Текст книги "Корабль палачей (Романы, повести, рассказы)"

Автор книги: Жан Рэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

Эпилог

Кабинет французского морского комиссара был заполнен под завязку.

Среди прочих посетителей здесь находились коммодор Уилферс, портовый офицер Калтроп и капитан Тул. Немного в стороне какую-то проблему горячо обсуждали два священника.

– Для меня большая честь познакомиться со светлейшим маркизом де Вилла и Агийяр, – сказал один из них.

– Зовите меня просто падре Хуан, мой дорогой отец Макферсон, – ответил ему собеседник. – Но перед этим позвольте мне представить великого грешника Педро Альвареца. Если он и затрудняется провести всего лишь день без традиционного кувшина вина из Аликанте, то тем не менее он с достоинством носит красную ливрею палача и даже способен вывести пиратское судно из гавани. Разумеется, все это не мешает ему оставаться добрым христианином и, кто знает, стать позднее прекрасным братом-мирянином.

Отец Макферсон не скрывал своего восхищения собеседниками.

– Французы оказываются весьма энергичными, когда решительно вмешиваются в события, – продолжал он. – Вам хватило какого-то часа, чтобы рассказать все о себе. Ведь вы столько лет следили за действиями этой отвратительной похитительницы детей и потом, под прикрытием так называемого черного призрака, спасли из ее страшных когтей десятки маленьких невинных созданий.

– Мне пришлось бороться с огромным богатством этого чудовища, – признал отец Хуан, – и раскусить невероятную хитрость Карпио, моего бывшего мажордома. В конце концов мне удалось решить задачу. И я очень рад, что обнаружил ваших подопечных живыми и здоровыми.

– На этот раз тоже благодаря этому великому грешнику Педро Апьварецу, – улыбнулся отец Макферсон.

С противоположной стороны большого стола, накрытого зеленой скатертью, сидели Поулкат, Кросби и Бюрк. Что касается донны Оруги, для нее в помещение принесли специальное кресло. Она чувствовала себя в нем вполне удобно, в особенности после того, как ей принесли бутылку вина, поскольку она сообщила, что испытывает легкое недомогание.

Слово взял французский морской комиссар:

– Позвольте мне еще раз поздравить вас, сэр Уилферс, с успехом, с которым вы так искусно заманили «Корабль без названия» в ловушку.

Коммодор улыбнулся:

– Некоторые скажут, что нам благоприятствовал случай. Лично я считаю, что на нашей стороне вмешалось само Провидение. Сначала мы всего лишь собирались проследить за перемещениями «Хока», который подозревался нами в незаконных действиях и даже в работорговле. Когда мы получили послание отца Хуана, мы были несколько озадачены. Если пересказать одну английскую поговорку, то получается, что мы искали гвоздь, но нашли целый молоток. Вы должны представлять, что для наблюдения за «Хоком» мы подключили множество линейных кораблей. При этом мы, конечно, старались не выглядеть смешными. Мне пришлось самому подключиться к расследованию и отправиться вслед за «Хоком» на своей яхте. При этом мне очень повезло, что я смог привлечь к делу надежного союзника. Мне удалось тайно переоборудовать «Си Галл», парусник моего друга капитана Тула, в пароход, вооружив его к тому же пушкой солидного калибра. Таким образом, мы сравнялись по скорости и вооружению с «Хоком». Но никто из нас не думал, что в конце концов мы атакуем легендарный пиратский корабль, «Корабль без названия»… Но без поддержки «Фульгуранта»…

По лицу французского офицера было видно, что он с удовольствием воспринял оценку коммодора.

– А теперь, – сказал Калтроп, – нам нужно заканчивать эту процедуру. Французское правосудие настаивает на выдаче английского гражданина Поулката за ряд преступлений, совершенных им на французской территории. Вы не возражаете, сэр?

– Ни в коем случае, – заявил британский коммодор. – Я немедленно подпишу разрешение на выдачу. То, что Поулкат был задержан на французской территории, облегчает процедуру.

– Я протестую! – воскликнул негодяй.

Никто даже не отреагировал на этот протест.

– Донна Марипоза будет передана испанским властям. Передача состоится сегодня же.

– Смерть на испанской земле будет для меня большим утешением, – спокойно прокомментировала эти слова колдунья. – Историческая традиция требует, чтобы члены рода Оруга умирали от руки палача. Но до сих пор мы имели дело исключительно с английскими палачами. В моем случае это впервые будет испанский палач. Это соответствует моим представлениям о патриотизме.

– Фелипе Карпио, которого пришлось доставить в больницу, ждет такая же судьба, – продолжил французский чиновник. – Что касается двух английских моряков, Кросби и Бюрка, то я передаю их в ваши руки, сэр Уилферс.

Поулкат, донна Оруга и Карпио были казнены почти одновременно. Таким образом, в мире стало тремя чудовищами меньше.

Кросби и Бюрк избежали виселицы благодаря вмешательству отца Макферсона и юных беглецов. Кажется, даже бравый капитан Тул обратился к Уилферсу с просьбой заменить для них виселицу пожизненными каторжными работами.

Достойная дама Эмили Корбетт была так сильно взволнована трагическими событиями, что с ней случился апоплексический удар, и она больше не смогла заниматься харчевней в Уоппинге. Но Джерри и Гиб простили ей недостаток человеколюбия и пообещали не оставлять ее без заботы.

Оба мальчугана сейчас плавают на судне «Си Галл» с капитаном Тул ом и регулярно отправляют Эмили Корбетт часть своей заработной платы. На этом их благотворительность не заканчивается: время от времени они посылают несколько фунтов стерлингов, к которым капитан Тул никогда не забывает добавить свою крону, Кросби и Бюрку, отбывающим пожизненный срок в суровой тюрьме Дартмура, чтобы хоть немного скрасить их существование.

Черное болото
Повесть

Глава I
Знак красного полумесяца

В 1861 году, в обычный весенний день, Рафлз Гарфильд понял, что мир, в общем-то, совсем небольшой.

Страстный и отчаянный любитель парусного спорта, он вышел рано утром из Ширнесса, один на борту своей небольшой яхты, намереваясь дойти до Флессинга.

Как очень скоро выяснилось, погода не благоприятствовала развлечению. С северо-запада дул сильный устойчивый ветер, «cat nose», или «кошачий нос», как его называют моряки. В связи с этим знатоки ветров, приливов и отливов наверняка отсоветовали бы ему выход в открытое море в такую погоду. Но Рафлз Гарфильд, к этому времени едва переваливший за тридцатилетний рубеж, был таким же упрямым, как и «cat nose». Поэтому он, привыкший поступать по-своему, с легким сердцем вышел из Темзы, взяв курс на Гонт.

Неприятности начались, когда он был на траверзе острова Уолчер.

Яхта резко накренилась, сорвавшаяся с мачты рея ударила со страшной силой его по ноге, перебив кость, и выбросила его за борт.

Ему оставалось только распрощаться с жизнью, если бы в этот день Фрай Куссенс из Бушота не прошел бы немного дальше, чем обычно, вдоль Вестершельде в поисках камбалы и корюшки.

Но он поднял на борт только яхтсмена; яхту ему спасти не удалось.

Куссенс когда-то плавал на судне пароходной компании Кастль Лайн, где усвоил небольшое количество английских слов.

– Я отвезу вас к себе домой, – сказал он. – У нас в деревне прекрасный врач, а мой внучатый племянник, живущий со мной, говорит по-английски так же бойко, как ваша королева.

Сказано – сделано. Доктор сообщил, что для выздоровления пострадавший должен пролежать две или три недели, прежде чем сможет вернуться домой. К счастью, выяснилось, что у Рафлза была скорее трещина в кости, чем перелом.

– Мы вылечим вас здесь, – заявил бравый Куссенс. – Джек составит вам компанию.

Высокий широкоплечий подросток с черными глазами пожал руку пациенту и представился:

– Жан Кантрелл, племянник Фрая Куссенса. Зовут меня обычно Джеком.

– Это же английское имя! – удивился Гарфильд.

– У меня была мать-англичанка. Кстати, если вы любите читать, я могу раздобыть для вас несколько интересных книжек.

Рафлз задумался, нахмурившись.

– Как интересно! Вы так бойко говорите на английском, но произносите слова не совсем так, как это делают англичане. Вы часто делаете ударение не совсем на тех слогах, как это делаем мы.

– Это потому, сэр, что я родился не в Англии. А также не в Голландии и не во Франции.

– Но вряд ли вы родились в Австралии! – воскликнул удивленный англичанин.

– Именно так, сэр. Но как вы догадались?

– Просто потому, что я провел четыре года в Ньюкасле, на восточном берегу южной Новой Галлии, а потом еще довольно долго прожил в центральной части страны.

В этот момент в разговор вступил Фрай Куссенс, человек разговорчивый, любивший узнавать новое и делиться своими знаниями с другими.

– Для тех, кто годами бороздит моря, мир всегда представляется гораздо меньше, чем для тех, кто обосновался на суше. Отец Джека, то есть мой племянник, расстался с Фландрией лет двадцать тому назад. Он был боцманом на английском трехмачтовом судне, проплававшие немало лет. За все эти годы он написал нам только однажды, чтобы сообщить, что он поселился в Австралии, где женился на англичанке, и что у него есть сын. Три года назад он словно свалился с неба, появившись у нас вместе с сыном. Больной, бесконечно уставший, он, как нам показалось, был не совсем в себе, так как рассказывал очень странные вещи. Когда умерла его жена, он решил, что с него хватит жизни в чужой стране, и вернулся на родину. Судя по всему, его здоровье было подорвано какой-то хронической болезнью, потому что он скончался меньше чем через три месяца после возвращений домой. Джек остался сиротой. К счастью, отец оставил ему достаточно денег, чтобы он смог закончить учебу.

– Назовите мне вашу фамилию, Джек! – попросил Гарфильд.

– Жан, или Джон, Кантрелл.

– Как звали вашего отца – Роберт, или Боб, Кантрелл?

– Да, именно так.

– Клянусь Юпитером! – пробормотал Гарфильд. – Какой же маленький наш мир!.. А могу я узнать, где вы родились?

– В Реймон-Террас.

Гарфильд помотал головой, словно приходя в себя:

– Могу я задать вам еще несколько вопросов?

– Конечно, сэр.

– Вы знаете, что такое валлаби?

– Это кенгуру. Небольшой, но дьявольски умный зверек, – с улыбкой ответил Джек.

– Вам знакомы Синие горы?

– В ясную погоду мы хорошо видели вдали их вершины.

– И еще…

Гарфильд несколько мгновений колебался, потом решился:

– Вы знаете, что такое Black Wattle Swamp?

Юноша невольно вскрикнул:

– Болото черных акаций! Но мы жили именно там!

– Действительно, – пробормотал словно для самого себя Гарфильд. – Именно там жил одиночка по имени Боб Кантрелл, он же Роберт Кантрелл. Иногда его называли Голландцем-Кантреллом или просто Голландцем. Вот так неожиданность!

– Это был мой отец, – сказал Джек.

– Вы помните что-нибудь об этих местах?

– Конечно! – ответил юноша с ноткой печали в голосе.

Фрай Куссенс бросил на стол пачку старых мятых бумаг.

– Если вам интересно, сэр, эти бумаги остались от моего племянника.

Гарфильд внимательно просмотрел документы.

– Они доказывают, что Боб Кантрелл может претендовать на участок земли в Новой Южной Галлии. Правда, эта земля не имеет особой ценности, так как находится в диком состоянии и практически не подвергалась окультуриванию. Тем не менее заранее ничего нельзя утверждать категорически. Послушайте, друзья, дайте мне немного подумать. Потом мы сможем побеседовать более обстоятельно.

Через некоторое время Гарфильд снова пригласил к столу Куссенса и его племянника, чтобы поделиться с ними плодами своих размышлений:

– Я принадлежу к старинной семье католиков, девиз которой: «Никогда не удивляйся делам Господа, даже если ты увидел, как вулкан выплевывает конфеты вместо лавы». Поэтому я не удивляюсь результатам нашей встречи, хотя они и были весьма случайными. Я не богач, но и не бедняк. Я эмигрировал в Австралию в надежде сколотить состояние, как это было со многими моими соотечественниками. Если мое пребывание там не позволило оправдаться моим надеждам, то и назвать результат катастрофой нельзя. Рано или поздно я все равно вернулся бы в те края. И сегодня я принял решение сделать это незамедлительно. Я предлагаю Джеку Кантреллу сопровождать меня.

– Я плавал с раннего детства, – заявил Фрай Куссенс, – и я считаю, что человек должен повидать мир, если у него появилась такая возможность. Но, конечно, решать должен сам Джек, никто за него принять решение не может.

Юноша вопросительно посмотрел на Гарфильда:

– У вас есть какая-то цель, которую вы имеете в виду, когда предлагаете мне сопровождать вас, сэр?

– Конечно, есть, – откровенно заявил Гарфильд.

Джек немного подумал, перед тем как продолжить:

– Это связано с документами моего отца, не так ли? Но вы же сказали, что эта земля ничего не стоит…

– Вы умный юноша, Джек, – сказал Гарфильд. – Вы способны быстро понять ситуацию. Когда я находился в порту Джексон, я много слышал о болоте черных акаций.

– Это ужасное место! – воскликнул Джек.

– Именно так мне его и описывали. Оно настолько жуткое, что вошло в поговорку. Такое же название получил и один из самых зловещих кварталов Сиднея.

– Тем не менее мне хотелось бы вернуться туда, – заявил Джек. – Но если вы спросите меня, почему мой отец так поспешно уехал оттуда, мне трудно будет вам ответить. Когда я попытался поговорить с ним об этом после нашего возвращения в Голландию, он страшно рассердился и запретил мне когда-либо возвращаться к этому разговору.

– Вы позволите мне более внимательно познакомиться с договором о концессии, господин Куссенс? – обратился к голландцу Гарфильд.

– Разумеется, никаких возражений!

Гарфильд долго изучал документ. Наконец, достав из кармана лупу, он внимательно рассмотрел какую-то точку на карте, прилагавшейся к бумагам.

– Вы видите этот небольшой красный значок, Джек?

– Да, конечно… Он похож… Пожалуй, он похож на миниатюрный полумесяц.

– Это знак Красного полумесяца, – сказал Гарфильд.

– И что он, по-вашему, может означать, сэр?

– Увы, мой друг, я знаю это. И мой долг предупредить вас, пока вы еще не приняли решения сопровождать меня, что в этом месте мы встретимся с множеством трудностей и даже серьезных опасностей. В худшем случае может случиться так, что мы не сможем вернуться домой, в лоно семьи.

Эти слова, судя по всему, не сильно взволновали юношу. Он хладнокровно взглянул на Гарфильда.

– Мой отец, да и моя мать тоже, хотя она слишком рано покинула нас, приучили меня ничего не бояться. К тому же Свич никогда ничего не боялся.

– Кто такой Свич? – спросил Гарфильд.

– Это наш слуга. Он один согласился остаться с нами в месте, называвшемся болото черных акаций. Он внезапно бесследно исчез за три недели до неожиданного решения отца уехать из Австралии. Может быть, на него напала одна из распространенных в тех местах ужасных желтых змей, с которыми нам приходилось встречаться, хотя, к счастью, не очень часто.

– Мой юный друг, опасными в тех краях считаются не только желтые змеи, – пробормотал Гарфильд.

– Именно это постоянно повторял нам Свич, хотя он был человеком молчаливым и редко объяснял что-нибудь в деталях.

– Поскольку вы так любезно предоставили мне возможность лечиться у вас, – сказал англичанин, – я останусь у вас еще на неделю. Может быть, немного дольше. Таким образом, у вас, Джек, будет возможность хорошо обдумать мое предложение.

– В этом нет необходимости, господин Гарфильд. Я уже принял решение. Я еду с вами.

– Что касается меня, то я могу только сожалеть, что возраст не позволяет мне принять участие в этом увеселительном путешествии! – воскликнул Фрай Куссенс. – Но я мыслями буду с вами.

Глава II
Три выстрела

Джордж-стрит – это самая красивая и самая важная магистраль Сиднея. Она фактически является центром этого молодого, но бурно развивающегося города.

Шикарные магазины, конторы, банки, отели соперничают здесь роскошью друг с другом. Но если вы выйдете на эту улицу с Кольцевой набережной, то явно будете удивлены увиденной посредственностью. Здания здесь неказисты на вид и несут явные следы дряхлости, хотя большинству из них нет и десятка лет. Повсюду из-под тонкого слоя штукатурки, разъедаемой морскими ветрами, выглядывают красные кирпичи; деревянные конструкции потрескались, многие стекла разбиты или штормовыми ветрами, или хулиганами и обычно заменены кусками картона или фанеры. Тем не менее именно на Джордж-стрит находятся самые импозантные строения.

Потому Эбенезер Пикнефф и поместил на визитной карточке своей фирмы фразу: «Бюро на Джордж-стрит», закрыв глаза на убогость своей конторы – всего три небольших комнаты со скудной меблировкой, в которые через трещины в стенах легко проникали холод и сырость, когда дул юго-западный ветер.

Дела, которые приходилось вести мистеру Пикнеффу, были весьма разнообразными. Он учитывал векселя, ссужал деньги под чрезмерно большой процент, находил для местных торговых судов грузы, а иногда и команды для них, торговал концессиями и земельными участками на юге Новой Галлии и подбирал добровольцев для выполнения разных нестандартных работ.

Надо заметить, что господин Эбенезер был приятным человеком; он вызывал доверие у клиентов своим солидным животом, круглой физиономией с аккуратно подстриженными бакенбардами и, конечно, своей полной юмора улыбкой. Он обычно носил куртку французского покроя с перламутровыми пуговицами и желтый жилет с цветочками, на который свисала изящная золотая цепочка от карманных часов.

Каждое утро без четверти восемь он появлялся в своей конторе, из которой уходил не раньше семи часов вчера, чтобы посетить модный ресторан на Уиньярд-стрит, где заказывал капитальный обед.

За ним не числилось никаких пороков, если не считать пристрастия к хорошей еде и ароматным голландским сигарам; он не выпивал, не посещал игорные заведения и бары с сомнительной репутацией, не бывал на бегах, никогда не использовал грубую лексику и всегда придерживался крайне строгих правил поведения.

В этот сентябрьский день 1862 года он выглядел особенно довольным. Он только что заключил весьма выгодную сделку с группой китайских эмигрантов, направлявшихся к Синим горам. Увы, его эйфория продолжалась весьма недолго. Едва он расстался со своими клиентами, как неподалеку от его конторы прозвучал выстрел, заставивший его подпрыгнуть. Надо сказать, что мистер Пикнефф не выносил даже одного вида огнестрельного оружия. К сожалению, в 1862 году стрельба на улицах раздавалась довольно часто, потому что город буквально наводнили летучие собаки. Летучими собаками называют гигантскую разновидность летучих мышей с вытянутой, похожей на собачью мордой, поднимающих жуткие крики на заходе солнца, когда они выбираются из своих темных убежищ.

В этом году тысячи летучих собак оккупировали город, уничтожая сады и огороды, заваливая отвратительным пометом крыши и тротуары. С вечерних сумерек и до утренней зари постоянно слышались выстрелы, причем даже в самом центре города. А с восходом солнца горожане дружно принимались за очистку улиц от трупов животных и следов их жизнедеятельности.

От ночной охоты имели выгоду только китайцы и негры, так как они использовали в пищу отвратительное мясо летучих собак. Поэтому на протяжении всего дня из бедных кварталов доносились запахи жареного мяса.

– Опять стреляют! – громко пожаловался мистер Пикнефф. – Несколько выстрелов подряд! Когда же закончится эта пальба?

– Когда будут уничтожены все летучие собаки! – ухмыльнулся Смудж, его клерк. – И мне почему-то кажется, что продолжаться этот салют будет по меньшей мере лет сто, если не больше.

– Надеюсь, небо все же избавит нас от этого ужаса! – вздохнул патрон, ненавидевший как самих отвратительных ночных животных, так и стрельбу в них из ружей и револьверов.

– Мне кажется, что сегодня собаки вылетели на охоту раньше, чем обычно, – заметил Смудж. – Возможно, это из-за дождя и опустившегося на город тумана, в связи с чем сумерки наступили гораздо раньше.

Он остановился возле окна, наблюдая за кружившимися над городом животными.

– А вот и почтальон! – внезапно сообщил он.

– Сходи, посмотри, нет ли чего-нибудь для нас, – приказал мистер Пикнефф.

Смудж с грохотом скатился по лестнице и почти сразу же вернулся с несколькими конвертами в руке.

– Пара проспектов от «Блекуолл Лайн», утренний выпуск «Сидней морнинг геральд», явно пришедший с опозданием, поскольку газету уже прочитал жулик-почтальон, и письмо. Очень легкое, небольшого формата – скорее всего, это открытка.

– Что ж, посмотрим, – вздохнул мистер Пикнефф, взяв нож для бумаги.

Распечатав конверт, он внезапно вскрикнул и замер, смертельно побледнев. У него сильно дрожали руки, а сигара выпала изо рта, чего он даже не заметил.

– Что случилось, патрон? – спросил Смудж.

– Это… открытка… – пробормотал Пикнефф.

Смудж взял со стола открытку, упавшую рядом с дымившей сигарой. Это была даже не открытка, а просто кусочек картона, явно вырезанный из какой-то коробки. Ни одного слова текста, только небольшой рисунок красной тушью.

– Проклятье! – завопил он, судорожно отбросив кусочек картона, словно это была змея или ядовитый паук.

– Боже милостивый, почему мне не дают жить спокойно? – простонал толстяк.

Смудж ничего не ответил, но, выдвинув ящик стола, достал из него кольт большого калибра.

– Убери эту гадость! – закричал мистер Пикнефф. – Я не хочу видеть ее!

– Вам не кажется, что эта вещь может понадобиться нам? – возразил клерк.

Пикнефф закрыл лицо руками и попытался спокойно подумать. Но почти сразу же он возобновил жалобы и стенания.

– Сходи в порт, Смудж – сказал он наконец. – Попытайся узнать что-нибудь. И… захвати с собой эту штуку. Мало ли что…

– Еще бы, захвачу обязательно, – раздраженно буркнул клерк. – Хотя у меня нет ни малейшего шанса попасть в луну.

– Ради бога, не вспоминай про луну, – простонал его хозяин.

– Вы имеете в виду этот красный значок? – резко бросил Смудж, указав на кусочек картона, на котором был изображен полумесяц.

* * *

На следующее утро перед дверями конторы на Джордж-стрит можно было увидеть очередь. Эмигранты-золотоискатели, собиравшиеся приобрести клочок земли, что естественным образом предполагало получение концессии, мелкие дельцы, пытавшиеся сплавить сомнительные долговые обязательства, капитаны мелких каботажных судов, надеющиеся получить заказ на перевозку контрабанды…

Тем не менее им пришлось разойтись разочарованными, так как контора оставалась закрытой весь день.

А также все последующие дни.

* * *

– Вы хорошо помните это место? – спросил Джека Рафлз Гарфильд.

– Как будто я только что побывал здесь.

– И вы точно помните, что отец не говорил вам о нем ничего необычного?

– Что такого он мог рассказать мне? Он был человеком грубым, молчаливым, способным раздражаться из-за пустяков… Особенно он нервничал в последние недели перед смертью. Я вам говорил об этом не один раз.

– Похоже, вы даже не знаете, чем именно он занимался. – В голосе Гарфильда прозвучало разочарование.

– Увы, не знаю. Мне известно в самых общих чертах, что он занимался разведением скота и земледелием. И не очень активно. Только в той степени, что было необходимо для выживания.

Гарфильд тяжело вздохнул.

Их путешествие оказалось продолжительным и очень монотонным, но, к счастью, прошло без приключений. Тем не менее Рафлз отдавал себе отчет, что все эти дни, проведенные на борту парохода, не способствовали его сближению с Джеком. Наоборот, у него сложилось впечатление, что Джек Кантрелл становился все более задумчивым и замкнутым.

Правда, однажды, когда чудной тропической ночью они не могли заснуть и долго любовались Южным Крестом, Джек опустил руку на плечо Гарфильда и в порыве откровенности сказал ему нечто неожиданное:

– Вы не думаете, мистер Гарфильд, что мой отец искал золото и действительно нашел золотую жилу?

– Я не исключаю возможность этого, – ответил Гарфильд. – Я не сомневаюсь, что за Синими горами могут быть обнаружены богатые месторождения золота. Но до них, как правило, очень трудно добраться.

– Если только он нашел не золотую жилу, а нечто другое… – пробормотал Джек.

– Что именно?

– То, что с незапамятных времен искали сумасшедшие, мечтатели, преступники… Не спрашивайте меня, я ничего не знаю и могу только предполагать…

С тех пор Джек больше не заводил разговоров на эту тему. Возможно, он даже сожалел о своем порыве откровенности.

Сейчас они уже преодолели Синие горы и добрались до последней в этом районе деревушки, обосновавшейся на краю огромного пространства диких зарослей и болот. Местечко было обозначено на карте крестиком, но Джек вспомнил, что оно называлось «Camden last houses», то есть «Последние дома Кэмдена».

Действительно, пять или шесть крыш торчало над дикими зарослями лавра и олеандра, пахучих растений, распространявших гнетущие ароматы, вызывавшие головную боль. Дома были давно покинуты, их захватила буйно разросшаяся крапива. Только гортанные крики небольших птичек, охотившихся на насекомых, встретили наших путешественников.

Три носильщика, нанятых в Порт-Джексоне, сбросили ношу, разожгли костер, расположившись вокруг него на отдых, и закурили трубки. Двое из них были черными, третий – тасманиец по имени Смит, называвший себя американцем.

Гартфильд и Джек обосновались в наиболее сохранившейся хижине; к ним присоединился Смит. Это был высокий крепкий парень со странно маленькой головкой и глазами желтыми, словно у обезьяны.

– Черные не хотят идти дальше, – сообщил он. – Они требуют, чтобы вы рассчитали их.

Гарфильд отсчитал нужную для расплаты с носильщиками сумму и передал деньги Смиту.

– Ну и пусть они возвращаются! Завтра мы сами понесем свой груз.

– Почему вы не купили лошадь? – проворчал Смит.

– Потому что ее украли бы у нас в первый же день, – холодно пояснил Гарфильд. – Я надеюсь, что ты проследишь, чтобы черные не захватили с собой что-нибудь из того, что им не принадлежит.

Смит кивнул и вышел к костру. Ночь прошла без происшествий.

Утром Смит зашел в хижину. Вид у него был мрачный.

– Они ушли.

– Ничего не пропало?

– Пропали два ружья и патроны к ним.

– Два ружья Снайдера? – спросил Гарфильд.

– Они так называются? Ну, значит, они украли два ружья Снайдера, – ухмыльнулся Смит.

– Ладно, – спокойно сказал англичанин. – Заходи в дом, но не показывайся перед окном. И дай-ка мне свою палку.

Затем он надел на палку шляпу и подошел сбоку к окну. Когда он поднес к оконному проему шляпу, раздались два выстрела.

– Черт возьми! – заорал Смит. – Эти негры хотят застрелить нас! Но я никогда не слышал, чтобы ружья стреляли с таким грохотом! Словно это не ружья, а пушки!

– Почему бы им и не оказаться пушками? – пожал плечами Рафлз. – Теперь ты можешь выйти. Загляни-ка за эти кусты, над которыми вьется пороховой дым. Думаю, тебе покажется интересным то, что ты увидишь.

– А если они снова будут стрелять?

– Не бойся, больше стрелять они не будут.

Смит посмотрел с открытым ртом на Гарфильда, но подчинился.

Отойдя за кусты, он внезапно принялся кричать и ругаться. Потом он вернулся в хижину, бледный и растерянный.

– Ну, что скажешь? – спросил его Гарфильд.

– Клянусь адом, они оба мертвы! Ружья разорвались у них в руках, словно были заряжены динамитом!

– Возможно, это действительно был динамит, – слегка улыбнулся Гарфильд. – А теперь, Смит, выслушай хороший совет. Когда ты устраиваешь с кем-нибудь заговор, никогда не сиди спиной к стене, к забору или к кустам, за которыми может скрываться человек, интересующийся вашей беседой. Ты понял? А теперь я хочу спросить у тебя: сколько ты получил от негров?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – проворчал Смит.

– Ну что ты, ты прекрасно все понимаешь! Так что отвечай. Я не буду интересоваться, кто тебе заплатил, но мне хочется узнать сумму.

– Пятьдесят долларов, – пробормотал верзила.

– Тогда выбирай: или ты идешь с нами, получая при этом вдвое больше, или зарабатываешь пулю в голову. Эта пуля будет у тебя в голове через пять секунд.

– Я пойду дальше с вами, босс! – закричал Смит с посеревшим от ужаса лицом.

– Интересно, есть в этой голове хоть немного мозгов? – ухмыльнулся Гарфильд. – Ты хоть представляешь, куда мы идем?

– К Black Wattle Swamp… То есть к Черному болоту, – пробормотал, задрожав, Смит.

– Там у тебя будет достаточно шансов умереть, если ты не расстанешься с дурными мыслями, – совершенно серьезно заявил Гарфильд. – А пока тебе придется нести основную часть нашей поклажи.

– Я могу тащить на плечах целого быка! – похвастался великан.

Джек Кантрелл молча наблюдал за происходящим. На его спокойном лице не проявились никакие эмоции, и он ни о чем не стал спрашивать.

Гарфильд скользнул по его лицу внимательным взглядом и нахмурился, но не стал ничего объяснять.

Они были готовы двигаться дальше, когда Джек неожиданно взял наизготовку свой карабин и знаком остановил Гарфильда.

В ста пятидесяти метрах перед ними быстро передвигалась неясная тень.

Раздался выстрел.

– Сходи, Смит, посмотри, в чем там дело, – сказал юноша.

Смит быстро вернулся, держа в руках небольшого убитого валлаби. Он с большим уважением посмотрел на Джека.

– На расстоянии ста пятидесяти метров, в густых зарослях… – пробормотал он. – Мне редко доводилось видеть такой меткий выстрел.

Гарфильд прикусил губу и промолчал.