Текст книги "Горящие сердца"
Автор книги: Жанакаит Залиханов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Жанакаит Жунусович Залиханов
Горящие сердца
Часть первая
1. ДЕВИЧЬИ ЗАБОТЫ
Темными тучами окутаны вершины гор. Быть непогоде. Ариубат это хорошо знает – ведь она всю жизнь живет в горах; как и у всех здешних жителей, у нее привычка: только вышла за порог – глядит на вершины, они всегда подскажут, ждать ясной погоды или ненастья. Сегодня будет пасмурно... Как у нее на сердце. Ариубат вздыхает тяжело, словно удрученная горем женщина преклонного возраста. Опустив голову, выходит она со двора и медленно идет вверх по улице.
Бабушка уговаривала позавтракать, Ариубат отказалась. Ей сейчас не до еды. Но незачем было огорчать старого человека. Бабушка бесконечно ласкова и добра. Прости, старенькая, свою внучку, ведь у нее сердце горит огнем. Таким огнем, жарче которого нет на свете...
Ариубат идет, никого вокруг не замечая. Стоит ли верить слухам? Может, Ханифа все сочиняет? Нарочно, чтобы испытать ее. Но ведь Асхат перед отъездом клялся, что никому не скажет... Или сестра не в счет? Сестра и брат. У брата нет тайн от сестры. Ариубат не знает, так ли это, у нее никогда не было братьев... Почему все-таки он не пишет? Может, самой написать? Нет, стыдно, да и адреса она не знает. Спросить Ханифу? Еще того не легче! Просто Асхат обманывал ее, когда объяснялся в любви. Насильно мил не будешь, судьбу не переспоришь, как бабушка говорит... Чепуха, человек должен бороться за свое счастье. А Фаризат? Может, и она борется?
Налетевший с гор порыв ветра подхватил косынку Ариубат. Девушка попыталась удержать ее, но косынка успела улететь в густые заросли крапивы у каменной ограды. Ариубат подбежала, подняла косынку, досадливо помахала обожженной рукой и решительно зашагала к себе в библиотеку.
Навстречу Ариубат, то и дело останавливаясь, чтобы вручить кому письмо, кому журнал, кому газету, идет почтальон Назир, весельчак Назир, язык у которого иногда не в меру болтлив и остер.
Вот Назир остановился у дома Азамата.
– Ханифа! – громко кричит он, заглядывая через забор. – С тебя причитается: от брата письмо.
Ханифа даже не выходит из коридора, где она старательно чистит отцовский пиджак. Назир и соврать не прочь, особенно когда ему хочется подольше поговорить с девушкой.
– Не болтай зря, иди, куда шел! – Ханифа при случае тоже за словом в карман не полезет.
Но Назир поднимает высоко над головой белый конверт.
– На, смотри. И теперь не веришь?
– Мало ли писем у тебя в сумке!
– Хочешь, обратный адрес прочту?
– Давай.
Едва Назир кончил читать, Ханифа выскочила из коридора во двор резвее, чем горная коза.
Ариубат слышала весь их разговор от слова до слова и стояла теперь красная, как мак, не в силах двинуться с места. Что же ты стоишь, девушка, где твоя гордость? Иди скорее прочь, пока тебя не заметили. Но Ариубат не уходит, стоит и ждет, что будет дальше.
– Подарок за мной, Назир, давай скорее письмо! – И Ханифа нетерпеливо протягивает руку.
– А замуж за меня пойдешь? – смеется Назир.
– Замуж пойду, но не за тебя, попроси о чем-нибудь другом.
– А не пойдешь, так и письма не получишь! – И тут Назир наконец обращает внимание на Ариубат. – Здравствуй, красавица! Доброе утро!
– Здравствуйте, – отвечает Ариубат, кивая им обоим, и спрашивает, будто и в самом деле ничего не слыхала: – О чем вы спорите?
– Ты только полюбуйся на этого молодчика, погляди, что он себе позволяет, – с возмущением, в котором больше игры, чем искренности, обращается к подруге Ханифа. – Клянусь здоровьем Асхата, если ты, Назир, сейчас же не отдашь письмо, я отцу пожалуюсь!
– Как тебе не надоест дурачиться, Назир? – пробует унять почтальона Ариубат.
Но парень продолжает дразнить Ханифу, и та в конце концов обращается к помощи «высшей власти».
– Отец! – зовет она.
Ариубат, которой не хотелось встречаться с Азаматом, повернулась было уходить, но Назир остановил ее:
– Погоди, забери сначала свои газеты. Не гоняй меня попусту.
Ариубат ждала, а Назир, как назло, перебирал да перебирал газеты и журналы в своей большой и порядком потрепанной почтовой сумке. Азамат показался на пороге в наглаженной рубашке, белой, как снег на горах.
– Ты чего, дочка?
Ханифа пожаловалась на Назира, но тот подмигнул Азамату:
– Ты, Азамат, у нас в ауле – советская власть. Знаешь, конечно, что письмо нужно отдавать тому, кому оно адресовано, а твоя дочь требует у меня чужое письмо.
И Назир протянул письмо вместе с пачкой газет Ариубат. Та хотела взять все это так, чтобы Азамат не обратил внимания на злополучный конверт, но вышло наоборот. Конверт упал на землю адресом вверх, Ханифа, конечно, тут же прочитала адрес, а бедняжка Ариубат снова покраснела чуть ли не до слез.
Назир, бессовестный, смеялся во все горло. Ариубат подняла письмо.
– Я с тобой, подружка, – сказала Ханифа, и Ариубат уже не знала, как быть, как избавиться от спутницы и вместе с тем не обидеть ее, но тут выручил Азамат.
– Ты, дочь моя, сначала кончай дело, – сказал он Ханифе, – а потом иди гулять. Я опаздываю, где мой пиджак?
Волей-неволей пришлось Ханифе снова взяться за щетку. Но мысли ее – в библиотеке, рядом с Ариубат. Надо же, каков Асхат! Единственной сестре не написал ни строчки, а возлюбленной – пожалуйста. А что если Фаризат узнает? И зачем только она ей наболтала бог знает что, зачем говорила, что Асхат влюблен в нее и хочет жениться? Ну, ладно, подумаешь! Как будто и пошутить нельзя!
Внутренний голос подсказывает Ханифе, что шутить, конечно, можно, но не на столь серьезные темы и не с такой девушкой, как Фаризат. Она очень славная, добрая. Правда, Ариубат красивее... Вот еще забота – брату невесту выбирать! Пусть сам решает, сердится на Асхата Ханифа, как будто он и в самом деле просил ее помочь ему в этом ответственном деле.
Когда Азамат вновь выходит из комнаты, Ханифа с чрезвычайно озабоченным видом стоит в коридоре, крепко прижав одежную щетку к сердцу, а невычищенный пиджак все еще ждет своей очереди.
– Что с тобой? – спрашивает Азамат.
Через несколько минут он, посмеиваясь в усы, получает из рук Ханифы наконец-то приведенный в порядок пиджак и уходит, а Ханифа еще долго смотрит отцу вслед, снедаемая угрызениями совести. Отец, должно быть, решил, что с ней что-то неладно. И вправду так. Зачем было врать? Надо пойти на ферму и поговорить с Фаризат. А что сказать Ариубат? Что? Нет, глупая, глупая Ханифа, что ты наделала своей болтовней!
Ариубат давным-давно уже у себя в библиотеке. Сидит, смотрит на заветное письмо и не решается его распечатать. Вдруг Ханифа правду говорила, и теперь Асхат пишет, чтобы она забыла его? Как бы то ни было, прочитать нужно.
Трах! – это дверь отворилась. В комнату входит Ахман, секретарь сельсовета, в руках у него книги. Ариубат прячет письмо и едва находит в себе силы ответить на приветствие. И зачем он пришел именно сейчас, будто бы другого времени нет! Обычно приветливая, она на этот раз даже не предлагает Ахману сесть. Она явно растерялась, и Ахман не без удовольствия отнес это на свой счет.
– Ты просила книги принести... Вот я принес. Прочитал.
– Вижу, что принес.
Ариубат успела заметить, что в одной из книг листы так и остались неразрезанными.
– Тебе эта книжка понравилась?
– Увлекательнейшая книга! – вкладывая в эти слова максимум эмоций, отвечает Ахман. – Головы не поднимал...
– Когда спал, да?
– Да нет, пока не прочел.
– Оно и видно, как ты увлекся. Даже страницы забыл разрезать.
Ахмана, однако, нелегко сбить с толку. Неразрезанные страницы – в конце книги, и он тут же находит выход.
– Я просто не успел дочитать, да там дальше все понятно...
– Ну, расскажи, что же было написано до этого «дальше»?
– Ты меня об этих вещах не спрашивай, у меня столько работы сейчас, что все остальное быстро вылетает из головы...
– Работы! Эх ты! Сам не прочел и другим не дал, забрал книжку в тот же день, как я ее привезла. А работа у тебя – не бей лежачего. Напишешь две справки в неделю и все.
– Нет, сейчас много, Ариубат. Батыр Османович вызвал Азамата в райком и отправил с ним людей к нам в аул, слыхала?
– Ну, слыхала.
– Сегодня мы поедем с ними в горы.
– А до сегодня?
Ахман замолкает, но ненадолго.
– Ну, хорошо. – Он прижимает руки к груди. – Я готов прочесть все книги в твоей библиотеке, даю слово. Но и ты дай слово мне. Не терзай меня.
– Я тебе уже сто раз говорила, что никакого слова тебе не дам.
– А мне дома только и твердят, чтобы я скорее женился.
– Почему же не женишься?
– Потому, что ты не соглашаешься выйти за меня.
– У нас много красивых девушек. Выбирай любую, тебе ни одна не откажет – ты у нас начальство.
– Ты же отказываешь.
– Найдется и такая, которая согласится.
– Ханифа, наверное, не прочь, но она не пойдет замуж, пока брат не женится.
– Так подожди.
– Долго придется ждать, а дома заставляют жениться обязательно в этом году. Да и к другим девушкам не лежит сердце. И подумай, Ариубат, ведь ко мне все хорошо относятся, без меня ни одна свадьба не обходится, всех друзей я, можно сказать, женил, а сам до сих пор холостой. Так и состаришься в одиночестве. Подумай еще, Ариубат. Пылинке не дам на тебя упасть. И мать любит тебя. И отцы наши – добрые друзья, оба чабаны. Не отказывайся. Ну, за кого еще ты можешь выйти в нашем ауле? За пастуха какого-нибудь?
– Странно ты рассуждаешь! Только что сам хвалился, что твой отец чабан.
Ахману крыть, как говорится, нечем, но и уходить сразу после того, как сел в лужу, не хочется. Выручил его оклик с улицы:
– Ариубат! Нашего начальника нет там у тебя?
Это Назир. Ахман облегченно вздыхает и, подойдя к двери, выглядывает на улицу:
– Чего тебе, почтмейстер?
– Меня прислал комиссар с приказом доставить либо тебя, либо твою голову.
– Сейчас. – И, повернувшись к Ариубат, Ахман разводит руками с притворным сокрушением: – Видишь? Я в ауле как-никак нужный человек! И хотел бы книжки читать, да некогда...
Назир встретил Ахмана насмешливой ухмылкой.
– Что-то ты, начальник, зачастил в библиотеку!
– Зачастил, не зачастил – а что толку? Нет, ты мне скажи, почтмейстер, почему девушки со мной так поступают? Что я, кривой, глухой? Чем я хуже других?
– Ты не хуже, а лучше. Девушки ссорятся из-за тебя. Ты один, а их много. Выбери одну, и все будет в порядке.
– Ты думаешь? – Ахман почесал затылок. – Может, и так. Только какую?
– Ариубат.
– А если Ханифу или Фаризат?
– Можно и кого-нибудь из них.
– Но ты же назвал Ариубат!
– Видишь ли, тут все зависит от тебя самого. Но если ты выберешь Ханифу, придется тебе уйти из сельсовета.
– Почему?
– Зять и тесть не могут работать вместе.
– Так пускай тесть и уходит! Почему я должен?
– Ну, дорогой, о чем ты толкуешь? Этот сугубо семейный вопрос решится в свое время. Ты еще пока не женат. Бери в жены Ариубат, и никаких осложнений не будет.
– Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо за добрый совет.
– Желаю успеха. Но и ты мне помоги найти невесту, а?
– Ну, это для меня легче легкого. Для другого я все могу, не то что для себя.
– На тебя вся моя надежда.
Назир рассмеялся, обнял Ахмана за плечи, и они вошли в дом, где помещался сельсовет...
А что делает в это время Ариубат? Едва захлопнулась дверь за Ахманом, она, теперь уже ни секунды не колеблясь, берет в руки письмо. Только бы никто не вошел, только бы не помешали... Торопясь, неровно надрывает конверт. На стол падает фотография. Асхат... И надо же, чтобы именно в эту минуту в библиотеку влетела, как вихрь, Ханифа. Ариубат не сумела спрятать фотографию, которая тотчас оказалась в руках у подруги.
– О аллах, дай хоть разочек взглянуть! – кричит Ханифа, хотя она уже смотрит на снимок. Щеки у нее пылают, в блестящих, азартных глазах – слезы. – Братик, родненький мой, исхудал. Что с ним?
Девушки вместе принимаются рассматривать фотографию. От волнения Ариубат ничего толком не может разобрать. Да, кажется, Асхат действительно чуточку похудел. Но глаза нисколько не изменились: черные и глубокие, смелые и задумчивые – прямо в душу глядят. Строго сдвинуты широкие черные брови, губы плотно сжаты, но в уголках как будто спряталась улыбка. Или это только кажется?
– Ариубат, дай мне карточку на минутку! Я только отцу покажу и принесу обратно.
Но Ариубат уже успела заметить на обороте фотографии надпись.
– Ни за что! Я лучше умру. Что твой отец подумает обо мне?
Ханифа прекрасно понимает причину отказа и больше не настаивает. Однако и она заметила надпись, и ей, разумеется, совершенно необходимо ее прочесть. Что мог написать брат?.. Правда, письмо предназначено не ей, и фотография – тоже... Но любопытство берет верх, Ханифа быстро переворачивает фотографию и читает: «Ариубат! Смотри на эту фотографию и вспоминай обо мне. Асхат».
Ханифа поднимает глаза и говорит:
– Хорошая надпись!
И протягивает снимок Ариубат. А у той руки дрожат, и буквы прыгают перед глазами.
– Поняла?
– Нет!
– Ладно. Потом разберешься. Я пойду, надо на ферму ехать. Заглянула к тебе узнать о здоровье Асхата. Мог бы, кажется, единственной сестре написать два слова!
В последних словах Ханифы звучит прямая обида, но Ариубат молчит. Что делать? Может быть, нужно сейчас прочитать письмо, вслух? Сестра ведь, как ни говори, тоже тревожится за брата. Нет. Сначала надо прочитать самой. Любит или... Ариубат вздрагивает. Она совсем забыла о Ханифе, но та напоминает о себе:
– Что же ты молчишь? Что он пишет? Как он себя чувствует?
– Хорошо, – тихо отвечает Ариубат и краснеет: она не умеет лгать.
– Ну, ладно, я убегаю, до свиданья!
Ханифа обнимает подругу.
– Погоди, захвати с собой, пожалуйста, газеты и журналы для ваших. Чего ты так торопишься? Ты же вроде бы не собиралась так быстро возвращаться на ферму. Соскучилась?
– Да нет, просто обещала Фаризат сегодня вернуться. Она там одна. Кстати, что передать Адемею?
– Разве ты увидишь отца?
– Да, мы скоро выгоним скот поближе к его отарам.
– Передай, что я сама к нему приеду.
– Ладно! А ты захвати с собой новое письмо, если придет.
Ханифа целует подругу в щеку и убегает, прижимая к груди стопку газет и журналов.
Но Ариубат ее уже не слышит. Она снова взялась за письмо, которое ей до сих пор не удалось прочесть.
Что же он пишет?
«Ариубат!
Прости, что так долго не посылал тебе весточки. Если хочешь знать, это письмо и начал писать давно, как только приехал в Москву. Да все откладывал: хотелось отыскать для тебя такие слова, которых еще никто до меня не нашел. Но я их не нахожу, и вот видишь – пишу обыкновенно, как все. Помнишь наши школьные споры о любви? Дети, что мы в ней понимали? Одна фраза из «Онегина» казалась нам немного смешной – «Любви все возрасты покорны». Почему – «покорны»? Разве человек не свободен в своей любви, разве не сможет он по своей воле любить или не любить? Только теперь, Ариубат, я понимаю, какая это сила – любовь! Она, как магнит, притягивает человека к тому, кого он полюбил, как цепь, которую не разорвешь... И не можешь вырваться из-под ее власти. Да я и не хочу.
У нас сейчас уйма работы, времени мало остается, но где-то в глубине души все время живет память о нашей юности, о нашей дружбе, о тебе.
Помнишь, как-то Антонина Николаевна рассказывала в классе о лермонтовской Бэле? «А глаза у Бэлы, – сказала она, – были такие же, как... у нашей Ариубат!» И все обернулись к тебе, а ты покраснела и низко-низко опустила голову. Помнишь? Я никогда не забуду этого.
Но чаще всего я вспоминаю те короткие минуты, когда мы стояли с тобой у клуба в день моего отъезда в Москву. Ты была задумчивая и грустная, но потом улыбнулась и взглянула мне в глаза – и все вокруг вдруг изменилось и засияло, и я сам стал смотреть на все по-новому. Минуты расставания сблизили нас. Жаль, что мы с тобой почти ни о чем не сумели тогда поговорить. А разве письмо скажет все то, что я хочу тебе сказать?
Как поживают наши друзья? Что Ахман? Не женился еще на Фаризат? Помнишь, как мы однажды нашли под партой его записку к ней?
А как идут дела у нашего несравненного, неунывающего Назира? Все шуточки да розыгрыши? Чудесный был класс! Неужели мы больше никогда не соберемся все вместе?
Как поживают старики – твои и мои? Что поделывает моя стрекоза-сестренка, не заскучала еще на своей ферме?
Передай всем мой сердечный привет и самые хорошие пожелания.
Здесь у меня тоже много друзей. Съехались мы в Москву со всех концов страны: один мой сосед по комнате – сибиряк, другой – грузин, двое – из Средней Азии. Настоящий интернационал.
Ну, милая Ариу, надо же когда-нибудь и закончить это бестолковое письмо. Не написал тебе и сотой доли того, что хотел, да боюсь, что у тебя и от этого голова разболелась.
До скорой встречи. Помни обо мне!
Твой Асхат.»
Ариубат пробегает глазами последние строчки и оборачивается. Ей кажется, будто кто-то стоит у нее за спиной и вместе с ней читает письмо. Никого нет. Еще много раз будет перечитывать дорогие строчки, будет думать над каждым словом, а пока нужно как можно скорее спрятать письмо. Снова кто-нибудь может прийти – библиотека никогда не пустует. Не дадут побыть одной, помечтать... А помечтать так хочется! Прочь сомнения! Сейчас все стало на свои места: Асхат любит меня. А вовсе не Фаризат! И причем здесь она? Просто Ханифа разыгрывала меня, хотела, наверное, вызвать на откровенность. Хорошо, что я ей ни о чем не проболталась... Асхат просит передать привет друзьям. Но как я могу это сделать? Ведь тогда все узнают, что я получила от него письмо, – именно я, а не сестра и не Фаризат. Нет, дорогой мой, любимый мой, не обижайся, но я не могу пока выдать людям нашу тайну – передать им твой привет... Только бы Назир не проболтался! Нужно предупредить его.
Милый, как я соскучилась по тебе! «Погляди на меня еще раз, свет очей моих», – шепчет Ариубат, снова и снова разглядывая фотографию. Но где же ее хранить? Дома нельзя – там все на виду. Спрятать в книгу? А если забудешь, в какую именно, и попадет в чужие руки? Хорошенькое дело! Может, запечатать в конверт и дать бабушке, чтоб запрятала в свой сундук? Нет, и это не годится. Как же я проживу без твоей карточки хотя бы час? Лучше сделаю так: положу вот сюда, в ящик стола, под бумагу. Захочу – и погляжу на тебя, а ты – на меня. И никому больше не покажу. Ты ведь мой, только мой... Мой!
Радостно и тревожно бьется сердце Ариубат. А солнце уже перевалило через горы. Теперь их вершины сверкают, как серебряные иглы, воткнувшиеся в небо. Растаяли серые тучи. Кончается утро – начинается день, ясный и сияющий день Ариубат.
2. ДОРОГИ
Назир не знает, что Азамат неспроста так срочно вызвал к себе секретаря сельсовета.
Когда они с Ахманом вошли в кабинет, там полным-полно было народу.
Ахман здоровается со всеми за руку – как старый знакомый. Назир только скромно наклоняет голову.
Но Азамат, поглаживая усы, громко и даже торжественно рекомендует прежде всего именно его:
– Дорогие гости, хорошенько приглядитесь к этому молодому человеку! Зовут его Назир Муратов. На него возложена обязанность радовать вас.
– Очень приятно, – вежливо отвечает сидящий на диване мужчина средних лет. Лицо у него молодое, но на висках седина. – Будем знакомы: меня зовут Борисом Петровичем Потаповым. А это Валя Свиридова и Коля Медведев. Мы – геологи. А теперь объясните, пожалуйста, аксакал, почему этот молодой человек должен нас радовать? И чем?
– Письмами из дому, газетами, журналами, посылками, – отвечает Азамат, поглаживая усы.
– О, тогда это действительно самый нужный товарищ, – улыбнулась Валя, глядя Назиру в глаза. – Я сегодня как раз собираюсь отправить письмо домой. А письма на мое имя вы, пожалуйста, приносите мне сразу, Назир. Хорошо?
– Зачем, Валя, я тебе буду приносить письма? Лучше я сам скажу все, что мне захочется, – ответил, ни секунды не медля, Назир, а Валя покраснела.
– Силен друг! – нахмурился Коля Медведев.
– Назир у нас настоящий джигит! – И Азамат приосанивается, будто ему самому только вчера минуло двадцать. – Но я первым делом хочу сказать, что мы рады приезду друзей и постараемся им помочь, насколько хватит наших скромных сил. Можно было бы и здесь, в ауле, найти вам хорошее жилье, да боюсь, на работу далеко вам ходить...
– Спасибо на добром слове, товарищ председатель, – говорит Борис Петрович, – пока нам нужен только хороший проводник, знающий горные дороги. Вы нас извините, если мы сейчас попрощаемся с вами. Нам пора, время не ждет.
Тут и пришел черед Ахмана.
– Ты проведешь их в горы, Ахман, – тихо говорит ему Азамат.
– Может лучше – Назир?
– Делай, что тебе сказано!
– Ну, хорошо, хорошо, я ведь но против, – поспешил согласиться Ахман, поймав строгий взгляд председателя.
Азамат и Назир еще долго стоят на пороге и молча смотрят вслед уходящим.
Как бодро, однако, вышагивает Борис Петрович, – думает Азамат, – спина сутулая, а походка совсем как у молодого.
Что касается Назира, то он не спускает глаз с Вали. Волосы ее блестят на солнце, как золотые; перекинув через руку легкий плащ, она идет – будто земли не касается. Зато Коля ступает твердо, уверенно; воротник рубашки расстегнут, грудь открыта горному ветру. Вот и Ахман догнал их. Заговорил о чем-то с Борисом Петровичем. Показывает ему рукой на древнюю башню, что стоит немного в стороне от аула. Потом обращается к Вале. Азамат тоже заметил это:
– Эй, Назир, гляди, как бы Ахман не перебежал тебе дорогу!
– С меня довольно девушек нашего аула, – отшутился Назир.
– Да, у вас, молодых, это модно – заигрывать со всеми, без разбору. Сегодня – с одной, завтра – с другой...
– Не говорите так, аксакал, вам это не подобает. – Лицо у Назира серьезное, но в глазах пляшут лукавые огоньки. – Вы должны нас воспитывать. А то, знаете, у нас кое-кто любит рассуждать о том, что мы вот-вот построим коммунизм, а сами не могут распрощаться со старинными обычаями. – И, помахивая пустой почтовой сумкой, Назир гордо удалился.
Почтальон задел больное место. Азамат поморщился. Ушел к себе и с треском захлопнул дверь. Черт побери! Дня не проходит, чтобы этот молокосос не ковырнул его из-за глупой истории с Зайнаф. Любимая племянница Азамата, дочь его сестры, вышла замуж сразу после окончания средней школы. С дядей не посоветовалась, не спросила его согласия, а он хотел, чтобы девчонка продолжала учиться. Как так можно!
Вскоре после этой свадьбы комсомольцы устроили диспут. «Наш молодой современник» – так он назывался. Пригласили и Азамата. Он пришел, конечно, почему не пойти, и с удовольствием послушал молодежь. Все говорили хорошо, правильно, а потом на сцену вышел Назир, нацепивший по этому поводу свой самый яркий галстук, – и пошло!
– Хочу вам напомнить, друзья, – начал он, – о том, что мы уже давно начали забывать о дурных традициях прошлого, которые, оказывается, еще не изжиты в нашей среде. Вот здесь, на нашем собрании, присутствует всеми уважаемый человек (в ту же минуту все головы, как по команде, повернулись в сторону Азамата). Его племянница Зайнаф недавно вышла замуж за колхозного механизатора. Так Азамату, видите ли, это не понравилось: как это девушка посмела выскочить замуж, не спросив совета и разрешения у своего дяди – председателя сельсовета? Наш дорогой Азамат Атабиевич до сих пор не разговаривает со своей сестрой. Обиделся! Это же дикость, товарищи! Неужели в наше время девушка должна спрашивать у дяди, за кого ей выходить замуж? Может быть, нужно было с жениха еще и калым потребовать? В каком веке мы с вами живем, я вас спрашиваю? Я знаю только одно право, – уверенно продолжал Назир, – каждый может жениться на той, которую он любит, и каждая может выходить замуж за того, кого любит она. Вы согласны со мной или нет?
– Согласны, согласны! – закричали все хором. А скромница Ариубат встала и, сильно покраснев, добавила:
– Только с одной поправкой: каждый может жениться на той, которую он любит, если и она любит его...
Азамат едва усидел на месте. Стул под ним скрипел, как, бывало, колеса старинной арбы на крутом подъеме. Председатель весь вспотел от злости и от стыда... Пришлось, конечно, выходить на трибуну. Пришлось, можно сказать, оправдываться перед всеми этими юнцами, сводить все к шутке, к тому, что он, мол, хотел проверить, какой у него зять, да только сделал это не совсем удачно. Кто не научился камни бросать, попадает всем в голову... А Назир не постеснялся почтенного человека выставить на смех... Неприятная была история, к чему ее поминать на каждом шагу? Азамат не хотел ничего плохого, обиделся на сестру и на племянницу – так как же не обижаться? И почему это пережиток? Но ребята вообще молодцы! Как здорово они говорили о коммунизме, какие чистые у них сердца! Ведь это и нужно прежде всего – чистое, честное сердце, честный труд. Это основа основ.
Азамат улыбается. Счастливое поколение! Им-то и жить при коммунизме. Жить без обмана, без воровства, без лжи, взаимных попреков и косых взглядов... Трудиться самоотверженно и радостно. Хоть бы одним глазком заглянуть к ним в окошко, на один бы денек попасть туда! Да где уж – годы, старик, годы... Но разве и я не стараюсь? Разве и я не делаю все, что в моих силах, чтобы приблизить это светлое время? Вот приехали к нам геологи. Будут искать руду. Нужное это дело, хорошее дело...
Группа геологов между тем все выше и выше поднимается в горы. Идут гуськом вдоль горной речки, по узкой тропинке, и чем дальше идут они, тем сильнее неодолимое обаяние суровой красоты гор.
Белые плотные облака сидят на горных вершинах, как папахи на всадниках. Но вот ветер подбирается к ним, поднимает папахи все выше – и уже плывут по небу, разбегаясь и тая, белые клочья овечьей шерсти. И обнажаются сверкающие льдом вершины.
Валя и Николай все это видят впервые. Дух замирает от необъятного простора, горный воздух кружит голову, хочется остановиться и смотреть, смотреть...
Но Борис Петрович то и дело поторапливает их:
– Не отставайте, ребята! Успеете еще и налюбоваться горами, и ноги себе набить на этих кручах.
– Борис Петрович! Может, сделаем привал? – спрашивает Ахман, который и сам не прочь немного отдохнуть.
– Что ж, не возражаю. – Борис Петрович смотрит на часы. – Посидим часок и с новыми силами двинемся дальше... – И, быстро заглянув в блокнот, добавляет: – Ахман Даудович.
– Называйте меня, пожалуйста, просто Ахман.
– Хорошо. Вы извините, я плохо запоминаю имена и отчества и часто путаю их: потому и записываю. Скажите, как называется вон та вершина?
– Уллу-Тау – Большая гора.
– А та, что пониже?
– Гитче-Тау – Малая гора.
Потапов записывает оба названия в свой потрепанный блокнот.
– Пожалуй, названия ваших гор легче запомнить, чем имена ваших людей.
Подошли Валя и Николай. Они успели набрать образцы минералов. Все уселись под деревом, в тени, на самом берегу быстрой и шумной горной речки.
– Валентина, гляди, река белая, совсем белая, в-о-н там, – старается перекричать грохот воды Николай. – Я такой нигде не видел.
– Это от пены, – объясняет Борис Петрович, – горные речки почти все такие. Особенно здесь, на Кавказе.
Валя поднимает голову и замечает орла, парящего в вышине на неподвижно раскинутых крыльях.
– Борис Петрович, смотрите, орел! Коля, сфотографируй его, пока он над нами!
– Не спешите, Валечка, – успокаивает ее Ахман. – Орлов у нас много, увидите еще не раз.
Он тоже запрокидывает голову, следит за полетом орла и думает в это время, что до сих пор сам он, родившийся и выросший здесь, почти не замечал красоты родных мест.
А Валя спрашивает:
– Ахман Даудович, а он нас видит?
– Наверное, видит. У орла глаза острые. А вы тоже меня называйте просто Ахман, ладно?
– Ладно. И перейдем на ты! Хотите? – улыбается Валя, надо сказать, к большому неудовольствию Николая.
И Валя первая протягивает Ахману руку. Он смотрит на нее и как будто впервые видит золотые волосы и голубые Валины глаза. Какая она красивая! Как утренняя звезда... В общем, нетрудно заметить, что Ахман вдруг превращается в поэта. Говорят, случаются иногда с людьми такие внезапные превращения...
Борис Петрович и Коля занялись образцами.
– Надо разобрать их, когда придем на место, – говорит Коля. – Кто знает, может, и найдем что-нибудь стоящее.
– Найдем, Коля, обязательно найдем! В этих горах скрыты большие богатства. В обкоме меня познакомили с материалами последней партконференции и пленумов. Здешний секретарь райкома говорил очень интересные вещи.
Валя и Ахман теперь тоже внимательно слушают Барнса Петровича.
– Этот секретарь, видно, головастый мужик. Он говорил о том, что у района пока нет достаточных средств для проведения широких геологоразведочных работ, а делать это необходимо. Надо стучать во все двери, писать в Москву. Как говорится, дитя не плачет – мать не разумеет. В общем, вопрос поставлен резко и совершенно правильно, – заключил Потапов и вдруг заулыбался. – Э, да к нам вроде Казбич пожаловал, только без бурки, башлыка и винтовки!
– Это же наш Азамат! – удивленно воскликнул Ахман.
Все рассмеялись. Коля похлопал Ахмана по плечу.
– Ты не ошибся, друг.
Ахман не понял, почему геологи смеются, но на всякий случай улыбнулся тоже.
Азамат спешился и подошел к сидящим.
– Добро пожаловать! Милости прошу к нашему шалашу! Борис Петрович жестом пригласил Азамата сесть. Тут же, мельком заглянув в свой блокнот, спросил: – Далеко ли собираетесь, Азамат Атабиевич?
– Да к вам и собрался!
– Очень рад! Хоть мы, признаться, не ждали вас так скоро.
– После вашего ухода позвонил из райкома Батыр Османович. Говорит, что хотел сам с вами встретиться, да сегодня никак у него это не получается. Очень обрадовался, когда я сказал, что собираюсь за вами вслед, просил передать привет и пожелание большой удачи.
– А мы как раз его сейчас вспоминали, – сказал геолог. – Это прямо-таки символично!
– Да, действительно, – тактично заметил Азамат, не вполне понимая, о ком, собственно, идет речь и что означает красивое слово «символично».
– Я только что говорил своим ребятам о вашем секретаре, – продолжал Борис Петрович.
Азамат в замешательстве: о каком секретаре речь? С Батыром Османовичем Потапов, кажется, еще не знаком лично. Неужели об Ахмане? Не наболтал ли этот дуралей тут чего-нибудь лишнего? И Азамат строго смотрит в сторону своего секретаря, который в это время, ни о чем не подозревая, весело болтает с Валей и, кажется, уговаривает ее сесть на лошадь... Взгляды их встречаются. «У, бесстыжие твои глаза!» – думает Азамат. Ахман же никак не может понять, почему председатель так сердито смотрит на него...
– Ну и как же, Борис Петрович, нравится вам наш секретарь? – осторожно допытывается Азамат.
– О да, очень! Сразу видно: умный человек.
Азамат немеет. А Борис Петрович неторопливо ведет речь дальше:
– Мне очень понравились его выступления на партконференции и на пленумах. В обкоме меня познакомили с этими материалами. Деловой человек – знает, что нужно народу, и, видимо, умеет постоять за его нужды.
