Текст книги "Русь Заповедная"

Автор книги: Юрий Миролюбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

ВОДА ЖИВАЯ И СОМА

По смыслу сказок про Ивана-Царевича и Серого Волка можно сказать, что миф про Живую Воду и Сому – одно и то же. Мы не согласны с грубо материалистическим представлением Сомы, сделанным А. Краппе. В этом случае, как и в других, чувствуется желание автора какую-либо из этих идей принизить, обратить в нечто чрезвычайно материальное, грубо обыденное. «Мне не надо останавливаться на странностях (экстравагантности), рассказываемых о Соме. Джемс Дарместетер и Американец (с большой буквы далее!) Витнэй видели в этом (вещь) более ясную. Понятие, что пьянящий напиток есть Напиток Бессмертия, находится в другом месте, оно является основой французского названия «о-дэ-ви» (вода жизни?» (с. 140 «Универсальной Мифологии» А. Краппе). Дальше автор говорит, что, может быть, этот миф и индоевропейского происхождения, но... «принимая во внимание запуганный характер германских и греческих мифов, надо дискуссию отложить на более поздний период». Во-первых, здесь виден недостаток общего образования автора. Если бы его общая культурность была на высоте, он бы знал, что арабское слово «алкоголь» есть перевод на французский «о-дэ-ви». Дальше ясно, что ведические идеи древнее греческих и других, а потому логически было бы в греческих идеях искать сходства с ведическими, а не наоборот. Упрощённый подход к таким явлениям, как мифы древней Арии ведийцев, совершенно ложен, ибо в те времена люди были насквозь религиозны, чего, конечно, нельзя сказать про г. Краппе! Вся жизнь Ведийцев была проникнута соблюдением религиозных установлений, и они до пяти раз на день принимали Сому как нечто, связывающее их с Божеством! Замечательна мифология, написанная не только не верующим ни во что, видимо, человеком, но даже считающим «религию опиумом для народа»! Труд А. Краппе, несмотря на обилие цитат, текстов и ссылок, ненаучен. К сожалению для него, в нём самом нет достаточно тонкого подхода к вещам, которые он трактует. Мы вовсе не хотим его обижать! Однако если мы будем с таким же успехом говорить о музыке, будучи глухими от рождения, у нас получится нечто, похожее на эти рассуждения о мифологии!

Вода Живая южнорусского народа и Сома ведийцев – суть Амрита, Дающая Жизнь Вечную, Бессмертие, Агни, Адити! Это «коммунист», причащение, а не простая выпивка за столиком в «салуне»!

И откуда знать Американцу (напишем тоже с большой буквы!) все тонкости религиозного сознания, ему, который с детства видел лишь доллары и «бизнес»? Недостаток культуры ему восполняет хорошо наполненный бумажник. Но мы смотрим на это несколько иначе. Нам кажется, что среди всеобщего торгашества нашей эпохи ведические легенды полны значения. Нельзя подходить к религиозным явлениям без надлежащей подготовки, как если бы то были, скажем, факты без всякого тонкого содержания или духовной субстанции. Под последней мы понимаем религиозное чувство, пробуждаемое мифом, и религиозное чувство, вызывающее миф. Оба эти момента суть высокое состояние души, переживание, равное творческому в искусстве. Это особенно верно для ведизма, где творчество – основа Гимнов и где символизация – непременное условие религиозного творчества. Ведические образы совсем не то, что думает Краппе и его школа. Это особый язык, передающий религиозные эмоции условными образами, сочетания которых и их взаимодействия составляли тончайшие понятия, которых мы уже не понимаем. Это как бы музыка, пробуждающая особые, безымянные эмоции. Ведические Богослужения – это особая магия, под чарами которой находятся верующие, и потому она имеет совершенно иное объяснение, чем то, грубо материалистическое, которое ей даёт А. Краппе. Мы не утверждаем, что этот учёный – атеист, но он говорит как атеист! Нельзя говорить слишком конкретно о том, что религиозно и метафизично в себе. Это будет подобно эскимосскому отношению к апельсину, которого эскимосы никогда не видали: они едят корку, бросая содержимое, да ещё, съев, говорят: «Какая гадость!» Если на основании их опыта описывать апельсин, то никакого апельсина не получается.

В религии символ зачастую выше и глубже его внешнего выражения, а ищущий внешнее в религии впадает в экзотеризм, проходя мимо эзотеризма. Так, например, слова того же А. Краппе о Вишну, как о Божестве «фаллическом», совершенно не соответствуют истине. Автору не приходит на мысль, видя брачующихся в христианской церкви, называть христианскую религию «фаллической»! Между тем, если смотреть извне, а не изнутри, то можно утверждать и эту несуразность. Мифология, ищущая практического «почему» и «что значит», не может дать ключа, ибо ключ находится не в «почему», а в «что». Последнее сложно и далеко не так просто, как может казаться на первый взгляд. Мы очень удивлены такой тенденцией в мифологии сегодняшнего дня и считаем, что она ближе к простому «каталогу», чем к науке. Даже психоанализ по методу Фрейда понятнее подобной тенденции. Всё-таки, может, в мифологии и есть что-то искривлённое, извращённое, сексуальное, идущее от какого-либо больного неврозом Жреца. Но отметание внутреннего содержания под предлогом того, что «его не видно», ещё не является научным подходом.

Если такова вся современная американская тенденция в изучении мифологии, то отныне мы её берём под большое сомнение в смысле настоящей научности.

ПЕТРОВКА

Летние работы в разгаре. На Петровку идёт работа по баштанам, прополка, выдёргивание сорных трав и т.д. До Зари бабы идут с тяпками в поле, возвращаясь только вечером. Обед скудный: хлеб, Квас-Суровец, зелёный лук, тарань (вобла), огурцы, редиска или редька, чеснок. Иногда это окрошка или же «холодный борщ», иногда, редко, рыба, если есть кому ловить, если есть Дед или мальчуган в доме. Поля начинают желтеть. Зреет ячмень, жито, пшеница ещё зелена. Между тем на баштанах работа подходит к концу. Вот и кончили. Мужики едут с поля со свежескошенной люцерной, клевером, травой. Жара становится всё большей. С утра уже собаки ищут прохлады, ложась в тени. Жарко с девяти часов утра. В эти дни не до Праздников, но тем не менее Петра и Павла крестьяне справляли с известным усердием: во-первых, кончалась Петровка, а во-вторых, после Петра и Павла начиналась Страда. Ввиду этого народ справлял Петра и Павла как веху в их Жизни. На другой же день после Праздника, справлявшегося с пирогами, зелёным борщом и всякой снедью, начиналась жатва Ячменя и Жита. В Полдень в хлебе пляшут Полуденки, или Полуденницы. Полагается спать, чтоб не стать их жертвой. Русалии кончены, а вместе с ними и веселье, смех, начинается трудный период, работа раньше Зари и позже Зари Вечерней, пока не стемнеет. Ночной отдых краток: шесть-семь часов, остальное – работа. Вместе с тем жара такая, что без соломенной шляпы с широкими полями в поле выйти нельзя. Начинают идти воз за возом, как корабли, переваливаясь с боку на бок, груженные снопами до самого верху. В эти дни «заплетают бороду Снопу», собирают Первый Сноп и с торжеством несут его в деревню. Сноп – Прадедо Вселенной. Бог-Отец, позаботившийся о своих внуках, ночью зажигает Стожары, Дорогу Святых в Рай, Млечный Путь. Некогда спать ночью, работы непочатый край, надо скот улаживать, лошадей купать, кормить овсом, чтоб на утро могли быть сильными и могли бы тащить мажары со Снопами. Сверчки трещат, светящиеся мухи летают, летучие мыши свищут. Ночь идёт, благостная, раскрывая Звёздные Сени, Храм Бога-Отца. В этом Храме – человек со всеми его немощами. Трудно ему. И Бог посылает передышку: Гром в Полдень. Льёт Дождь на Хлеб Дажьбовых Внуков. Спешат они по домам и рады отдохнуть в неурок, чтоб назавтра быть сильней. «Коси, коса, пока роса!» Косарям – каторга, работы невпроворот. И сидят в такой день, слушая Грозу и крестясь на Молонью, старые и малые в летней кухне, слушают, как Дед рассказывает «про старовину, да как тогда люди жили, во что веровали!» В один из таких грозовых дней нам удалось слышать драгоценные слова о прошлой славе Пастухов: «Наши Пращуры Пастухами были! Гоняли скот по степям. Жили просто и молились Богу. Оттого и мы молимся и говорим: “Слава Богу!” Наши Пращуры были Богославами!»

ЗАРЯ УТРЕННЯЯ И ЗАРЯ ВЕЧЕРНЯЯ

Вот что рассказывал мне Иван Филиппович Бас в Антоновке. «Заря Утренняя хотела повидать Зарю Вечернюю, да всё никак не могла её застать: как только загорится она, а Вечерняя ещё с Вечера спать легла! И решила она послать ей Вестника. Обратилась она к Летучей Мыши: «Ты летаешь и Утром, и Вечером! Скажи Заре, что хотела бы я её видеть!» Отвечала ей Мышь: «Некогда мне думать об этом, у меня детки малые, всё работать должна, чтоб кормить их. Попроси другого». Обратилась Заря Утренняя к мужику, что шёл в поле с косой, и говорит ему: «Скажи Заре Вечерней, что хотела бы повидаться с ней». Отвечал ей мужик: «Что ж ты, Заря милая, мне говоришь? Да как завижу Зарю Вечернюю, так скорей в солому да и сплю до Твоего прихода! Все силы на работе вымотал. Нет у меня ни минутки свободной, чтоб с Вечерней Зарей разговаривать». Обратилась Заря Утренняя к Лошади, что паслась на меже: «Скажи хоть ты Заре Вечерней, что повидаться с ней хочу». – «Куда же мне с Зарей говорить? Да как только Заря Вечерняя в Небе, так хозяин меня торопит домой да домой поскорее, чтоб выспаться успеть! Попроси другого». Обратилась Заря Утренняя к Косе Железной, а та ей и отвечает: «Кошу я, Заря милая, с Утра до Вечера! Некогда мне». Обратилась так Заря к Телеге, к Корове, ко всем, и ни у кого времени не было, чтоб передать её слова Заре Вечерней. И увидела Заря Утренняя Всадника на Коне, что потиху ехал: «Может, ты, добрый Молодец, можешь передать Заре Вечерней?» – «Могу, Заря милая! – ответил тот. – А что ты мне дашь за это?» – «А дам я тебе Красну Девицу, такую, что ни в сказке сказать, ни пером описать». – «Есть у меня уже Девица-Красавица! – отвечал ей Всадник. – А ты бы мне золота дала, червонцев! Нужно мне, Молодцу, не на что выпить даже». – «А вот гляди: там, в реке, видишь, сколько золота, зачерпывай!» Набрал Молодец полную шапку, видит: правда, червонцы. Высыпал их за пазуху и сказал: «Хорошо. Скажу Заре Вечерней». Сказал и поехал. А Солнышко припекло, и у Молодца все червонцы потекли. Так сорочку и замочило всю. «Вишь ты, вредная баба! – рассердился тот. – Дала червонцы, а оказалось вода». И поехал дальше. До Вечера он и забыл вовсе. Видит его на другой день Заря Утренняя и говорит: «Ну что, сказал Заре Вечерней?» – «Ах да! Позабыл сказать! Да и ты-то, Заря, меня лишь водой намочила! А ещё сказала: червонцы!» Отвечала Заря: «А коли б ты не забывал, так и червонцы бы сохранил». Всадник подумал, ещё раз полную шапку зачерпнул и снова поехал далее. Ехал, ехал да и забыл про поручение. И опять воды в рубаху натекло. Вечером, однако, вспомнил и сказал Заре Вечерней про поручение. Поблагодарила его та и к Заре Утренней послала с приветом. Утренняя выслушала и послала к Вечерней, а Вечерняя снова к Утренней, да так Добрый Молодец и всю жизнь ездит». В этой сказке-притче всё содержание ведических Асвинов. Если это не так, то другого объяснения мы не знаем.

ЕЩЁ О СУЕВЕРИЯХ

Бросить пылью кому-либо вслед считалось в Юрьевке демоническим актом, призывающим на уходящего Укрутка! Так, человек, «у кого взяли след и бросили У крутку», считался человеком, которому пожелали несчастья. И не раз приходилось слышать во время «вывожения», то есть объяснения между оскорблёнными сплетней и бабой, которая сплетню сделала: «Ты меня уразила (с ударением на «а», оскорбила), Укрутку след бросила!» Укрут, как мы уже указывали, был демоном Скрутком, «Шро» по-люксембуржски, что доказывает, во-первых, пребывание славян и в Люксембурге, а во-вторых, единую идею от Днепра до Люксембурга, ибо «Црнобок», а мы находим даже дальше, нежели Люксембург, а именно в Ирландии (Вальтер Скотт упоминает о «Црнобоке»), а «Шро» лишь в Люксембурге и Германии, где его зовут «Шкраут». Таким образом, за этим суеверием находится большое географическое пространство и, вероятно, большое прошлое. Поговорка «пускай с ним Марко борется» долго занимала нас, пока мы не нашли, что у вендов (Мармье. «Леттр лю Нор». Париж, 1840?) была «легенда о Марко, имевшем силу пятидесяти человек», подвиги которого были записаны в книге на пергаменте. Следовательно, как-то наше русское население общалось и с вендами! Как и когда? Вероятнее всего, легенда о Марко передалась от одного славянского племени к другому без того, чтобы было нужно ещё какое-либо особое общение. Однако венды, имевшие легенду о Марко, знали «Скрутека» и, конечно, Чернобога. Вероятно, венды и вильцы были этнически близки к полякам, кашубам, борусам, мазурам, мазовцам. Большего сказать об этом не можем, так как не обладаем источниками на эту тему. Однако можно также предположить, что венды, вильцы и борусы могли знать друг друга ещё в Арии, что вполне вероятно. Каким путём прибыли они в Европу, не играет роли. Могли они прийти с германцами, как и вместе со славянами восточной ветви. Известно ещё было поверье, что Зимой «нельзя на Крещенье старого Огня взжигать». Оно произошло из обычая на Ладин-День (Крещенье) возжигать новый Огонь, ибо таким образом порывалась связь с Зимой. Об этом обычае мы тоже уже рассказывали. Рассыпать соль считалось «к ссоре». Если кто входил, а ему навстречу мели сор из хаты, считалось, что «гостя выметали», что тоже было предосудительным. Если кого не хотели видеть больше, заметали за ним! Положить тыкву кому-либо в телегу считалось за отказ выдать девушку за его сына. Плохим знаком считалось сломать венчальные свечи, уронить кольца, потерять фату. Если при отъезде после венчания кони понесли и стали беситься – плохой признак для будущего супружества.

ПТИЧЬЕ МОЛОКО

Выражение: «птичьего молока только не хватало» означало, что у людей, о которых шла речь, было полное довольство. В сказках достаточно часто идёт речь о «Птичьем Молоке»: то его надо доставать, чтоб вылечить больную Царевну, то пресыщенный всякой снедью Царь, желая заставить сделать невозможный подвиг, приказывает Ивану-Царевичу привезти «Птичьего Молока», то Царские Сыновья, поехавшие за диковинками, привозят один то, другой другое, а третий «Птичье Молоко». Но что под этим подразумевал народ? Наши поиски привели нас к двум напиткам. Один крестьяне в Антоновке прямо называли «Птичьим Молоком» и делали из конопляного зерна, растирая таковое в большом горшке при помощи «макогона», деревянного песта, до тех пор, пока зерно не превратится в массу, а затем осторожно приливая к ней воды, мёда и ставя на холод где-либо, на лёд, если был ледник. Напиток был очень вкусным, особенно в жаркую летнюю погоду. Перед тем как ставить на лёд, его процеживали, чтоб отделить шелуху, остававшуюся на канве (марля). Дети это растительное молоко очень любили. Делали его и в нашей семье, чему дети всегда радовались. Долго оно держаться не могло, потому его выпивали сразу всё, не оставляя «на завтра». Такое же «Птичье Молоко» делали из мака на Праздник Братьев Маккавеев. Однако оно было не так вкусно, как конопляное. Вероятно, оттого, что в маке меньше мучнистой массы. Однако был и другой напиток, носивший то же название, и делался он из куриных желтков. Для этого сбивали 20—30 желтков с сахаром или мёдом, пока не получали однородную массу, в которую прибавляли немного белого вина, затем, всё время размешивая, присыпали немного шафрана, мелко нарезанной ванили и приливали воды, всё время мешая. После этого его также ставили на холод, лучше всего на лёд, и сервировали в качестве прохладительного напитка после обеда. Дети его тоже обожали. Рецепт шёл с незапамятных времён, так как, помню, наша Прабабка, старуха девяноста лет, знала от своей Бабки рецепт. В народе же о нём знали тоже и часто его делали, чтоб им поливать манную кашу для детей и стариков. Птичье Молоко сказок, вероятно, было символом невозможности, ибо всем известно, что у птиц молока нет. И точно так же, вероятно, какая-либо хозяйка придумала Птичье Молоко из желтков для детей, нуждавшихся в усиленном питании. Позже нам удалось узнать, что в Западной Пруссии делают точно такой же напиток из желтков и что переняли его германцы, вероятно, от славян. Пришлось также слышать, что он был в ходу у вендов Балтийского побережья.

Значит, древность этого напитка несомненна и приготовление его на Юге России шло по тому же рецепту, что и у вендов.

РЕЛИГИОЗНОЕ ЧУВСТВО НАРОДА

Из наших фольклористических описаний вовсе не следует, что мы «хвалим язычество, принижая христианство!» Изыскания наши – историко-мифологические и к религии имеют отношение постольку, поскольку религия обнаруживается в фольклоре. Религиозное чувство южнорусского народа всегда было глубоким, и редки были в народе атеисты. Но что многие наши православные обряды имели языческую форму, в которую влито Христианское содержание, это вне сомнения или споров. Больше того, наука давно уже признала этот факт, и то же самое встречается в обрядах католической церкви, а не только православной. Следующие учёные имена тому свидетельствуют: «Святая Библия», перевод Аббата Крампос; «Примитивное Общество», Г. Морган; «Происхождение религии», Г. Кунов; «Библия» Лютера; «История происхождения брака и семьи», Г. Кунов; «Происхождение Человека», Ч. Дарвин; «Табу», Дж. Дж. Фрезер (англ.); «Религия примитивных народов», Арелис; «Тотемизм», Фрезер; «Религия Египта», Ж. Канар; «Гермес Лунное Божество», Эрнст Зике; «Жизнь и доктрина Будды», Пишель; «Бог Иисус», Немоевский; «Миф Христа», Арт. Дрьюс; «Вавилон и Библия», Делим; «Происхождение всех Культов», Ш. Дюпон; «Израильтяне и соседние племена», Эд. Мигер; «Эволюция Юдаизма», Эд. Мигер; «Папирус Элефантины», Эд. Мигер и многие другие. Два экземпляра Библии нам служили для цитирования упомянутых авторов. Несомненно, что многие из этих имён подошли к религии чисто материалистически. Мы в этом случае скажем лишь, что «идея Бога родилась вместе с человечеством и что поэтому, если Богопознание людей несовершенно или можно проследить его эволюцию, это ещё не является аргументом для отметания идеи Бога как таковой! Одно не доказывает другого! Историко-мифологическое изучение религии как таковой не является критикой религии и тех глубоких причин, которые вызвали религию к жизни. Материалистическое представление в этом вопросе лишено абсолютного значения! Из этого, однако, не следует, что современная форма религии не несёт в себе античных форм язычества. Думаем, что этим мы целиком ответили на возможный упрёк со стороны верующих людей. Их веры и верований мы не касаемся. Больше того, если мы их и касаемся, то не для разрушения, а для изучения, что, очевидно, не одно и то же! Что касается религиозности народа до революции, то она вне сомнения. Потребность обращения к Отцу Небесному глубоко в душе человеческой. Она переживает все малокультурные попытки её истребления. Вообще же, гонения на религию суть выражение «комплекса неполноценности» со стороны правителей сегодняшних народа. Были бы они действительно великими, идея Бога их бы не могла смутить. Смущает она лишь низменных людей!

Религиозное чувство нашего народа покоилось на солидных основаниях: хрупкость Жизни, слабый Огонь которой может легко задуть любой Ветер, уход близких «на Тот Свет», сознание, которое не может исчезнуть, как ничто не исчезает до конца, предчувствия, говорящие о грядущем, голос совести, упрекающий за плохие поступки. Идя ещё от Родичей, чувство долга перед Родом в своём высшем выражении есть Добро. Отсутствие Бога сделало бы лишним Добро, совершенствование, всякий альтруизм, и превратило бы людское общество в стадо диких зверей. Это желание быть человеком, а не зверем, и есть основа религии. Дальше можно как угодно писать догматы, строить какие угодно схемы, но без этого основного желания быть человеком не может быть не только морали, но и общества вообще. Потому-то доброе дело считалось непременным в жизни нашего народа. Существует сказка, что в Ночь под Новый год девушка заснула и вдруг видит вход в подземелье. Какой-то прекрасный юноша берёт её за руку со словами: «Не бойся! Если хочешь, я буду тебе проводником». Дальше она, чувствуя доверие к этому юноше, соглашается за ним следовать. И, углубляясь в подземелье, они вдруг увидали её родную мать, горящую в Вечном Огне. Увидя дочь, она стала на неё кричать, говоря, что «убьёт её, если она не уйдёт». Юноша повёл её далее, и там они увидели крёстную мать девушки, которая умоляла её освободить от мук. Юноша ей подал луковицу, которую крёстная дала нищему на Пасху. Девушка протянула её крёстной, та схватилась за луковицу, но стебли оборвались, и она обратно упала в Огонь. Тогда юноша подал холстину, которую крёстная дала нищенке, и за эту холстину они смогли вдвоём ухватиться и вытащить грешницу. Идя обратно, девушка молила юношу помочь освободить и мать. Тот нахмурился и отрицательно покачал головой. Однако девушка продолжала упрашивать юношу. Тогда он ей сказал: «Спасти грешника могут лишь его добрые дела! Она никогда и ничего не дала другим! Как же её вытащить?» Смысл этой сказки в том, что если человек никогда ничего не сделал конкретного для своего ближнего, то никто ничего для него сделать не может, ибо спасение приходит человеку через его собственное усилие к совершенствованию. Таким образом, народ имел твёрдую основу своего религиозного чувства, православную и христианскую. Если же в его обычаях и верованиях мы находим пережитки других верований, это лишь доказывает древность его или антропоморфичность его религии. Языческая окраска обычаев ничуть не мешает христианским идеям развиваться и сливаться с жизнью, претворяя её в нечто высшее, чем обычное существование, «хлеба и зрелищ ради».

Хотя без «хлеба» жить и нельзя, но русский человек не предпочитал хлеб земной Хлебу Небесному.