Текст книги "Корабль палачей (Романы, повести, рассказы)"
Автор книги: Жан Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)
Но я покажу вам путь, как выбраться отсюда. Путь, на который еще не вышла Полли, двоюродная сестра Лили. А вы, отец Сальвадор, останьтесь со мной. Нам нужно поговорить.
ЭпилогМожет быть, Гавио, не желая этого, действительно сказал правду? Переживший столетний юбилей Уильям Уилдон (или Уиттингтон?) скончался через неделю после описываемых нами событий. До последней минуты он сохранял удивительную ясность мысли.
– Я нашел руару, падре, но я не скажу вам, где и как, потому что я уверен, что это не может быть подарком для человечества. Господь определил сроки жизни человека. Было бы бесполезно и вредно пытаться перейти за назначенный предел. В юности я был большим грешником, но я рассчитался за все свои грехи. После моей смерти не ищите Окоти. Я поручил ему продолжить начатое мной дело.
– Эта ру… – начал Сальвадор, но старик быстро остановил его:
– Гавио прав, не стоит произносить это слово. Может быть, это предрассудок, но кто может знать наверняка? Шекспир когда-то сказал, что есть множество тайн, которые человеческий разум никогда не сможет понять. Теперь Окоти знает великую тайну. Я, правда, думаю, что, открыв ее, оказал ему не слишком большую услугу. Я просто закрыл ему путь к счастью, простому счастью, свойственному для обычных людей. Молитесь за него, как вы молитесь за меня. Но я не хочу покинуть этот мир, ничего не рассказав о сокровищах губернатора Хуана Родригеса. Речь идет не о золоте или драгоценных камнях, но об обычном счете в банке Байи. Конечно, весьма солидном. И еще об одном счете в банке Рио-де-Жанейро. Я предпринял необходимые действия, чтобы вы стали моим единственным наследником. Нет, не перебивайте меня. По сути, это богатство предназначается не лично вам, а несчастным бедным индейцам, с которыми я когда-то обошелся так жестоко. Вы сможете использовать эти деньги для распространения веры среди индейцев и улучшения условий их материального существования. Таким образом, вы будете намного полезнее для них, чем когда-то была серая тень.
* * *
Останки лорда Уилдона были похоронены в подземелье церкви Консейды.
Отец Сальвадор часто приходил к этой могиле, чтобы помолиться. Интересно, что в эти моменты никогда не показывались гигантские змеи Лили и Полли, хотя у священника всегда было ощущение, что они находятся поблизости.
* * *
Двадцатью годами позже старый священник наблюдал за детьми, игравшими на пляже Гравлина на севере Франции. К нему подошел его слуга, тоже старик со смуглым лицом с индейскими чертами.
– Падре, с вами хотят поговорить два господина.
– Я очень устал, Гавио. Скажи этим господам, что…
– Это не совсем господа, падре. Они больше похожи на бедных людей.
– Тогда это желанные гости для меня, – сказал священник с улыбкой.
Действительно, два человека, подошедших к священнику, выглядели очень бедно. Тем не менее они выглядели жизнерадостными, вполне довольными жизнью.
– Падре Сальвадор… – начал один из них.
Старик-священник с усилием выпрямился. Его руки сильно тряслись.
– Боже милостивый! Неужели мои глаза не обманывают меня?
– Конечно, падре, не обманывают. Я Андреас Уилдон, а мой спутник – это Жеремия Уилз.
– Наконец ты сжалился надо мной, Господи! – воскликнул отец Сальвадор. – Я так долго переживал за вас! Сколько лет я ничего не знал о вашей судьбе!
– После приключений в церковном подземелье мы добрались до побережья живыми и невредимыми. Я нанялся матросом на английское судно, а Жеремия стал стюардом. Жизнь на борту, а потом и на суше оказалась весьма тяжелой, но зато мы честным трудом зарабатывали хлеб свой насущный. Когда мы узнали, что вы вернулись в Европу, мы решили отправиться в Гравлин. Повидав вас, мы собираемся вернуться в Англию.
– Друзья мои! – воскликнул священник. – От сокровищ вашего прадеда остались еще довольно большие деньги. Я могу передать вам чек на пятьсот фунтов стерлингов.
Андреас Уилдон пожал ему с признательностью руку и сказал:
– Я знаю, что на эти деньги в сердце Бразилии было воздвигнуто несколько церквей. Используйте эти деньги от нашего имени для продолжения строительства.
Потом состоялась беседа за столом. Они долго вспоминали прошлое.
Уилдон неожиданно спросил:
– А вы знаете судьбу Окоти, падре?
Сальвадор рассмеялся:
– Конечно, мой друг. Окоти покинул Мато Гросо, чтобы учиться в школе в Байе. Сейчас он стал кюре в новой церкви, построенной в Консейде. Одновременно он заботится о сохранности подземелья!
ЗЕЛЕНЫЙ ТУМАН
Роман
Глава I
Книга, камень и две марки
Читатели легко поймут, почему я воздерживаюсь от указания истинного названия небольшого фламандского городка, из которого Гюстав Леман отправился в полет к загадочным горизонтам, расправив крылья подобно могучей птице. Поскольку небольшие уютные домики, скверы и ветхие древние укрепления старинного городка укрывают своей тенью могучие липы, я предлагаю называть его Линденхэм, так как слово «линден» на языке этой страны означает «липы». Впрочем, не будет ничего удивительного, если кто-нибудь из вас узнает некоторые характерные особенности городка и догадается о его подлинном названии.
Я изменил также имена действующих лиц и названия улиц, пользуясь правом автора уделять внимание прежде всего описанию приключений.
В 1880 году улицы Линденхэма освещались масляными фонарями, а его обитатели одевались по моде 1850 года.
По правде говоря, этот год нельзя считать удачным для Гюстава Лемана. В шестнадцать лет – а он родился в июле – он учился в одном классе с детьми двенадцати-тринадцати лет, потому что учебу нельзя было отнести к его любимым занятиям.
Ему, как сироте, досталось от умерших родителей небольшое, но вполне достаточное для безбедного существования состояние; что касается его дядюшки и опекуна Дезире Лемана, старого эгоиста-ворчуна, жившего на юге страны, то он абсолютно не интересовался своим племянником и его будущим. Гюстав жил на улице Труа Трефль, в семье Снеппов, которые, несмотря на некоторую естественную скупость, все же заботились о мальчике. По сути, он не требовал большого внимания к себе. Высокий, физически крепкий юноша, он не интересовался развлечениями, свойственными его возрасту, никому не мешал и, помимо всего прочего, старался, чтобы никто не мешал ему. У него не было друзей, и многие считали его мизантропом. Впрочем, этот недостаток признавали не все его преподаватели.
Его девизом вполне могла стать книга, вернее, он сам с книгой в укромном уголке. Действительно, чтение было его любимым, если не единственным, времяпрепровождением. Каждую субботу после обеда он обходил прилавки букинистов на блошином рынке, возвращаясь в отчий дом с грузом потрепанных разрозненных томов, что вызывало переживания хозяйки, уверенной, что весь этот хлам способствует размножению мышей. Господин Снепп был полностью согласен с супругой. Впрочем, он был согласен с ней всегда. Этот маленький боязливый человечек, бывший мелкий чиновник железнодорожного ведомства, сейчас пенсионер, все годы, проведенные на службе, трепетал перед начальством, а сейчас по инерции продолжал трепетать перед своей сварливой супругой.
Единственными счастливыми моментами в жизни господина Снеппа были минуты, проведенные с коллекцией марок, а поскольку юный Гюстав нередко пополнял его коллекцию, он испытывал к юноше благодарность и симпатию.
В начале марта принципал, то есть директор католического института, который посещал Гюстав, пригласил его для дружеской, но одновременно и достаточно деловой беседы.
– Мой дорогой Гюстав, мне кажется, что ты напрасно теряешь у нас время. Ведь мы больше ничего не можем дать тебе. К счастью, у тебя имеются финансовые возможности. То, что оставили твои родители, позволяет тебе жить, подобно мелкому рантье, естественно, при условии, что ты не натворишь глупостей. Тем не менее я считаю, что это аморально – жить в шестнадцать лет за счет ренты. Труд является долгом не только по отношению к тебе самому и тебе подобным, но и по отношению к Богу. Почему бы тебе не открыть небольшую лавочку?
– Торговля совершенно не интересует меня, – ответил юноша.
– Тогда тебе нужно овладеть какой-нибудь профессией.
– Я подумаю об этом, – сказал юноша, решивший про себя забросить любую учебу и вести отныне жизнь бездельника, даже если для этого ему придется экономить.
Когда этим вечером он покинул школу с твердым намерением никогда больше не переступать через ее порог, шел дождь с таким сильным ветром, что ему только с большим трудом удавалось держаться на ногах.
Он пересек лошадиный рынок, совершенно пустынный в этот час, и направился по небольшой улочке к спокойной реке. Некоторое время он брел по пустынной набережной.
Неожиданно он понял, что улыбается.
«Сделаю-ка я подарок наядам», – подумал он, глядя на мутную зеленую воду. Открыв школьный ранец, он извлек из него несколько томов.
– Стоп, я не должен бросить им моего Вальтера Скотта, – они никогда не вернут его, даже если я буду просить их об этом. То же самое будет с моим Фенимором Купером. И с моим…
Он положил на стопку книг старый, сильно потрепанный том, напечатанный не на бумаге, а на чем-то вроде пергамента.
– Откуда он у меня? – задумчиво проворчал он. – Наверное, его всучил мне этот мошенник Корнель… Ладно, чего тут раздумывать… Дорогие нимфы, вот вам грамматика… – Послышался всплеск. – А вот мой учебник математики! – Снова всплеск. – А это национальная история Франции… Прощай, Юлий Цезарь…
Он собрался швырнуть в воду старинный том, но тот в этот момент раскрылся; ветер подхватил и унес в сторону несколько страниц.
– Что за бестолочь! Прекрати осыпать меня грязными бумажками!
Вздрогнув, Гюстав обернулся и оказался нос к носу с сильно рассерженным странным маленьким человечком в цилиндре, одетым в давно вышедший из моды редингот.
– Бестолочь! – повторил взбешенный человечек. – Что ты скажешь мне перед тем, как я заеду тебе зонтиком по голове?
Гюстав вполне мог прихлопнуть человечка, как муху, но он повернулся и взял ноги в руки. Он мгновенно узнал доктора Бельфегора Пранжье.
Да и кто в небольшом городке не опасался встречи с этим тиранически настроенным чудаком с отвратительным характером?
Невероятно богатый, он жил в просторном собственном доме в районе Рампар де Контес, обслуживаемый целой армией слуг и служанок, подчинявшихся хозяину, словно рабы всемогущему властелину. Мэр городка и члены магистрата низко кланялись при встрече с ним, тогда как Пранжье высокомерно не реагировал на их приветствия. Короче, он был в Линденхэме законодателем мод и правил, так как владел в городе более чем четвертью зданий и земли. По его поводу в городе ходило множество сплетен, но распространялись они весьма осторожно, потому что он был способен на немедленную месть в случае, если считал себя задетым. Ходили слухи, что он, не будучи большим эрудитом, когда-то руководил кафедрой в одном знаменитом университете, но вынужден был уйти в отставку из-за своего дурного характера.
Прошлой зимой, когда какой-то десятилетний малыш бросил в него снежок, причем промахнулся, он не только нещадно избил ребенка, но и пожаловался на него муниципальным властям. Несчастный отец юного метателя снежков был вынужден по решению суда заплатить большой штраф. Кроме того, только благодаря мольбам и поклонам ему удалось сохранить место в одной из коммерческих фирм города, несмотря на мстительность доктора Пранжье.
Поэтому вполне понятно, почему Гюстав Леман предпочел ретироваться с места встречи с доктором. Вряд ли он удирал быстрее, даже если бы за ним гнался сам дьявол.
Только оказавшись на углу улицы Шарретье, он остановился и оглянулся. Грозный старик не преследовал его. Похоже, он даже забыл о нем, так как стоял на месте, рассматривая подобранные им разлетевшиеся страницы странной книги.
В этот момент сильный порыв ветра сорвал с бывшего профессора похожую на воронье гнездо шляпу. О, чудо! Он даже не заметил, что его шляпа упала в воду, настолько был поглощен просмотром старинной книги.
– Я всегда подозревал, что он давно свихнулся, – пробормотал Гюстав.
Успокоенный этим выводом, он поспешил домой. Был один из тех приятных дней, когда мадам Снепп пекла замечательные пирожки на масле, до которых он был большим любителем. Ему обычно доставалась приличная порция; кроме того, свою долю ему всегда уступал старина Снепп, не имевший возможности справиться с пирожками из-за отсутствия зубов.
– Я подарю ему две моих австралийские марки с серым лебедем, – решил Гюстав. – Это послужит для него прекрасной компенсацией.
Супруги Снепп уже ждали его в гостиной, строго оформленной, но приятной комнате, где уютно мурлыкала печурка.
На стол хозяйка водрузила музыкальную шкатулку, издававшую нежные звуки вальса. Восхитительный аромат горячих пирожков и крепкого кофе заполнял комнату.
Стемнело; мадам Снепп закрыла окна тяжелыми бархатными портьерами и зажгла керосиновую лампу перед тем, как приступить к ритуалу ужина.
Ужин обычно был весьма обильным. Этим вечером он включал в себя булочки с кориандром, небольшие тартинки с голландским сыром и, главное, легендарные хрустящие пирожки с маслом.
– Марки с серыми лебедями! – взволнованно воскликнул пожилой филателист. – Мой дорогой мальчик, ты лишишь меня аппетита! Где тебе удалось отыскать их?
Гюставу пришлось напрячь память. Он никак не мог вспомнить, откуда они взялись у него.
– Наверное, их продал мне Корнель, – с сомнением сказал он. – Ах да, я вспомнил! Это был не Корнель, а старик-разносчик; у него еще была небольшая тележка, запряженная громадной собакой. Чтобы избавиться от него, мне пришлось купить несколько книг и эти марки. За все я заплатил два франка серебром. Он был так доволен, что подарил мне странный камень. «Он даст прекрасный декоративный эффект, если его поместить под стеклянный колпак», – сказал он мне на прощанье.
И Гюстав достал из кармана небольшой овальный камень, серый с зеленым оттенком.
– Ну, – улыбнулся господин Снепп, – это самая обычная галька! Этот разносчик просто подшутил над тобой. Впрочем, эти типы любят пошутить, когда им предоставляется такая возможность.
Но Гюстав не слушал старика. Он увлеченно расправлялся со стоявшими на столе яствами.
Внезапный звонок прервал их идиллию.
Мадам Снепп была вынуждена встать.
– Как не стыдно беспокоить людей во время ужина, – проворчала она.
Звонок снова задребезжал, на этот раз весьма настойчиво.
– Этот нахал оторвет у меня дверной звонок, – пробурчала хозяйка дома.
Несвоевременный гость, понявший, что ему не спешат открыть, принялся колотить в дверь ногой.
– Ему обязательно нужно войти, – констатировал ситуацию господин Снепп. – Будь осторожней, жена, – вдруг к нам ломятся разбойники?
Его достойной половине было мало дела до потенциальных бандитов. Достав из угла дубинку, предназначавшуюся для выбивания ковров, она проворчала:
– Даже если там бандиты, я как следует проучу их.
Было слышно, как ее шлепанцы преодолели коридор, в котором еще раздавались отзвуки ударов, и распахнула дверь, грозно воскликнув:
– Что вам нужно?
Она сразу же замолчала, как будто мгновенно перестала сердиться. И даже испуганно вскрикнула; в ответ на это раздался сердитый голос:
– Где этот сорванец? Немедленно приведите его!
Гюстав побледнел. Это был голос доктора Пранжье.
Через мгновение дверь в гостиную с грохотом распахнулась и появился маленький пыхтящий старикашка, размахивавший двумя пожелтевшими листами in-folio. Заметив Гюстава, он одним прыжком подскочил к нему, схватил за воротник куртки и заорал, словно одержимый:
– Где книга? Признавайся, где книга?
Этого оказалось слишком много для юноши. Он высвободился резким движением из хватки старикашки и грубо швырнул его в стоявшее рядом кресло.
– Гюстав, Гюстав! – взмолилась мадам Снепп. – Это же доктор Пранжье, владелец нашего дома!
– Пусть он будет хоть королем, но я не позволю обращаться с собой таким образом, – заявил Гюстав. – Если он попытается снова вцепиться в меня, я ему разобью нос.
Доктор, похоже, не отреагировал на угрозу юноши.
– Кроме этих, должны же быть другие листы из этой книги! – закричал он, вставая. – Где они? Отдайте их мне!
– Я не собираюсь ничего отдавать вам! – сердито воскликнул Гюстав.
– Тогда продайте ее мне, чертов кретин!
– Ваша дурацкая шляпа сейчас плавает в реке! – крикнул разозлившийся Гюстав, – и вы присоединитесь к ней, если немедленно не уберетесь отсюда!
На этот раз гордый старикашка сбавил тон.
– Ты знаешь, что причинил мне боль, ткнув меня в живот?
– Я сделаю вам гораздо больнее, если вы не уйдете, – услышал он в ответ.
В маленьких глазках Пранжье сверкнули молнии.
– Как этот грязный оборванец осмелился так разговаривать со мной, с доктором Пранжье?
Тем не менее ему удалось сдержать свое раздражение.
– Я видел, что ты вырвал эти страницы из книги. Где эта книга? Отдай ее мне!
– Никогда!
– Я хочу сказать, продай ее мне!
– Тем более – нет!
– Я выгоню тебя из школы!
– Мне наплевать, я уже сам ушел из нее!
– Я выгоню тебя из города!
– Отлично! Я как раз решил уехать из него!
На лице господина Пранжье появилось выражение, похожее на гримасу горгульи.
– Наглый щенок! Не знаю, что останавливает меня приказать моим слугам переломать тебе руки и ноги!
– Хорошо, что вы предупредили меня! Теперь я постараюсь иметь с собой оружие, чтобы защититься от них! Например, железный прут!
Этот обмен угрозами происходил так быстро, что супруги Снепп не имели возможности вмешаться. Тем не менее они все же пришли в себя и принялись умолять Гюстава быть повежливей с господином Пранжье. Юноша в конце концов замолчал, заколебавшись. Все это время он машинально крутил в руке круглый камень. Заметив его, господин Пранжье вздрогнул.
– Что это у тебя в руках, мой мальчик? – пробормотал он.
– Обычный камень!
Старик поднес руку к голове и зашатался.
– Прости меня, – произнес он негромко. – Да, прости, пожалуйста! Я не привык, чтобы мне возражали. Все прошло слишком быстро и таким странным образом, что я лаже не понял, вижу ли я это наяву или я сплю. Эта книга… А теперь этот камень… А ты представляешь, что это за книга и что это за камень?
Гюстав перестал сердиться.
– Нет, не представляю, – признался он. – Я купил их вчера у торговца вразнос…
– Который, можно не сомневаться, украл их, – высказал свое мнение доктор, к которому начал возвращаться его обычный стиль общения. – Иначе как бы они попали к нему в лапы?
В этот момент в разговор вмешался господин Снепп с весьма уместной репликой.
– Я полностью согласен с вами, господин доктор, – пробормотал он. – Вы только представьте, что мой юный друг Леман приобрел у него интересующие вас предметы всего за два франка вместе с двумя австралийскими марками, которые, я уверен, стоят очень дорого.
Господин Пранжье внимательно присмотрелся к маркам.
– Они стоят по меньшей мере тысячу франков каждая! Можете поверить мне, я хорошо разбираюсь в филателии! Этот разносчик должен быть отъявленным мошенником, не представляющим, что он ворует!
– Интересно, где он мог украсть все, что он продал за два франка? – поинтересовался господин Снепп.
– Это меня не касается. Я даже не хочу ничего знать об этом, потому что владелец украденного может причинить нам неприятности. Я говорю «нам», потому что хочу получить от вас эту книгу и этот камень.
– Полегче, господин доктор, – сказал Гюстав. – Как бы не получилось, что я сам займусь поисками человека, которого обокрал разносчик!
– Ни в коем случае не делай этого! – резко вскричал доктор. – Но если потом выяснится, что нужно будет заплатить за что-нибудь, я заплачу, не глядя на цену. Короче, отдай мне эти предметы!
Гюстав отрицательно покачал головой.
– Это твое последнее слово? – с угрозой поинтересовался господин Пранжье, вставая.
– Да, именно так, господин доктор.
– В таком случае мы еще увидимся, сорванец, – заявил человечек и выскочил на улицу со скоростью стрелы, выпущенной из лука.
Пьер Снепп и его супруга сразу же возобновили свой жалобный дуэт. Раздраженный Гюстав вскочил и скрылся в своей комнате, где и закрылся.
Он хотел без помех рассмотреть книгу. Она представляла собой стопку страниц, сильно поврежденных, грязных, с пятнами неизвестного происхождения. Изучение содержания книги ничего ему не дало, так как она была на латыни, языке, познания Гюстава в котором ограничивались отдельными элементами грамматики. Что же касается камня, то он выглядел, как обычный булыжник.
– Возможно, эти предметы имеют некоторую ценность. – пробормотал он. – В особенности это относится к двум австралийским маркам, по-видимому, очень дорогим. В общем, я уже решил, что постараюсь отыскать их владельца, что бы ни говорил господин Пранжье. Пожалуй, мне стоит дать что-то вроде объявления в газете…
Он встал, чтобы положить книгу и камень на полку в шкафчике, но внезапно остановился и прижал руки к вискам.
– Разносчик… небольшая тележка, заваленная всякими любопытными предметами… Я дал ему два франка. Это было позавчера после обеда, когда я вышел из школы. Но постойте! Это же невозможно! Клянусь всеми святыми, это невозможно!
Он стал вспоминать некоторые подробности. Пара незначительных фактов заставила его сердце биться сильнее. Да, теперь он вспомнил… Выйдя из здания школы, он зашел в кондитерскую, чтобы купить лакомство для мадам Снепп. Когда он полез в карман за деньгами, он с удивлением понял, что забыл кошелек дома. Сколько он ни шарил по карманам, он не мог отыскать ни одного су! Пробормотав извинения, он быстро выскочил из кондитерской на улицу, покраснев от смущения. Как же он смог через пару минут заплатить разносчику два франка, если у него совсем не было денег? И где он повстречал этого странного разносчика?
Он напрасно терзал свою память, но ничего не мог вспомнить. Это было на ярмарке лошадей? Или на улице Тур? Нет и нет! Внезапно образ старика с тележкой отчетливо проявился в его памяти. Это случилось на краю большой площади с редкими зданиями по ее периметру. Но ведь такой площади в Линденхэме нет!
Странная мысль сформировалась в него в голове.
Он подпрыгнул, кинулся в библиотеку и открыл подшивку какого-то французского периодического издания, которую принялся судорожно перелистывать в поисках одной иллюстрации.
Ошеломленный, он рухнул в кресло, тупо глядя на гравюру, предложение под которой сообщало:
«Разносчик на главной рыночной площади в итальянском городке Аост».
Это был именно тот разносчик со своей тележкой, на большой площади… Но он вообразил его на площади в Линденхэме!
– Господи, – пробормотал юноша, – что же произошло со мной?
Несколькими днями раньше он просмотрел эту подшивку французской периодики, любуясь великолепными гравюрами.
– Наверное, это просто пригрезилось мне! – в отчаянии воскликнул он. – Но ведь я где-то купил книгу и австралийские марки, да и камень не мог возникнуть из ничего!
Ему показалось, что на лежавшей перед ним гравюре старик-разносчик хитро ухмыльнулся и, казалось, произнес:
«Конечно! Именно с этим тебе и нужно разобраться!»
– Бумага и типографская краска должны скрывать какую-то тайну! – пробормотал Гюстав. – Разумеется, журнал не мог украсть книгу и марки, а вот я…
* * *
Пока юноша мучился, пытаясь разобраться в случившемся, директор школы беседовал с одним из преподавателей.
– Не думаю, что мы когда-нибудь увидим Лемана в школе, – сказал он. – И это большое облегчение для меня, потому что я не знал, что мне делать!
– Он совершенно не настроен заниматься, – сказал преподаватель. – К тому же он крайне рассеян. Я постоянно замечал, что его мысли были далеки от темы занятий и он просто отсутствовал на уроке.
– Это не удивляет меня, – согласился директор. – Когда он был зачислен в школу, я отказался принять его в качестве воспитанника. После смерти его родителей – они скончались менее чем за три недели во время последней эпидемии инфлюэнцы – его опекуном стал дядюшка Дезире Леман, живущий в Турне. Старому ворчуну быстро надоело заботиться о племяннике, и он отдал его в местный пансион. Через два года он с удовольствием узнал, что племянник оставил школу, потому что он вел себя на занятиях подобно сомнамбуле, что нередко пугало других детей. И я был рад, что он обосновался в семье Снеппов.
– Сомнамбулам требуется свежий воздух, много свежего воздуха, – глубокомысленно заявил преподаватель. – Но ведь мы преподаватели, а не врачи.
Директор с сожалением покачал головой. Такие учащиеся, как Леман, заставляли его постоянно беспокоиться о них и не доставляли удовлетворения преподавательской деятельностью.
* * *
Во время этой беседы объект рассуждений педагогов находился в своей комнате, одолеваемый мрачными думами.
Если бы только ему удалось понять, что именно случилось с ним!
Внизу в столовой, где оставались супруги Снепп, атмосфера успокоилась. Музыкальная шкатулка принялась проигрывать популярные мелодии, и мадам Снепп стала подпевать ей фальцетом.
Господин Снепп с наслаждением размещал наделавшие столько шума марки в большом альбоме, то и дело восклицая:
– Тысяча франков!.. Тысяча франков!.. Но ведь доктор Пранжье разбирается в филателии!
* * *
На следующее утро Линденхэм охватило волнение. Подумать только, грабители забрались в дом супругов Снепп! Но они перерыли только комнату их пансионера, Гюстава Лемана. И грабители не похитили ничего ценного, не тронув ни деньги, ни драгоценности.
Они не похитили ничего, за исключением… самого Гюстава Лемана! Действительно, несчастный юноша пропал. Город был тщательно обыскан, но поиски закончились безрезультатно.
Супруги Снепп не переставали стонать и жаловаться. Тоже совершенно безрезультатно.
Когда приехавшие в Линденхэм следователи из соседнего города допросили директора школы, тот откровенно заявил:
– Гюстав был большим оригиналом. Он просто удрал, в этом невозможно сомневаться.
– Но он не взял с собой деньги! – с удивлением констатировали следователи.
Директор пожал плечами:
– В этом случае он скоро вернется.
Но Гюстав Леман не вернулся.
* * *
В столовой семьи Снепп больше не оставалось ничего приятного, хотя все в ней было таким же, как прежде. Лампа светила ровным круглым огненным язычком, печурка мурлыкала, словно довольный кот. Но музыкальная шкатулка замолчала, и куда-то пропал аромат пирожков с маслом.
Сидевшие за круглым столом супруги пересчитывали толстую пачку банкнот.
– Ах, моя дорогая, – пробормотал господин Снепп, – я надеюсь, что с ним не случилось ничего плохого! Такой приятный юноша…
– Помолчи, пожалуйста, – оборвала его мадам Снепп.
– Он так часто дарил мне марки…
– Теперь ты сам можешь купить их столько, сколько хочешь.
– Я должен был рассказать следователям эту историю с господином Пранжье.
– И лишиться всего этого! – квакнула мегера, указав на стопку банковских билетов.
Господин Снепп вздохнул.
– Я буду молчать, – сказал он, и в его голосе прозвучало рыдание. – Но пусть Господь простит меня!
