Текст книги "Mise en Place (СИ)"

Автор книги: azriona

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

Холмс устроился в кресле, уперев локти в колени и прижав кончики пальцев к губам, и сосредоточенно смотрел на экран. На столе стоял ноутбук, рядом лежала ручка, Джон заметил какие-то записи и пометки, по большей части это были цифры – минуты и секунды. Уотсон предположил, что так он отмечает сцены.

А на экране Арти раскладывал шоколадный торт на тарелки. Почти профессиональное движение руки – и взбитые сливки живописно стекают по краю торта. Пожалуй, это получилось даже искусно. Джон услышал закадровый голос Грега, он попросил Мэри подождать минутку, чтобы Андерсон снял поближе, уж очень аппетитно это выглядело.

– Это, конечно, не совсем обычно для нашего заведения, – ответила Мэри (было слышно, что она улыбается, хоть и устала), – но вообще-то посетитель ждет этот торт.

– Пять секунд, – ответил Грег. – Никто не будет возражать против небольшой задержки, особенно, если узнает, что его торт заслуживает экранного времени.

– Непременно упомяну об этом, – ответила Мэри и унесла тарелку. На экране появилась Молли. Она раскладывала по тарелкам курицу и украшала блюдо шпинатом и пастернаком.

Половина успеха блюда – в том, как ты его подашь, Джонни, – говаривал Джеймс. – Сделай так, чтобы оно выглядело красиво, и они с удовольствием съедят его, и закажут еще раз, просто ради эстетического удовольствия.

Джон размышлял, стоит ли вообще спрашивать, как Шерлок проник в дом, или лучше сразу вызвать полицию.

Или сперва затащить его в постель, а уж потом вызвать полицию.

Шерлок даже не шелохнулся. И Джон бы подумал, что Холмс и вовсе не заметил, что он вернулся, если бы тот не сидел так неестественно неподвижно, едва дыша, словно только и ждал, когда же Джон, наконец, заговорит.

Что ты здесь делаешь? Пошел вон из моего дома, ублюдок херов. Тебе здесь нечего делать. Прошлая ночь была ошибкой. Это бизнес и ничего больше. Мы друг другу никто.

Но Джон просто молча пошел обратно в прихожую, забрал пакеты и отправился на кухню готовить. А за ним следовали звуки из гостиной, и они – шум кухни, где кипит работа, смех, гул заполненного посетителями зала, такое знакомое позвякивание столовых приборов, грохот кастрюль – заполняли весь дом и были для Джона лучшей музыкой. Они успокаивали его, а вот присутствие Шерлока расслабиться не давало: он знал, что во время приготовления ужина должен просчитывать и выверять всё до мелочей. Джон не стал доставать рецепт из рамки, просто установил на столе, чтоб удобнее было читать, включил чайник и начал разбирать покупки.

Он начал с риса: тщательно промыл три раза в холодной воде. Это умиротворяло: словно перебираешь крупный песок на дне прозрачного ручья. Затем пересыпал в прозрачную чашку, залил кипятком и отставил до поры до времени.

Пока рис набухал, Джон почистил морковь и приступил к курице. К сожалению, он купил не целую тушку, но у него не было никакого желания разделывать ее, и, кроме того, он не рассчитывал, что будет готовить для двоих.

Стоп. А он готовит для двоих? Он выглянул из кухни, чтобы посмотреть, что происходит в гостиной. Телевизор все еще работал, а Шерлок, кажется, так и сидел, не шелохнувшись. Джон вернулся, вымыл курицу и принялся шинковать морковь соломкой. Поначалу это было кошмарно: он пытался унять тремор руки, в которую был ранен, и работать ножом, а здоровой рукой – удержать морковь. Но с каждым разом движения были всё увереннее. В конце концов, морковь была нарезана аккуратной соломкой, и Джон подумал, что все не так уж и скверно.

По крайней мере, вышло не хуже, чем у Арти, что, в общем-то, неплохо.

Джон взбодрился и продолжил. Быстро поджарил курицу, затем в этом же масле пассеровал лук, морковь, изюм и миндаль, сверху выложил рис и томил, пока тот не пропитался маслом и ароматом приправ. Затем аккуратно выложил сверху курицу, закрыл крышкой и оставил на медленном огне.

Уотсон вымыл ножи, разделочные доски и прочую утварь и взглянул на часы: было уже около полуночи – поздновато даже для самого позднего ужина, к тому же он смертельно устал за день. Телевизор был по-прежнему включен, но теперь Шерлок, видимо, просматривал сцены, отснятые утром. Скорее всего, по второму кругу. Джон слышал его голос по телевизору, он рассказывал Молли о бородинском хлебе, о том, как улучшить рецепт, чтобы он казался аппетитнее современному потребителю.

– Этот рецепт не годится, – услышал он.

Джон посмотрел на свои руки: они покраснели от горячей воды. Левая кисть – такая твердая и уверенная, когда он резал, шинковал, перемешивал, – теперь снова дрожала. Он сжал кулак изо всех сил.

Это рецепт моего отца. Джон помнил эти слова Джеймса Уотсона. Дед тогда вымешивал тесто, а рядом стояла чашка с вишнями, изюмом и корицей (их добавляли чуть позже). А пятилетний Джон стоял рядом и украдкой воровал вишни прямо из чашки. И на его пальцах были ярко-красные пятна от сока. Вот что он привез домой: этот рецепт, самовар и бобровую шапку. Это то, что он оставил в наследство.

Телик по-прежнему орал на всю громкость, когда Джон направился в гостиную. Он даже не остановился посмотреть, какой именно эпизод смотрит Шерлок. Просто взял пульт и выключил.

– Думаю, на сегодня хватит, – решительно заявил он, а Шерлок, до сих пор сидевший в той же самой позе, поднял голову и с удивлением на него посмотрел.

– Правда?

– Можешь идти домой, – твердо ответил Джон и положил диск с записями на стол. – Ума не приложу, что тебя подвигло снова пробраться в мой дом…

– Ты оставил окно открытым, Джон. Выглядело как откровенное приглашение.

Уотсон невесело рассмеялся. Он открыл было рот, чтобы что-нибудь ответить, но вдруг передумал. А какой смысл? Ведь совершенно неважно, что он думает о присутствии Шерлока в его доме, в ресторане, в этой гребаной стране, наконец. В любом случае, он поступит так, как захочет Холмс.

– Я огорчил тебя, – сказал Шерлок, а Джон молча стоял в проеме двери и кивал, пытаясь не сорваться.

– Да, – наконец произнес он. – Верно подмечено.

– Ты хочешь наорать на меня.

Джон прикусил губу и посмотрел на потолок, потому что просто не знал, куда глаза деть.

– Хочешь, но не можешь, так? Даже не знаешь, с чего начать.

– Да неважно, с чего начать, приятель. Главное, вовремя остановиться.

– А… – выдохнул Шерлок, и Джон услышал, как тот подвинулся на диване. – Посмотрим… Тебя расстраивают изменения в меню, в декоре, кадровые перестановки и… О, интересно… Тебя бесит, что трость тебе больше не нужна. Верно?

– С чего бы мне, блядь, на это злиться? – не выдержал Джон.

– Возможно, потому что ты уверен, что я специально это подстроил, пока ты покупал продукты, чтобы доказать, что я был прав, когда говорил, что она тебе не нужна.

– Ага, – фыркнул Джон. – Ты, небось, ради этого весь этот поход на рынок и придумал.

– Я настоял, чтобы пошел именно ты, хотя логичнее было бы послать Гарри или Мэри на худой конец. Но нет, я отправил тебя – того, кому труднее всех быстро пробежаться по магазинам и найти все, что нужно. Тебя это смутило еще тогда: наверняка ты сразу заподозрил в моем решении скрытый мотив.

Нога Джона тряслась, он ухватился за дверной косяк, чтобы устоять.

– Дело не только в новом меню. Я знал, что ты приедешь и изменишь абсолютно всё, вот что ты делаешь, да? И именно на это я и подписался.

– Логично. За это меня ненавидят все управляющие, – проговорил Шерлок.

– Я тебя не ненавижу.

В комнате повисла тишина. Джон сам не знал, почему это сказал. Он даже не был уверен, что именно это имел в виду. Но он слышал, как тихо дышит Шерлок, и подумал, что, в принципе, это правда.

– Хорошо… – сказал Шерлок. – Это… очень хорошо.

Джон отступил в прихожую, сделал глубокий вдох и шагнул обратно. Шерлок по-прежнему сидел на диване. Он сосредоточенно следил за Джоном – так, как следил за Арти, когда тот терзал морковь. Уотсон посмотрел ему прямо в глаза.

– «Империя» – ресторан моего деда. Это самое дорогое, что он мне оставил. Это его сердце, его душа, то, ради чего он просыпался по утрам. Каждый раз, приходя туда, я чувствовал его взгляд. Каждый мой вздох в «Империи» – в память моего деда. И меня бесит, что сегодня за весь вечер, за весь этот чертов вечер – ни разу я его не почувствовал. Ни в еде, ни в интерьере, вообще ни в чем. Ты отобрал единственное, что я любил, единственное, чем дорожил на свете, ты словно кожу содрал, обнажил до костей. Вот что я ненавижу. А не тебя. Это ведь просто твоя работа. Я уже когда в это ввязывался, знал, что всё так получится. Просто не думал, что будет так больно.

Джон закрыл глаза и постарался вздохнуть поглубже, чтобы убрать комок в горле: ему стало трудно говорить и дышать.

– Знаешь, ты до сих пор не поблагодарил меня.

– С чего мне благодарить тебя за то, что ты разрушил то, что я люблю?

– Я про трость, – уточнил Шерлок. – Любопытно. Мне казалось, я доказал тебе, что в ней нет необходимости, но ты ни разу за сегодня не поразился этому, а просто вел себя, будто так и должно быть, будто всегда прекрасно справлялся без нее.

– Ну…

– Все меня благодарят, – сказал Шерлок и, наконец, встал. Джон смотрел, как он подошел к телевизору, как нетерпеливо резко нажал на кнопку, чтобы достать диск. – Спасибо, Шерлок, что спас мой ресторан. Спасибо, Шерлок, что обновил меню. Спасибо, Шерлок, что убедил меня в том, что кислотно-розовый зал – идея дурацкая. Спасибо, Шерлок, что помог мне, моим друзьям и родственникам, которые у меня работают, не остаться без средств к существованию.

Шерлок аккуратно достал диск и убрал в конверт.

– Меня так заебали все эти «спасибо», которым, на самом деле, грош цена. Мне опостылело позирование, игра на камеру, все эти счастливые улыбочки, управляющие и повара, приветливо машущие руками. Они только и ждут, когда я уеду, и проклинают тот день, когда им в голову пришла мысль пригласить меня. А знаешь, Джон, что происходит, когда я уезжаю? Они снова скатываются к своим предсказуемым нелепым жизням: возвращают старое меню, вешают обратно засаленные картинки, принимают на работу своих безответственных племянников, братьев и сестер, и, в конце концов, ресторан закрывается. Хороша благодарность, нечего сказать.

А ты, Джон… Знаешь, ты прав. Срать я хотел на твой ресторан, меню, карты, фотографии и прочее барахло на стенах. Ты и представить не можешь, сколько раз я уже видел эти бесконечно повторяющиеся глупости. Из раза в раз одно и то же. Я насмотрелся на управляющих, ищущих утешения и поддержки в алкоголе, никотине или интрижке с пышногрудой официанткой. Но вот чего я не видел – так это управляющего, которому физически нужна поддержка, необходимо на что-то опереться в буквальном смысле. Ни одному уважающему себя ресторатору не нужна вся эта дребедень, чтобы держаться на плаву, если, конечно, с заведением все в порядке. И единственное, чего мне хотелось, – чтобы и ты это понял. Потому что мне почему-то не наплевать на твою ногу.

Так что да, я нарочно втянул тебя в этот поход по магазинам, поскольку знал, что тебя так увлечет процесс, что ты непременно забудешь трость где-нибудь по пути. Разумеется, я оказался прав. Ты вернулся с тростью в руках, но не опирался на нее, а сейчас ты оставил ее в прихожей. Ты беспокоишься, что это только иллюзия, самообман, и завтра трость тебе снова понадобится. Но это не так, Джон. В глубине души, ты и сам это знаешь. Ты так ни разу и не поблагодарил меня, и, более того, сильно сомневаюсь, что поблагодаришь потом. Любопытнее всего, что я вовсе не против этого упущения. Я нисколько не огорчусь, если этого вообще не произойдет.

Мне… мне интересно.

Они стояли лицом к лицу – так близко, что еще чуть-чуть, и их дыхания смешаются: выдох одного станет вдохом второго. Джон смотрел на Шерлока, и голова шла кругом. Он набрал побольше воздуха в грудь.

– Интересно? – вот и всё, что он смог сказать.

– Всё думаю, когда неделя закончится, и я спасу твой ресторан, скажешь ли ты мне спасибо тогда? Всем сердцем надеюсь, что нет.

Шерлок совсем чуть-чуть подался вперед, и у Джона перехватило дыхание. Что если он сейчас пододвинется еще ближе, прижмется к нему, наклонит голову и поцелует? Губы Холмса чуть приоткрыты, он смотрит Джону в глаза – пристально, настойчиво, властно. И вот уже Уотсон почти готов сам преодолеть это ничтожное расстояние между ними, обнять за талию и притянуть к себе, целовать его, а потом быстро вверх по лестнице, в спальню.

Пронзительный сигнал таймера с кухни выдернул Джона обратно в реальность. А Шерлок так и стоял, будто ничего не слышал.

– Рис, – пояснил Уотсон. Ему стоило огромных усилий отвернуться и пойти на кухню, но даже там он все еще ощущал притяжение Шерлока.

Запах плова обволакивал: аромат жареного лука, сладость моркови с изюмом, нотки жареной курицы создавали ощущение уюта. Джон глубоко вздохнул и попытался убедить себя, что так жарко просто оттого, что в помещении готовили, а не оттого, что кровь прилила к коже. И что его так будоражит плов, а не бархатный голос человека в соседней комнате. Уотсон достал противень из духовки.

– Ты готовишь, – на пороге стоял Шерлок, и Джон даже зажмурился.

– Нечего так удивляться, – ответил он и налил бокал вина. – Я, конечно, не такой спец, как ты, но кое-что в этом понимаю.

Шерлок облокотился о дверной косяк. Джон знал, что тот наблюдает за ним, и решил не обращать на это внимания. Он не собирался угощать Холмса пловом: его ведь сюда никто не приглашал, он пробрался в дом и растоптал все, что было дорого Джону, так что пусть теперь помирает от голода.

Он сервировал стол и уселся ужинать. Не прошло и минуты, как Шерлок присоединился.

Джон изо всех сил старался не обращать на него внимания. Он резал курицу с каким-то противоестественным рвением: его все еще бесило навязчивое присутствие Шерлока. Обычно стоило ему попробовать кусочек – и все проблемы куда-то исчезали, Джон чувствовал себя уютно и спокойно, но теперь, под пристальным взглядом Шерлока, когда каждое движение нужно было продумывать и взвешивать, ему было тяжело даже жевать и глотать.

Шерлок молчал. Он был практически неподвижен. Просто сидел, наблюдал и ждал. Он выжидал.

В конце концов Джон вздохнул, встал и принес Шерлоку тарелку. Он сунул ее под нос Холмсу, скорчив весьма недовольную мину, и вернулся к еде.

И сразу курица стала таять во рту, а ароматная морковь напомнила о Джеймсе – как он стоит на кухне «Империи», смеется, а Джону хорошо и спокойно, будто его завернули в мягкое одеяло. Он закрыл глаза – так хотелось насладиться этим моментом, продлить его.

Дело не в еде, Джонни. Дело в гостеприимстве. Если гость не чувствует себя здесь как дома, если ему не радостно от одного того, что он просто переступил порог ресторана, если не хочет задержаться подольше и просто поболтать с тобой, зачем тогда вообще открываться?

Джон не видел, как Шерлок приступил к еде, не слышал, что происходит вокруг.

– Плов по-афгански, – сказал Холмс.

Джон не реагировал.

– Рецепт из офиса твоей сестры.

– А, все-таки признаешь, что офис не твой, – ответил Джон.

– Это древний рецепт, мало кто из современных поваров так готовит.

– Ну я же не все, так?

Шерлок откусил еще кусочек, прожевал и проглотил.

– Интересно… Все готовится отдельно. Курица обжаривается с луком, а потом добавляется к рису. Морковь с изюмом тоже отдельно, больше для украшения. Но именно благодаря им блюдо приобретает особый букет, который, как известно…

Джон сразу узнал дедуктивный метод Шерлока и поспешил проглотить еду, так и не успев насладиться вкусом.

– Шерлок, – сказал он, – заткнись.

Шерлок уставился на Джона. Он почти готов был договорить фразу, и Уотсон видел, каких усилий ему стоило промолчать, будто рассуждения сами рвались наружу, помимо воли Холмса. Он не просто анализировал еду, он был носителем и проводником некой гениальной способности моментально распознать все ингредиенты блюда и способ его приготовления. Джон ощущал приятную тяжесть в желудке и смотрел, как Шерлок проглатывает так и не сказанные слова. И пока Шерлок не положил в рот еще кусочек, Уотсон тоже не притронулся к еде.

– Этот рецепт важен для тебя, – сказал Холмс и потянулся за вином.

Больше, чем что-либо на свете.

Есть ли у вас нечто такое, что вы любите до безумия и с горем пополам позволяете пользоваться им кому-то еще – не то что выслушивать, как кто-то поливает это грязью?

Ароматы чего настолько сильны и переплетаются таким образом, что будто возвращают в детство?

– Да, – признал Джон, потому что ничего больше в голову не приходило.

– Рецепт был важен и для твоего дедушки тоже – иначе ты бы не повесил его в этом кабинете.

Сейчас я покажу тебе один секрет, Джонни, – начал Джеймс. – Я показывал его твоему отцу, а теперь и тебе покажу.

– Он умер, когда мне было десять, – коротко сказал Джон. – Его дедушка достал рецепт, а он начал меня обучать.

– О, – мягко сказал Шерлок.

На кухне повисло молчание; тишину нарушали лишь звуки пережевывания пищи и скрежет вилок по тарелкам. Кусочки курицы легко отделялись от косточек, закручиваясь на вилке, а поджаристые коричневатые края ощущались чуть солоноватыми и хрустящими. Приятный вкус напоминал о дедушке и с шипением жарящемся на сковородке мясе, а не о пыльном афганском воздухе, тяжелым грузом оседавшем в легких в конце дня.

– Рецепт не был в меню “Империи”, верно?

– Пап, давай обсудим меню.

– Это семейный рецепт. Хэмиш, плов остается.

– Его слишком долго готовить, да и заказов нет. Мы только время и продукты теряем, пап.

– Нет, Хэмиш! И закрыли тему.

Джон отложил вилку в сторону и сложил руки вместе. Прислонившись к ним головой, он тяжело вздохнул.

– Мой отец убрал его из меню сразу же после смерти дедушки.

Руки Джеймса, костяшки, потрескавшиеся после многочисленных ожогов, мытья посуды и порезов от слишком близкого контакта с ножом, взбалтывают рис в воде. Джон внимательно наблюдает, как дедушка выливает воду из небольшой кастрюльки, не потеряв при этом ни одного зерна.

Джон снова взял вилку.

– Если ты закончил анализировать мои отношения с дедушкой, тогда…

– Пока – да, – смилостивился Шерлок, и они в молчании продолжили есть. Шерлок доел первым, и когда Джон поднес ко рту последний кусочек, поднялся, чтобы поставить тарелки и столовые приборы в раковину. Ни проронив ни слова, он начал мыть посуду.

– Что ты делаешь?

– Мою посуду, поработай над своим вниманием, – быстро ответил Шерлок. – Если что-нибудь осталось, то упакуй.

Осталось, но немного. Он наблюдал за Шерлоком, который мыльной губкой отмывал жирные вилки, ножи и тарелки, смывал все горячей водой, пока посуда не становилась совершенно чистой. Джон вымыл плиту и протер стол, готовый вытереть посуду, которая была сложена в ровную башенку и почти высохла.

Джон стоял в середине кухни, с полотенцем в руках. Шерлок выключил воду и взял у него полотенце, чтобы вытереть руки.

– Готово, – сообщил он.

– Вижу, – кивнул Джон. Шерлок опять стоял слишком близко, Джон чувствовал дыхание у своего лба.

– Ужин был… хорошим, – выдавил Шерлок. Он, казалось бы, боролся со словами, вылетающими из губ. Или с прерывистым дыханием. Джон не мог сказать точно.

– Не за что, – ответил Джон и решил: да пошло все к черту! Он протянул руку, обхватил шею Шерлока и поцеловал в податливо раскрытый рот. Руки Шерлока легли на талию Джона, он пытался сохранить равновесие. Он не предпринимал каких-то активных действий, просто позволяя Джону себя целовать, но стоило тому на миг отстраниться, чтобы перевести дыхание, Шерлок мгновенно притянул Уотсона к себе.

– Ты смеялся, – выдохнул Шерлок. – Когда мы делали это в первый раз.

– От радости, придурок, – сказал Джон. Он мог бы оттолкнуть Шерлока, но тот слишком крепко держал его за талию, а губы теперь исследовали кожу за ухом. Тогда Джон скользнул ладонью под рубашку Шерлока и замер, чувствуя бешеное сердцебиение.

– Ты говорил с тем доктором из больницы, – пробормотал Шерлок. – Шеннон.

– Сара. Старая подруга.

– И бывшая.

– Двадцать лет назад. Она замужем, если что.

– Оу. – Джон почувствовал улыбку Шерлока, размеренное дыхание в груди и вырвавшийся вздох облегчения. Его же дыхание только участилось.

– Плохая идея, – заметил он, поясницей прислонившись к столу.

– Да неужели? – с сомнением протянул Шерлок и начал выводить дорожку из поцелуев по подбородку, снова возвращаясь к мочке уха и втягивая ее губами.

– Ах… Не совсем… ладно, нет, – сдался Джон, стараясь не дышать так громко и прерывисто. Шерлок все равно усмехнулся и принялся за Джонов свитер.

– Ты носишь одежду.

– Как все нормальные люди, Шерлок.

Тот издал недовольное сопение, и Джон подался лицом вперед, пока не уткнулся носом ему в рубашку. Он оттянул ворот рубашки, открывая зрению ключицы и тут же прижимаясь к ним губами. Шерлок по-прежнему вылизывал его шею, поднимаясь вверх, к мочке уха; Джон, в попытке потянуть одеяло на себя, набросился на его шею, посасывая нежную разгоряченную кожу. Наградой ему был тихий прерывистый вздох.

– Блядь, – выдохнул Шерлок, вытащил рубашку из брюк Джона и задрал повыше. Он потянул вниз брюки, пытаясь их снять, чтобы скользнуть руками за пояс, который неудобно давил на живот.

– Да чтоб тебя! – Джон выбрался из захвата и быстро расстегнул брюки, затем надавил на плечи Шерлока, заставляя его опуститься на колени. Тот схватился за пояс Джона и взглянул на него. Шерлок выглядел как под кайфом: его губы уже покраснели, опухшие от поцелуев и укусов; рубашка была почти полностью расстегнута, позволяя видеть молочную кожу и темные ореолы сосков.

Джон наблюдал, как Шерлок медленно стянул брюки вместе с боксерами до колен и провел длинными пальцами от головки до самого основания вниз, крепко обхватывая и лаская подушечками уздечку. Джон затаил дыхание, смотря на Шерлока, подавшегося вперед и погрузившего его член глубоко в рот.

Это не заняло много времени, и даже если Шерлок и не был так хорошо осведомлен о всяких вещах, которые можно было проделать с членом, Джон был совершенно не разочарован. Оргазм оглушил Джона и он лишь краем сознания чувствовал, как Шерлок продолжает ласкать его, высасывая все до последней капли. Джон опустился на пол и посмотрел на Холмса. Тот, ничего не говоря, заключил его в объятия и усадил рядом с собой.

Шерлок нежно, почти с трепетом поцеловал его. Горьковатый привкус смешивался с ароматом приправ и овощей. Он подался назад, неспособный связно мыслить и восстановить дыхание. Пальцы Шерлока благоговейно ласкали его лицо, шею, плечи.

– Это для тебя в порядке вещей? – поинтересовался Джон, когда к нему вернулся голос. – Соблазнить владельца ресторана входило в твои планы?

Шерлок прекратил целовать его, но лишь на мгновение, не больше.

– Нет, – тихо ответил он. – Ты не был частью моего плана. Вообще.

И Джон поверил ему.

– Шерлок… Что это?

Он не ответил. Вместо этого он обхватил его лицо ладонями и снова поцеловал – долго и глубоко, поглаживая нёбо своим языком и прижимаясь к Джону еще ближе.

– Я не знаю, – ему в губы признался Шерлок. Он отстранился и прижался лбом ко лбу Джона. – Но большую часть сегодняшнего дня я провел, думая о линии твоей спины, когда ты вышвырнул меня из своего дома.

Джон сжал его плечи и сильно зажмурился.

– Ты даже не посмотрел на меня.

– Взгляни, что случилось, когда я все-таки сделал это, – проурчал Шерлок, понизив голос, и Джон засмеялся.

– Да ты спланировал это!

– От тебя одни проблемы, – сообщил Шерлок.

Джон беспомощно покачал головой.

– Ну, и что теперь?

Шерлок поднялся и протянул ему руку.

– Очень просто, Джон. Мы отправляемся в постель.

Джон взял протянутую ладонь и последовал за ним.

***

Джон дремал, устроившись на груди у Шерлока, в спальне. Окно было все еще открыто, и прохладный ветерок проникал в комнату. Вокруг царил полумрак, но было не слишком темно, и Шерлок мог разглядеть очертания одеяла.

Было тепло, как в печке, и он лежал в обнимку с Джоном; клише казалось Шерлоку настолько глупым, что будто даже обесценивало его мысли, но оставалось, тем не менее, очень верным. Губы Шерлока скривились в усмешке, которая появлялась, когда он чувствовал себя на высоте – что само по себе было нелепым. Право же: ему тридцать четыре, и он опять возбуждается, хотя совсем недавно Джон оказал ему “ответную услугу”.

Кроме того, Шерлок не хотел тревожить его.

Лежащий рядом Джон пошевелился. Сначала он лежал у Шерлока на груди, почти собственнически обнимая, но засыпая крепче, сполз и перевернулся на спину. Тогда Шерлок лёг на бок и смотрел на него в бледном лунном свете (опять клише, что-то в последнее время их стало слишком много, нужно следить, чтобы не выглядеть смешным).

Это, размышлял Шерлок, очень неудобно.

Интрижки у него были. Пару раз он спал даже с сотрудниками тех ресторанов, спасением которых занимался, то тогда им двигали скорее любопытство и удобство (подходящий случай), чем какие-нибудь сантименты, да и правила чётко обговаривались ещё до того, как была снята одежда. Однажды он просто замечательно потрахался с менеджером во время ланча на четвёртый день, когда кухня разве что не взорвалась от сексуального напряжения, потому что наконец-то можно всё взять под контроль и отрегулировать. Впрочем, может быть, не столько напряжение, сколько облегчение от долгожданной слаженной и успешной работы. Это было что-то совершенно исключительное, Шерлок помнил. Правда, парень потом и в глаза ему смотреть не мог, прятался всё время, пока снимали, как Шерлок покидает ресторан (для шоу), а во время визита через месяц – всё работало так же замечательно – и вовсе оказалось, что менеджер ушел работать в Иберию (прим. переводчика: авиакомпания).

Шерлок задумался о Норбери Армз, но тут же выкинул мысли из головы. Не удалил, просто… не имеет значения. Не совсем. То, что происходило между ним и Джоном, было для него в новинку. Что-то вроде неизведанной территории, неиспробованного блюда, и Шерлок понятия не имел, к чему это приведет.

Шерлок попытался представить, что произойдет утром, когда они проснутся. Может, Джон улыбнется ему, смущенно и немного застенчиво. Или он вскочит с кровати, полный энергии, готовый с головой окунуться в новый день. Или, быть может, он предпочтет залезть на Шерлока и немного поиграть, прежде чем покинуть постель.

Или он отвернется, замкнутый и смущенный, побоявшись даже взглянуть на Шерлока, пробормочет что-то про срочную необходимость сделать покупки и сбежит, не оглядываясь, как тот менеджер. Разве что не в Иберию.

Шерлок не совсем мог представить, что Джон будет делать что-либо из этого. Скорей всего, он предпочтет сразу разобраться со сложившейся ситуацией, все обсудить. Он ляжет на спину, пока они будут разговаривать о том, что происходило между ними в течение недели.

Нет. Джон не похож на человека, который постоянно треплется. Джон – человек действия.

Джон снова зашевелился на кровати. Он нахмурился во сне, рука, покоившаяся над головой, с силой сжала простыни.

Кошмар.

Шерлок приподнялся, рука нависла над плечом Джона, и луна осветила осветил шрам: глубокий, блестящий, размером с большой палец Шерлока. Джон опять дернулся, и Шерлок осторожно прижал его к постели. Скованность в плече, то, как он сжимал руки, говорило Шерлоку о том, что тот спит.

– Джон, – мягко окликнул он, и Джон распахнул глаза, еще не до конца возвращаясь в реальность. – Ты спишь. Это все нереально. Ты здесь, со мной. Ты в безопасности.

Глаза Джона снова закрылись. Он определенно не увидел Шерлока, но невольно приподнялся на матраце. Сон закончился, и он погрузился с забытье без сновидений. Шерлок медленно опустил ладонь ему на грудь, чуть выше сердца.

Пам-пам-пам-пам-пам-пам.

“Пустяки”, – подумал Шерлок и не сомкнул глаз до самого утра.

========== Глава 13 ==========

Каждый шеф-повар, которого я знаю, уделяет много времени созданию новых рецептов. То же самое можно сказать и о любителях. Только композитор способен услышать мелодию в своей голове еще до того, как она будет перенесена на бумагу. Повара ощущают вкус блюда еще до того, как поставили сковородку на плиту.

А потом они отправляются на рынок.

Питер Каминский.

Рынок в воскресенье утром – место, конечно, странноватое. Во-первых, выбор в выходной всегда так себе: и народу мало, и товара. Все здравомыслящие люди либо еще спят, либо собираются в церковь.

Джон Уотсон, по правде сказать, никогда не считал себя здравомыслящим человеком. Ведь кем он только в жизни не был: посудомойщиком, доктором, солдатом, теперь вот – ресторатором. Один его друг как-то сказал, что обычный человек на протяжении жизни в среднем пробует себя в шести профессиях. Но у всех, кого Джон знал, была одна – две. А куда запропастились эти среднестатистические люди, о которых говорил его друг, Уотсон понятия не имел.

Выбор продуктов в разгар зимы не сулит ничего хорошего. Тем более в воскресенье утром, когда даже фермеров расшевелить нелегко. Джон не спеша прошелся вдоль прилавков, изучая и запоминая ассортимент. Нужно прокрутить в голове все увиденные варианты. Тем более, это не составит особого труда: здесь, в Кентербери (а это ближайший рынок, который работал по воскресеньям), никто из продавцов его не знал. Можно было вздохнуть свободно: здесь он для всех просто незнакомец, не нужно думать ни об авторитете деда, ни о грузе ответственности. С другой стороны, здесь никому нет никакого интереса предлагать самые лучшие продукты или бесплатную доставку (а вдруг повезет, и Шерлок Холмс упомянет в передаче).

Как только Джон обмолвился, что продукты для ресторана (ну а чего еще ради тащиться на рынок в воскресенье в восемь утра), продавцы будто стали более благосклонны. Когда делают покупки в таких количествах, то велики шансы стать постоянным поставщиком, если ресторан устроит качество товара. Кроме того, всегда найдутся подростки, которые за несколько пенсов донесут покупки до машины. Шпинат, картошка, морковь, пастернак – все закуплено в таком количестве, что Джон не сомневался: Молли и Арти с ног собьются, чтобы успеть перемыть все это до ланча.

Во вторник все было бы намного проще: можно было обратиться к постоянным поставщикам, и необходимость идти на рынок самому отпала бы вовсе. Нужно было просто подготовить заказ в понедельник. А для того, чтобы выяснить, какие именно продукты необходимы, пришлось бы обговорить это с Шерлоком в воскресенье вечером.

Пришлось бы говорить с Шерлоком. В этом-то и проблема.

Насчет курицы Джон уже договорился: Анджело обещал прислать свежих цыплят в понедельник, и Уотсон ему верил, так что оставалось только купить рыбу. Очередь в рыбный отдел оказалась неожиданно большой, но он терпеливо ждал и старался гнать от себя мысль о предстоящем разговоре с Шерлоком. Не то чтобы он не хотел с ним разговаривать, просто каждый раз это заканчивалось как минимум поцелуями.