Текст книги "Упрямец Керабан"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава шестая,
в которой речь идет о новых действующих лицах, встреченных господином Керабаном в караван-сарае Рисара.
Караван-сарай Рисара, как и все строения подобного рода, прекрасно приспособлен для путешественников, останавливающихся в нем прежде, чем войти в Трапезунд. Его управляющий, или, если угодно, надзиратель, – некий турок по имени Кидрос, проныра, более тонкий, чем обычно бывают люди этой категории, – управлял заведением с редким умением. Он всегда соглашался с мнением своих постояльцев в их, разумеется, интересах, которые он прекрасно понимал. Чтобы согласовать, например, счет за услуги, управляющий заранее раздувал его, а затем из чистого снисхождения к достойным гостям снижал так, что в итоге все еще оставался в выигрыше.
Караван-сарай Рисара был устроен таким образом. Просторный двор окружался четырьмя стенами с широкими воротами. С обеих сторон ворот возвышались два караульных помещения, украшенные турецким флагом. С их верхушек можно было, в случае чего, обозревать окрестности и контролировать дорогу. Внутри двора находились отдельные комнаты, в которых путешественники проводили ночь. Днем чаще всего эти комнаты пустовали. Несколько сикомор отбрасывали на песчаную почву слабую тень. Здесь же был глубокий колодец с бесконечной цепочкой подъемника; бадейки опоражнивались в полукруглый бассейн. Что еще? Ряд стойл под навесом, в которых всегда заготавливалось достаточно пищи и подстилок для лошадей. Наконец, имелись колышки для привязывания мулов и верблюдов, менее приученных, чем лошади, к удобным конюшням.
В тот вечер в караван-сарае, хотя и не полностью занятом, все же остановилось некоторое число путешественников, ехавших либо в Трапезунд, либо в восточные провинции: Армению, Курдистан или в Персию. Гости занимали комнат двадцать и по большей части уже поужинали.
Во дворе прогуливались двое. Они оживленно разговаривали и прерывали беседу лишь для того, чтобы иногда выйти за ворота и бросить нетерпеливый взгляд на дорогу.
Этими двумя, одетыми в очень простую одежду, чтобы не привлекать внимания, были господин Саффар и его интендант Скарпант.
– Повторяю вам, господин Саффар, – говорил последний, – что это и есть караван-сарай Рисара. И именно здесь и сегодня Ярхуд в своем письме назначил нам встречу.
– Собака! – воскликнул Саффар. – Как может быть, что он до сих пор не прибыл? И откуда эта идея – привезти сюда молодую Амазию, вместо того чтобы доставить ее прямо в Трапезунд?
Безусловно, Саффар и Скарпант не знали о крушении «Гидары» и его последствиях.
– Адресованное мне письмо Ярхуда прибыло из порта Атины, – продолжал Скарпант. – Оно ничего не сообщает о похищенной девушке и содержит только просьбу приехать этим вечером в караван-сарай Рисара.
– И его все еще нет здесь! – вскричал господин Саффар, снова делая два-три шага к воротам. – Пусть он поостережется испытывать мое терпение. Я предчувствую, что какая-нибудь катастрофа…
– Почему, господин Саффар? Просто погода на Черном море была очень плохой. Вероятно, тартана не могла добраться до Трапезунда и была отнесена к атинскому порту.
– А откуда мы знаем, Скарпант, что Ярхуду с самого начала удалась попытка похитить девушку в Одессе?
– Капитан не только смелый моряк, господин Саффар, – ответил Скарпант. – Он очень ловок вообще.
– Ловкости не всегда достаточно! – прозвучал в ответ спокойный голос мальтийского капитана, который уже несколько мгновений неподвижно стоял на пороге караван-сарая.
Господин Саффар и Скарпант сразу же обернулись, и интендант вскричал:
– Ярхуд!
– Вот он наконец! – довольно грубо сказал господин Саффар, направляясь к мальтийцу.
– Да, господин, – ответил капитан, почтительно кланяясь, – Да, вот и я наконец.
– А дочь банкира Селима? – спросил Саффар. – Ты что, провалился в Одессе?
– Дочь банкира Селима, – доложил Ярхуд, – была мной похищена около шести недель назад, почти сразу же после отъезда ее жениха Ахмета, вынужденного следовать за дядей в поездке вокруг Черного моря. Я немедленно направился к Трапезунду, но из-за плохой погоды в равноденствие мою тартану отнесло на восток и, несмотря на все усилия, она была выброшена на прибрежные скалы Атины. И весь мой экипаж погиб.
– Весь твой экипаж! – воскликнул Скарпант.
– Да!
– А Амазия?.. – быстро спросил Саффар, которого гибель «Гидары», казалось, мало тронула.
– Она была спасена, – ответил Ярхуд, – спасена вместе с молодой служанкой, которую я вынужден был похитить вместе с ней.
– Но если она спаслась… – заговорил Скарпант.
– Где она? – закричал Саффар.
– Господин, – ответил мальтийский капитан, – судьба – против нас или, вернее, против вас!
– Да говори же! – приказал Саффар тоном, полным угрозы.
– Дочь банкира Селима, – ответил Ярхуд, – была спасена своим женихом Ахметом, который по досадной случайности оказался на месте кораблекрушения.
– Спасена… им? – вскричал Скарпант.
– И в данное время?.. – спросил Саффар.
– В данное время девушка, находясь под защитой Ахмета, его дяди и их нескольких спутников, направляется в Трапезунд. Оттуда они отправятся в Скутари, чтобы до конца месяца отпраздновать свадьбу.
– Негодник! – закричал господин Саффар. – Упустить Амазию, вместо того чтобы самому спасти ее!
– Я сделал бы это, даже рискуя своей жизнью, мой господин, и сейчас она была бы в вашем дворце в Трапезунде, если бы Ахмет не оказался там, когда «Гидара» тонула.
– Ты недостоин поручений, которые тебе дают, – вспылил Саффар, не в силах сдержать гнев.
– Выслушайте меня, господин, – сказал Скарпант. – Если вы немного успокоитесь, то признаете, что Ярхуд сделал все, что мог.
– Все! – подтвердил мальтийский капитан.
– Все – это еще недостаточно, – кипятился Саффар, – когда речь идет об исполнении любого моего приказа.
– Что случилось, то случилось, – продолжал Скарпант. – Давайте посмотрим, что мы имеем сейчас и каковы наши шансы. Дочь банкира Селима могла и не быть похищенной в Одессе, но… была похищена! Она чуть не погибла при крушении «Гидары»… но осталась жива! Сейчас должна вот-вот стать женой этого Ахмета… но ею пока не стала! Так что ничего еще не потеряно.
– Да… ничего, – подтвердил Ярхуд. – После крушения я следовал за Ахметом и его спутниками, следил за ними со времени их отъезда из Атины. Они путешествуют без предосторожностей, а дорога еще долга и идет через всю Анатолию от Трапезунда до берегов Босфора. Ну а ни Амазия, ни ее камеристка не знают, куда шла «Гидара». Кроме того, никто ничего не слышал ни о господине Саффаре, ни о Скарпанте. Можно завлечь этот маленький караван в какую-нибудь ловушку и…
– Скарпант, – холодно сказал Саффар, – мне нужна эта девушка! Если судьба ополчилась против меня, то я сумею бороться с ней. Нельзя допустить, чтобы хоть одно из моих желаний не было удовлетворено!
– И оно будет удовлетворено, – ответил интендант. – Да! Между Трапезундом и Скутари, посреди этих пустынных краев, и впрямь легко завлечь этот караван в ловушку. Возможно, при помощи проводника, который сумеет сбить его с пути и подставить под удар отряда нанятых вами людей. Но это значит – действовать силой. Если бы удалась хитрость, было бы лучше.
– А как ее применить? – спросил Саффар.
– Ты говоришь, – продолжал Скарпант, обращаясь к мальтийскому капитану, – ты говоришь, что Ахмет и его спутники небольшими переходами направляются сейчас к Трапезунду?
– Да, Скарпант, – ответил Ярхуд, – и могу добавить, что они несомненно проведут эту ночь в караван-сарае Рисара.
– Отлично, нельзя ли придумать здесь какое-нибудь затруднение, какую-нибудь неприятность, которая задержала бы их… разлучила бы молодого Ахмета с его невестой?
– Я больше доверяю силе, – грубо вмешался Саффар.
– Хорошо, – сказал Скарпант, – мы пустим ее в ход, если хитрость не удастся. Но разрешите мне задержаться здесь и понаблюдать…
– Тише, Скарпант, – сказал Ярхуд, хватая интенданта за руку, – мы больше не одни!
И действительно, во двор только что вошли два человека. Один из них был Кидросом, надзирателем караван-сарая, а что касается второго, судя по всему важной личности, то его следует представить особо.
Господин Саффар, Скарпант и Ярхуд скрылись в темном углу Двора, где было все слышно, тем более что второй из двух пришедших, не стесняясь, говорил громким надменным голосом.
Это был некий курдский господин по имени Янар.
То, что в современной географии называется Курдистаном, Представляет собой гористый район Азии, включающий в себя территории древних Ассирии и Мидии. Он делится на турецкий Курдистан и персидский Курдистан в зависимости от того, входит ли он в пределы Персии или Турции. Турецкий Курдистан, образующий пашалыки Шехрезур и Мосул, а также часть пашалыков Вана и Багдада, насчитывает несколько сотен тысяч жителей. Одним из них и был господин Янар, приехавший накануне в караван-сарай Рисара вместе со своей сестрой, благородной Сарабул.
Господин Янар и его сестра покинули Мосул два месяца назад и путешествовали для собственного удовольствия. Теперь они направлялись в Трапезунд, где рассчитывали пробыть несколько недель. Благородной Сарабул – так ее именовали в родном пашалыке – было тридцать-тридцать два года, и она уже овдовела после трех мужей-курдов. Эти мужья посвятили своей супруге уж очень короткие жизни, и теперь их вдова, еще очень привлекательная, охотно утешилась бы с четвертым мужем, чтобы забыть потерю трех первых. Осуществить это было непросто, поскольку, несмотря на богатство и хорошее происхождение, бурность манер вдовы и порывистость курдского темперамента могли устрашить любого претендента на ее руку, если бы такой появился. Брат Сарабул, Янар, выступавший в роли ее покровителя и телохранителя, советовал больше путешествовать, так как это давало дополнительные шансы. Вот по этой причине оба они уехали из Курдистана и оказались теперь на дороге в Трапезунд.
Господин Янар был человеком сорока пяти лет, высокого роста, раздражительного нрава, со свирепым выражением лица. В общем – одна из тех личностей, которые рождаются с нахмуренными бровями. Со своим орлиным носом, глубоко посаженными глазами, бритой головой и огромными усами он походил скорее на армянина, чем на турка. На его голове красовался высокий фетровый колпак, обернутый ярко-красным куском шелка. Наряд его составляли рубаха с открытыми рукавами под расшитой золотом курткой и широкие панталоны, ниспадавшие до лодыжек. Обутый в кожаные ботинки, отделанные галуном, опоясанный шерстяной шалью, к которой был подвешен целый арсенал [281]281
Арсенал – здесь: большое количество оружия.
[Закрыть]кинжалов, пистолетов и ятаганов [282]282
Ятаган – кривой турецкий кинжал.
[Закрыть], курд имел поистине устрашающий вид. Поэтому метр [283]283
Метр (фр.) – хозяин, владелец.
[Закрыть]Кидрос разговаривал с ним с крайней почтительностью, подобно человеку, вынужденному делать реверансы перед жерлом заряженной пушки.
– Да, господин Янар, – говорил в этот момент Кидрос, подчеркивая каждое свое слово утвердительным жестом, – я повторяю вам, что судья прибудет сегодня же вечером. И завтра утром на рассвете он приступит к расследованию.
– Метр Кидрос, – заметил курд, – вы хозяин этого караван-сарая, и да покарает вас Аллах, если вы не позаботитесь, чтобы путешественники были здесь в безопасности.
– Конечно, господин Янар, конечно!
– Итак, прошлой ночью злодеи, воры, назовите как хотите, проникли… имели дерзость проникнуть в комнату моей сестры, благородной Сарабул!
И курд указал на открытые двери в стене с правой стороны двора.
– Мерзавцы! – воскликнул Кидрос.
– И мы не уедем из караван-сарая, – продолжал Янар, – пока они не будут обнаружены, арестованы, судимы и повешены!
Была ли на самом деле попытка воровства прошлой ночью в этом метр Кидрос не был полностью убежден. Достоверно было лишь то, что безутешная вдова, проснувшись по той или иной причине, в смятении покинула свою комнату и стала громко кричать, призывая своего брата. Это взбудоражило весь караван-сарай, а злодеи, если таковые вообще были, ускользнули, не оставив и следа.
Как бы то ни было, а Скарпант, который не упустил ни слова из разговора, уже спрашивал себя, какую пользу можно извлечь из этого происшествия.
– Мы – курды! – продолжал между тем господин Янар, выпячивая грудь, чтобы лучше подчеркнуть всю значительность этого слова, – мы – мосулские курды, патриоты великой курдистанской столицы, и никогда не допустим, чтобы какой-либо ущерб причинили курдам и не было бы получено справедливое возмещение за него!
– Но, господин, какой ущерб? – осмелился сказать метр Кидрос, из осторожности отступая на несколько шагов.
– Какой ущерб? – вскричал Янар.
– Да… господин! Несомненно, что прошлой ночью злодеи пытались проникнуть в комнату вашей благородной сестры, но они же ничего не похитили…
– Ничего, – согласился курд, – ничего… действительно, но это благодаря храбрости моей сестры, ее энергичности! Разве она не столь же ловко владеет пистолетом, как и ятаганом?
– Потому, – продолжал метр Кидрос, – злодеи, кем бы они ни были, и сбежали.
– И хорошо сделали, метр Кидрос! Благородная, отважная Сарабул уничтожила бы их всех! Поэтому-то сегодня ночью она останется при оружии, как и я, и горе тому, кто осмелится приблизиться к ее комнате!
– Ну, господин Янар, – улыбнулся метр Кидрос, – больше опасаться нечего. Эти воры, если, конечно, они воры, больше не рискнут…
– Как! «Если они воры»! – закричал господин Янар громовым голосом. – А кем еще могут быть эти бандиты?
– Может быть… какие-нибудь самонадеянные… какие-либо сумасшедшие… – юлил Кидрос, желая защитить достоинство своего заведения. – Да! Почему бы и нет… какой-нибудь влюбленный, привлеченный… завлеченный… прелестями благородной Сарабул!
– Клянусь Пророком, – кипятился курд, поднося руку к своему арсеналу, – я бы показал ему! Задеть честь курдчанки? Покуситься на ее честь! Тогда недостаточно ареста, тюрьмы, кола! Самой страшной казни недостаточно, если, конечно, у злоумышленника нет положения и состояния, позволяющих загладить вину!
– Помилосердствуйте, успокойтесь, господин Янар! – уговаривал гостя метр Кидрос. – Проявите терпение. Следствие укажет нам на того или тех, кто совершил покушение. Повторяю вам, что за судьей уже послали. Я сам ездил за ним в Трапезунд, и, когда рассказал ему о происшедшем, он уверил меня, что имеет надежное средство обнаружить злоумышленников, кем бы они ни были.
– И что это за средство? – спросил господин Янар довольно ироническим тоном.
– Я не знаю, – ответил метр Кидрос, – но судья утверждает, что оно безошибочно!
– Хорошо, – сказал важный гость, – завтра мы это увидим. Я возвращаюсь в свою комнату, но буду на страже… и с оружием!
Сказав это, страшный персонаж направился к своей комнате, соседней с той, которую занимала его сестра. Там он еще раз остановился на пороге и, угрожающе вытянув руку в сторону двора караван-сарая, воскликнул грозным голосом:
– С честью курдчанки не шутят!
Затем он исчез.
Метр Кидрос глубоко и с облегчением вздохнул.
– Посмотрим, – сказал он, – чем все это кончится. Что же касается воров, если таковые были, то лучше бы им убежать подальше.
В это время Скарпант тихим голосом говорил господину Саффару и Ярхуду:
– Вот благоприятный для нас случай. Можно кое-что придумать.
– Ты полагаешь? – спросил Саффар.
– Я полагаю, что нужно здесь подстроить Ахмету какое-нибудь неприятное происшествие, которое задержало бы его на несколько дней в Трапезунде, а может быть, и разлучило бы с невестой.
– Хорошо, но если хитрость не удастся…
– Тогда пустим в ход силу, – ответил Скарпант.
В это время метр Кидрос заметил Саффара, Скарпанта и Ярхуда, которых до того еще не видел. Он подошел к ним и самым любезным тоном спросил:
– Вам что-либо нужно, господа?
– Нам нужны путешественники, которые с минуты на минуту должны прибыть сюда, чтобы провести ночь в караван-сарае, – ответил Скарпант.
В этот момент снаружи раздался шум каравана, лошади и мулы которого остановились у ворот.
– Это они, без сомнения? – спросил метр Кидрос и направился навстречу новоприбывшим. – Да, – продолжал он, останавливаясь у ворот. – Вот путешественники, прибывшие на лошадях. Наверное, богатые люди, судя по виду. Прежде всего – надо пойти к ним и предложить свои услуги.
И он вышел.
Одновременно с ним к входу во двор подошел и Скарпант. Выглянув наружу, он спросил у Ярхуда:
– Эти путешественники, наверное, Ахмет и его спутники?
– Это они! – подтвердил Ярхуд и быстро отступил назад, чтобы не быть узнанным.
– Они, – обрадовался господин Саффар, в свою очередь приблизившись, но не выходя за стены караван-сарая.
– Да! – оживился и Ярхуд. – Вот Ахмет, а это его невеста, ее служанка… двое слуг…
– Давайте поостережемся, – сказал Скарпант, делая Ярхуду знак спрятаться.
– Вот уже слышен голос и господина Керабана, – продолжал мальтийский капитан.
– Керабана? – живо откликнулся Саффар и тут же бросился к воротам.
– Но что с вами, господин Саффар? – спросил очень удивленный Скарпант. – Почему имя Керабан вызывает у вам такое волнение?
– Он! Это он самый! – ответил Саффар. – Тот путешественник, с которым я уже встречался на кавказской железной дороге. Этот грубиян хотел помешать проехать моим лошадям.
– Он вас знает?
– Да… И мне было бы нетрудно возобновить здесь ссору и задержать его.
– Но с ним его племянник! – заметил Скарпант.
– Я сумел бы избавиться от племянника так же, как и от дяди.
– Нет, нет! Никаких ссор! Никакого шума! – продолжал настаивать Скарпант. – Поверьте мне, господин Саффар: этот Керабан не должен даже заподозрить, что вы здесь. Пусть он не знает, что это для вас Ярхуд похитил дочь банкира Селима. Иначе мы рискуем потерять все!
– Хорошо, – сказал Саффар, – я ухожу и вверяю дело твоей ловкости, Скарпант. Ты должен его выиграть.
– Я выиграю, господин, если вы предоставите мне свободу действия. Возвращайтесь в Трапезунд сегодня же вечером.
– Хорошо, я вернусь туда.
– Ты тоже, Ярхуд, сейчас же покинешь караван-сарай. Тебя не должны опознать!
– Вот они, – сказал моряк.
– Уходи, уходи! – закричал Скарпант, толкая капитана «Гидары».
– Но как исчезнуть незаметно? – спросил Саффар.
– Проходите здесь, – сказал Скарпант, открывая дверь слева.
Господин Саффар и мальтийский капитан, не медля, так и сделали.
– Самое время! – сказал Скарпант. – А теперь будем держать глаза и уши открытыми!
Глава седьмая,
в которой судья из Трапезунда приступает к расследованию достаточно остроумным образом.
Господин Керабан и его спутники оставили арбу и лошадей в конюшне и вошли в караван-сарай. Сопровождавший их и не жалевший любезностей метр Кидрос зажег в углу фонарь. Двор слабо осветился.
– Да, господин, – повторял Кидрос, кланяясь, – входите! Входите, пожалуйста! Да, это и есть караван-сарай Рисара.
– И мы находимся только в двух лье от Трапезунда? – спросил господин Керабан.
– В двух лье, всего-навсего.
– Хорошо! Пусть позаботятся о наших лошадях. Они понадобятся нам завтра на рассвете.
Затем негоциант повернулся к Ахмету. Тот подвел Амазию к скамье, на которую она села вместе с Неджеб.
– Ну вот, – благодушно сказал дядя. – С тех пор как мой племянник встретил эту малышку, он занят только ею, а все дорожные хлопоты на мне.
– Это естественно, господин Керабан. Зачем тогда нужны дяди? – ответила Неджеб.
– Не стоит на меня сердиться за это, – сказал улыбаясь Ахмет.
– И на меня, – добавила Амазия.
– О, я ни на кого не сержусь, даже на ван Миттена, который заимел непростительную мысль покинуть меня по дороге.
– Не будем больше об этом говорить, – предложил ван Миттен, – ни сейчас, ни когда-либо еще.
– Клянусь Мухаммадом, – воскликнул господин Керабан, – почему бы и не поговорить? Небольшой спор об этом или о чем-нибудь еще взбодрил бы вам кровь.
– Мне кажется, дядюшка, – заметил Ахмет, – что вы решили больше не спорить.
– Верно! Ты прав, племянник. И если когда-либо меня поймают на этом, даже если я буду прав…
– Посмотрим, – пробормотала Неджеб.
– К тому же, – сказал ван Миттен, – самое лучшее сейчас – хорошенько поспать несколько часов.
– Если, конечно, здесь можно спать, – проворчал Бруно, бывший как всегда в неважном настроении.
– У вас есть комнаты, чтобы переночевать? – спросил Керабан у метра Кидроса.
– Да, господин, – ответил тот. – И столько, сколько вам нужно.
– Хорошо! Очень хорошо! – воскликнул Керабан. – Завтра мы будем в Трапезунде, а затем, дней через десять, – и в Скутари… где у нас будет хороший обед… Обед, на который я вас пригласил, ван Миттен.
– Да, друг Керабан, вы должны нам этот обед.
– Обед… в Скутари? – прошептал Бруно на ухо хозяину. – Да, если мы вообще туда доберемся.
– Ну же, Бруно, – ответил ван Миттен, – немного храбрости, какого черта! Уж хотя бы во имя чести нашей Голландии!
– Да, я сейчас сам похож на Голландию! – ответил Бруно, ощупывая себя под слишком широкой одеждой. – Как и от нее, от меня одна тень осталась.
В это время Скарпант, стоя в отдалении, слушал все эти разговоры и выжидал подходящего момента для вмешательства.
– Итак, – спросил Керабан, – какую комнату вы предлагаете этим девушкам?
– Вот эту, – ответил метр Кидрос, указывая на дверь в стене слева.
– Тогда спокойной ночи, моя маленькая Амазия, – сказал Керабан. – И пусть Аллах пошлет тебе приятные сны.
– Как и вам, дядя, – ответила девушка. – До завтра, дорогой Ахмет.
– До завтра, милая Амазия, – улыбнулся молодой человек, обняв ее.
Обе девушки прошли через указанную им дверь, любезно распахнутую Кидросом.
– А где будут спать эти бравые парни? – спросил Керабан, указывая на Бруно и Низиба.
– В наружной комнате, в которую я их сейчас провожу, – ответил метр Кидрос.
И, направляясь к двери в глубине двора, он сделал Низибу и Бруно знак следовать за ним. Они, изнуренный долгой дневной ездой, охотно повиновались, пожелав спокойной ночи хозяевам.
– За дело! Сейчас или никогда! – сказал себе Скарпант.
В ожидании Кидроса господин Керабан, ван Миттен и Ахмет прогуливались во дворе караван-сарая. Дядюшка находился в отличном настроении. Все шло в соответствии с его желаниями, и в назначенный срок они должны были приехать на берега Босфора. Керабан уже заранее радовался, представляя, какие физиономии будут у оттоманских служак, когда они увидят его прибытие. Ахмету же возвращение в Скутари виделось столь желанным празднованием его свадьбы. Ну а для ван Миттена возвращение… было всего только возвращением.
– Ну что там? Нас забыли? А наши комнаты? – спросил господин Керабан.
Обернувшись, он заметил Скарпанта, медленно подходившего к нему.
– Вы спрашиваете о комнате, предназначенной господину Керабану и его спутникам? – сказал тот, кланяясь, как если бы он был одним из служащих каран-сарая.
– Да!
– Сюда пожалуйте.
И Скарпант указал на дверь справа. Коридор за ней вел прямехонько в покои курдской путешественницы, которую сторожил господин Янар.
– Пойдемте, друзья, пойдемте! – сказал Керабан, не подозревающий о ловушке.
Все трое вошли в коридор. Но еще до того, как они успели закрыть дверь, разразилась буря женских криков, к которым примешивался и мужской голос.
Не понимая, что происходит, господин Керабан, ван Миттен и Ахмет выскочили обратно во двор караван-сарая.
Со всех сторон пораскрывались двери, и из них стали появляться путешественники. На шум прибежали и Амазия с Неджеб, а затем и Бруно с Низибом. В полумраке просматривался силуэт свирепого Янара. Наконец из коридора, в который так неосторожно проникли господин Керабан и его спутники, выбежала женщина.
– Воры! Грабеж! Убийство! – вопила она.
Это была благородная Сарабул – властная, сильная, энергичная, со сверкающими глазами и красным лицом, одним словом, венская ипостась [284]284
Ипостась – здесь: одно из обличий, принимаемых данной личностью, проявление разных совокупностей ее качеств (в данном случае женщина выявляет свойства, роднящие ее с конкретным мужчиной).
[Закрыть]господина Янара.
По-видимому, до вторжения посторонних, она еще не спала своей комнате, потому что не успела снять одежду – «минтан» [285]285
Минтан – подобие легкого кафтанчика.
[Закрыть]из сукна, с обшитыми золотом рукавами и корсажем; «энтари» из яркого шелка, туго затянутый шалью, к которой были прицеплены и пистолет из дамасской стали, и ятаган в ножнах из зеленого сафьяна. На голове у Сарабул красовалась расширяющаяся феска, обернутая платками яркой расцветки, и с нее свисал длинный «пюскюл» [286]286
Пюскюл – кисточка, украшающая феску.
[Закрыть]подобный кисточке от звонка. На ногах – сапожки из красной кожи, в которые были заправлены «шальвары» – панталоны женщин Востока. Некоторые путешественники утверждали, что одетая подобным образом курдчанка походит на осу. Возможно! Благородная Сарабул своим видом отнюдь не опровергала этого сравнения, и, наверное, жало этой «осы» должно было быть ужасным!
– Какая женщина! – сказал ван Миттен вполголоса.
– И какой мужчина! – добавил господин Керабан, указывая на Янара.
А тот кричал что есть мочи:
– Еще одно покушение! Пусть арестуют всех!
– Давайте приготовимся, – прошептал Ахмет на ухо дяде, – так как я опасаюсь, что мы – причина всей этой шумихи.
– Ба! Кто нас видел? – ответил Керабан. – И сам Пророк нас не опознал бы!
– В чем дело, Ахмет? – спросила девушка, только что подбежавшая к своему жениху.
– Ни в чем, милая Амазия, ни в чем!
В этот момент на пороге большой двери в глубине двора появился метр Кидрос и воскликнул:
– Да, вы прибыли вовремя, господин судья!
И в самом деле, судья, вызванный из Трапезунда, только что приехал в караван-сарай, где он должен был провести ночь, а утром начать расследование, требуемое курдской парой. За судьей следовал его секретарь.
– Как, – вскричал судья, – эти мошенники повторили свою попытку?
– Кажется, да, господин судья, – ответил метр Кидрос.
– Пусть закроют двери караван-сарая, – сказал чиновник важным голосом. – Запрещаю кому бы то ни было выходить отсюда без моего разрешения.
Эти приказы были тотчас осуществлены, и все путешественники оказались на положении узников, которым караван-сарай должен был теперь послужить тюрьмой.
– А сейчас, судья, – сказала благородная Сарабул, – я требую правосудия против злодеев, не побоявшихся вторично напасть на беззащитную женщину.
– И не просто на женщину, но на курдчанку! – прибавил господин Янар с угрожающим жестом.
Как легко понять, Скарпант, наблюдая эту сцену, старался ничего не упустить.
Судья имел внешность истинно судейскую: хитрое лицо, глубоко посаженные глазки, заостренный нос, сжатый рот, клочковатая бородка… Он прямо-таки впивался своими глазами-буравчиками в лица людей, оказавшихся в караван-сарае. Но разглядеть что-либо было довольно трудно, так как единственный фонарь в углу двора давал слишком мало света. Произведя свой беглый осмотр, судья обратился к благородной путешественнице:
– Вы утверждаете, что прошлой ночью злоумышленники пытались проникнуть в вашу комнату?
– Да, утверждаю!
– И что они только что повторили свою преступную попытку?
– Они или кто-то другой.
– Минуту назад?
– Минуту назад!
– Вы узнали бы их?
– Нет… В моей комнате темно, в этом дворе – тоже, и я не могла видеть их лиц.
– Их было много?
– Не знаю.
– Мы узнаем это, сестра, – воскликнул господин Янар, – мы узнаем. И горе мошенникам!
В этот момент господин Керабан прошептал на ухо ван Миттену:
– Опасаться нечего. Нас никто не видел.
– К счастью, – ответил голландец, не совсем уверенный, что все обойдется благополучно. – Иначе с этими дьяволами, курдами, мы бы не распутались!
Тем временем судья расхаживал взад и вперед. Казалось, к большому неудовольствию жалобщиков, что он не знает, какое решение принять.
– Судья, – сказала благородная Сарабул, скрещивая руки на груди, – неужели правосудие бессильно? Разве мы не подданные султана, имеющие право на защиту? Женщина моего происхождения стала жертвой подобного покушения, и еще не убежавшие виновники избегнут наказания?
– Она воистину великолепна, эта курдчанка! – справедливо заметил господин Керабан.
– Великолепна… но и пугающа! – заметил ван Миттен.
– Что вы решаете, судья? – спросил господин Янар.
– Пусть принесут факелы, – вскричала благородная Сарабул. – Я посмотрю… буду искать… Может быть, узнаю злодеев, осмелившихся…
– Не нужно, – ответил судья. – Я сам займусь тем, чтобы обнаружить виновных.
– Без света?
– Без света!
После этого судья сделал знак своему секретарю, который, утвердительно кивнув, вышел через дверь в глубине двора.
Пока это происходило, голландец не удержался, чтобы не сказать тихо господину Керабану:
– Не знаю почему, но меня беспокоит исход этого дела.
– Во имя Аллаха! Вы всегда боитесь, – ответил Керабан.
Затем наступило молчание, во время которого присутствующие не без естественного любопытства ждали возвращения секретаря.
– Итак, судья, – спросил господин Янар, – вы собираетесь в этой темноте обнаружить…
– Я? Нет! – ответил судья. – Я хочу возложить эту задачу на умное животное, которое уже не раз умело приходило мне на помощь в расследованиях.
– Животное? – вскричала путешественница.
– Да… коза… хитрое и лукавое животное, которое сумеет изобличить виновного, если он еще здесь. Ну а он должен быть здесь, потому что никто не мог покинуть двор караван-сарая с того момента, как было совершено покушение.
– Он сумасшедший, этот судья! – пробормотал господин Керабан.
Появился секретарь, таща за недоуздок козу, которую он вывел на середину двора.
Это было изящное животное породы эгагр, чей кишечник иногда содержит каменистые образования безоар, столь ценимые на Востоке за свои предполагаемые гигиенические свойства. Приведенная секретарем коза, со своей проницательной мордочкой, вьющейся бородкой, умным взглядом – одним словом, со своей «одухотворенной физиономией», казалась вполне достойной роли угадывателя, которую ей предназначил хозяин. Стада таких коз в большом количестве встречаются во всей Малой Азии, Анатолии, Армении и Персии. Они замечательны тонкостью своего зрения, слуха, обоняния и удивительной проворностью.
Коза, чей ум судья так ценил, была среднего размера, снизу – беленькая, зато сверху – черная. Она грациозно улеглась на песке и, поводя своей коронованной рогатой головкой, с хитрым видом стала рассматривать «общество».
– Какое милое животное! – воскликнула Неджеб.
– Но что же этот судья собирается делать? – спросила Амазия.
– Без сомнения, тут какое-то колдовство, – ответил Ахмет, – на которое попадутся эти невежды.
Так же думал и господин Керабан, который не стесняясь пожимал плечами, в то время как ван Миттен поглядывал на эти приготовления с некоторым беспокойством.
– Как, судья, – спросила благородная Сарабул, – вы хотите, чтобы эта коза опознала виновных?
– Она самая, – ответил судья.
– И она сумеет?
– Сумеет!
– Каким образом? – спросил господин Янар, как всякий курд, не чуждый суеверия.
– Нет ничего проще, – ответил судья. – Каждый из присутствующих путешественников подойдет и погладит рукой спину этой козы. Почувствовав руку виновного, это умное животное укажет на него своим блеянием.
– Этот добряк – просто ярмарочный фигляр, – пробормотал Керабан.
