Текст книги "Вован-дурак 2.0: Санитары Подземелий Хогвартса (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц)

– Ясное дело, куда мне их девать, печку ими топить, что ли?

– Действительно, – не удержалась от смешка мадам Боунс. – Поэтому я его немного ослабила, чтобы тебе, помимо нас, могли писать твои друзья, подруги и однокурсницы – короче, все те, кого ты сам посчитаешь нужным туда включить. Об этом, если что, пиши мне или Андромеде.

– Хорошо, мадам Боунс. Список хоть сейчас предоставлю.

– Когда мы не в школе или не в министерстве, называй меня Амелия.

– Хорошо, м… Амелия. Буду стараться.

Вечером открыл открытку от Светы, в которой содержалось, помимо поздравлений, ещё и сообщение, что наш вклад в дело борьбы с Хаосом оценён по достоинству, подробности при личной встрече. А подаренная мне фляжка зачарована на неисчерпаемость, то есть, сколько из неё коньяка не разлей, он всегда там будет. При случае проверим.

Вскоре после праздника, двадцать седьмого, так называемый «свободный» мир снова затрясло. Как выяснилось, некто Билл Гей(тс-с-с-с-с-с-с!), основатель и владелец корпорации «Майкрософт», меценат и человеколюбец, видимо, так сильно изнывал от жары в своём лимузине, что удостоился живительного душа в виде перевернувшейся у него на пути автоцистерны, полной жидкого азота. Получившуюся ледяную статую дельца и гуманиста потом обнаружила полиция. Хороший кондиционер, качественный, с доставкой на дом, я аж порадовался изобретательности наших ликвидаторов.

Ёлку Тонксы не выбрасывали сразу после Рождества, потому что потом следовал ещё и Новый год. И 31-го декабря мне всё-таки удалось поймать по телевизору русский канал. Качество, конечно, было не ахти какое, со «снегом» и шумом, но фильм «Иван Васильевич меняет профессию» и новогоднее обращение товарища Машерова, поздравившего весь русский народ с Новым 1992 годом, мы всё же посмотрели. Как и праздничный концерт чуть позже.

Короче, каникулы удались на славу, и второго января нам ну очень не хотелось отбывать обратно в школу. Как чувствовали, что ли?

Тед отвёз нас на вокзал, а уже в вагоне мы с Дорой встретились со Сьюзен, Ханной и Шеймусом. Сьюзен передала благодарность от тёти за подборку кассет, каковые семейство Боунс теперь слушало не переставая.

Хогвартс встретил нас тишиной и прохладой, и печку в нашей общаге пришлось долго растапливать, чтобы хоть немного прогрелось. Благо дрова ещё оставались, и топить было чем, но не миновать скоро опять идти на лесоповал.

За каникулы нечисть осмелела, и твари Хаоса стали прогуливаться по коридорам и окрестностям гораздо чаще. Третьего числа пришлось их вразумлять, и наколотить в процессе не один десяток фрагов из числа скелетов, бесов и чертей. А то ишь их, обнаглели настолько, что даже в тех коридорах, откуда я их уже выкурил, появляются. Пришлось привлекать к этому делу Фреда, Джорджа и Шеймуса, объяснив им, как изничтожать низшую нечисть. Так что тем же вечером завербованные мной первые бойцы сделали свои первые шаги в плане истребления тварей Хаоса… хотя для Фреда и Джорджа, которые не меньше моего обожали ночные прогулки, скорее всего, уже явно не первые…

Четвёртого вечером, как выходные пришли, отправился в гости к Свете. Обменявшись приветствиями и дежурными поцелуями в щёки, замечаю у неё те самые серьги-талисманы, что я же сам ей на Рождество презентовал.

– Как хорошо, что ты пришёл! – девушка улыбается до ушей. – А то тут не с кем Новый год было встретить. Местные-то его за серьёзный праздник не считают.

– Встретим ещё, – улыбаюсь в ответ. – Есть же ещё Старый Новый год, четырнадцатого числа… да и Рождество то же, в конце концов, наше-то седьмого будет.

– Точно. Наши с Нового года и до Рождества гуляют, там, в России, каникулы. А в Питере сейчас снег… – грустно-мечтательно промолвила Света. – Соскучилась уже, только летом там и бываю.

– Скоро будет оно, лето, – достаю гитару и завожу одну хорошую песню:

Я уже заскучал по столице,

А прошло-то всего три недели,

По озябшим прохожим, по лицам,

По которым скучается мне…

Возвращаться пора, как из плена,

И гадать, с кем же первым напиться,

По разводам метрополитена,

По большой разноцветной руке.

Там сейчас после Нового года

Тополя в заграничных гирляндах,

И расщедрилась мама-природа,

Так что снег бесконтрольно летит,

И крещенские злятся метели,

И такая стоит непогода,

Что гаишники окоченели,

И полгорода в пробках стоит…

И кто-то пишет рукой согретой

На замороженном троллейбусном стекле:

«Крепитесь, люди, скоро лето!»

И всем от этого становится теплей… [32]

– Душевная песня, – сказала Света, едва я отыграл последний аккорд. – Как раз про нас с тобой. Да, кстати, наши ведь извещение прислали о наших с тобой заслугах, я тебе написала на каникулах. Вот, смотри… – она достала из своих закромов и показала мне лист бумаги, оказавшийся выдержкой из Указа Президиума Верховного Совета России, в котором, в частности, говорилось:

«…За проявленную инициативу по организации разведывательной работы и подпольной борьбы во вражеском тылу, за вскрытие ячейки по подготовке и развитию культов Хаоса в пределах учебного заведения «Хогвартс» наградить ЧЕРНОВА В.С. орденом Св. Владимира IV степени с мечами, с производством в лейтенанты государственной безопасности…

…За добычу и обеспечение сохранности сведений особой и чрезвычайной важности, имеющей весьма важное значение для безопасности России и социалистических стран наградить ЧЕРНОВА В.С. орденом Св. Николая Чудотворца IV степени …»

Света за этот же обнос Дамблдора получила аналогичный владимирский крест, четвёртой степени и с мечами, правда, без повышения в чине.

– Эта награда только для офицеров, но сочли, что твоего вклада в наше дело для офицерского креста вполне достаточно, и звание подтянули авансом, так что пользуйся.

– Служу Отечеству! – ответил я по здешнему уставу. – Оказанное доверие обязуюсь оправдать.

– Эх, не зря я тебе книжку давала, да ты, похоже, и так об этом знаешь, – усмехнулась Света.

– Знаю, конечно, тут не узнай, когда дед воевал. От него и наслушался.

– Точно. Но факт есть факт, мы с тобой нынче орденоносцы, и оба офицеры, так что когда будем в Москве, нас очень хочет видеть моё начальство. В том числе и для вручения наград.

– Эх, уж кому-кому, а мне в ближайшее время точно не светит там оказаться. Куда ж я поеду, без паспорта-то? Да и о конспирации забывать не следует, а то с чего бы вдруг, скажут, Гарри Поттер, мать его, внезапно решил отбыть в Россию, ещё, не дай Бог, на постоянной основе там и останется.

– Хм, об этом я спрошу. Так, что дальше. Прислали нам то, что ты просил, вот, смотри, сказано – «Для группы поддержки и ликвидации», – Света показала на пару зелёных ящиков, стоявших в углу её подсобки. Вскрываю, достаю оттуда… да, на нечисть низшего и среднего уровня очень даже пойдёт, удлинённая версия пистолета-пулемёта MP54, две штуки. Штурмовая винтовка под винтовочный калибр, с надписью АВН-88, две штуки. Патроны под всё это, десять цинков общим весом. Дробовик помповый 12 калибра, две штуки, по две сотни патронов на ствол. Во втором же ящике лежал огнемёт и запас зарядов к нему, а в придачу – огнеупорный костюм для оператора.

– То, что надо, чтобы конкретно зажечь на вечеринке… – сказал я, доставая огнемёт. Света хихикнула.

– Зажечь… Ты уж зажжёшь, так зажжёшь…

– Вот именно. Я тут начал сам вербовать, пока ещё без допуска, троих обормотов привлёк, пока дубинками нечисть бьют, потом чего посерьёзнее выдам. Двоих братцев Уизли как пулемётный расчёт натаскать бы, так пулемёта у нас пока нет. Кстати, Свет, я тебе тоже ствол добыл, – достаю и протягиваю ей один из «коротышей» MP54. Огнемёт же и один автомат с патронами прячу в свой рюкзак.

– Ой, Вова, спасибо! Что ж ты так? – зарделась Света, но подарок взяла.

– А вдруг у тебя нет.

– Ну… нет, мне только штатный пистолет положен тут был… Я ведь как разведчик сюда пришла, посмотреть и доложить, это ты у нас тут пришёл нести свет в массы, – Света не удержалась, чтоб не хихикнуть ещё раз.

– Вот именно, что свет и в массы. И те, кто его увидит, много о чём пожалеют.

– Ага. Особенно братья по разуму тех пятерых, в сиреневых шапках. А то моё колдовство, как тогда ни пыталась, на них не подействовало. Твоё сильнее оказалось.

– Сейчас окажется ещё сильнее. Они от него буквально засветятся от счастья!

– Что я знаю точно, это что с тобой не соскучишься, – смеётся Света. – Коньячок, кстати, пробовал?

– Пригубил немного за Новый год, – отвечаю. – Вкусный, однако.

– Сама выбирала!

– Спасибо тебе!

– И тебе спасибо, Вова, – сияет Света. – Ты продолжаешь меня радовать, с тех самых пор, когда мне цветы подарил.

– Ты их достойна, – отвечаю ей. – Уж кто-кто, а ты достойна точно.

Долгий поцелуй был мне ответом. Крепко обнимаю девушку и целую её в ответ с не меньшей силой.

Небо за окном тем временем посерело, стремясь к рассвету, так что мне с глубоким сожалением пришлось возвращаться к себе.

– Приходи ещё! Я буду ждать! – сказала Света на прощание.

– Конечно, Свет! Приду обязательно! – отвечаю, целую свою подругу, после чего под невидимым плащом исчезаю в коридоре.

Воскресенье прошло обычным порядком, а вот в понедельник, придя на завтрак, мы были немало удивлены тому факту, что на этот раз резное кресло посреди Большого Зала не пустовало. В нём восседал тощий, обритый налысо старикан в фиолетовом балахоне и колпаке, расшитом звёздами.

– Это кто? – шепнула мне Дора.

– Похоже, Дамблдор из дурки убежал, – шепчу в ответ.

Садимся завтракать, но вдруг поднимается МакКошка.

– Уважаемые ученики школы «Хогвартс», мы с радостью сообщаем, что к нам вернулся наш уважаемый директор профессор Дамблдор! Давайте же поприветствуем его!

– Дорогие друзья! – встал из-за стола Дамблдор. Было видно, что движения даются ему достаточно тяжело. – Дорогие друзья! Я рад снова приветствовать вас, я рад снова видеть всех вас! И я уверен, что вы тоже рады, что я снова с вами!

– Кажется, в шестой палате у него там что-то перемкнуло, – мрачно шепчу Доре. – Он чё, это всерьёз говорит?

– Вроде того, двоим одно и то же мерещиться не может, – отвечает она. – Он и раньше-то искренне считал себя как минимум пророком, сейчас как бы не хуже нам тут стало.

– Не переживай, найдём на него управу.

Новое задание: Пресекать попытки Дамблдора вмешаться в твою личную жизнь

Новое задание: Избежать попадания под протекцию директора

Новое задание: Найти способ вернуть Дамблдора обратно в дурдом

Новое задание: Защищать своих подруг и свои отношения с ними от посягательств на них Дамблдора

Безбородый старикан тем временем продолжал свои словоизлияния.

– Я уже знаю, что за время моего отсутствия со школой управлялась Минерва, и я благодарен ей за то, что она не допустила ничего, требующего чрезвычайных мер. Поблагодарим же моих друзей с факультета Гриффиндор, за то, что они внесли и вносят в жизнь школы новые цвета!

Из-за «красного» стола послышались радостные вопли и улюлюканье. А мне всё стало ясно – многонеуважаемый директор сознательно тащит сюда всю эту черноту, и он наверняка предельно огорчён, что Шляпа собрала всех негров в одном месте.

– И я очень рад за наших друзей с факультета Слизерин, ибо они видят жизнь не так, как все! Они вырастут достойными людьми!

Ага, ясно. Кто доживёт, тот, может, во что-нибудь и вырастет. Потому как служение четырём богам Хаоса вообще-то наказуемо.

– Право, я несколько огорчён тому, что болезнь лишила меня возможности радоваться вам и вашему здесь присутствию, а вас – радовать меня своими успехами, но я уверен, что мы это наверстаем, если дружно возьмёмся за работу! А теперь давайте же споём гимн школы, ибо меня всегда очень радует его исполнение!

Дамблдор поднял в воздух свою ВП (вот интересно, где же он новую раздобыл?), и из неё вырвались слова, являвшиеся, судя по виду, сущей абракадаброй. Но это не помешало истинным гриффиндорцам устроить из этого феерическое шоу с тамтамами и воплями на племенных наречиях. Равенкловские китайцы тянули в унисон с неграми, слизеринцы гнусавили следом. С нашего стола подпевали только единичные ученики, остальной Хаффлпафф и вменяемая часть Равенкло угрюмо молчали.

О, музыка! – воскликнул Дамблдор, когда этот шум и гам наконец-то прекратились. – Её волшебство значительно лучше всего того, чем мы тут занимаемся. А теперь, поскольку уже понедельник, я попрошу вас всех пройти на занятия!

Расходились на уроки с весьма угрюмым настроением, от былой жизнерадостности не осталось и следа.

– За кого он нас принимает? – спросила удивлённая Сьюзен. – Такое чувство, что он видит в нас каких-то умственно отсталых.

– Похоже, его «болезнь» как следует просушила ему мозги, раз он такое выдаёт. Впрочем, по словам Доры, он и в былые-то годы очень любил играть в эдакого сферического наставника в вакууме. Эх, правду люди говорят, власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.

– Правду и говорят, – хмыкает Сьюзен. – Как бы не вышло чего.

– Чего сможем, того не позволим.

А мне новая задача – защищать тех девушек, с кем уже установились какие-то отношения, от посягательств на них безбородого козла. Три их тут пока что, Света, Дора и Сьюзен, ещё мне братаны-близнецы Пенелопу сватали, но я в ужасе от того, что эти двое юных изобретателей смогут придумать, чтобы меня с нею свести, так-то мы с ней пока на уровне «привет-привет» общаемся.

Отношение Дамблдора к нам всем конкретно тревожит. Вот, мол, я тут такой, а вы радуйтесь, что меня наконец-то видите. Радуйтесь, радуйтесь, и приседайте два раза «ку-у-у». Думаю, не только мы с Дорой теперь понимаем, что премудрый директор несколько не в себе. Как бы отправить его туда, откуда он сбежал?

[31] Корабли японского гражданского флота имеют двойные имена типа «Ниппон-Мару», «Фудзи-Мару», где «Мару» – это дань старинной японской легенде о том, что на носу каждого корабля должны быть нарисованы глаза для защиты корабля и людей на нём от злых духов. На деревянных джонках глаза действительно рисовали, но когда им на смену пришли железные пароходы, глаза сначала превратились в круги, а затем и вовсе в приставку «Мару» в названии, собственно слово «Мару» и означает «круг». Если же этого «Мару» в имени принадлежащего Японии корабля нет, то этот корабль, скорее всего, входит в состав военно-морского Императорского Японского флота. Поэтому «танкер» «Амаги» нефтепродукты однозначно перевозит, конкретно авиационный керосин для приписанной к этому самому «танкеру» авиагруппы. Как и «пожарные стволы» на трёх упомянутых чуть ранее «пожарных судах», вероятнее всего, имеют калибр как минимум 152 мм. Поэтому те, кто в теме такого различия, будут очень даже в курсе очередной военно-морской перестрелки в нейтральных водах, стоившей англичанам трёх кораблей, ибо один лёгкий крейсер и два эсминца ну никак не пляшут против трёх тяжёлых крейсеров и авианосца.

[32] Олег Митяев «Крепитесь, люди, скоро лето!» (сл.и муз.О.Г.Митяев)

Комментарий к Глава тринадцатая. Радуйтесь, радуйтесь, пацаки! Тринадцатая по счёту глава, в которой главный герой получает дополнительное вооружение, а под конец выясняет, что ему есть на ком его применять, ибо в школу неожиданно для всех возвращается Дамблдор...

====== Глава четырнадцатая. Вышел ёжик из тумана, вынул ножик из кармана... ======

Барин, рано празднуешь ты,

Ночь мне – день, и длинна она до бесконечности,

Я в твоей усадьбе цветы

Украду для наряда её подвенечного!

Не холоп я, помни о том,

До тебя мне и дела нет!

Нас рассудят, барин, потом

Тропка узкая, птица белая,

Птица белая…

Александр Розенбаум «Белая птица удачи»

Признаюсь честно, для меня осталось тайной, кто и о чём рассказал Дамблдору вскоре после его возвращения в школу. Скорее всего, впрочем, это МакКошка наябедничала, что я, во-первых, умудрился попасть при распределении куда-то кроме обожаемого ими обоими Гриффиндора, во-вторых, в грош не ставлю сложившиеся порядки, а в-третьих, при моём деятельном участии отправился топтать зону Северус Снейп. Так или иначе, но вызов к директору мне был передан уже на третий день после возвращения Дамблдора. Ну что ж, делать нечего, ободряю Дору, что всё будет хорошо, и иду, куда послали.

Прошу мадам Спраут меня сопроводить.

– Конечно, Гарри, конечно, пойдём, как твой декан, я должна сопровождать тебя.

В этот раз захожу официально, через горгулью. Ага, кабинет малость подчищен, как и был, и Шляпа всё так же находится там же, где и была, а вот феникс благополучно улетел, и всяких разных безделушек стало резко меньше. Бумаги же и вовсе нынче в Москве, на Лубянской площади, пребывают, и за их изъятие я «Святого Николы» удостоен.

– Проходи, Гарри, присаживайся, – показывает Дамблдор мне на стул. – Помона, а Вы почему здесь?

– Гарри попросил меня сопроводить его, всё же я – его декан и несу за него ответственность.

– Хорошо, Помона, Вы можете быть свободны, Ваша помощь будет излишней. Гарри будет в безопасности.

– Хм… – хмыкнула мадам Спраут. – Гарри, если что, ты знаешь, где меня искать. Зайди ко мне, когда освободишься.

– Хорошо, мадам Спраут, зайду! – отвечаю. Мадам Спраут вышла из помещения.

– Лимонную дольку, Гарри? – предлагает директор.

– Спасибо, но я не голоден, только с завтрака.

– Хорошо, хотя ты зря не пробовал их. Гарри, мой мальчик, расскажи мне, пожалуйста, по какой причине ты вдруг оказался не на Гриффиндоре, а на Хаффлпаффе? Твои родители оба были гриффиндорцами.

– Я не знал их, – отвечаю. – И всё, что я о них слышал, это сущие обрывки фраз. Но думаю, если это были настоящие родители, они бы были рады вне зависимости от того, куда бы я попал и зачем, – так, вроде бы замаскировал ответ. Вряд ли директору понравилось бы узнать, что пребывание в обществе тех сухофруктов, кого он туда напихал, привело бы лишь к возникновению в школе ячейки Ку-клукс-клана. Впрочем, он что так, что так возникнет, но в таком случае это произошло бы раньше.

– Ну, хорошо, – вздыхает Дамблдор. – А почему ты отказался есть ту пищу, что даёт школьная кухня? Домовики-повара жалуются, что они сидят без работы.

– Моя одноклассница Сьюзен Боунс имеет непереносимость к тыквам и всем блюдам из них, в частности, тыквенному соку, – отвечаю я. – А у меня самого аллергия на овсянку. Поэтому, заранее зная, что за пищу предстоит принимать в школе, я вынужден был озаботиться этим вопросом.

Начёт тыквенного сока это было не преувеличение – аллергия на него у Сьюзен действительно имелась. Сама говорила, когда мы с ней начали общаться.

– Так… – озадаченно почесал бритый подбородок Дамблдор. – А почему ты отказался летать на метле, начав что-то придумывать взамен?

– Потому что сидеть на метле неудобно. А раз неудобно, то надо как-то облегчить процесс, не превращая школьный инвентарь в орудие для пыток.

– Это противоречит традициям, мой мальчик, – тянет Дамблдор.

– Простите, господин директор, но я не «ваш». Я сам по себе, свой собственный.

– Ты немного неправ, – говорит Дамблдор. – Но я помогу тебе понять твою ошибку. А теперь расскажи мне, что произошло между тобой и Северусом? Почему ты так резко отреагировал на обычный учебный момент? Северус – отличный преподаватель, да, возможно, он иногда повышает голос, но нельзя же быть таким безжалостным…

– Знаете, господин директор, у меня не было бы причины реагировать, если бы осужденный Снейп вёл себя по-человечески. Он же повёл себя как невоспитанное хамло, сначала назадавав кучу вопросов, кои, по словам начальника Аврората мадам Боунс, относятся к тем разделам учебной программы, которые нам ещё предстоит изучить, а затем, не получив на них ответа, принялся раздавать в лицо и при свидетелях прямые личные оскорбления, чем и вывел меня из себя. Ничего удивительного, – пожимаю плечами. – Тот, кто нарывается, рано или поздно нарвётся. Пусть потом не обижается.

– И всё-таки я не понимаю, почему ты так жестоко с ним обошёлся. Тебе надо научиться прощать людей, что бы они тебе ни говорили, ибо только во всепрощении ты найдёшь счастье…

– Когда Вы говорите, господин директор, ощущение такое, будто Вы… бредите.

– В каком смысле? Гарри, мой мальчик, ты не хочешь мне что-нибудь рассказать? – на этой фразе Дамблдор уставился мне прямо в глаза, пытаясь, подобно Снейпу, пошарить у меня в голове. Ну-ну, что ты там найти хочешь? Бардак там, как на Привозе… О! Эврика!

Дамблдор оказался среди рыбных рядов какого-то рынка, под палящим южным солнцем. Ряды торговок, во весь голос нахваливающих свой товар, перекрикивающих друг друга так, что заболели уши.

– Бички! Покупайте бички! Хог’ошие бички, только шо виловлено!

– Кефаль! Попг’обуйте кефаль! Ви не видели Одессу, коли не посмотг’ите за кефаль!

– Таранька! Таранька! Сушёная таранька!

– Сом! Свэжий сом! Попг’обуйте сома! Сегодня утг’ом ён ещё плавал у в Днестг’э!

Между рядами сновали покупатели и покупательницы, переругивающиеся с торговками.

– Хая, Ви щто, таки стали тог’говать акваг’иумную г’ибку?

– Ой, Сима, это же бички, на них же ж пахать можно!

– А шо ж они не шевэлятся?

– Так они же ж устали, таки сплять.

– А шо ж они так вонАють?

– Сима, когда Ви сами спите, за себя таки отвечаете?

– Хая, уже киш мир ин дер тухес! Ой, Роза, а Ваш бичок, ён таки свэжий?

– Сима, Ви шо, не видите, ён таки живой!

– Роза, таки я тоже живая…

Дамблдор аж опешил. Что это за место и где вообще мысли Гарри Поттера?

– Молодой человэк, щёб Ви сдохли, як я желаю Вам здог’овья! Уже щто Ви ищете? Подходите, спг’ащивайте, таки не стесняйтесь! – обратилась к Дамблдору одна из торговок. – Вам свэжего бичка, или таг’аньки до пива?

– Простите, но я ищу Гарри Поттера!

Торговка вдруг изменилась в лице и резко крикнула на всю ширь своих необъятных лёгких:

– Мо-о-о-о-ня-а-а-а!

Откуда-то из глубины рынка подошёл широкоплечий парень.

– Мама, таки щто Ви хочете?

– Моня, уже глянь на этого адиёта, таки ён пг’ишёл на Пг’ивоз и не хочет купить нашей г’ибки, а говог’ит, щто ему надо какой-то хаг’и и какого-то поца! Сходи позови участкового, щтоб ему показали, как безобг’азия наг’ушать!

– Участкового звать не надо, Рахиль Наумовна, участковый сам пришёл вашей рибки купить, – подошёл усатый мужчина в серой форме с погонами и в фуражке. – Хто вже тут хулиганит?

– Вот, Сёма, глянь уже на этого остолопа, я его пг’ошу купить нашей г’ибки, а ён говог’ит, щто ему нужно какого-то поца!

– Ага, от воно шо. Ну, шо ж, пойдём, хулиган ты великовозрастный, до отделения, я тебе покажу, как возмущать общественный порядок. Сам пойдёшь или тебя вивести?

– Я никуда не пойду! – заорал Дамблдор. – Мне нужен Гарри Поттер! Что это такое?

– Ой, шо Ви так ог’оте, ещё не вся Одесса услишала, щто Ви за какого-то поца устг’оили тут такой гевалт на вэсь Пг’ивоз! – подошёл ещё один обитатель рынка. – Лёва! Рувим! Яша! Возьмите этого шлимазла, отнесите и макните у в Чёг’ное мог’э, щтоб ён таки остил и не мэшал людЯм спокойно г’аботать!

Рядом стоял высокий худой человек в белых штанах, белой фуражке и с шарфом на шее, сказавший своему спутнику, натуральному крестьянскому парню:

– Смотрите, Шура, сейчас состоится вынос тела.

К месту начинающейся драки подошли трое широкоплечих молодчиков. Вместе с давешним Моней они подняли истошно верещащего Дамблдора за руки и за ноги и понесли прочь с рынка. В море его, впрочем, не макали, но вынесли за ворота Привоза, поставили спиной к воротам, после чего один из обидчиков отвесил директору весьма увесистого пинка под то самое место, откуда у людей начинаются ноги. И Дамблдор полетел, полетел… прочь из разума, в который он влез…

Пинательное действие возымело свой эффект. Дамблдор, принудительно выброшенный из моего разума, куда он так невежливо залез, впал в ступор, или, как это модно было однажды говорить, ушёл в астрал. Не дожидаясь, пока он вернётся оттуда обратно, я поднялся со своего места и подмигнул ухмыляющейся Шляпе.

– Давно он так?

– Да, Вован, он как раз в воскресенье вернулся. И такое чувство, что крепко его там, в дурке, приложили, до сих пор никуда не смотрел, дня два всё вспоминал, кто он такой и что тут делает. Потом МакГонагалл вызывал, сокрушался по поводу Снейпа. Но не переживай, разумом Дамблдора уже, похоже, успел позавтракать Тзинч, поэтому старик уже завтра не вспомнит ни о каких деталях разговора с тобой. Ты тут был, ты его послал, всё в порядке, все свободны. Но вызвать тварей Хаоса сюда он вполне может, причём не только скелетов, которые у вас там уже бегают. Давай, Вован, беги, пока он не очухался, задай им всем там жару!

Спешу последовать совету, а то и впрямь очнётся. И иду к мадам Спраут, что она узнать-то хотела?

– Вы хотели что-то спросить, мадам Спраут?

– Ой, Гарри, ты уже так быстро? О чём он хотел узнать?

– О том, почему я вдруг оказался у Вас, а не на Гриффиндоре, а потом, что там со Снейпом стряслось.

– Снейп получил по заслугам, это я знаю точно, – заявила мадам Спраут. – Пусть я этого тогда и не видела, но слову Амелии, которая сама когда-то училась у меня, я верю как своему. Ну, а тебе самое место здесь, увы, но у Минервы собралось такое отребье, что я в ужасе от того, как они там себя ведут.

– Ну да, я ещё не забыл, как Вы после первого же урока запретили им заходить в сад.

– И никто из них до сих пор не получил разрешения там находиться. Как они будут сдавать экзамены – ума не приложу.

– Не беспокойтесь за них, мадам Спраут. Не хотят – им же хуже.

– И то правильно.

Как бы там ни было, но Дамблдор от меня отстал, а беседа с ним принесла мне пятьсот очков опыта. Хоть шерсти клок, и то хорошо.

Несколько дней спустя после беседы с директором очередной поход на тварей Хаоса занёс меня в один из классов, судя по толщине пыли, давным-давно не использовавшийся. Так-так-так, парты, конечно же, исписаны, как и у нас. Чем исписаны? Да всё тем же: «Чарльз + Дорея = лю бо в», «Биннс – казёл», «Малфой – пидар», всё как и везде… и, судя по валяющемуся на полу обрывку газеты за 1942 год, примерно с тех же времён класс и не используется. И стоит посреди всей этой пылищи большое ростовое зеркало в резной дубовой раме, сверху которой вырезаны буквы: «Еиналеж оноци лешав еню авыз акопЯ». Хрень какая-то… а если наоборот? «Я показываю не ваше лицо но желание». Ага, теперь понятно. Как ни странно, но фон Хаоса от этого артефакта минимален, хотя по логике должно было быть наоборот. Вглядываюсь в зеркало и ничего, кроме собственной морды лица, в нём не наблюдаю. Не видит, что ль, зеркало моих желаний? Так и не должно, талисман защищает от попыток поиметь мне мозг. Ну-ка, а попробуем зайти с бубей…

Ты мне, зеркало, скажи

Без утайки, безо лжи,

В общем, словно глас народа,

Правду-матку покажи.

Тут один вопрос назрел:

Ждёт какой меня удел,

Коль идти по жизни буду,

Как директор захотел?

Появляется картинка в виде какого-то мужика в очках, мордой лица смахивающего на меня, только в чёрном балахоне, каких я сроду не носил и не собираюсь, а рядом с этим гражданином весьма невзрачная особа, примечательная только огненно-рыжими волосами, и ничем более. Ни фигуры у неё, ни женских достоинств, доска дубовая строганая, и не более того. Вокруг этой пары толпятся детишки, тоже все в балахонах, и вся эта шайка-лейка направляется в сторону очень хорошо приметного красного поезда. Надпись над всем этим гласит и толсто намекает:

Будешь знатен и богат,

Худощав и бородат,

Но на рыжей на шалаве

Вдруг окажешься женат!

И что за притча? И что за шалава такая? Неужто Уизли-мелкая, она же объект «Блудница» и живой демон Слаанеша во плоти? На кой ляд мне такое сомнительное удовольствие? Задаю новый вопрос:

Во претензии у них!

Как ни вдарят – всё под дых!

На хрена ж мне та шалава

При подругах при живых?

Изображение в зеркале меняется, появляется Дамблдор, читающий нотации какой-то группе людей, и новая надпись:

Коль умом ты не овца,

То не слушай подлеца,

Дамблдор способен очень

Разлучать навек сердца!

Он считает, что, любя,

Не проявишь ты себя.

Свою верную шалаву

Он подложит под тебя!

Даст ей зелье, чтоб отпил

И её ты соблазнил,

А о тех, кто тебя любит,

Ты навеки позабыл!

Вот оно, зелье-то, отворотное, и это весь сюрприз? Неси меня, метла, откеда принесла… Спасибо за предупреждение, зеркало, пойду нести свет в массы. Благо есть чем. Только вот ещё один вопрос решу.

Он у нас такой мудак

По субботам али как?

Неужель понять не может,

Что не выйдет сей пустяк?

Нам не надобен такой

На всю жопу геморрой!

Но чего ж смогу добиться,

Коль своей пойду тропой?

Изображение снова мигнуло, вместо осточертевшей хари Дамблдора вижу приятный глазу пейзаж – синяя гладь моря, поросшая лесом гора на заднем плане, небо без единой тучки. Вглядываюсь в пейзаж, а гора-то знакомая, Аю-Даг называется, Медведь-Гора по-нашему. А это значит, что передают про солнечный Крым, любимое моё место отдыха… Камера движется, показывает совсем близко дом, кирпичный, двухэтажный, с виноградом, свисающим с решёток над открытой террасой. Под этим виноградом стол стоит, вокруг него плетёные садовые кресла, в одном из них гитара лежит. Человек с моей физиономией, в тельняшке и камуфляжных штанах, орудует над дымящимся мангалом, на котором лежат шампуры с шашлыком. Рядом с этим мужиком несколько девушек, одна из них – черноволосая, лицом напоминающая Свету, вторая вроде на Дору похожая, а вот третью не знаю – яркая блондинка с пронзительно-синими глазищами, не иначе вейла. И ещё вроде какие-то тени мелькают, но лица не отчетливы, вроде ещё одна подруга в тени в кресле сидит, но так ли это – не вижу, изображение какое-то нечёткое. Так, новая надпись над всем этим:

Труден будет новый путь,

Осторожен очень будь,

Коли вдруг не совладаешь,

То тогда не обессудь!

Будет пламя, будет лёд,

И козла ответный ход,

Только, ежели осилишь,

В жизни крупно повезёт!

Дом и сад, подвал вина,

И красавица-жена –

Всё найдётся, коли сможешь

Старика послать ты на…!

Ну что ж, получившаяся картинка нравится мне гораздо больше. Дом в Крыму, сад и весьма приятная компания… только кто там живёт в тех местах на постоянной основе, а кто в гости приехал? Зеркало ответа не даёт. Между тем тот я, что в Крыму у мангала, глянул на меня, показал рукой на карман штанов, после чего отвернулся к девушкам, на чём изображение пропало. Лезу в карман, куда показали, и достаю оттуда нечто, похожее на некрупный булыжник, только выкрашенный в красную краску.

Ты получил: Философский камень

Новое задание: Найти способ сбагрить философский камень

Та-а-а-ак, и что за оно? Неужто тот самый агрегат из средневековых легенд, с помощью которого перегоняли свинец в золото?

Философский камень Считающаяся утраченной реликвия, по преданиям, с её помощью можно перегонять свинец на золото, а также готовить эликсир бессмертия – в зависимости от того, на что настраивался древний перегонный аппарат.