Текст книги "Вован-дурак 2.0: Санитары Подземелий Хогвартса (СИ)"
Автор книги: Bobruin
Жанры:
Попаданцы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)
====== Глава шестая. Новые друзья... и все остальные ======
…Гвоздь программы – марафон,
А градусов – все тридцать,
Но к жаре привыкший он,
Вот он и мастерится.
Я поглядел бы на него,
Когда бы – минус тридцать!
Ну, а теперь достань его!
Осталось – материться!
Тоже мне, хорош друг!
Обошёл на третий круг!
Нужен мне такой друг!
Как его, забыл… Сэм Брук!
Сэм – наш гвинейский Брут!
Владимир Высоцкий «Марафон»
Первое сентября подкралось, как водится, неожиданно. Особенно для семейства Тонкс, ну, и меня за компанию, раз уж с некоторых пор я стал обитать там. Так что пришлось нам с Дорой собираться на поезд.
В день перед отъездом посмеялись над свежими новостями. Доступ к более-менее объективной прессе у Тонксов был – Тед после своей командировки в Спитак выписывал газету «Moscow News», оно же англоязычное издание Министерства печати России. Конечно же, никакого ГКЧП на Руси-матушке здесь не случилось, у нас всё тихо и спокойно. А вот запад снова лихорадит, поскольку двадцать восьмого августа неизвестные умудрились грохнуть не кого-нибудь, а самого Джорджа Сороса, отправив его на тот свет путём прободения черепа сильным ударом ледоруба. А почерк-то знакомый, в прошлый раз так НКВД по Троцкому сработал. Неужто и тут наши постарались?
На Ближнем Востоке тоже всё спокойно. Зато в Индии продолжает нарастать напряжённость, ибо войска самостийного государства Раджастан при поддержке союзных ему Пенджаба и Белуджистана рвутся вглубь страны, при этом «пенджабские» истребители МиГ-27 летают и дерутся отнюдь не по-пенджабски. Не иначе наши Ли Си Цины помогают…
Тед и Андромеда отвезли нас на вокзал. Хорошо, у Теда своя машина оказалась, и всё равно в лондонских пробках потеряли полчаса. На метро не поехали – не знаю, как и кому, а лично мне лондонская подземка принесла одну лишь большую головную боль. Наездился, так сказать, за месяц своего пребывания здесь. Когда один и тот же тоннель могут использовать сразу четыре линии, и по кое-каким линиям поезда идут не напрямую, а по куче всевозможных ответвлений, пропуская станции и отстаиваясь чёрт знает где, короче, не метро это, а кошмар проектировщика. Всякий раз с нашими эталонными образцами сравнивал, питерской подземкой и московской, какой она была до начала хаотического расширения всего и вся, постигшего её в середине «две тысячи десятых» годов.
Вокзал английский этот чем-то напоминал Витебский в Питере. Такое же старомодное здание с кучей тупиковых платформ, уставленных вагонами. О способе прохода в магическую часть станции я уже прекрасно знал. Только вот…
Новое задание: Избежать привлечения внимания семьи Уизли.
Вот именно. И рыжее семейство, указанное в строчке с заданием, на перроне уже присутствует. Расплывшаяся мадам из тех, кто на Привозе бычка торгует, такая себе трепетная балерина, знойная пудов так на восемь чистого жизнелюбия, а при ней застёгнутый на все пуговицы хлыщ при галстуке, двое совершенно одинаковых раздолбаев, чумазый пацан в потёртом дырявом балахоне и мелкая пигалица в ночной рубашке, надетой в комплект к резиновым сапогам. Замечательное зрелище.
– Итак, помните номер платформы? Девять и три четверти! – орёт эта самая мадам таким дурным воем, что от неё не то, что люди – тепловозы шарахаться должны.
– Дурдом на выезде, – шепчу Доре. Та не удержалась, прыснув в кулак.
– Идём быстрее, пока не засекли. Это же Уизли, мама с ними не в ладах. Только двое из них нормальные, вон те два одинаковых обалдуя.
– Так, может, обратить на них внимание полиции?
– А что, можно…
Подходим к полицейскому офицеру.
– Господин лейтенант, не могли бы Вы обратить внимание на вон ту компанию? Там дама явно ненормальная, орёт на всю станцию какие-то небылицы, – говорит Дора.
– А, вон они, – смотрит полицейский. – Спасибо, мисс, они тут уже давно что-то орут. Не иначе наркоманы какие-то, только двое ещё более-менее прилично выглядят. Сейчас мы с ними разберёмся.
Полицейский снял с пояса рацию, что-то в неё сказал, вскоре подошли ещё трое. На наших глазах они обратились к горластой мамаше, продемонстрировали свои значки и куда-то повели, невзирая на дикие вопли. Двое обалдуев и зачуханный нищеброд к тому моменту уже успели исчезнуть с платформы. Так что мамаша, хлыщ и пигалица пошли куда-то в явно нежелательной для них компании.
– Вот видишь, ими уже занялись, – шепчет Дора. – Идём за мной.
Кто-то спорит? Идём, конечно. Дора вперёд, я – следом, волоча за собой заблаговременно отобранный у неё чемодан, проходим сквозь столб с указателями «9» и «10» и оказываемся в иной части вокзала. Ну да, пропаганда не врала, тот же старомодный перрон с жестяной табличкой «9¾», и тот же пыхтящий паром ярко-красный паровоз с надписью «HOGWARTS CASTLE» на табличке, привинченной к котлу. За паровозом стоит штук восемь таких же красных вагонов. Поднимаемся в один из них, и занимаем свободное купе.
– Ну что, дети, увидимся на Рождество? Не забывайте писать! – машет нам Андромеда, после чего они с Тедом уходят. Мы с Дорой остаёмся вдвоём. Запихиваю её вещи на багажную полку, следом и свой мешок с учебниками. Всё самое ценное осталось при мне. Потянул из чехла гитару. Пока настраиваю, в купе протиснулся мальчуган в чёрном лапсердаке, с шахматной доской под мышкой и с ермолкой на голове.
– День добрый! Здесь можно сесть?
– Шалом! Конечно, садись, – отвечаю ему.
– Я Энтони Гольдштейн, можно просто Тони.
– А я Гарри Поттер, а это Тонкс, просто Тонкс.
– Откуда ты, Гарри, догадался, какой я веры?
– По твоей внешности сделать это проще простого, случалось мне видать правоверных а идов[11]. Сразу скажу, ничего против не имею.
– Я сюда ненадолго, год, два, не больше. Мой дядя Аарон уже там, в Эрэц-Исраэль, мои татэ[12] и мамэ[13] со дня на день вызова ждут. Тогда дождутся меня, и вся наша мишпухэ[14] и уедет.
– Только одна цель – Эрэц-Исраэль, только один гимн – Иерусалим[15], так, что ли? – процитировал я ещё, наверное, не написанную в этом времени песню.
– Точно! Когда мне письмо из Хогвартса пришло, татэ удивился очень. Теперь придётся, наверное, в израильскую школу переводиться, дядя уже писал, что в Вифлееме такая есть. Он там военный, в ЦАХАЛ служит, уже капитан. Он нам вызов и пришлёт.
– Эх, везёт же некоторым… – мечтательно вздыхаю я. – А у меня вот ни кола ни двора, и от дутой славы десятой дорогой бегаю… На хрен оно всё мне надо…
– Гарри! Гарри! – прерывает меня Дора. – Ты же обещал что-нибудь сыграть! Ну пожа-а-а-алуйста! – и делает большие такие печальные глаза с пол-лица, как на японских комиксах. Вот знает же, что никогда не смогу не уступить ей, когда такое умоляющее лицо состроит, и охотно этим пользуется на всю катушку.
– Обещал – сыграю, – соглашаюсь я, и начинаю петь песню:
На перроне разлук желтизна
Пахнет осенью и пирожками.
Я на лавке сижу допоздна,
Как жираф на холсте Пиросмани,
Наблюдаю отход поездов,
А потом возвращение,
И ни год, ни число
Не имеют значения,
И ни год, ни число
Не имеют значения…[16]
В глазах Доры прочитал какую-то нотку грусти. Тони же всё было по барабану, он просто слушал незнакомую песню, развесив уши.
На звуки песни в купе зашёл ещё один мальчуган, с виду нормальный и не такой тупой, как виденные на перроне.
– Можно присесть?
– Можно, садись.
Новый наш попутчик представился как Шеймус Финниган, и родом он оказался из Белфаста. Не иначе, по заданию ИРА[17] приехал. Ну-с, в добрый путь, будет надо – поспособствуем, англичан я и сам не особо перевариваю. Продолжаю песню там, где оборвало появление Шеймуса.
…Желто-красное это кино
Сентябрём разукрашенной скуки
Я закончил смотреть бы давно,
Да ушёл не спеша, руки в брюки.
Только мелочь одна здесь важна
Для меня очень сильно:
Ты приехать должна
К окончанию фильма,
Ты приехать должна
К окончанию фильма…
Едва отзвучал третий куплет, в купе вломился рыжий пацан с чумазым лицом, которого я видел на перроне в окружении таких же рыжих. Вломился и сел, не сказав никому ни слова. Ага, вот и «Уизли №6», о необходимости избежать знакомства с которым игра только что предупредила. Ну, что ж, встретим…
– Почему вы тут поёте песни на незнакомом языке? – разинув пасть, выплюнул он.
– Молодой человек, Вас никто не учил спрашивать разрешения? – предъявляю в ответ.
– А ч...чё, здесь занято? – недоумевает рыжий.
– Может, и занято, тебе-то до этого дела не было! И вообще, обзовись, пацанчик, ты с какого района? Кто таков и чего тут забыл?
– Я Рон Уизли, и ищу Гарри Поттера!
– Нету здесь такого, – предусмотрительно подмигиваю Доре. – И на кой ляд он тебе нужен?
– Я его лучший друг! Мы очень хорошо дружим!
– Дружите, говоришь... Х-хы! – тоном товарища Сухова отвечаю я, но такую наглость надо лечить. – Какие Ваши доказательства?
– Ч...чё?
– Через плечо! Для тупых объясняю. Как, чем и кому ты собрался доказывать, что некто Гарри Поттер и есть твой якобы лучший друг? В особенности если он тебя сегодня впервые в жизни увидит.
Рон завис. Минут через пять, тяжело вздохнув, задаю уточняющий вопрос.
– Алё, гараж! Мы тут услышим сегодня что-то членораздельное? Повторяю вопрос, каким образом ты будешь доказывать, что Гарри Поттер – это твой друг?
– Но это же само собой разумеется! – рыжий не понял, что этим сам себе вырыл могилу. – Он будет очень рад меня видеть!
– А вот мы не рады. Так что пшёл вон отсюда, пока я добрый, иначе выведем принудительно. Это хоть понятно?
Понуро кивнув, Рон вывалился из купе.
– Если человек – идиот, то это надолго, – снова тяжело вздохнув, говорю Доре. Та со мной полностью солидарна.
– В самом деле, и где таких только выращивают...
– Слава Богу, что на мне узоров нет, и цветы не растут, так что лишний раз меня и не опознать. Ни очков, ни отметин на лбу, ни иных каких особых примет.
– Был бы он чуток постарше, я бы поинтересовалась, где этот тип достал такую траву. Сильно уж забористая, как мне кажется.
– Кокаинум! – добавляю я, и мы с Дорой понимающе смеёмся.
– Точно! На здоровую голову такое не выдумаешь.
– Так это ж на здоровую, – риторически подытоживаю. – Вообразил себе невесть что, искренне сам же в свой же бред поверил…
– А-а-а! Я понял, кто ты такой! Ты, наверное, и есть Гарри Поттер! – заорал Рон, вернувшийся в купе. – Только почему ты соврал мне, что тебя здесь нет? Я же твой лучший друг, а с друзьями так не поступают! И что ты делаешь здесь, в обществе какой-то девки и каких-то придурков?
– Та-а-ак... – вот чувствую, что начинаю закипать. – Здесь кто-то что-то сказал, или мне послышалось? Тонкс, он и впрямь сказал ровно то, что я сейчас от него услышал?
Нахмурившаяся Дора согласно кивает. Что ж, будем вразумлять... Откладываю гитару в сторону.
– Слушай сюда, дебила кусок, попал ты сейчас по полной, – беру Рона за грудки и припираю к стене. – Я не Минздрав, предупреждать не буду!
Даю ему под дых раз, два... После пятого удара Рон может только ухать. Обозреваю пространство за вагоном. О! Точно! В самый раз!
– Тонкс, будь так добра, открой окно, пожалуйста.
– Какое окно? – не сразу понимает Дора.
– То, что наружу.
– А! Поняла! – догадывается она, и все, кто присутствовал в этот момент на станции, стали свидетелями редкого по красоте зрелища. Из открывшегося окна одного из вагонов пока ещё не отправившегося поезда башкой вперёд вылетел рыжий грубиян, и как он летел, так и плюхнулся в удобно стоявший возле вокзальной стены мусорный бак, где и поместился полностью, приземлившись на мешки с мусором. Почти тотчас же паровоз громко свистнул, и поезд тронулся.
– Хулиганы! – выдохнул я, потирая руки. Дора, посмеиваясь, тем временем закрыла окно.
– Гол! Как ты ловко это придумал!
– Видел где-то, в кино, кажется, – пожимаю плечами. – Вот и подумал, а не получится ли повторить...
– Во всяком случае, сейчас у тебя получилось просто отлично! – сияет Дора. – И выкинь уже дебила из головы! Ещё песни у тебя есть? Ты замечательно поёшь!
– Есть, конечно! – улыбаюсь в ответ и завожу новую.
Пусть сегодня меня потеряет родня,
Я уйду, когда все ещё спят.
Но штормовка пропавшая выдаст меня,
И рюкзак со стены будет снят.
Это значит, меня бесполезно искать,
Занедужил я, лекарь мой – путь.
Будет ветер мою шевелюру трепать
И толкать, как товарища, в грудь.
Как янтарными струнами в пьесе дождя,
Ветер, мачтами сосен играй,
В путь в походную юность уносит меня
Таганай, Таганай...[18]
Так и поехали, под песни, музыку, смех и веселье. По просьбе Доры ещё пару песен спел. Тем временем поезд уже выехал из Лондона, и пригородная застройка сменилась лесами и полями.
В купе заглянули те самые двое рыжих братанов.
– Здорово!
– Всем привет!
– Особенно тебе, Тонкси!
– Круто вы вышвырнули Рона…
– Он только внешне пытается быть хорошим…
– Но на самом деле лентяй и обжора…
– Каких свет не видывал…
– Почему, кстати, он от вас вылетел? – наперебой затараторили они.
– Приветик, Дред и Фордж! – ответила им Дора. – Да вот, ваш непутевый братец начал знакомство с нами с оскорблений. К Гарри вон приставал, все с собой куда-то тащил.
– Ба, братец Дред, так это же Гарри Поттер!
– А мы и не знали, что ты едешь с нами!
– Присматривай за ним, Тонкси…
– Кстати, дружище Гарри…
– Я Фред Уизли…
– А я Джордж Уизли…
– Только мы еще сами не решили…
– Кого из нас как звать!
– Приятно познакомиться, ребята, – отвечаю им. – А вы за своим братцем присмотрите. Не успел войти, как тут же начал оскорблениями выражаться. Потому и полетел.
– Ничего страшного, Гарри…
– Мы и дома за ним следим…
– Только мама ему всё спускает с рук…
– Сегодня, пока на вокзал шли…
– Все орал, как резаный, про Гарри Поттера…
– И про то, как станет его лучшим другом.
– Ага, ага, вот только я сам был после краткого общения с ним полностью противоположного мнения, – ответил я братанам. – Зачем мне куда-то уходить? Не надо нам никакое Таити, нас и здесь неплохо кормят… – все купе захохотало.
– Кстати, Гарри…
– Не только Рон сегодня был тобой одержим…
– Есть еще сестрёнка Джинни…
– Вот та лет с пяти бредит…
– Что за тебя замуж выйдет…
– И сегодня всё плакала маме…
– Что не смогла тебя увидеть на платформе.
– Знаете, братаны, вот уж кто обойдётся, так это она. Как-то я и сам в состоянии решить, кого в жёны брать, а кого – нет. Тем более если есть куда более достойные.
Вот то ли мне почудилось, то ли Дора на самом деле засияла при моих словах, словно начищенный орден? Волосы-то, аж золотом блеснули.
– Мы тоже так думаем…
– Наша сестрёнка ничем…
– Кроме повышенной вредности…
– Не отличается, вся в маму!
– Найдём мы управу. И на младшую, а если старшая нас в покое не оставит, то и на неё. В конце-то концов, сколько можно?
– Правильно! Она уже Рона подучила…
– И что теперь? Не скоро он…
– До школы доберётся…
– Его сначала пусть из мусора выловят!
– Вот-вот. И будет ему урок. Пусть не лезет, где ему не рады, иначе повторим пройденное, – достаю и показываю вырезанную накануне рогатку. Братаны аж просияли.
– Гарри! Что ж ты раньше не сказал…
– Что ты тоже любишь мелкие пакости устраивать!
– Так вы и не спрашивали, – улыбается Тонкс. – Он меня еще в день нашего знакомства подбивал какой-то «Демб… Домб…»
– Дембельский аккорд, – поправляю ее.
– Во, точно, «дембельский аккорд» устроить, то есть большую пакость Снейпу накануне моего выпуска.
– Молодец, Гарри…
– Так держать…
– Говорить о пакостях, еще не доехав до школы…
– Ты определенно достоин…
– Быть нашим учеником!
– Экзамен ты успешно сдал!
– Ну что, нам пора…
– Приглядывай за ними, Тонкси…
– Увидимся в школе!
– Пока! – машет им Дора. Близнецы исчезают.
– Вот же неисправимые, – улыбается Дора им вслед. – Эти двое – головная боль всех учителей в школе. Прикалываются над всем и над всеми. Сколько раз их ловили, а им как с гуся вода.
– Да уж, с ними не соскучишься.
– Это точно. Они в прошлом году и надо мной подшутили. Но я пошутила в ответ, и намёк они поняли. Еще над Септимой, ну, ты её знаешь, и Авророй, то есть нашей преподавательницей астрономии, не шутят, над деканами, кроме Снейпа, тоже. Наша Спраут ни разу их мишенью не становилась, потому что не трогает никого, наоборот, гостеприимная, добродушная. Ты, если что-то не так, у нас на Хаффлпаффе прячься, я тебя прикрою. И с другими поговорю, чтоб тебя не трогали.
– Спасибо за совет, Дора, – улыбаюсь ей. Та делает страшное лицо.
– Не называй меня так, хотя бы на людях!
– А что? – вставил пять копеек оторвавшийся от книжки Тони. – Нормальное имя, мою бабушку так звали.
– Вы как хотите, а я проголодалась, – говорит Дора. – Гарри, где там была твоя скатерть?
– Есть такое, сейчас пообедаем.
Достаю, разворачиваю, перекусываем все вчетвером.
– Где же ты такое нашёл? – спрашивает Тони.
– В Косом переулке, в магазине артефактов. Продавец говорил, что не знает, как ее включить. А я знаю, вот и забрал. Пригодится, однако, о проблемах с едой теперь можем забыть.
– Это точно, – мечтательно говорит Дора. – А то вспомню школьное меню… брррррр! Хороший хозяин свиней лучше кормит, каждый день одна овсянка.
– Будем лечить, однозначно, – отвечаю. Все согласно кивнули.
Поля и деревни сменились лесами и холмами, а солнце покатилось на закат. В дверь купе заглядывает круглолицый мальчуган.
– Вы не видели жабу? – спросил он каким-то плаксивым тоном.
– Жабу? Не, не видели, – отвечает Дора. – Откуда в поезде возьмутся жабы?
– Я потерял её! Она вечно от меня убегает!
– Лови, раз убегает, кто тебе доктор, – хмыкает Дора. Мальчуган печально кивает головой и исчезает.
– Кто в школу жаб-то возит, что за Дуремар такой... – задумчиво замечаю я, самопроизвольно напевая под смех Доры песенку из старого советского мультфильма:
Я – Водяной, я – Водяной,
Поговорил бы кто со мной,
А то мои подружки –
Пиявки да лягушки – фу, какая гадость!
Эх, жизнь моя, жестянка!
А ну её в болото,
Живу я как поганка,
А мне лета-а-ать,
А мне лета-а-ать,
А мне летать охота...
Песню оборвало появление давешнего собирателя жаб, но теперь он уже припёрся не один, а в компании некой растрёпанной девицы с копной каштановых волос и достаточно длинными передними зубами. Одета гражданка была уже в школьный чёрный балахон. Ага, со свиданьицем, стало быть, мадмуазель Грейнджер, только спешу Вас поздравить, щто Вы абсолютно не в моём вкусе.
– Никто из Вас не видел жабу? Невилл её потерял! – властным тоном объявила новоприбывшая, нисколечко не напоминающая свой романтичный образ из фильмов. Ё-о-о-о, какая ещё Эмма Уотсон, вы о чём, в натуре? Пугало пугалом по виду, бобёр бобром. Кто-то, помнится, с пеной у рта требовал, чтобы Гарик влюбился и женился именно на ней? Вот пусть сам к такому страхолюдищу и подкатывает. Вай, вай, чур меня, чур, не дай Бог, ночью приснится – в церковь пойду свечку ставить.
– Мы уже ему говорили, что ничего не видели, – отвечаю ей.
– Я вижу, вы играете на гитаре? Не думаю, что это подходящее занятие для волшебника. У меня в семье никогда не было волшебников, и это был такой сюрприз, когда я получила письмо, но, конечно, очень обрадовалась, вы же знаете, это же лучшая школа колдовства из существующих, как я слышала. Конечно же, я уже заучила наизусть все учебники нашего курса и распробовала все заклинания, и думаю, что этого будет достаточно. Кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а вас?
Не, ну ничего себе заявление! Не столько представилась, сколько поимела всем мозг, забив его не пойми чем. Заучить наизусть ВСЕ учебники? Во ботанить будет гражданка.
– Шеймус Финниган, – представляется Шеймус.
– Тони Гольдштейн, – отзывается Тони.
– А меня зовут Тонкс... просто Тонкс, – представляется Дора. – Только я уже на седьмом курсе.
– Жугдэрдэмидийн Гуррагча, – снова подмигивая Доре, «представляюсь» я, называя имя первого монгольского космонавта. Он и здесь, кстати, туда летал, даже несмотря на нахождение Монголии в составе России, довелось как-то почитать на досуге... Дора тем временем давится в кулак, из последних сил пытаясь не заржать на весь вагон, Тони и Шеймус тоже следом за ней еле сдерживают каменные лица, а вот у Гермионы глаза полезли на лоб.
– Жо...Дэ... Чего-чего? – удивлённо переспрашивает будущая «гриффиндорская всезнайка», явно не ожидавшая такого афронта. – Кто-нибудь объяснит мне, что означает это?
– А чё, нормальное имя, кто знает.
– Не могу понять, что за психом надо быть, чтобы выдумать эту дурацкую кличку! – завопила Гермиона, даже не понимая, что люто оскорбила этим самым весь монгольский народ. Не, эта зануда и моралистка явно будет доставлять нам всем одну лишь большую головную боль. – Кто-нибудь из вас знает, на какой факультет попадёт? Я навела кое-какие справки, и надеюсь, что буду учиться в Гриффиндоре. Судя по всему, он самый лучший; я слышала, что там учился сам Дамблдор, но полагаю, что попасть в Равенкло было бы не так уж плохо… В любом случае, нам лучше пойти и поискать жабу Невилла. Знаете, вам всем лучше переодеться, думаю, мы скоро приедем.
Гермиона и Невилл исчезли так же быстро, как и появились.
– Вам лучше, вам лучше, ёкхарныбабай... – передразниваю заучку. – Задницей чую, что не учёба будет в компании таких, как вот это вот лохматое недоразумение, а сплошной вынос мозга и непреходящая головная боль у всех, кому не посчастливится с ней связаться.
– И не говори, – согласно кивает Дора. – Всего ничего пообщались, а у меня в голове уже каша. Кстати, а что ты за имя ей называл?
– Имя первого уроженца Монголии, полетевшего в космос. Мне показалось весьма сомнительным, что она может его знать. Как выяснилось, я не ошибался.
– Не ошибался он, – прыснула Дора. – А мне-то чего стоило, чтобы не заржать? Я-то, в отличие от неё, знаю, что это ты так решил над ней приколоться!
– Вы ещё слышали, что она сказала? Хочет пойти учиться в Гриффиндор только лишь потому, что там учился Дамблдор? Меня терзают смутные сомнения… Похоже, доверие к власть имущим у неё такое, что она без зазрения совести будет стучать, как дятел по дереву, на всех и на всё, что ей покажется неправильным, лишь бы выслужиться перед начальством. Как есть готовый барабан[19], власть имущие таким страсть как рады.
– Кому ты это говоришь, кому? – отвечает Тони. – У меня из-за таких, как вот эта Гермиона, погибла вся семья моего дедушки. Когда после войны создавали Израиль, мои прадедушка и прабабушка собрались ехать. Ждали только дедушку, служившего в армии, но он, вернувшись, увидел только их могилы. Как оказалось, давний знакомый прадеда очень завидовал нашей семье, и по надуманному поводу добился сдачи их в полицию. Прадед умер от побоев вскоре после возвращения домой, а прабабушка не смогла жить одна… Дом к возвращению дедушки, конечно же, ограбили и перепродали чужим людям. Так что эта шармута[20] Грейнджер пусть охмуряет кого-нибудь другого, мы уже пуганые.
– Понимаю тебя, друг, иметь дело со стукачами не хочется никому. Вот увидите, много друзей она так и не найдет, из-за этого будет жутко на всех обижена и с возрастом станет мстить всем и каждому.
Не скажешь ведь, что такого же плана на моей памяти были правозащитники ельцинского периода, исходившие ядовитой слюной от одного лишь положительного высказывания про что-нибудь русское. Впрочем, правозащитники и прочие поборники прав меньшинств – они все такие, на всю голову ушибленные, в «благополучной» Европе их и в прошлый раз тоже навалом было. Так что не первая она, та Грейнджер, и не последняя.
Холмы за окном превратились в горы, начало смеркаться.
Дверь в купе открылась снова. На этот раз вошли трое, один чрезвычайно бледный и худой, без малейшего признака загара на холёной морде лица, причём похоже на то, что ещё и накрашенный, точно выходец из какого-нибудь благородного аристократического петушатника[21], и при нём двое с выражением лиц «а еще я туда ем» и комплекции соответствующей. Петушок, видать, типа местный авторитет, а эти двое громил при нем – типа охранники.
– Это правда? – с порога заявил петушок. – По всему поезду ходят слухи, что здесь едет Гарри Поттер. Так это ты?
– А чё надо-то?
– Это Крэбб, а это Гойл, – бледнолицый представляет своих бугаёв. – А меня зовут Малфой, Драко Малфой.
М-да, а говорит-то как манерно, слова растягивает, ну точно петушок, и место ему – возле параши. Даже подсвечивается сей персонаж голубоватым цветом, как предупреждение: «Руками не трогать!» Ну, так и не будем трогать, поскольку не положено, в смысле кулаками бить не будем, для этого орудия труда есть.
– Ты скоро поймёшь, что одни колдовские семьи лучше других, Поттер, – продолжает тем временем Малфой. – Лучше не заводить друзей не того сорта. И я могу тебе в этом помочь.
– Интересно, мсье, и кого Вы имеете в виду под понятием «не того сорта»? – шипящим тоном вопрошаю его.
– Да вот… хотя бы вот этих, что рядом с тобой, – воротит носом бледнолицый. – Я не ожидал от тебя, Поттер, что ты будешь водиться с жидёнком и всяким магглоподобным отродьем.
– А ну-ка, повтори, что ты сказал? – вот чувствую, что начинаю закипать. – Ты, это, за базар-то отвечай, в натуре, ты кого отродьем-то обозвал, э?
– На твоем месте я был бы осторожнее, Поттер, – отвечает мне петух. – Если ты не будешь повежливее, то можешь кончить так же, как твои родители. Они тоже не знали, что для них хорошо. Будешь водиться с грязнокровками и предателями крови – сам станешь таким же.
– Деточка, а Вам не кажется, что Ваше место возле параши? – спрашиваю его.
– Что ты сказал?
– Значит, так, слушай сюда, фраерок бледнолицый, и потом не кукарекай, что не слышал. Ты, это, сам за базаром следи, а то от звонка до звонка под нарами будешь чалиться, понял, петушок-золотой гребешок? Я своим корешам верю как себе, они порожняк гнать не будут. А вот ты ежели будешь едальник свой гнилой разевать не в тему да гнать пургу, так огребёшь рано или поздно по полной программе. Так что завали хлебало и не возникай, здесь тебе не тут и чморить правильных пацанов чревато. Понял, редиска?
Крэбб и Гойл понимающе переглядываются. А вот бледнолицый, похоже, так ничего и не понял.
– Ты за это ответишь, Поттер!
– Сколько я зарезал… Сколько перерезал… Сколько душ невинных загубил… – прохрипел я, подойдя достаточно близко. – МОРГАЛЫ ВЫКОЛЮ! – вдруг заорал я на него, прищурил левый глаз, состроил «козу» в стиле незабвенного Леонова из всем известного фильма и начал надвигаться на троицу.
Теперь до бледнолицего таки дошло, что здесь не шутят. Побелев сильнее снега, если бывает снег с голубым оттенком, Малфой выскочил из купе, увлекая за собой обоих своих быков, и унёсся куда-то вдаль, вопя дурным голосом на весь вагон: «Памагите! Хулиганы зрения лишают!»
– Жёстко ты с ними, – хмыкнула Дора. – Это что ты сейчас имел в виду? Как ты с ними разговаривал?
– Так, как им будет понятно. Петухами, к твоему сведению, именуют не только самцов домашней курицы, но и любителей своего же пола, и в определённом обществе такие особи имеют низшее положение из всех возможных. Вон, в России, я читал недавно, так по всей стране, дают там за это не менее пятнадцати лет сибирских лагерей с последующим пожизненным лишением всех гражданских прав, и даже для так называемой «культурной богемы» исключений не делают…
– Правильно ты их, – добавляет Тони. – Петух, как есть он напыщенный петух.
– Во-во, и место ему – под нарами. «Того сорта», «не того»… Сам он, мать его, «не того»!
– Не ожидала я от тебя такого, – задумчиво промолвила Дора, чтобы затем широко улыбнуться. – Вот так вот непринуждённо, без лишнего политеса опустить с небес на землю такого напыщенного аристократа, как Малфой! Я же немного знаю, что он такое есть, мама про них сколько рассказывала, это же её родной племянник!
– Ну, указать ему на неподобающее поведение – это всегда пожалуйста, а вот опускать… Опускать, Дора, его на зоне будут, если он до неё доживёт, с такими-то замашками.
– Вот именно. А мы ему поможем, попасть туда, в смысле. Но всё же… Малфои, эта семья в волшебном мире одна из самых богатых!
– Короче, пишем: тягу к воровству и насилию гражданин Малфой приобрёл с рождения, – говорю я, и всё купе грохнуло смехом.
– Вот умеешь ты, Гарри, так завернуть… – утирая слёзы, смеётся Дора. – Ладно, давай собираться, похоже, подъезжаем.
Поезд и в самом деле тормозил. По громкой связи объявили: «Уважаемые пассажиры, мы прибудем в Хогвартс через пять минут. Просим оставить свой багаж в поезде, его доставят в школу отдельно». Ну да ладно, стаскиваю с полки чемоданы, свой и Доры. Достаю из сумки динамо-фонарик, пробую, как горит.
– Даже переодеваться не будешь? – ехидно спрашивает Дора.
– А зачем? Правила существуют, чтобы их нарушать, тем более такие вот беспричинно надуманные, с потолка взятые и из пальца высосанные.
– Точно! Правильно мыслишь! – вскакивает Дора. – Нет, я точно наконец-то встретила родственную душу! Это же одна из моих главных заповедей! Так держать, Гарри, вместе мы поставим эту школу на уши!
Покидаем купе, так, как и были. За нами, тоже в повседневном наряде, выходят Тони и Шеймус. Когда вагон всё-таки остановился, выходим на перрон, проталкиваясь сквозь густую толпу желающих поучиться разумному, доброму, вечному и прочему всякому, и оказываемся на выложенном брусчаткой перроне.
– Первокурсники! Первокурсники! Идите все сюда! – кричит стоящий чуть дальше бородатый верзила трёхметрового роста, размахивающий большим керосиновым фонарем.
– Давай, Гарри, увидимся! – шепчет мне Дора и уходит туда, куда идут ученики постарше. А мы с Тони и Шеймусом подходим к великану.
– Все собрались? Первокурсники! Первокурсники! Давайте все сюда! Все за мной, смотрите под ноги! – кричит великан, уходя куда-то во тьму.
Это он хорошо придумал – под ноги смотри! Тут в кромешной тьме ещё попробуй что заметь! Достаю фонарик, включаю, освещаю себе дорогу. Хм, горит исправно, несмотря на все вопли насчёт обратного. Сбрехнули, что ль, маги-волшебники? Рядом пристраиваются еще несколько ребят и девчат.
– Ещё секунда, и вы все увидите Хогвартс! – кричит великан. И впрямь, выходим на берег большого озера, на другом берегу которого, на высокой скале, стоит громадный замок с многочисленными башнями. Девочки впечатлительно охают и ахают.
– Не более четырёх человек в лодку! – говорит великан, показывая на множество мелких лодок, по виду едва ли больше плоскодонок, на которых у нас рыбу ловят. Сажусь, рядом пристраиваются Тони и Шеймус, четвёртым оказывается мальчуган, назвавшийся Терри Бутом. Представляемся сами, и я приятно удивлён, что новый знакомый не стал сразу же смотреть мне на лоб в поисках того, чего там нет.
Великан сел в собственную лодку, и крикнул: «Вперёд!». Пересекаем озеро, как – не понял, ни вёсел, ни мотора в лодках нет. Замок становится все ближе и ближе, заходим в пещеру под ним, где оказывается пристань, к которой мы и причаливаем.
