Текст книги "От перемены мест слагаемых (СИ)"

Автор книги: Чук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Идти оказалось недалеко – всего пол-уровня и две витые лестницы от сокровищницы – так что Двалин если и успел успокоиться, то совсем немного; а удивление остальных еще не успело перетечь в раздражительность, восторг или желание пошутить.

Двалин остановился почти на краю лесов, вздымавшихся по боку громадного чана с медленно закипавшим со времени запуска плавильни золотом. Теперь золото было докрасна разогрето, и вся его масса – обманчиво мягкая, медленная, текучая и набухающая раскалёнными пузырями – плавно колыхалась.

Торин остановился в двух шагах от Двалина, выставил перед собой руки ладонями к другу, обозначая мирные намерения. Поймал взгляд Двалина и негромко, но все равно очень разборчиво даже в шуме плавильни повелел:

– Объяснись.

Двалин еще раз свирепо зыркнул на серого уже не только по прозвищу, а как-то вообще побледневшего мага, прикрыл глаза на секунду, выдохнул сквозь зубы и потом отчеканил, глядя лишь на Торина:

– Что-то позволило Смаугу отложить яйцо! Эребору хватит проблем с драконами! Ты пострадал от простого соприкосновения даже с мертвым драконом! – Двалин снова прервался, чтобы успокоить дыхание. Продолжил спокойнее: – Поэтому я и решил обезвредить гадину навсегда – отрыл яйцо, вынес из сокровищницы и бросил в этот чан. В кипящем металле правды больше, чем в металле застывшем, тут никакой гадине не продержаться.

Гэндальф как-то совсем слился цветом со своей хламидой и вопросил:

– Так ты что же, мстящий гном, бросил дракона в самый жаркий огонь Эребора своей рукой? – в голосе мага сквозило непонятное отчаяние.

– Именно так! – на Гэндальфа Двалин, впрочем, не смотрел, продолжая следить только за своим королем. Двалин вытянул руку в сторону кипящей золотой поверхности тоже не оборачиваясь. – Дракон, будь его родитель Золотым или Ужасным, нашел свой конец тут!.. – золото за спиной, будто подтверждая его слова, булькнуло особенно громко, воздух зашипел.

Эффект прозвучавших слов на застывшую перед Двалином Компанию превзошел все его ожидания: глаза их стали размером с плошки, лица вытянулись от удивления, у Ори, Кили и Тауриэли натурально отпала челюсть, а Торин, кажется, задался целью произвести настоящий фурор – Двалин, позабыв все обвинения в сторону драконов и их родни, сам с ужасом и изумлением наблюдал, как длинные волнистые волосы их короля медленно, но верно встают дыбом.

Гэндальф прошипел что-то подозрительно похожее одновременно на “Кто тебя просил” и “Что теперь с этим делать”. Младший Фундин, в свою очередь озадаченный (ибо никогда не отличался мастерством слова, чтобы настолько прошибало даже мага), уже собирался уточнить, что происходит… Но его на середине слова прервало необычное ощущение в вытянутой к чану ладони – если чувства не подводили опытного воина, то кто-то маленький лизнул раздвоенным языком вытянутый в сторону предполагаемого места последнего упокоения последнего дракона указательный палец.

Двалин медленно-медленно, боясь поверить, повернул голову. В ответ на него уставились круглые золотистые глаза, с плескавшимся в них восхищением. Двалин осознал, что шумел позади вовсе не воздух, когда рубиново переливающийся крохотный дракончик встопорщил настоящий шипастый ирокез и тщательно, раздельно прошипел:

– Пха-пха-ня-а-а?

Комментарий к Глава двадцать пятая, или Истина где-то рядом

Сегодняшняя глава – по графику и по драконам ;D Спасибо большое терпеливым читателям :D

P.S.: на комментарии отвечу обязательно на все, но не сразу – я в путешествии :D

========== Глава двадцать шестая, или Хорошо забытое старое ==========

Немая сцена возле чана с золотом собиралась затянуться, когда дракончик, уставший ждать хоть какой-то реакции от застывших соляными столбами гномов, пошел, мягко переваливаясь на коротеньких лапках, в сторону мага.

Все безмолвно следили за остывающим дракончиком, на котором кроме родного алого оттенка отблескивало и золото, пока тот, больше похожий на куренка, если не принимать в расчет воинственно топорщащийся ирокез, шествовал к магу. Гэндальф вытянулся от неожиданности и выставил на пути топающего дракончика посох.

Алая голова качнулась на длинной шее туда-сюда, обозревая препятствие, подозрительно понюхала деревяшку, сверкнула золотыми глазами и, выбрав маршрут, отправилась дальше. Всё еще к магу. Брать на руки раскаленного дракончика волшебник желанием не горел, поэтому поспешно ретировался, как и вся Компания, за спину Торину. Для верности еще разок отшагнув назад. А то мало ли.

Дракончик обиженно засопел, и присутствующим даже показалось, что новорожденный ящер пустит слезу, но кроха, печально обернувшись просто выбрал другую цель. И в этот раз цель сбегать не собиралась, но пригладила стоящие дыбом волосы, а то несолидно как-то совсем.

Малыш звонко зацокал коготками по камню, подошел к Торину на расстояние вытянутой руки, склонил голову набок и высунул язык, будто приглашая познакомиться. Торин быстро вдохнул и бесшумно выдохнул, присел на корточки перед дракончиком и протянул уже пострадавшую ладонь к маленькой мордочке. К слову сказать, мордочка эта при ближайшем рассмотрении весьма слабо походила на морду Смауга, даже рожки, пока совсем маленькие, торчали в другом порядке и создавали подобие прически на чешуйчатой голове. Золотистые глаза широко распахивались, с неприкрытым интересом наблюдая за огромным миром вокруг. Вот сейчас эти глаза уставились на протянутую Торинову руку, протянутую, но зависшую над рубиновым лбом дракончика.

Наследник Смауга около минуты (весьма напряженной для всех минуты) переводил взгляд с лица наследника Трора на его же руку, а потом доверчиво ткнулся головой в раскрытую ладонь. Не ожидавший такого наивного нахальства Торин слегка откинулся назад, но потом сообразил погладить дракончика в ответ, а тот прищурился и довольно закурлыкал.

После чего все дружно выдохнули.

Дракончик от неожиданного звука вскинул голову, заозирался с возросшим любопытством, выглядывая то из-под руки Торина, то над ней, то вглядываясь во всех между монарших пальцев, будто из бойницы. Торин фыркнул, погладил малыша другой рукой, а потом подсадил на свой рукав. Небольшие, но острые коготки легко проткнули кожаный наруч и слегка царапнули руку под ним, однако это вовсе Торина не смутило. Маленький дракон, довольно подставляющий шею и голову под ласковую руку – вот, что смущало Торина в разы больше.

И когда гномий король уже думал, что из этого положения выхода не существует, Бильбо подала прекрасную идею – вернуться обратно в столовую, а там и обсудить, что было, что стало и что теперь со всем этим делать.

За столом все расселись в полном молчании. Только Кили с Тауриэль обменивались невразумительными шепотками да Балин то и дело ворчал “Что бывает! Загадка, загадка!”

И разгадывать эту загадку собирались всей Компанией. Загадка лупала золотистыми глазами, переминалась по уже издырявленному наручу, любопытно крутила туда-сюда головой с шипастым ирокезом и тянулась обнюхать каждого.

Первым слово взял Гэндальф:

– Кхм-кхм-хм-хм, да-а-а… – гномы уставились на мага недружелюбно и пришлось развернуть глубокую мысль: – Надо же как бывает!

Попытка прикинуться непросвещенным пожилым человеком с треском провалилась, когда Торин недвусмысленно нахмурился и погрозил кулаком, а все еще сидящий на его руке дракончик воинственно встопорщил гребень и зашипел. Кажется даже в столь нежном возрасте мифический зверь отлично чувствовал настроение.

Еще разок обречённо откашлявшись, Гэндальф продолжил:

– Я заподозрил неладное, когда заклинания усмирения всякой твари не сработали. То есть сработали не так, как положено, а так, как не ожидал никто – словно эхом отозвались, Торин, на тебе. Я прошу за это прощения. Однако это значило, что дракон чем-то почти неотличим от тебя, а раз заклинание было настроено на зверя, то я поначалу даже испугался – не схватил ли ты драконью болезнь.

При этих словах Балин нахмурился, Фили передернуло, Кили тревожно переглянулся с Тауриэль, а остальные как по команде уставились на Торина. Торин поёжился.

Гэндальф рассказывал дальше:

– Однако дело было не в этом, – он тяжко вздохнул и переставил посох. – А в том, что драконы, как я узнал после знакомства с редкими манускриптами, перенимают характер тех, кто присутствует при их первом рождении, когда появляется яйцо. Со временем и опытом дракон будет меняться, но самые основные черты он уже взял у тебя, подгорный король.

За столом опять воцарилась тишина, на сей раз – поражённая. Торин оглядел по очереди всех, кто собрался за обеденным столом, а потом удивленно уставился на дракончика. Золотистые глаза обратились к нему в ответ. Ирокез сначала вскинулся, а потом прижался к драконьей голове плотнее, чем был, и малыш опять принялся ласкаться, с удовольствием потираясь щекой о шершавый рукав Торинова сюртука.

Сын Трайна немного наигранно вздохнул, погладил алеющего и сверкающего зверька, поглядел на Гэндальфа:

– Но это же не всё?..

Маг вздохнул еще горестнее, будто извиняясь, и озвучил то, что наделся как-нибудь обойти:

– Позаимствовать характер – только полдела, юному дракону надо ещё вылупиться! Чтобы прочная скорлупа треснула, необходим жар чрезвычайной силы, обычно это огонь другого дракона. Второго родителя, – Двалин поперхнулся. Но волшебник неумолимо договорил: – На которого юный дракон становится похож внешностью и повадками.

Теперь все напряженно разглядывали Двалина. Напряженнее всех Двалина рассматривал Торин.

– Пф! Да брехня это всё! Бабкины сказки! – младший Фундин не выдержал настолько пристального внимания. – И даже ирокеза у меня никогда не было!..

Балин внезапно закашлялся, но никого не смог обмануть и пришлось объяснять приступ неуместного смеха:

– Вот тут ты ошибаешься, дорогой брат, – хитроватая улыбка тоже совершенно безуспешно пыталась спрятаться в бороде. – В детстве, когда ты держал топор увереннее, чем ходил, волосы твои росли преинтереснейшим образом – только на макушке. Ох и расстраивало же это нашу матушку! Со временем, впрочем, всё выровнялось, ну а теперь происходит в обратном порядке – только на макушке волосы и не растут.

Пунцовеющий Двалин пробурчал что-то себе под нос и сложил руки на груди – вот только воспоминаний о голоштанном детстве ему сейчас и не хватало, чтобы считать день удавшимся! Подумать только – драконий родитель!..

Как ни крути, а это дополнение слегка поубавило напряжение, и гномы снова стали заинтересованно поглядывать на тарелки с остывшим супом. Бильбо засуетилась, принесла с Тауриэль еще горячее второе, а суп унесла греться. Гномы и эльфы постепенно отмирали и отходили от пережитого удивления – в столовой воцарилась обычная атмосфера дружеского общения.

Дракончик тоже втянулся в ритм: покинул свой насест на руке Торина и стал важно прохаживаться между тарелками, принюхиваясь то к одному блюду, то к другому, словно уполномоченный проверяльщик. Только возле одной сиротливо оставшейся тарелки с остывшим супом дракончик остановился, подозрительно втянул воздух, высунул длинный раздвоенный язык, на пробу окунул его в бульон… Золотые глаза расширились, на мордочке прорисовалось полное довольство жизнью и даже, похоже, улыбка, а потом малыш со всей страстью окунул голову прямо в суп. Сидящий рядом Бофур засуетился, чуть не подавился кашей, но осторожно вытянул драконью голову из супа. Дракончик фыркал, кашлял, с гребня свисала капуста, на носу осталась морковка… К которой уже опять тянулся раздвоенный язык. Бофур от такой картины фыркнул, достал еще одну ложку и принялся кормить зверушку с ложки. Даже драконьи дети – все равно дети.

После трапезы, когда все умиротворенно откинулись на спинки стульев, Торин опять вернулся к животрепещущей, а сейчас еще и сыто рассевшейся посреди стола проблеме: дракончика следовало как-то назвать.

Торин обвел взглядом всех, собравшихся за столом: дожевывающего хлеб Глоина, выкладывающего подувядшую петрушку в ряд Оина, деловито облизывающего странного вида ложку Нори, всё ещё сердитого Двалина, всё еще посмеивающегося над братом Балина, Кили с Тауриэль, которые, кажется, пользовались любым затишьем, чтобы поговорить; Дори, который старался уговорить Ори съесть хоть кусочек яблока, служившего десертом; Ори, разумеется, отнекивался как мог. Привереда. Возле Ори сидел Леголас, согласный, кажется, и без всяких уговоров есть яблоки стоунами, что Ори уже понял и теперь пытался незаметно задвинуть своё яблоко поближе к принцу. За Леголасом устроился Фили, пребывавший в отличном расположении духа – по крайней мере настолько беззаботного вида Торин не мог за племянником припомнить уже давно. Бофур с кузенами сумели уследить за трапезой дракончика, а теперь составляли грязные тарелки на поднос. Гэндальф возвышался за столом серой башней и, кажется, собирался курить, а сидевшая между ним и самим Торином Бильбо задумчиво вглядывалась то в дракончика, то в Двалина, пытаясь найти внешнее сходство.

Торин потер исколотый драконьими когтями наруч, прокашлялся, подождал, пока перестанут гомонить, и озадачил присутствующих:

– Волею судьбы у нас в Компании оказался настоящий живой дракон, хотя и наследник Смауга Ужасного, но обладающий стократ лучшим характером, – тут Гэндальф пробурчал что-то наподобие “это сомнительно”, но Торин решил не обращать внимания, – и более удачной внешностью…

Гэндальф опять заворчал, и Торин решил уточнить:

– …для того, чтобы жить в горе, среди гномов. Наш дракончик – сущее дитя, невинный ребёнок драконьего рода, поэтому отвечать за грехи своего отца или матери не может, – гномий король ещё раз обвел всех взглядом. – И не будет. Зато мы постараемся воспитать его так, чтобы он стал не захватчиком Одинокой горы, а одним из её жителей!

Гномы, эльфы, хоббитянка и маг вразнобой закивали, а Ори под шумок передал-таки яблоко Леголасу. Бильбо, сидящая справа от Торина, тихонько фыркнула, видимо, тоже заметила.

Когда все немного успокоились, а Леголас спрятал яблоко так, чтобы внимательный Дори его не заловил, сын Трайна продолжил:

– Но как и всякому подданному гномьего королевства, нашему дракону нужно имя. Предлагаю обсудить варианты.

За столом тут же загомонили, выкрикивая самые разные предложения, отчего сам нарекаемый закрутил головой, прижал гребень и даже сделал попытку спрятаться под крыло. Бильбо шикнула на всех, а потом привстала и склонилась над драконом, ласково поглаживая его вздрагивающую спинку и подтягивая ящера поближе к себе. Алый дракончик перестал дрожать и опять высунул любопытный нос из-под крыла. Торин воспользовался моментом призвать всех к порядку:

– А теперь медленно, внятно и по очереди.

Балин взял слово первым:

– Пусть дракон зовется яхонтом – он алый, как драгоценный камень!

– Не умеете вы называть драгоценные камни! – Тауриэль со всем пылом юности принялась утвеждать свою точку зрения. – Алый драгоценный камень мы певуче зовём лалом, что больше подходит живому дракону, чем тяжеловесный яхонт!

– А вот у нас в горах такие камни называли карбункулами, – это уже Бофур. – почему бы и не назвать так дракона? Старинное гномье слово аж из самой Мории! Самые глубокие шахты и самые древние легенды! Надо назвать его по традиции!

– Есть названия у этого камня подревнее! – во всем, что касалось истории, Ори принимал самое страстное участие. – Например, на древнем кхуздуле это название звучит как “ратнарадж”, что значит “царь самоцветов”…

– Или “ратнайяка”, что значит “вождь самоцветов”, – продолжил за Ори почему-то Гэндальф, который, поймав изумленные взгляды, поморщился, будто опять сел на каменное кресло библиотеки, и добавил: – Не спрашивайте.

Торин смотрел на спорщиков, на дракона, примерял на него имена, но ни одно пока не казалось подходящим. А потом решила высказаться Бильбо, которая говорила тихо (ибо на её коленях дремал дракон), но веско (как всегда):

– А может быть стоит назвать его так, как зовут алый драгоценный камень на Всеобщем? Рубин?

При этом слове маленький дракон довольно вздохнул и почесал крылом топорщащийся гребень.

Торин против воли заулыбался:

– Возражения имеются? – дракончик словно почуял, о чем идет речь, поднял голову и тоже посмотрел на каждого своими золотистыми глазами. – Нет? Ну что ж, Рубин так Рубин!

Свеженаречённый Рубин довольно закурлыкал и опять свернулся на коленях у Бильбо.

Комментарий к Глава двадцать шестая, или Хорошо забытое старое

Все упомянутые названия рубина действительно существуют и иногда пускаются в ход :D Разве что ратнарадж и ратнайяка не древний кхуздул, а санскрит, но перевод действительно таков :D

Стоун – мера веса, которая бытует в Великобритании с давних времен, так что отдавая дань происхождению Профессора я употребила именно это слово, а не пуд или килограмм. Стоун равен примерно 6,35 нашего современного килограмма. Иначе говоря – Леголас охоч до яблок :D

========== Глава двадцать седьмая, или Эреборские страсти разгораются ==========

Торин изводился – искал выход и не находил его. Даже если прямо сейчас спешно отправить гонцов в Эсгарот, Железные Холмы, Лихолесье, то когда прибудет помощь, да и прибудет ли вообще, вопрос открытый. Гэндальф вместо помощи советовал сходить погулять до уцелевшей западной сторожевой башни, оттуда, мол, откроются новые перспективы. Какие перспективы могут поспособствовать вызвать помощь быстро, Торин не догадывался, но проверить, конечно, стоило. Так что почти весь день был посвящен выматывающему походу по заваленным камнями, хоть и целым в принципе, переходам к башне. С собой Торин взял Балина – старый советник как никто другой умел разглядеть перспективы во всем – а следить за ещё более спешными работами на воротах оставил Двалина, время спокойствия истекало, отчетливо просачивалось сквозь пальцы, песком подтачивая уверенность в будущем.

Дубощит, конечно, и раньше догадывался, что отбить гору это только полдела, надо Великое королевство ещё суметь удержать, однако даже самые страшные варианты развития событий не учитывали такие вероятности как, например, вмешательство Азога, активность Дол Гулдура и полное гоблинское ополчение.

И хотя эти же варианты не включали также воспитание дракончика, Торин очень сердился, и в первую очередь на себя – не додумал, не предусмотрел! – поэтому почти не слушал, что там Балин рассказывает о хоббитянке. Кажется, звучали похвалы её великолепным организаторским способностям, уму и чисто женскому обаянию, но Торин и сам был прекрасно обо всем этом осведомлен, ещё и поэтому мог себе позволить не вслушиваться.

На сторожевой башне оказалось, что Гэндальф, как обычно, говорит загадками и, как обычно же, прав – вороны, которые испокон веков жили на склонах Эребора, до сих пор обретались тут, а самый старший из них даже не забыл человеческую речь: стало возможным вызвать подкрепление, не подвергая ненужному риску уже вызвавшихся добровольцами племянников, разведчицу и книгочея. Один вопрос решился, и на обратном пути Торин уже уделял внимание ненавязчивой беседе Балина о Бильбо – да, он тоже находил её участие в походе чрезвычайно удачным; да, следует учитывать, что не принимать участие в битве она не согласится, поэтому нужно подобрать ей доспех; нет, Торин не хотел бы, чтобы она покидала гору, хотя бы до его коронации. Что изменится после его коронации, Торин уточнять не стал, плавно переведя тему на раскопки в сокровищнице – нашлись ли там доспехи – а сам решил, что если выживет и после битвы, то уж до коронации-то точно уговорит Бильбо остаться. Ну или хоть попытается. А уговаривать её раньше просто не имело смысла: нехорошее предчувствие давило грудь, волнение за племянников и новообретенную родину подсказывало Торину, что он легко может сложить на поле грядущей битвы голову во имя ценностей более серьезных, позабыв о себе и несостоявшейся невесте.

По прибытии в обжитую часть Эребора, Торин поставил Гэндальфа в известность, что помощь должна объявиться в ближайшее время, загнал пожевавшего его наручи Рубинчика под кровать, откуда теперь неслись писки ужаса и восторга, а потом отправился на поиски Бильбо – все-таки фигура разведчицы сильно отличалась от фигур даже женщин гномов, не говоря уж о мужчинах (что было, несомненно, прекрасно), поэтому подобрать доспех ей следовало заранее, чтобы иметь потом возможность подогнать его по размеру. Хоббитянка обнаружилась на кухне: она освободила Бомбура от обязанностей кашевара, чтобы ворота восстанавливались быстрее, и теперь заканчивала готовить ужин. Торин почти преодолел арку, которая вела на кухню, но в последний момент передумал, прислонился плечом к стене и застыл, любуясь: Бильбо легко порхала по кухне, напевая какой-то не очень весёлый, но приятный и весьма мелодичный мотив. Кудряшки на макушке Взломщицы подпрыгивали, руки ловко перемещали кастрюли и сковородки, а босые ступни почти неслышно переступали по ровному каменному полу. Торин пришел к выводу, что мог бы наблюдать за такой домашней Бильбо целую вечность. Впрочем, когда маленькая хоббитянка почти кровожадно покрошила для украшения готовых блюд зелень, Торин пришел к выводу, что и за кровожадной Бильбо он мог бы наблюдать целую вечность. Одним словом – Торин очень хотел бы иметь в своем распоряжении Бильбо и целую вечность, но дела никуда не исчезли, а королевский долг привычно давил на плечи.

Подошло время ужина, и тащить девушку в сокровищницу сейчас было бы глупо, поэтому Торин беззвучно развернулся и отправился созывать свою Компанию на кухню, не заметив, как Бильбо подняла глаза от разделочной доски и печально поглядела ему вслед.

После ужина, во время которого Торин поведал о новостях остальным, Рубин перевернул тарелку с кашей, а Балин долго восхищался долгожительством воронов и готовкой Бильбо, Дубощит вместе с хоббитянкой отправился в сокровищницу. Причем он сначала позвал с собой и Глоина, но казначей, переглянувшись с Балином, наотрез отказался, заявив, что доспехи подготовил и выложил заранее, а сейчас его помощь больше пригодится на воротах. Взломщица, которая поначалу тоже отговаривалась необходимостью мыть посуду, передумала, услышав о доспехах, и приспособила к почетной обязанности чистки тарелок Фили и Кили.

Торин, мрачно раздумывавший над тем, как бы не допустить Бильбо до сердца сечи, не уловил момент, когда коридор, ведущий в сокровищницу, остался без освещения – тут была нарушена система отражателей – но продолжал уверенно идти по памяти, несколько упустив из виду тот факт, что девушка такой памятью не обладает. Поэтому сын Трайна неровно вздохнул от неожиданности, когда за его локоть ухватилась одна рука хоббитянки, а вторая легко придержала за плечо.

– Торин, куда ты так торопишься? – в неверных отсветах, идущих от сокровищницы, лицо Бильбо очерчивалось только самыми общими штрихами, но тревожно – не испуганно! – блестящие глаза всё равно выделялись. И, похоже, волновалась девушка именно за него.

На сердце у Торина потеплело, в душе всколыхнулась нежность:

– Прости, я задумался, давай и впрямь пойдем помедленнее, – он мягко накрыл ладонь девушки на своем локте свободной рукой, а потом – устроил поухватистее, чтобы Бильбо имела опору в окружающем мраке. Да и, если уж быть до конца честным с собой, хотел пройтись с ней под руку.

Бильбо с готовностью подстроилась под изменившийся шаг гнома, устроила свою руку на сгибе его локтя поудобнее и слегка прислонилась к его плечу. Ей просто жизненно необходимо было вновь сократить дистанцию до почти семейной – прильнуть, прижаться, обнять. Хотя она, конечно, понимала, что Торин занят, его заботят гораздо более глобальные дела, но не воспользоваться шансом было выше её сил. Дубощит и так за последнюю неделю ещё осунулся, замотался, глаза запали, седина стала выделяться резче, и Бильбо ловила себя на желании просто быть рядом с ним, делить все его тревоги и заботы хотя бы надвое. Шагов через пятнадцать Торин особенно тяжко вздохнул, и Бильбо не выдержала – попросту подлезла под его руку, расположив её у себя на плечах и прижимаясь к боку Дубощита всем своим. Торин никак не возмутился таким самоуправством, вместо этого остановившись и обняв уже по-настоящему, обеими руками, а лицом зарывшись в её невыносимо растрепанные кудри. Бильбо с облегчением обняла его в ответ, уткнулась носом куда-то ему в шею и застыла, вдыхая родной запах, не имея желания отрываться и идти дальше, даже если впереди находятся самые большие груды сокровищ всего Средиземья, полные доспехов из чистого мифрила. По иронии судьбы, сокровища впереди и впрямь были, даже такие, о которых она иногда мечтала особенно тихими, застойными вечерами в Шире, но проблема состояла в том, что она с радостью обменяла бы теперь все эти сокровища на одно простое знание: Торин выживет. Обязательно, беспрекословно выживет, чтобы лихая разведчица и большой профессионал своего дела Бильбо Бэггинс тоже могла жить и дышать.

Сколько они так простояли, Бильбо не могла бы сказать с уверенностью, но в какой-то момент Торин чуть отстранился, осторожно пригладил её волосы, неотрывно глядя в глаза, а потом обхватил её лицо шершавыми и грубыми, но надёжными и родными ладонями, слабо улыбнулся, слегка приподняв уголки губ, что она скорее услышала, чем увидела… И Бильбо не выдержала: выкрутилась из рук, приблизилась, обхватила, притянула и поцеловала теперь уже его лицо. После нежной ласки Торин с благодарностью погладил хоббитянку по щеке, а потом неожиданно подхватил и закружил на месте. Разведчица и профессионал тихонько восторженно вскрикнула от неожиданности, размышляя о восхитительности Торина вообще и его восхитительной непредсказуемости в частности.

Потом путь в сокровищницу уже не казался таким длинным, мрачным и тягостным, так как Торин продолжал приобнимать Бильбо, а она сама, пользуясь случаем, прижималась к гному и счастливо вздыхала. Да и шли они теперь помедленнее, что позволяло вовсю насладиться процессом. И как бы Бильбо ни хотелось прояснить некоторые очень важные вещи, сейчас лезть к Торину с разговорами было явно излишним, поэтому она сосредоточилась на настоящем, задвинув все вопросы о будущем подальше.

В сокровищнице оказалось, что предусмотрительный Глоин не только выложил более-менее подходящие доспехи возле входа, но и рассортировал их по размеру и весу, так найти устраивающий вариант было гораздо легче. Торин приглашающе повел рукой, предлагая выбрать для начала тот, который просто понравится. Бильбо, осторожно шагая по проходу ещё не до конца освобожденному от золотых монет, приблизилась к небрежно громоздящейся горке доспехов, за половину стоимости которых можно было бы скупить четверть обжитых земель Средиземья. Сложив руки за спиной, будто примерная ученица, мисс Бэггинс разглядывала и рассматривала сияющие и нисколько не пострадавшие от пребывания тут дракона доспехи. Серебристый цвет был представлен большим количеством оттенков – от темно-серого до почти светящегося белого, но в самом низу той кучи Бильбо привиделся именно тот цвет, в котором мысленно рисовались доспехи её мечты. Аккуратно потянув за краешек понравившейся вещи, Бильбо заставила остальные угрожающе качнуться, но тут на помощь пришел весело хмыкнувший Торин, и всё обошлось без особых эксцессов. Затем Торин помог и примерить приглянувшиеся латы, аккуратно придерживая отдельные детали, подтягивая ремни и проверяя застежки. Только раз он недовольно цокнул языком – пара ремней на плече отошла, крепление сорвалось, и судя по сдвинувшимся бровям Дубощита, он собирался исправить это безобразие как можно скорее.

Пока подгорный король терпеливо и последовательно застегивал все ремни, Бильбо не могла избавиться от ощущения, будто история повторяется, только в обратном виде – они теперь не в оружейной, а в сокровищнице, прятаться не надо, с серьезным и сосредоточенным видом прилаживает на ней доспехи уже Торин. А ещё непомерно близко склоняется, чтобы проверить кольчужную сетку воротника и поправить нагрудную пластину, придерживая Бильбо то за спину, то, собственно, за грудь. Разведчица разволновалась и ничего не смогла с собой поделать: неровно вздохнула, зарумянилась, опустила глаза, опять подняла и столкнулась с прямым чуть насмешливым взглядом Торина. Кажется, её раскусили. Ну а раз так! Она решила проверить свою подвижность в доспехах самым приятным образом – подтянулась вплотную к Торину и сделала подсечку. Доспех позволил сделать это без усилий, но Торин не позволил провернуть такое без последствий – на пол он утянул и Бильбо. После чего доспехи несколько торопливо и совсем неаккуратно снимались обратно, а болтающееся крепление плеча было оторвано с концами.

Разоблачение было торопливым, но, после того как Торин освободил её от тщательно надеваемых доспехов, значительно замедлилось – и теперь инициативу подхватила Бильбо, которая уже заметила, что, как только дело доходило до поцелуев, Торин старательно сдерживался, вызывая у неё закономерные вопросы, но, несмотря на это – не сопротивлялся общему ходу событий и отвечал ей очень даже горячо. Поэтому Бильбо перекувырнулась, опрокидывая Торина, прижалась к нему всем телом, снова ощущая захватывающе приятную и совсем не приевшуюся тёплую волну, пробежавшую по телу от макушки до пяток. Торин, то ли тоже почувствовав нечто подобное, то ли просто в ответ на объятия поцеловал Бильбо, отчего ей показалось, что в сокровищнице опять бушует дракон – стало невыносимо жарко, под веками вспыхнули искры, а в ушах тяжелыми драконьими шагами застучала кровь.

Бильбо хотелось вжаться в Торина ещё больше, но это не представлялось возможным, пока он был одет, поэтому она слегка отодвинулась, не прекращая целовать его, расстегнула сюртук и стала расшнуровывать воротник Ториновой рубахи. Это действие будто послужило сигналом – и теперь Бильбо оставалось только подаваться навстречу вновь осмелевшему Торину: гном ловко перевернул её на свой сброшенный сюртук, мягко пробежался руками по вечно растрепанным кудряшкам, зарумянившимся щекам, плечам, под съехавшей рубашкой, аккуратно, пуговку за пуговкой, расстегнул пестрый жилет… И опять замер. Бильбо, не дожидаясь больше ничего, снова притянула Торина в свои объятия, ласково обхватила его лицо и поцеловала так, чтобы даже самому упрямому на свете гному (которым Торин, безусловно, и являлся) стало раз и навсегда понятно – мисс Бильбо Бэггинс, Взломщица из Шира, хозяйка Бэг-Энда и его, Торина, сердца, очень этого самого Торина любит!

Поцелуй вышел именно таким, каким и хотела сделать его Бильбо – мыслей в голове не осталось, Торин снова взял верх, чувства пламенели в душе и наполняли жизнью тело – любовь их явно была взаимной! Бильбо горячо обнимала тесно прижавшегося к ней Торина, запускала руки в его волосы, с удовольствием гладила по спине, подаваясь навстречу и слыша, чувствуя, зная всем своим существом – ради одной этой любви стоило пройти пол-Средиземья!