Текст книги "Ever since we met (СИ)"

Автор книги: Clannes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Когда он закончит университет, сделает ей предложение, это он уже для себя решил. Пусть ей еще учиться после этого – это не проблема. Он не будет ее принуждать ни к тому, чтобы бросить учебу, ни к тому, чтобы ребенка родить. На ближайшее время им будет достаточно Василисы, а там как она сама захочет. Да, если она будет похожа на маму и на старшую сестру, будет еще одна красавица, тут он готов поспорить. А если еще и характером похожа будет, то бедные и несчастные те, кто решат встать у нее на пути. И дети их, если у них будут дети, наверняка такими же будут – Ваня надеется, они в маму пойдут. А уж мамой Саша будет замечательной, он знает.

На заднем дворе место для костра находится быстро, и снег тоже легко расчищается. Соня, к ним заглянувшая, в кругу расчищенном сидит, глаза прикрыв, около получаса, похожая на нахохлившуюся птичку, Саша его за рукав дергает, мол, не мешай ей, когда он уже шагает туда, спросить, все ли нормально.

– Вроде получилось, – выдыхает Соня, наконец, устало, из круга выходит. – Можно мне чаю? Сутки продержится. На больше мне сил не хватило.

– Что продержится? – спрашивает он, но куда-то в пустоту – Саша Соню под руку подхватывает и к дому тянет. Ну да, сейчас важнее помочь. Много магии выматывает, это он знает с детства, от мамы, потом и от Саши. Чайник поставить, чашки достать и пирог порезать, пока девчонки из верхней одежды выпутываются – легко и быстро. В конце концов, даже о сильных и таких прям чудесных ведьмах заботиться надо. Забота нужна всем, кому-то чаще, кому-то реже, и не обязательно быть слабым, чтобы она была необходима. Просто когда ты важен, о тебе заботятся. Как о нем заботится Саша. Как о Саше, и о ее подругах за компанию, заботится он. Хотя наверняка Игорь бы намного лучше справился на его месте, лучше бы знал, что Соне нужно, но это уже их дело. Он делает то, что может сделать. Он – не тот человек, который знает, как обнять Соню, чтобы ей стало легче хотя бы морально, или какие у нее любимые носочки – он знает это о Саше, это и многое другое. О Соне он может сказать, например, какую она не любит музыку, и сколько ложечек сахара кладет в чай, и что предпочтет комедию ужастику. Ее он знает, наверное, как знал бы двоюродную сестру.

Сашу он пытался знать лишь как сестру, пусть не двоюродную, а родную. Получилось фигово. Впрочем, ему нравится так даже больше, так что глупо было бы жаловаться. Он надеется, что не совсем уж идиот.

– Так что ты там делала-то, Сонь? – спрашивает он снова, когда чашка перед ней на треть пустая. Саша отвечает вместо нее, передавая ей еще кусок пирога.

– На время сделала нам теплый островок. Кусочек такой же, как поляна, – она довольно улыбается. Ну да, он всегда забывает, что Соня погодница, и может не только дождь призвать или отогнать, но и такие хитрые штуки. Только вот зачем на целых двадцать четыре часа? Будто бы Саша не уверена, что они раньше смогут. На двенадцать, наверное, хватило бы – уже полпервого, и он сам предложил, чтобы все произошло в полночь, потому что это будет очень символично, но разве за полчаса они не успеют закончить и вернуться в дом? Впрочем, двадцать четыре значит двадцать четыре, он не жалуется.

– Свадебный подарок вам, – заявляет Соня с полным ртом, улыбается хитрюще – одними глазами, потому что жевать не перестает. – Меня точно никто не переплюнет, сто процентов.

Свадебный. Он знает, что это свадьба. Знает, что венки на их головах свяжут их больше, чем мог бы какой-нибудь штамп в паспорте. Знает, что магия привяжет их друг к другу тесно, не разорвать так просто, не сбежать. Он не хочет сбегать. Просто само понимание того, что у них действительно свадьба, пусть и только по ведьминским законам, сам этот факт настолько кажется ему странным и необычным, что привыкнуть к этому нереально. А еще с этой нереальностью возникает в голове вопрос, будто бьется о стенки мозга, и не дает покоя. Как?..

– Как ваша поляна вообще удерживается в таком состоянии постоянно уже столько лет? Ты так вымоталась, пока маленький кусочек земли на сутки заколдовывала, а она сколько, веками уже такая? – озвучивает он свой вопрос. Соня хмыкает, ловит взгляд Саши – та на этот раз вместо нее не отвечает.

– Я недоучка, Вань. И я еще не в тройке. Поляну создавали не менее десятка взрослых троек ковена, который на этой земле обосновался все эти много лет назад, когда тут даже леса не было. А одна я не так много могу.

Про тройки он знает мало – постоянная помощь внутри трио ведьм, постоянный обмен силой и поддержка как магическая, так и в повседневной жизни. Возможность для ведьмы стать сильнее, сделать свою магию стабильнее. Кто-то создает тройки, кто-то не считает это необходимым – мама всегда говорила, что магия у ведьмы, которая не объединилась пока с двумя другими, не раскрылась полностью. Мама знает, о чем говорит, думает он – тетя Наташа и тетя Ира ей не просто подруги и знакомые по ковену. Еще с тех пор, когда о нем и речи не было, когда его и не планировали, как говорится – не то чтобы его вообще планировали. Не то чтобы его из-за этой незапланированности любили меньше.

– Раз в примерно сотню лет чарам, наложенным на поляну, нужна подпитка, – говорит мама, голос ее доносится от дверей, и Ваня оборачивается невольно. Она выглядит такой довольной, что от ее довольства можно запитать всю Москву, и электричества на неделю хватит уж точно. Впрочем, он подозревает, что ничуть не отличается от нее, особенно в те моменты, когда смотрит на Сашу. – Ковен это чувствует. Никто, кроме ведьм, не может увидеть поляну, если ведьма их не приведет туда, и это тоже часть защиты, а не только вечная стабильность погоды, но это так сплетено, что в тройке, которая подпитает эти чары на следующую сотню лет, обязательно должна быть погодница. Если не сделать этого, ведьмы останутся без защиты, на виду у людей, и тогда все, конец всему. Если массы узнают о магии, о том, что она реальна где-то вне битв экстрасенсов и прочей ерундистики, они не просто поверят, они захотят ее себе и будут готовы пойти на все ради этого. Вам, девчонки, не грозит оказаться в этой ситуации, и я этому очень рада.

– Почему вы так уверены? – спрашивает Соня, более любопытная, глазки блестят. Саня улыбается на этот вопрос, чуть ближе к нему придвигается, чтобы плечом его плеча касаться, а бедром его бедра. Мама и Соня либо не замечают этого, либо делают вид – может, и правда не заметили, в конце концов, они наверняка уже привыкли к тому, что они пытаются быть рядом.

– Я Ванькой была беременна, когда чары начали слабеть. Мы с Ирой и Наташей колдовали почти сутки и еле дошли после этого сюда, они потом тут приходили в себя, пока не смогли вернуться домой. Я вообще боялась, что после того, как я так вымоталась, у меня выкидыш будет, – мама улыбается, треплет его по волосам, снова отрастающим. – А он не то что удержался, он еще и пинался следующие два дня почти без перерыва, мстил за стресс. Я спать не могла нормально, Ира тут дежурила, чтобы среагировать, если что-то случится. Смеялась, что футболистом будешь.

– Я бы лучше пловцом. На худой конец, фигуристом каким-нибудь, – смеется Ваня. Да уж, он, оказывается, и до рождения вредничать умел. Интересная новость. – Но так тоже хорошо. Живу хорошо, жениться собираюсь, это ли не счастье?

Свадебное платье Сане он сшил сам, втайне от нее, едва сумев эту тайну от нее сохранить до самого конца, и то, как сияли ее глаза, когда он ей его, наконец, показал, стало для него ценнее любых подарков. Его она сейчас и надевает, когда на часах начало двенадцатого уже, свою часть цветов берет, и выходит из дома, Ваню за собой ведет, их пальцы переплетя. Метров пятнадцать по снегу, а потом костер, что уже развели родители, и самые важные для них люди, стоящие вокруг, и отчего-то сама атмосфера намного более торжественная, чем он мог бы подумать.

Страха, наоборот, намного меньше, чем он мог бы подумать. От чувства страха прекрасно спасают тонкие пальчики, сплетенные с его пальцами, и одобряющие улыбки вокруг. Боится он только одного – что если не сможет сделать ее счастливой? Что если не сможет дать ей желаемого? Венок из-под его пальцев, когда они руки расцепляют, выходит, как и тогда, чуть кривоватым и не таким красивым, как у Саши, но она улыбается, а значит, все хорошо. Жесткая ветвь падуба и мягкие стебли неизвестно откуда среди зимы взятой ромашки, розы с предварительно срезанными шипами и пышные хризантемы, из-под ее пальцев выходит настолько красивый венок, насколько это вообще возможно. Или это ему кажется, потому что он любит все, что она делает? Как бы то ни было, он делает шаг к ней, когда она шагает ему навстречу, и склоняет голову, позволяя ей надеть на него венок, прежде чем свой устроить на ее макушке.

В тишине, воцарившейся после этого, он слышит только ветер, треск костра и собственное сердце. Удар, два, три – а затем кажется, что из груди его вытягивается нить, тянущаяся куда-то. К Сане. Он вспоминает это ощущение сразу – тогда, ребенком еще, он не обратил на него внимания. Сейчас не только чувствует его, но и рад ему. Сейчас оно как цель, как главное, что может произойти сегодня. Он добровольно отдает себя в руки Саше, зная, что она не бросит. Зная, что она так же полностью отдает себя в его руки. Ваня тянется ее поцеловать – она его губы своими на полпути встречает, обвивает его шею руками, притягивая его к себе, целует его так, будто пьет и не может напиться, и он целует ее так же, потому что насытиться ею не получается, как ни старайся.

Когда воздуха перестает хватать, они друг другу в глаза смотрят, лбом ко лбу прижавшись, и улыбаться перестать не могут. Саша с головы свой венок срывает, и бросает в огонь – сноп искр вырывается, уходит куда-то в небо.

– Теперь точно никто ничего не разорвет, – заявляет она со смехом, его за руку берет, тыкается лбом ему в плечо. Его венок летит в огонь так же легко, он не жалеет об этом ни капли. Может быть, они оставили бы их воспоминанием, но им не нужны предметы, чтобы помнить о чем-то. Им достаточно друг друга. Сашу обняв, Ваня прижимается губами к ее виску, и в следующий миг чувствует и на себе объятья. Не только ее. Родители, его и ее, и тетя Наташа с дядей Игорем, и тетя Ира с дядей Сашей обнимают их крепко, поздравляют, похлопывают его по спине, что-то говорят Сане. Касаний кончиков их пальцев достаточно, чтобы в этой суете не почувствовать себя оторванными друг от друга – ему, по крайней мере. И все-таки, стоит появиться возможности, он ее снова берет за руку, чтобы чувствовать, что она рядом. Что ему не снится это все.

– Потом, – говорит он ей шепотом, когда остальные уходят в дом, оставив их позади, наедине, – я сделаю тебе предложение, как в тех фильмах, с кольцом, встав на колени, и у нас будет свидетельство о браке, и мы будем официально женаты. Подождешь немного?

Она смеется, тянется, чтобы поцеловать его куда-то в скулу. Глаза ее блестят ярче всех звезд, светятся так, что не нужен никакой костер и никакие фонарики.

– Мы сейчас связали себя друг с другом по законам выше человеческих, Ванюш, – шепчет она в ответ. – Хоть сто лет, хоть двести, хоть сколько угодно. Главное, не разлюби меня до тех пор.

Небо расцвечивают фейерверки досмотревших обращение президента людей, кинувшихся отмечать Новый Год, и кажется, что все вокруг празднуют их свадьбу. Разлюбить ее кажется невероятным.

Ваня знает: ему не кажется.