Текст книги "Самая невзрачная жена (СИ)"
Автор книги: Юлия Виноградова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Нала уже не чувствовала боли в руках. Не чувствовала ног. Вообще не чувствовала. Безразличие холодком опутало сердце, но она продолжала упрямо шагать за Рагдом, жар от которого проникал сквозь одежду. Монотонность перехода в какой-то момент сморила её, но Стиша пинком и неразборчивым криком вернула Налу в сознание: они едва не отстали от Рагда, что означало смерть. Во всём Нале чудилась грустная улыбка судьбы: как будто кто-то пытался убить её, подсылая одну неприятность за другой.
Когда Рагд остановился, Нала врезалась в него и едва успела пригнуться, следом за здоровяком ныряя в снежную пещеру. Эстлиф отцепился от Стиши, оставшись у узкого, как щель, входа, запечатывая его барьером. Женщина же встала посреди пещеры.
– Отойдите! – повелела она, но Нала не услышала.
Когда снег превратился в обжигавший пар, она не поняла, но ясно ощутила, как её схватили и оттащили в дальний угол, прижав лицом к стене. Спасибо маске, она не пострадала. Прижавший ее Рагд также стоял спиной к пару, защищаясь от него. В конце вспыхнуло пламя на двух камнях, превратилось в маленькие огоньки, бедно освещавшие пространство.
– Молодец, – когда шум стих, похвалил он Стишу. – Бери её и грейся, – и указал на Налу.
А она смотрела на здоровяка: бледно-серый, он шатался от усталости, а глаза выцвели почти до полной белизны. Он отошёл к другой стене и там рухнул, даже не раздеваясь, на каменный пол.
– С ним всё в порядке. Поспит, силы к нему вернутся, и всё будет хорошо, – бледная Стиша растирала руки. – Иди ко мне, обработаем все твои синяки, и завтра их не будет.
Нала подошла к женщине и рухнула рядом с ней. Руки у Стиши оказались ледяными.
– Что Рагд говорил о согреве? – спросила она, когда одарённая убирала последнюю мазь.
– После сильного использования дара я мёрзну, будто из меня уходит всё тепло. Обычно я решаю проблему тем, что ложусь спать между этими двумя, они отогревают. Но сейчас Рагд сам холоднее льдов, а Эстлифу не до меня.
– Да сядьте вы в обнимку, и всё будет хорошо! – проворчал одаренный, косясь от входа на женщин.
– Позволишь? – утомлённо спросила Стиша.
Нала только кивнула, а одарённая сразу же бросилась к ней, прижалась, свернувшись клубочком, руками залезла под полушубок, да так и задремала.
– И ты поспи, – сказал Эстлиф. – Тебе выпала редкая среди смертных честь пройти через горы.
– Здесь всегда так? – спросила девушка, обнимая руками Стишу.
– Нет. Обычно вьюга докучает только ночами, а днём утихает, позволяя идти.
– Иди тоже спать.
– Нет. Я буду держать барьер, чтобы вьюга не ворвалась к нам и мы не замёрзли.
– Но ведь сон необходим!
– Необходим. Но я так каждый переход живу, – усмехнулся одарённый. – Обычно и Стища не спит, поддерживая огонь, у которого отогревается и набирается сил Рагд. За ночь мы будим его пару раз, и он делится с нами силой, добирая её сном до утра. В этот раз всем нам будет тяжело. Уже, как видишь, непривычно всё идёт... – Эстлиф сжал зубы, укрепив барьер: вьюга бросила в него обломок льда. – Спи. Тебе больше нас всех нужны силы.
'Ведь ты смертная', – эти слова так и остались неозвученными.
Нала закрыла глаза, чтобы не тревожить Эстлифа, но сон не шёл. Вьюга надрывно пела, нагоняя глухую тоску, вырывая из памяти всё, что хотелось забыть. А Нале стало так жаль себя, что она была готова расплакаться. Вот эта глупая свадьба, вот предательство Ролдена, вот отвратительные обитатели дворца, вот охота за ней и, наконец, несостоявшаяся порка... Предначальные боги, за что, за что вы показали ей такой мир? В него и возвращаться не охота!
Глухая тоска в сердце дошла до предела и запела в ответ вьюге. А та почувствовала боль, услышала, и зов этот полетел дальше, дальше по горам, ища ответа, ища того, кто услышит. Он плутал, взлетал к самым вершинам и падал в обвалы, летел, парил, пронизывая бурю льда, но не слабел. И вьюга с материнской заботой отозвалась, отправляя в сердце успокоительное тепло.
Нала не знала, когда она успела задремать, но проснулась в темноте, без прижавшейся к ней Стиши. Было тепло, и это казалось странным.
– Эстлиф? – позвала она, помня, что мужчина собирался не спать. – Стиша?! – уже с нотками испуга крикнула она, поднимаясь на ватных ногах по стенке. – Эй вы! – кричала Нала, боясь пошевелиться: кто знал, что таила в себе темнота? Но никто не отозвался...
Тьма расступилась перед белоснежно-синим светом, с которым пришёл он. Нечеловечески высокий мужчина, будто вырезанный из белого льда. Летящий плащ из снежинок далеко за его спиной превращался в лютовавшую, злую бурю. Из длинных снежно-белых волос вырывался грозный ветер, а дыхание превращалось в лёд. Он был нечеловечески прекрасен: тонкие черты лица на остром льде лица, ярко-голубые глаза под белыми ресницами и бровями, дышавшее силой тело...
Нала забыла как дышать. Воплощение вьюги подошло к ней, заглянуло в самую душу, как будто ища ответ на какой-то вопрос, обжигающе холодной рукой с длинными пальцами заправило ей волосы за ухо, ласково провело по губам пальцами (но Нала же была в маске и шапке! Где они?!) и, склонившись, поцеловало.
Лёд пронзил Налу, стало больно, ноги подкосились, и она сама вцепилась в плащ из снежинок. И странно, но он не атаковал холодом и не растаял от тепла. Её губы, наконец, отпустили. Прошептав что-то, незнакомец поцеловал её в лоб, и в этот раз Налу обдало жаром.
– Нарекаю тебя своей суженой, да примет небо обряд венчания! – голос его походил на снежный обвал: такой же мощный, рокочущий... И протянув руку и погладив Налу по щеке, он тихо и ласково добавил: – Вьюга даёт тебе кров. Отныне ты всегда можешь прийти в горы и найти тут покой и одиночество. Вьюга даёт право и твоим друзьям в этот раз покинуть горы, ведь они спасли тебя.
И он исчез, оставив Налу в темноте. Впрочем, последняя расступилась. Оказалось, что девушка сидела с открытыми глазами, уставившись в стену пещеры. Все спали, царила тишина, которую не нарушал даже вой вьюги, тихо мерцали всё те же огоньки, разожжённые Стишей.
– Все живы?! – вскочил Рагд, тут же принявшийся осматриваться.
Эстлиф замотал головой, просыпаясь, Стиша сонно потянулась, отлепляясь от девушки, а испуганный Рагд встретился с таким же испуганным взглядом Налы...
– Что... Что случилось? – Эстлиф морщился и тёр виски. – Меня как будто по голове ударили...
– Стиша?
– Мне так хорошо спалось, – протянула женщина, которая дала себе чуткую установку подремать полчаса и заняться обогревом пещеры.
– И я больно хорошо спал, – кивнул Рагд.
– У меня для вас новости, – вставший Эстлиф показал себе за спину. – Посмотрите.
Все трое бросились к выходу, чтобы увидеть... невозможное! Вьюжная ночь всё также бесилась, но вдалеке от пещеры, к которой не подлетали даже снежинки!
– Дела, – Рагд отшатнулся от входа. Он пристально оглядел и Эстлифа, и Стишу, наконец, добравшись до Налы.
Нала моргнула, а в следующий миг здоровяк уже тряс её:
– Ты повенчанная?!
Нала моргнула ещё раз, не понимая, о чём говорил мужчина. Но вот вспомнился сон и долгий поцелуй, жар и последние слова странного существа...
– Мне снилось... Но... – выдавила она, выбираясь из ослабевших рук Рагда.
Ответило ей молчание, а все три пары глаз были прикованы к ней.
– Что же такого важного в тебе, что тебя берегли духи, а теперь ещё повенчала и вьюга?.. – озвучил общий вопрос Рагд, устраиваясь на полу. В пещере было тепло, потому он снял полушубок, просто накинув его на плечи.
– Она благословлена источником. Конечно, все силы будут защищать её, пока не найдётся хозяин, – озвучил мысль Эстлиф, садясь рядом с другом.
– Похоже, нам просто несказанно повезло... – пробормотала Стиша, устраиваясь между мужчинами: её всё ещё знобило.
– И это слабо сказано, – признался Рагд, одновременно чувствуя неимоверное облегчение. Он даже не надеялся, что они все перейдут горы. Перед тем как провалиться в сон он даже пообещал себе ценой собственной жизни вывести друзей.
А Нала никак не могла поверить в реальность сна. Она? Повенчанная? Да как такое могло случиться?
– Раз мы все проснулись, то выдвигаемся, – приказал Рагд. И добавил тише: – Не будем искушать судьбу.
Боясь, один за другим они вышли из пещеры, ожидая, что коварная вьюга вот-вот ударит по ним... Но этого не случилось. Их даже ветер не беспокоил. Стихия бушевала далеко от них со всей своей завораживающей яростью. Нала смотрела за потоками снега и льда, выплетавшими острые узоры в воздухе, и не было зрелища прекраснее. Лоб у неё горел, мешало какое-то серебристое сияние, но одарённые уверили, что всё в порядке, что на лбу у неё горит серебряная звёздочка – поцелуй вьюги.
Наконец Рагд определился с направлением, и они пошли за ним. Снег утоптанной дорогой ложился под ноги, а стихия огибала их, сразу же заметая все следы. Они, как зрители в театре, впервые могли оценить красоту неистовства стихии, в кои-то веки не противостоя ей. Можно было идти не держась за руки, можно было не бояться отстать на пять шагов...
– Чтоб нам всегда так ходилось, – с печалью поведала Стиша. И тут же, догнав Рагда, спросила: – Ты думал, как мы объясним, что привели смертную?
– Я подумал... Ведь благословение источника – это тоже дар? Вот так и объясним. Теперь она ещё и повенчанная, а это спасло наши жизни от вьюжной ночи, – отозвался Рагд.
Ему тоже было непривычно легко: он привык переть напролом, прошибая собой снега, едва не глотая их, прорубая дорогу... А сейчас он гулял по снегу, впервые замечая вообще что-либо в горах. И хоть было темно, но раньше он не обращал внимания даже на причудливые очертания гор...
– Что ж, в этот раз мы придём домой гораздо раньше! – бодро объявил он, прибавляя шагу.
Маленький отряд спешил за ним, предвкушая радость от скорого возвращения. И только Нала печально брела за ними, часто отставая. Ей и то и дело мерещился мужчина, провожавший её взглядом. Он как будто звал её остаться в горах...
Глава 12
– Ваше Высочество! – голос из-за дверей ужасно раздражал Ролдена. – Ваше Высочество! – звали его.
Мутным взглядом он пошарил по полу в поисках бутылки. Увы, все они были пусты. Кому-то за дверью надоело звать, и он ворвался в его покои, едва уклонившись от запущенной вазы: кто позволил себе такую наглость?! Кажется, Ролден знает этого злого вояку со шрамом... Кажется, он даже иногда слушался его.
– Ваше Высочество! – не сбавляя громкости, рявкнул Тайш почти в самое ухо. – Если вы хотите выиграть суд, то пьяным там появляться – последнее дело!
Ролден развалился в кресле, наморщил лоб. Суд... Кажется, когда он вернулся во дворец, то сразу же попал в кабинет графа Эстельенского, где его уведомили об открытом деле по обвинению герцогини Эсталига. Кажется, ему даже сказали дату суда.
– Он сегодня? – прокашлявшись, спросил принц.
– Завтра. Но вам надо привести себя в порядок, посмотреть бумаги обвинения, подумать о своей защите... В общем, не время пить!
На уверенные слова Тайша принц только рассмеялся: да слепому понятно, что дело сфабриковано! Слепому понятно, что пока король при смерти, а наследник – при короле, сотворить можно что угодно! Вот они и творят. Вот они и убирают самые слабые звенья! Начали с его жены, теперь принялись за него. Только вот Ролден слабо верил, что мать его жены входила в это загадочное ''они''. Или всё-таки?..
Тайш развесил шторы, и заходящее солнце позолотило клубы пыли, а бутылки заблестели зелёными боками. Ролден посмотрел на это дело, пихнул носком сапога одну, и она покатилась по кривой, замерев у ног Тайша. Спрашивается, а что с ним происходит? Почему он, принц и Воин, так опустился? Какие бы потрясения ни происходили в его жизни, он никогда не позволял себе такого!
– Вижу, к вам пришло осознание. Ну что, возрождаемся? – сердечно улыбнулся Тайш, теряя напускную серьёзность.
– Возрождаемся, Тайш, – и принц почесал подбородок. Да он ещё и оброс!
– Так точно! – радостно улыбнулся вояка. – Извольте отчёты гарнизона прочесть, – и он протянул заранее приготовленную стопку бумаг, которую держал за спиной.
По бумагам оказалось, что гарнизон готовился принять двадцать новобранцев за один набор (лет десять такого не случалось), что прошли похороны очередного Преследователя (и принцу следовало написать его семье), что наступила вьюжная ночь (троих наездников со львами она забрала навеки)...
– Тайш, нам пора в гарнизон, – нахмурился принц, отдавая подписанные бумаги воину. – Засиделись мы здесь.
– Вот с судом разберёмся, и уедем! – бережно принимая бумаги, напомнил он.
– Пожалуй, пора встретиться с этими людьми.
На ужин Ролден не пошёл, потратив это время на приведение себя в порядок: побриться, переодеться, позвать служанок, чтобы убрались в его комнате, отправить записки кому надо...
Перед тем как уйти, он заглянул в зеркало. Землистое лицо, тени под глазами, что подчёркивала простая чёрная одежда рядового гарнизона – свободные штаны, заправленные в высокие сапоги, и кожаная куртка. Он пальцами коснулся рамы. Как же хотелось верить, что его жена всё-таки не сгинула в зазеркалье!..
Наррегейт ждал принца в своём скучно-строгом кабинете, получив записку. Он что-то писал, периодически закусывая кончик пера.
Принц сел на стул, закинув ногу на ногу. Со стены позади Наррегейта смотрело бусинками глаз чучело лисы с оскаленной пастью. И предначальные с ним, если бы лисица не была стара, плешива и безуха.
– Подарок тестя, – вздохнул Советник, сворачивая письмо трубочкой и вызывая мальчишку-слугу. – Куда деть этот ужас – ума не приложу... А теперь поговорим, – Наррегейт сцепил руки на столе, как только за мальчишкой закрылась дверь. – Об этом деле очень радел Капринский. Сами знаете, его жена – дочь главного судьи. Герцогиня Эсталига навзрыд плакала передо всеми, причитая о судьбе дочери, которую никто не может найти. Там обмолвка, тут слух, в третьем месте намёк, и в головах людей рождается нужная картина, – Ролден кивнул, прекрасно понимая описанный механизм. – И вот уже все судачат о том, что ненаследный принц убил навязанную жену. Герцогиня-мать плачет, Энрат поддерживает огонь праведного гнева. Ни я, ни граф Эстельенский не смогли ничего сделать, Капринский провёл дело в обход канцелярии, а спорить с решением главного судьи мы не имеем права.
– Когда я был в гостях у герцога Эсталига, я бы не сказал, что его жена так уж ненавидела меня. Что ей сейчас в голову взбрело?
– А тут всё просто, – Наррегейт приподнял брови, растянув губы в улыбке. – Жила её дочь, бед не ведала, грезила о свадьбе с тем барончиком... А тут приехал принц на чёрной лошади, овеянный славой Воина, жениться. А потом покушение на дороге, отравление во дворце и, как итог, похищение дочери!
– Но это не причина обвинять меня в её убийстве! – Ролден стукнул по подлокотнику. Дерево обиженно хрустнуло, но выдержало гнев принца.
– Тут мне кажется странным вмешательство Капринского, – тут же стал серьёзнее Советник. – Давно он мне не нравится. Я под него всё копаю, но ничего не нахожу. Совсем! Уж простите, Ролден, но ваш суд я планирую использовать в собственных целях, – он развёл руки в стороны, пожав плечами.
– Из тюрьмы выбраться хоть поможете?
– Если только на плаху, если только на плаху, – покачал головой мужчина, прикрывая глаза.
Задумчивый Ролден брёл по коридору – ему всего лишь надо было перейти в другое крыло. Мимо проходили дамы, прикрывавшиеся веерами и стрелявшие взглядом в его сторону, а господа кашляли в кулаки и многозначительно переглядывались, провожая принца взглядом.
– Я уже думал, что вы не придёте, – выдохнул граф Эстельенский, прислоняясь к книжному шкафу, когда Ролден вошёл.
– Предоставите ли мне все бумаги?
– О чём речь! – он протянул руку и словно наугад взял папку с полок. Шкафов в тесном помещение было четыре штуки, все забитые кое-как втиснутыми папками, каждая из которых содержала не один и не два листа информации...
– Ваша память идеальна, как всегда, – усмехнулся принц, занимая изумрудное кресло гостя.
Граф прошёл до двери, выглянул за неё, отошёл к окну, встав вполоборота к принцу. Ролден пожал плечами: не сиделось человеку, и ладно. Бумаги гораздо интереснее.
– Ваше Высочество, мне хотелось бы сказать вам... – замялся граф, подбирая слова. Пальцы на скрещенных руках отбивали нервный ритм по камзолу. – Тот обыск мне приказали, моей инициативы в нём не было от начала и до конца. Я не буду вас обелять, придумывая факты, но не дам и врать. В меру моих скромных сил, разумеется.
– Ценю вашу честность, – кивнул принц. – Вас ничего не смущает во всём этом... бедламе?
– Всё смущает, – кивнул мужчина, повернувшись к принцу. – Но пожар вспыхнул так быстро... От леса уже остались одни головешки.
Вздохнув, Ролден открыл папку. Первый лист – обвинение герцогини. Ровный, аккуратный почерк, с точностью целителя отмерявший смертельный яд приговора: ''Смею обвинить ненаследного принца Ролдена в сговоре с целью убийства – или похищения – моей дочери (точно нельзя сказать, поскольку ни её саму, ни её тела до сих пор не нашли)''. Дальше страницы смутных доказательств, к которым прилагалась расписка герцога Капринского, что он добровольно предоставляет следствию сии материалы, случайно найденные им на жизненном пути...
– Всё понятно, – Ролден протянул папку графу, и он забрал её, поставив обратно на полку. – Подскажете мне что-нибудь, граф?
– Дело весьма запутано, притом ни у одной стороны нет конкретных доказательств. Всё решить могло бы только появление вашей жены, но...
Недосказанность повисла в воздухе, и Ролден понял: возвращения Налы не ждали. Все свято верили, что она уже обитатель зазеркалья если не силами принца, то чьими-то ещё заслугами.
– Благодарю за содействие.
Ролден ушёл от графа. Впервые он не знал, куда податься во дворце. Спальня ему надоела до тошноты, но больше нигде и никто не ждал его... Даже отца нельзя было проведать: король умирал, и теперь к нему допускались только королева и наследник, а остальных боялись подводить: вдруг добьют? Вдруг как-то через короля повлияют на выбор источника? В общем, суеверные страхи вместе с предвкушением пикантного судебного процесса осязаемо висели в воздухе за каждым поворотом. И это бесило.
Разозлённый Ролден шагал к себе, не замечая ничего, и остановиться его заставило только столкновение плечом с кем-то ещё.
– Что же вы, принц? Теряете человеческое лицо? – этот голос он хотел слышать менее всего. Этот юный голос, сочившийся ядовитым удовольствием.
– Кажется мне, что Его Высочество пытается придумать стратегию защиты на завтрашнем суде, не так ли? – второй голос Ролден тоже не желал слышать, но он был лучше первого.
– Да, как справедливо заметил граф ар Рейнал, я думаю о грядущем суде, – Ролден сделал шаг назад от Унтара и оскалился послу.
– Похвально! Есть ли у вас защитник, Ваше Высочество? – дежурно осведомлялся граф, практически вцепившись в принца. Унтар же кривился, но едва заметно.
– А вы желаете помочь мне выбраться из этой весёлой ситуации? – от тона Ролдена молодого барона откровенно передёрнуло.
– Был бы рад, так как имею некий опыт в этой области, но законами Тарьяра я лишён права голоса в вашем суде, если я не свидетель (один из многих!) или не обвинитель, – посол вздохнул. – Остаётся только пожелать вам удачи.
– И чтобы боги назначили справедливое наказание виновным, – добавил сгоряча барон и спешно поклонился, уходя.
– Ну, куда же вы, барон! – поклонился принцу граф Окшетт, с притворным весельем нагоняя Унтара.
Размышлять над странностями Ролден не стал: голова и так была забита делами.
Ночь была безумно долгой, а комнаты заполонил ворох бумажек с наметками речей, которыми можно ответить на обвинение. Он даже не сомневался, что на суде герцогиня будет обиженно взмахивать веером, сгоняя с лица слёзы, а вдохновенно говорить – герцог Капринский. Оттого принца и мучил вопрос: а всё ли написано в обвинении или на суде его ждут припрятанные козыри?
Тяжёлым росчерком, в очередной раз измазавшись в чернилах, Ролен дописал последнее слово на последнем листе. Всё. Этого должно хватить, чтобы если не оправдаться, то выиграть время до второго заседания. Всё-таки принц он или безродный слуга?!
Рука дрогнула, и листы рассыпались по полу. Впрочем, особенной нужды в них не было: Ролден помнил основные тезисы, а благодаря ночному труду и приблизительный порядок. Он откинулся в кресле, и перо упало на ковёр, изгваздав его чёрными кляксами. Он чуть повернул голову: за окном на сером небе занимался бледный рассвет. До суда оставалось несколько часов: вот-вот зазвонят колокола, прочтут молитвы священники при местном храме, прося богов о справедливости, зажгут свечи, отзвонят второй раз колокола, и он пойдёт в зал суда...
Ролден специально надел форму гарнизона: чёрные штаны с высокими сапогами и кожаную куртку с вышитой на спине головой крылатого льва, их гербом. В такт шагам раскачивались длинные кисти, что крепились к эполетам и символизировали командирскую власть.
Зал суда ждал его. Особенно это было видно по лицам стражников, которых было не два и не три, а целых десять человек! Принц вошёл в огромное, белое помещение, аскетичное до ужаса. Его украшала только огромная статуя Смерти с песочными часами и обнажённым мечом. Под самым потолком шли две крупные надписи: ''Тебе дано время'' и ''Каждому по заслугам его''. В ногах Смерти сидел на трёхногом стуле судья – облачённый в белые одежды, с белым париком, он даже усы и бороду белил, символизируя чистоту и беспристрастность.
Слева и справа перед ним стояли две кафедры, куда подходили судившиеся. Всё остальное место принадлежало жаждавшим зрелищ. Ролден медленно подошёл к своему белому каменному возвышению – всего лишь прямоугольный столб в половину его роста, скошенный сверху для удобства. За таким же напротив находились герцог Капринский и герцогиня Эсталига. Женщина платочком промакивала глаза, уже играя на малую публику, а герцог ходил из стороны в сторону, как будто сомневался в исходе дела. Поймав задумчивый взгляд оппонента, Ролден поклонился с усмешкой, чем вызвал волну шепотков.
– Не кажется ли вам, что пора начинать? – с поклоном обратился принц к судье.
– Начнём, – кивнул судья тремя подбородками и поджал губы. – В этот день мы не будем устраивать, как водится, диалог защитников. Сначала выступит обвиняющая сторона, после обвиняемый будет опровергать или подтверждать её слова. Начинаем!
Герцог Капринский, облачённый в болотно-зелёные одеяния, вышел из-за кафедры, встав лицом к Ролдену, но не забывал он то повернуть страдальческое лицо к судье, то сыграть грустные вздохи для зрителей.
– Поскольку обвинитель не в состоянии говорить от расстройства и поскольку большую часть доказательств предоставлял всё-таки я, покорный слуга правосудия, то мне и вести обвинение, – Ролден хмыкнул, скрестив руки на груди, за что получил укоряющий взгляд от судьи. – Мы смеем обвинять ненаследного принца Ролдена в предумышленном убийстве собственной жены, Налы, баронеты Лигской, урождённой младшей герцогини Эсталига!
Тому есть однозначное подтверждение: стоило принцу увезти тогда ещё будущую жену из дома, как ночью на них нападают, да ещё и девушка пропадает куда-то на час! Потом она вернулась израненной и в порванной одежде! – Ролден скрипнул зубами: он найдёт крысу среди своих людей: только они знали, что Нала пропадала в лесу... – Что удивительно, в сиятельную Налу стреляли: были найдены любопытные образцы стрел, которыми стоит поинтересоваться у Его Высочества. Также можно смело сказать, что стрелы принадлежат одарённым. Но ни через один гарнизон в последнее время не провозили стрел. Контрабанда? Как минимум гарнизон Его Высочества пропустил такой товар на территорию нашего королевства, что уже является страшным попустительством!
Громко расплакалась герцогиня, которой тут же служанки принесли воды. Женщина трясшимися руками едва не расплескала воду, но всё-таки смогла сделать пару глотков, потупившись от стыда за своё поведение. Судья заинтересованно слушал герцога, впрочем, как и все остальные люди: не было ни единого шепотка.
– Но свадьба состоялась. Вторым ходом Его Высочества стал яд. Тайная канцелярия засвидетельствовала признание, что принц лично дал яд отравительнице, пообещав жениться на ней после траура. Но и яд не помог! И вот сиятельную похитили волки одарённых... И тут уже не может оставаться сомнений в первоначальном сговоре Его Высочества с одарёнными, у которых он заказывал стрелы! Вопрос остаётся, была ли целью сговора только жена принца или же за всем этим кроется нечто страшнее. Государственный переворот, например... – герцог стрельнул колким взглядом в онемевшего Ролдена.
Судья задал ещё несколько наводящих вопросов, целью которых было узнать о предоставлены бумагах. Ролден смотрел на Лерой: она перестала играть в трагедию, став собранной и серьёзной. Принцу удалось перехватить взгляд женщины: она его ненавидела. Дрогнули закрылки носа, прищурились глаза, но она тут же отвернулась, натянув маску скорби.
– Отвечайте, ваше Высочество! – пророкотал судья, а герцог Капринский отправился утешать герцогиню.
Ролден неспешно вышел из-за кафедры, замер, перекатившись с пятки на носок и обратно. За окном начинался чудный день, облитый золотым светом. Журчала вода в фонтанах, медленно гуляли люди...
– Это дело поразило меня, когда я вернулся с многодневных поисков моей жены. Так поразило, что я даже растерялся, ведь обычно обвинения рассматриваются тайной канцелярией, обсуждаются, назначаются малые суды, в ходе которых рассматриваются первые доказательства и оправдания. Но вот беда: в этот раз все эти стадии уложились в несколько дней, канцелярия ничего не слышала...
Ролден замолчал, обведя онемевший зал взглядом. Правда, появились первые недовольные взгляды, особенно от герцога, вынужденного молчать.
– Всё, чем я располагаю, попав на столь скорый суд, это мои слова. Я виноват только в том, что недостаточно защитил жену, но за это не судят обычно.
Волки одарённых терзали Эсталиг задолго до моего появления там, тому есть личное подтверждение герцога. Налу спас мой заместитель, он и поймал стрелу, а вот лошадь испугалась и понесла в лес. Тогда же волки отступили. Ушли бы они просто так, если бы я приказал им убить мою жену? Не кажется ли вам, что они бы добили ее в лесу, где она осталась без защиты?
Насчёт стрел я ничего не могу сказать. Да, они сделаны одарёнными. Да, это контрабанда. Но только вот никто не может утверждать, что прошла она мимо моего гарнизона, а не другого. Мальчишка-наёмник, что их использовал, убит.
По обвинению в отравлении. В первоначальных протоколах тайной канцелярии говорилось, что девушка пыталась отравить мою жену из ревности, без сговора со мной. К тому же, в моих покоях проводился обыск, на котором присутствовал лично граф Эстельенский, и он может подтвердить, что яда ни в какой форме у меня не нашли.
Наконец, последняя группа обвинений. Предположительно Налу похитили те самые волки, которые охотились и ранее за ней. Из-за халатности моих солдат и охраны Ее Величества моей – не зря я много лет требовал поставить магическую защиту и на летний дворец! – это и свершилось.
По всему сказанному можно сделать законный итог: супруге своей смерти я не желал, пытался сберечь, как мог, но не удалось. Напрашивается вывод, что она зачем-то нужна одарённым, но тут нам ничего не удалось узнать до сих пор. Говорить о государственном перевороте даже не собираюсь: нынешний король при смерти, моя жизнь под угрозой. Что мне тут переворачивать? На этом я своё выступление заканчиваю.
Ролден вернулся за кафедру, застыв там изваянием. По залу гуляли шепотки: уверенность и холодная взвешенность речей принца одновременно нашли и поверивших, и неповеривших. Герцогиня была бледна, как давешний платок, который комкала в руках. Герцог застыл, как гончая на охоте: и его уверенность в нужной развязке поколебалась.
Судья же думал. Цепкая память, выработанная годами логика, дарованная свыше, позволяла ему запоминать и сопоставлять воедино мозаики из бесчисленного множества логических кусочков, искать неточности и противоречия... И Ролден видел, что в этот раз судья сидел с просто возведёнными к потолку глазами. А раз так, значит, его судьбу решили до суда. Ожидаемо, но подло.
И потому он с гордостью выслушал приговор:
– Суд постановляет заключить ненаследного принца Ролдена под стражу до окончательного разбирательства. Поскольку обвиняемая сторона в срок не предоставила ни одного доказательства, суд не хочет верить ей на слово. Но он надеется, что доказательства найдутся, иначе суд вынужден будет вынести заключение о пожизненном заключении или даже казни.
Ролден ждал последних слов. Правильно. Видимо, кто-то решил поиграть на крупных ставках. И прав был Наррегейт со своими предупреждениями: он и Нала оказались слишком лёгкими мишенями. Демоны, надо было сразу после свадьбы забирать её в гарнизон! Ничего бы с ней не случилось, привыкла бы к жизни там! Но, с другой стороны, от волков бы это её не спасло...
– Только попробуйте заковать, – медленно произнёс принц подошедшей страже. – Я пойду сам.
Стража, поколебавшись, окружила его. Итак, ненаследный принц покидал зал суда, дабы изведать в полной мере комфорт местной тюрьмы! Право слово, это слишком смешно, чтобы грустить!
В одиночной камере, где его заперли, воняло плесенью, поскольку маленькое окошко-отверстие под потолком не могло справиться с вентиляцией должным образом. Спасибо страже, что по старой памяти притащила ему свежего сена да воду в кувшин налила свежую.
Упав на солому, принц положил руки под голову. Ну-с, и что теперь делать?..
