Текст книги "Вексель Судьбы. Книга 1 (СИ)"
Автор книги: Юрий Шушкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)
Пока готовился завтрак, все формальности с арендой были улажены. Извинившись за то, что в наличии у прокатной фирмы имеются только «Мерседесы» представительского Sonderklasse[104], портье возвратил Алексею кредитку вместе с ключами от машины и пожелал приятного пути.
– Но нам же ещё нужно сообщить швейцарцам, где мы бросили наш «Ситроен»! – вспомнила Мария.
– Отсюда звонить не стоит. После сообщим, – тихо ответил ей Алексей и подозвал служку, чтобы помог перенести вещи в новый автомобиль.
Спустя двадцать минут Будапешт остался позади, дорога весело бежала в направлении на юг. И поскольку лето с ярким солнцем делали своё дело – чувство тревоги постепенно начало сменяться предощущением устроенности, надёжности и даже близящегося беззаботного отдыха. Километров через двести последовала непродолжительная остановка на границе с Сербией, и, как только пограничные формальности были улажены, совсем скоро Алексей уже переносил вещи в небольшую уютную гостиницу в центре Суботицы.
И лишь когда в просторном гостиничном номере он рухнул на мягкий диван, то понял, какую невероятную усталость носил в себе на протяжении этой восьмичасовой дороги. Не дожидаясь обеда, заказанного в номер, он уснул и очнулся, когда за окном уже зажигались ночные фонари.
– Что же всё-таки произошло с нами? – окончательно придя в себя, спросил он у Марии, наливавшей ему крепкого чая.
– Когда мы миновали деревянный мост, я искала тебя, но вместо тебя встретила Эмму. Она пригласила меня на какую-то опушку, под тент… Меня чем-то угостили там, а что происходило дальше – я почему-то помню очень плохо.
– Ты теряла сознание?
– Нет… Вроде бы всё видела вокруг, разговаривала с ними…
– С кем – с ними?
– С Эммой… Были ещё две незнакомые женщины, потом зашёл какой-то мужчина…
– Каплицкий?
– Нет, это был не он.
– Вспомни, пожалуйста, хоть что-нибудь из вашего разговора!
Мария закрыла глаза, сосредоточенно содвинула брови и долго сидела совершенно неподвижно. Неожиданно она вскрикнула и вскочила с кресла:
– Где мой айфон?
– Мы же сдали эти игрушки перед тем, как пройти на остров.
– Да, да, я отлично помню, я сдавала свой телефон вместе с тобой… Но тем не менее он был со мною там, под тентом!
– Ты в этом уверена?
– Да, абсолютно. Его ведь принёс тот самый незнакомый мужчина.
– Зачем он это сделал? Ты должна была куда-то позвонить?
– Нет, я не звонила. Я даже хорошо помню, что телефон в том месте вообще не ловил…
– Так, так, Маша, этот момент с телефоном, похоже, очень важен – пожалуйста, постарайся всё вспомнить!
– Да, я понимаю… Я стараюсь, – вновь закрывая глаза, произнесла она в задумчивости. – А знаешь – они ведь попросили меня найти один файл… одну картинку, которую, кажется, ты мне подарил.
– Машенька, ты что-то путаешь. Я готов подарить тебе весь мир, но вот картинок я не дарил…
– Нет, дарил… Впрочем – кажется, я вспомнила, ура! Помнишь – в Монтрё, возле католического собора, ты разговорился с детьми и обещал для них сделать какое-то хитроумное вычисление?
– Да, помню, разумеется. Священник придумал для них забавную игру, по условию которой он спрятал в банковский сейф коробку с шоколадом и сказал детям, что код от сейфа они должны узнать из «Магнификата».
– Всё правильно. Когда в салоне банка мы дожидались господина Шолле, то ты, чтобы убить время, занялся поиском придуманного священником кода. А когда у тебя всё получилось и сошлось, ты попросил меня переслать код по электронной почте одному из тех детей.
– А что ты сделала для этого?
– Я сфотографировала бумажку с твоими записями и отправила на адрес, который ты записал… Боже! Я теперь всё поняла! Я всё, всё поняла, что с нами произошло!
– Машенька, ты не волнуйся…
– Ясно, теперь всё ясно! Я фотографировала бумажку с твоими цифрами в том роскошном банковском салоне. Но разве можно, находясь в банке, доставать и показывать какие-то цифры! Там же находились посторонние люди! И вместе с ними там была Эмма. Она всё видела и решила, что в моём телефоне теперь записан код от Большого Счёта, известный только тебе. И, естественно, захотела его украсть!
– Ты уверена, что в салоне была именно Эмма? Ведь когда мы познакомились в музее, ты ничего не сказала, что уже видела её.
– Она перекрасилась, но это была она, точно она, теперь я твёрдо знаю! Походка, разговор – всё это невозможно спутать… И ещё – когда я ходила за имбирными пирожными и разминулась с ней совсем близко, от неё пахло каким-то лекарством неуловимо…
Алексей не стал ничего больше говорить. Неужели всё раскрылось столь элементарно? Добрейший падре спрятал для детей шоколадный подарок в банковском сейфе и придумал код, в поисках которого дети должны были выучить «Магнификат»[105]. Но кажется, священник переоценил знание математики современным поколением: согласно заданию, нужно было разыскать такие две строчки в «Магнификате», для которых нумерологическая сумма первых букв даёт число девять, поскольку именно тогда нумерологические суммы полных слов, содержащихся в этих строках, образуют заветный код. Дети оказались не в состоянии с этим заданием справится, да и у него самого оно отняло почти час – скоротав, правда, ожидание возвращения банкира. Алексей тогда тоже окончательно запутался в вычислениях и догадался о выбранных падре двух строках лишь когда подумал, с какой тоской в глазах тот должен был каждый день взирать на заполонявшие площадь перед собором роскошные лимузины богатеев и светских особ, из которых никто ни разу не заглянул к нему для молитвы и не оставил ни малейшего пожертвования… Конечно же, падре имел в виду звучащее в «Магнификате» древнее пророчество угнетённых: «Deposuit potentes de sede Et exaltavit humiles»[106]!
Быстро убедившись, что только эти две строки соответствуют придуманному падре критерию, Алексей следом рассчитал нумерологические суммы каждого из их семи слов и записал полученные числа на жёлтый стикер, чтобы передать Марии. Внизу он также вывел и подчеркнул восьмое число – накопленный итог нумерологических сумм заглавных букв «Магнификата» с первой строки по последнюю из тех двух найденных – это было число «123», и оно обозначало номер сейфа. Однако насколько же всё просто и глупо вышло потом, Боже мой!
– Стало быть, мошенники приняли нас за русских миллиардеров, – резюмировал свои выводы Алексей, – а когда увидели нечто, напоминающее банковский код, то решили его прикарманить. Знали бы, что крадут! Сильнее всего пострадают дети: шоколад, который слегка поехавший на банковских тайнах добрейший падре спрятал для них, теперь достанется негодяям!
– Позволь с тобой не согласиться, – ответила Мария. – На месте обычных преступников я бы вытрясла душу у этих русских миллионеров где-нибудь поблизости в тёмном предместье и не стала бы разыгрывать спектакль на Паннонском Лугу. Они ведь что-то ещё хотели сделать со мной, ты случайно не помнишь?
Алексей внимательно взглянул на Марию. До сих пор он думал, что она не помнит про самое страшное, что с ней едва не произошло, и потому не хотел допускать ни малейшей возможности напомнить ей об этом. Однако если она что-то помнит сама… Если в её памяти отложились смутные воспоминание пережитого ужаса, если не изгнаны страхи, способные то и дело напоминать о себе, если всё теперь именно так – то тот кошмар надлежит раскрыть и уничтожить.
Поэтому, тщательно взвесив все за и против, Алексей ответил твёрдо и спокойно:
– Они тебя хотели сжечь живой, чтобы убедить собравшихся в лёгкости и безболезненности расставания с жизнью.
– Да, да… Я начинаю вспоминать… Но почему они просто не убили меня, когда я отдала им все нужные файлы? Зачем они выбрали такой странный способ? И для чего ту толпу нужно было убеждать в лёгкости смерти? Ведь все они в открытую гордятся, что смогут прожить во много раз дольше любого из нас и даже, возможно, скоро научатся жить вечно? Зачем им, сверхлюдям, – бояться смерти?
– Право, я не знаю… Или не всё в их философии так гладко, и смерть остаётся страшным и непреодолимым препятствием… Препятствием к окончательному господству над миром… Или – или они, на самом деле, такие же точно люди, как и все мы, и их поэтому нужно было просто красиво припугнуть!
Мария в задумчивости подошла к окну.
– Смотри, как мало иллюминации за окном. У нас в Москве или в Сочи огней гораздо больше.
– Сербия небогатая страна…
– Я понимаю, – ответила Мария, немного распевая слова. – А знаешь – тебе не кажется ли, что всё то, что произошло с нами, – сон?
– Какой сон?
– А самый что ни на есть обыкновенный сон. Когда мы обедали днём в ресторане, Каплицкий с Эммой вполне могли нам что-то подсыпать, напоить или отравить. Потом с помощью гипноза они попытались заставить меня извлечь из телефона этот дурацкий код! Ну а потом, чтобы мы не смогли их разоблачить, бросили нас в машине под деревом – спать до утра! Что ты думаешь?
– Отравили? Бросили? Хм… Но тогда почему у нас у обоих – сны совершенно одинаковые? Разве такое возможно?
– С нынешней техникой, Лёша, всё, наверное, возможно… Но – хватит об этом. Давай лучше погуляем!
Прогулка по таинственной и прекрасной ночной Суботице, завершившаяся лёгким и аппетитным ужином в интерьерах средневекового замка, оказала на путников исцеляющее воздействие – к гостинице они возвращались уже в настроении весёлом и приподнятом. В самом деле, случившееся вполне можно было объяснить наваждением или результатом какого-нибудь особого гипноза. Лёгкость, с которой они выбрались на свободу, отсутствие погони и плюсом ко всему несколько часов дороги до Будапешта в «засветившемся» автомобиле, в течение которых их никто не пытался остановить, – всё это свидетельствовало о том, что за досужими разговорами о Новой Европе мошенники в ресторане просто влили им какое-то снотворное или наркотик. Возможно – даже пожертвовав для этой цели драгоценнейшей бутылкой Chateau Petrus.
Вернувшись в номер и зайдя в туалетную комнату, Алексей специально снял рубашку и засучил низ брюк, чтобы максимально внимательно изучить своё тело на предмет следов от ссадин и ушибов. Но его кожа оставалась на удивление безупречной, без единого следа повреждений. Вряд ли даже самая совершенная мазь была в состоянии так скоро исцелять, если бы раны действительно имели место. Приняв этот момент как ещё одно доказательство, что произошедшее являлось сном, Алексей поудобнее устроился в кресле, чтобы предаться чтению.
Мария сказала, что отправляется принимать ванну, однако спустя несколько минут в одном халате выбежала к нему:
– Смотри! Ты не помнишь?
– Что случилось?
– Помнишь – в том сне… или не во сне? – странную женщину на лугу, которая попросила меня забрать и отнести в костёл её крестик? Этот её крестик сейчас висит на мне! Ту женщину звали Агнежкой, я хорошо помню. Что это, Лёша? Разве это сон?
С этими словами она сняла с шеи и протянула Алексею крошечный золотой крестик, исполненный в западном каноне.
– Не знаю, Маш. Возможно, кто-то и разговаривал с тобой о крестике, когда нас в бреду бросили ночевать под ольхой. Не бери в голову. Что бы там ни было – мы с тобой живы и у нас всё хорошо!
– Да, ты прав… Но я всё равно хочу отнести этот крестик, как обещала. Ты не будешь против?
– Завтра же сделаем.
Наутро, перед дорогой на Белград, Алексей разыскал неподалёку от ратушной площади католический собор, и они тихо проследовали под его гулкие прохладные своды. Приблизившись к алтарной преграде, Мария в молчании повесила крестик на полуопущенную руку Мадонны, изваянную из нежнейшего розового мрамора. От лёгкого соприкосновения с узорным серебряным ограждением в высоте нефа родился утончённый звук, рассыпающийся над головами коротким эхом невысказанной благодарности.
Следующие дни, лёгкие и яркие, словно в награду за пережитые испытания, принесли путешественникам только радостные эмоции. В Белграде, из гостиницы в Старом городе, было рукой подать до Скадарлии, местного Монмартра, с уютными древними улочками, кофейнями и скучающими художниками, у одного из которых они заказали Машин портрет. Кряжистый и молчаливый собор Святого Саввы поражал своими исполинскими размерами и воскрешённым византийским безразличием к течению времён и переменчивости стилей. А постоянно заполненный публикой пляжный парк у дунайской стрелке с живой весёлостью напоминал, что отвлечься от проблем – не только возможно, но и легко.
Алексей сразу же приметил в белградцах что-то очень импонирующее и не пренебрегал возможностью с ними пообщаться по любому поводу. Встретив на Аде Сиганлии белого как лунь уличного музыканта, игравшего на флейте одну за одной грустные мелодии, исполненные турецкой орнаментальностью и балканским фатализмом, он столь расчувствовался, что переложил ему в фуражку, не глядя, все имевшееся в кармане немалые наличные деньги.
Переехав день спустя в Черногорию и остановившись в Цетинье, они до ночи гуляли по беспорядочным древним улочкам «сербской Спарты», а Алексей, как зачарованный, долго прохаживался вдоль ограды Влашской церкви, скованной из трофейных стволов турецких ружей. В усыпальнице Николы Негоша Алексей рассказал Марии, что предпоследний русский император отчего-то называл черногорского князя своим «единственным другом», а также напомнил, что Милице Корьюс родители дали имя в честь дочери Негоша, вышедшей замуж за внука Николая Первого… «Кстати, чуть позже эта же Милица привела в царский дом Распутина!» – резюмировал он и замолчал, сам поразившись обилию исторических скрещений на столь крошечном пятачке.
Затем Мария убедила Алексея сходить поклониться древней реликвии, хранимой в Цетиньском монастыре. Ссылаясь на свою нерелигиозность, Алексей сперва не посчитал эту затею стоящей, однако после, задержавшись перед Иоанновыми перстами, которые крестили Иисуса, вернулся на улицу в задумчивой сосредоточенности. А на вопрос Марии о впечатлениях вдруг ответил с несвойственной торжественностью, что отныне он «в историчности встречи на Иордане двух пророков не сомневается».
Далее, как и было запланировано, их путь лежал в Дубровник, где на долгожданном морском берегу предстояло провести неделю или даже две. Оставив свой «Мерседес» на стоянке пансиона, расположившегося в чудном уголке старого города возле средневекового фонтана, они с упоением предавались пешим прогулкам, катанию на парусной лодке или просто час за часом проводили на пляже, наблюдая за играющими детьми и легко бегущими, словно волны беспечного сна, стрелками старых чугунных часов. Настоящий курортный сезон ещё не наступил, и город был свободен, чист и особенно приветлив. Цены повсеместно были сказочно низкими, а машины на улицах – непропорционально дорогими, что позволило Марии проницательно подметить обратную зависимость между уровнем достатка и обилием «мерседесов» на балканских дорогах – число последних возрастало по мере усиления «общей нищеты». Однако последнее наблюдение для хорошего и полноценного отдыха не имело никакого значения.
Алексей поймал себя на мысли, что за два минувших месяца он, пожалуй, впервые может позволить себе просто расслабиться и наслаждаться спокойной и солнечной жизнью, ни о чём не думая и ничего не остерегаясь.
Правда, эта расслабленность едва не сыграла с ним довольно нелепую шутку, когда погрузившись на катер, следующий на Локрум, уже после отплытия он удосужился прочесть, что расположенный там знаменитый пляж предполагает у своих гостей отсутствие всяческих одежд и покровов. Немедленно вспомнив огненную дунайскую ночь, устроенную Каплицким то ли во сне, то ли наяву, он громко и сердито закричал по-французски, что его ввели в заблуждение и ему необходимо вернуться. Юный губастый возница разворачиваться не желал, и Алексею пришлось, разыграв перед ним сцену пуританского гнева и всучив пятьдесят евро, под непонимающие взгляды остальных пассажиров добиваться безусловного выполнения своего высоконравственного требования.
В один из дней они выбрались на прекрасный, с зацветающими лавандовыми полями, остров Хвар. Расположившись в небольшом отеле и отужинав, Алексей задержался на веранде, чтобы выкурить по сигаре с новым соседом, испанским торговцем хересом. Когда же минут через пятьдесят он поднялся в номер, то застал Марию в необычном возбуждении.
– Смотри-ка, что я разыскала в интернете! – с ходу выпалила она. – Тебе это ничего не напоминает?
Алексей приблизился к экрану и увидел бледную размытую фотографию, на которой была изображена объятая огнём трубчатая «башня Татлина».
– Что это?
– Я не могу прочитать, сайт на французском…
Алексей немедленно приник к экрану.
– Это страница какой-то маргинальной газеты, – спустя короткое время дал он свои пояснения. – Судя по антуражу – французские новые левые, почитающие Троцкого и Мао… Но вот написано здесь – нечто! Смотри, перевожу дословно: «На последнем сборище панъевропейской банды ублюдков, мажоров и индюков – да, да, именно так, dindons[107], – на этом сборище, известном как Fuhrerakademie[108], в минувшую субботу была заживо кремирована Эмма Грюнвальд. Госпожу Грюнвальд считают одним из создателей и руководителей этого борделя, на протяжении последних пятнадцати лет рекрутирующего и поставляющего кадры для комиссий и транснациональных корпораций. Непонятно, что заставило эту особу, состояние которой, по слухам, превышает полмиллиарда евро, взойти на огненный эшафот – предательство подельников, болезнь или желание доказать что-либо из собственных принципов. Говорят также, что первоначально должны были сжечь другую женщину, однако та сбежала. Наш товарищ, тайно сделавший данное фото, сообщает, что кремация вызвала у собравшихся элитариев прилив вдохновения, и после её окончания, как обычно, владыки мира бодро причащались пеплом. Произошедшее с Эммой Грюнвальд для нас любопытно, но в сущности неинтересно, ведь мы не скорбим и не злословим, а готовим революцию». Хм… такой вот текст. И ещё в самом конце приписка: «L'emancipation de l'homme sera totale ou ne sera pas»[109].
Алексей замолчал. Не проронив ни звука и не шелохнувшись, Мария неподвижно смотрела в экран.
– Что ты думаешь об этом, Лёша? – ответила он наконец.
– Думаю, что всему написанному в этой газетёнке можно верить. За исключением революционного лозунга в конце.
– Ты вот всё шутишь, а разве тут до смеха?
– Неприятно, конечно.
– Да не в этом дело. Выходит, всё, что было с нами тогда – не гипноз?
– Выходит, что да. Но ты успокойся, это прошло и больше не вернётся. Миновало, как сон.
– Всё равно – мне как-то не по себе. Погиб человек. Это ведь не игрушки, Лёш!
– А ты хочешь сказать, что чувствуешь свою вину, что сгорела не ты?
– Да нет же! Но ведь они хорошо нас знают и могут теперь отомстить!
Алексей ненадолго задумался.
– Мстить? – ответил он затем с решительной твёрдостью. – Мстить? Нет уж, это скорее мы выведем их на чистую воду! Я всё думал, круглый я идиот, что они представляют собой тайные силы Европы, а это, оказывается, всего лишь секта! И пишут о них в своей газетёнке другие политические сектанты! Не надо их бояться, за такими ведь не стоит ничего серьёзного! Если что, я завтра же заявлю в полицию или расскажу обо всём прессе. Давай лучше спать.
И он демонстративно выключил верхний свет и улёгся на кровать. Ещё не вышедшая до конца усталость не замедлила сказаться – Алексей отключился практически сразу.
Утром, проснувшись немного раньше, чем должен был зазвонить будильник, он нашёл Марию безмятежно и крепко спящей рядом с собой. Стараясь не потревожить её сна, он отключил звонок и потихоньку поднялся. Однако взгляд сразу же привлёк вплотную придвинутый к кровати столик, на котором стояла почти опорожнённая бутылка коньяка из мини-бара.
Оставалось лишь надеяться, что запланированная на сегодня продолжительная морская прогулка наполнит сердце новыми впечатлениями и отвлечёт Машу от гнетущих воспоминаний. И прогулка в самом деле удалась. Небольшая и изящная яхта, управляемая немногословным пожилым шкипером, под спокойным и ровным береговым ветром быстро вырвалась в море и чуть подрагивая на прозрачной зыби, резво побежала по волнам. Пройдя маяк Милны, яхта взяла курс на юго-запад, где оставив позади остров Вис, устремилась в открытый морской простор. Крепнущий бриз освежал, дарил бодрость и звал в дорогу. Лёгкие белоснежные облака, набегающие с берега, постоянно меняли картину неба и казалось, время от времени выжимали из солнца жаркие лучистые брызги. Пели паруса и звенела вода, закручиваясь под свесом кормы. На протяжении нескольких часов Мария самостоятельно простояла у штурвала, а Алексей, откинувшись на палубе перед рубкой, наслаждался симфонией из миллионов голосов, исходящих от воздуха и моря и щедро резонируемых в глубине его повеселевшей и отдохнувшей души.
Ближе к вечеру, уже на подходе к порту, Алексей неожиданно поинтересовался у шкипера, отчего все закаты, которые они наблюдали в последние дни, проходят в преобладании пурпурного цвета, и возможно ли увидеть гаснущее солнце в оттенках сирени или ультрамарина. Привыкший к самым неожиданным вопросам отдыхающих, шкипер широко улыбнулся и сообщил, что цвет заката в этих местах зависит от определённого типа погоды, которая не менялась уже долгое время. Однако со дня на день необходимая перемена, по его мнению, должна состояться.
Но на следующий вопрос Алексея о том, может ли закатное небо окрашиваться в цвет лазури, шкипер ответить с хода не смог. Подумав некоторое время, он сказал, что лазурь – это цвет прежде всего зари утренней, а не вечерней, и потому она вряд ли может быть обнаружена в часы заката.
Но Алексей не унимался – поведал про старинную открытку, утверждавшую, что подобное всё же происходит. В ответ шкипер покачал головой, однако допустил, что лазоревые сумерки возможны в качестве редкого и исключительного явления. Например, если предстоящий восход утреннего светила ожидается столь ярким и бурным, что его предчувствие волшебным образом передаётся и отражается на вечерних небесах.
Проведя на Хваре ещё почти весь следующий день, Алексей с Марией поздней ночью вернулись в Дубровник. Встав к обеду, они отправились позагорать несколько часов на пляже, чтобы уже оттуда, ближе к вечеру, отправиться на прогулку в горы. Где-то там, в одной из затерявшихся деревень, им предстояло разыскать таверну, знаменитую блюдами из запечённой козлятины.
Но едва они отъехали от пляжной стоянки, как Алексей внезапно остановил автомобиль возле полицейского участка и сославшись на необходимость что-то купить на улице, попросил Марию немного его подождать. Возвратившись спустя минут десять или пятнадцать, он молча проехал несколько поворотов, затем снова остановился и заявил неожиданное:
– Маша, мы возвращаемся в Москву!
– Как возвращаемся? Что стряслось? – она отказывалась верить своим ушам.
– Твои страхи оказались не беспочвенны. Они, – он произнёс это слово с особенным ударением, – они нас нашли.
Мария с изумлением и нарастающим страхом в глазах взглянула на Алексея. Но уже спустя несколько секунд, сопоставив его слова с повсеместно царящей безмятежностью сонного курорта, заявила серьёзно и даже обиженно:
– Отчего ты так решил? Разве для этого имеются основания?
– Увы, имеются. Утром в пансионат приезжала полиция – оказывается, ночью вскрыли машину молодой бельгийки с двумя девочками, что живет в соседнем от нас коттедже.
– Ну и что! Обычные воришки…
– Думаю, что не совсем обычные… У бельгийки такой же зелёный «Ситроен», что был у нас в Нижней Австрии. Кроме того, они ничего не взяли.
– Глупости. Просто совпадение. Да и бельгийка та – прирождённая мымра, всё ценное всегда забирает и носит с собой в бауле, я видела.
– Возможно. Но только как ты посмотришь на то, что в нашем номере в данный момент находятся непрошенные гости?
– А ты что – туда заходил?
– Разумеется, нет. Однако прошёлся со стороны сада. Так вот, окно нашей гостиной приоткрыто. Если ты помнишь – я заклеил скотчем дымовой датчик в номере и прилично там накурил, а перед уходом специально не стал проветривать, чтобы с улицы не застукали… Так вот, сейчас окно приоткрыто. И ещё какая-то тень за стеклом мелькнула, хотя, возможно, мне и показалось.
– Горничная могла зайти…
– У горничной рабочее время заканчивается в обед. Тем более она сама попрощалась с нами, когда мы двигались на пляж и сказали её, что сегодня можно не убирать. Нет, Маша, тут что-то не так…
– Зна-чит, – потупив взор, Мария вновь сделалась грустной и стала медленно проговаривать по слогам, – зна-чит, нам на-до уезжать?
– К сожалению.
– А ты не мог чрезчур перестраховаться? Вдруг всё то, о чём ты говоришь, – просто совпадение?
– Совпадение, но только другого рода. Вспомни ещё – когда нам, припозднившимся, приносили завтрак, в пустом ресторане ошивался какой-то тип.
– Да, помню, конечно, но что в том такого?… Может – просто меню посмотреть зашёл.
– Я бы тоже желал думать так же. И даже когда мне показалось, что от этого типа пахнуло тем же лекарством неуловимо, что когда-то от Эммы, – я был уверен, что обознался. Но теперь, как видишь, совпадений сделалось слишком много.
– А как же наши вещи в номере? Давай вызовем полицию!
– В таких переделках от полиции мало толку. Но ты не волнуйся, наши вещи я ещё утром перенёс в машину.
С этими словами он вздохнул, с резкостью тронул руль и выехал на проезжую часть. Однако прежде чем выбраться из Дубровника на загородную трассу – словно на прощание Алексей сделал ещё несколько кругов и замысловатых зигзагов по старинным узким улочкам.
– Отсюда сегодня вечером улетает самолёт в Москву, но на местном аэродроме, скорее всего, нас уже ждут, – продолжил он рассудительным и спокойным голосом. – В Загребе, уверен, – то же самое. Так что придётся разворачиваться и возвращаться в Белград.
– В Белград – так в Белград! А когда это, Лёш, ты научился быть таким осмотрительным? – ответила Мария и тотчас же улыбнулась столь очевидному и неуместному вопросу.
Большую часть вынужденного возвращения в Белград, растянувшегося почти на шестьсот километров, они ехали молча. Несмотря на скверные дороги, Алексей гнал «Мерседес» на пределе возможного, нервно обгоняя неторопливые грузовики. Было печально и грустно не столько из-за потерянных прекрасных дней отдыха, сколько из-за мрачной и глухой угрозы, возникшей неожиданно и вопреки всем их помышлениям и действиям, которые всегда оставались благожелательными для окружающих.
Привыкший с юношеских довоенных лет относиться к встречающейся в жизни несправедливости без излишнего сердцебиения, Алексей тем не менее сильно волновался за Марию, для которой её беспричинная виноватость и факт превращения в опасного свидетеля, грозящие отныне непредсказуемыми последствиями и вынуждающие уносить ноги из этих прекрасных и уютных мест, могли оказаться переживаниями нестерпимыми и губительными. И лишь убедившись, что она отлично держит эмоции под контролем и не прочь пошутить или мирно подремать, особенно когда на горных серпантинах начинало закладывать уши, то от сердца отлегла целая тяжесть.
Миновав черногорский Херцег Нови, забираясь в горы и всё увереннее принимая направление на восток, Алексей не мог не обратить внимание на то, как в кабину через заднее стёкло ударил низкий солнечный луч. Он пробился через фиолетовые облака, хмуро сгрудившиеся над морем, и поэтому имел необычный тёмно-лиловый оттенок. «Вот и не увидал я лазоревого заката над Адриатикой, – вспомнил он про столь запавшую в его детскую душу белогвардейскую цветную открытку, когда-то привезённую из загранкомандировки отцом. – Теперь, буду надеяться, в следующий раз…»
Дальнейшая дорога до Белграда оказалась тяжёлой и заняла более двенадцати часов. Зато уже утром они приобрели билеты и регистрировались в белградском аэропорту, а «пятичасовой чай» пили в старой наркомовской квартире на Патриарших, совершенно не представляя, что и как они будут рассказывать о своих приключениях московским друзьям и будут ли делать это вообще.
А из серебряной конфетницы выглядывала небрежно извлечённая Алексеем из кармана удивительная банковская карточка, открывающая доступ к неисчислимому и невероятному богатству.
Если, конечно же, это богатство не погубит их самих.
Конец первой книги
notes
Примечания
1
вспомогательный (добровольный) помощник (нем.)
2
легендарное разведывательно-диверсионное соединение, созданное в первые же дни войны. Бригада формировалась из кадровых разведчиков, спортсменов, представителей творческой интеллигенции и иностранцев-иммигрантов (прим. авт.)
3
Московский институт философии, литературы и истории – в период с 1931 по 1941 гг. ведущий гуманитарный вуз в СССР. Был выделен из Московского университета и затем вновь включён в его состав (прим. авт.)
4
И был зарублен тобой на рассвете (нем.)
5
«Тошнота» (фр.)
6
пока живешь, ничего не происходит (фр.)
7
меняются декорации (фр.)
8
И это отныне будет моей главной задачей в Москве (фр.)
9
Чайковский круче Вагнера (англ.)
10
«Немецкое еженедельное обозрение» – пропагандистский киножурнал в гитлеровской Германии (прим. авт.)
11
посол СССР в Германии в 1939–1941 гг. (прим. авт.)
12
РОВС – Российский Общевоинский Союз, правопреемник белогвардейских Вооружённых сил Юга России, – наиболее непримиримая к СССР организация эмигрантов, в годы войны активно сотрудничавшая с гитлеровцами (прим. авт.)
13
Ю. Гужон – крупный российский промышленник, владелец металлургического завода в Москве, известным в последующем под названием «Серп и Молот». Был убит осенью 1918 г. офицерами белогвардейской Добровольческой армии на своей даче в Крыму (прим. авт.)
14
чин сотрудников гитлеровской тайной полиции – гестапо, соответствующий майору (прим. авт.)
15
А. Петэн – глава формально независимой от Германии южной части Франции, которая была оккупирована гитлеровцами лишь в конце 1942 года (прим. авт.)
16
пушечным мясом (фр.)
17
Жак де Моле – последний великий магистр Ордена тамплиеров. Знаменитый разгром Ордена завершился его сожжением на костре 18 марта 1314 г. (прим. авт.)
18
Банк международных расчётов (фр.) – первый в истории международный банк, созданный по инициативе Лиги Наций в 1930 г. Штаб-квартира размещена в швейцарском Базеле По сей день этот банк считается одним из наиболее закрытых финансовых учреждений, он освобождён от уплаты налогов и располагает собственной разведывательной службой (прим. авт.).
19
Р. Фальер – президент Франции в 1906–1913 гг, известен своим происхождением из бедной рабочей семьи (прим. авт.)
20
французский государственный банк развития, созданный в 1816 году (прим. авт.)
