Текст книги "Самая невзрачная жена (СИ)"
Автор книги: Юлия Виноградова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава 13
Роскошное звёздное небо мерцало над утёсом, привычно грохотала река...
– Нет, ну почему ты мне постоянно снишься? – удивлённо спросила Нала, присаживаясь рядом с одарённым.
– Давай, девочка, просыпайся, мы заждались уже, – только и сказал он, исчезая из сна.
Нала посмотрела в звёздное небо, и открыла глаза. Голова гудела, расписной каменный потолок плыл перед глазами, а слабость была такой, что, казалось, сама она не встанет.
– Очнулась? – её лба коснулась заботливая женская рука. И горячая! – Давай, садись, сейчас поедим, чтобы тебе стало лучше, – и Стиша аккуратно и быстро посадила девушку, удержав от падения.
У Налы закружилась голова, и маленькая комната несколько минут бегала перед взглядом. Когда помещение успокоилось, Нала разглядела его: маленькое, с парой сундуков, простым столом со свечой и бумагами, однотонные светлые стены – взгляду не за что зацепиться!
– Давай, ешь! – отвлекла её Стиша, поставившая перед девушкой тарелку чего-то жидкого. – У тебя истощение, но зато мази всё вылечили.
Нала тяжёлой рукой взяла ложку. Предначальные боги, она в краю одарённых!
– Сегодня в городе праздник, – выдавила Стиша. – Эстлиф сказал, что возьмет тебя прогуляться.
Нала кивнула. Ни опасность, ни страх неизведанного – ничто не могло погасить нервного, какого-то детского любопытства, что просыпалось в ней. Край одарённых! Сюда не ступала нога ни одного короля, что говорить о простых смертных! Сердце заходилось от предвкушения, но... Предначальные боги, как же всё-таки страшно! Пересилив себя, девушка выглянула в окно. Напротив стоял неказистый трёхэтажный дом, отделанный коричневым кирпичом, внизу простиралась мостовая, выложенная семицветным камнем, по которой бродили одарённые: так же, как и простые смертные. Кто-то нёс корзину продуктов, кто-то тащил мешки; мамы ругали непоседливых детей... Но то и дело тут и там зажигались золотые вспышки дара: там целитель залечил разбитую коленку плакавшему мальчишке, тут строитель подлатал выбившийся камень мостовой, а где-то ещё совместными силами одарённые создали фонтан-призрак, чтобы порадовать горожан.
Это выглядело столь обыденно, что сначала даже незаметно. У Налы перехватило дыхание: на решение подобных проблем смертным требовалось много времени!
Потолок поплыл перед глазами, а Стиша, забрав пустую тарелку, ушла. Слабость напомнила о ранах и о горах с вьюгой... Зачем Налу привели сюда? Что здесь значит ее положение той, кто может одарить силой источника? Защитит оно ее или погубит? Надежда портновской булавкой кольнула бок, вынудив девушку вскочить с кровати. Пошатнувшись, она устояла, еще раз оглядев помещение... Если здесь нет зеркала, то, может быть, оно найдется где-то в доме? Дом был крошечным. Слева за дверью была стена, справа – узкая лестница, напротив – дверь второй и последней комнаты. Нала осторожно повернула ручку и вошла... К ее разочарованию, комната оказалась зеркальным отражением спальни, где она проснулась. Ни одной лишней детали и, разумеется, ни одного зеркала, словно тут не жили.
– Любопытство не даёт покоя?
Нала отпрянула от двери, повернувшись к застывшему на последней ступеньке Эстлифу.
– Я искала уборную, – покраснев, соврала девушка и закрыла дверь.
– На первом этаже.
– Такое чувство, будто в этих комнатах не живут, – призналась Нала.
– Мы редко остаемся надолго в городе.
Нала кивнула, двинувшись к лестнице, но Эстлиф не спешил освобождать дорогу.
– Уже поздно сбегать, – жестко заметил он, а Нала запрокинула голову.
Седые пряди перекрыли чёрные, а в глазах было только равнодушие и уверенность в словах, какую себе позволяют одни только старики.
– Как я сбегу? – невольно всхлипнула девушка, осознав, что шансы таяли на глазах.
– Вот и хорошо, – отмер Эстлиф, тряхнув головой, и седина снова стала менее заметной. – Жду тебя на улице.
В уборной над миниатюрной раковиной висело такое маленькое зеркало, что в него едва помещалось лицо Налы. Демоны! Она провела рукой по его поверхности, тут же подернувшейся серебристым туманом, как будто ждало ее призыва... Вот насмешка: она даже голову в мир духов не засунет!
Выдохнув, Нала пошла к выходу под недовольным взглядом Стиши, гревшей руки о глиняную кружку. В окно она заметила, что людей прибавилось. Ей казалось: сейчас она выйдет, и все оглянутся на нее, покажут пальцем и будут смеяться над простой смертной, лишенной искры. Пересилив себя, вышла, уткнувшись носом в спину задумавшегося Эстлифа. Ничего не сказав, он просто пошел вперед, и Нала засеменила следом, едва сдерживаясь, чтобы по-детски не уцепиться за его рукав.
Одарённые спешили, толкались, обгоняли, но никто не спешил показывать на Налу и смеяться: ''Смертная! Неодарённая!''. Однако... Косые взгляды жгли спину, задевали ее и, превращаясь в недоуменные, переходили на ее спутника, после чего любой интерес в глазах людей мгновенно угасал.
– Почему на тебя так странно реагируют? – не удержавшись, спросила Нала, когда очередная группа взглядов разбилась о равнодушный облик одарённого.
– Долгая история, – протянул тот. – Нашу тройку не любят, но терпят: мало кто из одарённых может действовать так слаженно. Пока ты рядом с нами, тебя не посмеют тронуть.
Нала всё же для спокойствия вцепилась в руку Эстлифа, получив снисходительный взгляд, но тут же забыла обо всём: темный город вспыхнул, осветившись гирляндами фонарей – разноцветных огоньков, повисших в воздухе. Их соединяла тонкая алая нить, и они делали город ярким, чудесным, как из какой-то сказки.
Темнота ночи и свет колдовства скрыл правду, оставив игру света и полутеней, породив нереальный город, город волшебный, который как будто не имел ничего общего с тем страшным местом, в котором Нала оказалась.
– Сегодня к нам прибыли скитальцы, – тихо заговорил Эстлиф. – Это мастера искусств, кудесники... У них ещё много названий! Они и создают среди пустынь хрустальные дворцы, творят фонтаны, парки и сады в городах.
Очарованная Нала слушала, всё разглядывая и разглядывая великолепие преобразившегося города. И неосознанно потянула Эстлифа к торговым рядам с самыми обычными вещами! Тот фыркнул, но поддался. Нала смотрела на гребни с дивными рисунками, на мерцавшие всеми цветами ленты, слышала шум и веселье... Но взгляд искал, безнадежно искал то, что могло ей помочь.
Зеркальщик сидел на окраине ярмарки, и его сутулая фигура сотни и тысячи раз отражалась в его товарах, превращая обычного мужчину в подобие могущественного бога. Здесь были разные зеркала: маленькие, круглые, квадратные и – о, слава предначальным! – большие! Нала подлетела к ним, рассматривая... И расстроилась: стоявшие перед торговцем зеркала были малы, а добраться до огромных творений в кованых рамах можно было только через прилавок. И она не сомневалась: одарённый схватит ее быстрее, чем она дёрнется.
И оставалось ей только рассматривать себя, отраженную множеством зеркал, лохматую, в мужской и грязной одежде, за чьим плечом молчаливым стражем высился равнодушный одарённый...
Прикрыв глаза, она развернулась и пошла прочь от надежды, которая так и не сбылась.
Возле огромной площади, заполненной одарёнными, ее захлестнула протяжная мелодия, чей темп нарастал и убыстрялся, переходя в плясовой мотив. Нала невольно остановилась и развернулась к звуку. Многие смотрели из окон близлежащих домов, но ещё больше людей сидело на плоских крышах. Их было всего трое: скитальцев, кудесников или, как их называли смертные, творцов чудес (да, они переходили горы, повинуясь зову сердца, и приносили чудо в их мир!). Двое мужчин и женщина. Она создавала мелодию, танцуя и играя с воздухом, что слушался её прикосновений, как струны – послушных пальцев музыканта. Белоснежные волосы вихрем крутились, сливаясь с бледной кожей, а искристые одеяния напоминали о холодной вьюге... Только эта была ласковой, тёплой, но завораживала, как и её старшая сестра, что бушевала в горах.
Первым вышел мужчина с иссиня-чёрными волосами и переливавшимися серебром глазами. Он застыл посреди площади, укутанный в чёрный плащ, и тут же из-под него просочились сотни синих кнутов, которые змеями побежали по площади, прикоснулись к зрителям и отпрянули. Покорные движению рук, они растеклись вокруг, раскрутились, создавая полупрозрачный дворец изо льда. Его тонкие стенки манили холодным блеском, миниатюрные башенки украшали флюгеры, поворачивавшиеся следом за бушевавшим ветром музыки... И дворец рос, увеличивался, заполняя собой всю площадь.
Дворец внутри как будто был больше, чем снаружи: Нала и Эстлиф умудрились остаться наедине в его длинных, извилистых коридорах, хоть вместе с ними через резные ворота прошла большая толпа. И даже через прозрачные стены они никого не видели! Нала оглядывалась, ища других людей, но не находила – да как такое возможно?
Коридор вывел их в большой, круглый зал, где танцевала под создаваемую музыку всё та же женщина, и она звала, манила присоединиться к ней, разделить это чудо! Первые пары уже кружились, пролетая мимо прибывших – сюда вело не меньше сотни дверей!
Нала не успела опомниться, как её подхватил какой-то мужчина в вихре танца: ветер дарил не только музыку, но и полёт! Восторг от чуда звонким смехом вырвался у неё из груди. Они парили, кружились, вокруг летали такие же счастливые и разноцветные пары, а музыка гремела, задевала душу, позволяя ей расправить крылья, открыться навстречу такому невозможному, но такому желанному счастью!
Танец закончился слишком быстро, Нала поняла это только оказавшись рядом с Эстлифом, что статуей всё время простоял внизу. Кавалер в полумаске изящно поклонился и, легко подпрыгнув, обратился порывом ветра.
– Ты не танцевал? – смущённо спросила девушка, переводя дыхание.
– Я слишком стар для такого веселья, – смеясь, отвечал он. – Смотри дальше.
Все пары стояли в зале, а мелодия стала лиричной и спокойной. Нала ахнула, когда исчезла крыша дворца, а его стены превратились в лепестки огромного цветка. И эти лепестки опускались, открывая звёздное небо во всей его красе, и пропали, когда слились с камнем площади.
Одарённый поклонился и уступил место своему другу: веснушчатому, зеленоглазому парню с длинными рыжими волосами, терявшимися в буйстве красок халата на манер тех, что носили в султанате. Он плавно поднял руки, скрытые за широкими рукавами, замер, подняв голову к небу, и... вспыхнул! Живое пламя заревело, закрутилось, обнимая, а его фигура, превратившаяся в тень, стояла внутри. Огонь рассыпался на сотни, тысячи огненных птиц, что закружили над площадью, рисуя алые цветы. Завороженные зрители не заметили, как столп огня рухнул, превращаясь в огненное море, заполнившее всю площадь, заплескавшееся волнами, захватившее людей. К ним на помощь приплыли сотканные из огня дельфины, пригласившие стать их пассажирами.
Нала в страхе утонуть – она же не умела плавать! – схватилась за подплывшего дельфина, гладкого и прохладного, забралась на него и едва не закричала, когда он рванул в самое море. Вцепившись, она зажмурилась, а дельфин заурчал, призывая успокоиться. Девушка приоткрыла глаза и задохнулась от восхищения: они плыли сквозь пламенное море, распугивая мелких рыбёшек, вырывались из него, совершая немыслимые кульбиты, падали вниз, скользили по волнам, перебираясь с одной на другую, едва не сталкивались с другими дельфинами, опять ныряли в сиявшую рыжую бездну...
Нала и не заметила, когда дельфин вернул её Эстлифу. Огненное море скукоживалось и отступало, снова превращаясь в факел-столп, который обрушился миллионом рыжих светлячков, полетевших по воздуху. Эстлиф, едва коснувшись плеча, призвал идти за ним, и Нала послушалась, то и дело ловя на раскрытую ладонь огоньки, таявшие, как снежинки, лишь от одного соприкосновения с кожей.
И вспомнились представления кудесников, о которых рассказывали в королевском дворце: танцующие ручейки пламени, иллюзии пары птиц – всё это смотрелось невероятно бедно по сравнению с Краем Чудес.
Эстлиф довёл девушку до самой комнаты, сказав отдыхать. Нала вошла в спальню, села на кровать в окутанной тишиной комнате. В окно гляделась луна, серебряным пятном расплываясь на полу. И Нала поняла, что хочет пить. До одури!
Она тихо выбралась из комнаты, спустившись на первый этаж тёмного домика. Кажется, кухня была слева за гостиной... Коснувшись дверной ручки, замерла, услышав уставший голос Эстлифа и недовольный Стиши.
– Эх, прорицатель прибудет только завтра! Мы могли сегодня уже избавиться от этого задания!
– Стиша, один день ничего не значит. Завтра мы отведём её к прорицателю и забудем об этом деле. Разве это так долго?
– Эстлиф! А ты вообще, слышишь, вообще не думай привязываться к ней! Она же смертная! Она пришла в наш Край!
– Т-ш-ш, Стиша, – послышался шорох, по-видимому Эстлиф подошёл к женщине и обнял. – Я не привязываюсь. Как тебе объяснить-то лучше?.. Я вижу маленькую, испуганную девочку, которой надо помочь, вот и всё. И она даже мне кое-кого напоминает. Например, маленькую воровку, за чье перевоспитание много лет назад взялись мы с Рагдом.
– Ты невыносим, – глухо ответила Стиша. – Думаешь, мы правильно привели её сюда? Зачем прорицателю источник?
– Прорицателям не отказывают, – с каким-то глухим отчаянием ответил одарённый. – Мне тоже страшно. От того, что даст источник прорицателю, зависит, будем ли дальше мы жить свободными или станем тенями под его пятой...
Нала тихонько отошла от двери, бесшумно взлетела по лестнице, закрыла дверь и упала на кровать, укрывшись одеялом с головой. Предначальные, она ведь простая смертная! Смертная! Это слово, как самое страшное ругательство, выжигало душу до пустоты. Нала с неподобающим ей восторгом ловила каждый миг сотворённой на площади иллюзии и вспоминала, как спокойно, лишь с небольшим воодушевлением, встретили выступление творцов чудес одарённые. Для них создать дом щелчком пальцев – обыденность, для неё – чудо. Здесь, в Краю Чудес, Нале не рады. Стоит отдать источник, как её вернут обратно, домой, во дворец, заточат в ненавидимые условия без шанса на спасение...
Она замерла. Но... Получается, Где-то глубоко в душе Нала хотела остаться здесь? Стать исключением из правил? Забыться, окунувшись в неведомое море чудес? С досадой стоило признаться: хотела!
Нала плакала, впервые в жизни ненавидя мать за отобранные божественные дары. Когда слёзы закончились, а под одеялом стало кошмарно душно, она откинула его. Щека коснулась мокрой подушки. Девушка выпутала руку, положив её перед собой. На запястье мерцала брачная метка, бледная, полупрозрачная. Искал ли Ролден её? Или он обрадовался, сразу же объявив о смерти жены?
Ролден... Имя ненаследного принца глухой болью отзывалось в сердце, и Нала вспоминала все их короткие разговоры. Едкость, приказы, попытки помириться – всё это казалось таким далёким, таким ненастоящим по сравнению с той реальностью, где она оказалась одна, вручённая милости какой-то загадочной тройки одарённых. Кажется, о своём муже Нала так ничего не узнала. Но стоило ли жалеть об этом, ведь его предательство сказало о много большем? И, истерзанная мыслями, Нала забылась сном.
В этом сне не было ни Эстлифа, ни утёса. Нала оказалась на тёмной винтовой лестнице со светившимся далеко внизу огнём. Держась за влажную стену, она пошла к нему. Единственный факел горел у открытой нараспашку тюремной камеры. Взяв его, Нала осветила темницу, ахнув от удивления, ведь там, на соломе, поджав ноги, спал Ролден, завернувшись в черную куртку.
Нала присела перед принцем на корточки. Огонь тихо трещал, а пламя давало ровный свет, не мешавший мужчине спать. У губ его залегли складки, лоб прошила усталая морщинка – Нале стало почти жаль мужа, она почти потянулась, чтобы погладить его по спутанным волосам, но он дёрнулся и проснулся, а девушка отшатнулась, чуть не упав – Ролден поймал ее за руку, не дав опрокинуться. Преградой между лицами оказался факел, огонь которого во сне не опалял жаром.
– Нала, это правда ты? – и слишком много надежды и недоверия звучало в этом вопросе для простого сна.
– Я, – она отвела факел в сторону.
Взгляд к взгляду. Ролден хмурился, рассматривая жену, а она отмечала какую-то жуткую усталость, что тенью легла на лицо.
Принц же не узнавал супруги: распущенные волосы обрамляли заострившееся, ненормально бледное лицо, а глаза покинул наивный блеск. Он сам хотел, чтобы Нала повзрослела, но, предначальные, не ценой боли! Отпустив тонкое запястье, отвел взгляд и спросил:
– Присядешь?
Нала пожала плечами: это был сон, так почему бы и нет? Преградой между ними стал воткнутый между камнями факел, чей свет резал глаза.
– Где ты? Ты в порядке? Я искал тебя, но не смог найти даже следа... – спешно спрашивал Ролден, не веря, что она осталась. Не веря, что не пожелала уйти! Он смотрел на её одежду: штаны (какой позор!) и тунику, и это порождало ещё много вопросов...
– Я по другую сторону гор. Меня забрали одарённые, – спокойно ответила она, и принц взглянул ей в глаза. Серьёзные, печальные, взрослые... Нала договорила и пожала плечами: – Слишком долго объяснять.
– Ты жива, – с облегчением произнес Ролден, проводя рукой по своему лицу, и вздрогнул от скользнувшей на губы жены насмешки. – Тебе угрожают? Нала, говори!
– Если и да, то что ты сделаешь? – с болью спросила она. – Ты во дворце у смертных, в горах вьюжная ночь, а я у одарённых. Нет, Ролден, есть вещи, которые уже не изменить.
Девушка поднялась, оставив факел.
– Нала, они тебе угрожают? Они хотят тебя убить? – принц дёрнулся, но неведомая сила не дала ему броситься следом за уходившей женой.
– Нет, – она остановилась в проходе, повернувшись к мужу. – Не знаю, – принц выдохнул: выходит, у него ещё есть время что-либо предпринять! – Ответь мне, почему ты... в таком интересном месте? – Нала обвела тюрьму рукой, одним плавным жестом очертила камеру.
– А, я проиграл в суде одно забавное дельце, – рассмеялся Ролден, не желая рассказывать истинного положения дел. Нала приподняла брови и отвернулась, недовольная его скрытностью. – Нала, я приду за тобой, слышишь!
Последние слова девушка услышала уже на лестнице, по пути вверх. Она прижала руку к груди. Глаза щипало от слёз, а сердце надрывно билось, но она приказала себе перестать напрасно верить.
***
Шумела бурная река, окруженная скалистыми уступами. Эстлиф шел вдоль кромки воды, едва не достававшей его обуви. Рваный коричневый плащ едва защищал от сырого ветра. Небо с раннего утра покрыли тучи, хмурые, как Рагд, который услышал, что друг решил в одиночку сходить к прорицателю. Сходил: келья, вырубленная в камне у самого берега, пустовала. Там не горели свечи в нишах, не стояла дорожная обувь.
Эстлиф вздохнул и снова пошел вдоль воды, возвращаясь обратно к келье: всё-таки прорицатель должен был вот-вот вернуться. Утром все трое они успели переругаться, чуть не до слез напугав Налу, которая невольно выслушала все беды, которые приключились с ними из-за нее. Это и долгий переход через горы, это и ненависть смертных, и мучительная боль Рагда от призыва волков. И вот, наконец, старый одарённый оставил товарищей в городе, как будто у него появилась от них тайна.
Эстлиф и сам не знал, почему так поступил, но чувствовал, что это – правильно. Он старше Стиши и Рагда, он спокойнее и рассудительнее. А ещё... Ещё он жалел притащенную ими девчонку. Ветер взвыл, взметнув особенно высокую волну, которая окатила мужчину по щиколотки. Ругнувшись, он отошел чуть дальше от воды, подняв небольшой воротник плаща: простыть совсем не хотелось.
– Что невесел, добрый человек? В Краю Чудес не бывает несчастливых!
Эстлиф поднял взгляд на юношу у кельи. Темнокожий, темноволосый, он выглядел ровесником Налы, но вот изумрудные глаза требовали склониться перед ним и подавляли тем опытом, который приобрел за свою долгую жизнь прорицатель.
– Счастлив вас видеть, прорицатель, – Эстлиф встал на одно колено, почтительно склонившись. Мелкая галька впилась в кожу, и он про себя выругался: наставил синяков ни за что...
– Не притворяйся, – мелкие черты лица неприязненно дернулись, и прорицатель вошел в келью. – проходи.
– Благодарю, – одарённый зашел следом.
В отличие от хозяина, что сразу прыгнул на каменную постель и сел, скрестив ноги, Эстлиф остался стоять с почтительно наклонённой головой.
– Вижу, благоразумия в тебе прибавилось, – хмыкнул он. – Не дерзишь, не требуешь объяснений... Что не так? Вы убили хозяина источника?
– Скажите, прорицатель, зачем вам хозяин источника? Разве не боги должны решать, в чьи руки его вверить?
– Боги не видят будущего, как его вижу я. Сила покидает наш Край. Мы слабеем день ото дня. Источник нужен, чтобы вернуть былую мощь, не то вскоре одарённые сравняются со смертными. Только я знаю, кто должен стать хозяином источника, и уж точно им не должен быть парнишка из смертных!
– Но всё-таки богам...
– Не виднее им, Эстлиф! Хозяином источника станет тот одарённый, которого я укажу. Так надо и так будет! Если ты попробуешь хоть что-то сделать, я убью Стишу, к которой ты привязался. Убью Рагда и прослежу, чтобы его семья умерла в нищете. Ты же будешь рядом со мной смотреть, как они страдают. Понимаешь, Эстлиф?
– Понимаю, – процедил одарённый. – Только мы привели не хозяина источника, а девушку, которая благословлена его выбрать.
– Объясни, – изумрудные глаза остекленели, застыло лицо, и прорицатель стал подобен живому трупу.
Эстлиф медленно, подбирая слова, рассказал, как долго он искали Налу, как похищали ее, как узнали об источнике. Прорицатель слушал, слушал, слушал...
– Демоново отродье! – Эстлифа отбросило назад, впечатало в стену, а по затылку потекла кровь.
Прорицатель вскочил, скрюченные пальцы подрагивали, а перекошенное лицо менялось, как будто он не был волен контролировать собственный облик. Только полыхавшие злобой изумрудные глаза оставались неизменными.
– Ты притащил в Край Чудес смертную?! Как вы посмели?!
Прорицатель с ужасом понимал, что его обошла коллега, что жила по ту сторону гор. Как, когда она успела? Совсем недавно он видел прекрасное для края Чудес будущее, где Стиша, Эстлиф и Рагд быстро находили девчонку, и угрожая убить, уводили за горы её мужа, который соглашался пожертвовать ненужной силой источника ради спасения жизни любимой! И что теперь? Ему притащили девчонку, которая не сделала выбора... Хотя должна была!
– Смертные не имеют права находиться в землях одарённых. Когда она отдаст источник, запрёте её в тюрьме, – вынес приговор прорицатель, успокаиваясь: ведь не всё потеряно. Он сможет уговорить девчонку принять верное решение. Сможет, и точка.
– Но она повенчана с вьюгой, она избрана ей! – Эстлиф старался перекричать шумевшую в ушах кровь и заодно достучаться до прорицателя, что широкими шагами мерил келью.
– Это не дар. Она по-прежнему смертная. Или ты думал, что хозяина источника мы бы пощадили? Его ждала бы та же самая судьба! – Эстлиф хотел возразить, но прорицатель не дал, повысив голос: – Ибо сказали предначальные боги: ''Нет смертным дороги в Край Чудес, дабы не покрыла их души зависть и злоба!''
– Но боги сказали, что ''нет и одарённым пути к смертным''! Однако этот завет постоянно нарушается, – процедил Эстлиф. – Никакой тюрьмы бы не хватило наказывать наших.
В конце концов Нала станет простой смертной без каких-то прав, когда отдаст источник одарённым! Так почему бы не вернуть её домой, оставив жить в покое? Зачем уничтожать? Эстлиф понимал: долго в тюрьме Нала сидеть не будет. Несчастный случай, и тело отправится в реку, поскольку хоронить в земле Края Чудес неодарённую девчонку прорицатель не позволит.
– Завтра приведёте её ко мне вместе с одарёнными, что выступали на площади, – холодно закончил прорицатель. – Делай выбор: Стиша и Рагд или какая-то смертная. В последний раз прощаю, что ты перечишь мне.
Эстлиф молча поклонился, убравшись из кельи. Пока они говорили, успело стемнеть. Ветер завывал сильнее, швыряясь брызгами, трепля плащ. Эстлиф всматривался в чёрную воду, не чувствуя, как завязки плаща передавили шею. И, пожалуй, он был рад, что оказался здесь один. Ни Стише, ни Рагду не стоило всего этого слышать.
***
Нала ходила туда-сюда по комнате, в которой ее заперли. Принесший поздний ужин Рагд объявил, что утром отведут ее к прорицателю. Эстлиф, ушедший куда-то с утра, так и не вернулся. Подергав дверную ручку, она убедилась, что заперто. Рухнула на кровать, чуть не застонав: страшно! Когда бежишь и пытаешься выжить, нет времени подумать о будущем. А вот так, лежа взаперти, только страшные мысли в голову и лезли. Вскочив, девушка кинулась к окну, но как ни дергала его, как ни пыталась поднять или опустить, оно не открывалось.
Неизвестность терзала. Мучила. Опустошала. Да так, что рассвет Нала встретила сидя на кровати и пялясь в стену. Она комкала одеяло, и оно душной змеей обвивалось вокруг. И вот уже ее на самом деле душила огромная змея, что кольцами обвила ее от самых стоп до шеи. Изумрудные глаза смотрели в её, раздвоенный язык с шипением вырывался из пасти и тут же исчезал.
Нала закричала, и змея исчезла, бросив ее в черную пропасть. Она падала так стремительно, что перехватило дыхание: предначальные, она же умрет сейчас!
– Остановись, – раздался знакомый голос, а Нала зависла в черном мареве, посреди которого появилась золотистая дорожка. – Мы опять делим один сон.
– Почему ты не вернулся? – спросила Нала у подошедшего Эстлифа.
Он промолчал, только развернулся и пошел прочь по золотой дороге, растворился на ней, и тьма осыпалась, явив бурную, бесцветную реку, на берегу которой перед высоким блондином на коленях стояла оборванка. Стиша! Только моложе на несколько лет... Связанные за спиной руки, лицо в ссадинах и злой до бешенства Рагд, которого удерживали двое.
Стоявшие вокруг одарённые молчали, не смея и слова сказать, а блондин выпрямился, как будто собираясь огласить приговор... Знакомая черно-седая голова бросилась к юной Стише. Он закутал ее в плащ, загородив от блондина. Тот не поднял руки, но Эстлиф упал на колени. Кто-то невидимый бил его, но одарённый не опустил головы, продолжая смотреть в лицо блондину.
Картинка осыпалась, снова явив тьму и золотую дорогу, на которой растворялся силуэт Эстлифа. И снова вспышка.
В темном лесу умирал Рагд от укуса ядовитой твари. Его глаза стекленели, и в них отражались качавшиеся черные ветви. Эстлиф сидел рядом, положив руки на сердце друга, закрыв глаза, и тогда седина впервые перекрыла черноту. Он, стараясь изо всех сил, закрывал сердце и сосуды от яда своими барьерами, пока Стиша искала траву для противоядия...
И снова тьма, и снова золотая дорога, превратившаяся в пыльную бежевую змею под синим-синим небом. Эстлиф, опираясь на посох, куда-то шёл. Сам не знал, куда. Зато увидел и плачущих одарённых, которые, несмотря на силу, не могли побороть смерть. Увидел самозабвенно отдававшихся дару людей, что раскрашивали мир в счастье. Увидел и тех, кого дар уничтожал. Сам Эстлиф едва не погиб, попав под руку такому: он душил его, стоя в нескольких шагах, и упивался бессилием мужчины, иногда позволяя вдохнуть, после чего снова принимался душить.
– И таких становится всё больше и больше, – Нала вздрогнула, когда рядом возник Эстлиф в рваном плаще. – Если бы таких можно было лишить дара... Это спасло бы многие жизни. Не все могут исправиться. Стиша ведь тоже сначала использовала свою силу для воровства. Что взять с неё – сирота с невостребованным даром. Только с нами она нашла своё место.
Он спокойно смотрел, как его душили, только немного печали сквозило во взгляде. Нала молчала. Воспоминания снова осыпались, и они остались в темноте, и снова золотая дорога струилась под их ногами.
– Что это?
– Лента воспоминаний. Я к ней уже привык, – пожал плечами одарённый. – Прости за всё.
Эстлиф наклонился, легко поцеловав девушку в лоб. Дорога сразу исчезла, как пропал и одарённый. Осталась только холодная, равнодушная тьма сна.
Проснулась Нала с трудом и едва не закричала, увидев стоявшего около кровати Рагда. Здоровяк молча дёрнул подбородком, и девушка, пригладив волосы, выскочила из кровати, стараясь нагнать его. Две улицы за домом вывели их за город, еще не проснувшийся: тусклая заря только-только занималась.
Дыхание Налы перехватило, когда они вышли к реке, которую она не раз видела в снах. Величественная, огромная, она несла, стремила свои воды за горизонт. Рагд дёрнул девушку, повелев спускаться следом за ним. Присмотревшись, она увидела крохотные фигуры внизу, у самой воды. Чуть не упав, схватилась за скальные выступы, расцарапав ладони: это отбило желание вглядываться в одарённых.
В стороне, вглядываясь в воды реки, покачивался Эстлиф; трое сонных кудесников, выступление которых Нала видела, смотрели куда-то вдаль, а перед ними стоял незнакомый ей юноша, с изумрудными глазами... Как у змеи. Нала дрогнула, схватившись за горло, но тут же опустила руку: то был сон, не больше.
– Прорицатель, я привёл её, – поклонился мужчине Рагд и отошёл к Эстлифу.
– Итак, дитя, это ты благословлена источником? – медовым голосом заговорил прорицатель, ласково глядя на Налу.
– Да, – она склонила голову.
– Пусть будет так, – протянул прорицатель.
Говорить с прорицателем было страшно – Нале в столице сумасшедшей старухи хватило! А тут... Тут всё было ещё непонятнее: творцы чудес, молчаливый Эстлиф, отстранённый Рагд. Прорицатель подошёл к ней и ласково взял за руки. Нала дёрнулась, подняв взгляд, и оказалась прикована изумрудными глазами, смотревшими на неё снизу.
– Ответь на мои вопросы, дева, со всей честностью! Замужем ли ты?
– Замужем, – отозвалась она, почувствовав первое змеиное кольцо, скользнувшее вдоль ног.
– Так почему не одарила ты мужа милостью источника?
– Я даже не знала о нём... – проговорила она, ничего не понимая. Почему она должна была отдать источник Ролдену?
– Не знала? Кто твой муж? – с тяжёлым сердцем спросил прорицатель.
– Второй, ненаследный принц королевства Тарьяр Ролден...
– Но ты его не любишь. Ты хотела быть женой до самой смерти совсем другому человеку, не правда ли?
Второе змеиное кольцо охватило колени, и Нала сглотнула.
– Отдай силу источника достойному, и тогда я помогу тебе устроить счастливое будущее.
Нала смотрела на юношу с невероятно взрослыми глазами. Она слышала, что прорицателям подвластно слишком многое, из-за чего они не общаются ни с людьми, ни с одарёнными, а тем более ничего им не предлагают... И как по заказу ей пришли видения: вот она с Унтаром гуляет по Лигу, а за ними со смехом бегут двое детишек, мальчик и девочка, близнецы...
– Счастливое будущее без... Без Ролдена? – едва нашла в себе силы проговорить девушка.
