Текст книги "Наемники Судьбы. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Федотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 142 страниц) [доступный отрывок для чтения: 51 страниц]

– Он, бедный, может, тоже лет десять ни с кем не разговаривал.

Рагнар же морщил свой круглый, совершенно неаристократический нос, хмурил кустистые брови и подавленно молчал.

Он был очень высоким человеком, привык, в прямом смысле слова, смотреть на окружающих сверху вниз. А с великанами встречаться ему раньше не доводилось. Как странно, оказывается, чувствуешь себя, когда едва достаешь собеседнику до пояса! Неловко, шея устает голову задирать, раздражает тон великана, снисходительный, будто с малыми детьми разговаривает. Прямо треснуть хочется, хоть его и учили уважать старость. «Может быть, – думал рыцарь, усилием воли подавляя неблагородный порыв, – у гномьего народа именно изза малого роста дурной нрав? Взять хотя бы Орвуда. Уж на что рослый для гнома, и то на голову ниже Ильзы. Остальные еще короче. Вот и важничают, нос задирают, хотят показать: мыде не хуже вас, длинных. Тяжело им, недомеркам, приходится».

Своими соображениями Рагнар решил поделиться с Хельги, он ученый и идет рядом, можно тихонечко побеседовать.

– Он с тобой потому снисходительно разговаривал, что ты ему в прапраправнуки годишься, а вовсе не изза роста. Уриаши своего роста как раз, наоборот, стесняются. Я точно знаю, у меня в десятке были уриаши. Вечно на построении горбились, а мне от сотника влетало. Вот насчет гномов я с тобой согласен. Макс называет это «комплекс неполноценности».

– Вот я тебя сейчас тресну, тогда и посмотрим, кто из нас неполноценный! – Оказывается, Орвуд все слышал! – Лично я – совершенно полноценный гном без всякого комплекса, что бы оно ни значило. А вот ты как демон никакой критики не выдерживаешь. Не демон, а наказание! И еще берешься судить о чужой полноценности! Нахал!

– Ты все не так понял! – защищался Хельги. – Это психологическое понятие. На самом деле вы полноценные, но подсознательносчитаете себя ущербными и это вас подсознательногнетет.

– Ааа! Так ты нас еще и психами считаешь! – прицепился к слову бестолковый гном.

– Тьфу на тебя, – плюнул Хельги и ускакал вперед. До чего же трудно бывает иметь дело с малообразованными существами!

На пятый день ускоренного при помощи скороходов пути горная цепь перешла в редкие холмы, те сошли на нет, и после двух дней скакания по овражистой равнине, заросшей жухлой бурой травой, спасители мира выбрались к Чернолесью, мрачному и зловещему. Стеной вставали могучие дерева. Стволы в три обхвата, высота не меньше, чем у знаменитых эльфийских коэлнов. Одни деревья по зимнему времени голые и страшные. Другие покрыты синюшной, даже на вид жёсткой и колючей листвой. Корни торчат наружу, как узловатые руки, готовые хватать и раздирать на части что попадется. Шипастые кусты растопырились между исполинскими стволами. Далеко в чаще ктото воет, тоскливо и жутко.

– Правда, мы вовнутрь не пойдем? – с тревогой спрашивала Ильза время от времени.

– Интересно, тот поток, что я сдвинул, он вернулся на место? – размышлял демон.

– Сгоняй, проверь, – язвительно предложила сильфида.

– Я в Астрале посмотрю, – возразил Хельги с достоинством.

Посмотрел и довольно кивнул. На месте Заслон. Беззащитный Аваллон в безопасности.

Тонкая, едва приметная стежка вела вдоль опушки леса. Значит, край обитаем. И ночевать надо повоенному, с дозором, под прикрытием магического круга, а лучше двух. Круги чертили Аолен и Хельги, и оба каждый раз противно хихикали, вспоминали давнюю историю с упырями. Энка бесилась, упрекала Аолена в недостойном эльфа поведении, цитировала народную мудрость «одна речь не пословица».

За первые трое суток пробега вдоль Чернолесья им так и не встретилось ни одной живой души. Зато под четвертый вечер, обогнув небольшой лесной мысок, тропа вывела их к целой человечьей деревне, довольно большой даже по меркам Староземья. Поселение выглядело живописноидиллически: бревенчатые домишки под тростниковыми крышами, смешные заборчики из воткнутых в землю кольев, переплетенных лозой на манер корзины. Такие часто встречались в Аваллоне, но для Инферна были редкостью. За заборами – огороды, в них даже чтото растет, несмотря на зимнюю пору, – климат позволяет. Дальше пашни. На окраине кладбище с памятникамивалунами и маленький, грубой постройки храм какомуто из местных богов, видимо, мирному, ибо у входа отсутствовал обагренный жертвенной кровью алтарь. Последнее обнадеживало. На периферии Староземья ещё оставались глухие уголки, где не успел отжить обычай принесения в жертву богам существ разумных. А кто, спрашивается, лучше всего подходит на роль жертвы, как не случайный прохожий? Не свой, не жалко. Здесь же подобной участи, похоже, можно не опасаться.

– Мимо пройдем или на ночлег напросимся? – спросила Меридит, сбавляя ход.

– Напросимся! – в один голос вскричали Ильза, Орвуд и Эдуард.

– Мимо! – отказался Аолен. Он не умел доверять чужим людям и предпочитал не завязывать с ними общения без особой нужды.

Хельги и Рагнар воздержались. Им по большому счету было все равно, где ночевать, под крышей, под открытым ли небом: какая разница, если дождя и мороза нет?

Разрешила вопрос Энка:

– Дело не в дожде и не в ночевке, а в том, что здесь наверняка есть где помыться. От нас скоро псиной вонять начнет, от самого Тиора грязные скачем. Да и в Тиоре не мытье было, а наказание. У меня от соленой воды волосы как пакля!

– Ну, последнее легко исправить и без мытья, – промурлыкала Меридит, глядя кудато в небо и нехорошо улыбаясь.

Энка замахнулась на подругу палкой:

– Вот я щас когото как тресну!

– Тише, девочки. – Встал между ними Рагнар. – Не будем драться, идемте мыться!

– Повымерли они все, что ли? – Ильза тревожно оглядывалась. – Нету никого…

– Не повымерли, а попрятались, – наставительно выговаривала Энка. – Настоящий воин должен уметь определять: если в пустующем поселении дома настежь, вонь, мухи и крысы, значит, повымерли. А если ставни закрыты, двери на засовах, никакой скотины не бродит, значит, попрятались.

– Да я знаю! Это я образно выразилась, – умно и красиво ответила Ильза. – Это была «митафира».

– Кто был?! – удивилась сильфида.

– Метафора, – по слогам поправила Меридит. – Вообщето я не уверена, что применительно к данному контексту употребление термина «метафора» вполне корректно…

Орвуд скривился, будто ему скормили желтый аполидийский плод лимон.

– Нуу, пошлопоехало! Умище полез! Ильза, ты сделай одолжение, больше таких ученых слов не употребляй. Они для наших премудрых магистров как красная тряпка для быка. Как ученое слово слышат, мозги у них переклинивает и начинают нести не разберипойми что!

Меридит недовольно фыркнула, смерила гнома уничижающим взглядом и завернула нечто такое насчет примитивноархаического гномьего наречия и современной речевой культуры, что хорошо, если сама поняла!

Орвуд отвечать не стал, лишь вздохнул страдальчески, типа «что я вам и говорил!».

Пока девицы и гном бестолково болтали, Рагнар действовал. Бомбил кулачищем во все запертые двери подряд, орал дурным голосом: «Эй, люди добрые! Пустите на ночлег мирных путников! А, чтоб вам!..»

Аолен его поведение осудил:

– Ты своими воплями всю деревню насмерть перепугал, наверняка нас за разбойников приняли! Разве так можно? Стучать надо вежливо, деликатно, а не двери ломать. И говорить лучше жалобным женским голосом, женщин обычно меньше опасаются.

При всех своих неоспоримых достоинствах славный рыцарь Рагнар никогда не отличался живостью ума. Он вовсе не был глуп, просто соображал слегка замедленно. А потому, не подумав, слова эльфа воспринял как руководство к действию. Тихонечко поцарапался в следующую дверь и полузадушенным, срывающимся на петушиный голоском запищал: «Пустите переночевать сироту!»

Девицы замерли как по команде. Переглянулись. Одна и та же ужасная мысль одновременно пришла в голову всем троим.

– Чего это с ним?! – сделав страшные глаза, прошептала Ильза.

– Не знаю! Может, Хельги опять чегонибудь натворил? – в тон ответила Энка. – Сейчас спрошу… Рагнар, милый, что с тобой? Зачем ты так кошмарно пищишь?!

– А! Это мне Аолен велел женским голосом разговаривать, чтобы народ не пугался, – пояснил рыцарь совершенно нормальным басом.

– Да уж! – воскликнула Меридит от души. – Вы своей цели достигли, ничего не скажешь! Мне чуть худо не стало с перепугу. Я вообразила, что это Хельги рыцарей проклял!

– Чего сразу ято! – возмутился Хельги, до сего момента подло веселившийся. – Кого я когда проклинал?!

– Чего сразу онто? – обиделся за наставника Эдуард. – Кого он проклинал?

– Вам напомнить? – строго осведомилась диса.

Те примолкли. А Энка напустилась на Аолена, зачем он учит Рагнара дурному.

– Я совсем иное имел в виду, – оправдывался эльф. – Я не заставлял его пищать, он неправильно понял…

Орвуд шествовал молча, задрав нос, всем своим видом выражая: связался гном с младенцами.

Рагнара к дверям больше не подпустили. Стучать в дома принялись девицы. Просили, уговаривали на двух языках, сехальском и аттаханском, все равно никто не открывал. Жители деревни сидели молча, затаившись, лишь изредка ощущалось слабое движение у дверей.

– Давайте им золото сулить, – предложил гном. – От золота кто откажется?

Стали сулить золото, но и тактика гнома не возымела успеха.

Дома кончились, двери так никто и не отворил.

– Будем ночевать на улице, – без особого сожаления подытожил Аолен. – Идемте воон за тот холмик. Очень живописное местечко!

– Погоди ты! – остановил Орвуд. – Гляньте, на отшибе еще домишко. Туда мы не стучались.

– Точно! – обрадовалась Ильза. – Раз дом на отшибе, значит, колдун или ведьма живет! Они посмелее, идемте, вдруг откроют! – Ей почемуто ужасно захотелось провести ночь именно под крышей. Нехорошо, тревожно было на душе. Не от мирных же путников затаились деревенские! Тогда от кого?

– Кого там демоны по ночам носят? Пшли прочь, нежить окаянная! – проскрипело изза двери, да не посехальски или аттахански, а на самом настоящем, правда, немного старомодном староземском. – Все одно не доберетесь! Суньтесь только – я вам, ужо, задам! Живая в когти не дамся, заодно и вас порешу, сколь ни полезете.

– Бабушка! – завопили девицы. – Не надо нас порешать! Переночевать пустите!

Ответом было ехидное старческое кхеканье.

– Ишь, выдумали, вороги! Девками прикинулись! Силой не выходит, хитростью взять вздумали? Да не выйдет! Село солнышко, никто вам двери не отопрет! Напрасно стараетесь!

– Не село еще солнце, почтенная! – вскричал Аолен. Он вдруг очень ясно понял, что ночевать на улице в данной конкретной местности крайне нежелательно. – Вы посмотрите в щелку, оно еще высоко!

И верно, багровый огненный шар едва касался горизонта нижним краем.

– Не село! Честно! – загалдели остальные.

В доме послышалась возня. Со скрипом приотворилось крошечное смотровое окошечко возле двери. Высунулся любопытный нос.

– И впрямь не село! Выходит, вы не нежить поганая? Из плоти и крови твари? Ну заходите, не то. Покуда другие гости не явились. Откуда же вас, бедных, вынесло на ночь глядя? Жить разве надоело?

Старая опрятная ведьма пропустила гостей в избушку, такую же видавшую виды и аккуратную, как и она сама. Если внутри помещение и напоминало жилище древней ведьмы – Хранительницы Заслона, то лишь в самых общих чертах. Оно было больше изнутри, чем показалось снаружи, и в нем уместились старинный резной буфет и большая печь. Магическая утварь на полках под потолком матово поблескивала чистыми боками. Пучки трав и кореньев, развешанные на балках, попахивали своеобразно, но не особенно противно. Отведенный под паутину угол скромно прикрывала занавесочка в розовый горошек. Из прочих ведьминских атрибутов имелись раскормленный до безобразия черный кот и новенькая метла с кокетливой ленточкой.

– Проходите, детки, проходите, – бормотала ведьма. – От, на лавку садитесь, пожитки складывайте, а я покуда туточки управлюсь.

Она постарушечьи долго копошилась с замками и засовами, затыкала какието щелочки, наводила охранные чары, причитала под нос:

– Бедные, бедные детки! Хорошо, до меня, старой, достучались! В наших краях, упасите боги, на ночь без крова остаться. Такто, гости дорогие!

Гости дорогие изнывали от любопытства.

– Да что у вас за напасть приключилась, бабушка? – спросила Меридит, сбиваясь, в тон старухе, на архаичный слог. – Поведайте, может, поможем чем?

Старуха замахала руками:

– Ии, милая! Да разве может воин нашей беде помочь? На что я – ведьма не из последних, и то одолеть злую силу не могу. Вот слушайте.

Пришли мы на эти земли лет уж триста как. Орки нас из родных мест выбили. Пришли, да тут и остались, дальше пути не стало. Поначалу разное случалось, ведь вот он, Черный лес, под боком. Озоровала нежить, не без этого. Потом присмирела, в глушь ушла. Согнала я их ведовством своим.

Обжились мы с годами неплохо. Тепло тут, урожай богатый, травы хорошие – можно скотину держать. Налог платить некому. Разбойники вовсе не заглядывают, леса боятся. А мы к нему привычные – и он нас знает, на полтыщи шагов в чащу пускает. Хворосту, грибочков собрать, деревьев на избы свалить – все позволяет. К северу от нас еще села есть, за невестами к ним посылаем, – ничего, так и жили помаленьку… Все бы хорошо, да вдруг, год ли, полтора назад, по осени, смотрю – что такое?! Лес будто чужой в одночасье стал! Синь вся ушла – рыжий стоит! Тогда еще почуяла недоброе! День рыжий стоит, другой, третий. На четвертый синь воротилась, да только нам с той поры покоя нет.

Днем все попрежнему катится, но только солнце сядет – беда! Лезут чудища лесные, упыри не упыри, лешаки не лешаки, один демон их разберет. Страшны – от одного вида люди мрут! Посевы, огороды портят, скотину не запрешь – грызут, кого на дворе по темноте застанут, тому уж не жить. В клочья раздерут, мокрого места не останется. Не то глотку разворотят, кровь слакают, тело бездыханное в колодезь скинут. И больше из этого колодца пить нельзя, новый копай.

Так и маемся. Темноты боимся, ночью по избам хоронимся. Туда им хода, видно, нет. Поцарапают, поколотят в дверь, повоют, да на рассвете прочь и уйдут. А нам убытки считать. Обеднели совсем. Нет, видно, срок пришел с насиженного места сниматься. Судьба так повернула.

– И колдовство их не берет? – подетски округлив глаза, спросила Ильза.

Старушка с досадой отшвырнула связку ключей.

– Не берет! Хоть ты тресни! Все средства от нежити перебрала! Уж такую пакость варила, какую теперь и не помнит никто. Бабка покойница меня научила, да строгонастрого наказывала без крайней нужды не вспоминать… Не берет!

– Так, может, они живые? С оружием на них выйти не пытались? – тихо спросила Энка.

– Как не пытались? Выходили мужики, кто с вилами, кто с лопатой, кто с давних времен копье припас… И где нынче эти мужики?

– Где? – машинально переспросил Рагнар.

Старуха горько вздохнула в ответ.

– А в других деревнях какая ситуация? – подал голос Хельги. До сих пор он сидел молча, сжавшись в комочек, втянув голову в плечи, будто надеялся стать маленьким и незаметным.

– В Петухах похуже, чем у нас. Совсем разоряются Петухи. Уж и сеять перестали, с огородов живут. Семьями по миру идут… хотя куда у нас идтито, окромя как к предкам?

В Трех Ключах – с нами вровень. Одни Ходулки покуда в силе. Рынок большой, мы туда, почитай, все добро уж снесли. В работники от нас туда нанимаются… Оно ведь как: к нам лесные гости, почитай, каждую ночь являются, в Ходулки только по полнолуниям и захаживают, когда в самой большой силе пребывают. Там под холмом, сказывают, покоится великий древний колдун, мертвый, а может, и живой. Нежить и остерегается колдуна тревожить…

Ну да и вам, детки, спать пора. Завтра вам путь дальний лежит, надо до вечерней зари из наших мест уйти. Это я, старуха, храбрая такая, пустила на постой. В других селах ведьм нет, простой народ вас забоится. Вон вы какие воины грозные, да и не нашей породы половина. Никто дверь не отворит. Спите, спите…

Ночью на улице творилось нечто дикое. Выло тоскливо и жутко. Гремело колодезными цепями, ведрами, барабанило в запертые двери и ставни. Тяжело бухало по крыше, шарило у трубы.

– Чур, чур меня! – затравленно шептала старуха.

Какой уж тут сон!

Ильза и Эдуард забились в уголок, сидели, закусив палец – не пристало воинам лязгать зубами от страха. Аолен выглядел бледным и встревоженным. Гном бранился. Энка при каждом новом стуке или вопле так и подпрыгивала. Правда, не от страха. Девицу раздирало любопытство, прямо подмывало распахнуть дверь, поглазеть, кто там, неведомый и страшный, буянит в ночи.

Меридит и Рагнар от нечего делать (все равно не уснешь) зажгли свечу, принялись играть в кости на щелбаны.

А Хельги нырнул в Астрал. И узрел там нечто неожиданное. Вернее, почти ничего не узрел. Если жилище ведьмы было насквозь пропитано сильной, природной, синеватой магией, то страшные магические твари за стеной оставляли в Астрале лишь слабый оранжевый след. Такой бывает от простого амулета для отвода стрел. Вон у Ильзы похожий есть, и у Орвуда, и у Энки… Это не их собственная магия. А собственной в ночных пришельцах, порождённых древней силой, не было вовсе! Или нет, всетаки была, но в такой микроскопической дозе, что за амулетами толком не разглядишь. Меньше чем в Рагнаре!

Вот загадка!..

– Ну, долго ты еще собираешься дрыхнуть, существо ночное?! – бесцеремонно толкалась в бок Энка. – Мы уже яичницей позавтракали. Выходить пора.

– А я никуда не иду, – сообщил подменный сын ярла, перекатываясь на другой бок. – Я остаюсь еще на одну ночь, хочу выяснить, что тут на самом деле происходит.

Мир надо спасать, убеждали его. Нет времени распыляться на отдельные села. Хельги был неумолим. Не желаете оставаться – пожалуйста! Идите дальше. А он потом догонит, через Астрал. Выяснит все и догонит.

Меридит мрачно отложила мешок.

– Не придумывай ерунды. Сам знаешь, никто тебя тут одного не оставит.

– Тогда смиритесь с неизбежным.

Смирились, куда деваться. Целый день просидели у гостеприимной ведьмы, чтобы не тревожить и без того затравленнее население.

«Ой, ой, – причитала старушка, вытирая слезы кончиком чистенькой косыночки. – Ой, что удумали! Ой, сгинете, ой, пропадете ни за грош. Ой, бедные детки!»

Аолен подсел к Хельги, продолжавшему бессовестно дрыхнуть, не обращая внимания на терзания хозяйки. Тихонько потряс за плечо. Спросил шепотом:

– Объясни, пожалуйста, на что ты рассчитываешь? Как мы станем сражаться с неведомой силой, которую ни магия, ни оружие не берет? Может, ты намерен пустить в ход свои демонические качества?

Хельги протер глаза, тряхнул головой, отгоняя сладкий послеполуденный сон. Медленно заговорил:

– Знаешь, я ведь в магии не того… плохо разбираюсь. Скажи мне как специалист: заклинания против нежити, даже самые страшные, подействуют на обычное существо? Принесут вред?

– Конечно нет, – покачал голосом эльф. – У нас с нежитью совсем разная природа!

– Хорошо. Если на вилах и прочих орудиях труда нет контрзаклинания против боевого охранного амулета, можно ими пробить защиту?

– Сам знаешь, нельзя.

– Вот видишь! Магия их не берет. Оружие… гм… ладно, пусть будет оружие – тоже. Чтото с этой страшной историей нечисто.

– А копья, – напомнил эльф. – На копьях должны быть контрзаклинания…

– Трехсотлетней давности? Против современных амулетов? У них даже совместимости нет. В жизни не пробьют! – Кое в чем, а именно в боевой магии, Хельги всетаки разбирался, жизнь научила. – Нет, помяни мое слово, нечистое это дело!

Медленно, невыносимо медленно садилось солнце. Ожидание битвы всегда хуже самой битвы. В бою все просто и весело, нет времени на сомнения и страхи.

А когда сидишь вот так, в сгущающихся сумерках, ждешь неведомого врага, даже самому отважному и бывалому воину какие только мысли ни лезут в голову. Закат разливался над степью зловещекровавым заревом. Замерла, затаилась деревня. Черной стеной подступал лес. Лишь редкие вскрики ночной птицы нарушали тягостную тишину…

А багровая полоса на небе становилась все уже и уже, от леса наползала тьма. И вот он догорел, последний огненный лучик. Полоса заката, только что яркая и сочная, разом потускнела, посерела, будто гигантский вампир вытянул из неба всю кровь без остатка.

И почти тотчас же из чащи долетел протяжный, заунывный вой. Окреп, подхваченный множеством голосов. Зашевелились, затрепетали кусты на опушке.

И вышли они.

Двигались широкой цепью, теперь уже молча. Один, второй, третий, лихорадочно шептала Энка. Всего насчитала тридцать пять, плюсминус. На что они были похожи? Да ни на что. И уж точно не на упырей или лесовиков. Первый, косматый, мохнорылый, с длинными, как сабли, когтями напоминал лесного зверя. Другой горбатый и бледнолицый, лысый череп поблескивает даже во мгле, третий – как копна сена с ногами и огромной неповоротливой башкой… Мало того что они не походили ни на одно известное существо, они и друг на друга не походили!

Странно, но в темноте лесная нежить ориентировалась не особенно хорошо. Двигались неуклюже, часто спотыкались. Противника упорно не замечали, хотя те не таились, просто стояли и ждали в тени холма.

– Стрельну на пробу, – прошептала Энка одними губами. Извлекла стрелу, хорошую боевую стрелу со знаком Орге, выгравированном на наконечнике. Зазвенела тетива.

Хельги уставился в Астрал.

Оранжевый вихрь взвился навстречу свинцовосерой точке, пытаясь остановить. Куда там! Серая магия Орге легко пробила примитивный оранжевый заслон. Косматое чудовище рухнуло даже не вскрикнув. Стрела вонзилась ему точно в горло, белое оперение мерно покачивалось перед щетинистым носом.

Остальные не заметили его падения, продолжали свое жуткое шествие. Лишь после того, как пятая тварь покатилась по земле с душераздирающим воем – это Эдуард не рассчитал высоту и угодил стрелой туда, куда вовсе не следовало бы, – среди марширующей нежити поднялась тревога. Они сбились в кучу, ощетинились зубами и когтями, кольями и дубинками. Ревели, и слышался в их реве – да, самый настоящий страх!

– Хватит рассиживаться, идемте дело делать! – призвала Меридит. – Диса я или кто?!

Коротким и неравным вышел бой. Где там развернуться, разгуляться широкой дисьей натуре! Оружие разило чудищ почем зря. Нежить пыталась бежать – ей не давали уйти в твердом намерении извести под корень. В нечленораздельном вое стало угадываться чтото вроде «спасите, помогите!».

– Всех подряд не убивайте, – крикнул Хельги. – Давайте пленных брать, хочу разобраться, что за твари!

Энка согласно кивнула, подскочила к ближайшему, легко уклонившись от неуклюжей дубинки, плашмя шарахнула мечом промеж рогов… и взвизгнула. Потому что башка отвалилась начисто, а она такого эффекта от простого удара не ожидала.

Но что самое интересное, под первой, патлатой и рогатой, обнаружилась еще одна башка! И была она самой что ни на есть человеческой, глупой и перепуганной насмерть.

Рагнар, видя такое дело, набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул во всю мощь своей царственной глотки, легко перекрыв шум битвы:

– А ну, сдавайся, мать вашу такрастак! Не то хуже будет!!!

Уцелевшие чудовища в панике бросали оружие.

– Бабушкаа! Ауу! – весело колотила в дверь ведьминой избушки Энка. – Отворяй! Подымай народ! Вот она, ваша нежить лесная! Идите опознавайте, кто такие, откуда.

– Хо… ходулкинские мыы… – размазывая по физиономии сопли, пролепетал один из ряженых, тот самый, что изображал рогатого. – Порвут нас, ой, порвуут! Ой, не выдавайте, твари добрые, за ради всех богов! – Он жалко, побабьи, заплакал.

– Вот это я и подозревал! – кивнул ну оочень довольный собой демон. – И перемещение Заслона тут совершенно ни при чем!

– Стыд, ой, стыд! – убивалась поутру старушка. – Ладно, деревенские поверили, они люди простые, какой с них спрос. Но ято, дура старая, ученая ведьма! Нет бы умом раскинуть – знай себе, зелья варила! Срамота! Простые охранные амулеты не распознала! И где они их только раздобыли, тати проклятущие? И как им в головы этакая каверза пришла, ведь, почитай, триста лет бок о бок живем добрыми соседями, никогда промеж нами вражды не было! Кто бы подумать мог?.. А ято хороша… Осрамилась так осрамилась! Что теперь люди скажут! Из ума, скажут, выжила…

Энка, по доброте душевной, утешила бедную бабку как нельзя более подходящей к данной ситуации народной мудростью: «И на старуху бывает проруха». Постепенно та и правда успокоилась, не то от сентенций сильфиды, не то сама по себе. Перестала причитать и полюбопытствовала:

– А ты, внучек, как же догадался, что вороги наши вовсе люди?

– Ну, до конца я не был уверен, – не стал вдаваться в лишние подробности Хельги, весьма довольный, что старуха и в нем демона не распознала. – Просто проанализировал предоставленную информацию, сопоставил факты, сделал соответствующие выводы.

Ведьма одобрительно кивнула:

– Молодец. А говоришь ты мудрено. Грамотный, не иначе.

– Это у него от науки ум наружу лезет, – доверительно шепнула Ильза, преисполненная гордости за любимого.

Как дальше развивались события в деревне, что сталось с ряжеными убийцами, история умалчивает. Сразу после долгожданного купания компания вышла в дорогу, предоставив местным жителям самостоятельно решать внутренние проблемы. Ждало дело куда более ответственное – спасение мира.

Своего или чужого, неважно.

За день скачки, благодаря скороходам, не останавливаясь, они миновали несколько сел: и коварные Ходулки, и обедневшие Петухи, и Три Ключа. За последними тропинка терялась в зимней траве, сходила на нет. И еще долгодолго не было никаких признаков разумной жизни.

– Не представляю, что мы станем писать в отчетах, – сетовала Меридит на окрестности КоррТанга. – Тоска зеленая! Хуже, чем в пустыне.

Энка фыркала в ответ:

– Сама сюда напросилась. Тебе говорили, надо идти берегом.

А у несчастного Хельги начались свои проблемы. Зимняя сессия! Профессор Донаван, по доброте душевной, приспособил ассистента к экзаменам, и это была настоящая пытка: скучно, занудно, жаль даром потраченного времени и горемычных студентов. И ситуации то и дело возникают какието нелепые, не знаешь, как себя вести.

Приходит студент, верметуса от серпулы отличить не умеет ^[2], на что, собственно, рассчитывает? Стоит, лепечет невнятно, чтоб ему пропасть!

Раздосадованный Хельги скосил глаза на зачетный лист – посмотреть, что у страдальца по другим предметам. Вдруг у него избирательная палеонтологическая тупость? Тогда можно и пожалеть… Нет, не избирательная. Ой, а это что такое?! Случайно на реальное изображение наложилось астральное. И вот чудо – страницы зачетки пестрели яркоголубыми кляксами! Что бы это могло быть?.. И вдруг откудато из глубин чужих разумов пришло знание, и он понял что.

Грозный и могучий демон окинул студента суровым взором:

– Признавайся. Халяву ловил?

– Ловил! – пискнул студент. И уточнил глупо: – А что? Поймал?

– Упустил. Придешь на пересдачу. – Хельги брезгливо отодвинул зачетный лист на край стола, книжица не удержалась, свалилась на пол страницами вниз.

Лицо незадачливого студента совсем потемнело. Похоже, плакать собрался! Этого не хватало!

– Пожалуйста, – канючил тот. – У меня уже три пересдачи! Отчислят меня!.. Я выучу, честно! Я потом, для себя, все про червей выучу… Ну что вам стоит?..

Жестокая борьба жалости и справедливости шла в душе магистра Ингрема. И жалость победила.

– Ладно, давай зачетку, демон с тобой… Э нет! Сам поднимай! И пиши сам, я только распишусь.

– Сколько писать? – Ошалевший от счастья студент даже не удивился, почему ассистент шарахается от его документа, как от зачумленного.

– Да уж не отлично! Пиши «уд». Дату поставил? Молодец. Теперь клади сюда! – Осторожно, стараясь не касаться страницы рукой, Хельги черкнул корявую роспись. – Вот так! Забирай! И знаешь что, ты свою зачетку какнибудь почисти. К магам сходи, что ли.

– Зачем?! – Теперь уж студент удивился понастоящему.

– Затем. Тебе всю зачетку дух Халява обгадил. В руки взять противно!

Студент удалился. Профессор Донаван, казалось вовсе не замечавший, что творит его ассистент, поднялся изза стола, подошел, отечески похлопал Хельги по плечу.

– Вот что я вам скажу. Если вы оставите свои отхожие промыслы и сосредоточитесь на науке, у вас есть все шансы стать прекрасным, не побоюсь этого слова, выдающимся исследователем. Но вы чересчур либеральны. Хороший преподаватель из вас не выйдет никогда.

Не больното и хотелось, фыркнул про себя немного уязвленный Хельги, на самом деле он ведь очень старался! Стал надеяться, что теперь его от приема экзаменов отстранят. Так и пронадеялся напрасно до конца сессии. Зато потом начались зимние вакации, и Донаван позволил не являться в университет целых две недели. Тото радость!

– Наверное, мы бежим слишком быстро, вот и не успеваем заметить ничего интересного, – предположила Ильза. Ей тоже надоело однообразие. Слева лес, и больше ничего. Справа степь, и тоже ничего. Скуучно!

– Ну конечно! – сердился Орвуд. – Для счастья не хватает парочки драконов или сотенки разбойников! Мы сытые, не мерзнем, движемся быстро, – нет! Недовольны! И еще меня называют занудой! А сами!..

Ильза фыркнула подисьи, научилась от Меридит. Она вовсе не имела в виду драконов и разбойников. Ей хотелось не сражений, а чегонибудь красивого, вроде Сильфхейма или Тиора. Чтоб ходить и любоваться.

А Энка мечтательно вздохнула. Она уже и на драконов с разбойниками была согласна.

– От русла реки Менглен свернем на Кансалон. Потерпите, уже недолго осталось, – утешал девиц безмятежносчастливый Хельги.

Долго, коротко ли, всяк судит по своему разумению, но добрались наконец они и до Менглен. Мутная речушка, извиваясь змеей, лениво ползла через степь к столице Гильдии. В жаркое время она пересыхала, распадаясь на бочаги. Сейчас, наполненная осенними дождями, она и в самом деле походила на настоящую реку – воды даже у брода по горло! Энка решила, что самое время купаться.

Никто так и не понял, всерьез она спятила или просто придуривается. Потому что Аттаханская степь зимой – это отнюдь не жаркий Сехал. Здесь, на широте Кансалона, снег выпадал редко и не залеживался, сразу таял. Но пронизывающий ветер даже у Хельги и Меридит, уроженцев сурового Севера, отбивал всякую охоту принимать водные процедуры.

– Если хочешь, купайся сама. А мы посмотрим.

Но Энка отказалась. Одной ей, видите ли, неинтересно.

– Ну а мы ради твоего веселья ревматизм зарабатывать не обязаны! – отрезал Орвуд. – Да и тебя я в воду не пущу, не надейся!

– По какому же это праву ты собираешься вмешиваться в мою личную жизнь? – осведомилась Энка беззлобно.

– Если кто рехнулся и не может отвечать за свои поступки, долг окружающих о нем позаботиться, – пояснил гном.