Текст книги "Mortal Kombat: Icedpath"

Автор книги: Ахэнне

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Теперь вашшша очередьссс, – сказал он.

Деревья будто ждали приказа. Рептилия – их коммондор, сгусток извращения со дна миров. Они слушались его.

Целый Лес – одну тварь? Маленькую гадкую ящерку?

Лю Кэнг горько усмехнулся. В прошлый раз Рептилия был столь жалок, крохотный и несчастный. Забитый нелюбимый хозяином пес.

Но из псов мутируют самые низко-жестокие тираны.

Рептилия шипел Деревьям, и язык вымершей расы риплоидов оказался родственным Живому Лесу. Илистая не-тьма – их начало, уродство – их суть.

Братья по крови.

Лю дернулся. Зря. Ветвей слишком много, много…

Петля-лиана грызла его горло, он был связан, словно паутиной. Он мечтал позвать Китану… услышать, что она еще жива, но в плесневидной мгле существовал только он – и растения-кровососы. Вурдалачья ночь.

Рептилия проверещал непонятную сентенцию.

И исчез, предоставив Лесу самостоятельно судить пленников.

Деревья загудели отчетливей. Где-то на окраине слышимости взвизгнула Китана, и Лю забился в судорогах

(пожалуйста, отпусти… или убей меня – но не ее!)

Рэйден, где ты? Где все Древние Боги? Почему Чемпион сейчас – жертва голодного вампирского Леса, и безобразные рожи морщатся в хищном предвкушении. Чемпион ведь всегда-достигает-конца… иногда финальный столп Тьмы поглощает Героя вместе со Злодеем, иногда цена победы над Врагом – душа… и он согласен на такую цену.

Но – не Китану! Это – слишком дорого…

(даже за Землю, Лю Кэнг? Ты явился на Турнир из мести – в первый и второй раз, но сначала тебе удалось одолеть гниль и сумрак внутри тебя… второй раз не пройдет, ибо в болотах растут лилии, не так ли?)

Да. В болотах берут начало лилии. Имя его лилии – Китана, что соприкасается с изначальной тьмой души самого Лю. И никогда бы не захотел изменить он это.

– Отпусти – ее! Убей меня! Но – не – ее!

Он не кричал. В рот набились колючки и прелые листья, одуряюще-горькие, оскильзкие… Рожи лыбились Лю Кэнгу.

Не ее? Посмотрим, Чемпион. Ну-ка Герой, что ты скажешь умершим?

(почему, Рэйден? Это – неправильно…)

Он задохнулся. Бледно светящиеся зенки псевдо-лиц Деревьев уставились на него.

И – на Китану.

Лю был Китаной. Ты хотел – ее судьбы, получи по полной, Чемпион! Вы теперь – навеки вместе, Адам и Ева, только "навеки" сие продлится ой как недолго…

…а кровь ваша горяча. Тела же – восхитительное удобрение, и наша сила увеличится, корни вгрызутся и искрошат ядра земные, и крона вознесется к священной горе Богов, и пронзим мы сучьями самого Рэйдена и Тьена…

Здесь мы – Боги, Лю.

О да. Боги – сгинувшие души…

– Китана!..

Китана. Да, Китана… Узнаешь ли ты нас, принцесса Эдении.

(нет! Не хочу узнавать, потому что я забыла и так-надо, и…)

Тебе – да. Но мы – вглядись в лица.

Лю рыболовным крючком, плацентой, спаявшей его и Китану, воспринял страх девушки.

Она вгляделась.

Было кладбище. Живое Кладбище – истинная суть Живого Леса. Ты можешь убивать и считать себя правой, но капли крови прорастают на каменистой почве, пробиваются сквозь мощь застарелых великанов, и плоды их – костянисты. Помнишь ли ты нас, твоих подданых, о принцесса Эдении?

– Да… да помню, – спазматически вытолкала она. – Но вы – вы были обречены!

Деревья загудели. И глазницы их подернулись желтизной – эденийски-янтарной… светлой, как у первого, принесенного в жертву Рву.

Принцесса, повелительница… ты скормила нас чародейской бездне, ты распорядилась нами, ты посеяла нас, решишься ли теперь выйти на жатву, а удобрения – ненависть, хлеб горчит. Но съешь. А потом – мы тебя.

Таков закон. Таков цикл.

Китана закричала. Ее крик заполонил Живой Лес, сделался единственным значимым пунктом бытия. Ее страх – бредовый, ирреальный, точно перед монстрами из-под кровати, точно печать Каина – обрушился на Лю Кэнга камнепадом. Он бился в нем небом ужаса, словно мертвецы клацали снесенными челюстями у вен Китаны, и он руководил ими…

Он – Лю был Рептилией и призраками эденийцев.

Он уничтожал Китану.

(Спасти ее!)

Не сумеет. Что он – смертный – жалкий и беспомощный, опутанный, как глупая муха. Чемпион, да… но легко вызвать на бой – пусть и всемогущего некроманта, а что делать, если – ловушка, если тьма и ничего, кроме тесноты, боли и предсмертия?..

Тьма…

– Мы безумны, Китана. Не-Мир безумен, Китана. Ты – с нами, Китана…

Тьма… – твердили эденийцы.

Лю извивался, хотя заостренная скорлупа-кора рвала его кожу, и она свисала широкими эластичными полосками. Кровь смачивала ветви-лапы, и они сладострастно подрагивали, хищно впитывая животворную жидкость в вакуоли. Ребра Лю хрустели под искаженными "объятиями", но крик Китаны – он обращал в затерянную галактику какую-либо боль, он переполнял Лю мукой и надломом…

– Тьма, тьма, тьма! – как заведенный повторял он.

Вот руки – они сгнили, они бурые, как прошлогодние листья, принцесса. И еще – сгоревшие, паром ставшие – Ров переварил нас, но души вечны, а трупы – памятливы, и вот ты – наша…

Наша!

(Тьма…)

– Свет! – захлебнулся Лю словом-Стихией, словом-сущностью. Ему чудилось, что кровь хлынула изо рта…

(питая Деревья?)

(Нет!..)

– Свет! Свет! – повторял он, а из кончиков ногтей выдирались стилеты-лучи, и они протягивались – ровные, гордые, будто сам Рэйден одарил своей Силой Чемпиона…

(да! Чемпиона! Я – Свет, и я сильнее тебя, отравленная болотная Тьма!)

Эденийские рожи скорчились, скособочились. Они тлеют, понял Лю Кэнг, тлеют, как сухая древесина в камине! Он засмеялся, а шипы – столь схожие с теми, что проткнули Шэнг-Цунга во время первой победы Лю, только иззолота-алые, выкристаллизованный Свет, фотонами вспарывали чудовищные тела целой толпы врагов – загробных линчевателей.

В ушах Лю звенел бронзовый гонг. Громадный, призывный, он повелевал сражаться – и Лю подчинялся ему. Он верил, что это Рэйден, игнорируя запрет Древних Богов, спасает его… но главное – Лю спасал Китану!

Что может быть драгоценней? Даже победа над Шао Канном и освобождение Земли – не равноценная награда…

Широкие пласты Света врезались веселыми, бесшабашными солнечными зайчиками в извечный мрак Живого Леса. Деревья гортанно выли, но серебристые колокольчики освобожденных душ вторили гонгу Рэйдена.

Экзорсист. Я – экзорсист, подумал Лю.

Да свершится.

Хватка паутинной толщи ветвей ослабла, но еще корябалась, цеплюче, подобно глубинному монстру. Сучья занозили тело Лю, тонкие кроваые ручейки присоединялись к его Свету… но и они прекрасны, ибо Чемпион Лю Кэнг – эссенция Стихии, полубог…

Не рыцарь Света – но сам Свет.

Обугленная кора отваливалась с Деревьев огромными шматами, похожими на хлопья сажи. Теперь жуткие растительные твари бились в агонии, и они – рожденные в грязной ночи, порождения сумасшествия, склепы душ – ничего не могли противопоставить истинной Силе…

(я – люблю – тебя – Лю!)

Вероятно, этот возглас Китаны существовал исключительно в его воображении, в той лучшей реальности, что он воссоздал из крови и Стихии, но его радость достигла апогея…

Финальным аккордом их победы.

Живой Лес крушился бесполезными обломками, буреломом. Но им ничего не угрожало – даже очередная царапинка.

– Мы свободны, Лю?..

– Да, Китана. Да.

Избранных Земли втянул великий всемогущий Восход…

Этой ночью Саб-Зиро проснулся первым.

Строго говоря, в Не-Мире – включая Зону Сарины – не было дней и ночей в земном их значении, просто мрачная, полыхающая изчерна-алая навь спускалась и поднималась антонимом солнца или луны. Но он научился различать временные отрезки. Сейчас был предрассветный миг – его любимый, самый прохладный, самый…

Одинокий.

Да, на Земле – одиночество было его сокровищем, едва ли не дубликатом Стихии. Брат научил ценить одиночество… но позже, в Сан-Франциско, а в особенности после смерти друзей, он перестал считать так.

Одиночество – это корона. Стальная. Не каждому под силу ее носить, а еще она способна обратить в

(Они)

Лорда Зла. Как в сказках.

…А теперь он жил с Сариной. Он был ее любовником, он Охотился вместе с ней, почти как в Лин-Куэевской жизни… разве, жертвами были странные создания, а не люди.

Саб-Зиро неслышно покинул пещеру. Сел на пепел, зачем-то всматриваясь в небеса. Точно ища что-то…

(что – звезды? В Не-Мире нет их…)

Верно. Зато есть Сарина. Эквивалент. Пока он не жалел.

(и почему – жалеть? Я никогда прежде не любил… и меня по-настоящему не любили… почему я не имею право на счастье?)

Счастье – в аду?

Саб-Зиро набрал горстью гальки. Розоватый гранит покрылся синим инеем, потом образовал неуклюжую фигуру девушки. Саб-Зиро сломал ее. Он давно пытался изваять Сарину, запечатлеть ее странную кошачью красоту, но… но художественного таланта Боги ему явно не даровали. Каждому свое.

Вот именно. А он – забыл о своем. О предназначении. О задании Рэйдена.

(опять? К черту миссии! Я устал… я устал от них, меня все устраивает, она любит меня, я – ее, и пусть провалятся все Боги и сверхсрочные поручения! Я достаточно побегал для других! С меня хватит!)

Он стиснул остатки камешков. Захрустели.

Самообман. В Не-Мире – нельзя жить, как нельзя сочетаться браком смертным мужчинам и демонам. Его брат понимал это, поэтому никогда не пытался разыскивать Сарину.

Тебе – поручения Богов, тебе – Путь. Внемли и следуй, Посвященный Холода!..

(почему?)

Он облизнул губы, вспомнив их безумные – единение пляски адских бликов и северного ветра – ночи любви с Сариной. Демон – совершенство, демон – наслаждение… но все-таки она-не-его. И безотчетно он осознавал, что наступит предрассветное марево, когда он выйдет искать звезды в пустоте Не-Мира, а наткнется все на тот же Путь…

(будь – он – проклят! Путь… он убил моего брата, отнял у меня Смоука, теперь – Сарину?)

Да. Это так. Но – не свернуть.

(я люблю ее)

Любит ли? Или это – вожделение, сексуальное желание… не больше? Сарина – обольщение, она – потомок Лилит, первой жены Адама. Восхитительно-чужая. Как запретный плод.

Саб-Зиро возненавидел себя. За то, что он так умело – так бесстрастно, так холодно раскладывает по полочкам даже святое. Даже Сарину…

Это твоя Стихия, Посвященный. Это – ты.

Сарина сыграла свою роль. Теперь иди дальше.

Саб-Зиро с остервенением отшвырнул вездесущий пепел. Снова – по нему, по пеплу – в пустоту… снова – в никуда… навсегда потерять ее? За что, чем он так провинился?

(Боги милостливы, Посвященный Холода)

Ты обязан спасти Землю. Это Честь. Это долг. Добровольные оковы, что святее любви и прочней закаленной стали.

Он вскочил на ноги. Диллема "уйти-остаться", зревшая уже дня три, прорвалась, точно гнойник… и скользкое его содержимое – едва ль не болезненней заживших почти без шрамов ран.

– Черт! – крикнул он безразлично-злобному небу.

Его плеча коснулась теплая ладошка. Пронизала, словно электрошоком…

– Сарина? – он обернулся.

– Я все знаю, Саб-Зиро, – печально выговорила демон. Он попятился, натягивая виртуальную маску непроницаемости. Пусть не догадывается, он не хочет ей боли, ведь она тоже полюбила его… Боги милостливы, но Путь бесконечен, и…

– Знаешь – что? – он вздернул бровь жестом невозмутимости. Сарине казалось: она сейчас разрыдается… просто как маленькая девчонка. Или бросится ему на шею, чтобы опять завлечь в свои искристые тенета, украсть его у всех, затаить…

– Ты уходишь, правда? – она преодолела себя.

– Я… – он запнулся. Он виновато изучал свои ступни.

Сарина кивнула:

– Понадеялась я на свои чары-то, – Саб-Зиро почудилось, что она всхлипнула. Тихонько. Очень. – Думала, не оторвешься – ан нет… зануда ты противный…

(бесчувственный эгоист)

Обвинения. Саб-Зиро обвиняют одни, заставляют идти – другие, кого слушать? Почему все навалились на него?!

– Какие чары, Сарина?

Она прикусила язык… но потом отсутствующе посмотрела сначала на него, потом куда-то за горизонт:

– Я ведь суккуб, Саб-Зиро. Вроде той Сирены, которую ты убил в Месте Смерти…

– Что? Откуда ты…

– Когда ты был болен, ты рассказал мне кое-что. Да все, в общем-то. Про Смоука, про его девушку… про Рэйдена и миссию, про Эдению и апокалипсис. И мне стало так жаль тебя…

Саб-Зиро выпрямился.

– Не надо меня жалеть!

– О, извини. Ты такой гордый… – Сарина легонько пробежала пальцами по его щеке. – Извини. Я не буду мучить тебя. Я только хочу рассказать – мою правду… мне так мечталось, чтобы ты навсегда остался со мной – здесь…

– В Не-Мире? Но Сарина, это же ад!

Она отвернулась.

– Ад. И я на его пятом уровне, мне не уйти, пока Портал вновь не распахнется. А распахнется – коль миры на место вернутся. Я и красоту-то лишь магией сохраняю… Но ты – живой, и ты – надежда. Не только моя. Целой толпы миров. Я не имею права удерживать тебя.

– Сарина, – выдохнул Саб-Зиро. – Я люблю тебя, Сарина!

– Нет. Не любишь. Я приворожила тебя, но колдовство больше не действует, – Сарина вздернула голову. Кошке плохо, кошка попала под осенний дождь. Но маленькая хищница сохранит достоинство… до конца. – Уходи, Саб-Зиро. Я сделала все, что могла. Ты вот повторял – я не твоя. Неправда. Ты – не мой. И я – не безмозглый похотливый демон, как те твари из Места Смерти, мне не нужны рабы… просто мне было одиноко, а с тобой – нет… Я ведь почти человек, слышишь!

Она резко метнулась к нему. Будто доказывая это. Захлебываясь светлой печалью, кисло-сладкой тоской.

Саб-Зиро молчал.

Слова… следует ответить что-то, следует хотя бы попрощаться… да, он уйдет, но не потому, что наигрался с дорогой куклой, а потому что

(у-меня-нет-выбора… протухшая отмазка, но, черт подери, это так…)

Слова не являлись. Вместо них он чувствовал, что лед… талый лед… стекает по его щекам, и он моргнул, с удивлением стирая влагу.

Слезы. Он – плачет?

Впервые за много-много лет?

Как странно…

Он глянул на Сарину. В топазовых ее глазах тоже мерцали слезинки, заслоняя дрожащей солью узкие зрачки. Соль, подумал он. Соль и океан, вот правда. Штиль был его покоем, но течение существует всегда, и плыть против – бессмысленно… ты не заморозишь море… Отлив – неизбежнен, как лето, и зима кончается, а Путь – нет…

Прости, Сарина. Так начертано.

Он так и не выговорил это вслух. Он просто поцеловал ее – в последний раз.

Шесть часов и километров двадцать спустя, Саб-Зиро остановился. Усталости – физической он не испытывал, но каждый шаг давался с трудом, словно он натягивал цепь.

Не цепь.

Собственные вены.

Он стиснул зубы. Не оглядываться… конечно, хрупкая фигурка давно Сарины исчезла из вида… или не исчезла. Не-Мир способен на все. В данный момент он откровенно смеялся над человеческой гордыней и самоуверенностью.

(уйти – ты полагаешь, это так легко? Но проблема в том, что Рэйден не властен здесь, а тем более – над тобой…)

Боги – отнимают. Брата и Смоука.

Демоны – даруют. Воскрешают.

(Сарина!..)

Но он служит Богам.

Саб-Зиро двинулся дальше. Пепел шелестел под ступнями, порой взметываясь миниатюрными аналогами пыльных бурь пустыни, стараясь набиться в глаза и рот. Саб-Зиро дважды или трижды успешно избегнул мелких пакостей…

(так, Зону Сарины я покинул… теперь спрячь на дно кварцевых темниц все чувства, смени их синей маской и готовностью к бою…)

Да. Правильно.

Он отскочил, когда новый вихрь – странно мокрый и тяжелый, вырвался из вечно озлобленной сущности Не-Мира. Саб-Зиро призвал Стихию, ярко-голубые, пронзительно контрастные лучи засверкали на запястьях. Но очевидного врага не наблюдалось, просто – явление природы…

(не лги… природа. Ха-ха. Они или номады, или ж просто Не-Мир читает мысли мои, но…)

Готовься к бою.

Щебень, точно ему бросили вызов, ринулся к Саб-Зиро, молотя его по лицу и рукам. Саб-Зиро уворачивался, но щебень – мокрый, мокрый, с него стекает вода – ловчее его.

Несколько крупных обломков угодили по шраму, прочертив сияющую линию боли.

Саб-Зиро подпрыгнул, с высоты около полутора метров метнул в недружелюбную "природу" сгусток льда.

– Не надо! – прокричал пепел.

(что за бред? Пепел не кричит… даже в Не-Мире!)

Саб-Зиро приземлился. Боевая стойка. Говорящий камень или танцующее солнце, он сразится. Не для того он ушел от Сарины, чтобы позволить избивать себя речной гальке.

Перед ним взметнулся гейзер.

(опять чертовщина?!)

Саб-Зиро приготовился ударить первым.

Струя воды сложилась в фигуру человека. Высокого, тонкокостного… и в фиолетовом костюме ниндзя.

– Реин! – с отвращением бросил Саб-Зиро.

Вот оно что. Посвященный Воды не помер вместе с его миром и преданно служит его Императору, а Император не в восторге, что назойливый Избранный Земли до сих пор живехонек… и поручил любимчику разобраться. Что ж, это логичней живого камня.

– Не надо, – повторил эдениец. Он с явным страхом покосился на голубоватое свечение рук Саб-Зиро. – Пожалуйста не надо!

– Трусишь, – Саб-Зиро приблизился к генералу армий Шао Канна. – Как твой хозяин позволил трусу стать генералом, а?

Реин ссутулился, напоминая провинившегося школьника. Он стащил с лица маску. Саб-Зиро поразился, до чего молодо, нет, по-детски выглядит этот безжалостный убийца.

Двуличен. Он – вода, что принимает любые очертания…

– Я не враг тебе, Саб-Зиро, – торопливо произнес Реин. – Пожалуйста, выслушай меня.

– О да. Будешь подбивать на бунт против Канна, вроде как Синдел, не так ли? Ты же мятежник, Реин… – язвительно сказал Саб-Зиро. – Вот незадача: пришлось потом поступить с точностью до наоборот, но на войне-как-на-войне, да, генерал?

Реин еще больше ссутулился. Он был выше Саб-Зиро, но сейчас казался маленьким и жалким. Он облизал влажные, поблескивающие, будто от специальной помады, губы:

– Я не виноват. Шао Канн заставил меня добить вашего товарища. Он бы убил обоих, если бы я ослушался. И… и Синдел, – он исподлобья взглянул на Саб-Зиро, потом на льдистое марево. – Я на твоей стороне.

Саб-Зиро подумал немного, потом погасил льдистое свечение.

– Почему я должен доверять тебе, слуга Шао Канна?

Внезапно Реин распрямился. Нерешительная растерянность выветрилась, словно Реин отшвырнул ее, как еще одну маску:

– Я – не – слуга – ему! – четко выговорил он.

(все смиряются, все служат – пока жертвоприношение не затрагивает до изнанки… ты тоже был Лин-Куэевским головорезом… до поры)

– Ладно, – вздохнул Саб-Зиро, потирая свежерассеченную щеку. – И что ты хочешь от меня?

Реин улыбнулся. Саб-Зиро опять подумал, до чего же юн – или выглядит подобным образом – генерал-бунтарь. Ему ведь не одно тысячелетие, а смотрится лет на семь младше Саб-Зиро.

Мальчишка… только в неосвещенной доле зрачков – древняя, неизбывная тоска.

Любовь – имя ей. Смерть – второе.

Реин вытащил из нарукавника обыкновенное зеркальце.

– Эта штука, – начал объяснять он, заметя недоумение Саб-Зиро, – поможет тебе выбраться из данной части Не-Мира. Иначе ты никогда не отыщешь своих спутников, понятно?

Саб-Зиро кивнул. Еще бы. Он покамест гнал от себя сию малоприятную мысль. Пока Сарина была ближе.

(здесь нет Богов, но есть Шао Канновские генералы с зеркалами-ключами)

Он усмехнулся. Реин виновато заморгал. Он явно опасался грозного воина Земли.

– Ты ведь собираешься попросить что-то взамен, – утвердительно сказал Саб-Зиро.

– Да, – шепотом ответил Реин. Разумеется. Даром ключи от темниц не раздаются. Вообще, даром – только самоубийство в розницу, да предательство в фольговых пакетиках. – Шао Канн захватил не только разум Синдел. Он держит ее в плену, он приковал ее… ну, как многих.

– Я знаю, – произнес Саб-Зиро.

(Соня Блэйд… так звали девушку, ради коей майор Джэксон Бриггз ввязался в Смертельную Битву… Император обрек ее на участь живой статуи…)

– Он разгневан на Синдел, потому что она не завершила ее функцию, не до конца распахнула Портал, – продолжал разъяснять Реин, теребя фиолетовую маску и ртутно-серебристое зеркальце. – Он… он мучает ее…

Голос Реина осип. Саб-Зиро предположил, что именно так выглядел бы Смоук, сообщая, что плохо Рокси. Он скривился от данного сравнения, словно хлестнули узкой раскаленной бечевой… а потом обнаружил, что Реин давно напоминает ему Смоука – такой же худенький, слишком худой для воина, и волосы у Реина длинные, растрепанные, разве не платиновые, а темно-каштановые.

И, наверное, Реин был бы насмешлив и забавен – если бы вековечная боль, траур по не-умершей…

– Когда вы придете туда… ну, ты поймешь… ты понимаешь больше, чем большинство землян… – сбивчиво выталкивал непослушные слова Реин. – Пожалуйста, освободи ее. Только ты один в состоянии разомкнуть цепи Синдел, пожалуйста, пожалуйста… освободи ее.

Он умоляюще воззрился на Саб-Зиро, и тому померещилось – это Смоук молит его спасти Рокси.

(Ледышка… пожалуйста… ты ведь мой друг, правда?)

(да, конечно… ты пытался убить меня, но это – не ты… я никогда не доверял механизации, и она стала роком… но я – твой друг… навсегда…)

– Реин, – медленно выговорил Саб-Зиро. – Я обещаю, что освобожу Синдел. Обещаю.

Реакция последовала более чем бурная. Реин только что в пляс не пустился. Он поклонился Избранному Земли в характерно-учтивой манере.

"Хорошо еще на шею не кинулся", – Саб-Зиро сдержал уголок улыбки.

Реин всучил ему зеркальце:

– Дождись ночи. А остальное – сообразишь сам.

Потом была водяная воронка – и эдениец исчез.

– Очень мило, – вслух пробурчал Саб-Зиро. – "Дождись, поймешь"… А, ладно… чего взять с этих влюбленных! – он запнулся. Определение относилось и к нему, верно?

(нет… печально, но – нет…)

Сарина отпустила его. Вот и все, Посвященный Холода. Вот и все, перешагивающий…

Он выразительно махнул рукой вслед мятежному генералу Шао Канна.

Последние полтора суток троица Защитников Земли из Лю Кэнга, Китаны и Джакса взбиралась вверх по какой-то Богами забытой горе. После вызова Лю Кэнгом Света в Живом Лесу и золотого водоворота, их выкинуло сюда. Лю глубокомысленно изрек, что раз стоит гора… ну, в общем, не обходить же ее?

И они полезли.

Порыв холодного ветра заставил Лю поежиться:

– В Не-Мире просто обожают крайности. То жара, то холод…

– Если я скажу, что мне наш поход надоел, как сто тысяч чертей, то я ничего не скажу, – проворчал Джакс, плетшийся в хвосте.

Китана резанула веером заледеневшие склоны, сооружая некое подобие ступеней.

– Не-Мир ведет себя, как пожелает, – сказала она. Лю заметил, что ее кожа сделалась едва ли не цвета ее синего костюма. Он бы обнял ее… да только сам – температуры отбивной в морозилке. Да и эденийская принцесса опять-таки держалась лучше мужчин. – Одно верно: он очень редко предстает тем, что могло бы понравиться.

Пласт снега крупными хлопьями врезался в лицо Лю.

– Да уж, такая собачья погодка, разве что… – он оборвал фразу.

– Что? – Джакс попытался смахнуть хотя бы часть снежного слоя. Безуспешно.

– Ну, среди нас был только один, кому бы подобное нравилось, – хмуро закончил Лю.

Был. Вот именно. Странно, только теперь, в промороженном варианте Не-Мира, он вспомнил его… и была горечь вины. Все шагнут, не все минуют. Жаль.

– Оставь, Лю, – обернулась Китана.

Тему замяли.

Вьюга, тем временем, расходилась не на шутку. Если в первые часы альпинистских подвигов они попутно любовались отнюдь не безобразным (что редкость в аду) пейзажем – ледниками, бело-синими до зубной боли, отражающими любые лучи, расшвыривающими их во все стороны, то теперь путники уставились исключительно на собственные окоченевшие ноги.

– Черт, как же холодно, – Джакс подул на распухшие пальцы. Они потрескались, сочилась капиллярная кровь. Лю потер плечи. Он все время тер их, но особой пользы от этого не наблюдалось.

Воистину, лишь одному человеку на свете понравился бы сей очередной закидон проклятого измерения…

Снопы белизны ввинчивались в глазницы. Бесстрастно и жестоко. Вьюга хохотала, разбрасываясь горами кусучих кристалликов. Язвительные крупинки жалили больнее ос.

Защитники брели по колено в снегу. Давно стихли любые переговоры, они боролись за каждый шаг. Шагов, впрочем, становилось все меньше: ноги не держали их.

Китана резала скалистый лед. Но вееры озлобились на нее, ибо железо впитывает холод. Пальцы не гнулись. Она дышала на них, но саднящая боль усиливалась.

К вечеру второго дня она всерьез спрашивала себя, как долго сумеет выдержать. Мужчины выдохлись вовсе.

В довершение злоключений, буран начался такой, что не слышно ни голосов, а вся видимость заполонилась чарующим и смертельным танцем снежных комьев. Они протыкали, подобно кинжалам.

– Долго еще? – в сотый раз простонал Джакс. Лю попытался призвать его Огонь, жалобно вспыхнула крохотная зажигалка. Капля в море.

– Нужно – идти, – стуча зубами, выговорил Лю. – Главное… не останавливаться…

И тут Китана остановилась.

Она услышала.

К вою непогоды присоединились и иные голоса. Вспыхивающие, темно-заледеневшие, подобные шороху льдинок, морозному туману… Словно алмазы переливались, и тьма была их инкрустацией.

(нет. Нет, только не они…)

Китана дернулась. Ее окликнул Лю Кэнг.

– Что случилось?

– Ни… ничего, – мерзлый шепот вновь шелохнулся, слышимый пока только ей. Судорога забила ее, сильнее, чем от бурана и пронизывающего холода.

Голоса приближались.

Китана сжала вееры. Непослушные, обмороженные пальцы вопили от подобного насилия, но страх прилил жаром. Она еще повоюет, но надо предупредить остальных.

(опять враги… Боги, что за шутки?!)

– Лю, – она спустилась на несколько метров, чтобы быть ближе к нему. – Лю, ты слышишь что-нибудь?

(вдруг показалось, вдруг…)

Он запрокинул голову. Постоял с минуту, запорашиваемый крупными шматами неумолимой белизны.

– Да. Кто-то поет.

– Нет, – Китана закусила губу. Бледная – будто соревновалась с самим бесконечным снегом.

– Китана? Кто поет, Китана? – встревожился и Лю.

– Хэлгеайни, – произнесла эденийская принцеса роковое слово.

– Чего-о?! – Джакс затравленно переводил взгляд с Лю на Китану. – Какие еще Хэл… как их там?

– Духи Льда. Бежим! – она потянула спутников за собой.

Надо найти пещеру, лихорадочно стучало в ее висках. Если мы найдем какое-то убежище, и Лю разведет хоть маленький костер, возможно, они и не явятся… Возможно.

Глубинный ужас подхлестнул ее. Она бежала с невообразимой скоростью, игнорируя метель и злобный вой ветра… ибо в него вплетались кристаллоподобные, красивые

(кошмарные)

голоса.

(только бы… пещеру)

Ужас играл на руку в каком-то смысле. Ее обоняние, чутье обострились, словно наточеные самым лучшим станком. Мужчины с трудом поспевали за Китаной, но она четко представляла, куда бежит.

Вскоре, она обнаружила искомое. Маленькую пещерку, где бы разместились они все.

– Сюда! – приказала Китана. Лю и Джакс послушно нырнули в неглубокую выбоину в скале.

– Лю. Скорее. Огонь.

Страх передался ему вместе с заострением сил. Он сконцентрировался, вывернул руки ладонями вверх…

– Ура! – воскликнул Джакс: заплясало миниатюрное, игрушечное – но живое пламя.

Китана, облегченно вздохнув, прислонилась к стенке пещеры.

– Что ж, это должно подействовать…

– Так, – потребовал Джакс, греясь у импровизированного костра. – А теперь быстро выкладывай, что за Хэл… тьфу, мне не выговорить…

Китана кивнула.

– Сейчас объясню. Вам что-нибудь известно о Древних Богах?

Лю нехорошо хихикнул:

– Еще бы. Можно сказать, запросто болтаем.

– Я имею в виду легенды, – уточнила Китана. – Например, про Шиннока?

– А, да, – Лю нахмурился. – Павший Бог. Воплощение зла, насколько я помню…

– Вот именно. Но не все так просто… – Китана поерзала, устраиваясь поудобнее. Она прильнула к Лю. Рассказывать ужастики в круге ада – не лучшая идея, но придется. Лю подмигнул ей: "Я с тобой". – Шиннок изначально был Богом Тьмы, и тогда Тьма не ассоциировалась со злом. Тьма – это абсолютное созидающее начало… была. А помогала ему Богиня Холода – Ариенрод…

– Они с Шинноком брат и сестра, да? – спросил Лю. Он сталкивался с какой-то подобной сказкой.

– Лю, заткнись и дай спокойно говорить, – пихнул его в бок Джакс.

– Не брат и сестра, – продолжала Китана. – А муж и жена. Были… Шиннок любил Ариенрод с неистовством – всепоглощающим, всемогущим, как только способна Тьма, а Тьма – символ отстуствия границ. И Ариенрод любила его. Конечно, сдержанней, ибо Холод подразумевает некоторую замкнутость. На заре веков они сочетались браком, и с тех пор Тьма-Истинная – родственна Холоду, а Холод – Тьме…

Весь Пантеон приветствовал их брак… наверное, они надеялись, что спокойная Ариенрод обуздает своего не в меру буйного избранника, – Китана усмехнулась.

– Что ж, одно верно: Шиннок и Ариенрод были тогда счастливейшими из смертных и Богов, и достигли они апогея любви друг друга, когда рука об руку стали Творить… И сотворили они тех, кого именуют Хэлгеайни – Духами Льда, но их можно звать и Духами Тьмы. Дала им Ариенрод тело морозной метели, глаза – стылые льдинки-звезды, и голоса – шелест падающего снега. Шиннок же вложил в них душу Тьмы – чуткость и способность творить, преданность и нездешнюю красоту. Сущность Хэлгеайни – любовь. Беззаветно обожали они своих создателей, и радовались Шиннок с Ариенрод, и другие Боги восхищались прекрасными созданиями.

Но потом – вы знаете… Шиннок пал. Возгордился он, и в гордыне его решил обуздать Хаос, что был тогда заперт в Не-Мире, и спустился он на днище Ада, и заключил Хаос в теле своем, полагая, что великую силу обрел… но Хаос оказался сильнее его, и свел Шиннока с ума, и отравил саму Тьму – служить злу она стала… редко теперь столкнешься с Тьмой-настоящей, ибо Бог ее обратился в кровожадного тирана, сумасшедшего и безжалостного… Говорят, Ариенрод сорок тысяч лет тщилась вернуть разум мужу, и молила она собратьев ее о помощи, но бессильны были Боги против Хаоса, и тогда отреклась Ариенрод от любимого своего, ибо поняла: ничего не осталось от Шиннока-прежнего… и ныне вечно скорбит Ледяная Богиня – потаенно, в самой глубине сердца, и это тоже – суть Холода – он не выплескивает, но хранит…

– Мда, – сказал Лю. – Красивая легенда…

– Подожди, Китана, – замотал головой Джакс. – Я успел запутаться в именах, но суть-то: почему мы должны бояться твоих Хэл… ни… коль они такие очаровашки?

– Хэлгеайни были преданы обоим своим создателям, и часть их последовала за Шинноком, помощниками в его кровавых деяниях сделались они, и вместе с ним заточены в Не-Мир. Прочие же остались с Ариенрод – те чисты и прекрасны, как в Начальные Времена, но не показываются смертным, потому что вместе с Ариенрод оплакивают Шиннока…

– Ага, – подчеркнул красным маркером доказательство теоремы Джакс. – А коль мы в Не-Мире, то "хорошие" Духи нам не светят? Так?

– Да, – поставила точку Китана.

Джакс и Лю переглянулись. Джакс пододвинулся поближе к едва тлеющему пламени.

– Замечательно, – буркнул он. – Дайте-ка перечислить, в какое дерьмо мы уже вляпывались… так, номер один – Кейджевы мутанты. Номер два – "схлопывающееся пространство". Номер три – пещера, Мост и Кэйно с компанией… дьявол их сожри. Номер четыре – Живой Лес… я не упоминаю о мелочах, вроде дикого голода и просто омерзительных условий. А теперь еще и твари чокнутого божка. Замеча…