Текст книги "Упрямец Керабан"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
– «Гидара» капитана Ярхуда?
– Да! Это он нас похитил.
– Но в чьих интересах он действовал?
– Мы не знаем.
– А куда направлялась эта тартана?
– Этого мы тоже не знаем, Ахмет, – это сказала уже Амазия. – Но вы здесь, и я уже все забыла!
– Но я не забуду! – вскричал господин Керабан.
Если бы в этот миг он обернулся, то увидел бы быстро удалявшегося человека, тайком наблюдавшего за ним через дверь хижины. Это был Ярхуд – единственный уцелевший из всего экипажа. Так и не будучи никем замеченным, он почти тотчас же исчез в направлении, противоположном от Атины.
Мальтийский капитан слышал все. Теперь он знал, что по какой-то непостижимой случайности Ахмет оказался на месте крушения «Гидары» как раз в тот момент, когда Амазия должна была погибнуть.
Миновав последние дома поселка, Ярхуд остановился.
– От Атины до Босфора долгая дорога, – сказал он, – и я успею исполнить приказания господина Саффара.
Глава пятая
О чем говорят и что видно на дороге из Атины в Трапезунд.
Нетрудно догадаться и не стоит лишний раз повторять, что жених и невеста были счастливы обрести друг друга. Они благодарили Аллаха за чудесный случай, приведший Ахмета на место, где буря выбросила тартану, и они испытали неизгладимое волнение. Понятно также, что Ахмет, как и его дядя Керабан, торопились узнать, что же произошло со времени их отъезда из Одессы. Амазии и Неджеб пришлось сразу же рассказать об этом во всех подробностях.
Само собой, что для девушек была найдена сухая одежда, а Ахмет надел местный костюм. Хозяева и слуги, сев на скамеечки перед потрескивающим пламенем очага, могли больше не беспокоиться о буре, последние порывы которой свирепствовали снаружи.
С каким волнением все узнали о том, что произошло на вилле Селима через несколько часов после того, как господин Керабан увез своих спутников по южнорусским дорогам!
Нет, вовсе не для того, чтобы продать девушкам дорогие ткани, бросил якорь Ярхуд в маленькой бухте у самого подножия жилища банкира Селима. Он сделал это, чтобы осуществить гнусное похищение, и все заставляло полагать, что он действовал по тщательно обдуманному плану.
Как только черное дело было сделано, тартана сразу же вышла в море. Откуда было узнать девушкам, что банкир Селим слышал их крики, что несчастный отец прибежал в момент, когда «Гидара» огибала последние скалы бухты, и был ранен выстрелом с палубы тартаны? Что касается пребывания обеих девушек на борту, то Амазия могла рассказать об этом лишь немногое. Видимо, по заранее отданному приказу капитан и экипаж оказывали уважение ей и Неджеб. Им была отведена самая комфортабельная на судне каюта. Там они ели и отдыхали. При желании девушки могли подниматься на палубу, но за ними постоянно наблюдали – как бы в порыве отчаяния пленницы не попытались предпочесть смерть ожидающей их участи…
Ахмет слушал этот рассказ со стесненным сердцем, спрашивая себя, действовал ли капитан по собственному почину, чтобы продать узниц на рынках Малой Азии – гнусная и еще нередкая торговля, – или преступление было совершено в интересах какого-нибудь богатого господина из Анатолии.
Но на этот вопрос ни Амазия, ни Неджеб не могли ничего ответить. Всякий раз, когда, плача от отчаяния, они спрашивали об этом Ярхуда, последний отказывался от каких-либо объяснений. Так что им не было известно, ни на кого работал капитан тартаны, ни куда он должен был их отвезти. Это больше всего и хотел узнать Ахмет.
Что же до самого плавания, то первоначально оно шло благополучно, но медленно из-за штиля [275]275
Штиль – затишье, безветрие.
[Закрыть], установившегося на несколько дней. Было очень заметно, что задержка раздражала капитана, отнюдь не склонного скрывать свое нетерпение. Отсюда девушки заключили, и Ахмет с господином Керабаном согласились с ними, что у Ярхуда было задание прибыть куда-то в назначенный срок. Но куда именно? Ясно было лишь одно – это должен был быть какой-то малоазиатский порт.
Наконец штиль прекратился, и тартана смогла продолжите свой путь на восток или, как сказала Амазия, в направлении восхода солнца. Так она плыла в течение двух недель без каких-либо происшествий. Несколько раз ее путь пересекался как с парусными военными и торговыми судами, так и с быстроходными паровыми кораблями, регулярно бороздящими огромный простор Черного моря. В этих случаях капитан Ярхуд принуждал узниц спускаться в их каюту из опасения, что они подадут сигнал бедствия, который будет замечен.
Понемногу погода стала хмуриться, затем испортилась и, наконец, сделалась отвратительной. За два дня до крушения «Гидары» начался сильный шторм. Амазия и Неджеб по раздражению капитана поняли, что он вынужден изменить маршрут: буря заставляет его плыть туда, куда ему вовсе не хотелось. Девушки почувствовали себя несколько лучше, поскольку ураган относил их от той цели, которую «Гидара» хотела достичь.
– Да, дорогой Ахмет, – сказала Амазия, кончая рассказ, – когда я думала об ожидающей меня участи и увидела себя разлученной с вами и увозимой туда, где мы никогда не встретимся, то заранее приняла твердое решение. Неджеб знала об этом. Она не помешала бы мне осуществить его. Еще до того, как тартана Достигла бы этого проклятого берега, я бросилась бы в волны. Но пришел шторм, и то, что должно было погубить, спасло нас! Мой Ахмет, вы явились посреди бушующих волн!.. Нет! Я никогда этого не забуду!
– Милая Амазия, – ответил Ахмет. – Аллаху было угодно, чтобы вы были спасены мной! Но если бы я не бросился на помощь первым, то это сделал бы мой дядя!
– Конечно, клянусь Пророком! – воскликнул Керабан.
– И подумать только, что у такого упрямого господина доброе сердце, – не удержалась Неджеб.
– А! Это малышка, которая меня бранит! – засмеялся Керабан. – Признайтесь, однако, друзья мои, что мое упрямство бывает иногда к лучшему.
– Иногда? – спросил ван Миттен с недоверчивым видом. – Хотел бы я знать…
– Несомненно, друг ван Миттен. Если бы я уступил фантазиям Ахмета, если бы мы поехали по железным дорогам Крыма и Кавказа, вместо того чтобы следовать по побережью, оказался бы здесь Ахмет, чтобы спасти невесту при кораблекрушении?
– Нет, конечно, – ответил ван Миттен. – Но, друг Керабан, если бы вы не вынудили его покинуть Одессу, то и похищение, безусловно, не состоялось бы…
– А! Так-то вы рассуждаете, ван Миттен! Вы хотите поспорить на эту тему?
– Нет, нет! – ответил Ахмет, предвидевший, что в подобном споре голландец проиграет. – Уже поздно взвешивать все «за» и «против». Лучше немного отдохнуть.
– Чтобы уже завтра снова отправиться в путь, – сказал Керабан.
– Завтра, дядюшка, уже завтра? – воскликнул Ахмет. – А не нужно ли Амазии и Неджеб…
– О! Ахмет, я вполне в силах и завтра…
– Ага, племянник! – воскликнул Керабан. – Теперь, когда маленькая Амазия рядом с тобой, ты уже не торопишься! Однако конец месяца приближает… фатальную дату. И в ней есть определенный интерес, которым нельзя пренебрегать. Так что позволь уж старому негоцианту быть более практичным, чем ты. Пусть каждый выспится получше, и завтра отправимся в путь, как только найдем какое-нибудь средство передвижения.
После этого спутники расположились по возможности удобнее в доме рыбака. И, безусловно, устроились не хуже, чем в любой из гостиниц Атины. После стольких волнений все были счастливы отдохнуть в течение нескольких часов. Ван Миттену снилось, что он продолжает спорить со своим несносным другом, а тому – что он находится лицом к лицу с господином Саффаром и призывает на него все проклятия Аллаха и его Пророка.
Лишь Ахмет ни на миг не мог закрыть глаз. Вопрос, с какой целью Амазия была похищена Ярхудом, беспокоил его не на щутку. Что, если у этой неприглядной истории еще будет продолжение? Жених спрашивал себя, исчезла ли опасность с крушением «Гидары»… Не зная, что Ярхуд уцелел и считая весь экипаж погибшим, Ахмет все же испытывал безотчетные опасения. Сейчас, возможно, им ничего пока не грозит. Но тот, для кого Ярхуд действовал – какой-нибудь богатый господин, а возможно, и какой-то паша из анатолийской провинции – скоро обо всем узнает. Без особого труда он снова выйдет на следы девушки, а в этой почти пустынной провинции между Трапезундом и Скутари так просто устроить засаду!
В общем, Ахмет пришел к выводу, что надо быть все время настороже. Он не отойдет от Амазии ни на шаг, будет направлять караван и, если потребуется, найдет надежного проводника, который сумеет провести путников по самым коротким дорогам побережья.
Одновременно жених решил уведомить банкира Селима, отца Амазии, о том, что произошло после похищения его дочери. Прежде всего было важно, чтобы Селим узнал: Амазия спасена и Ахмет постарается оказаться в Скутари к должному сроку, то есть через две недели. Но письмо из Атины или Трапезунда будет идти слишком долго, поэтому племянник негоцианта решил, ничего не говоря дяде, которого корчило от слова «телеграмма», отправить депешу из Трапезунда, а заодно и сообщить Селиму, что опасность еще не миновала и чтобы тот не колеблясь выходил навстречу маленькому каравану.
На следующий день, оказавшись рядом с Амазией, Ахмет поведал ей о части своих планов, воздержавшись, правда, от того, чтобы слишком пугать ее. Девушка считала: самое важное сейчас – как можно быстрее успокоить отца, а для этого надо скорее добраться до Трапезунда и оттуда без ведома дяди Керабана послать телеграмму.
После нескольких часов сна все были на ногах: Керабан – нетерпеливый, чем когда-либо, ван Миттен – покорный всем капризам своего друга, Бруно – ощупывающий то, что осталось от его живота в слишком просторной одежде, и отвечающий хозяину только односложными словами.
Прежде всего Ахмет обыскал всю Атину – небольшой поселок, который, как указывает его название, был некогда Афинами Понта Эвксинского. Поэтому здесь до сих пор еще видны колонны дорического ордера [276]276
Колонна дорического ордера (стиля) – Колонна представляет собой круглый, иногда многогранный столб, состоящий из трех частей: ствола, капители (верхняя часть) и базы (нижняя часть). У колонн дорического ордера капитель делается без украшений, слегка закругленной снизу, ствол покрыт во всю длину продольными желобками, база отсутствует. Второй тип ордера в Древней Греции – ионический – характеризуется значительно большим разнообразием форм. Дорийцы и ионийцы, давшие название этим двум архитектурным ордерам, основные греческие племена конца 2-го тысячелетия до н. э.
[Закрыть], оставшиеся от древнего храма. Но если эти развалины интересовали ван Миттена, то Ахмета они оставляли совершенно равнодушным. Его задачей было найти какое-либо средство передвижения – менее грубое и примитивное, чем тележка, взятая на турецко-русской границе. Но пришлось вновь довольствоваться арбой, которая была предоставлена в распоряжение обеих девушек. Отсюда – необходимость достать других верховых животных: лошадей, ослов, мулов, чтобы хозяевам и слугам было на чем добираться до Трапезунда.
Ах, как жалел господин Керабан, думая о своей почтовой карете, разбитой на железной дороге Поти! Сколько упреков с бранью и угрозами посылал он по адресу этого высокомерного Саффара, которого он считал ответственным за все зло!
Что касается Амазии и Неджеб, то ничто не могло быть им так же приятно, как путешествовать на арбе. Да! В этом было нечто новое, непредвиденное. Они не поменяли бы эту тележку на самую прекрасную карету падишаха [277]277
Падишах – здесь: титул турецкого султана.
[Закрыть]. Как удобно они чувствовали себя под непромокаемым навесом на свежей подстилке, которую легко сменить на любой станции. Время от времени девушки предлагали место возле себя господину Керабану, Ахмету, ван Миттену. Кроме того, эти всадники, эскортировавшие их, как принцесс! Все было очаровательно.
Само собой разумеется, что эти рассуждения исходили от сумасбродной Неджеб, так склонной принимать события только с их хорошей стороны. Что же до Амазии, то как могла она жаловаться на пережитые испытания, если Ахмет теперь рядом, а поездка должна была завершиться при совершенно иных условиях и так скоро!
– Я уверена, – повторяла Неджеб, – что, встав на цыпочки, уже можно увидеть Скутари.
Во всем маленьком отряде было лишь два человека, которые могли жаловаться: господин Керабан, боявшийся опоздать из-за отсутствия более быстрого средства передвижения, и Бруно, которого отнюдь не приводил в восторг переход в тридцать пять лье на спине мула. Трапезунд казался ему недосягаемым! А ведь только там, как говорил ему Низиб, можно будет достать транспорт, более приспособленный к обширным анатолийским равнинам.
Итак, 15 сентября, к одиннадцати часам утра весь караван покинул поселок Атина. Вчерашняя буря казалась сейчас дурным сном. В атмосфере царило спокойствие. Разорванные ударами урагана облака, поднявшиеся в самые верхние слои воздуха, были почти недвижимы. Через просветы проникали лучи солнца, оживлявшие пейзаж. Лишь все еще не успокоившееся до конца море с грохотом билось о скалистое побережье.
Господин Керабан и его спутники двигались по дорогам западного Лазистана так быстро, как только могли, имея в виду еще до вечера пересечь границу трапезундского пашалыка. Эти дороги были отнюдь не пустынны. По ним шли караваны, в которых верблюды исчислялись сотнями. Путников оглушал звон бубенчиков, колокольчиков и даже колоколов, прикрепленных к верблюжьим шеям. Но если уши при этом и страдали, то глаза радовались веселому многоцветью помпонов и тесьмы, украшенной ракушками. Все эти караваны направлялись в Персию или возвращались оттуда.
Побережье было не менее оживленным, чем дороги. Здесь встречались целые толпы рыбаков и охотников. С наступлением ночи рыбаки на своих освещаемых горящей смолой лодках ловят здесь в большом количестве местных анчоусов – хамсу [278]278
Анчоус (иначе хамса) – мелкая рыба, близкая к сельди. Ловится, в частности в Азовском и Черном морях.
[Закрыть], – эта рыба пользуется огромным спросом на всем анатолийском побережье вплоть до провинций центральной Армении. Что до охотников, то им не из-за чего завидовать рыбакам – им тоже дичи хватает. Морские птицы из отряда гагар, кукаринас [279]279
На берегах Черного моря живут птицы из отряда поганкообразных, которых во времена Ж. Верна объединяли в одну классификационную единицу с гагарообразными; речь идет об одном из трех видов: серощекой, черношейной или же малой поганке.
[Закрыть], так и кишат на берегах этой части Малой Азии. Поэтому охотники поставляют их на рынок сотнями тысяч, с лихвой возмещая потраченные время, усилия и порох.
К трем часам после полудня маленький караван остановился в поселке Мапавра в устье реки с тем же названием. В ее прозрачные воды вливаются маслянистые нефтяные потоки из соседних источников. Обедать в этот час было слишком рано, но, поскольку к вечерней стоянке предполагалось прибыть не скоро, то было Решено все же поесть. По крайней мере, таково было мнение Бруно, и оно восторжествовало.
Разумеется, в меню гостиницы, приютившей господина Керабана и его спутников, на все лады повторялось слово «хамса». Излюбленное блюдо в этих малоазиатских пашалыках! Анчоусы подавались здесь солеными или свежими, по вкусу. Но имелись и более солидные блюда. Кроме того, среди сотрапезников царило веселое и радостное настроение, а это – лучшая из приправ.
– Ну, ван Миттен, – сказал Керабан, – вы все еще сожалеете об упрямстве – неотъемлемом качестве вашего друга и корреспондента? Сетуете, что оно вынудило вас принять участие в подобном путешествии?
– Нет, Керабан, нет! – ответил ван Миттен. – И я снова продолжу путь, когда вам будет угодно!
– Посмотрим, посмотрим, ван Миттен. А ты, моя маленькая Амазия, что думаешь о злом дяде, который похитил у тебя твоего Ахмета?
– Думаю, что он, как и всегда, – лучший из дядей, – засмеялась девушка.
– И самый покладистый! – прибавила Неджеб. – Мне даже кажется, что господин уже не такой упрямый, как раньше.
– Ну вот! Эта сумасбродка издевается надо мной, – воскликнул Керабан с добродушным смехом.
– Нет, господин, нет!
– Нет, да, малышка! Но ты все же права! Я больше не упрямлюсь. Даже мой друг ван Миттен не сможет теперь спровоцировать меня.
– О, хотел бы я на это посмотреть! – заметил голландец, недоверчиво качая головой.
– Все уже увидено, ван Миттен.
– А если речь зайдет на определенные темы?
– Вы ошибаетесь, клянусь…
– Не клянитесь.
– Нет, буду! – повысил голос Керабан, который уже начинал немного раздражаться. Почему бы мне не клясться?
– Потому что часто трудно сдержать обещанное.
– Во всяком случае, не так трудно, как сдерживать язык, ван Миттен, потому что сейчас, только чтобы противоречить мне, вы опять норовите затеять спор.
– Я, друг Керабан?
– Вы! И если я говорю, что решил более не упрямиться ни по какому поводу, то прошу не упорствовать, утверждая обратное!
– Ну, вы не правы, господин ван Миттен, – вмешался Ахмет, – очень не правы на этот раз.
– Совершенно не правы! – сказала улыбаясь Амазия.
– Целиком не правы, – прибавила Неджеб.
Видя, что большинство против него, достойный голландец счел за благо промолчать.
Действительно ли господин Керабан исправился в той мере, в какой изображал под влиянием всего происшедшего и уроков, полученных в этом путешествии, неосторожно начатом и могущем плохо кончиться? В дальнейшем это выяснится. Но основания для сомнений оставались. Между тем трапеза была закончена.
– В дорогу, – сказал Керабан. – Обед был неплох, но я знаю, какой будет лучшим.
– И какой же? – спросил ван Миттен.
– Тот, который нас ждет в Скутари!
После четырех часов езды путешественники без каких-либо неприятных происшествий к вечеру прибыли в маленький городок Ризе, прибрежные воды которого были усеяны скалами. Предстояло провести ночь в некоем подобии хана, столь мало удобном, что обе девушки предпочли остаться под навесом арбы. Важно было, чтобы лошади и мулы смогли отдохнуть от усталости. К счастью, в яслях оказалось достаточно соломы и ячменя. Господин Керабан и его спутники имели в своем распоряжении лишь одну подстилку, но сухую и свежую. Этим они и удовольствовались. К тому же разве следующую ночь не предстояло им провести в Трапезунде со всем комфортом, который предложит им этот город в своей лучшей гостинице?
Что до Ахмета, то его мало волновало, достаточно ли удобным будет его ложе. Одержимый смутной тревогой, жених все равно не смог бы заснуть. Он продолжал беспокоиться за девушку и говорил себе, что с крушением «Гидары» опасность, возможно, еще не миновала. Поэтому, основательно вооружившись, молодой турок бодрствовал возле хана.
И он правильно поступил, так как Ярхуд тоже не дремал.
Мальтиец не терял из виду маленький караван в течение всего дня. Он следовал за ним по пятам, но так, чтобы не быть замеченным, поскольку и Ахмет, и обе девушки хорошо его знали. Шпионя, капитан одновременно обдумывал, как бы снова заполучить ускользнувшую добычу. Кроме того, он на всякий случай отправил Письмо Скарпанту, который, как было условлено на свидании в Константинополе, должен был уже некоторое время находиться в Трапезунде. Поэтому Ярхуд предупреждал его заранее о своем прибытии в город и назначал встречу на завтра в караван-сарае [280]280
Караван-сарай – постоялый двор в Азии, место отдыха, стоянки караванов (вьючных животных, перевозящих грузы – верблюдов, мулов, ослов, редко лошадей), с гостиницами и складскими помещениями.
[Закрыть]Рисара, не сообщив, правда, ничего о крушении тартаны и роковых последствиях этого.
Итак, у Ахмета были веские основания бодрствовать и его предчувствия не обманывали его. Ночью Ярхуд подкрался достаточно близко к хану, чтобы удостовериться: девушки спят в арбе. По счастью для себя, он вовремя увидел находящегося на страже Ахмета и сумел удалиться, не будучи замеченным.
После этого мальтийский капитан, вместо того чтобы следовать за караваном, устремился на запад по дороге в Трапезунд. Нужно было опередить господина Керабана с его спутниками и поговорить со Скарпантом до их приезда в город. Поэтому, сделав крюк, мальтиец быстро поскакал к караван-сараю Рисара.
Аллах, конечно, велик, но поистине ему следовало бы вершить великие дела более основательно и не допустить, чтобы капитан Ярхуд пережил экипаж мошенников, погибших при крушении «Гидары»!
На заре следующего дня, 16 сентября, все были на ногах и в прекрасном настроении. Все, кроме Бруно, спрашивавшего у себя, сколько фунтов он потеряет еще до прибытия в Скутари.
– Моя маленькая Амазия, – сказал господин Керабан, потирая руки, – подойди, чтобы я обнял тебя!
– Охотно, дядя, – сказала девушка, – если, конечно, я могу уже, с вашего разрешения, называть вас так.
– С моего разрешения, моя дорогая дочь! Вот уж в чем не сомневайся. Ты можешь даже называть меня отцом. Разве Ахмет мне не сын?
– Несомненно, дядя Керабан, – вмешался Ахмет, – и сейчас я хочу воспользоваться своим сыновним правом, чтобы отдать одно распоряжение.
– И какое же?
– Отправляться немедленно. Лошади готовы, и этим вечером мы должны быть в Трапезунде.
– Да, мы там будем! – воскликнул Керабан. – А завтра на рассвете оттуда выедем. Отлично, друг ван Миттен, самой судьбой было предназначено, что однажды вы увидите Трапезунд.
– О, Трапезунд! Какое прекрасное название города! – оживился голландец. – Трапезунд и его холм, где десять тысяч гимнастов проводили свои игры под руководством Драконтия, если верить моему путеводителю. Действительно, друг Керабан, мне приятно увидеть этот город.
– Признайтесь, друг ван Миттен, что от нашего путешествия у вас останутся прекрасные воспоминания.
– Они могли бы быть более полными!
– В общем, вам не придется жаловаться.
– Дело еще не кончено, – прошептал Бруно на ухо хозяину как зловещий прорицатель, призванный напоминать людям о неустойчивости человеческого существования.
В семь часов утра караван выехал из хана. Погода становилась все лучше. На небе осталась лишь слабая утренняя дымка, которую солнце вот-вот должно было рассеять.
В полдень путники остановились в небольшом поселке Оф, на Офисе древних, откуда происходят великие роды Греции. Здесь они позавтракали в скромной гостинице провизией, которая еще нашлась у них в арбе. Отчего же не нашлось еды в самой гостинице?
Дело в том, что хозяин этого заведения был в сильном расстройстве и совсем не занимался клиентами. Его жена серьезно болела, а каких-либо врачей поблизости не было. Приглашать же доктора из Трапезунда было слишком дорого для бедного трактирщика.
Вследствие этого господин Керабан с помощью ван Миттена взялся сыграть роль «хакима», или врача, и предписал довольно простое лекарство, которое было легко найти в Трапезунде.
– Да поможет вам Аллах, господин! – сказал муж трактирщицы. – Но во что мне обойдется это лекарство?
– Пиастров двадцать понадобится, – ответил Керабан.
– Двадцать пиастров! – воскликнул трактирщик. – Ну! За такие деньги я мог бы купить себе другую жену.
И он ушел, поблагодарив своих постояльцев за их добрые советы, которыми отнюдь не намеревался воспользоваться.
– Вот практичный муж! – заметил Керабан. – Вам нужно было бы жениться в этой стране, друг ван Миттен.
– Возможно, – согласился голландец.
В пять часов вечера путники сделали остановку, чтобы пообедать в поселке Сюрмене. Через час они из него выехали, намереваясь прибыть в Трапезунд еще до окончания сумерек. Но произошла задержка: одно из колес арбы сломалось за два лье до города. А было уже девять часов вечера. Поневоле пришлось отправиться на ночь в караван-сарай, построенный на дороге и хорошо известный путешественникам, посещающим эту часть Малой Азии.
