Текст книги "Чёрный Скорпион"

Автор книги: Юрий Кургузов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава двадцать первая

До рассвета оставалось еще с час-полтора. Я посмотрел на темный дом – самыми темными в нем были окна.

Как положено, замысловато присвистнув, я, точно садово-огородный воришка, перемахнул через забор. Стараясь ступать бесшумно, приблизился к крыльцу. Присел на ступеньки. Закурил. И стал думать. О том, что же предпринять дальше. Нет, придется, конечно, обязательно поспать, хотя бы пару часов. Но вот что делать потом?

Увы, отправляясь вчера утром на встречу с лысым, я ожидал более продуктивного результата от этого свидания. Ан нет, облом, никаких конкретных зацепок. Неужели все опять начинать с нуля?

Но впрочем, кое-что я все-таки выяснил. Что именно? Да хотя бы – кто звонил Маргарите в тот вечер и напугал ее не очень ясной тогда "собачьей" угрозой. Ну, надеюсь, после нашей беседы этот милый дедушка малость поумерит свою прыть – наверняка он понял, что ни Рита, ни я никак не связаны с убийством Серого, а главное – совершенно не в курсе его дел и, следовательно, не представляем для него ни малейшей опасности. Очень, очень надеюсь, что именно так сей симпатичный кинолог все и воспринял.

Пункт два. Ребят, которые под ним ходят, похоже, также можно оставить в покое, кроме, пожалуй, загадочного Валентина да еще "неуловимого" Зверька, – все-таки я предполагал, что эти двое хоть что-нибудь да знают. Лысого же почти на сто процентов в расчет можно больше не принимать – вспомнил жуткие клыки стариковых "собачек" и передёрнул плечами: по мне так уж лучше пуля.

И последнее. Судя по всему, в городе активно шуруют две "конторы": дедушки-собаковода и какая-то еще, босс которой покуда мне не известен, но члены которой, видимо, и убрали Серого. За что? Не знаю и, если честно, знать не хочу. Однако же тот факт, что эта стая мне не известна, еще не говорит о том, что ей не известен я.

Выбросив окурок и закурив вторую сигарету, я в очередной раз попытался выстроить в голове цепочку наиболее знаменательных событий и происшествий недавнего времени. Итак, картина следующая. По просьбе Серого я приезжаю и после первых же морских ванн и легкого флирта в кафе оказываюсь на больничной койке. Отметив выздоровление мануальным контактом с тазобедренным поясом терпеливой медсестры Аллы, я вновь попадаю на улицу и еду к Серому, которого накануне неизвестные забивают до смерти в собственной постели. Следующие опорные точки – звонок собаковода, ночная драка в доме Маргариты, поездка к Валентину и труп Анастасии в саду, плюс знакомство с лихим служакой майором Мошкиным. Затем – купание в море, закончившееся, к сожалению, тоже не тем, чем хотелось бы; поиски Геннадия Зверева, плавно перешедшие в идиотскую потасовку на складе, и – в виде маленькой приятной компенсации за все хлопоты и треволнения – предыдущая, весьма неплохая ночь. Ну а то, что произошло ночью нынешней…

Вздохнув, я опять аккуратно пощупал шишку на голове. Она была не очень большая, однако и не маленькая – в самый раз. (В смысле шишка, а не голова.) Давненько меня так не тюкали по чану, но я не обижался: главное, стало почти неоспоримым фактом, что "Дедушка и Ко" Серого не убивали, – наоборот, они охраняли его, правда, другой вопрос, что охраняли дерьмово, коли его все же убили… (И вот здесь, кстати, имелось некое противоречие: если старик "охранял" Серого, то почему потом стал угрожать его вдове? С этим еще предстояло разобраться.) Но тут я вспомнил еще кой-чего и поморщился: несмотря на демонстративную неприязнь Маргариты к этим ребятам, некоторые реплики потаскушки в простыне и лысого с Сухарем наводили на грустные размышления. А что вы хотите? Человек существо в первую очередь биологическое и уж только потом социальное. М-да-а… печально, печально… Хотя какое мне, в конце-то концов, дело до ее личной жизни?

Я покачал головой – женщины, женщины… Да, весьма неоднозначные женщины обитают в этом доме – и Маргарита, и Вика… Вика – молчаливая, пока не припрешь к стенке, и частенько шпионящая за своей хозяйкой. Только ли тут дело в элементарной природной женской зависти?

Нет, не доверяю молчаливым, а уж шпионящим – тем паче. Не доверяю! Такие могут и гадости какой-нибудь в еду подсыпать, и даже в постель с ножом улечься…

И знаете, только не говорите, что телепатии не существует! Не зря же еще пращуры утверждали: помяни чёрта – и вот он.

…Нет, разумеется, это был не чёрт.

Это была Вика.

Я оглянулся на тихий скрип двери и увидел ее, вернее, ее силуэт, а еще вернее – в основном легкий светлый халатик, вверху, внизу и по краям которого смутно виднелось все остальное.

– Ой! – приглушенно вскрикнула она, когда увидела мое все остальное в приложении к бывшими прошлым утром белыми брюкам и футболке.

А я тоном смертельно уставшего и чем-нибудь обремененного пожилого человека сказал:

– Доброе утро, Вика.

– Д-д… – начала отвечать она, но так и не закончила. Глаз ее я почти не видел, однако готов спорить на что угодно – глаза эти навряд ли рассчитывали увидеть меня еще когда-нибудь вновь. А впрочем, может, я неправ и зря клевещу на бедную девушку, которая обрела таки наконец дар относительно членораздельной речи.

– Т-ты… в-вы… откуда?..

Я показал пальцем за калитку:

– Оттуда.

– Н-но… я… Я думала, вы не придете… То есть, я хотела сказать – сегодня не придете…

– Ну еще бы.

Она энергично замотала головой:

– Нет, вы не поняли! Я совсем не то имела в виду! Я только думала, что…

– Что твои дружки пришьют меня, золотко? А знаешь, к тому все и шло, да видно, им лишние неприятности ни к чему.

Девушка сокрушенно всплеснула руками:

– С ума сошли! Да с какой же это стати мне нужна ваша смерть? Тем более…

– …после столь трогательной и нежной ночи, – подхватил я. – Вот-вот, дорогая, я и сам сижу тут как Алёнушка и гадаю: с какой же это стати ей нужна моя смерть? Да, между прочим, можешь говорить мне "ты".

Но она, не слыша, снова покачала головой:

– Вы псих. Еще хуже Генки. И если вам не везет в ваших темных делишках, то я-то здесь при чем?

– Ни при чем, – согласился я. – Ладно, замнём. Видишь же – человек не в духе, устал, голодный.

– Покормить?

Я поморщился:

– Да ну…

– Что – ну? – Девушка усмехнулась. Как-то странно, загадочно усмехнулась, и я, уже было осоловевший и разморенный, насторожился вновь:

– Эй, что это значит?

Вика фыркнула. Просто вызывающе:

– А то и значит! Ежели надеешься откушать из белых ручек самой мадам, то пролёт!

Я обомлел.

– Ты о чем?

Она дерзко уперла руки в боки:

– А всё о том же! Нету ее! Изволили отбыть в неизвестном направлении.

– Когда?! – едва не взревел я.

Злорадная ухмылка:

– Да еще светло было. Сказала, что ночевать, может, и не вернется. Сказала, по важному делу. Ну да знаю я эти дела, не вчера родилась.

– Вика, Вика, постой, – ошеломленно проговорил я. – Она уехала на машине?

– Да уж не пешком!

– Ну погоди… – Я растерянно потер лоб. – Чего ты злишься? Ведь прекрасно же понимаешь, какая вокруг нее сейчас обстановка. А вдруг Маргарита в опасности, попала в беду!

Девушка нервно сжала руки.

– И что прикажешь делать? Обрить голову, посыпать пеплом, исцарапать рожу в кровь и с воем кататься по полу в безутешной тоске?

Какое-то время я молчал. Потом сказал:

– Ох, Вика-Вика, любопытная ты девочка.

Ее глаза сверкнули:

– Это чем же?

– Да так… – пожал я плечами. – Признаться, не думал, что ты относишься к Маргарите… "Знаю я эти дела"! – передразнил ее. – Тоже мне борец за чистоту нравов! Слушай, а может, ты и в постель ко мне прыгнула только чтоб досадить хозяйке?

Перебор. Зря, ох, зря пошел я по этому скользкому пути, потому что уже в следующую секунду передо мной была не просто сердитая девушка – но неукротимая фурия.

– "Досадить хозяйке"?! – взвизгнула она. – "Прыгнула"?! Ах ты скотина!.. Да как бы я к ней ни относилась, это мое дело! А с тобой, шакал, учти, больше никогда! Будь ты хоть самим Аленом Делоном! Понял?

Ну, против таких аргументов не попрешь. Я в своей жизни достаточно смотрелся в зеркало и всякий раз делал печальный вывод, что до Алена Делона мне как до Луны.

И я покорно кивнул:

– Понял. Отлично понял, Вика, но только, пожалуйста, не ори, соседи сбегутся.

Она тяжело дышала, честное слово, с совершенно неподдельной ненавистью глядя в мое безобидное лицо. Потом хрипло проговорила:

– Я уйду… Я уйду отсюда, мне тошно смотреть на твою противную морду!

Я с понтом удрученно вздохнул:

– Как угодно, родная. Пострадаю, конечно, но не умру. Ни от голода, ни от одиночества…

Ее стартовая скорость была не ниже, чем у ракеты. А дверь, которую она с бешеной яростью захлопнула за собой, едва не погребла меня под воздушным напором ударной волны.

Глава двадцать вторая

Я уснул. Не раздеваясь и не поднимаясь на второй этаж в спальню. Прилег на диван в «гостиной с гитарой» и отрубился. Последние сутки выдались тяжелыми, и даже перепалка с Викой и беспокойство за Маргариту не помогли – я заснул. И заснул крепко.

А когда открыл глаза, было уже утро. Настоящее утро. Прошвырнулся по дому в поисках возможно вернувшейся, покуда дрых, Маргариты – но нет, пусто. И Вики тоже нет.

Тогда я вновь спустился на первый этаж и взял курс на кухню, где вскрыл холодильник и наспех покидал в рот с кило того, что не надо было готовить и разогревать – колбасу, огурцы, помидоры, хлеб. В придачу выпил пару яиц и залил все это кружкой молока. Вполне недурственный завтрак, особенно для таких неприхотливых бродяг, как я. "Неприхотливых, но похотливых", – пришла в голову дурацкая рифма, и я поморщился. А через секунду и выругался – а ну как эта маленькая шлюха поведала Маргарите о наших невинных ночных забавах, а та, естественно, обиделась и…

Однако постойте, почему это – "естественно"? Похоже, у меня начинается уже мания величия: если Вика от скуки (хотя не исключено, что и не от скуки, а из неких корыстных (не обязательно материальных) соображений) влезла ко мне под одеяло, это вовсе не означает, что о том же самом мечтает и ее хозяйка. Даже напротив – скорее всего, совсем не мечтает.

Итак, я один. Один в этом роскошном громадном доме – и в какой-то момент я вдруг почувствовал всю двусмысленность самого факта моего в нем пребывания. Ё-моё, хозяин на кладбище, хозяйка бог знает где, Вика ушла, а я тут слоняюсь как Кентервильское привидение и даже не могу никуда отлучиться, потому что у меня нет ключей. Если бы рядом была какая-нибудь река – сел бы на берегу как древний китаец и ждал, пока мимо не поплывут трупы моих врагов. Но тысяча чертей, даже реки рядом не было!

Один… Совсем один в доме, из которого, верите, с огромным удовольствием тоже сбежал бы куда глаза глядят, но который, однако, цепко и неумолимо держал меня в своих душных (из-за жары и не только) объятиях. Да, отнюдь не отсутствие ключей являлось главной тому причиной. А что же?..

Я утробно вздохнул. Когда в важное мужское дело вмешивается женщина и когда ее вмешательство начинает дело портить, – это очень и очень нехорошо. А если женщина вдобавок еще и начинает влиять на ваши чувства, эмоции и планы, то это совсем плохо. К тому же я просто кончиками пальцев ощущал, что неожиданности и, главное, неприятности отнюдь не кончились, а только по-настоящему начинаются и впереди еще немало сюрпризов.

Выйдя в сад, присел на скамейку: ох, как хреново иногда, оказывается, ничего не делать! Хотя с другой стороны, может, сегодняшний вынужденный прогул даже на пользу. Я отдохну. "Собаковод" пусть решает свои проблемы и разбирается с чересчур ушлыми подчиненными, ежели еще не разобрался. У брандмайора Мошкина тоже забот хватает. Вот правда, Вика… Куда, интересно, ее понесло? Не натворила бы глупостей – жаль будет и ее найти с дыркой во лбу или груди. Гм, груди… Как любят писать в своих мемуарах бездарные ветераны – "нахлынули воспоминания", – и я снова вздохнул: девочка-то в конкретном смысле очень даже и ничего, хотя и, стерва, с двойным дном. Но главное… Да, главное, конечно, Маргарита. Где-то она сейчас? Действительно поехала по делам или…

Я похолодел. А вдруг она, что-то зная либо о чем-то догадываясь, кинется очертя голову в какое-нибудь осиное гнездо?

Выругавшись еще раз, встал и пошел обратно в дом. В левом крыле на полу в коридоре валялся бюстгальтер. Судя по размеру – Вики. Что это – потеря или умышленная подлянка на случай возвращения Маргариты? Я поднял бюстгальтер и отнес в ее комнату, бросил на кровать. Ах, Вика-Вика, ее мне так и не удалось понять. Но если бы ее одну! Почти наверняка отправилась разыскивать своего ухажера, которого я тоже так и не успел понять. А что вообще, едрёна мать, я понять успел?!

Увы, к великому своему огорчению и стыду, немногое. Пожалуй, лишь то, что дедушка-любитель кавказских овчарок тут не при делах. И эта пара, Сухарь и Панчер, тоже… Кстати, занятно – Маргарита охарактеризовала их как страшных матерщинников, а я ничего такого особенного не заметил: не без того, конечно, но не больше, чем любые другие мужики. Странно? Не знаю… Ладно, они не при делах. А кто при делах? Где и каким образом искать "вдохновителя и организатора" убийства Серого, который почти наверняка был и хозяином той пятёрки, что спала теперь вечным сном на морском дне?..

Включив в одной из комнат телевизор, я улегся на диван. Сначала новости – все одно и то же. После новостей – "Диалоги о животных", любимая передача: пока смотришь, хоть ненадолго забываешь про людей. А потом…

Потом я уснул и видел какие-то полубредовые сны, в которых совершенно бессюжетно и бессвязно возникали, переплетались, исчезали и снова всплывали лица Серого, Маргариты, Вики, Бригадира, Зверька, чьи-то еще, а я как ненормальный все где-то лазил, бродил, все расспрашивал их о чем-то. По-моему, у Серого допытывался, кто его убил, а еще… Было, было что-то еще, очень важное – такое, от чего у меня даже во сне захватило дух, потому что, потому что…

Я вскочил с дивана как ошпаренный и замер посреди комнаты, точно боясь забыть, забыть то, что видел во сне – и не только во сне… Как, нет, ну как только я мог лопухнуться?! Кровавый знак "z" на плече мертвого Серого – я же его видел, видел, – и не придал тогда этому значения. А ведь то не была случайность – на левом плече трупа острым лезвием ножа либо скальпелем убийца резанул стилизованную молнию – маленький красный зигзаг, своего рода автограф. И когда-то, в разные годы мне доводилось встречаться с парочкой любителей этого редчайшего вида эпистолярного жанра, ибо та молния была посланием – чем-то типа "чёрной метки" наоборот: "чёрная метка" предупреждала адресата об угрозе, молния же ставила на нем крест – ты не послушался, не выполнил, не рассказал, не отдал – получай.

Я забегал по комнате из угла в угол. Так-так-так… От возбуждения опять почувствовал голод. Прямо зверский, волчий голод и с воинственным кличем бросился на кухню. Там почистил картошку, нажарил огромную сковороду и намял все с теми же огурцами и помидорами. Потом снова вернулся на диван, прихватив по дороге какую-то книжку, но только вытянулся во весь рост, раздался звонок. Не телефонный. Этот звонок настойчиво сообщал, что кто-то стоит у калитки. И не просто стоит, а жаждет в нее войти.

…Ха! Сядьте, не то упадете. Я не упал лишь потому, что вовремя вцепился в дверной косяк. Ко мне в гости пожаловала, собственной персоной, кто бы вы думали?

Алла! Та самая! Медсестра при добром докторе Викторе Иваныче. С заботливыми руками и нежной попкой. Вот такие пироги! Правда, сейчас она была не в больничной униформе, а поллица закрывали огромные черные очки, но я ее сразу узнал. А она? Она меня, интересно, сразу?

Об этом я думал, шагая с суровым видом и непроницаемой физиономией навстречу сверхнеожиданной гостье. А еще… еще я думал: что это, чёрт побери? Невероятное совпадение или…

Алла меня узналла. (Это не ошибка, это нарочно.) Однако изумление ее было еще похлеще моего.

– Вы?.. – только и смогла проговорить она, когда мы оказались практически нос к носу.

– Вы?! – с пафосом делая круглые глаза, не остался в долгу я. – Но откуда, господи, откуда?! И что вам, родная, здесь нужно?

(Понимаю, что прозвучало это недостаточно вежливо, а точнее – достаточно невежливо, однако такой способ общения – простодушно-хамоватый (но не оскорбительный) – как правило, дает в подобных ситуациях более быстрый эффект, нежели притворные расшаркивания, ахи и охи, а также пошлые сентенции типа "не зря говорят – Земля круглая", "гора с горою не сходится, а человек с человеком сойдется" и т. д., и т. п. Мне не нужны были сейчас игры в правила хорошего тона. Мне нужно было знать, зачем эта мамзель оказалась здесь. Столь жесткая постановка вопроса, однако, вовсе не означала, что мне ее появление неприятно. Скорее даже наоборот. Слаб человек, ох, слаб!..)

Алла опешила. Или – притворилась, что опешила, но притворилась весьма квалифицированно.

– Что мне здесь нужно?.. – озадаченно протянула она.

Я кивнул:

– Да, что? – Калитку все еще не открывал – якобы забыл от удивления.

Но замешательство ее длилось недолго. Нет, разрази меня гром, а нынешняя молодежь вовсе не так тупа и глупа, как ее малюют, и вовсе не столь стеснительна в выражениях, как в их годы мы.

– А вы? – прищурила Алла желтовато-зеленые под очками глазки. – А вам-то какого здесь надо?

Теперь едва ли не растерялся я:

– Что значит – "какого"?! Что вы подразумеваете под этим словом, дитя Гиппократа?

Дитя фыркнуло:

– Выбирайте сами. На свой вкус. – И, независимо тряхнув головкой, так, что очки едва не слетели с чудненького носика, заявило: – Я, между прочим, пришла навестить подругу, а вот что тут делаете вы, контуженный наш, это еще надо выяснить.

Я виновато поднял руки:

– Не надо ничего выяснять, выясняли уже, приехал в гости.

– Я, кстати, тоже, – будто невзначай заметила Алла, и мне уже ничего не оставалось, как еще виноватее стукнуть себя по лбу:

– О, простите! – после чего щелкнул замком калитки и впустил девушку во двор. – Пожалуйста, входите!

Она вошла. И пошла. Прямиком к дому, а я двинул следом за Аллой, уверенно вышагивающей стройными ногами, разве что чуть обезображенными мини, по дорожке, вымощенной почти желтым кирпичом. Я покорно топал сзади, и, каюсь, было приятно сознавать, что место, откель эти самые ноги растут, мне знакомо хоть и капельку, да не понаслышке. Слушайте, прямо наважденье какое-то! В этом городе я знал всего трех женщин – и все три, как назло, вызывали во мне далеко не самые платонические устремления и чувства! Может, я глубоко порочный и развратный тип?.. А может, и не глубоко.

На крыльце сделал гостеприимный жест рукой в направлении открытой двери, и мы погрузились в относительно прохладное лоно "замка".

– Есть хотите? – галантно поинтересовался я. – Осталась картошка.

Картошку Алла не хотела. Мы продефилировали в "гостиную с гитарой" и расположились: я на привычном уже диване, она – в кресле.

Кошачьим броском закинув ногу на ногу, Алла достала из сумочки, которую положила на край стола, пачку "Мальборо" и зажигалку, а я слетал на кухню за пепельницей и вновь уселся на диван весь воплощенное почтение и внимание.

Впрочем, первый вопрос очаровательной медсестры оригинальностью не отличался. Я уже минут пять ждал, когда же она его наконец задаст.

– А где Рита? – проворковала Алла, грациозно выпустив наружу три струи ароматного дыма, – из чуть подкрашенного ротика и обеих тонких ноздрей разом.

Я со вздохом пожал плечами. Также обоими и также разом.

– Не знаю. Уехала на машине еще вчера и с тех пор не появлялась.

Алла удивленно подняла брови:

– Вот как? Вообще-то на нее не похоже. – И вдруг нахмурилась: – Но послушайте, а вы-то, в самом деле, здесь что делаете? Вам известно, что совсем недавно Рита похоронила мужа?

Я тоже нахмурился:

– Известно. Ее муж был другом моего детства. К нему-то я и приехал, да вот попал в переделку и в результате оказался в некоем известном вам учреждении. Но не ропщу, – поспешно заверил я. – Ведь иначе мы с вами никогда не встретились бы.

Она фыркнула:

– Полагаю, встретились бы, раз вы целились в этот дом. Просто я была бы избавлена от счастья делать вам уколы и подносить "судно". – Прищурилась и добавила: – Да и от ваших наглых выходок тоже.

Вспомнив проклятое "судно", я загрустил и сконфузился. Вы же понимаете, что ловеласничать с дамой, которая подставляла вам "утку", и психологически и морально гораздо сложнее, нежели с дамою, "утки" вам не подставлявшей.

Однако чуткая Алла сразу заметила мою грусть.

– Бросьте! Эти вещи не имеют для меня значения, я привыкла.

Но я-то, чёрт, не очень привык, а потому лишь униженно кивнул и пробормотал:

– С вашего позволения, тоже закурю…

Она позволила, и минуты две мы дымили молча. Все это время молодая и, по идее, наивная и малоопытная в серьезных житейских вопросах медицинская сестричка Алла очень пристально и очень странно смотрела на меня, и в глазах ее, кроме какого-то не вполне понятного мне пока, но отнюдь не "чисто женского" интереса, была еще и некая задумчивость, даже отрешенность.

Потом она точно встрепенулась. Затушила в пепельнице сигарету и вновь подняла на меня, уже совершенно другой, взгляд. И проговорила:

– Слушайте. В ночь, когда умер Сергей, Рита ночевала у меня. Так что можете быть откровенны.

Я кивнул:

– Обязательно. А откровенен в чем?

Алла неопределенно повела рукой:

– Ну-у… вообще… Я не видела ее с той самой ночи и просто хотела бы знать, как она держится, сильно ли переживает и что тут у вас еще за это время стряслось, если, конечно, стряслось.

Я снова кивнул:

– Да-да, Рита говорила, что ночевала тогда у подруги. Правда, мне и в голову прийти не могло, что эта подруга – вы. А держится она молодцом, хотя разумеется, и переживает. Что же касается остального… – И тут я прикусил язык. Понимаете, я вдруг оказался перед дилеммой. С одной стороны, никто не мешал мне просто сказать: "Нет-нет, дорогая Алла, всё у нас замечательно, ничего больше не стряслось, да и с какой стати? Живем себе помаленьку: пьем, едим, курим, ходим в туалет. Спим – врозь". Но с другой… А ну как, бросив сейчас наугад какую-нибудь мелкую кость, я узнаю нечто действительно важное? Да нет, не думаю, что эта очаровашка имеет отношение к смерти Серого, но вдруг она что и знает? Из того, что в конечном итоге привело бы меня к цели. Весьма покамест далекой и туманной цели…

Наверное, размышлял я об этом слишком долго, потому что в какой-то момент Алла чуть ли не презрительно усмехнулась:

– Оказывается, у вас двоих завелись уже общие тайны?!

Но я очень придурковато улыбнулся и очень добродушно сказал:

– Что вы, милая, какие тайны, господь с вами! Слушайте, коли интересно…

И – выдал ей. Выдал практически всё за исключением нескольких пустяков, как то: визит двух незваных посетителей в первую проведенную в этом доме ночь; встреча с их коллегами на лазурном морском берегу; а также содержание (и сам факт) неких телефонных переговоров плюс наличие за моей спиной определенной подстраховки. Вот, пожалуй, и всё, что я утаил, а об остальном, ей-ей, поведал почти честно. Да, чуть не забыл: умолчал и о веселой ночке, проведенной с этой кнопкой Викой. Ну, тут вы меня поймете. Уверен: на моем месте так поступил бы каждый.

Когда я закончил речь, Алла вновь потянулась за сигаретой, а я, как рыцарь, – за зажигалкой. Она прикурила и с отсутствующим выражением на лице покачала головой:

– М-да-а… – Потом бросила быстрый взгляд на меня: – Выходит, сами решили сыграть в сыщика?

Я махнул рукой:

– Не, ну что значит – "сами"? Что я один могу? Просто показалось, что, уж извините, милиция у вас… – И не договорил.

Алла улыбнулась:

– Ладно, Штирлиц. – Помолчала. – Возможно, сейчас я лезу и не в свое дело, но вам ни в коем случае нельзя было отпускать Риту одну.

– Конечно! – оскорбился я. – Привязать тросом к кровати, а еще лучше таскать повсюду за собой – вдвоем и по голове получать приятнее, и под дулами стоять.

Во время сей моей гневной тирады янтарные глаза девушки как-то потускнели, а нежные черты лица обострились.

– Простите, – тихо проговорила она. – Простите, об этом я не подумала.

– Да уж прощаю, – буркнул я. – Только думайте, пожалуйста, в следующий раз, когда опять решите навесить на меня новых собак.

– Каких собак? – вскинулась Алла.

– Никаких! – отрубил я. – Просто выражение.

Она кивнула:

– Хорошо. Теперь обязательно буду думать… Но погодите, а как же вы сами-то остались живы после встречи с этим ужасным стариком и его бандитами?

Я пожал плечами:

– Наверное, просто повезло. Однако любое везение небеспредельно.

Алла энергично затеребила цепочку от очков.

– Но ведь нельзя же теперь сидеть сложа руки! Они и есть убийцы, это ясно как дважды два! Почему вы не сообщили о случившемся с вами тому следователю?

Я вздохнул:

– В некоторых разделах высшей математики дважды два равняется пяти. Не думаю, что Сергея убили именно те люди. За что? Чем он им мешал?

Девушка стиснула тонкие пальцы.

– Но почему именно "мешал"?! Может, решили его ограбить? Взять какие-нибудь ценности, или деньги, или кольцо…

Я поднял голову:

– Что за кольцо?

Алла улыбнулась:

– Да это я просто, для примера. Ведь ваш друг, говорят, был очень богатым человеком.

(Вот так новость!)

– А кто говорит-то, Алла?!

Ее улыбка стала немного растерянной:

– Ну… вроде бы… все считали…

Я поморщился:

– Если бы то, что "все считали" и "считают", было правдой… К тому же, если помните, убита еще и некая девушка, в саду у Валентина. И это явно тех же рук дело. По-вашему, она тоже была богатой?

Медсестра развела руками:

– Про девушку я вообще услышала только от вас. И тем более – такое спокойствие просто поражает! Неужели же непонятно, что и вы подвергаетесь серьезной опасности?

Я решил сработать в режиме шутки.

– Ну, милая, для меня-то опасность скорее гипотетическая, чем реальная. Кому я, во-первых, тут нужен, а во-вторых – я ведь побывал совсем недавно на ближайших подступах к тому свету, и значит, по всем народным приметам, мне еще жить да жить.

Алла скептически покачала головой:

– Ну и что дальше?

Я же, наверное уже в сотый раз, пожал плечами:

– Пока сам не знаю. Понимаете, я вроде бы шел по следу, однако след оказался ложным, завел в тупик. Теперь, как ни обидно, придется начинать сначала. У Сергея было четверо, скажем так, телохранителей. Увы – паршивых. После его убийства они исчезли, и я стал их подозревать. Но вчера троих из этой четверки я видел и теперь на девяносто девять процентов уверен: убийцы не они.

Алла поджала губы.

– Почему?

Я удивился:

– А разве не ясно? Иначе мне навряд ли пришлось бы сидеть сейчас рядом с вами – я же полностью был у них в руках, и ничего, остался жив. Уж с этим-то очевидным фактом вы не можете не согласиться?

Легкая улыбка:

– С этим – не могу.

– Однако здесь имеется небольшое "белое пятно", – продолжил я. – Телохранителей было четверо, но одного, по имени Валентин, я никак не могу отыскать. В день смерти той девушки я уже, похоже, висел у него на хвосте, но в самый последний момент… Вот если бы удалось встретиться и с ним…

И тут Алла меня удивила. Да как удивила.

– Телефон.

– Что? – не понял я.

– Вам нужен его телефон? – медленно проговорила она.

Я недоверчиво прищурился:

– Погодите, я был у него дома. Там вообще нет телефона. Или вы знаете его мобильник?

Алла внезапно побледнела.

– Нет, но… – И внезапно выпалила: – Это… это его дом, а есть еще и квартира в городе, которая осталась от родителей.

Я был поражен.

– Но откуда вам об этом известно?

Она опустила голову:

– Есть вопросы, которые благовоспитанные мужчины не задают.

– И на которые благовоспитанные девушки не отвечают?

– Естественно.

Я помолчал.

– Так может, дадите и адрес?

Она фыркнула:

– Хватит с вас номера телефона! Думаете, приятно продавать человека, с которым… пусть даже давно и недолго, но все же имел определенные отношения?

Чудом не ляпнув: "Половые?", я согласился:

– Думаю, неприятно. – Однако мысленно усмехнулся: а кто тя, милая, за язык-то тянул? Потом сказал: – Диктуйте.

Алла назвала номер и ехидно поинтересовалась:

– На поиски ринетесь прямо сейчас?

Я тяжело вздохнул:

– Нет, сейчас не могу. – И деловито добавил: – Хозяйство не на кого оставить. Вот ежели бы вы согласились…

Она вскочила, как неваляшка.

– Никаких "ежели"! Мне пора. – И показала язык. – Вы уж тут сами, хозяйствуйте.

– Уходите?! – удивился я. – А то подождали бы, Маргарита Владимировна, наверное, теперь уже скоро вернется – сутки, чай, на исходе.

– Ну да, теперь-то уж наверное скоро, – невинным тоном согласилась Алла. – Передавайте привет, скажите, на днях загляну.

– Ладно, передам, – не очень весело пообещал я, инстинктивно оглядываясь вокруг. Нет, затевать с этой замечательной сестрой милосердия вакхические игры на территории Маргариты было бы безнравственно. Даже не так безнравственно, как опасно. Опасно потому, что подобные игры, к сожалению, почти всегда заканчиваются безнравственно.

Да и действительно, Рита могла появиться в любой момент.

…– До свиданья, – в последний раз сказал я девушке, закрывая за ней калитку.

– До свиданья, – сказала она, и я грустно вздохнул и поплелся смотреть в одиночестве телевизор. Не опоздать бы на "Спокойной ночи, малыши"…