Текст книги "Чёрный Скорпион"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать первая

Когда я заканчивал бриться, в дверь ванной просунула голову Маргарита и, сделав удивленное лицо (видимо, по поводу моего теперь еще более интеллигентного облика), сказала:

– Тебя к телефону в гостиной. – Это были первые слова, которые она произнесла за все утро.

– Иду. – Я смыл остатки пены, вытерся полотенцем и побежал в гостиную. – Да. Слушаю.

– Майор Мошкин, – буркнула трубка.

– Очень приятно. Доброе утро, товарищ майор! – бодро прокричал я.

Несколько секунд Мошкин молчал. Потом сказал:

– Не знаю, доброе оно для вас или нет, но хочу напомнить, что "экспрессы" и маршрутки до аэропорта ходят от автостанции каждые полчаса. Про такси и не говорю. Вам ясно?

– Конечно, – заверил я. – Думаю, что отчалю в полдень. Наш конкордат сие не нарушит?

– Что?

– Вас это устроит? – перевел я.

– Устроит… – Пауза – и: – Послушайте, а вам известно, что случилось ночью в больнице?

– Абсолютно не известно, – отчеканил я. – И что же там случилось?

Его голос, не знаю даже как сказать, – позлел, посердител – в общем, посуровел.

– Не валяйте ваньку! Дежурная на входе в самых подробных деталях описала человека, как две капли воды похожего на вас, который…

– Так уж и в "самых"? – не удержался я, однако тотчас взял себя в руки. – Простите, майор, но мне рассказать нечего. Я заходил к знакомой, имел с нею непродолжительную беседу…

– В час ночи?! Эта беседа до утра не могла потерпеть?

– Не могла! – ощерился я. – Вы сами поставили меня в столь ограниченные временнПе рамки, что волей-неволей даже с девушками пришлось прощаться по ночам. Хотя, впрочем, ночь для прощания с девушкой это как раз самая подходящая пора, разве нет?

Он вполголоса достаточно литературно выругался. Потом рявкнул:

– Возможно, только если после прощания девушку не обнаруживают с простреленной грудью и если она не подруга уголовного авторитета, который (вот замечательное совпадение!) приблизительно в это же время сгорает до углей в собственной машине вместе с телохранителями.

Я ошарашенно посвистел.

– Надо же!.. А с виду и не подумаешь, такая приличная юница. И кто ее?

Некоторое время на том конце провода царило молчание. Наконец майор буркнул:

– Врач этой же больницы. Выстрелил сначала ей в сердце, а после себе в рот. Да еще под нехорошим углом. Весь кабинет в крови и мозгах.

– Да уж представляю, – сочувственно пробормотал я. – Но за что он ее так? Бедняжка…

Мошкин хмыкнул:

– Эта бедняжка была любовницей и врача тоже.

– Господи! – мелодраматично воскликнул я и повторил: – Надо же…

– Да уж, – сыронизировал собеседник. – Признаться, у вас просто патологическое везение на сомнительные знакомства.

– Это случайность, – заверил я. – Роковая случайность!

– Конечно-конечно. Мы так и решили. А кстати, убийца-то лечил вас, когда вы лежали в больнице.

– Матка боска! – застонал я. – Милейший Виктор Иванович!..

– Слушайте, – перебил вдруг мою ballata майор. – А почему не интересуетесь сгоревшим автомобилем?

Я пожал плечами, словно абонент с погонами если не на пиджаке, то в сердце, мог меня видеть.

– А с какой стати мне интересоваться еще и этим? Тех людей я не знал, так что они мне до…

– А залетевшая в овраг "Нива" с отравленным водителем?

– Что – залетевшая в овраг "Нива" с отравленным водителем?!

– Вам тоже – "до"?

– Да что значит – "тоже"?! – рассердился я. – Это что еще за прикол!

– На окраине города найдена зеленая "Нива", – терпеливо пояснил Мошкин. – А за рулем – мертвец. А в кармане у мертвеца оружие.

– Но при чем здесь я?!

– Не знаю, – с обезоруживающей прямотой признался он. – Не знаю!

Я вздохнул:

– Ну так и оставьте меня наконец в покое. Пора собираться.

Мне показалось, он обидится. Однако он не обиделся, он тоже вздохнул:

– Оставляю. Только добавлю, просто для информации: в доме на Цветочной опять труп – повешенная девушка. Значит, двенадцатичасовым?

– Чёрт!.. Да, двенадцатичасовым, – сказал я. – Клянусь бородой, а если желаете – вашими детьми. Но…

Но в трубке были уже гудки.

Я поднял голову – рядом стояла Маргарита. Вид у нее был малость возбужденный.

– Чего он хотел? – холодно спросила она.

– Кто? – прикинулся я.

– Не юродствуй! Что ему было нужно?

Я еще раз пожал плечами:

– Ничего особенного. Прощальный выпуск последних местных новостей.

– Издеваешься?! – вдруг чуть ли не взвизгнула она, задрожав всем телом, а я, невольно окинув взглядом то, чем она дрожит, смятенно подумал: "Господи, от какого наследства мы отказываемся!.."

Однако тут же мужественно тряхнул головой.

А потом встал, крепко обнял Маргариту за шею и выразительно прогундосил:

– "Ты меня проводишь до причала, ты положишь руки мне на грудь…"

– Дур-рак! – Слезы ручьем хлынули из ее глаз, но я нежно осушил их губами.

– Ну неужели ты не можешь потерпеть до половины двенадцатого, милая…

Вокруг – толчея, суета, шум и гам провинциальной автостанции. Но – южной провинциальной автостанции со всеми вытекающими отсюда особенностями. И – жара. Снова жара, с которой мне скоро придется расстаться, и без какого-то там, кстати, сожаления. По-моему, я, точно батарейка, уже набрался здесь тепла минимум на год, а то и два. Думаете, это к тому, что теперь не скоро меня в сих благословенных краях увидят? Да вроде нет. А впрочем, может, и к тому.

Я сидел на скамейке и ждал Маргариту. Она отправилась за билетом. Вот она вышла из здания автостанции, вот направилась ко мне… Эх-х, и почему в конечном итоге всё получилось именно так!

Подошла и села рядом. Оправила юбку, резким движением отбросила со лба волосы.

– Ничего не стряслось? Слушай, давай все-таки сама отвезу тебя.

Я лучезарно улыбнулся:

– Всё в порядке, дорогая, и разве должно было что-то стрястись? Отвозить же меня не надо – я хочу уехать отсюда в автобусе – слышишь меня? – в переполненном людьми автобусе. Но почему ты побледнела? Тебя что-то испугало?

Она смутилась:

– Да нет… так просто… Но ты же порой проявляешь поистине фантастические способности влипать в самые непредвиденные ситуации буквально на ровном месте.

– Ну, прямо уж и на ровном… – протянул я.

И замолчал.

С минуту молчали мы оба: я полуотрешенно глазел на прохожих и будущих или бывших пассажиров; на кого глазела Маргарита – не знаю, однако я точно кожей ощущал исходящее от каждой молекулы ее души и тела огромное напряжение.

Наконец мне надоело попусту ощущать это напряжение, и я вроде бы удрученно вздохнул:

– Да-а, кто бы мог подумать… Доктор Павлов, Алла…

Она приложила пальцы к вискам.

– Действительно ужасно!

– А Вика…

– Что – Вика? – охнула Маргарита.

Я буркнул:

– Тоже… умерла…

Она уронила голову:

– Кошмар!

– Конечно, кошмар, – согласился я. – И та женщина…

Маргарита почти неприязненно посмотрела на меня:

– Боже, какая еще женщина?!

– А разве не рассказывал?

– Нет.

– Тогда слушай. Незадолго до смерти Аллы (не подумай плохого, я был там по делам) в ее кабинете я встретил женщину. Понимаешь – ту самую, из-за которой оказался в больнице.

Маргарита всплеснула руками:

– Не может быть!

– Увы, может, – снова как кашалот вздохнул я. – Ее звали Еленой…

Глаза Маргариты потемнели:

– Почему – звали?

– Да потому, что уже через пару часов ее сбила машина. Насмерть. Сомневаюсь, что это была случайность. Хотя мы с ней сделали вид, что не узнали друг друга, и она поспешила уйти. Алле я все рассказал. Теперь тебе ясно?

Она нервно хрустнула суставами пальцев.

– Боюсь, что да. Господи, ну кто бы мог подумать, что Алла…

– Да и не только Алла, – добродушно ухмыльнулся я. – Наш уважаемый Виктор Иванович тоже был связан с неким здешним тузом по кличке Бизон, который, пока не умер, доставил немало веселеньких минут мне, да и тебе, кстати, тоже. Наше первое и, к сожалению, последнее купание в море помнишь?

Но она не ответила, а сказала совсем другое:

– Так значит, и он умер?

– Ага, – кивнул я, – умер. Несчастный случай на дороге. Взорвался бензобак, и от всех, кто находился в машине, остались одни головешки.

– Ужас… – прошептала она.

Я философски дёрнул щекой.

– Знаешь, кажется, Конфуций или Спиллейн приводит такое древнее восточное изречение, что когда человек пробирается к цели в громадной толпе, то, возможно, сам того не подозревая, задевает локтями локти своих убийц. Но увы, как правило, он не знает, что это его убийцы… Любопытно, правда?

Маргариту аж передёрнуло:

– Да что же тут любопытного?! Жуть!

Я покачал головой:

– Может, и жуть, однако я придумал к ней продолжение. Иногда… Иногда эти убийцы не догадываются, что жертвы, которые они задевают либо же только собираются задеть локтями, сами могут стать их убийцами.

Она побледнела еще сильнее:

– Подожди, я не понимаю!..

– Это тебе только кажется, что не понимаешь, любовь моя. – Я грустно улыбнулся. – Однако если как следует вдумаешься, то…

– "То"?.. – Маргарита начала приподниматься, но я положил руку ей на колено.

– Лучше посиди. До отправления еще предостаточно времени, а ты ведь хотела узнать о судьбе алмаза, правда?

Немного помедлив, она кивнула:

– Правда. Я этого и не скрываю, но ты… ты кормишь меня какими-то абстракциями.

Я вздохнул:

– К сожалению, когда некоторые абстракции воплощаются в реальность, они становятся весьма и весьма ощутимыми и даже начинают здорово портить жизнь отнюдь не абстрактным, а вполне конкретным людям. Да вот хотя бы, к примеру, нам с тобой.

– Нам с тобой?! – Маргарита преувеличенно звонко рассмеялась. – Нам с тобой… Что ты говоришь, глупенький!

– Ну конечно, глупенький, – кисло согласился я. – Вот это точно, прямо в яблочко. С самого начала после нашей встречи я, "очарованный, околдованный", настолько развесил уши, что, подозревая в кознях против себя весь мир, буквально как слепой не замечал, что куда чаще прочих задеваю своими локтями локти если и не убийцы, то по крайней мере очень и очень неоднозначно настроенного в отношении меня человека. Догадываешься, чьи локти имею в виду, Lovely Rita1?

– Нет… – прошептала она.

– Да твои, чьи же еще! И ей-богу, мне просто дьявольски повезло, что ты оказалась не в той команде, которая вела себя наиболее активным образом, и не была связана с типом, убившим твоего мужа.

– Убившим моего мужа… – как сомнамбула повторила Маргарита. – Так ты узнал, кто это?!

– Разумеется.

– И…

– И его тебе бояться уже нечего. Наши с ним локти соприкоснулись чересчур близко для него. Однако дай договорить.

Так вот: эти отлучки, после которых ты возвращалась несколько, скажем так, неадекватной, звонки с угрозами, которые все никак не претворялись в жизнь, хотя прости, но замочить тебя во время твоих путешествий было бы раз плюнуть. И еще…

Знаешь, спасибо тебе. Когда ты, вся в слезах и истерике после якобы телефонной угрозы, пожаловалась, что тебя собираются скормить собакам (не пойму, фантазии, что ли, на другое не хватило), ты в определенном смысле подготовила в моем бедном мозгу почву для более правильного восприятия случившихся чуть позже событий. Ты словно перекинула почти незримый и неосязаемый мостик от себя к человеку по кличке Паук. Человеку, который, по легенде, тебе угрожает и, кстати, на самом деле, помимо своих чисто уголовных забав, занимается "для души" разведением кавказских овчарок.

Маргарита сидела неподвижная будто статуя, и только по более интенсивно, чем обычно, вздымающейся груди было видно, сколь радостно ей слушать то, что я сейчас говорил.

– Итак, – продолжил я. – На каком-то этапе своих похождений мне выпала честь познакомиться и с частью этой милой своры, и с самим Пауком. Старик произвел на меня относительно благоприятное впечатление, особенно в сравнении с некоторыми из его подчиненных. Тогда об алмазе я еще не знал, и весь вопрос упирался в поиск убийцы Серёги. Паук же поклялся, что не имеет к смерти твоего мужа никакого отношения, и отпустил меня с миром, что при ином варианте навряд ли бы произошло. Кстати, я тоже оказал ему услугу. В кадровом, так сказать, вопросе: кое-кто из его людей переметнулся к Бизону, и дедушке это не шибко понравилось.

И по всем дальнейшим событиям казалось, что Паук от заварившейся после гибели Серёги каши вроде бы устранился. Потом я наконец узнал о бриллианте, начал помаленьку кумекать и кой-чего предпринимать уже с учетом этого факта – но нет, наши с ним стёжки-дорожки не пересекались. Почему? Он не слышал о "Скорпионе"? Сомнительно. О камне слышали и сошки куда более мелкие, шило в мешке не удержалось. Или старичок испугался конфронтации с Бизоном? Возможно, однако не факт. И вдруг…

И вдруг, представляешь, только вчера (!) я узнаю наконец, почему этот почтеннейший собаковод столь пассивен и индифферентен к происходящему по сравнению с остальными "претендентами".

– И почему же? – неожиданно спокойно и даже едва ли не насмешливо процедила моя Прекрасная Маргарет.

Я от всей души чмокнул ее в щеку.

Она не шелохнулась.

Тогда я чмокнул еще раз и торжественно произнес:

– Да потому, родная, что ему не было нужды суетиться и мельтешить подобно прочим алчущим и страждущим. Ибо его главный и самый надежный, пардон, агент все это время находился на острие атаки, поддерживая наитеснейшую связь с людьми, которые единственные и могли пролить свет на тайну местопребывания "Чёрного Скорпиона".

Маргарита усмехнулась:

– Один из этих людей, конечно же, ты?

Я подтвердил:

– Конечно же.

Губы ее дрогнули.

– А… были и другие?

Я заставил себя улыбнуться, хотя в тот момент мне было не до веселья.

– Были. Точнее – был. Один. Понимаешь, извини, конечно, но когда Серёга мне звонил и просил приехать, то помимо прочего он (думаю, просто желая излить душу) поведал, что жена его, кажется, спуталась с неким врачом. Я, естественно, посочувствовал, но он сказал, что ему это до лампочки. "У нас с ней давно всё наперекосяк, – заявил он, – так что пускай трётся (прости, цитата) с кем хочет, тем более что этот фрукт мне еще нужен".

Знаешь, я не думаю, что у вас с покойным Виктор Иванычем была какая-то там ужасная страсть, – по крайней мере, с твоей стороны, – однако же ты воистину нутром почуяла, что собака (ха-ха, собака Павлова), возможно, зарыта именно здесь. Но тут тоже были проблемы: твоя подруга Алла, жившая с доктором, опасная близость клана Бизона, необходимость соблюдать внешние приличия и проч., плюс, полагаю, и осторожность нашего несчастного эскулапа, который, видимо, не слишком обольщался на свой счет и понимал, что неспроста ты вдруг воспылала к нему нежными чувствами. Да-да, он не спешил делиться с тобой, как, впрочем, и ни с кем иным, тем, что знал, и тут – случилось то, что, наверное, рано или поздно должно было случиться: Сергея убили. А потом приехал я. А потом я появился в твоем доме…

Рискну предположить, что к тому времени ты уже убедилась: любовника в белом халате так просто не расколешь, даже если ему что-то и известно. А ну как не известно? И ты решила переключиться на меня. Не сразу, не как дешевая проститутка, а с прелюдией, чтобы все выглядело "чинно и благородно". Извини за резкость, однако иное объяснение не приходит на ум: ты и любовь с первого взгляда – понятия, по-моему, не очень-то совместимые. Хочешь что-то сказать?

Она мотнула головой. Кровь прилила к красивому лицу.

– Тогда продолжим, – кивнул я. – Хотя… Хотя что продолжать, коли пора заканчивать. Ты поставила на меня. И оказалась права. Я не только нашел убийцу Сергея, на что тебе, думаю, наплевать, но я и нашел "Чёрного Скорпиона". Туш!

Маргарита с трудом разлепила губы:

– И… где он?

Я засмеялся:

– Как где? Всё там же, в тайнике. Да, ты не ошиблась: о том, где находится камень, знал не только Сергей, но и твой, прости, бойфренд. Правда, он уже никому ничего не расскажет. Однако догадался об этом и я.

Ее лицо окаменело.

– И ты…

– И я тоже никому ничего не расскажу. Во-первых, не хочу, чтобы – как это, быть может, ни вульгарно звучит, – в один прекрасный день тебя нашли с дыркой во лбу, а во-вторых… Знаешь, пусть это и ребячество, но так же я не хочу и чтобы ты через час или два строевым шагом подошла к своему милому батюшке и, отдав честь, звонко отрапортовала: "Ваше задание выполнено, товарищ генерал!" Нет, Рита, уволь, – ты не выполнила это задание…

Я умолк в ожидании уж не знаю чего – истерики или ступора, и – ошибся: не последовало ни того, ни другого. Маргарита просто уставилась в какую-то точку за моей спиной, и ее губы чуть шевельнулись:

– Не через час…

– Что? – не понял я.

– Не через час, – еле слышно повторила она, и я оглянулся.

Метрах в двадцати от нас возле тротуара стоял белый "Мерседес" последней модели, а рядом с ним маленький сухой старичок в легком полотняном костюме и шляпе "канотье" как у зицпредседателя Фунта или же Старика Хоттабыча.

Но это был не Хоттабыч.

Глава двадцать вторая

Это был не Хоттабыч.

А плечистые молодцы со стрижеными затылками рядом с ним еще менее напоминали Вольку и Женю.

Старичок сделал жест тощей рукой, приказывая охране остаться на месте, а сам неторопливо направился к нам. И я его отлично понимал: торопиться в таком возрасте – даже к любимой дочке – это уже непозволительная роскошь.

Наконец он приблизился и, улыбнувшись всеми своими морщинами, приветливо сказал:

– Здравствуйте, молодые люди!

Я тоже улыбнулся всеми своими морщинами:

– Здравствуйте, папа.

Странно, но он больше не улыбался. Он только зыркнул на Маргариту таким взглядом, что моментально стала ясна по крайней мере одна из причин, по которой его прозвали Пауком. Во всяком случае, Маргарита сейчас здорово напоминала попавшую в сети хищного кровопийцы несчастную муху. И это мне не очень понравилось.

Это мне не очень понравилось, и я негромко процедил:

– Полегче на поворотах, папа. Девочка-то при чем?

Какое-то время старик сосредоточенно молчал, но постепенно взгляд его смягчился. Потом он хмыкнул, покачал головой и почти попросил:

– Тогда пусть немножко погуляет, ладно?

Однако просьбой это прозвучало, должно быть, лишь для моего неискушенного слуха. Судя по тому, как дёрнулась всем телом Маргарита, для нее это был строгий приказ. И я поспешил помочь ей сохранить лицо.

– Конечно, – кивнул я. – Можешь, дорогая, оставить нас ненадолго? Ну, пожалуйста.

– Да-да, – хрипло произнесла она. – Разумеется… – Резко встала и пошла прочь.

Старик проводил ее глазами:

– Деликатничаете? А сами-то не больно вежливы.

Я тоже поднялся и пожал плечами:

– Никогда не мог удержаться от искушения перехамить хама. И ведь понимаю, что честь сомнительна, а поди ж ты – ничего не могу с собой поделать!

Он махнул рукой:

– Ладно-ладно. Давайте о деле. Мои люди…

– Простите… – Я сожалеюще вздохнул: – Простите, но ваши люди…

– Погибли, я знаю, – сказал он. – Ну что ж, за то им и платят, ребятки понимают, что работа у меня не игрушки. Но я со своей стороны должен очень сильно поблагодарить вас.

– А-а, за Бизона? – догадался я. – Не стоит. Выходит, теперь тут у вас двоевластие кончилось?

– Довольно об этом, – сдержанно отозвался старик. – Однако помнится, когда вы просили у меня людей…

– Ситуация осложнилась, – перебил я. – Мне очень жаль.

Визави посмотрел на часы:

– Ваш автобус через двадцать минут?

– Да, через двадцать. Так что…

– Успеем, – заверил он. – Хватит и пяти. А что это вы не на такси? И кстати, почему бы нам не отвезти вас прямо в аэропорт? Будет гораздо быстрее и комфортабельнее.

Я улыбнулся:

– Не сомневаюсь, но вынужден ответить отказом. У каждого ведь свои причуды, верно? Я дела в вашем замечательном городе закончил, и мне не требуется чья-либо помощь, чтобы без эксцессов покинуть его в общественном транспорте. Если же у вас на уме…

– Нет-нет! – Он энергично замотал головой. – Ничего такого у меня на уме и в помине не было, я же не сумасшедший. Лишние неприятности, особенно теперь, мне ни к чему. Просто…

– Просто вы хотите узнать, справилась ли ваша дочь с заданием?

Он на секунду застыл. Потом медленно, точно опасаясь, что переломится тощая шея, кивнул:

– Д-да… И это тоже.

Я вздохнул:

– Увы, нет. Надеюсь, вы не станете применять к Маргарите штрафных санкций, и не только из родственных чувств, а главным образом потому, что она и не могла с ним справиться. Понимаете? Не мог-ла.

Неуловимый миг – и передо мной снова стоял "добрый дедушка".

– Ну-ну, молодой человек! Неужели же девчонка не произвела на вас впечатления? Не верю. Хоть режьте – не верю!

Я хмыкнул:

– И правильно. Однако именно потому, что впечатление оказалось слишком сильным, она не узнала, где камень. И не узнает.

Глаза старика сузились:

– Не понял… Вы изъясняетесь какими-то парадоксами. Да разве ж не будет логичным сделать любимой женщине подарок? Воистину царский подарок! Между прочим, юноша, вы и мне обещали чего-то там самое дорогое на свете.

Я рассмеялся:

– Самый дорогой подарок ей я уже сделал. А значит, и вам тоже.

Редкие брови Паука выгнулись недоуменной дугой:

– Это вы о чем? Маргарита что, беременна?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Может быть. Время покажет. Но вообще-то я имел в виду другое.

– И что же?

– Я подарил ей жизнь, папа, – просто сказал я. – И по-моему, это в миллион раз дороже любого бриллианта.

Паук помрачнел:

– А собирались убить?

– Господь с вами! – отмахнулся я. – И в мыслях не держал. Наоборот, я хочу, чтобы Маргарита жила долго-долго, нарожала вам внуков…

– От вас? – зыркнул глазами он.

Я утер со лба пот.

– Ох, да какая разница! Главное, чтобы всё у нее было хорошо.

– Ладно, – насупился вредный старик. – Лирика лирикой, однако скажите честно: вы сами-то правда знаете, где бриллиант?

А я и не собирался этого скрывать.

– Да. Знаю.

– Но моей дочери сообщить об этом не захотели?

– Нет, почему же, – улыбнулся я. – Как раз об этом – что знаю, где алмаз, – я ей сообщил. Не сообщил лишь, где он.

С десяток секунд тишины.

– А мне?

– Что – вам?

– Мне тоже не скажете, где "Чёрный Скорпион"?

– Не скажу.

Он ухмыльнулся:

– Заботитесь и о моем благополучии?

Ухмыльнулся и я:

– Возможно, но не только. Здесь присутствуют и некоторые иные мотивы – между прочим, также из числа самых гуманных. По определенным причинам о них я распространяться не стану, а вам просто повторю то, что уже говорил вчера одному… доктору: возьмите себя в руки и постарайтесь жить как жили раньше. Уж вам-то, чёрт возьми, этот камень на кой? Чего уж вам-то не хватает?!

– Постойте! – перебил он меня. – Какому доктору вы это говорили?

– Никакому! Такому, который сейчас в морге и который тоже больше всего на свете жаждал владеть этим бриллиантом. Увы, он меня не послушал.

Паук нервно дёрнул плечом:

– Значит, это вы его?

Но я тоже нервно дёрнул плечом:

– Не мелите чепухи! Отлично знаете, что не я. И вообще, Владимир Евгеньевич, не стоит на меня давить. Вы что, хотите, чтобы в следующий раз я наведался в вашу вотчину с друзьями?

– Бог с вами, – проникновенно сказал он. – Конечно же, не хочу. Нам и вас одного за глаза хватило, долго еще вспоминать будем. – И, видимо, все же решился на последнюю попытку. – Так что… нет? – почти умоляюще вопросил он.

Я исторгнул из своей груди едва ли не стон:

– Нет! Нет, уважаемый Владимир Евгеньевич, и еще тысячу раз нет! Забудьте об этом проклятом камне и живите себе спокойно. Неужто не сможете?

Молчал Паук долго. Наконец он тяжело вздохнул:

– Пожалуй, попробую. А что мне еще остается?

Я согласился:

– Да практически ничего. Нет, вы можете, конечно, продолжать поиски, но честное слово, они будут бесполезны – уж поверьте. Клянусь, он не у меня, он здесь, в вашем городе, но его никому не найти.

Старик уныло кивнул:

– Верю…

– Однако, чтобы расставить все точки над "i", замечу: есть и иной вариант. Захватить меня, так сказать, в полон и пытать. Не обольщайтесь, не выйдет. Однажды вам удалось меня взять, но только потому, что в перспективе у меня была цель и дальнейшая жизнь. В настоящем же случае я предпочту умереть, нежели позволить вам завладеть камнем. Почему так – не важно. Знайте лишь, что это именно так. – И вдруг я хлопнул его по плечу: – Слушайте, да что вы стоите с такой кислой физиономией? Жизнь прекрасна и дается нам один раз! Встряхнитесь, папа! Посмотрите на небо, солнце и горы! Ну неужели же, ёлки-палки, в вас совсем не осталось ничего человеческого?!

И старик посмотрел. Но не на небо, солнце и горы, а на меня – долгим и отсутствующим взглядом. Очень долгим и очень отсутствующим. А потом внезапно обернулся к машине и подал своим гориллам какой-то знак рукой.

Я насторожился.

А через секунду и напрягся, потому что от группы сопровождающих Паука ребят отделился двухметровый амбал и направился к нам. В руках он бережно держал квадратную корзинку.

Опередив на долю мгновения мою возможную реакцию, старик как-то странно фыркнул:

– "Ничего человеческого", говорите? Ладно, пускай… Однако в любом случае примите уж и вы от меня на прощанье скромный подарок. – Произнеся эти слова, он взял у подошедшего амбала корзину.

– И что там? Бомба? – нервно поинтересовался я.

Паук хихикнул дребезжащим тенорком:

– Почти. Держите. – И корзинка оказалась у меня в руках.

– Слушайте, да что же это такое… – начал было я – и осекся: на дне корзины, на мягкой подстилке, высунув от жары маленький розовый язычок и осоловело водя вокруг еще мутными, как перламутровые пуговицы, глазами, лежал пушистый, точно мохеровый, серо-дымчатый клубок…

– Это вам, – рассмеялся старик. – К вопросу о человечности и на память о пребывании в нашем городе.

…– Да… но… – потрясенно забормотал я. – З-зачем?..

Он поднял на меня младенчески-ненормальный взгляд:

– Как – зачем?! Постойте, или у вас уже есть собака?

Я очумело смотрел внутрь корзины:

– Нет, но…

– Значит, все в порядке, – довольно кивнул он и бросил подручному: – Свободен.

– Да послушайте же! – едва не взвыл я. – Спасибо, конечно, но куда мне это счастье сейчас?! Мне же надо на самолет!

Паук хлопнул себя по лбу:

– Хорошо, что напомнили. – И достал из кармана пакет: – Вот, здесь все документы, родословная, а также справка от ветеринара. При посадке в самолет проблем у вас не возникнет, я договорился. В корзинке лежит и запас корма на сутки, на всякий случай. И еще… – Он застенчиво потупился как девица и протянул мне маленькую брошюрку: – Здесь я обобщил свой многолетний опыт по выведению собак этой породы. Надеюсь, вам пригодится… О-о, мне пора!.. – И, торопливо приподняв шляпу, "дедушка" зашмыгал к своему "Мерседесу".

– Да подождите! – растерянно крикнул я, но над ухом раздался знакомый голос:

– Гонорар?

Я обернулся как ужаленный:

– Что?..

– Ничего. – Майор Мошкин, щурясь, прикрывал рукой глаза от солнца. – Я говорю – гонорар?

– За что?! – возмутился я, глядя то на нового провожающего, то на щенка.

– Да ни за что, – махнул рукой майор. – Так, шутка.

– Ну и шутки у вас, – буркнул я, а белый "Мерседес" плавно тронулся с места, и мы оба посмотрели ему вслед.

– Ну и друзья у вас, – в тон мне произнес страж правопорядка.

Я возразил:

– Это не друзья. Решил перед отлетом попросить у отца руку дочери, а тот сказал, что раз она уже большая, пусть думает сама.

– И что дочь? – улыбнулся майор.

Я вздохнул:

– Еще не знаю. Вон, видите, млеет у киоска? Никак не дождется, когда схлынет поток провожатых. А у меня осталось всего десять минут.

Он кивнул:

– Намек понял. Не бойтесь, я быстро. Мне и надо-то сказать всего две вещи. Первое: у вас просто прекрасная собака. И второе: я очень рад, что вы возвращаетесь домой целым и невредимым. Действительно рад.

– Спасибо, – уныло проворчал я. – И за второе, и особенно за первое. Тогда и я тоже скажу вам что-нибудь приятное, можно?

– Ну, конечно.

Я почесал свободной рукой затылок.

– Так вот… Не знаю, майор, на что вы постоянно в течение всех этих дней намекали, но я в каком-то смысле вам благодарен. А посему желаю вам и вашим коллегам больших успехов в своей ежедневной и многотрудной деятельности, и еще… Чёрт меня раздери, товарищ майор, но ваши методы работы мне определенно нравятся!

Наверное, с полминуты он стоял и молча смотрел на меня взглядом, в котором было понамешано всякого, – и вместе с тем ничего.

Потом в свою очередь почесал затылок.

– Не знаю-не знаю, о чем вы, но… в каком-то смысле и я вам благодарен и желаю больших успехов, а еще… Чёрт раздери и меня, но ваши методы работы мне тоже определенно нравятся… Как, помните, у Саши Чёрного – "вам рукоплещут папуасы"?

Я внимательно посмотрел на него:

– Лучше уж "аборигены", не так обидно. Слушайте, а вы, оказывается, неплохой, в общем-то, малый, майор.

Он пожал плечами:

– Да и вы, оказывается, в общем-то, тоже. Хотя, конечно, и не подарок.

– Спасибо!

– Нет, правда. Вот только… Подумайте хорошенько, а больше вы ничего не можете мне сообщить?

– Нет! – тявкнул я и взмолился: – Слушайте, если сейчас же не отпустите к невесте, то никогда не станете подполковником! Обещаю, накаркаю.

Он испуганно отшатнулся:

– Только не это! – Потом снова посерьезнел: – Ладно, всего тебе.

Я кивнул:

– Ага. И тебе.

А интересно, подумал я вдруг, пожмет руку или чего испугается?

Не испугался.

Пожал.

Хотя спроста ли он помянул Сашу Ч ё р н о г о?

Сомневаюсь.

Во, гадство, менты какие образованные пошли!

Жуть…