Текст книги "Упрямец Керабан"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
– О, хозяин!
– В чем дело, Низиб?
– Хозяин… там… там!
– Что там? – спросил Ахмет.
– Лошади!
– Наши лошади?..
– Да!
– Да говори же, глупая скотина! – вскричал Керабан, жестоко тряся парня. – Наши лошади?..
– Украдены!
– Украдены?
– Да! На пастбище ворвались два или три человека… и захватили их…
– Захватили наших лошадей, говоришь ты? – переспросил Ахмет. – И увели их?
– Да!
– По дороге в эту сторону? – продолжал спрашивать Ахмет, указывая на запад.
– В эту сторону!
– Нужно погнаться… погнаться за этими бандитами… и настичь их! – закричал Керабан.
– Останьтесь, дядя! – попросил Ахмет. – Догнать наших лошадей невозможно. Прежде всего надо подготовить к обороне наш лагерь!
– О… хозяин! – неожиданно сказал вполголоса Низиб. – Посмотрите! Посмотрите! Туда, туда!
И он указал рукой на гребень высокой скалы, возвышавшейся слева.
Глава тринадцатая,
в которой господин Керабан сперва противостоит своему ослу, а затем еще более смертельному врагу.
Господин Керабан и Ахмет обернулись и посмотрели в направлении, указанном Низибом. То, что они увидели, заставило их отступить и затаиться. По гребню этой скалы, возвышавшейся напротив пещеры, полз человек, стремившийся, несомненно, добраться до точки, с которой лучше всего можно было бы рассмотреть расположение лагеря. По всей видимости, это был сообщник проводника.
Нужно заметить, что Ахмет правильно понял все махинации вокруг Керабана и его спутников. Дяде не оставалось ничего, как признать это. Было очевидно, что во мраке ночи готовится неизбежное нападение. Их маленький караван завлечен в ловушку!
Первым бессознательным движением Керабана было вскинуть ружье и прицелиться в дерзкого шпиона. Через секунду раздался бы выстрел, возможно, роковой для незнакомца. Но не насторожит ли это других злоумышленников?
– Остановитесь, дядя, – сказал Ахмет тихим голосом, отводя ствол, уже направленный на верхушку скалы.
– Но, Ахмет…
– Нет… звук выстрела может стать сигналом к нападению. А что до этого человека, то лучше его взять живым. Нужно узнать, на кого эти негодяи работают.
– Но как захватить лазутчика?
– Предоставьте действовать мне, – ответил племянник.
И он исчез, двигаясь влево так, чтобы обогнуть скалу и подняться на нее сзади. В то же время Керабан и Низиб были наготове, чтобы вмешаться в случае необходимости.
Соглядатай дополз на животе до края скалы; над гребнем была видна только его голова. При свете луны он пытался рассмотреть вход в пещеру.
Через полминуты Ахмет появился на вершине. С крайней осторожностью он подполз к шпиону, который его не замечал.
К несчастью, произошло нечто неожиданное. Из пещеры вышла Амазия. Глубокое безотчетное беспокойство не давало ей сомкнуть глаз.
Как только Керабан заметил девушку, он сразу же сделал ей знак остановиться. Но Амазия не поняла его. Подняв голову, она увидела Ахмета как раз в тот момент, когда он появился на вершине. От испуга у нее вырвался крик. Соглядатай быстро обернулся, поднялся и, увидев притаившегося Ахмета, бросился на него.
Амазия, застывшая от ужаса на месте, нашла все же силы крикнуть:
– Ахмет! Ахмет!
Шпион уже готов был ударить своего противника ножом, но Керабан вскинул ружье и выстрелил. Получив смертельное ранение в грудь, злоумышленник выронил кинжал и покатился на землю.
Через мгновение Амазия уже оказалась в объятиях жениха, соскользнувшего со скалы.
При звуке выстрела из пещеры вышли все остававшиеся в ней путешественники. Все, кроме проводника. Господин Керабан закричал, размахивая своим оружием:
– Клянусь Аллахом, мастерский был выстрел!
– Опять опасности, – пробормотал Бруно.
– Не покидайте меня, ван Миттен, – взмолилась энергичная Сарабул, хватая своего жениха за руку.
– Он не покинет вас, сестра! – решительно заверил господин Янар.
Тем временем Ахмет подошел к телу шпиона.
– Этот человек мертв, – сообщил он, – хотя был бы нужен нам живым.
Подошла Неджеб и сразу же закричала:
– Но… этот человек… это…
Амазия приблизилась в свою очередь.
– Да! Это он! Это Ярхуд! – сказала она. – Это капитан «Гидары».
– Ярхуд? – вскричал Керабан.
– А, я был прав, – заметил Ахмет.
– Да! – продолжала Амазия. – Именно этот человек похитил нас из дома моего отца.
– Я узнаю его, – добавил Ахмет. – Это он приходил на виллу со своими товарами перед моим отъездом. Но Ярхуд не может быть один. По нашим следам идет целая банда злоумышленников. И чтобы не дать нам возможности продолжать путь, они только что похитили наших лошадей.
– Наши лошади похищены! – вскричала Сарабул.
– Ничего подобного с нами не случилось бы, если мы поехали бы в Курдистан! – угрюмо заявил господин Янар. При этом его тяжелый взгляд на ван Миттена, казалось, возлагал на беднягу ответственность за все эти затруднения.
– Но в чьих, в конце концов, интересах действовал этот Ярхуд? – спросил Керабан.
– Если бы он был жив, то мы сумели бы вырвать у него его секрет! – воскликнул Ахмет.
– Может быть, при нем есть какая-нибудь бумага… – размышляла Амазия.
– Да… нужно обыскать труп, – поддержал девушку Керабан.
Ахмет нагнулся над телом Ярхуда, а Низиб приблизил к нему зажженный фонарь, который он только что взял в пещере.
– Письмо! Вот письмо! – сказал племянник Керабана, вынимая руку из кармана мальтийского капитана.
Письмо было адресовано некоему Скарпанту.
– Читай, читай же, Ахмет! – закричал Керабан, который не мог больше сдерживать своего нетерпения.
Молодой турок, распечатав письмо, прочитал следующее:
– «После того, как будут похищены лошади и Керабан со своими спутниками заснут в пещере, куда их завлечет Скарпант…»
– Скарпант! – воскликнул Керабан. – Таково, значит, имя нашего проводника, имя этого предателя?
– Да… Я не ошибался на его счет! – вздохнул Ахмет.
Затем он продолжил чтение:
– «…пусть он подаст сигнал, махая факелом, и наши люди ворвутся в «Теснины Нерисы».
– И кем это подписано? – спросил Керабан.
– Подпись… «Саффар».
– Саффар! Саффар! Неужели?
– Да, – ответил Ахмет. – Очевидно, это та самая дерзкая личность, с которой мы столкнулись на железной дороге Поти! Это он тогда через несколько часов отплыл в Трапезунд… Да, это тот Самый Саффар, по чьему приказу была похищена Амазия и который любой ценой хочет снова ее захватить.
– А, господин Саффар! – воскликнул Керабан, подняв сжатый кулак и опуская его на воображаемую голову. – Если я когда-нибудь окажусь с тобой лицом к лицу!
– Но этот Скарпант, – огляделся Ахмет, – где он?
Бруно устремился в пещеру и почти тотчас же вышел, говоря:
– Исчез… очевидно, через какой-то другой выход.
Так на самом деле и произошло. После того, как его предательство было раскрыто, Скарпант бежал через выход в глубине пещеры.
Итак, бдительность и особенно проницательность Ахмета расстроили все его преступные замыслы. Предатель был разоблачен. Имя замыслившего похищение Амазии стало известно, и теперь этому Саффару господин Керабан угрожал самыми страшными карами.
Но, по правде говоря, опасность от этого не становилась меньшей, так как путешественники с минуты на минуту могли подвергнуться нападению.
Поэтому мужественный Ахмет быстро принял единственно правильное решение.
– Друзья, – сказал он, – нужно сейчас же покинуть это ущелье. Если на нас нападут в этой теснине, то мы не выйдем отсюда живыми.
– Идем, – согласился Керабан. – Бруно, Низиб и господин Янар, пусть ваше оружие будет наготове.
– Рассчитывайте на нас, господин Керабан, – ответил Янар, – и вы увидите, на что мы способны, моя сестра и я!
– Конечно! – подтвердила храбрая курдчанка, помахивая своим ятаганом с великолепной ловкостью. – Мне ли забыть, что у меня теперь есть жених, которого я должна защищать!
Если когда-либо ван Миттен испытывал глубокое унижение, то это было сейчас: слышать, как отважная женщина говорит такое… Разве он не мужчина? И голландец, в свою очередь, схватил револьвер.
Все уже двинулись было по проходу, чтобы добраться до окрестной равнины. Но тут Бруно, – мог ли он даже в такую минуту забыть о провизии! – заметил:
– Постойте, нельзя же оставлять здесь этого осла.
– Действительно, – подхватил Ахмет. – Возможно, что Скарпант сбил нас с пути в этой отдаленной области Анатолии. Может быть, мы дальше от Скутари, чем думаем… А в тележке вся наша провизия.
Увы, все это было похоже на правду! Как знать, далеко или близко берега вожделенного Босфора…
Впрочем, гадать не приходилось; нужно было действовать, не теряя ни мгновения.
– Хорошо, – сказал Керабан, – осел последует за нами. Почему бы ему и не последовать?
И, говоря это, он взял осла за повод и попытался притянуть к себе.
– Пошли, – сказал он. Осел не пошевелился.
– Ты пойдешь добровольно? – спросил негоциант, сильно толкая его.
Осел, несомненно очень упрямый по природе, остался недвижим.
– Толкни его, Низиб, – сказал Керабан.
Низиб с помощью Бруно попытался подтолкнуть осла сзади… Но тот вместо того, чтобы двигаться вперед, стал пятиться назад.
– А, ты упрямишься, – закричал торговец, раздражаясь уже всерьез.
– Вот хорошо, – пробормотал Бруно. – Упрямец против упрямца.
– Ты противишься мне… Мне? – спросил Керабан.
– Ваш хозяин нашел своего, – заметил Бруно Низибу, стараясь говорить тихо.
– Удивительно… – ответил Низиб еще тише. Тем временем Ахмет повторял с нетерпением:
– Нужно же отправляться! Мы не можем задерживаться ни на минуту… даже рискуя потерять этого осла.
– Мне! Уступить ему! Никогда! – выкрикивал Керабан. И, схватив осла за уши, стал дергать их, как будто старался вырвать. – Ты пойдешь? – кипятился он.
Осел не пошевелился.
– А, ты не хочешь повиноваться силе! – кричал Керабан. – Отлично, я все же добьюсь своего хитростью!
Негоциант подбежал к входу в пещеру, собрал несколько пучков травы, сделал из нее небольшую связку и предложил ослу. Тот сделал шаг вперед.
– А, – воскликнул Керабан, – вот что нужно, чтобы побудить тебя двигаться.
Через миг связка была привязана к концу оглобли тележки на таком расстоянии, чтобы осел, даже вытягивая голову, не смог достать ее. Это привело к тому, что завлекаемый приманкой, которая все время перемещалась перед ним, осел стал двигаться в сторону выхода из ущелья.
– Очень изобретательно, – похвалил ван Миттен.
– Отлично, подражайте ему! – воскликнула благородная Сарабул, увлекая голландца вслед за тележкой.
Она тоже была перемещающейся приманкой, но такой, какая ван Миттена, в отличие от осла, совсем не вызывала аппетита.
Все путники, собравшись в тесную группу, тотчас же покинули лагерь, который невозможно было оборонять.
– Итак, Ахмет, – сказал Керабан, – ты считаешь, что этот Саффар – та же самая наглая личность, из-за бессмысленного упрямства которой разбилась моя почтовая карета на железной дороге Поти?
– Да, дядя, но важнее всего то, что это негодяй, похитивший Амазию! Позволь, я сам с ним сквитаюсь! Он – мой!
– Поделим на двоих, племянник Ахмет, поделим на двоих, – ответил Керабан, – и да поможет нам Аллах!
Едва господин Керабан, Ахмет и их спутники поднялись по пятидесятифутовому проходу в ущелье, как увидели – вершины скал черны от нападающих. Послышались угрожающие крики, и со всех сторон стали раздаваться выстрелы.
– Назад, назад! – закричал Ахмет, заставляя свой отряд отступить к границе лагеря. Было уже слишком поздно выходить из «Теснин Нерисы», чтобы занять более подходящую оборонительную позицию.
Наемники Саффара в количестве двенадцати человек, подстрекаемые главарем, начали свое преступное нападение. Все преимущества были у них, и судьба господина Керабана и его спутников полностью в руках бандитов.
– Сюда, сюда! – командовал Ахмет, и его голос перекрыл все шумы.
– Женщин в середину! – потребовал Керабан.
Амазия, Сарабул и Неджеб образовали группу, вокруг которой расположились Керабан, Ахмет, ван Миттен, Янар, Низиб и Бруно. Таким образом, отряду Саффара противостояли шесть человек один против двоих, да еще в неудобной позиции.
Бандиты, издавая ужасающие вопли, хлынули, как лавина, через проход и ворвались в центр лагеря.
– Друзья! – воззвал Ахмет. – Будем защищаться насмерть!
Разгорелся бой. Почти тут же Низиб и Бруно получили легкие ранения, но продолжали сражаться, и не менее храбро, чем отважная курдчанка, чей пистолет неустанно отвечал на выстрелы нападавших.
Было очевидно, что эти последние имели приказ захватить Амазию живой и старались драться по преимуществу холодным оружием, чтобы не задеть девушку каким-нибудь случайным выстрелом. Поэтому в первые моменты преимущество было не на их стороне. Несколько нападавших упали тяжело раненными. И тут на поле битвы появились еще два наиболее опасных врага. Это были Саффар и Скарпант.
– А, негодяй! – закричал Керабан. – Это он. Тот самый, с железной дороги!
Несколько раз негоциант пытался прицелиться в него, но безуспешно, так как его отвлекали другие противники.
Тем временем Ахмет и его спутники отважно сопротивлялись. У всех была только одна мысль: любой ценой спасти Амазию, любой ценой расстроить замыслы Саффара. Однако, несмотря на всю преданность и храбрость, скоро им пришлось уступить численности. Постепенно Керабан и его друзья стали отступать и оказались разъединенными, прижатыми к скалам.
Появился Саффар и, указывая на девушку, крикнул Скарпанту:
– Действуй, действуй!
– Да, господин Саффар, – ответил Скарпант. – На этот раз она от вас не ускользнет!
Воспользовавшись замешательством путешественников, Скарпант бросился на Амазию, схватил ее и попытался вытащить из лагеря.
– Амазия, Амазия! – закричал Ахмет. Он рванулся к невесте.
Несколько бандитов сразу преградили ему путь и вынудили сражаться с ними.
Янар тоже попробовал вырвать девушку из объятий Скарпанта. Тщетно! Бандит, унося Амазию на руках, устремился к выходу из ущелья. Но Керабан прицелился в него, и предатель упал, пораженный насмерть, выронив девушку.
– Скарпант… погиб! Отомстим за него! – закричал предводитель бандитов. – Отомстим!
Нападавшие бросились на Керабана и его друзей с яростью, перед которой невозможно было устоять. Зажатые со всех сторон, путешественники почти не могли пользоваться оружием.
– Амазия, Амазия! – закричал Ахмет, пытаясь прийти на помощь девушке, которую Саффар сумел схватить и теперь уносил из лагеря.
– Смелей! Смелей! – не переставал кричать Керабан, хотя уже хорошо понимал, что он и его товарищи на волосок от гибели.
В этот миг выстрел, раздавшийся с вершины скалы, уложил одного из бандитов. Последовали другие выстрелы, поразившие еще нескольких злоумышленников. И это вызвало панику среди остальных.
Саффар на секунду остановился, стараясь понять, что происходит и откуда к господину Керабану пришла поддержка. Это позволило Амазии вырваться из его рук.
– Отец! Отец! – закричала девушка.
Это действительно был Селим, который с двадцатью хорошо вооруженными людьми пришел на помощь маленькому каравану в самый последний момент.
– Спасайся кто может! – закричал главарь банды, подавая пример к бегству. Он и оставшиеся в живых злоумышленники бросились в пещеру, у которой, как уже известно, был и второй выход.
– Трусы! – закричал Саффар, видя, как они исчезают. – Хорошо же, живой она не останется!
И он устремился к Амазии как раз в момент, когда на него, в свою очередь, бросился Ахмет.
Саффар выпустил в молодого человека последний заряд своего револьвера и промахнулся.
Но не промахнулся Керабан, сохранивший хладнокровие. Он обрушился на Саффара, схватил его за горло и нанес удар кинжалом в сердце. Раздался рев, и все было кончено. Саффар в своих последних конвульсиях не мог даже услышать, как его противник воскликнул:
– Это тебе урок за мою разбитую карету!
Господин Керабан и его спутники были спасены, отделавшись лишь несколькими легкими ранениями. Все показали себя с наилучшей стороны, все: Бруно и Низиб, чья храбрость была подтверждена; господин Янар, мужественно сражавшийся; ван Миттен, отличившийся в рукопашной схватке; энергичная курдчанка, чей пистолет не знал отдыха в самый разгар битвы.
И все же если бы не появился с отрядом Селим, то с Амазией и ее защитниками было бы покончено. Все они погибли бы, так как решили драться за девушку до конца.
– Отец, отец!.. – кричала дочь, бросаясь в объятия Селима.
– Мой старый друг, – сказал Керабан, – вы… вы… здесь?
– Да, это я! – улыбнулся Селим.
Какой случай привел вас сюда? – спросил Ахмет.
– Это не случай! – ответил Селим. – Я уже давно отправился бы на поиски дочери, если бы не был ранен при ее похищении.
– Ранен, отец?
– Да! Выстрелом с тартаны. Из-за этой раны я не мог покинуть Одессу в течение месяца. Но несколько дней назад депеша Ахмета…
– Депеша? – воскликнул Керабан, которого это неприличное слово внезапно насторожило.
– Да, депеша, отправленная из Трапезунда.
– Так это была…
– Да, дядюшка, – подхватил Ахмет, бросаясь на шею Керабану, – и признайтесь, что, впервые послав телеграмму без вашего ведома, я хорошо сделал!
– Да… не очень хорошо! – скривился дядя, качая головой. – Но я не буду тебя за это упрекать.
– Тогда, – продолжал Селим, – узнав из этой депеши об опасностях, угрожающих вашему маленькому каравану, я собрал этих храбрых слуг, прибыл в Скутари и отправился на прибрежную дорогу.
– Ей-богу, друг Селим, – воскликнул Керабан, – вы прибыли вовремя! Без вас все погибли бы. И все же мы хорошо сражались!
– Да, – прибавил господин Янар, – и моя сестра показала, что, если нужно, она умеет стрелять.
– Какая женщина, – пробормотал ван Миттен.
В это время проблески зари осветили горизонт, и в первых лучах дня стали вырисовываться неподвижно застывшие в небе облака.
– Но где мы находимся, друг Селим? – спросил господин Керабан. – И как вы попали в это место, куда завлек нас предатель?
– И далеко ли от нашего пути?
– Нет, друзья, нет! – ответил Селим. – Вы как раз на пути в Скутари, только в нескольких лье от моря.
– Да… – промычал Керабан.
– Берега Босфора вон там! – добавил Селим, указывая на северо-запад.
– Берега Босфора? – удивился Ахмет.
Путники стали подниматься по скалам на плато, простиравшееся над ущельем.
– Посмотрите… посмотрите! – сказал Селим.
И действительно, в этот момент имело место любопытное природное явление – в результате простого преломления лучей вдали обрисовывались столь вожделенные берега. По мере наступления дня мираж мало-помалу показывал то, что находилось за горизонтом. Можно было подумать, что холмы, округлявшиеся по краям Равнины, начинали погружаться в землю.
– Море! Это море! – закричал Ахмет.
И все повторили вслед за ним:
– Море! Море!
И хотя это был только мираж [344]344
Мираж – оптическое явление, наблюдаемое в пустынях (и в морях, как рассказано здесь), состоящее в том, что предметы, скрытые за далеким горизонтом; становятся видимыми благодаря искривлению лучей света в неравномерно нагретых слоях воздуха.
[Закрыть], но море действительно находилось невдалеке, всего в нескольких лье.
– Море! Море! – не переставал повторять господин Керабан. – Но если это не Босфор, если это не Скутари, а сегодня последний день месяца…
– Это Босфор! Это Скутари! – выкрикнул Ахмет.
Мираж стал более четким, и теперь на дальнем плане горизонта обрисовывался весь силуэт города, построенного амфитеатром.
– Ей-богу, это Скутари! – повторил Керабан. – Вот его панорама, господствующая над проливом! А вот и мечеть Бююк-Джами!
Да, это действительно был Скутари, который Селим покинул три часа назад.
– В дорогу, в дорогу! – воскликнул Керабан.
И, как добропорядочный мусульманин, который во всем признает величие Аллаха, он прибавил, поворачиваясь к восходящему солнцу:
– Ля иляха илля-ллах!
Через минуту маленький караван уже устремился к дороге, ведущей вдоль левого берега пролива. Спустя четыре часа, 30 сентября, в последний день, назначенный для свадьбы Амазии и Ахмета, господин Керабан, его спутники и его осел, закончив объезд Черного моря, появились на высотах Скутари и приветствовали своими криками берега Босфора.
Глава четырнадцатая,
в которой ван Миттен пытается разъяснить положение благородной Сарабул.
Вилла господина Керабана возвышалась в одном из самых благословенных мест, которые только можно вообразить.
Общеизвестно, что Скутари представляет собой азиатское предместье Константинополя – древний Хрисополис. Ничто не может дать представления о великолепии панорамы, единственной в мире, на которую открывались окна виллы богатого негоцианта: мечети с золотыми крышами, пестрота кварталов, где теснится население в пятьдесят тысяч, пристань, огромная завеса кипарисов кладбища Скутари – излюбленного места отдыха богатых мусульман, гора Булгурлу, расположенная в одном лье оттуда и господствующая над всем ансамблем. Он позволяет обозревать Мраморное море, залив Никомедии [345]345
Сейчас залив называется Измитским.
[Закрыть]и Босфор.
Всему этому внешнему великолепию, садам, расположенным террасами, прекрасным деревьям, платанам, букам и кипарисам, покрывавшим тенью обиталище, достойно соответствовала сама вилла. Воистину жаль было бы отказаться от такого райского уголка из-за неуплаты повседневных нескольких пара, которыми теперь облагались каики Босфора!
Был полдень. Уже приблизительно три часа хозяин дома и его гости находились на вилле. Приведя себя в порядок, они отдыхали от перенесенных дорожных тягот. Керабан, гордый своим успехом, насмехался над Муширом и его оскорбительными налогами. Амазия и Ахмет были счастливы, как и полагается невесте и жениху, которые вот-вот поженятся. Неджеб олицетворяла собой воплощение веселья. Бруно чувствовал себя на седьмом небе оттого, что уже начал толстеть. Правда, ему мешала тревога за хозяина. Низиб оставался, как всегда, спокойным. Господин Янар выглядел более диким, чем когда-либо, хотя и неясно почему. Благородная Сарабул исходила от ван Миттена – столь же властная, как и в столице Курдистана. Наконец, сам ван Миттен казался достаточно озабоченным, размышляя о финале этого приключения.
Радуясь прибавлению своего веса, Бруно отнюдь не выдавал желаемое за действительное. Он позавтракал столь же обильно, сколь и роскошно. Это еще не был тот знаменитый обед, на который господин Керабан шесть недель назад пригласил своего друга ван Миттена, но даже просто завтрак был великолепен! Теперь все гости, собравшись в самом очаровательном салоне виллы, широкие окна которой выходили на Босфор, оживленно разговаривали, поздравляя друг друга.
– Мой дорогой ван Миттен, – говорил господин Керабан, расхаживая по салону и пожимая руки своим гостям, – я пригласил вас на обед, но не нужно сердиться на меня, если время обязывает нас…
– Я не жалуюсь, друг Керабан, – ответил голландец. – Ваш повар превзошел всех известных мне поваров.
– Да, очень хорошая кухня, действительно очень хорошая! – прибавил господин Янар, который съел больше, чем следует даже курду с большим аппетитом.
– Лучше не приготовили бы и в Курдистане, – сказала Сарабул. – И если когда-нибудь вы, господин Керабан, посетите нас в Мосуле…
– Ну, как же! – воскликнул негоциант. – Я конечно же приеду, прекрасная Сарабул, повидать вас и моего друга ван Миттена!
– И мы постараемся, чтобы вы не тосковали по вашей вилле… как и вы о Голландии, – прибавила любезная женщина, поворачиваясь к своему жениху.
– Рядом с вами, благородная Сарабул… – начал ван Миттен, но не сумел закончить свою фразу.
Затем, когда любезная курдчанка направилась к окнам салона, выходящим на Босфор, он сказал Керабану:
– Думаю, что наступил момент сообщить ей, что эта свадьба недействительна.
– Столь же недействительна, ван Миттен, как если бы ее никогда не было!
– Вы, Керабан, конечно, поможете мне немного в этой задаче… которая достаточно трудна?
– Гм… друг ван Миттен, – сник негоциант. – Это очень личные дела… и заниматься ими нужно тет-а-тет [346]346
Наедине (фр.).
[Закрыть].
– Черт возьми! – выругался голландец. Он уселся в углу, чтобы выбрать наилучший в его положении способ действия.
– Достойный ван Миттен! – сказал Керабан своему племяннику. – Какая сцена предстоит ему с его курдистанкой!
– Не нужно, однако, забывать, – ответил Ахмет, – что это из-за нас его преданность довела беднягу до женитьбы.
– Поэтому мы придем ему на помощь, племянник! Ба! Он ценился, когда под угрозой тюрьмы его принудили заключить новый брак. А для западного человека это – основание считать такое бракосочетание абсолютно недействительным. Так что ему нечего опасаться… нечего.
– Я знаю это, дядя, но когда госпожа Сарабул получит удар в солнечное сплетение, она будет прыгать, как обманутая пантера [347]347
Пантера – хищник семейства кошачьих, водится в теплых краях.
[Закрыть]. А шурин Янар взорвется, как пороховой погреб!
– Во имя Мухаммада! – воодушевился Керабан. – Мы призовем их к разумности. В конце концов, ван Миттен ни в чем не был виноват, и в караван-сарае Рисара честь благородной Сарабул никогда не подвергалась даже тени опасности.
– Никогда, дядя. Но ясно, что эта нежная вдова старалась любой ценой снова выйти замуж.
– Несомненно, Ахмет. Поэтому она не колеблясь заарканила доброго ван Миттена.
– Железной рукой, дядя Керабан.
– Стальной! – ответствовал торговец.
– Но, в конце концов, дядя, если речь идет о том, чтобы сейчас же расторгнуть этот ложный брак…
– То так же идет речь и о том, чтобы заключить настоящий, верно? – ответил Керабан, потирая руки так, как если бы он их намыливал.
– Да… мой! – сказал Ахмет.
– Наш! – поправила его девушка, которая только что подошла. – Мы ведь это заслужили?
– Вполне заслужили, – улыбнулся Селим.
– Да, моя маленькая Амазия, – подтвердил негоциант, – десять раз заслужили. Что там десять! Тысячу раз! Милый ребенок, когда я думаю, что по моей вине, из-за моего упрямства ты чуть было…
– Ну, не будем больше об этом говорить! – потребовал Ахмет.
– Нет, никогда, дядя Керабан! – подтвердила девушка, закрывая ему рот своей ручкой.
– Поэтому, – продолжал Керабан, – я дал зарок… Да! Я дал зарок больше не упрямиться в чем бы то ни было!
– Хотела бы я увидеть это, чтобы поверить! – воскликнула Неджеб, разражаясь смехом.
– Гм? Что она сказала, эта насмешница Неджеб?
– О, ничего, господин Керабан.
– Да, – продолжал тот, – я никогда больше не хочу быть упрямым… разве только в своей любви к вам обоим.
– Если господин Керабан перестанет быть самым упрямым из людей… – пробормотал Бруно.
– Это будет значить, что у него больше нет головы! – ответил Низиб.
– И еще чего-нибудь! – прибавил злопамятный слуга ван Миттена.
Тем временем благородная курдчанка подошла к своему жениху, который задумчиво сидел в углу и несомненно находил свою задачу тем более трудной, что ее осуществление возлагалось на него одного.
– Что с вами, господин ван Миттен? – спросила она. – Я вижу, вы озабочены.
– В самом деле, зятек! – прибавил господин Янар. – Что вы здесь делаете? Я думаю, вы не для того привезли нас в Скутари, чтобы мы ничего здесь не видели. Покажите-ка нам Босфор, как через несколько дней мы вам покажем Курдистан.
При этом страшном названии голландец вздрогнул, как если бы получил удар от электрической батареи.
– Пойдемте же, господин ван Миттен! – продолжала Сарабул, вынуждая его подняться.
– К вашим услугам… прекрасная Сарабул! Я полностью к вашим услугам! – ответил ван Миттен.
При этом в уме он непрерывно повторял фразу: «Как же мне растолковать ей, что к чему?»
В это время, отведя богатую драпировку от окна, молодая цыганка весело закричала:
– Посмотрите! Посмотрите! В Скутари большое оживление. Будет очень интересно погулять здесь сегодня.
Все гости виллы подошли взглянуть.
– В самом деле, – сказал хозяин виллы. – Босфор покрыт лодками, и все – украшены флагами. На площадях и улицах полно акробатов и жонглеров. А музыка, – слышите? На набережной – толпа! Уж, наверно, она собралась там не зря, есть на что поглядеть.
– Да, – отозвался Селим, – в городе праздник.
– Очень надеюсь, что это не помешает нашей свадьбе, – заметил Ахмет.
– Нет, конечно, – заверил господин Керабан. – Она состоится во время этого празднества, которое, кажется, дано в честь нашего друга ван Миттена!
– Он будет смеяться надо мной до бесконечности, – пробормотал голландец. – Но это у него в крови! Не стоит сердиться.
– Друзья мои, – оживился Селим, – займемся сейчас самым главным нашим делом! Сегодня последний день…
– Не будем забывать об этом! – подтвердил негоциант.
– Я сейчас пойду к судье Скутари, – продолжал Селим, – чтобы подготовить контракт.
– И мы с вами! – вскочил Ахмет. – Вы знаете, дядя, что ваше присутствие необходимо?
– Почти так же, как и твое! – воскликнул Керабан, подкрепляя свой ответ громким добрым смехом.
– Да, дядя… даже еще более необходимо, если хотите… учитывая, что вы – опекун.
– Итак, – заключил Селим, – через час отправляемся к судье Скутари!
И он вышел из салона в тот момент, когда Ахмет прибавил, обращаясь к девушке:
– Затем, после подписания контракта у судьи, милая Амазия, – посещение имама. Он прочитает нам лучшую молитву… затем…
– Затем… мы поженимся! – воскликнула Неджеб, как если бы речь шла о ней.
– Милый Ахмет! – прошептала невеста.
Тем временем благородная Сарабул вторично подошла к ван Миттену, который, становясь все более и более задумчивым, сидел в другом углу салона.
– Почему бы нам не прогуляться до Босфора в ожидании этой церемонии? – спросила она.
– До Босфора?.. – ответил вопросом на вопрос ван Миттен с тупым видом. – Вы говорите о Босфоре?
– Да, о Босфоре, – вмешался господин Янар. – Можно подумать, что вы не понимаете.
– Нет… нет!.. Я готов, – сказал ван Миттен, ощутив мощную руку своего шурина.
– Да… о Босфоре! Но до этого я желал бы… я хотел бы…
– Вы хотели бы? – повторила Сарабул.
– Я был бы счастлив переговорить… частным образом… с вами… прекрасная Сарабул!
– Переговорить частным образом?
– Пусть так! Тогда я вас оставлю, – сказал Янар.
– Нет… оставайтесь, брат, – остановила его Сарабул, пристально смотря на своего жениха. – Останьтесь! Я предчувствую, что ваше присутствие не будет бесполезным.
– Интересно, как он вывернется, бедняга, – прошептал Керабан на ухо племяннику.
– Это будет трудно! – вздохнул Ахмет.
– Поэтому не будем уходить далеко отсюда, чтобы поддержать ван Миттена, если потребуется.
– Его наверняка растерзают, – пробормотал Бруно.
Господин Керабан, Ахмет, Амазия и Неджеб, Бруно и Низиб направились к двери, оставляя свободным пространство для боя.
– Смелее, ван Миттен! – сказал негоциант, проходя мимо своего друга и пожимая ему руку. – Я не уйду далеко и буду наблюдать за вами из соседней комнаты.
– Решайтесь, хозяин, – добавил Бруно, – или берегитесь Курдистана!
Через минуту благородная курдчанка, ван Миттен и господин Янар остались одни в салоне, и голландец, потирая свой указательный палец, меланхолично прошептал:
– Не знаю, как и начать.
– Что вы хотите сказать нам, господин ван Миттен? – спросила без околичностей Сарабул достаточно сдержанным тоном.
– Да, говорите, – произнес Янар несколько более суровым голосом.
– Не присесть ли нам? – предложил ван Миттен, чувствуя, как у него подгибаются ноги.
– Все, что можно сказать сидя, можно сказать и стоя! – ответила Сарабул. – Мы слушаем вас!
