Текст книги "Чёрный Скорпион"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Глава вторая

Машину я оставил шагах в ста от дома и медленной, рассеянной походкой человека, разгуливающего просто так, «бредущего в никуда», через Вселенную, приблизился к знакомой уже калитке. Она была защелкнута изнутри на задвижку, однако через забор я сумел разглядеть, что дверь на крыльцо чуть-чуть приоткрыта. Никаких звуков из дома не доносилось.

Перемахнул через забор и осторожно подошел к крыльцу. Поднялся по поскрипывающим ступенькам, снова остановился, прислушался – вроде тихо.

Так, пушку из ножен…

– Эй! – прошипел я в щель.

Нет ответа.

– Хозяева!

Безрезультатно.

"А-а, была не была", – мысленно сказал я сам себе и на цыпочках ступил в коридор, толкнул дверь, ведущую непосредственно в дом, и как герой боевика, со стволом наголо обошел три небольшие комнаты и кухню. Везде аккуратно и чисто. Ей-ей, после знакомства с Валентиновой городской квартирой удивительно.

В доме никого не было, и это показалось странным. Ведь не святой же дух открыл дверь? Я стоял посреди комнаты, озадаченно скреб свою почти уже бороду и думал, что все идет совсем не так, как хотелось бы.

Да-да, к сожалению, события стали уже не только неуправляемыми и неконтролируемыми, но и непрогнозируемыми. А это очень скверно. Невзирая на дополнительные меры страховки и, если можно выразиться, профилактики, которые, надеюсь, в дальнейшем все же дадут определенные плоды, в главном я продолжал пребывать в незавидной роли мальчика на побегушках: ловил концы, носился по городу точно угорелый, судорожно пытаясь связать воедино какие-то нити, – но тщетно. Пока тщетно.

И вдобавок мною овладело и не отпускало достаточно унизительное и некомфортное ощущение того, что где-то что-то я все-таки упустил, зевнул, прошляпил (не исключено, не однажды) – и вот теперь какая-то очень важная деталь (детали?) потеряна, проскочила мимо бестолково суетящегося сознания, и потому я до сих пор и тыкаюсь в разные стороны как молокосос-щенок, ни фига не понимаю и все никак не могу привести уже произошедшие и постоянно происходящие события и новые факты к единому, общему знаменателю. Но что? Что именно я упустил? На что не обратил внимания и когда? Чего не учел?

И вдруг…

И вдруг за окном раздался какой-то шум.

Потом – скрежет отодвигаемой задвижки, легкий стук и… голоса…

Кто-то открывал калитку, и этот кто-то явно собирался войти во двор.

…Твою мать!.. Я заметался по комнате. Были ли это бандиты, хозяин дома или милиция, – встреча ни с кем из них не обещала ничего хорошего.

Внезапно взгляд мой упал на громадный полированный вишневого цвета платяной шкаф. Такие были в моде с четверть века назад, и в нем мог бы спрятаться целый взвод. И вот я, как самый позорный герой-любовник, нырнул в шкаф, оставив, впрочем, маленькую щель для обзора. Только бы не чихнуть, а то хорош же я буду, если не известные покуда пришельцы заподозрят неладное и надумают открыть этого монстра!

Шаги уже на крыльце. Осторожные – но тяжелые, мужские. Потом – коридор, скрипнула дверь в переднюю…

Я все еще никого не видел. Для этого надо было, чтобы гость вошел хотя бы в соседнюю с "моей" комнату.

Послышался негромкий голос. Мужской.

– Тук-тук! Живые есть?

(Нехороший, просто двусмысленный даже, я бы сказал, вопрос. Есть-есть, пока есть!)

Но разумеется, я не отозвался, а он вошел наконец в комнату, и в полумраке из-за затененных деревьями и листьями винограда маленьких окон я с трудом разглядел высокого, крупного парня лет двадцати трех – двадцати пяти. Цыганистое лицо его не было мне знакомо. С этим в кафе мы не бились.

Парень стоял и озадаченно озирался по сторонам. С видом человека, который не вполне представляет, что же ему делать в следующий момент.

Но кое-кто прекрасно представлял это за него.

Снова шаги по ступенькам крыльца. На сей раз явно женские – торопливые, на каблучках. А еще через несколько секунд рядом с парнем выросла фигура… Господи, я едва не кинулся протирать глаза, – той самой матроны, которая в мой предыдущий визит в этот серпентарий сбежала в чем мать родила, – в одной простыне.

Но что поразило – да какое там поразило, едва не убило меня!.. Слушайте, либо эту мадам минимум сутки продержали под капельницей, выводя из запоя, либо она была самой прекрасной актрисой, которую я когда-либо встречал. Передо мною (точнее, моей щелью) стояла невысокая, но весьма, гм… подтянутая пышногрудая женщина, с аккуратной прической и, ей-богу, приятными, слегка тронутыми косметикой чертами лица.

Что за пёс?! Ну не могла же, не могла она быть той зачучканной, пропитой шлюхой. Не могла!

И тем не менее, это была она. М-да-а-а, есть многое, о друг Горацио, на свете, и так далее и тому подобное.

Парень повернулся к женщине-оборотню и что-то тихо проговорил, а она вдруг ни с того ни с сего рассвирепела как пантера:

– Откуда я знаю?! Это тебя где-то носит!

– Но Лола… – попытался возразить парень.

Безуспешно.

– Что ты орёшь? – прошипела она. – Что ты орёшь?!

(По-моему, орала-то как раз она, а не он, но я вовсе не собирался вмешиваться в этот внутриведомственный конфликт.)

"Жгучий брюнет" пожал плечами:

– Да не ору я. Просто…

Лола топнула ножкой:

– Просто заткнись, и всё! Хорошо?

– Хорошо, – покорно кивнул он, однако женщина сама тут же нетерпеливо спросила:

– Ну а с этой-то что делать? Думай скорее!

– Погоди-погоди, – пробормотал "брюнет". – Неужели ты хочешь…

Лола усмехнулась:

– Вот именно!

Парень покачал головой:

– Слушай, меня это не касается. Я не собираюсь возиться с жмурами.

– Но не могу же я всё делать сама?!

И вдруг они, точно по команде, перешли на шепот. У меня здорово затекли ноги, и последние слова Лолы:

– Мне нужно собраться, а потом мы уедем, – я воспринял с облегчением.

Однако же следующие слова ее напарника снова навеяли грусть.

– Знаю, как ты собираешься, – проворчал он. – Вот что, я пока заскочу кой-куда ненадолго, а на обратном пути тебя заберу, ладно?

– Только не задерживайся. – И парень вышел.

Он вышел, а я, я едва не заметался в своем шкафу. Что делать? Что делать?

С одной стороны, неплохо бы сейчас малость прижать эту артистку – авось расколется (особенно любопытны были реплики про "жмуров"). Но с другой – ежели упасть на хвост "цыгану", то, может, удастся надыбать какой-нибудь адрес. А любой адрес это не просто зацепка, это – надежда. Надежда на то, что проклятый клубок начнет наконец-то разматываться в нужном направлении. Теперь я уже почти не верил молодцу, оставшемуся в квартире, – они угробили Серого, они, больше некому!

Но как выйти незамеченным? Или хрен с ней? Выскочить, придушить, а там посмотрим?

Однако, видно, судьба была сейчас на стороне этой Лолы. Я услышал стук ее каблучков: сначала в доме, потом на крыльце. И – опять тишина…

Фыркая от пыли и матерясь сквозь зубы, я выполз из шкафа и, потянувшись всеми мышцами и костями, кинулся к окнам. Те, что выходили на улицу, показали мне "цыгана". Она направлялся к стоящей метрах в двадцати от дома красной "десятке". Женщины нигде не было видно.

Но ура! – через несколько секунд я увидел и ее. Из комнаты, окно которой выходило в сад, и соответственно – в саду. За каким ее туда понесло? Урожай собирать? Леший ее знает! Мне было сейчас не до этого.

Я влетел в коридор и выглянул на улицу. "Десятка" уже трогалась с места. Когда она завернула за угол, со двора выбежал и я, но тут же с самым равнодушным видом не спеша зашагал к Маргаритиной машине.

Я садился за руль и думал, что если не воспользуюсь этим неожиданным подарком фортуны и упущу сопляка, то сурово накажу себя на целый месяц обетом безбрачия.

Или – бездрачия. Выполнить и тот и другой будет одинаково тяжело.

Глава третья

Однако, похоже, в ближайшее время обеты мне не грозили. Выскочив на шоссе, я сразу же увидел красные «Жигули» метрах в двухстах впереди. Упустить такую прекрасную, приметную цель способен только дальтоник или дурак. Дальтоником я не был, дураком… Ну, не знаю.

Все та же, знакомая уже до оскомины прибрежная дорога. Поворот к морю, в том месте, где мы так здорово плавали с Маргаритой и где нам столь вероломно не дали доплавать спокойно и от души…

Попетляв по городку, "десятка" затормозила возле старого, но аккуратного и, я бы даже сказал, довольно фешенебельного двухэтажного особнячка. Рядом росли мощные платаны и пара кипарисов. Резная дубовая дверь безо всякой вывески.

Я тоже остановился, но не доезжая до дома, и приткнулся у обочины. Из красной машины вылез "цыган", мельком поглядел по сторонам и скрылся за тяжелой дверью.

Решив минут пять подождать, я потянулся за сигаретами. Покурю, а потом… Нет! Ждать нечего! Бросил сигарету и решительно шагнул навстречу солнцу и свету. Приблизился к двери и потянул ручку. Дверь гостеприимно распахнулась и доверчиво показала мне узкий тамбур и роскошную лестницу, ведущую на второй этаж. А еще она показала мне симпатичного молодого человека – но не того, за которым я следил, а совсем другого: с интеллектуальной квадратной челюстью и остриженного почти под ноль. Молодой человек оказался на голову выше меня – относительная редкость – и раза в два шире в плечах. Но самое поразительное – он был упакован в шикарный черный костюм (я впервые увидел в этом знойном краю человека в костюме), а на могучей шее висел строгий черный же галстук, а отнюдь не килограммовая золотая цепь.

Я сказал как можно учтивее:

– Здравствуйте. – И приветливо посмотрел на него снизу вверх.

Моя учтивость была ничто по сравнению с его учтивостью.

– Добрый день, – бархатным басом пророкотал он и еще приветливее посмотрел на меня сверху вниз.

Но посмотрел вопросительно.

– М-м-м… – Я замялся, но, знать, в обязанности этого окультуренного Конана-варвара входило, помимо прочего, и помогать косноязычным посетителям.

– Кого-то желаете видеть? – проницательно осведомился он.

– Ну-у… да… в принципе, нет… – пробормотал я.

– Так да или нет? – улыбнулся он.

– Да, но… понимаете…

Он кивнул:

– Понимаю. Что вы хотите?

Любезно проговаривая эти немногочисленные, однако очень весомые (минимум килограммов сто тридцать) слова, он якобы случайно загородил своим громадным туловищем дорогу к лестнице. Но мне-то позарез было нужно именно туда, и потому я, абсолютно искренне не желая огорчать нового знакомого, вздохнул:

– Я хочу, извините, пройти наверх.

Он тоже вздохнул:

– Извините и вы, но я-то как раз и поставлен здесь затем, чтобы первые встречные с улицы имели затруднения при входе туда, куда им входить не положено. (Замечательно, просто замечательно!)

– А – не положено? – уточнил я. – Вам это известно наверняка?

Он развел смахивающими на кузнечные молоты ручищами:

– Увы…

Я пригорюнился:

– И что, не существует никакого волшебного способа подняться по этой заколдованной лестнице?

– Ну почему же? – Он снова улыбнулся, и я позавидовал его железной выдержке и стальным нервам. – Такой способ существует.

– И это…

Неандертальские надбровные валики горестно наехали друг на друга.

– И это тщательный обыск и проверка документов, после чего, если все будет нормально, я позвоню наверх, чтобы там подготовились и встретили дорогого гостя самым подобающим образом.

– Да-а… – Я почесал затылок. – Меры безопасности у вас, конечно, жутко эффективные. Нет-нет, обыск – пожалуйста, но вот документов у меня с собой нет, я же не знал, что тут такие порядки.

Мордоворот-златоуст пожал плечами, и слева под пиджаком рельефно обозначились контуры кобуры.

– Хорошо, можно ограничиться одним обыском, если у вас действительно важное дело, но "фио" все-таки назовите. На всякий случай.

– Послушайте, Цербер, – трагически произнес я. – По отцовской линии я цыган, а по материнской, кроме славянской первоосновы, примешана еще и кровь соплеменников Гедимина. А ежели брать во внимание индоиранский – помните: "Да, Скифы мы! Да, азиаты мы…" – и тюркский – интересно, кто из нас хоть немного не тюрк? – компоненты, то вообразите, какая у вашего назойливого гостя фамилия. Об имени-отчестве и не говорю.

А знаете, чего-то он понял. Но чего-то нет. Однако усмехнулся – явный плюс гризли с пушкой под пиджаком.

– Можете представить в письменном виде. – Остряк, ох, остряк!

– Сей момент! – Я завертел головой в поисках бумаги и ручки, и амбал, видимо, отчаянно скучая на своем ответственнейшем посту, решил подыграть залетному наглецу и протянул блокнот и авторучку.

– Мерси! – Я отвернулся, как подлый отличник, не желающий дать списать соседу-двоечнику сочинение, и пояснил: – Можно, конечно, и продиктовать по слогам, но все равно, как бы вы не наделали ошибок. Так что я сам, ладно?

– Ладно, – медленно, однако и почему-то уже не столь добросердечно отозвался он. – Давайте… сами…

– Даю, – кивнул я. – Даю-даю!

Жаль, очень жаль, что вы не видели его лица, когда он поднес блокнот к глазам. В целях соблюдения чистоты нравов я те свои художества здесь не цитирую, однако вообразите, какое впечатление произвели на паренька четыре строки (мелким почерком) отборнейшего мата в его адрес, да к тому же еще с финно-угорскими, семито-хамитскими, романо-германскими и еще один бог ведает какими, пардон, включениями.

Ежели вкратце – то сначала он покраснел, а потом побелел, и глаза его, минуту назад величаво-спокойные и снисходительные, вылезли из орбит, как у рака.

И он сказал. Совсем не снисходительно.

– Да ты, сука…

И всё. Потому что мало просто сказать: "Да ты, сука…" Надо сказать это правильно. А он, говоря "Да ты, сука…", совершил, как выражаются ученые-филологи, архигрубейшую ошибку – чуть-чуть наклонился вперед, и в тот же самый момент мой высокий и чистый лоб со всего размаху врезался в его крупный, почти древнеримский нос.

Я гуманист и пацифист, а потому столь человеконенавистническим приемом пользуюсь крайне редко, только уж в самых эксклюзивных случаях. Однако коли уж применяю этот прием, то объект приложения его валится как подкошенный.

Но представляете! – этот змей устоял. Нет, естественно, брызнула кровь, он, разумеется, пошатнулся, что-то там прохрипел и пролаял, но – устоял. И что, по-вашему, оставалось делать? Демонстрировать интеллигентность и гуманизм дальше?

Нет, слушайте, это было уже опасно для жизни, а потому я решил малость свернуть с тернистого пути мироносья. Без каких-то там выкрутасов мазнул этого гигантопитека пятерней по глазам, а потом двинул кулаком в висок.

Ну, теперь всё встало (а, вернее, легло) на свои места, и "Конан", даже не пикнув, рухнул в угол. Да еще столь удачно, что накрой рогожкой – и все будут думать, что это лежат, к примеру, мешки с сахаром либо какой другой мусор.

Вырвав из блокнота и сунув в карман свой опус, я, как лань, бросился к лестнице. Бежал и считал: первая ступенька… пятая… тринадцатая… двадцать четвертая… Стоп, машина! – и замер в растерянности: передо мной был еще один предбанник, как и внизу. Только в отличие от нижнего здесь в разные стороны расходились четыре разные двери.

Гм, это была уже не арифметика, а алгебра, точнее, геометрия. Я по очереди приник ухом к каждой, но ничего не услышал.

Однако мне помогли.

Кто? Я этого типа раньше не видел, он меня, надеюсь, тоже. А помог он не совсем традиционным способом – наставленным из-за чуть приоткрытой теперь первой слева двери маленьким пистолетиком.

– День добрый, – поклонился я, но этот не был столь вежлив, как громила внизу.

– Замри! – шикнул он. – Руки вперед, и без штучек, понял?

Я кротко кивнул:

– Конечно, понял. Чего же тут не понять?

Его дамский шпалер нервно подпрыгнул.

– Заткнись!

– Затыкаюсь, – покорно согласился я. Ствол, даже дамский, в руке психа – это довод.

Он же угрюмо сказал:

– Этот боров тебя пропустил?

– Какой боров? – вроде бы удивился я.

Он мотнул головой в сторону лестницы.

– Ах, этот… – Я удрученно вздохнул: – Да, этот пропустил.

По его худому лицу пробежала тень. И вдруг он широко распахнул дверь и, продолжая держать меня под прицелом, быстро-быстро попятился в глубь комнаты. Махнул пистолетом.

Я вошел следом и по собственной инициативе прикрыл дверь. После с любопытством огляделся вокруг. Да, обстановочка что надо – настоящий персидский ковер на полу, зуб даю, ручная работа, дубовая резная мебель, огромный кожаный диван, кресла, как троны, бар, заставленный самым разнообразным алкогольным и безалкогольным пойлом. Интересно, предложит выпить или нет?

– К стене и руки за голову! – резко скомандовал худой.

– Слушаюсь, синьор, – дурашливо кивнул я и шагнул к нему.

Он как козёл отпрыгнул к окну:

– Ты что?!

– Ничего. Хочу познакомиться поближе.

Губы его задрожали.

– Не двигайся! Учти, я не промахнусь!

– Да с такого расстояния и слепой не промахнется, – по-крестянски рассудительно заметил я. – Тоже мне Вильгельм Телль нашелся! – А сам продолжал приближаться. – Послушай, неужто и вправду начнешь палить? В центре города? Белым днем? А ковров не жалко? Прекрасные, между прочим, ковры. Представляешь, во что они сейчас превратятся? Кровь смывается жутко плохо…

Он едва ли не завизжал:

– Стой, сволочь! Стой!..

– Да стою же, – сказал я и сделал еще шаг. – Эй, а кстати, мой покойный приятель Серый…

Он побледнел:

– Ничего не знаю!

– Ты не знаешь человека, которого вы убили?! – удивился я. – Ну, дела-а…

– Не убивал я его! – хрипло проговорил он.

Миг – и в моей руке тоже был пистолет.

– А я и не утверждаю, что Серого пришил именно ты. Между прочим, понятия не имею, что ты за птица и какую ступеньку в феодальной лестнице вашей дешевой конторы занимаешь.

– Я не убивал! – как попугай повторил он.

– А кто убивал? Пушкин?

– Не знаю!

– Тогда дуэль! – Я отступил на шаг и артистично прицелился ему в голову.

– Но я правда не знаю… – пролепетал он.

– А такой адресок тебе, часом, не известен? – назвал я улицу, номер дома и квартиры, в которой побывал утром. – Любопытный адресок, любопытный…

На его матовом, точно оштукатуренном лбу заблестели капельки пота.

– Ты был там?!

– Естественно.

– И… что?

– Как всегда ничего особенного, – усмехнулся я. – Лишь парочка свежих трупов.

Он с трудом сглотнул комок в горле.

– Это… ты их?

Я покачал головой:

– Не будь идиотом, на хрен мне надо, я их и не знал совсем. Просто ищу одного неуловимого хлопца по имени Валентин, да что-то никак не могу отыскать. Колись: он ваш человек?

Секундная пауза.

– Н-наш.

– А я думал, Паука.

– Паук тоже так думал, – криво усмехнулся худой, но моментально опять помрачнел: – Как они умерли?

Я вздохнул:

– Погано. Особенно тот, что с вязальной спицей в печёнке. Я и не предполагал, что в вашем очаровательном захолустье имеются специалисты такого оригинального жанра.

Зрачки его сузились:

– Я тоже не предполагал.

– Слушай, – сказал я. – Конечно, покуда не обещаю зарыть топор войны, тем более что вы первые начали, но может, поболтаем спокойно? У меня к тебе есть парочка вопросов, и у тебя ко мне наверняка. – Кивнул в сторону кресел: – Убирай своего недоноска, присядем.

Мгновение он колебался. Затем сунул пистолетик в карман светлых брюк. Я тоже спрятал свой и первым уселся в кресло. Он вторым.

– Ты – босс? – неожиданно спросил я.

Он оторопел. Потом замотал башкой:

– Нет! Совсем нет!

– Но кое-что знаешь?

Осторожный жест.

– К о е – ч т о – естественно.

Я выдержал паузу и…

– Недавно мне довелось пару раз услышать о каком-то кольце. Только туманные фразы, ничего определенного. Но, кажется, здесь есть над чем подумать. Что скажешь?

Он холодно поджал губы.

– Ничего! Тут я не при делах, валяй дальше.

Я почесал затылок.

– Можно и дальше. На плече у Серого чем-то острым был сделан зигзагообразный надрез типа молнии или знака Зорро.

– Ну и что?

– А то, – веско проговорил я. – То, что это своего рода автограф, личное клеймо, знак качества. Есть орлы, которым нравится "расписываться" таким манером на своих самых авторитетных "клиентах", когда работа сделана. Это тебе ничего не напоминает?

И тут…

По-моему, он собрался что-то сказать, но взгляд его вдруг застыл на чем-то находящемся почти за моей спиной – а точнее, в районе двери (ох, за каким же я так неудачно сел!). Да, это было очень и очень плохо, однако давать сему факту более детальную оценку было уже некогда.

Выхватив пистолет, я мгновенно рухнул на пол и, скользнув чуть в сторону, нажал на курок. Нарисовавшийся в предыдущий момент в двери двухметровый сноб с расквашенной рожей и кольтом в вытянутых руках охнул: "третий глаз Шивы" с красным зрачком – украшение хотя и достаточно изысканное, но увы – смертельное.

И не успел он еще упасть, как и худой совершил свою самую большую в жизни ошибку – потянулся за пистолетом…

К сожалению, пришлось выстрелить и в него, хотя этого я вовсе не хотел. Как ни прискорбно, инстинкт самосохранения и вредные привычки оказались сильнее разума.

Гм… Нет, конечно, еще два звена, как я уже выражался, "поганой цепи" были вырваны, но толку-то снова ноль. Оставалось одно: уносить ноги. По возможности – без осложнений.

И я их вроде бы унес…