Текст книги "Интерконтинентальный мост"
Автор книги: Юрий Рытхэу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
Книга третья
Глава первая
Метелица не выдержал и вышел из теплого помещения на волю, на морозный ветер. Снег колол остро, напоминая толченое стекло. Его мельчайшие частицы больно били по обнаженной коже, воспаляя ее. И эту что ни на есть настоящую зиму Иван Теин называл осенью! «Вот когда установится морской припай – вот тогда, можно считать, и зима настала», – сказал он. «Осень, когда зреют плоды, желтеет трава и лист как золотой», – вспомнил было Метелица, но Иван Теин с улыбкой возразил: «Если мы и это время будем считать осенью, то лета у нас вовсе не будет. Останется лишь одна долгая зима, короткая весна, и тут же осень… Нет, так не выйдет!» – Иван Теин произнес это с такой убежденностью, будто Метелица и на самом деле собирался ввести новое деление года на Чукотке.
И все же зима наступала. Уже снег лежал вокруг, и только море оставалось еще темным. На горизонте белела полоска надвигающихся льдов. Она то исчезала, то снова появлялась, порой приближаясь так, что уже можно было различить обломки айсбергов. Все зависело от ветра. Ветер здесь был дирижером приближающейся зимы. Но создавалось впечатление, что он никак не может окончательно решиться приблизить ледовое поле к островам и поднявшимся из воды опорам будущего моста.
Малый Диомид различался только по проблескам мощных прожекторов, а материк скрылся в серой пелене осенней или, точнее, зимней снежной бури.
Порывы были так сильны, что Метелице пришлось крепко вцепиться в поручни ограждения. Холод стылого металла проникал сквозь толстые шерстяные перчатки, и Метелица пожалел о том, что не надел оленьи рукавицы. Минуту назад дежурный инженер уверял начальника, что легче всего наблюдать за началом движения настила моста к американскому острову по телевизионным каналам. Вообще-то он был прав: отсюда, да еще сквозь летящий, больно секущий снег, мало что можно разглядеть: скорость наращивания не так уж велика. Это все равно что стараться заметить движение часовой стрелки. И все же Метелица предпочел увидеть исторический миг начала движения именно отсюда. Чуть поодаль, на специально отведенном наблюдательном посту находились журналисты, фотографы и телеоператоры. На четырехкилометровом пространстве между двумя островами не было ни одной опоры. Мостовой настил будет как бы висеть на двух башнях-опорах, выросших над островами Ратманова и Малый Диомид.
То, что началось на этом берегу, в том же темпе должно было начаться и на другом, американском берегу.
Перед тем как покинуть помещение, Метелица успел переброситься несколькими словами с Хью Дугласом, и американец заверил советского коллегу, что у них все идет по графику и осложнений не предвидится.
Стыковка с американской половиной моста должна произойти через полгода, в середине марта.
Метелица глянул на то место, откуда должны пойти первые сантиметры уложенного полотна. Но там лишь выл ветер и свистел в металлических конструкциях живым, озлобленным зверем. Еще бы! Испокон века в эту пору года он был здесь единовластным хозяином, и вдруг человек поставил на его вольном пути эти бетонные башни и натянул толстые канаты.
Да, дежурный инженер был прав: лучше всего возвратиться в экранный зал. Оттуда все видно гораздо лучше.
Направляясь к двери, ведущей внутрь помещения. Метелица заметил на другом конце металлического балкона человеческую фигурку. Удивился, потом догадался, кто это. Перси Мылрок, которому он дал обещание позировать для портрета. По этому поводу вышел крупный спор с Владимиром Тихненко. Тот напомнил о тюбике из-под желтой краски на месте взорванного макета-моста, однако когда Метелица потребовал убедительных доказательств, Тихненко таковых не представил, отделавшись туманными намеками. Метелица сказал, что обещал Перси сделать все возможное, чтобы тот мог осуществить свои творческие планы, и что он. Метелица, привык держать свое слово. «Парень и так обижен судьбой, – добавил он. – Невеста убежала, да и земляки неважно к нему относятся. Пусть рисует…» И Метелица распорядился выдать Перси продолговатую металлическую пластинку с кодом-пропуском. Обычно Перси вел себя как и обещал: не мешал и действительно умел быть незаметным.
Вот и теперь художник только что попал в поле зрения, хотя он, наверное, вышел следом.
– Идите сюда, Перси! – крикнул Метелица съежившейся фигуре. – Пошли в помещение! Отсюда вам все равно ничего не увидеть!
В экранном зале диспетчерской дежурного инженера на экранах сияло лицо Хью Дугласа, а на других, числом не менее полутора десятков, с разных точек виднелись изображения обоих островов, точнее берегов, где нависшие над скалами эстакады, по сути законченные береговые части моста, должны наращиваться навстречу друг другу. Само это движение для человеческого глаза было так незаметно, что только с помощью двух специальных камер, как бы убыстряющих темп наращивания полотен моста, и можно уловить это движение. Все, кто находился в зале, смотрели на эти экраны, потому что на остальных одно и то же – летящий наискось ледяной снег.
– Ну вот и двинулись навстречу, – сказал как бы только для себя, но вслух Метелица.
Он глубоко, с облегчением вздохнул и откинулся в кресле. Лично он предпочел бы сначала соединить острова с материками, как и намечалось по первоначальному плану. Но мост через Берингов пролив был не только транспортным сооружением, как об этом твердили все средства массовой информации. О том, чтобы в первую очередь соединить острова – советский и американский, – было решено совсем не на инженерном уровне.
Метелица летал в Москву и доказывал, что технологически и даже экономически выгоднее и удобнее сначала соединить каждый остров со своим материком. Это позволит большую часть перевозок строительных материалов переложить на железную дорогу и колесный транспорт, ибо как ни хороши крановые вертостаты и большегрузные дирижабли, непогода в Беринговом проливе в зимнюю пору бывает такая, что техника отступает перед стихией.
«Дорогой Сергей Иванович, – сказали ему в Москве. – Мы вас прекрасно понимаем. Но в Америке приближаются президентские выборы. Кампания начнется уже в начале будущего года. Нынешний президент, принявший на себя ответственность за строительство Интерконтинентального моста, выставил свою кандидатуру на второй срок. Для его избирательной кампании весьма полезным было бы встретиться с нашим председателем Президиума Верховного Совета на соединении островов Ратманова и Малый Диомид. Встреча назначена на начало весны следующего года. В этом же районе предполагается проводить ежегодные консультации глав обоих государств».
Метелице ничего другого не оставалось, как заявить, что советская сторона сделает все, чтобы встреча на мосту состоялась в срок.
По всей видимости, схожие инструкции получил и Хью Дуглас. По приезде из Москвы Метелица встретился с ним, и объединенная группа инженеров и проектантов привела планы строительства в соответствие с новыми обстоятельствами.
– Ну что же, – кисло заметил Хью Дуглас. – Им оттуда виднее. Похоже, что строительство моста наш Президент включил в число своих предвыборных козырей.
Конечно, как символ, как впечатляющий знак соединение пролетом двух островов в Беринговом проливе убедительно. С этим нельзя не согласиться. И в душе Метелицы теплилась надежда, что после того, как будут произведены все салюты, когда журналисты, телекомментаторы, политические деятели израсходуют все запасы красноречия, хвастовства и демагогии, мост можно будет достраивать уже в обстановке относительного спокойствия как цельное, подлинно инженерное сооружение.
Метелица поделился этими размышлениями с Хью Дугласом.
– И те, кто взрывал макет-мост, может, тоже отстанут, – предположил американец.
– Не думаю, – задумчиво возразил Метелица. – Кстати, у нас ведутся интенсивные работы по обеспечению безопасности моста…
– У нас, надеюсь, тоже, – отозвался Хью Дуглас. – Но меня в известность об этом не ставят. Сказали только, чтобы я об этом не беспокоился.
– Ну, значит, у них есть основания быть уверенными в этом, – с нарочитой бодростью заметил Метелица.
Но Хью Дуглас, похоже, уловил в его голосе и недоумение, и намерение утешить собеседника.
Метелица еще раз поглядел на экраны и вдруг поймал себя на злорадной мысли, что ни журналисты, ни телеоператоры так и не увидели ничего впечатляющего, не считая того, что Арктика сегодня продемонстрировала всю мощь непогоды, на какую она способна: через три часа после операции ветер достиг ураганной силы, и это было хорошо заметно внутри экранного зала: стены ощутимо дрожали. Вибрировал пол, покрытый толстым, поглощающим звуки ковром, и порой вся башня-опора заметно вздрагивала, словно стремясь улететь. Снаружи остались только промышленные роботы. Опустела специальная площадка для представителей прессы.
Улететь сегодня к себе на мыс Дежнева будет мудрено, а тем более в Уэлен, в гости к Ивану Теину на торжество по поводу выхода в свет новой книги.
«Правда, это только переиздание, – скромно заметил автор, – но в моем возрасте и при моих темпах творческой работы и это достижение. Главная же прелесть книги в иллюстрациях, которые сделал Яков Цирценс».
От размышлений отвлек громкий голос Хью Дугласа.
– Похоже, сегодня природа решила нам устроить настоящее испытание! – прокричал он, обращаясь к своему советскому коллеге.
У него был такой вид, будто он и вправду старается перекричать с экрана ветер и летящий снег.
– Ну что ж, – отозвался Метелица. – Лучше теперь, чем в другое время.
– Судно в море! – вдруг послышался резкий, усиленный электроникой голос автоматической аварийной службы. – Похоже, что байдара! Несет на запад!
Добрая половина экранов переключилась на утлое суденышко. Это была охотничья байдара. Густой летящий снег не позволял рассмотреть людей. На радиовызовы судно не отзывалось: либо на нем отсутствовал аппарат, либо он поврежден. Огромные волны с дымящимися пенными гребнями время от времени скрывали байдару от взора.
– На судне три человека! – сообщила аварийная служба. – По данным береговой спасательной станции, при ветре свыше сорока метров в секунду ни один из вертостатов не может подняться.
Метелица встал с кресла, перешел в меньшую комнату, где находились дублирующие экраны, и позвал двух своих ближайших помощников.
– Свяжитесь с портом Провидения! В бухте Румилет находится судно для подводного монтажа! Пусть срочно направится в пролив!
Судно для подводного монтажа представляло собой специально приспособленную подводную лодку, которая в глубине плавала гораздо увереннее, чем на поверхности.
Команды передавались мгновенно, и не прошло и минуты, как на связи уже был капитан судна.
– Только бы они продержались до нашего прихода, – озабоченно сказал он. – Нам потребуется около пяти часов, чтобы добраться до пролива.
– Неужели ваш «Садко» так тихоходен? – удивился Метелица.
– Мы же плывем под водой, – с ноткой обиды произнес капитан.
– Хорошо, не теряйте времени!
С американской стороны поступило сообщение, что байдару унесло с берега Малого Диомида, куда она зашла еще вчера якобы за дополнительным горючим: обычная отговорка для иналикцев, чтобы посетить свой островок. Ходили слухи, что владельцы байдар специально так рассчитывали запас горючего, чтобы оно кончалось как раз на подходе к Иналику.
– На байдаре Джеймс Мылрок, Ник Омиак и Джон Аяпан, – сообщили с аляскинского берега.
На экранах люди в лодке походили на белых медведей: так они были облеплены снегом. Охотники пытались еще что-то сделать – гребли короткими веслами, стараясь не ставить байдару бортом к огромным ледяным валам.
Перси, не отрываясь, смотрел на экран большого цветного дисплея и лихорадочно зарисовывал увиденное. Его рука летала над бумагой, как испуганная птица. Казалось, он чувствовал себя так, словно он тоже там, на гибнущем суденышке…
– Наши эксперты говорят, что в такую погоду остается уповать только на божью милость, – уныло сказал Хью Дуглас. – Никто из летчиков не отваживается выйти навстречу лодке ни на одном летательном аппарате.
– Мы вызвали «Садко» из бухты Румилет, – сообщил Метелица.
– Вы думаете, что он может что-то сделать? – с сомнением спросил Хью Дуглас.
– На все сто процентов не гарантирую, – после некоторого раздумья ответил Метелица.
Тем временем обтянутое моржовой кожей суденышко несло прямо на мыс Дежнева. Чувствительные лазерные телеобъективы едва пробивали плотную пелену летящего снега.
За все это время Перси Мылрок не произнес ни единого слова. Он пристроился у самого большого цветного экрана и рисовал, рисовал, перевертывая страницы своего походного альбома.
Метелица время от времени кидал на него недоуменный и потрясенный взгляд; ведь на терпящей бедствие лодке – его отец! То ли парень полностью равнодушен ко всему, то ли художественное начало в нем таково, что заглушает все остальное.
После торопливого обеда все снова вернулись в экранный зал.
А Метелица так и не уходил из небольшой комнаты с дублирующими экранами. Объективы с острова Малый Диомид уже не могли достать байдару, и включились мощные камеры на материке, на мысе Дежнева.
Метелица посмотрел на часы: до подхода «Садко» оставалось еще около трех часов.
Джеймс Мылрок перевел дыхание, смахнул с ресниц налипший мокрый снег и попытался всмотреться вперед; ничего, кроме стены летящего снега. Ник Омиак и Джон Аяпан пытались грести и держать байдару против волны. Мылрок помогал им кормовым веслом. Ему не раз доводилось попадать в шторм, но такой силы бурю он видел только раз, и то с берега… Каждая надвигающаяся волна казалась ему последней, и дымящаяся вершина ее напоминала о дымке погребального костра. Но каждый раз наполовину заполненная водой байдара каким-то непостижимым чудом взлетала на гребень волны, чтобы через мгновение провалиться между высоченными валами. И тогда все внутренности поднимались к самому горлу и такое было ощущение, что тебя вот-вот не станет.
В случившемся Мылрок винил прежде всего себя. Намереваясь высадиться на родной остров, он выключил связь, и когда уже при первых признаках урагана решили вытащить байдару на берег, то первым делом выгрузили двигатель и аппараты дальней связи. Старый Адам Майна держал причальный конец и торопил. И вдруг налетел такой шквал, что бедный старик упал и выпустил конец. Старались подгрести веслами, но что могли эти жалкие, слабые попытки против разбушевавшегося предзимнего урагана? Первое время была надежда, что выкинет на Ратманова. Но особенность ветрового потока между островами такова, что направление ветра, как правило, совпадает с меридианом. Байдару вынесло через южный выход пролива в Тихий океан и понесло на запад.
Ящик с навигационными приборами остался на берегу Иналика. Джеймс Мылрок помнил, как вынес его собственными руками и осторожно положил подальше от воды. Где байдара, на каком расстоянии от берега – теперь невозможно определить. Однако Мылрок хорошо знал, что с берегов их видно, и главная его цель была удержаться на плаву до того момента, когда байдара приблизится к берегу. Что же касается помощи здесь, в море, об этом и речи не могло быть.
Байдару несло на запад, к чукотским берегам. Мылрок слизнул с усов наросший лед и крикнул спутникам:
– Попробуем поставить парус!
Джон Аяпан обернулся: не сошел ли с ума их кормчий?
– Да, попробуем поставить парус! – повторил Джеймс Мылрок. – Так мы скорее достигнем чукотского берега. По всему видать, нас несет к Тунитльэну, там берег низкий, и волны могут нас выбросить на галечный пляж.
Окоченевшие руки в мокрых нерпичьих рукавицах плохо слушались. Дважды мачта едва не скользнула за борт, и Мылроку пришлось отпускать рулевое весло, чтобы помочь товарищам. Нижний конец мачты в предназначенное гнездо пытались всунуть часа полтора. Еще минут двадцать ушло на то, чтобы кое-как закрепить оттяжки. Хорошо, что они имели автоматические карабины и не было надобности вязать узлы. Теперь дело было за тем, чтобы поднять сам парус. Однако, как понимал Мылрок, на всю площадь его поднимать опасно, а рифов нет. Позвав на свое место Ника Омиака и передав ему рулевое весло, Джеймс Мылрок достал охотничий нож и с его помощью уменьшил площадь паруса примерно на треть.
Много сил уходило на то, чтобы вычерпывать воду. Хорошо, что в байдаре нашлось два пластиковых ведра.
Джеймс Мылрок осторожно потянул парус. Мокрое полотнище тотчас заполнилось упругим, плотным ветром. Рванувшийся гик едва не снес голову впереди сидящему Джону Аяпану, но тот вовремя пригнулся. Байдара напряглась и ринулась вперед. Теперь она неслась, обгоняя огромные волны с шипящими, дымящими мелкой водяной пылью вершинами. Скорость облегчила управление суденышком. Ник Омиак и Джон Аяпан могли немного передохнуть и переключиться на откачивание воды. Да и вода уже реже перехлестывала через борта: байдара как бы убегала от настигающих ее волн.
Иван Теин, наблюдавший из своего кабинета за байдарой, сказал:
– Ну, если они подняли парус, значит у них еще достаточно сил.
– Вы думаете? – спросил с экрана видеофона Метелица.
– Вот тут мне принесли прогноз, составленный компьютером, – продолжал Иван Теин. – При такой скорости, вели ветер не переменится, они должны высадиться на южном берегу полуострова, примерно в восьми километрах южнее пункта Тунитльэн, через четыре часа. Часа через два я отправлюсь туда с врачами.
– Хорошо, – кивнул Метелица. – Скоро должна подойти подводная монтажная платформа «Садко».
– Однако при такой волне они вряд ли могут всплыть, – заметил Иван Теин. – Вот что меня удивляет: куда подевались все туристские суда?
– Все они, получив штормовое предупреждение, укрылись в заливе Нортон, в бухте Провидения и в заливе Лаврентия, – ответил Метелица.
Он вернулся в большой экранный зал. Перси Мылрок по-прежнему рисовал.
Не выдержав, Метелица подошел к нему и спросил:
– Вы хоть обедали?
Перси поднял голову, и в его глазах мелькнуло странное выражение. Отрешенное, какое-то мистическое, словно он был где-то в ином, нездешнем мире.
Может быть, именно так и проявляется настоящее вдохновение, подумалось Метелице, но некоторое сомнение не покидало его.
– Я не хочу есть, – пробормотал Перси. – Здесь так интересно. Хорошо бы оказаться поблизости от лодки и все это зарисовать в естественных красках…
Метелицу поражало полное безразличие Перси к судьбе отца. Он не поинтересовался, какие меры спасения приняты, есть ли надежда? Видите ли, ему хотелось бы зарисовать все это в естественных красках… Впервые за все время общения с художником Метелица почувствовал нечто вроде неприязни.
– Как «Садко»? – Метелица обратился к дежурному инженеру.
– «Садко» на связи.
На экране видеофона появилось смугловатое, обрамленное черной бородкой лицо капитана подводного судна Матвея Юрьевича Бабаева.
«Где он успевает загорать?» – подумал Метелица, но тут же сообразил, что смуглота у Бабаева природная: он осетин.
Поздоровавшись, Бабаев сообщил:
– По расчетам нашего штурмана, мы настигнем лодку напротив Тунитльэнского мыса.
– А в такую погоду и волну ваше судно может всплыть на поверхность? – спросил Метелица.
– Попробуем, – как-то неуверенно ответил капитан.
– Поточнее не можете сказать?
Почувствовав раздражение и нетерпение в словах Метелицы, Бабаев твердо сказал:
– Всплывем!
Первым это заметил Джон Аяпан. Он тронул за рукав Джеймса Мылрока и показал на гнездо мачты. Оно вздрагивало и медленно выворачивалось вместе с толстым деревянным брусом, скрепляющим оба борта байдары. Будь судно на гвоздях или даже на болтах, а не на сыромятных лахтачьих ремнях, которые напрягались и пружинили от неимоверной нагрузки и, однако, не рвались, оно давно бы рассыпалось.
– Садитесь оба на брус! – скомандовал Джеймс Мылрок.
Оба охотника повиновались кормчему, но не успели они усесться на гнездо паруса, как с громким треском вырвало брус, и парус вместе с мачтой скрылся в белесой пелене летящего снега.
Джеймс Мылрок невольно взглянул на часы; плавание под парусом продолжалось немногим более двух часов. Но где же берег?
– Кит! – вдруг закричал Ник Омиак, указывая на волны чуть левее по курсу.
Но это был не кит. Джеймсу Мылроку достаточно было кинуть мимолетный взгляд, чтобы узнать подводную монтажную платформу «Садко» и догадаться, что она послана для их спасения. Вот только каким образом она может снять охотников с байдары, не рискуя их утопить? Если она приблизится на опасное расстояние, то от чудовищного удара не спасут сыромятные лахтачьи ремни, и байдара развалится на куски.
Сделав маневр, подводная платформа оказалась как бы позади по курсу уносимой ураганом байдары. Ник Омиак и Джон Аяпан снова взялись за весла.
– Матвей Юрьевич!
Капитан опустил перископ.
– Вас вызывает Иван Теин из Уэлена.
– Матвей Юрьевич, – голос у Теина был спокойный и деловой. – По нашим данным, байдаре до берега осталось десять километров. Боюсь, что вам будет трудно их снять с лодки на плаву. Пусть попробуют на гребне волны выброситься на берег.
Связавшись с Метелицей и посоветовавшись с ним, Бабаев решил дать шанс самим охотникам.
Берег Джеймс Мылрок не увидел, а услышал по глухому шуму прибоя. А потом на какое-то мгновение мелькнула темная полоса и снова скрылась.
– Внимание!
Громкий возглас тут же унесло ветром, но спутники услышали кормчего.
– Теперь надо удержать байдару на вершине гребня! – Джеймс командовал уже увереннее.
Ему не раз приходилось высаживаться на берег в сильный прибой. Но в такой, пожалуй, впервые за долгую, далеко не спокойную жизнь морского охотника. Да еще на незнакомый берег. Хорошо, если нет подводных камней. Джеймс Мылрок развязал негнущимися пальцами тесемки капюшона, откинул его и еще раз прислушался: судя по шуму откатывающейся воды, берег отлогий и галечный. Он мысленно помолился. Но не христианскому богу, а тому, кто испокон веков покровительствовал морским охотникам. Джеймс Мылрок едва помнил эти заклинания, переданные ему еще дедом. Но древние, с туманным значением слова как бы сами собой возникли в памяти, и он их произнес отчетливо, вложив в них всю силу неизвестно откуда взявшейся веры.
И вдруг на берегу вспыхнул огонь. Мощный прожекторный луч прорезал словно лезвием снежную пелену и лег на усталые, воспаленные лица охотников.
– Там люди! – радостно воскликнул Джон Аяпан. – Нас там ждут!
Ударил и другой луч, на этот раз с подводной платформы. Он как бы освещал путь, по которому байдара должна была плыть.
Джеймс оглянулся и увидел ее, волну, которая должна вынести судно на берег. Она надвигалась, пенясь и дымясь верхушкой, словно сдвинувшаяся с земли горная вершина.
– Вперед! – закричал во всю силу своих легких Мылрок. – Гребите изо всех сил!
Дымящийся гребень вала исчез под кормой, и в ту же секунду охотники почувствовали, как байдара вздрогнула и понеслась к берегу. Но скорости было явно недостаточно. В таких случаях к силе гребцов и мощи вала присоединялись руки тех, кто с берега тянул причальный конец. Но этот конец невозможно бросить с байдары, ибо его попросту не было: он остался на Малом Диомиде.
Джеймс Мылрок даже привстал на корме и наклонился по направлению движения байдары. Как ему хотелось ускорить бег суденышка! Но что он мог поделать? Хоть бы вал не стал откатываться раньше времени! Еще немного! Еще немного!
И тут пелену летящего снега словно прорвало, и все трое находящиеся в байдаре увидели людей на берегу. Несколько человек, обвязавшись веревками, бросились навстречу байдаре. И, если бы не они, суденышко подхватило бы отступающей волной, затянуло под закручивающийся вал, и тогда… Но сильные руки крепко держали байдару, они подхватили обессилевших охотников, которых все же напоследок крепко ударило по спине следующей волной, но уже на твердом берегу.
Первый, кого они узнали, был Иван Теин.
– Быстро в машину! – распорядился он. – Байдару – в Уэлен!
Тундровый болотоход не отличался особым комфортом, но, очутившись в кабине рядом со своим спасителем, Джеймс Мылрок, захлебываясь от сдерживаемых рыданий, признался:
– Друг… У меня нет слов… Нет слов, чтобы тебя благодарить! Ты нас спас!
– Да что вы, Джеймс! – Иван Теин был растроган и растерян этим проявлением благодарности. – Спасибо вашему умению…
И подумал: «Нет, могут еще жители Берингова пролива противостоять стихии! Не утеряли они наследства своих предков!»
Вдруг заговорил Джон Аяпан:
– Послушайте, друзья! Всё! И никогда больше! Окончательно!
Он произносил эти слова с какой-то горячей убежденностью, и поначалу всем показалось, что охотник начал бредить от пережитых волнений.
– Я вам говорю – всё! – повторял Джон Аяпан. – Я поклялся: если живым выберусь на берег, то больше никогда в жизни, до конца дней моих, не возьму в рот спиртного!
Все рассмеялись.
Спасенных поместили в сельской больнице, пустой, но теплой и уютной. Каждому была предоставлена палата.
После горячей ванны Джеймс Мылрок лег в чистую постель и заснул мертвым сном, как и двое его спутников.
На следующее утро, поднявшись с постели, Иван Теин первым делом глянул в окно; снегопад прекратился, но несколько ослабевший ветер все еще выл и стенал. И даже отсюда, из нового Уэлена видны были волны в море. Подумалось, что в старом Уэлене сейчас невесело. В давние времена в такую непогоду жители Уэлена, взяв с собой самое ценное и необходимое, уходили в сопки или же сюда, на тундровый берег лагуны, а возвратившись после шторма, обычно не досчитывались нескольких яранг.
Одолевая упругий ветер, Иван Теин заспешил в больницу.
Дежурный врач, племянница художника Сейгутегина, сообщила, что охотники чувствуют себя хорошо, отклонений от нормы нет, только излишне возбуждены.
– Это понятно, – с улыбкой заметил Иван Теин. – Для них это нормальное состояние!
В гостиной рядом с отцом сидела Френсис: несколько дней назад она ненадолго приехала в Уэлен, но непогода задержала ее. На время ее приезда Петр-Амая переселился к ней в гостиницу.
– Большое вам спасибо! – горячо произнесла Френсис. – Отец мне все рассказал!
– Это они молодцы! – возразил Иван Теин. – Прежде всего их надо хвалить и восхищаться ими за то, что они не растерялись и вели себя так, как должны себя вести настоящие охотники Берингова пролива… А что мы? Мы только исполнили свой долг. Мы всегда помогали друг другу в беде здесь, в нашем море…
Спасенные уже успели переговорить с семьями, успокоить близких.
Ник Омиак отвел в сторону Ивана Теина и спросил:
– Что же нам дальше делать?
– Погода стихнет – отправитесь домой, – спокойно ответил Иван Теин.
– Да я не об этом, – Ник Омиак смущенно кашлянул. – Я о Френсис и вашем сыне…
– Это их дело, – холодно ответил Иван Теин. – Лично я не одобряю все это, ибо стою на стороне закона.
– Я это понимаю, – приглушенно продолжал Ник Омиак. – Я ведь своими руками торжественно скрепил тот брак перед законом штата Аляска как мэр Кинг-Айленда… Но они любят друг друга…
Любить мы не можем запретить им, верно? – вдруг улыбнулся Иван Теин. – Даже властью обоих мэров – Уэлена и Кинг-Айленда. Пусть сами выпутываются из положения. Они люди взрослые.
– Может быть, вы и верно говорите, но все же должен быть какой-то выход из положения? – почти в отчаянии проговорил Ник Омиак. – Можно попробовать подать в суд о признании брака недействительным… Как вы думаете?
– Это ваше внутреннее дело, – пожал плечами Иван Теин.
Поговорив с Джеймсом Мылроком, с Джоном Аяпаном, который еще раз подтвердил свое решение больше не прикасаться к бутылке, Иван Теин вернулся в свой служебный кабинет.
Утренние последние известия уже передали новость о спасении американских охотников.
На связь вышел Метелица.
– Дорогой Иван! – начал он торжественно. – Примите мои поздравления…
– Да что вы! Сговорились, что ли? При чем тут я? – взорвался Иван Теин.
– А очень при чем, – возразил Метелица. – Если бы не ваше спокойствие и выдержка, еще неизвестно, чем бы все кончилось…
В первые минуты, когда камеры обнаружили в проливе байдару, было высказано несколько вариантов спасения, и только Иван Теин спокойно предложил: «Ничего не надо делать. Байдара Не подведет. На борту опытный кормчий. Ветер и волны рано или поздно подгонят судно к берегу. А при таком ураганном ветре даже весьма скоро. Останется их только встретить на берегу…» Единственное, с чем согласился Иван Теин, это с тем, чтобы поблизости находилась подводная лодка.
– Как они там себя чувствуют? – поинтересовался Метелица.
– Прекрасно, – ответил Иван Теин. – Как только установится погода, могут отправляться домой на своей байдаре.
– Нет, мы их перенесем на мощном грузовом вертостате, – сказал Метелица. – Еще раз большое спасибо, Иван…
– Ну что вы, Сергей Иванович! Кстати, в Соглашении о режиме Берингова пролива, заключенном между СССР и США, есть пункт об оказании безвозмездной помощи местным жителям, особенно охотникам, в случае стихийных бедствий и катастроф, – напомнил Иван Теин.
Оставив лишь один канал связи с Александром Вулькыном и диспетчерской совхоза, Иван Теин принялся за дела. Их становилось все больше. На экране-дисплее один за другим возникали поступившие за последние дни официальные документы. Они передавались по правительственному каналу прямо в память-сейф, доступ к которому по специальному коду имел лишь Иван Теин и два его заместителя. Заместители председателя Уэленского сельского Совета заменяли председателя лишь во время его недомоганий или отъезда.
Много было материалов и запросов в связи с готовящимся постановлением правительства о новой ориентации хозяйственной деятельности народов Чукотки, согласно последним научным рекомендациям. То, о чем сказал в своем недавнем выступлении по центральному телевидению председатель окружного Совета Григорий Окотто, скоро станет законом. Время от времени в популярном среди северян журнале «Арктика сегодня» появлялись статьи о будущих моржовых и китовых фермах. Ивана Теина особенно заинтересовал план превращения Мечигменской губы в китовый заповедник.
Да, планы были грандиозные, обещающие большие изменения в жизни людей Чукотки… Надо бы съездить в Анадырь, посоветоваться…
Послышался стук в дверь.
Это был Петр-Амая.
– Извини, что помешал…
– Видишь, сколько разных документов, писем, – Иван Теин кивнул на экран дисплея. – Только для ознакомления со всем этим сколько времени требуется. Чувствую, мы стоим на пороге больших перемен, – задумчиво произнес Иван Теин.
– Это естественно, – отозвался Петр-Амая. – При всей стабильности и привлекательности теперешняя жизнь на Чукотке не может дальше оставаться прежней. Рано или поздно, но надо будет подниматься на новую ступень…
– Все это верно, – сказал Иван Теин. – Но у меня такое ощущение, что с каждой ступенью так называемого прогресса, усовершенствования хозяйственной деятельности, технического прогресса мы что-то теряем…
