Текст книги "Горящие сердца"
Автор книги: Жанакаит Залиханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Азамат с Баразовым работают рядом. Секретарю давно уже пора уезжать, но трудно оторваться от пахучего горного поля, от слаженной, дружной работы.
– Сегодня я проезжал мимо вашего аула, – говорит он, обращаясь к своему напарнику, – грязновато у вас все же. Как вам не совестно – не пойму! Туристы приезжают, да и самим какая радость жить в грязи! Ты поговори, пожалуйста, с Кичибатыром, поднимите людей. Нужно очистить улицы, дворы привести в порядок, побелить дома, покрасить ворота.
– Верно, верно, давно нужно, да все руки не доходят, – согласно кивает головой Азамат, поддевая на вилы большую охапку сена,
– Подумай сам, – продолжает секретарь, – прежде чуть не насильно заставляли вас сажать деревья, а теперь они вон как разрослись – любо-дорого смотреть. И фруктовые в этом году хорошо принялись. На таком фоне ваши обшарпанные дома и неметенные улицы – просто позор. Летом постараемся протянуть асфальтовую дорогу к вашему аулу, а там, глядишь, и дальше, в горы. Люди обзаводятся машинами, им нужны хорошие дороги...
– Кстати, о машинах, – перебивает секретаря Азамат, радуясь тому, что разговор свернул с неприятной колеи, – сейчас, если хочешь знать, каждый пастух мечтает о собственной машине. Приходят ко мне толпами, просят записать их на машину, уговаривают, грозятся даже. А что я могу? Сам же у тебя для колхоза машину клянчу. Может, подсобишь чем? Хорошо бы к Октябрьским праздникам хоть несколько машин продать колхозникам. А?
Батыр Османович обещает помочь, но говорит, что очередь на машину по району очень большая, что всех желающих пока не удастся удовлетворить, нужно в первую голову снабжать машинами животноводов – пастухов, работников ферм. А там, годика через два-три, глядишь и все, кто захочет, обзаведутся своими машинами. Потом Баразов рассказывает Азамату о том, что строительство ГЭС подходит к концу и что скоро начнут устанавливать столбы и тянуть провода. В ауле Азамата будет построена большая трансформаторная установка. И со стареньким движком, который так славно и долго служил им, можно будет распрощаться...
Но вот, наконец, колхозная повариха привезла на телеге обед. Побросав вилы и грабли, люди уселись в тени большого валуна и, перебрасываясь шутками, принялись за еду.
– Слушай, а ты, оказывается, великий мастер поесть. Если бы ты еще и работал так!
– Бедный! Утомился – спину не разогнет. Вон как припал к миске!
– Если бы твои руки так быстро махали косой, как ты орудуешь ложкой...
– А что у нас на третье? – спрашивает Назир.
Повариха протягивает им толстые ломти арбуза.
После обеда, сложив вместе с Азаматом еще одну копну, Батыр Османович уехал.
Настроение было бодрое, приподнятое. «Славно прошел сегодня субботник, – думает он, – вон сколько народу собралось, и стар и млад. Говорят, даже Ачахмат совсем было уже собрался, и косу направил, да не удалось – приболел немного старик... Все за одного – один за всех, этот великий принцип, лежащий в основе коммунистического общества, не сегодня народился на свет. Еще и предки наши, помогая друг другу, сообща выполняли трудную работу».
Машина въехала в аул. Из здания почты быстро вышла какая-то старушка. Если бы не всегдашняя осторожность Бориса, – быть бы ей под машиной. Водитель резко затормозил – и у него, и у старушки вид был напуганный. Но больше всего испугался, пожалуй, Батыр Османович. С побледневшим лицом выскочил он из машины и бросился к старушке. Та стояла ни жива ни мертва.
– Дома сидеть надо, бабушка! – говорит Батыр, плохо понимая смысл собственных слов. – Чуть не угодила под колеса...
– Это ты, Баразович? – Старушка уже оправилась от испуга и заулыбалась.
– Ох, напугала ты меня, бабушка...
– Знаешь, Баразович, у меня такая радость, что теперь мне и смерть не страшна, – опомнившись, тараторит старушка, – только что звонили из района и сказали, что она осталась жива. Спасибо дохтурам, чтобы я умерла вместо них, спасли мою сиротку.
Батыр Османович никак не может понять, о ком и о чем идет речь:
– Успокойся, мать. Что случилось? Кого спасли?
– Да я же говорю: сиротку мою, Ариубат. Мальчика она родила.
– Вот оно что! – обрадовался Батыр и от души поздравил старушку с рождением правнука.
– Понимаешь, мальчик, говорят... Я как услыхала – совсем потеряла голову от счастья. Ты, Баразович, мне первым встретился на дороге, потому и назову внука твоим именем. Ты добрый человек, тебя все уважают, и Адемей, и Азамат... Где бы сейчас мог быть Азамат?
Баразов сказал ей, где он.
– Пошлю сейчас к нему кого-нибудь из ребятишек, – продолжает старушка, – пусть возьмет с него сюйюнчу[1]1
Подарок за радостное известие.
[Закрыть]. А ты, Баразович, не уезжай, заклинаю аллахом, зайди к нам в дом, буду очень рада. Так рада, будто единственный брат поднялся из могилы.
– Спасибо, мать, – ласково отвечает Батыр, – я и сам рад был бы к тебе зайти, но, извини, мне некогда, очень спешу. Лучше садись в машину, довезу до дому.
– Нет, нет, – качает головой бабушка, – если зайдешь в дом – поеду, а если не можешь – побегу дальше. Я тороплюсь. Пусть все видят мою радость. Говорят, мальчик очень похож на отца. А на кого же ему еще походить?
Распростившись с бабушкой Ариубат, Батыр Османович поехал дальше. Борис сейчас ведет машину еще осторожней, чем раньше. Баразов улыбается своим мыслям:
«Вот и еще один человек в ауле родился! Мальчик, который сегодня впервые открыл глаза, вырастет, выучится, станет трудиться людям на благо. В свой час и у него родятся дети. Круг без начала и конца. После ночи наступает день, день сменяется ночью... Есть ли на свете большее счастье, чем труд для людей! Жизнь коротка, и надо уметь прожить ее так, чтобы каждая секунда служила людям, приносила им радость.
А мы подчас даже тот малый срок, что нам отпущен природой, не умеем использовать как следует. Войны, распри... И где-то падают бомбы на головы детей, стариков. Если так пойдет дальше, к чему это может привести? Если человечество и не будет истреблено полностью, то все равно – жизнь остановится. Погаснет огонь, остынут очаги. Нет сейчас более важной задачи, чем сокращение и уничтожение вооружений. Объединившись, люди сумеют избежать войны. Сумеют ли? Разве Гитлер спрашивал у своего народа разрешения развязать войну? Чем мы гарантированы от того, что и сейчас какой-нибудь новоявленный маньяк не нажмет кнопку? Нет, не те времена... Если где и вспыхнет пожар, можно сообща затушить его, не дав ему распространиться и охватить всю землю.
Жить – это великолепно, и жить нужно красиво, а это значит – жить для других. Кто не любит народ свой, тот и себя самого не любит... Хоть и клянется в верности народу, а не любит – ни его, ни себя. Родится ли еще когда-нибудь человек, подобный Ленину? Счастлива мать, подарившая земле великого сына...»
Батыр Османович доехал до райкома. Уже смеркалось, но неотложных дел было еще много.
5. ДРУГ ДОРОЖЕ БРАТА
В этом году октябрьские торжества у строителей будут особенно радостными: к празднику выполнены годовые социалистические обязательства. Люди работают с удвоенной энергией, настроение у всех приподнятое. Сокуров, Малкаров, Асхат едва, как говорится, успевают поворачиваться.
– Асхат, ты побудь здесь, а я – туда, – на ходу бросает парторг комсоргу.
– Сокуров, ты лучше возьми на себя строительство Дворца культуры, а этот участок возьму я, – предлагает Малкаров, вышагивая по машинному залу, монтажные работы в котором уже подходят к концу.
Бригаду девушек-монтажниц теперь возглавляет Лариса. Да, да, не удивляйтесь, пожалуйста: недавно она закончила курсы и теперь не хуже любого мужчины-специалиста разбирается в болтах, гайках, проводах и трубках, в которых, как может показаться непосвященному, сам черт ногу сломит. Теперь-то все убедились, насколько полезными и необходимыми были курсы, на организации которых настаивал Батыр Османович.
– А ведь девчата опередили нас! – сокрушается Хусей.
– Да, – весело отвечает ему Башир, – они, действительно, победили. Что поделаешь: когда двое соревнуются, кто-то должен выйти победителем. В конечном же счете всегда выигрывает работа.
– Ты прав, конечно.
– Чем же ты недоволен?
– Не очень-то приятно было слышать, как Лара вчера весь вечер потешалась над нами.
– Не беда... Во всем виновата любовь, поверь мне.
– Не пойму я тебя, Башир.
– Не понимаешь, так слушай: если б ты так сильно не влюбился в Ларису, мы бы, наверное, не уступили первенство ее бригаде. Понял? Нужно ж было поддержать девушку. Правда?
Хусей растерян. Только сейчас он понял и оценил благородство друга. «Оказывается, все это не так просто, – думает он, – вызвав на соревнование бригаду Ларисы и затем уступив ей первенство, Башир этим не только заставил подтянуться обе бригады, но и позаботился о том, чтобы поднять и укрепить авторитет девушки. Сразу убили двух зайцев: и работу двинули вперед, и Ларисе с ее девчачьей бригадой обеспечили любовь и уважение коллектива. Молодец, Башир, спасибо тебе...»
– О чем задумался? – нарушает Башир его размышления. – Не о Шамиле?
– Еще чего! Больно он мне нужен.
– И я так думаю. Ты лучше скажи мне, когда вы с Ларисой собираетесь свадьбу играть?
Хусей давно ждал такого вопроса, и все же он застал его врасплох. Парень переминается с ноги на ногу, молчит и вздыхает. Как всегда в моменты сильного волнения, у него краснеют уши и на лбу выступают капельки пота.
– Что с тобой сегодня? Или оглох?
– Нет, я все слышу.
– Почему же не отвечаешь?
– Как не отвечаю?
– Ну, в таком случае я оглох. Ничего не слышу. Так когда, говоришь, свадьба?
– Я и сам не знаю... Решай ты.
– Свои личные дела я улаживать не мастер, а для друга – с открытой душой постараюсь.
– Сам знаешь нашу поговорку: «И река не унесет, если тебя друг в воду бросил».
– Пока скажу тебе только вот что: дело, которое можно сделать сегодня, не следует откладывать на завтра.
В машинный зал вошел Асхат с рулоном бумаги под мышкой. Башир заметил его первым и, желая предупредить своего товарища о его приходе, громко воскликнул:
– Добро пожаловать, Асхат!
– Что кричишь, – улыбается комсорг, подходя к ним. – Не хуже нашего Конака, который всегда криком приветствует гостей.
– У меня к тебе дело, боялся, что пройдешь мимо.
– Успеха вам в работе! – здоровается с парнями Асхат, кладя свой сверток на станину.
Хусей полагает, что речь сейчас пойдет о нем, и хочет отойти в сторону, но комсорг удерживает его:
– Не знаю, какое у тебя ко мне дело, Башир, но у меня к вам, ребята, действительно, есть серьезный разговор.
Глаза у Асхата блестят, рот полуоткрыт в улыбке. Парни с любопытством и ожиданием смотрят на него. Что-то он им скажет?
– Почему ни о чем не спрашиваете? – загадочно улыбается Асхат.
– Говори, не тяни! – в один голос отвечают ребята.
– Ну, тогда вот что: я сейчас из райкома. Батыр Османович вызвал меня и поручил поговорить с вами и другими товарищами: согласны ли вы в нынешнем составе, побригадно, после окончания ГЭС направиться на строительство завода? Вот в чем вопрос, ребята.
– Постой, постой, – Башир потирает лоб, – того самого завода, который будет строиться за вашим аулом?
– Да. Сейчас туда уже тянут линию электропередачи.
– От нас, что ли? – растерянно спрашивает Хусей, хотя и ребенку ясно, что больше неоткуда.
– Откуда еще? Конечно отсюда.
– Что ж, – решительно заявляет Башир, – я согласен.
Хусей думает, мучительно наморщив лоб: «Как же он уедет, оставив Ларису? У ее бригады здесь еще много работы. Вот те на... И как вообще Лариса к этому отнесется? Но и перед товарищами неудобно. Скажут, держится за бабью юбку».
– Ну, а ты чего молчишь?
Хусей как воды в рот набрал. К ответу он решительно не готов. Башир хорошо понимает, что творится в душе у друга, и, как всегда, выручает его.
– Что ж тут спрашивать? – восклицает он.
Обрадованный Асхат обнимает друзей и спешит к следующей бригаде – выполнить почетное задание Батыра Османовича. Башир с Хусеем наблюдают за ним издали. Судя по всему, миссию свою Асхат осуществляет успешно: оживленные голоса и радостные лица рабочих – тому свидетельство.
– Я тебя понимаю, – говорит Башир, возвращаясь к прерванной работе и тщательно зачищая концы проводов. – Лариса остается здесь. Это тебя беспокоит?
– Да.
– Иди к ней и посоветуйся. Мы должны срочно дать ответ Асхату.
– Может, не так срочно, а?
– Поверь, Хусей, нужно решить немедленно.
– Но ведь и мы еще не все здесь закончили. Не сегодня же ехать?
– Что до меня, то я охотно уехал бы сегодня! – отвечает Башир, не глядя на Хусея.
– Почему?
– Много будешь знать, скоро состаришься...
Осень в горах выдалась сухая и теплая, а вот ночи уже прохладные, предвещающие скорое наступление холодов. Но это не мешает молодежи веселиться: каждый вечер на утоптанной площадке у клуба танцы, песни, веселые шутки и громкий смех.
Взявши под руки Башира с Хусеем, Лариса прогуливается с ними подле танцевальной площадки.
– Никуда я вас не отпущу, и не думайте, – шутливым тоном говорит она, обращаясь сразу к обоим. – Сначала потанцую с одним, потом с другим, а от себя – ни на шаг. Идет?
– Лариса, – серьезно спрашивает Башир, не отвечая на ее шутливый вопрос, – как ты относишься к решению Хусея?
– Он ни о чем мне не говорил, – пожимает плечами девушка.
– Неужели? – От удивления Башир даже остановился.
Хусей вначале молчит, потом выдавливает из себя, точно оправдываясь.
– Так ведь мы еще не виделись с ней и не успели ничего обсудить.
– Вы весь вечер вместе, а ты говоришь – не виделся...
– Как хотите, а так сразу я не могу... – мнется Хусей.
– Может быть, мне уйти? – притворно обижается девушка.
– Нет, нет, – протестует Хусей.
– Тогда будь мужчиной – говори! – произносит она, глядя Хусею в глаза.
– Ну, знаешь, неженатый парень – еще не мужчина! – улыбается Башир, желая как-то сгладить ее резкость. – Право, Хусей, у нас ведь нет секретов друг от друга – говори.
– Что ж, и скажу, – собирается с духом Хусей и, наконец, выпаливает: – После окончания работы на ГЭС я вместе с бригадой поеду на строительство завода.
Башир удивлен. Признаться, он ждал совсем другого разговора – о предстоящей свадьбе. Лариса стоит неподвижно, устремив глаза в землю. Хусей с мольбой смотрит на друга, ожидая от него поддержки.
– Нужно хорошенько подумать, – говорит, наконец, Башир, – изменить своему слову мы не можем. Я предлагаю еще раз посоветоваться с Асхатом.
На том и порешили.
– Красавица, могу ли я пригласить тебя на танец? – раздался вдруг над ухом Ларисы голос тихонько подобравшегося к ним Шамиля. Девушка нерешительно поглядела на Хусея, потом на Башира и, поняв по их лицам, что им хочется побыть наедине, согласилась.
Оставшись вдвоем, Башир и Хусей совсем уже вознамерились обсудить создавшееся положение, когда к ним неожиданно подошел Ахман. Делать нечего, пришлось отложить откровенную беседу до лучших времен.
– Говорят, один мужчина выскочил из лопнувшего арбуза. А ты откуда взялся, алан? – протянул ему руку Башир.
– Просто проходил мимо и увидел вас, – смиренно ответил Ахман. Одет он на сей раз аккуратно и даже щеголевато – белая рубашка, новый, ладно сидящий на нем костюм, светлый, однотонный галстук.
– Дружок, такой костюм надо обмыть! – не без лукавства произнес Башир.
– Ну, я уже, наверное, авансом обмыл двадцать таких костюмов, – с горечью усмехается Ахман.
Друзья не пожелали продолжать неприятный разговор и ничего не ответили. В последнее время его уже не встречали с Шамилем. Ахман явно взялся за ум – не пьет, исправно работает на бульдозере.
– Послушай, у меня к тебе просьба, – обратился к Ахману Башир, – пойди потанцуй с Ларисой, уведи ее от Шамиля, будь другом.
– Что ж, это не так уж трудно, я думаю. – И Ахман степенно направился к танцующим.
– Ты что-то скрываешь от меня, Башир, – неожиданно сказал Хусей.
– Что? – спросил Башир, не то Хусея, не то самого себя.
– Не знаю что, но чувствую. Говори – я пойму...
Но Баширу нелегко начать. Помолчав немного, он, наконец, тихо промолвил:
– Что же, ты прочитал мои мысли... Видишь ли... Не знаю, как сказать, В общем – я полюбил сестренку Асхата, полюбил не на шутку. Вот и все.
Хусей ждал от Башира чего угодно, только не этого признания. Хусею прежде казалось, вроде бы Башир неравнодушен к Ларисе. И вдруг – сестренка Асхата. Теперь стало понятным многое: и заявление Башира о том, что он хоть сегодня готов поехать в горы на строительство завода, и то, что он первым согласился на предложение Асхата. Завод-то будут строить подле аула, где живет эта девушка. Понял Хусей и то, почему в отношении Башира к Асхату в последнее время появилась какая-то скованность, смущение. Но делиться своими открытиями он с Баширом не стал, а только спросил его сдержанно:
– Ну, а она как?
– Откуда я знаю? Мы ведь с ней и встречались-то всего два-три раза.
– Когда же ты успел так сильно влюбиться?
– Знаешь ли, прежде мне нравилась одна девушка, но... Но потом я понял, что она любит другого и что я не имею на нее никаких прав. В общем, с этим было покончено. А Ханифу я увидел впервые у Асхата на свадьбе. Она сразу же показалась мне очень славной – веселая, милая, за словом в карман не полезет. Бойкая, но без грубости. Сразу чувствуется, что у девушки легкий и жизнерадостный нрав. Очень она тогда мне приглянулась. А потом раза два приезжала сюда вместе с невесткой, к брату. Мне удалось поговорить с ней, но, конечно, не о любви. Ты должен помочь мне!
– Я готов. Только чем?
– Не знаю, подумай сам, может, найдешь чем. Я ведь старался быть полезным тебе и Ларисе. Я рад вашему счастью... Помоги и ты мне.
– А писать ты ей не пробовал? Верное дело.
– Ну что ты? Как подумаю о том, что она может показать письмо брату, – страх берет.
В это время Лариса с Ахманом подошли к ним, и разговор сам собой прекратился.
– Спасибо, – вежливо сказал Ахман своей даме.
– И тебе спасибо, Ахман. А куда подевался Шамиль?
– Соскучилась? – насупившись спросил Хусей.
Башир решил оставить их вдвоем и, взяв Ахмана под руку, повел его в сторону от танцевальной площадки. Он был рад сейчас встрече с Ахманом. Ему хотелось поговорить с ним о Ханифе. Они друзья детства, он, наверное, все о ней знает. Может, она уже связала себя с кем-нибудь, а он, Башир, станет набиваться к ней со своей любовью. Но как начать этот разговор?
– Ахман, ты уже слышал новость?
– Какую?
– Мы поедем отсюда строить завод невдалеке от вашего аула.
– Да, я слышал. Асхат сказал.
– А как ты на это смотришь?
– Обрадовался, конечно.
– Еще бы не обрадоваться! Жить дома, каждый день встречаться с любимой девушкой...
– У меня нет девушки, – угрюмо ответил Ахман, опуская голову. – И вообще нет никого.
– Так я тебе и поверил!
– Хороших девушек у нас много, но...
– Неужели никого не выбрал себе по душе?
– Выбрать-то я, может, и выбрал, да не во мне одном дело. Понимаешь?
– Начинаю понимать: она к тебе равнодушна? Так?
– По правде говоря, не знаю. Может, и так.
– Ну в таком случае ты сам виноват. Нужно было взяться за дело покрепче.
– Времени у меня, знаешь, не было за ней ухаживать. Глупый был, как баран. А отсюда, издалека, – какое ухаживание?
– Она что, замуж вышла?
– Пока нет.
– А может, она ждет тебя?
– Может, и ждет. Не знаю...
– Чудной ты... ничего не знаешь. Смешно, право.
– Да, наверное, я сам во всем виноват. А как связался с этим придурком – совсем разума лишился.
– Что за девушка? Я ее знаю?
– Нет, откуда же. Это – сестра Асхата. Работает на ферме. Веселая такая, бедовая...
Башира точно громом поразило. Во рту сразу стало сухо, язык прилип к гортани: «Ну и дела! Не везет тебе в любви, Башир, – подумал он, – крепко не везет. Опять на твоем пути встал соперник. Правда, существует складная поговорка, будто ухаживать за девушкой могут сколько угодно парней, а замуж она выйдет лишь за одного, но меня это не утешает...»
– Почему ты думаешь, что я ее не знаю? – тихо говорит Башир. – Знаю.
– Откуда? – удивился Ахман.
– Она к брату несколько раз приезжала.
– Да, приезжала... Ох и хорош же я был тогда – страшно вспомнить.
Молча, думая каждый о своем, они повернули в сторону общежития. Танцы уже закончились. Парни и девчата со смехом и шутками расходились с площадки. В темноте светились огоньки папирос. Всем, решительно всем, кроме Башира и Ахмана, было весело и легко.
Что же делает в этот славный осенний вечер Асхат? Танцует со всеми? Ничуть не бывало: не поднимая головы, сидит он над учебником английского языка. Еще в прошлом году решил поступать в заочную аспирантуру, но не сумел осуществить своего намерения – помешала загруженность делами. Но уж нынешнюю зиму он использует как следует и на будущий год, какие бы дела его ни ждали, в аспирантуру поступит. Потому и сидит за учебниками, когда все танцуют и веселятся... Подходя к общежитию, Башир увидел свет в окне у Асхата и подумал: «Что-то не спит наш комсорг, не иначе – сочиняет письмо своему сыночку.» Башир улыбнулся своим мыслям, но заходить к Асхату не стал. Чем бы он ни занимался, мешать ему, очевидно, не следовало.
Письма новорожденному сыну Асхат, конечно, не писал, но думы его были о нем. Английские глаголы решительно не шли сегодня на ум. «Плохо, очень плохо, – думал он, – что мне так редко удается вырываться домой. Привез жену с ребенком из больницы и даже не разглядел малыша хорошенько. Впрочем, маленькие, кажется, все похожи друг на друга, как две капли воды. Он, Асхат, пока в этом плохо разбирается. А вот Ариу, бедняжку, жаль – горько ей, конечно, что он так редко бывает дома и так мало уделяет внимания ей и сыну. Сын... Батыр, Батырчик... Хорошо, что они назвали парня Батыром. Молодец бабушка, славно придумала».
Асхат отодвинул учебник, и мысли его приняли иное направление. «Сейчас у нас одна задача: как можно скорей закончить дела на электростанции и приниматься за строительство завода. Коллектив создали хороший, спаянный. Это прекрасно. Но и трудности нас ждут немалые – новые условия, новая работа. Ну и что же? Здесь не убоялись трудностей – и там выдюжим... Ах, Асхат, Асхат, кто это, по-твоему, не убоялся? Уж не ты ли сам? Забыл, как ездил к Батыру Османовичу, умолял его, чтоб освободил тебя от этой работы. Стыдно вспомнить. Сейчас-то я благодарен Батыру Османовичу, что он сумел настоять на своем. В самом деле, что может быть лучше работы строителя? Мирный, созидательный труд, несущий радость другим и глубокое удовлетворение тебе самому. Мы и атом поставили на службу человеку. Заставили его служить созиданию и творчеству, а не разрушению и уничтожению всего живого на земле... Вот мы, не уставая, твердим о мире, о спокойствии, о прекращении войн. Мне кажется, наши враги неправильно понимают нас или, вернее, не хотят понять. Может быть, они полагают, что мы просто слабее их и поэтому хлопочем о мире?.. В таком случае, эти господа сильно заблуждаются. Мы действительно любим мир и стремимся к нему, но это показатель нашей силы, а не слабости. А если придется – мы сумеем это доказать на деле. Уже доказали... Плохая у вас память, господа поджигатели! Не покладая рук трудимся мы над тем, чтобы сделать жизнь еще лучше, еще прекрасней и счастливей. Вся страна в лесах строек. И надо всем – яркое, мирное солнце труда, солнце ленинской правды».
Вот к каким высотам устремились сейчас мысли молодого отца. Асхат тряхнул головой и снова погрузился в учебник...
Вчера Назир был у геологов, а сегодня он возвращается домой. Как быстро пролетел день: не успел оглянуться – и уже нужно уходить. Когда он накануне рано утром вышел из дому, направляясь навстречу своей Вале, кругом было темно и сумрачно. Низкие тучи висели над горами, и он не сумел как следует разглядеть дорогу. Да и нетерпение подгоняло его, некогда было осматриваться по сторонам.
А сегодня, когда свидание позади, яркое солнце осветило небо, будто просило прощения за то, что вчерашний день был пасмурным. Кругом, куда ни глянь, все видно, как на ладони. До чего преображается мир, когда смотришь на него с вершины высокой горы! Назиру кажется, будто все это он видит впервые. Речка, бегущая вниз, представляется бесконечно далекой, в то время как до сияющего небесного свода можно, кажется, дотянуться рукой. Да, определенно – до неба сейчас ближе, чем до реки. Широко распахнув ворот рубахи и жадными глотками впивая в себя сладкий и прозрачный горный воздух, Назир не может оторвать глаз от окружающей его красоты. Вокруг, как бессмертные, сказочные великаны, стоят острые скалы. Тысячелетиями пытались сокрушить их буйные ветры, а они ничего – стоят себе, будто думают вечную, нескончаемую думу, и никакие ураганы им не страшны. Вон орел вылетел из гнезда и полетел вниз, к лесу. Назир следит за его полетом. А что это белеет вдали? Ба, да это же протоптанная человеком тропа! И какая удобная: если пойти по ней, гораздо скорее перевалишь через хребет. Почему он до сих пор не знал о ее существовании? Назир мысленно благодарит орла, указавшего ему новый, ближний путь к любимой, и, держа лошадь под уздцы, медленно спускается с перевала.
«Теперь всегда буду пользоваться этой тропой, когда поеду к Вале, – думает он, – Валя, Валя... Через месяц кончится срок ее работы в горах... Вчера они обо всем договорились. Валя приедет к нему, и больше он ее никогда и никуда не отпустит... Надо предупредить мать. Разве можно, ничего не сказав ей, так просто – взять и привести в дом невесту? Может быть, попросить Ариубат, чтобы она поговорила с мамой? Нет, этот план не годится – Ариубат еще слаба, после родов почти и из дому не выходит. Вот если бы Асхат приехал, было бы отлично, да что-то редко ему в последнее время приходится бывать дома... Бедная моя мама! Сколько трудов она приняла! До сих пор не верит она в гибель отца, все ждет-поджидает его возвращения... Она во мне видит его черты – он ведь был совсем молодым, когда они расстались и он ушел из жизни. Мама любит повторять, что по сыну судят об отце, и еще: в хорошем сыне видно лицо и отца, и матери. Помнит ли он своего отца? Нет, пожалуй, не помнит. Вот разве – несколько веснушек на носу и добрые, улыбающиеся губы... Конечно, маме очень хотелось бы, чтобы ее сын женился. Она как-то сказала, что только в день моей свадьбы снимет траур по отцу...»
Лошадь вздрогнула и натянула уздечку, – видно, испугалась чего-то. Назир очнулся от своих мыслей и в душе побранил ее за то, что она прервала их нить. Немного погодя он снова погрузился в размышления: «Валя зря боится. Мама все понимает и никогда не помешает нашему счастью. Она об одном мечтает: чтоб жена ее сына была по-настоящему хорошим, сердечным и добрым человеком. А уж балкарка она или русская – не все ли равно... Валя ей обязательно понравится. Она добрая и скромная, его Валя. И обычаи наши понимает. Валя говорит, что без работы не может жить. Однако геологу нечего делать в нашем ауле. Наверное, она станет преподавать в школе. Может быть, географию. Или химию? Какая из этих специальностей ближе геологу? Нужно будет посоветоваться с Ариубат – она все знает.. Не то что он, Назир... Как говорит Конак: такому дурню надо, чтоб лошадь как следует стукнула его по голове, – тогда поумнеет... Сколько времени упущено! Если с этого же года не начну учиться, будет совсем поздно. Итак, решено – на заочный. Но куда поступать? Валя советует на геологический. Слов нет, профессия на редкость красивая и увлекательная. Разве плохо выучиться и найти ключ к земным сокровищам?.. Ариубат советует подавать на литературный. Тоже интересно, конечно. Да к родному языку нового слова не прибавишь. А зачем, собственно говоря, прибавлять? Хорошо бы суметь использовать хотя бы то, что уже накоплено веками. А у нас и это забывается. Зачем далеко ходить: он, Назир, знает, например, что дети некоторых интеллигентов в республике не умеют даже двух слов связать на родном языке. Дети, конечно, не виноваты. Виноваты родители. Завидую я тем, кто хорошо владеет нашим языком. Пожалуй, сейчас – это уже только старики. Взять хотя бы Ачахмата, Конака, Адемея, Азамата. Как складно, красиво и образно беседуют они между собой – век бы слушал. Но больше всего, надо признаться, меня влечет история. История родного народа – сколько в ней еще нераскрытого, неизученного. Сколько тайн и загадок. Этим можно заниматься всю жизнь, без устали. Да, советы друзей и близких – вещь хорошая и к ним, разумеется, стоит прислушаться, но... В глубине души я давно уже решил этот вопрос: буду историком. Решено и подписано».
Человек и его конь медленно одолевают крутой спуск. Медленно, в такт шагам, текут и мысли Назира.
«А Ханифа? Как она посмотрит на мою женитьбу? Не знаю, не знаю!.. Славная она девочка. Может быть, мне просто казалось, что она выделяет меня среди других парней? Говорят, за ней пытался ухаживать Ахман. Говорят, что на стройке он здорово исправился, стал совсем другим человеком. Может, у них что-нибудь и сладится. Ох, нет... Трудно даже представить себе бойкую, веселую, задорную, вечно смеющуюся Ханифу рядом с этим мрачным, обидчивым, самолюбивым Ахманом. Нелепо даже думать об этом союзе. Впрочем, не мое дело. Каждый решает свою судьбу сам. И не пытайся лучше, Назир, следовать примеру старого Азамата, который когда-то так безуспешно вмешивался в личные дела своей племянницы...
С Валей мы договорились, что обязательно позовем на свадьбу Бориса Петровича. Вот это человек. Он мне и Вале – как отец родной. И что из того, что я балкарец, а он русский? Да я и сотой доли не сделал для своего народа из того, что сделал для нас он. И сумею ли сделать? Если бы у нас было побольше таких кристально чистых людей, как он или Батыр Османович, или Ариубат, – какой счастливой была бы жизнь. Но что поделаешь – доброта и человечность не покупаются и не продаются. Покупаются и продаются совсем другие вещи... Откуда берутся в нашей жизни недоброжелатели, завистники, кляузники? Как тот, например, человек, у которого поднялась рука написать грязную анонимку на Азамата. Стыдно было слушать, когда Батыр Османович рассказывал об этом на собрании. Как только земля держит таких людей? И как их распознать? Хорошо было бы, к примеру, если бы у этих подлецов вдруг взяли бы да и отсохли руки. Тогда бы все узнали, кто лжец, анонимщик, склочник... Эх, Назир, Назир, недурные мысли для будущего историка».
Внизу, в лощине, люди скирдуют сено. Как сквозь сон, к Назиру доносятся их голоса. А вон, кажется, и Кичибатыр. Ба, да как же Назир мог забыть – сегодня ведь у них в колхозе субботник по уборке сена! А он тем временем прохлаждается в горах, нехорошо... Тихим шагом Назир подъезжает к краю поляны, привязывает к дереву своего коня и незаметно смешивается с гурьбой работающих. И вот он уже с вилами в руках на верхушке скирды, принимает охапки сена у подающих. Неожиданно взгляд Кичибатыра наталкивается на нового скирдовщика:
