, что волшебник Гарри Поттер уступил место Гарри Поттеру сквибу. Юноша старался перекрыть потоки информации, обрушившиеся на его бедный мозг, но как он ни старался, добился лишь одного – можно было, подкрутив неведомую ручку внутренней настройки, отфильтровать чужие мысли и слушать только кого-то одного. Но если расслабиться, тут же возвращалась прежняя какофония – оказалось, что и думали все по-разному: Гермиона и, как ни странно, Джинни, – словами, Рон – картинками, а Сью и вовсе – смесью образов и ощущений.

И на дне всех душ ютился страх. Липкий, подавляющий волю и лишающий мужества страх. Никто из друзей не знал в точности, почему Вольдеморт отложил штурм замка, известно было лишь, что войско барона неожиданно отступило к лесу, и всякая активность в лагере противника прекратилась. Это было непонятно, необъяснимо, и потому казалось особенно жутким – вот так сидеть и бездействовать в ожидании неизвестно чего.

Поэтому по молчаливому соглашению все разговоры о том, что может их ожидать, были под запретом. Остальные обитатели замка готовились к штурму, а друзья – бывшие друзья? – нет, всё-таки друзья! – собрались вокруг Гарри, то ли хотели поддержать его, то ли даже обессиленный и проигравший он оставался для них неким символом, объединяющим началом, одним присутствием делавшим их сильнее.

И каждый старательно избегал упомнинаний о возможном страшном исходе, даже мысленно отгораживаясь, кто чем мог, Гермиона – логикой, Джинни – нарочитой бодростью. Рон держался лучше всех, именно из его мыслей Гарри извлёк реальную информацию о положении вещей, но и он был подавлен. Спокойней всех казалась Сьюзен – но причина этого спокойствия была проста: девушка спряталась от ужаса осознания действительности, уверив себя, будто ей всё равно, что будет дальше. Смирение и полная покорность судьбе защищали её не хуже, чем черепаху – панцирь, помогало ещё и то, что сейчас она была поглощена заботой о Гарри.

Ласковые прикосновения её руки к воспалённому лбу несли облегчение, но Гарри чувствовал, что сама Сью тоже ощущает некоторый дискомфорт физиологического свойства, она то и дело беспокойно ёрзала на краю его постели, меняя позу. Когда Сьюзен в очередной раз зашевелилась, Гарри благодаря неожиданно проснувшемуся дару вдруг понял причину. И этой причиной оказался он. Сью совсем не понравилось то, что произошло прошлой ночью в ванной. Он вспомнил, как широко распахнулись от боли её глаза, и она невольно отпрянула. «Сьюки, тебе больно?» – испуганно спросил Гарри, но она помотала головой, придвинулась и обняла его крепче. Она обманула его, а он не понял этого, поглощённый собственными ощущениями, не замечал, как замёрзла она в остывшей воде. Нежный и искренний порыв, приведший девушку к нему, угас, но признаться, что ей плохо, Сью не решилась, и принесла себя в жертву – ему, Гарри, во имя его победы. А он взял и проиграл.

Гарри стало совсем гадко. Зачем, зачем она так повела себя, зачем тогда не сказала ему правды? Она же могла признаться, когда они одевались, и он увидел розоватую струйку воды, стекающую по внутренней поверхности её бедра? Сердце пропустило удар от острого ощущения её беззащитности перед ним, и он в раскаянии потянулся полотенцем стереть следы преступления с перламутровой кожи, но Сью задрожала, словно пойманная птичка, и отстранилась от него. Чтобы через минуту снова уверять его, что ей было хорошо и совершенно не больно. Почему она его обманула?

Чтобы не расстраивать перед поединком, в ночь, которая могла стать для него последней? Возможно, это был действительно нелёгкий выбор, но Гарри казалось, что Сью поступила бы так же, даже если бы не было никакого поединка, в силу одной лишь своей жертвенной сущности. Но ведь любая жертва не приносит тому, кому она предназначалась, ничего – кроме вины и угрызений совести…

Всё тело скрутила внезапная судорога, вызванная исключительно психологическими причинами: Гарри просто задыхался от жалости к Сью и сознания своего позора, чувствуя, как её нежная, как шёлк, ладошка гладит его щёку и взлохмачивает непослушные волосы на затылке. Он просто урод. Он притягивает проблемы к себе и окружающим. Мальчик-который-терпит-неудачу-во-всём-за-что-берётся. Несмотря на все магические предметы, которые ему помогали…

Где, кстати, кельтский кинжал? Рука дёрнулась, чтобы потянуться к поясу, но сил едва хватило, чтобы оторвать её от постели. Гарри не помнил, вернулся ли клинок к нему после заклятия «Ассио». Наверное, нет – ведь заклинание перехватил Вольдеморт. В ответ на эту мысль тут же пришло успокаивающее знание – кинжал был тут, под подушкой, Гарри чётко услышал его присутствие, словно слабое шевеление или успокаивающий шёпот «я здесь», и одновременно с удивлением понял, что Сью вроде как тоже отреагировала на только ему слышный голос оружия. Сью?

– Он тут, Гарри, не волнуйся, – Сью склонилась совсем близко, чтобы прошептать ему в ухо эти слова, и на душе слегка потеплело – и от её заботы, и от того, что она каким-то загадочным образом оказалась причастна к его непонятной связи с древним артефактом, и вовлечённость в эту связь делала её более близкой, неотделимой от самого Гарри, а возникшую между ними проблему менее значимой.

Между тем общая беседа не затихала, любая возникающая пауза тут же заполнялась чьей-нибудь репликой – словно в наступающем молчании все видели тень смерти.

Рон что-то мурлыкал себе под нос, перебирая струны, Гермиона говорила:

– Это странно, но ножны Эскалибура, похоже, действуют – у Гарри цвет лица изменился, и вообще он выглядит куда лучше, чем полчаса назад. Хотя по канонической легенде ножны должны защищать своего носителя, не позволяя ему вообще быть раненым, а не излечивать…

– Наверняка легенда подверглась искажениям за столько веков, – солидно предположил Рон. – В любом случае, согласись, что идея подсунуть ножны ему под руку была правильной. Потом он ведь и не ранен – возможно, именно благодаря ножнам.

– Ладно, все поняли, какой крутой у тебя меч, – перебила брата Джинни. – А я ратую за Грааль – нужно попробовать напоить из него Гарри, хуже ему точно не будет…

– А если он станет бессмертным? Нельзя делать человека бессмертным без его на то согласия, – строго возразила Гермиона.

– Да уж, – согласился Рон, выдав какой-то замысловатый аккорд, – если бы я стал сквибом, я бы точно не пожелал длить это удовольствие веками.

– Рон, не надо так говорить, – тихо попросила Сью. – Вдруг Гарри слышит нас? К тому же ещё неизвестно, что в точности произошло, может быть, не вся магия перешла к … – она запнулась, но твёрдо закончила, – Вольдеморту. Скоро Гарри очнётся, и сам тогда проверит, может ли он колдовать.

– А где его палочка? – вдруг поинтересовался Рон.

– Не знаю, – растерянно ответила Гермиона. – Наверное, у Вольдеморта?

Палочка Гарри действительно осталась у Вольдеморта. Их со Сью совместное творение, ореховый прутик и малиновое перо Фоукса, попало в руки самому зловещему чёрному магу в этом столетье, обретшему вновь свою силу, и в этот момент радовавшемуся этому, как ребёнок, вернее, как птица, вновь получившая способность летать. Гарри слабым отголоском ощущал восторг и упоение врага, пробующего развернуть столько лет спелёнутые крылья магии. Тёмные крылья…

***

…тогда, на поле, чувствуя, как остатки энергии и жизни утекают, превращая его в высохшую стрекозиную шкурку, Гарри услышал, как зовёт его мисс Валери, и ужаснулся – неужели она не понимает, какому риску себя подвергает? Надо отдать ей Эскалибур… Его собственная жизнь в тот момент казалась ему настолько незначительным предметом, что её ценность не шла ни в какое сравнение с ценностью волшебного меча. Окрик Снейпа ударил по ушам:

– Поттер, сюда! Скорее!

Гарри стиснул меч в непослушной руке, хотел встать, и не смог. Мисс Эвергрин уже бежала к нему.

– Счастлив встрече: вы появились чтобы лично засвидетельствовать мою победу? – издевательски спросил барон, – или я вижу похоронную команду? – он наклонился, подбирая выпавшую из ладони Гарри и укатившуюся палочку. – Северус, старый друг, давненько не виделись, что ж ты стоишь, разве ты не хочешь пожать мне руку? Может быть, ты меня не узнал? Напомню, что освежить тебе память легче лёгкого, – и, Вольдеморт неторопливо, как совершенно уверенный в себе человек, направился в сторону двоих волшебников, совершая палочкой движение, от которого на лице Снейпа проступил откровенный ужас. В следующую секунду профессор уже издавал нечленораздельные вопли, согнувшись и прижав к груди левую руку.