Текст книги "Упрямец Керабан"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– И о каком же, будьте любезны? – спросил голландец.
– Ну, вот это самое упрямство, которое заставляет его совершить поездку вокруг Черного моря, чтобы не платить десять пара! Это будет ему стоить дороже, чем ваш ливень тюльпанов.
– Это будет стоить столько, сколько будет стоить! – возразил господин Керабан сухим тоном. – Но я нахожу, что мой друг ван Миттен заплатил за свою свободу не такую уж высокую цену. Вот что значит иметь дело лишь с одной женой. Мухаммад хорошо знал этот очаровательный пол, когда разрешал своим последователям брать столько жен, сколько они смогут!
– Конечно! – подхватил ван Миттен. – Я думаю, что десятью женами легче управлять, чем одной-единственной.
– А что еще легче, – прибавил Керабан назидательным тоном, – так это совсем не иметь жен.
После этого замечания разговор прекратился.
Карета прибыла на почтовую станцию. Лошадей перепрягли и всю ночь ехали дальше. В полдень следующего дня достаточно усталые путешественники, проехав через Великие Копани и Каланчак, добрались до поселка Перекоп в глубине залива с тем же названием, в самом начале перешейка, соединяющего Крым с южной Россией.
Глава тринадцатая,
в которой рассказывается, как путешественники наискось пересекают древнюю Тавриду и с какой упряжкой они из нее выезжают.
Крым! Этот Херсонес таврический древних! Четырехугольник или, вернее, неправильный ромб, который кажется похищенным у самого очаровательного из побережий Италии. Почти остров, из которого Фердинанд Лессепс [167]167
Лессепс Фердинанд (1805–1894) – выдающийся французский инженер, предприниматель и дипломат, руководитель строительства Суэцкого канала.
[Закрыть]сделал бы остров всего лишь двумя движениями перочинного ножа. Уголок земли – заветная цель всех народов, жаждущих безраздельной власти над Востоком. Древнее Боспорское царство [168]168
Боспорское царство – рабовладельческое государство в северном Причерноморье, в V веке до н. э. – IV веке н. э.
[Закрыть], которым последовательно владели Гераклиды [169]169
Гераклиды – правители древнего города Гераклия (ныне Поликоро) в Южной Италии.
[Закрыть]за шестьсот лет до христианской эры, затем Митридат [170]170
Митридат VI Евпатор (123 – 63 до н. э.) – понтийский царь, прозванный Великим, ведший упорные войны с Римом; известен также как знаток ядовитых растений; их силу испытывал на себе и так привык к действию растительных ядов, что мог не бояться отравы.
[Закрыть], аланы [171]171
Аланы – ираноязычные племена, с I века жили в Приазовье и Предкавказье.
[Закрыть], готы [172]172
Готы – группа германских племен. С III века жили в северном Причерноморье.
[Закрыть], гунны [173]173
Гунны – кочевой народ, сложился во II–IV веках в Приуралье. Подчинив другие племена, совершали опустошительные походы во многие страны. В середине V века союз племен распался.
[Закрыть], венгры, татары [174]174
Татары – имеются в виду крымские татары, отколовшиеся в конце XIII века от Золотой Орды.
[Закрыть], генуэзцы [175]175
Генуэзцы – от названия города Генуя в Италии, могущественной средневековой республики. Генуя владела многими колониями, в том числе в Крыму, вплоть до середины XV века.
[Закрыть]и, наконец, богатая, зависимая от империи Мехмеда II провинция, которую уже Екатерина II присоединила к России в 1791 году [176]176
Крым присоединен к России в 1783 году. В тексте – ошибка автора (или чья-то опечатка).
[Закрыть].
Каким же образом эта область, благословенная богами и оспариваемая друг у друга смертными, могла бы не войти в легенды и мифы? Разве не пытались найти в болотах Сиваша [177]177
Сиваш (Гнилое море) – система мелких заливов у западного берега Азовского моря, в Крыму. Вода сильно минерализована (насыщена различными солями). Сиваш отделен от моря Арабатской стрелкой, выход в море через Генический пролив.
[Закрыть]следов титанической деятельности проблематичного народа атлантов [178]178
Атланты – здесь: народ, населявший легендарный остров в Атлантическом океане – Атлантиду, бесследно исчезнувший. Предположения о местонахождении высказывались самые разнообразные.
[Закрыть]? Разве античные поэты не помещали вход в ад возле Керберова мыса, три дамбы которого как бы представляли собой Кербера [179]179
Кербер (Цербер) и греческой мифологии чудовищный трехглавый пес, охранявший вход в подземное царство.
[Закрыть]с тремя головами? Разве Ифигения [180]180
Ифигения – в греческой мифологии дочь одного из воителей, была принесена в жертву богам, но спасена богиней Артемидой, перенесшей ее в Тавриду (Крым).
[Закрыть], дочь Агамемнона и Клитемнестры, став жрицей Дианы в Тавриде, не была уже готова принести в жертву целомудренной богине своего брата Ореста, заброшенного ветрами на берег мыса Партениум?
И теперь одна только южная часть Крыма стоит больше, чем все засушливые острова архипелага. Плато Чатырдага [181]181
Чатырдаг (Шатер-гора) – платообразный массив в Крымских горах. Высота 1527 м.
[Закрыть]на высоте полутора тысяч метров могло бы вместить застолье всех олимпийских богов [182]182
Олимпийские боги – в греческой мифологии главные божества, предводительствуемые Зевсом, жили на вершинах горного массива Олимп (высота 2911 м).
[Закрыть]. А лесные амфитеатры, чей зеленый покров простирается до самого моря? Все эти заросли диких каштанов, кипарисов, иудина дерева, олив, миндаля, ракитника, поистине необозримы. Как поистине восхитительны каскады, воспетые Пушкиным. Этот край – прекраснейшая жемчужина провинций, простирающихся от Черного моря до Арктики. Здесь, в живительном и умеренном климате, русские как с севера, так и с юга находят: одни – убежище от суровости северной зимы, другие – укрытие от иссушающих летних ветров. Именно там, вокруг мыса Айя [183]183
Судя по содержанию, речь должна идти не о мысе Айя, нисколько не выглядящем «бараньим лбом», а об Аюдаге.
[Закрыть], этого бараньего лба, противостоящего волнам Понта Эвксинского на самом острие Тавриды, основаны колонии замков, вилл, коттеджей. Великолепны Ялта, Алупка, которые принадлежат князю Воронцову; равно, как неотразимо феодальное владение снаружи, греза восточного воображения внутри – Кызыл-Таш [184]184
Кызыл-Таш – современная Краснокаменка.
[Закрыть]графа Понятовского; Артек князя Андрея Голицына; Массандра, Ореанда, Ериклик – императорская собственность… Наконец. Ливадия – восхитительный дворец со своими родниками, причудливыми потоками, зимними садами – любимое прибежище самой императрицы. Сколь угодно любознательный, сентиментальный, художественный, возвышенный ум нашел бы удовлетворение в этом уголке земли – истинном микрокосме [185]185
Микрокосм – здесь означает как бы изображение Земли в миниатюре. Ошибка автора: со времен Древней Греции философы обозначают этим словом человека как подобие, отражение, зеркало, символ Вселенной – макрокосма.
[Закрыть]в котором встречаются Европа и Азия. Там мирно существуют татарские деревни и греческие поселки. В восточных городах с мечетями и минаретами, муэдзинами и дервишами соседствуют православные монастыри. Здесь же – ханские дворцы, фиваниды [186]186
Места отшельничества. (Примеч. перев.)
[Закрыть], известные рядом романтических приключений. Сюда, к святым местам, устремляются паломники – к еврейской горе, принадлежащей племени караимов [187]187
Караимы – немногочисленная народность, живущая в Крыму и Литве. Потомки древних тюрков, исповедуют иудейскую веру (с определенными отклонениями от нее).
[Закрыть], и Иосафатской долине [188]188
Иосафатская (Иосафатова) долина – одна из долин в окрестностях города Иерусалима (в нынешнем государстве Израиль); также древнее караимское кладбище в Чуфут-Кале, близ города Бахчисарая в Крыму.
[Закрыть], прорытой как бы в качестве филиала знаменитой Кедронской [189]189
Кедронская долина – продолжение Иосафатской; в виде глубокого ущелья спускается в Мертвое море.
[Закрыть]. Той самой, где сонмища подсудимых должны, при звуке трубы, предстать на Страшный суд [190]190
Страшный суд – в основных мировых религиях – последнее судилище, которое должно определить грешников и праведников. Перед концом света, последующим за вторым пришествием Христа на землю.
[Закрыть].
Сколько чудес мог бы увидеть ван Миттен! Сколько впечатлений осталось бы у него от этой страны, в которую его увлекала странная судьба! Но его друг Керабан путешествовал не для того, чтобы услаждать зрение, а Ахмет уже знал все великолепие Крыма и не предоставил бы голландцу и часа даже для беглого осмотра.
«И все же, может быть, несмотря ни на что, – говорил себе ван Миттен, – мне удастся мимоходом составить хотя бы самое общее представление об этом, столь древнем, справедливо прославленном, Херсонесе?»
Но его мечтам не суждено было сбыться. Карете следовало двигаться по самой короткой дороге, косо с севера на юго-запад, минуя как центр южного побережья, так и древнюю Тавриду. Таков был маршрут, намеченный на совещании, в котором голландец не имел даже совещательного голоса. Правда, проезд через Крым избавлял от необходимости ехать вокруг Азовского моря, протянувшегося на сто пятьдесят лье [191]191
Ширина Азовского моря (с востока на запад, вдоль 46-й параллели) составляет около 750 км, максимальная протяженность – свыше 1000 км (от основания Арабатской стрелки до устья Дона).
[Закрыть]. Кроме того, некоторый выигрыш в расстоянии давало и то, что маршрут пролегал прямо с Перекопа [192]192
Перекоп (Перекопский перешеек) – соединяет Крым с материком. Длина 30 км, ширина 8—23 км.
[Закрыть]к Керченскому полуострову [193]193
Керченский полуостров – восточная часть Крымского полуострова, омывается Азовским и Черным морями, Керченским проливом.
[Закрыть]. Затем с другой стороны пролива Еникале [194]194
Керченский пролив – между Керченским и Таманским полуостровами. Соединяет Черное и Азовское моря. Длина около 41 км, ширина от 4 до 15 км. Крупный порт – Керчь. Турецкое название Керчи – Еникале (Новая Крепость – по построенному османами оборонительному сооружению).
[Закрыть]Таманский полуостров [195]195
Таманский полуостров (Тамань) – западная оконечность Кавказа между Азовским и Черным морями.
[Закрыть]открывал прямой путь к кавказскому побережью.
Так что карета катилась по узкому перешейку, с которого Крым свисает, как великолепный апельсин с ветки дерева. С одной стороны был Перекопский залив, с другой – болото Сиваш, более известное под названием Гнилого моря – нечто вроде огромного пруда в два миллиарда квадратных метров, питаемого водами Тавриды и Азовского моря; последние попадают в Сиваш через Генический пролив.
Проезжая, путешественники рассматривали Сиваш, глубина которого не превышает метра. Соленость воды здесь в некоторых местах почти достигает степени насыщения. Ну, а поскольку при таких условиях соль начинает осаждаться в виде кристаллов, то из этого Гнилого моря вполне можно было бы сделать одну из самых производительных солеварен на планете.
Однако тут же нужно сказать, что если взглянуть на Сиваш и стоит, то обоняние при этом несомненно страдает. Сероводород – этим все сказано! Рыбы, попадая в Сиваш, почти сразу же погибают. Так что это нечто вроде аналога палестинского Асфальтового озера [196]196
Асфальтовое озеро (в Библии – Соляное, у римлян – Мертвое море) – на юго-востоке Палестины; значительно ниже уровня моря (на 1300 футов, то есть около 400 м); удельный вес воды равен 1,166, насыщена различными веществами, что привело к отсутствию в нем живых существ и растений. Площадь около 200 кв. км.
[Закрыть].
Вот посреди таких болот и проложено полотно железной дороги, идущей из Александровска в Севастополь. Поэтому, к своему ужасу, господин Керабан мог слышать в ночи оглушительные свистки локомотивов, пробегающих по рельсам, на которые иногда накатываются тяжелые воды Гнилого моря.
Впрочем, картины ада вскоре сменились почти райскими видениями.
В течение следующего дня, 31 августа, дорога пролегала посреди зеленеющей сельской местности. Это были заросли олив, листья которых, вращаясь на ветру, казались трепещущими, как ртуть; темно-зеленые, почти черные кипарисы, великолепные дубы, высокие земляничные деревья. Повсюду на холмах располагались ярусами линии виноградных лоз, вино из которых почти не уступает продукции французских виноградников.
Тем временем благодаря настойчивости Ахмета и пригоршням рублей, которые он расточал, лошади всегда были готовы, а ямщики ехали по кратчайшей дороге. Вечером миновали поселок Дорте и через несколько лье оказались на берегу Гнилого моря.
Здесь примечательная лагуна [197]197
Лагуна – мелководный залив или бухта, отделившаяся от моря вследствие образования песчаной косы.
[Закрыть]отделяется от Азовского моря только невысокой песчаной полосой в четверть лье шириной.
Полоса именуется Арабатской стрелкой. Она протянулась от одноименного села на юге и до северного Геническа. Материк прорезан в этом месте проливов в три сотни футов шириной, через который, как уже говорилось, поступает вода из Азовского моря.
С приходом дня господин Керабан и его спутники смогли разглядеть вокруг себя плотные и нездоровые испарения, которые затем постепенно рассеялись под действием солнечных лучей.
Местность здесь была менее лесистой и более пустынной. Кое-где свободно паслись высокие дромадеры [198]198
Одногорбые верблюды. (Примеч. перев.)
[Закрыть], что превращало эту область в некий придаток Аравийской пустыни. Проезжавшие по ней тележки, сделанные только из дерева без единого куска металла, производили оглушающий шум, скрипя на своих осях, натертых смолой. Все это выглядело очень примитивно. Зато в деревенских домах и одиночных фермах еще встречалось чистосердечное и самое широкое татарское гостеприимство. Каждый может войти туда, сесть за хозяйский стол, наесться и напиться вволю и уйти с простым «спасибо» в качестве вознаграждения.
Само собой, наши путешественники никогда не злоупотребляли простотой старинных обычаев, которые несомненно недолго продержатся. Ахмет был верен своему первоначальному намерению не жалеть дядиного кошелька, поэтому благодарность путников неизменно оказывалась достаточно щедрой. Вечером упряжка, измученная долгим пробегом, остановилась в поселке Арабат, на крайнем юге стрелки.
Там на песке возвышается укрепление, у подножия которого построены дома, без какого-либо порядка. Везде – заросли укропа, являющиеся истинным прибежищем для ужей, и поля арбузов, урожай которых чрезвычайно обилен.
Было девять часов вечера, когда карета остановилась перед гостиницей достаточно жалкого вида. Но нужно признать, что она была лучшей в этом месте, а в затерянных глухих районах Херсонеса не следовало проявлять излишнюю привередливость.
– Племянник Ахмет, – сказал господин Керабан, – вот уже несколько ночей и дней мы несемся, останавливаясь только на почтовых станциях. Так что я не прочь полежать несколько часов на кровати, пусть это будет даже гостиничная койка.
– А я просто был бы счастлив, – прибавил ван Миттен, приподнимаясь на сиденье.
– Что? Потерягь двенадцать часов! – воскликнул Ахмет. – Двенадцать часов из шестинедельного путешествия!
– Ты хочешь, чтобы мы начали спор по этому поводу? – спросил Керабан тем несколько агрессивным тоном, который был для него так характерен.
– Нет, дядя, нет! – ответил Ахмет. – Раз вам требуется отдых…
– Да, требуется. Ван Миттену – тоже. И Бруно, я полагаю. И даже Низибу, который не пожелал бы ничего лучшего.
– Господин Керабан, – подтвердил Бруно, – я рассматриваю эту идею как одну из самых удачных, какие у вас когда-либо были. Особенно если хороший ужин подготовит нас к крепкому сну.
Замечание Бруно пришлось очень кстати. Запасы провизии были почти полностью исчерпаны. А то, что оставалось в сундуках, трогать было нельзя до прибытия в Керчь, известный город на полуострове с тем же названием, где запасы можно обильно пополнить.
К сожалению, если кровати гостиницы Арабата еще были сносными даже для таких важных путешественников, то кладовые оставляли желать лучшего. Туристы, рискующие отправиться к крайним пределам Тавриды, в любое время года немногочисленны. Несколько купцов и торговцев солью, чьи лошади и тележки освоили дорогу Керчь – Перекоп, – таковы основные клиенты гостиницы в Арабате. Непривередливые люди, умеющие спать на жестких постелях и есть что придется.
Таким образом, Керабан и его спутники должны были довольствоваться достаточно бедным меню, то есть пловом – традиционным национальным блюдом, в котором было больше риса, чем курятины, и больше костей, чем мяса. Кроме того, птица была такой старой и, естественно, жесткой, что оказала сопротивление даже самому Керабану. Но прочные коренные зубы упрямого героя победили в конце концов ее неподатливость, так что и в этом случае он отступил не больше, чем обычно.
За пловом последовала миска йогурта, или квашеного молока, которая была очень кстати после борьбы с куриными костями. Затем появились достаточно аппетитные лепешки, известные здесь под названием катламас.
Бруно и Низиб получили приблизительно такие же кушанья, как и хозяева, за исключением того, что на их столе плов был заменен некой черноватой субстанцией [199]199
Субстанция – здесь: неопределенный материальный объект.
[Закрыть]дымящейся, как чугунная плита камина.
– Что это такое? – спросил Бруно.
– Не могу сказать, – пожал плечами Низиб.
– Но вы же местный житель.
– Я не местный житель.
– Ну, почти, поскольку вы – турок, – заметил Бруно. – Итак, дружище, попробуйте-ка эту высушенную подошву и скажите мне, что о ней можно подумать.
Всегда послушный Низиб впился зубами в кусок упомянутой «подошвы».
– Ну? – спросил Бруно.
– Это совсем невкусно, но все же можно есть.
– Да, Низиб, когда умирают от голода и больше нечего положить в рот.
И Бруно решительно попробовал кушанье в свою очередь, пойдя на риск из страха похудеть.
В общем блюдо было съедобным, особенно при нескольких стаканах пива, что и доказали оба сотрапезника.
Но неожиданно Низиб воскликнул:
– Да поможет мне Аллах!
– Что с вами, Низиб?
– А если то, что я съел, было из свинины?
– Не исключено! – подтвердил Бруно. – Бедняга Низиб! Хороший мусульманин, как вы, не должен питаться мясом этого нечистого животного. Но мне думается, что если это неизвестное блюдо – из свинины, то вам остается только одно.
– Что же именно?
– Спокойно переварить его, коль скоро оно уже съедено.
Это, однако, не успокоило Низиба, скрупулезно соблюдавшего законы Пророка [200]200
Пророк – человек, наделенный божественным даром, проповедник возвышенных общечеловеческих идей. Здесь имеется в виду Мухаммад.
[Закрыть], и поскольку он был сильно встревожен, то Бруно отправился за разъяснениями к хозяину гостиницы.
После этого Низиб успокоился и смог без упреков совести предаться перевариванию съеденного. Кушанье оказалось даже не мясом, а рыбой чебак [201]201
Чебак – местное название леща.
[Закрыть], которую разрубают надвое вдоль как треску, сушат на солнце, коптят, подвешивая над очагом, а также едят сырой или почти сырой. Она является важным экспортным товаром на всем побережье вплоть до Ростова, находящегося на крайнем северо-востоке Азовского моря.
Итак, слуги и хозяева вынуждены было довольствоваться этим скудным ужином в гостинице Арабата. Постели показались им еще более жесткими, чем подушки кареты. Однако здесь они не тряслись по ухабам, и сон в этих не очень комфортабельных комнатах все же избавлял от накопившейся усталости.
На следующий день, 2 сентября, с восходом солнца Ахмет был уже на ногах и отправился на поиски почты, чтобы взять там сменных лошадей. Предыдущая упряжка, измученная долгим и тяжелым перегоном, не смогла бы отправиться в путь без, по крайней мере, двадцатичетырехчасового отдыха.
Ахмет рассчитывал привести к гостинице уже запряженную карету, чтобы его дяде и ван Миттену оставалось бы только подняться в нее и следовать по дороге на Керченский полуостров. Почта находилась на краю поселка, но там не было и следа свежих лошадей. Конюшня оказалась пустой, и начальник не смог бы этого изменить даже за золото.
Чрезвычайно разочарованный этим препятствием, Ахмет вернулся в гостиницу. Господин Керабан, ван Миттен, Бруно и Низиб, уже готовые к отбытию, ожидали карету. А один из них – излишне говорить который – даже начинал уже подавать видимые признаки нетерпения.
– Ну, Ахмет, – воскликнул он, – ты возвращаешься без ничего? Нам что же, самим идти за каретой на почту?
– К сожалению, это бесполезно, дядя, – ответил Ахмет. – Там нет ни одной лошади.
– Ни одной? – удивился Керабан. – И они будут только завтра.
– Вот как?
– Да! Это потеря двадцати четырех часов!
– Ну нет, ни за что! – воскликнул Керабан. – Я не хочу терять ни десяти, ни пяти, ни даже одного часа!
– Но, – заметил голландец своему другу, который уже начинал «заводиться», – если лошадей нет?
– Будут! – ответил господин Керабан.
И по его знаку все последовали за ним. Через четверть часа путешественники добрались до станции и остановились перед дверью. Начальник стоял на пороге с равнодушным видом человека, который отлично знает, что нельзя заставить его дать то, чего нет.
– У вас нет лошадей? – спросил Керабан уже достаточно вызывающим тоном.
– У меня только те, которые доставили вас вчера вечером, – ответил начальник почты, – и они совсем обессилены.
– А почему, будьте любезны объяснить, у вас нет свежих лошадей на конюшнях?
– Потому что их взял один турецкий господин, который едет в Керчь, а оттуда – в Поти [202]202
Поти – порт на реке Риони, при впадении ее в Черное море (ныне территория Грузии).
[Закрыть]через Кавказ.
– Один турецкий господин! – воскликнул Керабан. – И конечно же, один из этих европеизированных османов. Мало того, что они путаются под ногами на улицах Константинополя, так нужно еще, чтобы они встречались на дорогах Крыма! И кто он?
– Мне известно, что его имя господин Саффар, вот и все, – спокойно доложил начальник почты.
– Ну и почему вы позволили себе отдать остававшихся у вас лошадей этому господину Саффару? – спросил Керабан с сильнейшим презрением.
– Потому что этот путешественник прибыл на станцию вчера утром, за двенадцать часов до вас, и, поскольку стояли свободные лошади, у меня не было никаких причин отказать ему.
– Напротив, они были!
– Были? – удивился начальник.
– Без сомнения, поскольку сюда ехал я!
Что можно ответить на подобные аргументы? Ван Миттен хотел вмешаться, но получил от своего друга резкую отповедь. Что до начальника, то, насмешливо посмотрев на господина Керабана, он вознамерился вернуться в дом, когда негоциант остановил его, говоря:
– В конце концов, все это не важно. Есть у вас лошади или нет, но нужно, чтобы мы отправились сейчас же!
– Сейчас же? – переспросил начальник станции. – Повторяю вам, у меня нет лошадей.
– Найдите!
– Их нет в Арабате.
– Найдите две, найдите одну, – напирал Керабан, начинавший уже терять самообладание, – найдите пол-лошади… Но найдите!
– Но если их нет? – посчитал нужным сказать мягким голосом ван Миттен.
– Надо, чтобы они были!
– Может, вы найдете нам упряжку из мулов? – спросил Ахмет у хозяина станции.
– Хорошо! Пусть будут мулы! – прибавил господин Керабан. – Мы будем довольны и ими.
– Я никогда не видел в провинции мулов, – ответил начальник почты.
– Ну, одного-то он сегодня видел, – шепнул Бруно на ухо хозяину, явно имея в виду Керабана, – и знаменитого!
– Тогда ослы? – спросил Ахмет.
– Их нет, как и мулов.
– Нет ослов! – вскричал господин Керабан. – Ах, так! Вы насмехаетесь надо мной, господин начальник почты. Как не может быть ослов! Не из чего собрать хоть какую-нибудь упряжку? Так-таки и некого перезапрячь в карету?
Выкрикивая это, наш упрямый герой бросал гневные взгляды направо и налево, на дюжину местных жителей, которые собрались у почты.
– Он способен запрячь в свою карету даже их, – сказал Бруно.
– Да! И их и нас, – согласился Низиб, как человек, хорошо знающий своего хозяина.
Между тем, поскольку не было ни лошадей, ни мулов, ни ослов, становилось ясно, что выехать не удастся. Отсюда – необходимость смириться с двадцатичетырехчасовой задержкой. Ахмет, которому это было так же неприятно, как и его дяде, тем не менее уже собрался убедить его смириться с абсолютной невозможностью, когда господин Керабан воскликнул:
– Сто рублей тому, кто доставит мне упряжку!
Некоторый трепет пробежал среди собравшихся жителей Арабата. Один из них решительно выступил вперед.
– Господин турок, – сказал он, – у меня есть два дромадера на продажу.
– Я покупаю их! – ответил Керабан.
Дромадеров, запряженных в почтовую карету, еще никто никогда не видел. Увидели на этот раз.
Меньше чем за час сделка была завершена. Дромадеры обошлись в кругленькую сумму. Но это было не важно: господин Керабан заплатил бы и гораздо больше. Итак, на двоих животных надели сбрую, впрягли их в оглобли, и благодаря обещанной доплате их бывший владелец превратился в ямщика и устроился перед горбом одного из этих жвачных. Затем, к великому изумлению жителей Арабата и к крайнему удовлетворению путешественников, карета спустилась на дорогу в Керчь и поехала при ускоренной рыси странной упряжки.
К вечеру без каких-либо помех прибыли в поселок Аржин, в двенадцати лье от Арабата.
Сменных лошадей опять не было, и все из-за того же господина Саффара. Пришлось пойти на ночевку в Аржине, чтобы дать дромадерам отдых.
На следующее утро, 3 сентября, карета снова отправилась в путь. В течение дня было пройдено расстояние между Аргином [203]203
Аргин – современное село Виноградное.
[Закрыть]и поселком Мариенталь, то есть около семнадцати лье. Проведя ночь в Мариентале и покинув его на заре, путешественники проехали двенадцать лье и вечером прибыли в Керчь без каких-либо аварий, но не без хорошей тряски из-за разболтанности хомутов на мощных животных, плохо подготовленных к такой езде.
В общем, господин Керабан и его спутники, отправившись 17 августа, за девятнадцать дней прошли три седьмых всего пути – приблизительно триста лье. Таким образом, они достигли почти середины маршрута и за остававшиеся до 30 сентября двадцать шесть дней должны были завершить поездку вокруг Черного моря.
– И все-таки, – часто повторял Бруно своему хозяину, – у меня предчувствие, что это кончится плохо.
– Для моего друга Керабана?
– Для вашего друга Керабана… или для тех, кто его сопровождает.
