Текст книги "Mise en Place (СИ)"
Автор книги: azriona
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)
– Поздновато, – таксист, видимо, был не прочь перекинуться парой слов. – Куда едем, приятель?
Конечно, поехать в отель и просмотреть то, что отснял Андерсон, было весьма заманчиво. Но.
– Бейкер Стрит, – сказал Шерлок и хлопнул дверью.
***
Безусловно, в том, что владелец ресторана живет на Бейкер Стрит, была некая ирония (прим. пер.: дословный перевод названия улицы – улица Пекарей). Шерлок был уверен, что Джон каких только шуток об этом не наслушался, поэтому решил промолчать и никак это не комментировать. Тем не менее, он всё равно улыбнулся, увидев табличку с названием улицы. Холмс подошел к дому Джона.
Пожалуй, это было самое нелепое, что он делал в жизни, но Шерлок не привык мыслить этими категориями, поэтому сказать наверняка было нельзя. В окнах не горел свет, а значит, Джон уже спит. А еще это значит, что Джон дома. Потому что Шерлоку ужасно хотелось, чтобы он был дома. В противном случае его будет практически невозможно найти, ведь Холмс был уверен, что Уотсон уже ушел из «Империи».
Он нарочно попросил таксиста проехать мимо ресторана, и окна там тоже были темными.
Ворота были не заперты, и Шерлок свободно прошёл. Однако входная дверь стала существенным препятствием, так же как окна на первом этаже и задняя дверь, как выяснилось после осмотра. Отступив как можно дальше к живой изгороди небольшого садика, Холмс взглянул вверх. На втором этаже было три окна, и все, если судить по планировке первого, вели в спальни. После небольших раздумий он решил попробовать крайнюю правую. Центральная наверняка была самой маленькой, а шторы на левом окне не двигали, казалось, много недель. Спальня же справа вселяла надежду тем, что между занавесками виднелась небольшая щель, значит, их недавно раздвигали. Самый беспроигрышный вариант.
Шерлок не посчитал нужным задуматься над тем, можно ли считать “беспроигрышным вариантом” преодоление немного сомнительного вида решетки и проникновение в комнату спящего человека. А должен был.
Он с легкостью снял решетку, а кожаные перчатки защитили руки от грубого дерева и колкого плюща. Было весьма рискованно так сильно наклоняться вперед, но вскоре ему удалось открыть окно. На один короткий, но пугающий момент он подумал было, что вот-вот упадет, и уже мысленно просчитал, что удар примут скорее его колени, нежели спина, но в конце концов пальцы успели ухватиться за подоконник, и ему удалось-таки пролезть внутрь комнаты, куда он свалился с глухим ударом и слабым “Ауч”.
Двумя секундами позже, Шерлок был сбит с ног и прижат к полу. Цепкие руки сжимали его горло так сильно, что он едва мог дышать.
– Кто ты? – потребовал нападавший. Голос его был низким, твердым и почти неузнаваемым, но хоть кровь и не поступала в мозг должным образом, Шерлок был в состоянии определить, кто должен был находиться в комнате, куда он проник самым бесстыдным образом.
– Джон, – сипло выдохнул Шерлок, и хватка на горле чуть ослабла.
– Шерлок? – рука снова с силой сжалась. – Какого хрена ты пробрался в мою комнату через окно?
– Заглянул на пару слов.
– Да какой идиот додумается лезть в комнату бывшего военного через окно? – воскликнул Джон. – Я убивал людей, Шерлок.
– Ты был доктором!
– У меня были тяжелые времена!
– Я не могу дышать.
Джон отпустил его, и Шерлок с глухим стуком повалился на пол. Он закашлялся; холодный воздух резал горло, а в мозг снова начала поступать кровь.
– Какой идиот оставляет окна незапертыми?
– Это первый этаж.
– На них есть решетки.
– Ты снял решетки? – Джон засмеялся, глядя на Шерлока, с мрачным видом потирающего шею. – Удивительно, что ты не уронил их прямо в сад. Им столько же лет, сколько и мне.
– Чувствую себя оскорбленным. Я очень гибкий.
– Ты хотел сказать, очень эгоистичный, – протянул Джон и потянулся вперед, чтобы включить ночник. Шерлок вздрогнул от внезапного появления света; к тому времени, как его глаза привыкли, Джон уже накидывал махровый халат поверх пижамы, и Шерлок получил возможность как следует осмотреться. Это была обычная комната: коричневатые стены, какие-то типичные безделушки. Но помимо этого Шерлок заметил кое-что очень личное, очень Джоново: плакат Iron Maiden с загнувшимися от времени краями; школьную фотографию Джона в форме выпускника, скорее всего, с родителями; еще одну фотографию, где он был в военной форме, а перед ней – несколько жетонов с его именем и званиями. На полках вперемешку стояли медицинские журналы и романы о шпионах. Это точно комната Джона, но было очевидно, что он живет здесь не постоянно.
– Тебе было шестнадцать-семнадцать, когда ты перебрался в эту комнату? – спросил Шерлок, оглядываясь по сторонам.
– Шестнадцать. Изначально тут жила Гарри, но потом она поступила в университет, а я въехал сюда. Теперь она проводит большинство ночей в квартире над рестораном, – Джон вытащил из-под стола стул и уселся на него, потирая ногу. – Иисусе, я слишком стар для того, чтобы ползать по полу.
– На самом деле боли нет – произнес Шерлок. – Боль в ноге. Иначе ты бы не смог двигаться так быстро.
– Замечательно, – сухо сказал Джон. – Я говорю себе то же самое, когда пытаюсь спуститься по лестнице без трости и встречаюсь лицом с полом.
– Не было такого, – возразил Шерлок.
– Зачем ты здесь?
– Я был в парке… – Шерлок проглотил остаток фразы. Разговор с Гарри навязчиво всплыл в мыслях, мешая сосредоточиться.
– Что ж, – протянул Джон, даже не замечая заминки Шерлока, – ты был в парке?
– Пустяки.
– Пустяки? Ты просто так проник в мой дом?
– Едва ли я что-либо взломал, окна были уже не заперты.
– Ты мог сломать решетки.
– Не сломал же.
– Это совершенно ненормально, – устало вздохнул Джон и потер лицо. – Слушай, закончим этот разговор. Раз уж сейчас из тебя слова не вытянешь, хотя обычно ты куда разговорчивее, то я, если не возражаешь, пойду спать.
– Да, – согласился Шерлок, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Тогда я пойду?
– Окно или дверь? – уточнил Джон, когда тот так и не пошевелился.
– Дверь, – туманно ответил он.
– Хорошо, – с одобрением сказал Джон и поднялся, чтобы проводить его к выходу. Шерлок невольно затаил дыхание; скорее всего, Джон вовсе не собирался стоять к нему так близко, но обстоятельства складывались именно так: расстояние между ними было не больше вытянутой руки. Шерлок отчаянно старался не моргать, но когда не выдержал, то обнаружил Джона, подошедшего еще ближе и смотрящего на его губы. У обоих перехватило дыхание.
– Я… – начал Джон и больше не добавил ни слова.
Они буквально накинулись друг на друга, сталкиваясь губами, лихорадочно пытаясь как можно скорее избавить Шерлока от одежды; халат Джона был благополучно скинут на пол. Шерлок прекратил поцелуй только для того, чтобы потянуть футболку Джона вверх и кинуть куда-то в угол комнаты, после чего борьба губ и языков возобновилась вновь. Рот Джона имел странный привкус перечной мяты, и Шерлок бессильно зарычал от того, что не мог почувствовать его естественный вкус, перебитый зубной, чтоб ее, пастой.
Глаза Джона были плотно закрыты, будто бы от боли, но Шерлок не хотел останавливаться, чтобы рассмотреть его как следует, не хотел отрываться от него ни на одну секунду. От Джона исходило то особенное уютное тепло, свойственное спящим, но мышцы были напряжены, он тяжело и часто дышал. Рваный шрам на плече напоминал звезду с множеством расходящихся заостренных лучей. Шерлок коснулся его кончиком большого пальца, и дыхание Джона сбилось.
– Нет, – выдохнул он, но если Шерлок и услышал это, то не подал виду. Вместо этого он поцелуями сместился от губ Джона к его шее, а затем и к горлу. Джон был ниже, поэтому пришлось наклониться и немного присесть. Это было бы весьма неудобно, но Уотсон крепко удерживал его, запустив пальцы в волосы, потом схватил за рубашку и резко притянул к себе. Одна пуговица взлетела в воздух, и Шерлок услышал тихий звон, когда она упала на пол.
– Да, – многообещающе ответил Шерлок и поцеловал шрам. Языком отчётливо ощущались неровности шрама, и только Шерлок собрался получше его еще раз распробовать, Джон упёрся руками в голую грудь Холмса, сбивая того с ног и роняя на кровать.
– Нет, – твердо повторил Джон, и его лицо, освещенное тусклым светом лампы, выглядело действительно устрашающим. Он оседлал Шерлока, снова толкнув его и прижав к матрасу. А затем вновь погрузился в глубокий, страстный поцелуй, прижимая запястья Шерлока к помятому постельному белью. Тот с низким стоном прогнулся в спине. Джон не возражал, и Шерлок, выгнувшись дугой еще раз, внезапно опрокинул его на спину.
– Идиот, – прорычал Джон. – Я был в армии.
– Блядь, – выдохнул Шерлок и снова ринулся в бой. На этот раз ему удалось высвободить одну руку, но, вполне возможно, Джон сам позволил ему одержать эту маленькую победу. А Шерлока не устраивали маленькие победы. Он ударил Джона по шраму, и тот раздосадовано прошипел сквозь зубы. Шерлок быстро стянул его пижамные штаны и обнаружил, что член Джона уже твердый, горячий и истекающий смазкой. Он пробежался по головке кончиками пальцев, растирая капельки предэякулята, и шипение Джона сменилось стоном удовольствия. Шерлок обхватил основание его члена, наслаждаясь скольжением по атласной коже, ощущая каждую венку, каждое сухожилие, и это было невероятно.
Глаза Джона широко распахнулись, и звук протеста, вот-вот готовый вырваться наружу, так и умер на его губах. Шерлок поспешно наклонился, чтобы снова поцеловать их.
– Нет, нет, не говори ничего, не отнимай у меня этот момент, – умоляюще шептал он между поцелуями, но Джон все-таки отстранился. Он потянулся вперед и стянул с Шерлока брюки, а затем и боксеры, обхватывая его член двумя ладонями, окружая таким необходимым сейчас жаром. Шерлок дернулся, схватив Джона за руку. Они целовались снова и снова, прижатые к друг другу, слишком потрясенные и ошарашенные для менее лихорадочных движений бедрами.
На одно короткое мгновение Шерлок позволил себе закрыть глаза и почти сразу же услышал сдавленный вскрик Джона, а затем почувствовал влагу на запястьях. Шерлок быстро подставил всю ладонь, ловя сперму и размазывая ее по своему члену. Скорее всего, Джон уже пришел в себя, протягивая свою ладонь к члену Шерлока и помогая ему достигнуть собственного оргазма.
Всё в комнате замерло, они дышали в унисон, лёжа на одной подушке в нескольких сантиметрах друг от друга, всё ещё не размыкая объятий. Шерлок открыл глаза: Джон смотрел на него.
– Привет, – сказал он, и Шерлок невольно расплылся в довольной, сытой улыбке. Его сердце бешено колотилось внутри, и он наслаждался растрепанным видом Джона, волосы которого торчали в разные стороны.
– Ты был в армии, – начал Шерлок, не в состоянии держать это внутри. – Ты ранен в плечо – плохо. Пулю достали еще на поле боя, но зашили тебя гораздо позже. Раздроблена кость, тяжелые мышечные травмы и повреждения… Операция, скорее всего, продолжалась почти десять часов, если не больше, и никто не мог гарантировать хороший ее исход и возращение полной подвижности. Восстановление сил заняло около трех месяцев и включало в себя тяжелую физическую нагрузку, которую ты с радостью проигнорировал. Знаешь, ты мог иметь это.
– Иметь что? – ровно спросил Джон. К сожалению, Шерлок знал его недостаточно хорошо, чтобы сразу же определить, зол он или нет.
– Полную подвижность. Сила есть, но контроля пока нет.
– Кто сказал, что она еще не вернулась?
– Я был бы не в состоянии освободить свою руку, если бы ты мог полностью контролировать свою руку, – осторожно пояснил Шерлок.
– Просто я не хотел твоей руки в своей, вот и все, – возразил он.
– Как я справился с остальным?
– Ты про секс или анализ моей медицинской истории?
– И то, и другое, – ответил Шерлок после минутного раздумья. – Хотя, было очевидно, что это твой первый половой акт после возращения в Англию.
– Отвали, – сказал Джон, но все-таки улыбнулся, и Шерлок рассмеялся в ответ. Через некоторое время Джон присоединился к нему, переворачиваясь на спину. Он отдернул руку от Шерлока, закрывая ею лицо, так что Шерлок смог рассмотреть линию загара, еще видную на запястьях.
– Несколько военных командировок, – сказал он, и Джон посмотрел на него из-под руки.
– Это хорошее предназначение. К тому же, то, что поехал я, спасло от этого какого-нибудь паренька с хорошей работой, женой и детьми.
– Не думал, что врачи служат на линии фронта.
– Они и не служат. Я был в армии не как доктор, как тебе сказала… эм, Сара из клиники.
– Полагаю, она хотела тебя обратно не в качестве секретаря.
Джон немного помолчал.
– Нет. Думаю, что нет.
Это было хорошим открытием. Шерлок мог бы подтолкнуть Джона наводящим вопросом, чтобы он рассказал ему о Саре и положил конец данной теме. Но Шерлок думал, что ответ ему уже известен; и потом, у него нет никаких причин для ревности – не то чтобы он и в самом деле любил Джона Уотсона.
– Почему ты не захотел устроиться доктором?
– Ты мне скажи, – фыркнул Джон.
Шерлок сел, скрестив ноги. Джон, теперь предоставленный самому себе, скрестил руки за головой и внимательно посмотрел на него.
Даже секс, осознал Шерлок. Джон встречался с Мэри когда-то.
– У тебя был секс с Мэри, – заявил он, и Джон вскинул брови.
– Ты думаешь, поэтому я пошел в армию?
– Нет, – ответил Шерлок. – Я думаю, что у вас был секс после того, как ты ушел в армию. Я просто говорю гипотезу.
– Я действительно думаю, что это не твое дело.
Шерлов вскинул брови.
– Это с какой стороны посмотреть…
– Хорошо, у нас с Мэри был секс. Мы встречались в течение года, а потом она порвала со мной, но мы остались хорошими друзьями. Доволен?
Шерлок кивнул.
– Ты пошел в медицинскую школу, стал врачом. Очевидно, ты работал в клинике вместе с Сарой, прежде чем уйти в армию. Потом ты пригласил ее на свидание. Ваши отношения закончились до того, как ты ушел в армию. Возможно, вы порвали друг с другом именно по этой причине. Может, ты всем сообщил, что тебе не хватает чего-то интересного и захватывающего. Зашивать раны, полученные на поле боя, гораздо интереснее, чем диагностика ИМП у скучных домохозяек. Но ты пошел в армию не как врач, а как солдат. Скорее всего, ты взял с собой аптечку, но точно не вступил в медицинский корпус. Все оказалось не таким волнительным и будоражащим, как тебе хотелось. Это была просто часть тебя, которую ты спрятал глубоко внутри, – она всегда будет жаждать опасности и приключений, и с этим ничего уже не поделаешь.
– Как ты узнал это? – спросил Джон по-прежнему нечитаемым голосом.
– Я не знаю, а замечаю, – пояснил Шерлок.
– Знаешь, ты похож на надутого мерзавца.
– Как я и говорил.
Джон заерзал на кровати.
– Ты никогда не говорил, зачем пришел сюда.
– Нет, – сказал Шерлок. Он свесил ноги с кровати и сел на край, спиной к Джону. Он думал о Саре из клинике, с мягким блеском в глазах смеющейся над делом рук Джона; о злобно ухмыляющемся Мориарти в парке; об отчаянии и боли в голосе Гарри, ухватившейся за бутылку, как за единственное возможное спасение.
Не говори Джону о том, что знаешь, умоляла она его. Шерлок знал, как сильно она ненавидела себя за ту мольбу в голосе, с которой она просила ничего не говорить вообще. Ты не можешь сказать ему. Он не нуждается в твоей жалости.
– Что ж, – протянул Джон через некоторое время, – если речь пойдет об Импе…
– Это не важно, – быстро сказал Шерлок.
– Шерлок. Это мой ресторан.
– Только до утра.
Послышался звук возни, будто бы Джон отодвигался от него.
– Хочешь сказать, что спасение «Империи» – пустая трата времени? Что лучше опустить руки и закрыть двери до лучших времен?
– Хорошая идея, – осторожно заметил Шерлок.
– Да пошел ты, – процедил Джон и поднялся на ноги. – Я не просил твоего мнения, я просил твоей помощи.
– Это одно и то же.
– Вовсе нет. Скажи, как вернуть «Империю» к жизни.
– Я не могу. Никаких вариантов.
– Но до этого все было в порядке!
– Так было раньше, – отрезал Шерлок и тоже поднялся на ноги, начиная ходить по комнате. – Так не может продолжаться и дальше. Времена изменились, так же как и предпочтения людей в еде. Пятьдесят лет назад никто не мог отличить шашлык от рубленого бифштекса. Теперь же их заказывают в пятидесяти различных вариациях. «Империя» не умирает, Джон. Она уже мертва, просто ты не замечаешь.
Джон замер.
– Пошел вон.
– Джон…
– Нет. Ты пробрался в мою спальню глубоко за полночь и спокойно сообщил, что я должен позволить ресторану моего дедушки, который был одним из самых близких для меня людей, закрыться, даже ничего не предприняв? Убирайся. Поднимай свою чертову задницу и убирайся отсюда. – Джон взял пальто Шерлока и кинул ему в лицо.
– Джон, я…
– Убирайся! – крикнул он, и Шерлок послушно направился к двери. Когда его рука была уже на дверной ручке, он обернулся назад, надеясь, что Джон наблюдает за ним. Но этого не было: он лежал на боку, спиной к Шерлоку, и выглядел явно не настроенным к разговору.
Шерлок решил уступить ему, повернул ручку и вышел за дверь.
Он еще накануне вечером заметил фотографии на стене в холле. Среди них был портрет Джеймса Уотсона, основателя «Империи». Холмс хотел бы снова взглянуть на него, еще раз посмотреть на человека, который открыл этот ресторан и который теперь стал навязчивой идеей своего внука. И если с этой одержимостью ничего не сделать, она разрушит семью. Шерлок знал, что Джон не спит, он вслушивается и ждет, когда хлопнет входная дверь. Возможно, даже смотрит в окно, чтобы убедиться, что Холмс наконец ушел.
Шерлок задумался, что бы сделал Джон, если бы он не ушел и остался до утра.
Мысль интриговала.
Шерлок не хотел думать о Джоне Уотсоне. Он хотел думать о его ресторане, о том, как его сохранить. Но чем больше он погружался в мысли, тем больше входил в растерянность – идей по поводу спасения «Империи» не было абсолютно никаких.
========== Глава 8 ==========
За что я всегда любила кулинарию, особенно подготовительные работы, так это за то, что пока твои руки заняты, ты можешь думать о чем угодно. И каждый раз после восьмичасовой смены мне удавалось разобраться с волновавшими меня на тот момент вопросами – будь то какие-то бытовые мелочи или действительно серьезные проблемы.
Габриель Гамильтон
В ту ночь Джон так и не заснул. Он слышал, как Шерлок вышел из комнаты, как стихли его шаги на лестнице. Когда хлопнула входная дверь, он с облегчением выдохнул и провел рукой по лицу.
Какая же это глупость, какое ребячество – вот так дуться, лежа в кровати, повернувшись спиной к человеку, который разыскивал тебя, добивался тебя. Джон чувствовал себя полным придурком. Даже хуже – малолетним придурком, а не взрослым мужчиной, который получил медицинское образование и побывал на войне и который, как ему казалось, всегда вел себя как зрелый человек и был способен принимать серьезные решения. А когда взрослым людям что-то не нравится, они не прячут голову под подушками и не залезают под одеяло, чтобы избежать конфликта.
Нужно было врезать ему. Хорошенько размахнуться и выбить из Шерлока весь его гонор, да так, чтоб кровь носом пошла. А потом смотреть, как гримеры будут ему этот синяк замазывать. И как он будет объяснять всё это Лестрейду.
Джон дал волю воображению: Шерлок Холмс вскрикивает, прижимает руки к носу, падает на колени. Только вот в своем воображении Джон не возвышается над ним с гордым видом победителя. Боль в возгласе Холмса всё словно переворачивает в нём: Джон склоняется над ним, успокаивающе гладит по спине, шепчет извинения. И вот они уже сидят, Уотсон аккуратно стирает кровь со щеки Шерлока, осторожно пытается остановить носовое кровотечение. Холмс отпускает какой-то остроумный комментарий, и Джон смеется. Их лица так близко, Джон наклоняется и целует…
Блядь.
Уотсон сбросил одеяло и встал. Раз уж он даже свое дурацкое хреново чтоб его воображение контролировать не может…
Пол на кухне был ледяным, но Джону было лень подниматься в спальню за тапочками. В любом случае, спать совершенно расхотелось. Тот путь, на который его воображение ступило еще в спальне, был очень уж соблазнительным, и все эти мысли было уже не остановить. Кровотечение прекратилось, и теперь Джон и Шерлок были как двое счастливых подростков. Чтобы хоть как-то заглушить горечь от осознания невозможности всего этого, Уотсон вытащил из шкафа сковороду и швырнул на плиту. И пока он рылся в кладовке в поисках консервированных помидоров, Шерлок ласково трепал его волосы. А потом Холмс чистил лук и чеснок, а Джон обнимал его сзади, пытаясь пробраться под рубашку.
Да что ж ты будешь делать!..
Джон налил в кастрюлю воды и поставил на огонь (а под кожей у него пульсирует обжигающая кровь Шерлока). Когда сковородка достаточно разогрелась, он налил туда немного масла (пальцы скользкие от смазки). Мелко нарезал лук и чеснок (от резких толчков он задыхается, ловит ртом воздух, закрывает глаза, чтобы сдержать слезы), выложил овощи на сковородку и жарил, постоянно помешивая. Когда чеснок стал золотисто-коричневым, Джон добавил помидоры и размял их деревянной ложкой.
Орегано, базилик, петрушка. Сейчас, в разгар зимы, их невозможно было найти в крошечном садике возле дома, а Джон давным-давно не покупал ничего такого. Да и Гарри тоже вряд ли. Но на двери кладовой была полка с сушеными травами – там нашлись как раз те, что были нужны. Джон с детства помнил эти старые баночки с пожелтевшими выцветшими этикетками. От времени ароматы трав поблекли, их едва можно было уловить. Перед тем, как добавить их в соус, Джон растер орегано и базилик в ладонях, стараясь по возможности воскресить запахи, и в воздухе действительно повис тонкий аромат летних трав. Казалось, его кожа стала более приятной даже на ощупь, от рук пахло сладковатой свежестью. Соус весело пузырился в сковородке, и когда Джон его попробовал, оказалось, что не хватает только щепотки соли.
Теперь картины, которые недавно так красочно рисовало его воображение, отошли на второй план.
Вода закипела. Джон как раз собирался засыпать в кастрюлю пачку макарон, как вдруг вспомнил кое-что. Искать пришлось недолго: он держал в руках небольшой сверток, покрытый тонким слоем инея. С довольной улыбкой Джон развернул вощеную бумагу: внутри была бледно-желтая замороженная плоская домашняя лапша. Конечно, не совсем то, что нужно для этого соуса, но тоже подойдет. Он аккуратно опустил лапшу в воду.
Она пролежала в морозилке шесть месяцев, а положено – не больше двух. Джон помнил, что Гарри никогда не придавала особого значения подобным мелочам, просто не задумывалась о том, сколько конкретный продукт может храниться в морозилке и не потерять вкусовых качеств. Возможно, в этом тоже была причина неудач их ресторана… А может, и нет.
Джон помешал соус, еще раз попробовал и добавил еще щепотку базилика.
Гарри никогда не хотела работать в ресторане. Он всё никак не мог вспомнить, кем же сестра мечтала стать. Джон смотрел, как пузырится соус, и думал, как он мог об этом забыть. Фотография? Журналистика? Явно что-то, что не имело никакого отношения к кастрюлям, сковородкам, меню, доставке продуктов, попыткам приготовить банкет более чем на десять человек в разгар вечернего обслуживания. Они вместе обедали за тем маленьким столиком в углу кухни, но Гарри никогда не наблюдала за работой поваров с тем же вниманием и восторгом, никогда с тем же трепетом не ждала тарелочек с угощением, которые им приносил дедушка, не ловила каждое его слово, когда он отчитывал своего су-шефа, если что-то шло не так.
Джон проверил лапшу деревянной ложкой – ему и пробовать не нужно было, чтобы безошибочно определить: нужно поварить еще минутку. Он попробовал соус, убавил огонь и пошел за пармезаном.
Вдруг Джон заметил в углу трость – и нога сразу же отказала. Уже падая, он едва успел схватиться за стол, зажмурился от внезапной боли и попытался не двигаться, ожидая, пока пройдут спазмы. До плиты он смог добраться, только опираясь о стол.
Лапша была готова. Уотсону пришлось сжать зубы, чтобы добраться до раковины и промыть её. Он хорошенько встряхнул лапшу, переложил в глубокую миску, сверху полил соусом и присыпал тертым сыром. Чтобы отнести горячее дымящееся блюдо обратно на стол, пришлось обернуть его полотенцем – другой рукой он крепко сжимал трость.
Джон не спеша принялся за еду. На языке чувствовалась сладость соуса, острота чеснока и мягкость лука. Уотсон подумал, что можно было добавить еще перца. Или свежих помидоров, немного цуккини, перца, крупных листьев свежего базилика. Лучше было бы использовать оливковое масло и перец крупного помола. Сейчас, конечно, не сезон, но можно было зайти на рынок – свежие продукты всегда лучше консервированных. Простое и вкусное блюдо. У Шерлока была бы возможность убедиться, что не такой уж Джон идиот, он кое-что смыслит в кулинарии. Стереть эту чопорную самодовольную ухмылку с его лица, заставить его думать о нём иначе.
Вот о чём размышлял Джон. Шерлок Холмс сидит за столом напротив, ест только что приготовленное блюдо, легко и искренне смеется, на обнаженное тело накинут халат. Все ссоры забыты, и этот невесомый поцелуй – обещание того, чем они займутся, когда вместе перемоют посуду.
Джон отложил вилку и стиснул край стола. Нет. Нет, дурень. Прекрати! Всё это подразумевает отношения, у которых есть будущее. А у них с Шерлоком будущего точно нет. Всё, что у них есть, – пара поцелуев и обжимания по темным углам. Меньше чем через неделю Холмс соберет вещи и уедет восстанавливать новый ресторан. И в следующий раз Уотсон его увидит только через несколько недель, если, конечно, «Империя» столько продержится. Ведь Джон для Шерлока – ничего не значащая интрижка, способ хоть как-то скрасить эту неделю. А Шерлок для Джона – это разгул и распутство, позволенные солдату, вернувшемуся с войны, что-то вроде: Господи-спасибо-да-здравствует-жизнь. Только и всего.
Джон набрал воздуха в грудь и задержал дыхание. А потом он медленно выдохнул – так, словно выдыхал все тревоги и беды, всю боль разбитого сердца. Не то чтобы это сработало: нога по-прежнему ныла, а на сердце было тяжело от чего-то, что он назвал бы утратой. И ещё Джон знал, что для «Империи» пошел обратный отсчет времени, что бы он ни делал.
Джон открыл глаза. У него над головой тускло горела лампа, на кухне было пусто и холодно, только над тарелкой еще поднимался горячий пар. Он взял вилку и продолжил есть.
***
Съемочная группа приступила к работе рано. Безусловно, рассветы смотрятся выигрышнее всего, этакая символичная метафора: рассвет нового дня, зарождение нового ресторана на руинах старого. Если бы можно было снять феникса, восстающего из пепла, было бы вообще отлично. Но за неимением оных телевизионщики вполне обходились рассветами.
Шерлок терпеть не мог метафоры. Избитые, затасканные, уже ничего не выражающие и, кроме того, неточные. Ведь за каждым рассветом следует неизбежный закат.
Ну хотя бы от него не требовали обязательного участия в этих лубочных съемках. Конечно, восемь утра – довольно ранний час. Но Шерлок, как правило, приходил в ресторан ещё до того, как сотрудники просыпались. Он не сомневался, что так будет и в случае с «Империей». Арти не производил впечатления ранней пташки, ну разве что он снял кого-то накануне, ночевал не дома и под утро его вышвырнули из постели. А вот Молли наверняка жаворонок. Но Шерлок подозревал, что она замрет от страха перед входом в ресторан и простоит так не меньше часа, всё решая, то ли взять кухню штурмом, то ли спастись бегством.
Брикли ранним утром очарователен. Шерлок прогулялся пешком от отеля до «Империи» и заметил, что на улицах уже довольно людно, несмотря на выходной день. Горожане приветливо здоровались друг с другом, смеялись, мимо как угорелые носились дети, словно пытаясь уже к обеду выбиться из сил сами и уморить своих мам.
Больше всего Шерлока поразило, что эти искренние улыбки, приветливые пожелания доброго утра адресованы и ему тоже, словно он уже стал частью этой провинциальной жизни. Это казалось ему абсолютно нелепым, ведь он только что приехал, ни единой души здесь не знал, кроме членов съемочной группы и персонала «Империи», он был всего лишь примелькавшимся лицом с экрана. Обычно незнакомцы, если и осмеливались поздороваться с ним, были весьма несдержанны, отпускали совсем неуместные комментарии по поводу его предыдущих передач – так, будто они уже знакомы. Шерлок ненавидел панибратство. Но люди здесь…
– Здравствуйте, прошу прощения, – сказала одна молодая мамочка, пробегая мимо. – Квентин! Ты чуть с ног не сбил этого приятного джентльмена!
– Доброго утра, – буднично проговорил продавец газет, устанавливая навес, а потом прикрикнул на своего рассыльного: – Эй, не оставляй здесь газеты! Что, лужу не видишь? Ты точно сейчас половину заказов намочишь!
– Поберегись! – сказал полицейский, когда заметил, что Шерлок ступил на дорогу, как раз когда мимо пронесся грузовик. Полицейский даже не остановился, он просто прошел мимо, что-то насвистывая. Шерлок смотрел, как он поздоровался с продавцом газет, как тот нырнул в киоск и вернулся со свежим номером «Таймс».
Шерлока поразило, что все эти люди не были нарочито любезны, когда узнавали его. Они были просто приветливы, и им было абсолютно всё равно, кто он.
Он дошел до «Империи» и задумчиво остановился. Все рестораны, кроме булочной напротив, были еще закрыты. Колокольчик над дверью весело прозвенел, когда дверь распахнулась и оттуда с шумом вывалилась группа подростков с фирменными пакетами в руках. В воздухе запахло мускатом и корицей. Никто из них даже не взглянул на Шерлока, они увлеченно обсуждали репетицию школьного мюзикла – чего-то очень известного и довольно нелепого. Вероятнее всего, «Моя прекрасная леди», хотя Шерлок не исключал и «Бригадун» (прим. пер.: знаменитый бродвейский мюзикл 50-х годов).
«Хадсон» – гласила надпись на пакетах, и Шерлоку даже не пришлось удаляться в чертоги разума, чтобы вспомнить это имя. Именно сюда ему нужно было отнести Арти накануне, хотя куда благоразумнее было бы доставить его в клинику неподалеку, где работала таинственная Сара. Шерлок был уверен, что за всем этим что-то кроется, и даже догадывался, что именно. Но сейчас его манил аромат корицы и сливочного масла, а значит, эта загадка подождёт.
Шерлок перехватил дверь до того, как она закрылась, и вошел. Народу было довольно много. Некоторые сидели за столиками, пили кофе или чай, ели свежую выпечку и читали газеты, некоторые ждали заказы у прилавка. Хозяйке было чуть за шестьдесят, но она была еще бодрой и приветливо улыбалась клиентам. Шерлок заметил, что в каждый пакет она кладет дополнительную печенюшку. Миссис Хадсон, предположил он. Холмс стоял возле двери и внимательно наблюдал за происходящим, а когда покупатели разошлись и в магазине стало чуть тише, он подошел к хозяйке.
