Текст книги "Русь Заповедная"

Автор книги: Юрий Миролюбов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

ВЕРХОВОЙ

Мы только что сказали об Асвинах, которых можно узнать в Двух Близнецах, но сейчас заметим, что когда какой-либо миф идёт из глубокой древности, происходит расслоение сюжета и тот же миф является в виде двух-трёх мифов. Так, верование в Верхового, являющегося Вестником и скачущего Утром, до Зари, или Вечером, после того, как люди легли спать, представляет из себя тот же миф, только разной формы. Об этом Верховом говорили «старые люди», что «он скачет по дорогам, когда ещё никого нет или когда уже никого нет». Из расспросов можно заключить, что Верховой, будучи Вестником, «может сказать такое, что пожалеешь!» Таким образом, лучше его не встречать и особенно не задавать вопросов!

Верховой не является враждебным или злым по себе, но он просто может сказать встречному весть, которой тому лучше не знать. Скажем, если кому суждено через год или десять лет утонуть, то лучше ему об этом не знать. Если же человек узнал, то какой будет его жизнь, начиная с этого дня? Он будет мучиться, что «ещё столько-то дней осталось жить». Значит, Вестника надо понимать не как Нечистую Силу, а как Провидца, который может смутить слишком большим знанием будущего. Но кто такие Утренний и Вечерний Левины, если не Вестники? Они же предвещают будущий День или будущую Ночь. Верховой же предвещает Будущее встречному, и потому лучше в него не заглядывать, а Верховому не задавать вопросов. Нужно сказать, что легенда о Верховом была очень сильно выражена в Юрьевке и о ней же знали в Антоновке, отстоявшей от первой по крайней мере вёрст на шестьсот. Может быть, в мифе о Верховом сыграло роль прошлое этого края, как известно, бывшего степным, малонаселённым, и если в этих степях видели Верхового, скакавшего изо всех сил, то обычно он объявлял о нашествии каких-либо кочевников. Кочевали в этих краях и народы татарского происхождения, были и турки, а, может, и другие народы. Скачущий Верховой, таким образом, означал несчастье для населения. Весть о нашествии была тяжёлой вестью, а угроза войны, увода в плен, слёз и крови никому не улыбалась. Однако видны в Верховом и черты Асвинов: Утренний появлялся, когда ещё все спали, а Вечерний, когда уже все спали. Таким образом, эти Левины были более поздними, чем Левины ведийские. Играло роль в этом запоздании Вестников и то обстоятельство, что сумерки даже на Юге России более длительны, нежели в ведийских степях. Там они длятся всего столько времени, сколько надо скачущему Левину для того, чтобы пробежать весь небосвод. Добавим, что Зодиакальное Сияние, или же свет на краю неба почти ночью, всегда объяснялся как «след Верхового». В последнем обстоятельстве видна явная связь с Асвином.

ТАИНСТВЕННОЕ В ЖИЗНИ НАРОДА

Скрутек у чехов, У круток на Юге России – демонические существа, которыми пугали непослушных детей. Укруток, или Укрут, был в виде «чёрного человека с мешком, в котором он прячет злых детей». В Юрьевке его называли Укрут и отчасти связывали его деятельность с Ыром, или Ырком. Юрьевский Укрут брал шалуна в мешок и нёс его в поле, а там отдавал Ырку, который «пил из него Жизнь». Напомним, что Ырка был самоубийцей, а потому, «не дожив отпущенной ему Жизни, пользовался Жизнью других», и хоть на минуту «тело его наполнялось тёплой кровью и жило полной Жизнью, а самому ему тоже больше не было холодно». Иначе Ырка стучал зубами от ознобу. Мы уже видели из предыдущего описания Ырка, что он являлся символом неожиданной Смерти. Укрут был лишь передатчиком взятых детей Ырка, и у него их можно было отнять, конечно, не без труда. Миф этот, вероятно, был на чём-либо основан. В древние времена, как мы знаем, были Кудесники и Волхвы. Некоторые из них посвящали себя Чернобогу, существу Злому и Сатаническому. Возможно, что они для приготовления своих «рецептов» крали детей, что бывало в Средние века на Западе, где Чернокнижники приготовляли «Элексиры Молодости» из их крови. С другой стороны, известно, что некоторые старцы пользовались кровью младенцев для возбуждения погасших чувств. Последнее не лишено смысла, так как сейчас наука склоняется к мысли, что секрет молодости заключается в некоторых гормонах, существующих в крови детей или очень молодых людей. Идея эта была известна и Фаусту, описанному гениальным Гёте. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что и наши Предки знали что-либо об этом. Но так или иначе, миф об Укруте служил для воспитания в детях страха перед неизвестным, глубоко вкоренившегося в душу народа. Страх перед неизвестным – самый сильный страх, и возможно, что им пользовались недобросовестные люди в целях власти над остальными. Из истории религий мы знаем, что Жрецы часто им пользовались. Есть следы этого и в Библии. Однако по своему характеру этот момент в жизни народной в сущности антиведический, ибо ведийцы были людьми Света, Индры и Агни и Тьму отгоняли славословиями тому и другому, а Зло отрицали, опираясь в своей беспомощности на Непобедимого Индру. Они считали, что Зло может быть поражено лишь Добрым Божеством, а потому и призывали Индру-Агни-Варуну на помощь. В остальном они лишь воздавали почести своим Божествам и славили их.

Эта особенность ведийцев, от которых пошли и славяне, заставляет нас думать, что идея страха не ведического происхождения. Возможно, что она проникла к нам из германских культов.

РОДИМЕЦ

В жизни повседневной приходилось слышать, как рассерженная баба говорит ребёнку: «А, чтоб тебя Родимец взял!» На Севере «родимчиком» называют детскую болезнь, заключающуюся в конвульсиях. На Юге Родимец не болезнь, а некая «антите», Существо мифического значения. Родимец «идёт по улице и дёргается в разные стороны, как разболтанный», говорили «старые люди». Таким образом, Родимец похож если не на эпилептика, то на атаксика. Это Существо, принимающее вид человека, но такого урода, что от него все отшатываются. Значит, в нём есть содержание уродства. Это – Наказание Божье! В нём, как в индийском понятии Кармы, заключается предопределение, от которого невозможно избавиться. Родимец не враждебен всем и каждому, он не опасен при встрече, но если он идёт к кому-либо, то так уж тому и назначено. Обычно ходит он по ночам и особенно в таких местах, где происходят разные таинственные явления. Если же он идёт к кому-либо с целью «схватить того в корчах», то пробирается глухими местами, чтоб не пугать зря людей. Он даже если бы и хотел, не может пугать всех, потому что это ему запрещено Богом! У добрых людей Родимец не появляется, ибо Добро ему ставит преграду, Добро людей защищает, а Зло их делает беззащитными. Родимец неумолим, и если к кому послан Богом, то своё дело сделает, несмотря ни на какие мольбы. В этом видна связь этого представления с Кармой индусов. Лучшую Карму можно заслужить примерным поведением в Жизни, но изменить текущую Карму, назначенную в этой Жизни, нельзя. Родимец, схватив кого-либо, не отпускает его до тех пор, пока «мера не исполнена». Интересно, что несмотря на понимание русским народом Бога, как Существа Высшего и Доброго, народное сознание допускает идею наказания за грех и здесь, на земле. Это в тех случаях, когда грехи тоже «превысили меру». Таким образом, наказание принимает форму исправления нарушенного Добра при помощи боли, страдания, утерпения нарушителя. Грешник, которого «берёт Родимец», страдает свою «меру», пока «не отстрадает греха». Тогда и Родимец может его оставить. В самом названии «Родимец» содержится понятие о Роде-Рожанице, то есть о Боге-Отце, наказывающем грешника, так как он Его самого возмутил своими грехами. Таким образом, грешник, которого «схватил Родимец», сильно провинился, ибо нарушил все Законы Бога-Отца. Таким считались грехи крови против родителей как кровосмешение, отцеубийство, матероубийство или детоубийство. Таких людей остальные считали «треклятыми», то есть трижды проклятыми Богом.

ХЛЕБ

Крестьянин никогда не садился есть, не перекрестившись, а в Юрьевке говорил обычно отец: «Ну, садитесь откушать, чего Бог дал!» Другие добавляли: «Добра скибка от нашего Снопка!», то есть «добрая (вкусная) скобка (ломоть) от нашего Снопа (Деда Вселенной!)». Хлеб считался Даром Небес, бросать Хлеб на Землю или топтать его ногами считалось тяжким грехом. Уважение и религиозное благоговение перед Хлебом простиралось так далеко, что даже крошки собирались и, перекрестившись, собиравший клал их в рот, а если мог скормить птице, то стоял возле, пока та не подбирала всего до конца. Бросить Хлебом в кого-нибудь считалось тягчайшим грехом; если Хлеб почему-либо не мог быть съеденным, его сушили в печке, а сухари прятали «на чёрный день». Дающий Хлеб крестился точно так же, как и получающий. Нищий, приходя, получал Хлеб, клал его в сумку и крестился. Также крестилась и хозяйка. В этом случае видно, что это не простое уважение к Хлебу, который даёт Жизнь, а как благоговение по отношению к Дару Небес. Но если это Дар Неба, то он – Дар Отца Неба и Земли, Снопа, Деда Вселенной, Сварога. Вытряхнуть скатерть с крошками Хлеба на Дорогу, где все ходят, было грешно, а наступивший на корку Хлеба останавливался, нагибался, подбирал её и клал в стороне. Лучше было зарыть Хлеб в Землю, чем его бросить на дорогу, а дети, бегавшие по улице с ломтём Хлеба, должны были его есть, и не дай Бог, отец заметит, что кто-либо бросил ломоть! Сейчас же старший из детей получал пощёчину и должен был подобрать этот ломоть и снести его собаке, корове или другому животному. Хлеб был Пищей, Святой в себе, и баловаться Хлебом никому не позволялось. «Старые люди» говорили: «в Хлебе овца», видимо, утверждая, что Хлеб – Агни. В церкви из просфоры, то есть из того же Хлеба, священник, совершая Проскомидию, вынимал Агнец. Таким образом, ясно, почему «в Хлебе овца». Традицию эту установили наши Предки, они же решили, что Хлеб растёт под лучами Солнца, значит Огня, Агни, и в Хлебе – Агнец, а потому он Святой. Все говорили: «Как ты обращаешься со Святым Хлебом?» Играть Хлебом, бросать куски или лепить из мякиша фигурки не разрешалось. Для этого была глина, земля, песок. Понятно, что древние ведийцы считали Хлеб драгоценным, хлебопашествовали они мало, и если собирали Хлеб, то только для своих надобностей. Скот же служил для всего остального. Таким же уважением у них пользовалась Волна-Шерсть, в которой они видели Индру, а славяне позже видели Велеса. Однако благоговение перед Хлебом было куда большим, нежели перед Шерстью. Последняя уважалась, а Хлеб был как бы Существом, которому поклонялись. Участие Хлеба в Евхаристии, где он превращался в Тело Христа, ещё больше подчеркнуло его Святость, и последняя внушалась детям с самого малого возраста. Взрослый мужик не мог пройти мимо корки, валявшейся на земле, не подобрав её.

МОЛОКО

Молоко было тоже в большом уважении, однако если его и уважали, то далеко не так, как Шерсть и Хлеб. Пролить Молоко на Землю считалось неприятным, но не греховным. Проливая Молоко нечаянно, Хозяйка говорила: «Ах, Боже мой!», но не крестилась, тогда как уронив Хлеб, она поднимала его, крестясь, и добавляла: «Господи, прости!» Просто считалось неразумным разливать Молоко, тогда как с Хлебом надо было обращаться как со Святыней. На заре хозяйка шла доить коров, говоря: «Дабог добрый день, сухую траву да добре Молоко!» Затем, перекрестившись, говорила: «Господи, благослови!» и принималась мыть вымя корове, а затем и доить. Заря только-только зажжётся, коровы уже покидали дворы, шли сами на площадь, а туда являлся пастух, гудевший в дудку, род рожка. Про него говорили, что он поёт: «Пора! Пора! Взошла Заря! Пора коровам со двора!» В этот час трава была росистой и коровы любили идти на пастбище. Хозяйка с вечера ставила воду в траве посреди двора, «чтоб Заря посветила», а другие говорили, «чтоб Заря посвятила». Вероятно, последнее вернее. Если эта традиция шла издавна, то она была одной из древнейших и Заря в этом случае действительно святила Воду. Из «Риг-Веды» мы знаем, что Заря была Божеством, дающим Радость. На самом деле, конечно, Заря лишь представляла собой Божество, но последнее было за ней. Напомним, что явления природы были как бы иконой той или иной Ипостаси Бога-Отца. У наших Предков были лишь иногда, да и то редко, Колоды, изображавшие Коляду, Хранителя их сёл и полей, Жизни и Рода, но чаще это был просто кусок дерева, обозначавший святое место где-либо у входа в деревню, где собирались Предки-славяне для общей Молитвы, когда не могли почему-либо идти в Боголесье либо в Рощу. Там же были липы, берёзы, дубы. Эти три дерева считались священными. Особенно липа, бывшая Ладиным Деревом, возле которого молились женщины и девушки. Дуб был Перуньим Древом, у которого шла Общая Молитва всех, главным образом мужчин. Берёза же была Древом Яровым, Семик-Древом, Майским Древом. Первое Мая было Праздником у Берёз. Деревья разукрашивались лентами, орехами, леденцами-медовиками, пряниками, маковниками, цветами, если не было, бумажными, если не было бумаги, тряпичными, но обязательно цветами, бантами, и вокруг них плясали, разводили большой костёр. Этим освящался период прихода Тепла и Солнца. Русалии справлялись тоже возле Берёз. В Березовом Лесу молились Волхвы и Кудесники. В этот День был обычай посадки молодого дерева. Майское Древо обычно сажали где-либо, где деревьев не было. Часто это было на площади села, где позже возле него ставили скамью и там старики обсуждали местные дела, разбирали тяжбы, для чего выбирался Старейшина в Роде. Молоко, Хлеб и Шерсть служили для платы за Суд.

ОВОЩИ И ПЛОДЫ

Овощи, то есть арбузы, дыни, огурцы, лук, укроп, петрушка, редиска, редька, свёкла (бурачки), пастернак, тыква, были давними, может, ещё современными ведийскому периоду. Чеснок, вероятно, тоже был древним, но принесённым из Ирана, как арбузы, дыни, огурцы и капуста. Салат был неизвестен на Руси. Помидоры пришли из Америки, следовательно, они не в счёт. То же и с картошкой. «Белая лебеда», или дикий шпинат», была известна давно, ещё со времён пастушьих, степных. Диким шпинатом пользовались при голоде, делая из него даже некоторое подобие хлеба. В Юрьевке лук, особенно зелёный, как и чеснок, пользовались славой «кроветворных» овощей, а чеснок считался противозаразным и его давали при простуде, как дезинфицирующее средство для лёгких. Огурцы считались, особенно свежие, хорошим средством при болезнях ревматических, опухолях, подагре, артрите, высоком давлении крови («шум в ушах») и т.д., причём садясь на такую диету, люди ничего, кроме чёрного хлеба и огурцов с луком, не ели. Ревматизм от этого проходил. Плоды – Дары Небес, как и овощи, были основой молочно-овощного питания наших Предков. Мясо они ели редко. Одним из соображений, почему они редко ели мясо, служит то обстоятельство, что если скотовод начнёт есть каждый день мясо, то в конце года он окажется без приплода и стадо его начнёт уменьшаться. С другой стороны, если пастухи сеяли жито или пшеницу, просо или гречку, то тоже не могли есть слишком много. Таким образом, приходилось им пользоваться молоком, творогом, маслом и зеленью, с небольшим количеством злаков или же пользоваться овощами и молочными продуктами. Так, вероятно, они и питались, употребляя зерно скорее в виде каши, кутьи, чем в виде настоящего хлеба. Для последнего уже нужна мельница. В степи такой мельницы не могло быть, разве что зерно растирали между двух камней, как и теперь делают арабы и негры Африки. Вероятно, зерно толкли, получая таким образом грубую муку, а уж последнюю варили с молоком или оставляли закваситься для изготовления лепёшек, которые пекли на горячих камнях костра.

Овощи же, печённые в золе, например, свёкла или морковка, корни петрушки или редька, обладают всеми качествами, нужными для питания, и масло, прибавленное к ним, достаточно скрашивает растительную основу такой пищи. Растительные масла, конечно, появились гораздо позже. Сметана и творог до сих пор составляют основу земледельческого питания. Хлеб даже не так нужен, если перечисленное уже есть. Конечно, питаясь зеленью, наши Предки чувствовали, что такое питание правильнее исключительно мясного. Та же тенденция сохранилась в питании народа и до наших дней.

СУЕВЕРИЯ

Конечно, некоторые из верований народа были просто суевериями, потому что в их основе не лежало ничего, кроме случайного вывода, простого совпадения или даже ложного заключения. Некоторые из этих суеверий отличались известной характерностью, живописностью и о них мы скажем несколько слов. Как можно заметить, характер изложения наших наблюдений очень несложен и в фразах мы не ищем «стиля», а только стремимся запечатлеть то, что может окончательно исчезнуть в наши дни. Одним из распространённых суеверий было: «пятница – тяжёлый день». В этот день не предпринимали ничего важного. Может, это шло уже из христианства, рассматривающего пятницу как день Распятия Христа, а может, и просто по другим соображениям. В Юрьевке, например, «тяжёлым днём» считался понедельник. Даже есть украинская песня: «Понедилок важкий день, больная лежала, а в вивторок снопив сорок пшеницы нажала». Но в Антоновке почему-то таким днём была пятница. Возможно, что этот день был признан таковым из местных соображений, скажем, пожаров или наводнений. Один из местных учителей уверенно говорил: «В этот день татары напали на Русь и в этих местах появился Батый, вырезавший всё население в устье Дона и в Танаисе, почему и названы сёла Батайск (ныне город в 10 верстах от Ростова-на-Дону) и Ново-Батайск. Село Койсуг указывает на то, что в этих же местах обитали койсоги, с которыми русские были иногда в войне, иногда в дружеских отношениях». Сообщил нам это учитель Чернявский, но не сказал, откуда он взял эти утверждения. Он был учителем в Антоновке в годы, предшествовавшие Первой мировой войне. Он же нам говорил о некоторых суевериях и верованиях, которые записывал. Жил он крестьянской жизнью, пахал землю, разводил пчёл и обладал лошадьми. Он же нам сообщил, что в этих местах была конница Святослава Хороброго, воевавшего с хазарами в IX веке. Крестьяне говорили: «Сказав Кагане, що буде погано!» Каган Хазарский был здесь, вероятно, владыкой. Одним из суеверий, Довольно общепринятым, было: потерять ложку – к голоду, разбить стекло – к добру, а разбить зеркало – семь лет несчастья. В основе этого суеверия, вероятно, лежало понятие о серийности несчастий. Прислушиваясь к шелесту деревьев, говорили: «Акация гуде, нещастя йде!» Или: «Верба шепоче, щастя хоче!» Следы на снегу у коровника или конюшни считались худым признаком, а куриные следы на снегу, выпавшем ночью, когда куры спят, считались знаком хорошим: «Пгичак приходив!» То есть Птич-Бог оставил следы. За многими из этих суеверий скрывались древние обычаи, неисполнение которых влекло за собой наказание Божеств. «Не ходи до криници без пашницы», то есть без нескольких зёрен, которые надо было принести в качестве жертвы. «Тяжким мистом» считали такое место, где упала Молонья. Тут ясен намёк на Перуна, ибо он был Бог-Грмич, Грмик, Гром-Бог.

В Ночь под Ивана Купалу в Юрьевке разводили костры, а в Антоновке костров не делали, а зажигали «Огнище» в домах, то есть топили печи в знак принадлежности к Огнищанам, ибо и дворы считались по числу «дымов», то есть Огней. В Огонь запрещалось бросать какие-либо отбросы, жечь остатки, кости, вообще всё нечистое. В этом видно, конечно, уважение к Агни-Богу, или к Огнебогу, Сьме и Ръгле. Возле реки в эту ночь считалось небезопасным ходить или гулять: «Русалки схватят и утащат в воду!» Другие говорили (в Антоновке на Жёлтых Водах), что в эту ночь гуляет у реки Шкруток, Демон («Шро» люксембуржцев) или «Скрутек» чехов. В эту же ночь обнаруживались клады (Н.В. Гоголь. «Заколдованное место»), вспыхивали «блуждающие огоньки» и указывали направление, где скрыт клад. В Антоновке говорили, что «клады скрыты в курганах», и указывали Ново-Батайский курган, за которым, говорили, было ещё несколько таких же курганов. В Антоновке же считалось грешным переворачивать хлеб для того, чтобы отрезать ломоть. Надо было прижать хлеб к сердцу и резать, как хозяйки режут, или же положить на стол сподом вниз. Если накануне Ивана Купалы бросить корку хлеба наземь – урожай будет скудным. Если плюнуть в Огонь или в Реку, в тот же день урожай будет выжжен Засухой или потоплен Водой, Дождём, побит Градом. Нужно отметить, что в остальные дни тоже не разрешалось делать таких вещей, но особенно страшны были последствия за них в Канун Ивана Купалы. В этот Канун надо было обязательно выкупаться дома, ибо «нечистое тело зовёт Нечистого» (чёрта). Возвращаясь с поля, нельзя было «идти с пустыми руками», надо было взять букет полевых цветов или хоть пучок травы. В этом виден, конечно, стёршийся из памяти народной обычай плетения венков. Что это так, видно из того, что принесённые цветы или трава должны были быть брошенными в воду, хоть в ведро с водой! В Юрьевке зажигали вечером, в Канун Ивана Купалы костёр, пели вокруг него и плясали. В Антоновке в этот день вели коров и лошадей к реке, купали их и сами купались. После Ивана Купалы Вода считалась чистой. До него та же Вода была запрещённой. Запрещалось вставать с постели с левой ноги, надо было повернуться и встать правой. Слезая с печи, старые деды спрашивали: «А что, Снопа вносили?» На что получали ответ: «Ещё в торишнем году» («в прошлом году»). Тогда дед спускал правую ногу с печи и говорил: «Ну, пойду Снопа глядеть!» и выходил на двор и долго смотрел в Небо. В этом обычае, конечно, виден культ Деда-Снопа Сварога. Нехорошим считалось видеть чёрные пятна на доме. Потому «вымазать дёгтем ворота» было большим оскорблением и обычно виновной была девушка, позволявшая до венца молодым людям всякие непристойности. Плохое поведение, половая распущенность получали то же наказание: отцу мазали ворота дёгтем!

Обычно такой девице с этого дня больше спокойствия не было. Она либо уходила в город, на службу, либо переселялась к родственникам в какое-либо село, подальше от родных мест. Иногда такое посрамление выпадало как раз не за распущенность, а за нежелание вступить в связь с каким-либо парнем, и тот мстил. Тогда отец брал кнут в руки и шёл «выводиться», то есть объясняться с отцом виновника. Иногда того даже приговаривало общество к «высидке» на три дня в «холодную», либо к розгам. Интересно отметить, что замужние женщины, легко смотревшие на половой вопрос, таким преследованиям не подвергались. Там считалось, что «это дело мужа – научить». Но девушки, ведшие себя легко, были как бы срамом для всего общества. Половое общение позволялось после замужества. Замужние женщины обычно были строгих нравов, разве что сам мужик был никудышным, тогда дело другое. Да и то, женщину жалели, но её лёгкости не одобряли. Дурных болезней в эти времена даже не знали, не слышали! С другой стороны, беременные женщины считались как бы под покровительством всех, и если беременную бил муж, в это дело вмешивались соседи, доходило до священника и тот «отчитывал» виновного. Крестьянство жило нравственно. Поцеловать девушку ещё было можно, а дальше – ни в коем случае, да иные и поцелуя не желали принимать. Суеверий в этом вопросе не вспоминаем, да мы о них и не знали. Вообще, если девушка или женщина была больна периодическими кровями, никто об этом не знал. Она тщательно скрывала это от всех. Если иной раз говорили вслух непристойности и женщины отвечали непристойностями, то это от грубой жизни крестьянства, а не от распущенности. В некоторых случаях простые люди прямо поражали своей нравственностью. Гостеприимство было в почёте. Прохожему, особенно идущему в Святые Места или из таковых, оказывали самый трогательный приём, почёт и уважение. Иногда соседи даже ссорились из-за странника, потому что каждый из них хотел его приютить у себя. Деньгами давали мало, зато продуктами, яйцами, салом, хлебом, иногда и мясом, оделяли как следует. После угощения, особенно в праздник, слушали прохожего, кивали головами, крестились.

После рождения ребёнка считали нужным зарыть где-либо на огороде «послед», то есть плаценту, как можно глубже. Женщина после рождения ребёнка была как бы «нечистой» и шла на девятый день с ребёнком (уже крещённым) в церковь, где священник читал над ней очистительную молитву.

После этого было в обычае женщину выкупать в бане, обычно мыли бабы и оставляли в Предбаннике Жертву Роду-Рожаницу: яйца, творог, сало, пышки, пироги. Делалось это по стариннейшей традиции.